Глава 11

Грейсон проснулся, когда услышал тревогу. Точнее, когда его кибернетически усиленный слух уловил далекие звуки сирены, раздающиеся где-то за пределами камеры, Жнецы, управляющие его телом, заставили его сесть и открыть глаза.

Он снова был пойман в ловушку собственного тела. Он мог четко видеть и слышать все вокруг, органы чувств исправно доставляли информацию в синтетическую сеть, опутывающую его мозг. Он мог чувствовать температуру воздуха, холодящего кожу. Вонь собственного тела — немытого неделями — заполняла ноздри. Даже вкусовые ощущения обострились до невероятных уровней — острый соус из продовольственных пайков, которые он съел прошлым вечером, все еще ощущался на языке.

Но, несмотря на то, что он полностью осознавал происходящее вокруг, оно казалось ему каким-то отдаленным, словно пропущенным через некий фильтр. Ощущение было не похоже на приятный туман от красного песка, хотя он и чувствовал, что действие последней дозы наркотиков «Цербера» еще не прошло. Это было что-то другое. Словно его совесть выбросили из уравнения — разорвали это непостижимое звено, соединяющее физическую и ментальную сферы.

Сила Жнецов росла — это было единственным объяснением. Эта мысль заставила его сердце биться сильнее из-за выброса адреналина. Инстинктивная реакция организма дала Грейсону надежду. Страх запустил реакцию; если его эмоциональное состояние все еще способно оказывать хоть какое-то воздействие на тело, значит, еще не все потеряно.

Он попытался восстановить контроль. Борьба с внутренним врагом на время заставила его не обращать внимания на звуки отдаленного боя, доносившиеся откуда-то извне. Пытаясь выдавить из себя Жнецов, он чувствовал, как они оказывают на него такое же давление. Они ощущали его присутствие и его попытки, точно так же, как он ощущал их на более глубоком, интуитивном уровне, чем раньше.

Придя в ужас, Грейсон попытался обрубить эту связь, заполнив разум чистыми эмоциями: страхом, ненавистью, отчаянием. Он надеялся, что примитивные животные мысли каким-то образом собьют с толку или отвратят от него этих машин, управляющих им из-за края галактики, но тут же понял, что это не сработает. Он осознал, что беспомощен; в этом бою у него нет достаточно эффективного оружия против них.

Чего нельзя было сказать о Жнецах. Он ощутил, как тысячи раскаленных докрасна иголок пронзили его череп, заставив разум биться в агонии боли. Мучение оказалось настолько невыносимым, что он тут же прекратил все попытки восстановить контроль над телом.

Однако победа врага оказалась неполной. Физическая оболочка Грейсона отозвалась на муку едва различимым стоном… еще одно доказательство, что он пока не попал под полный контроль. Воспоминание об ослепляющей боли было слишком свежо, чтобы он попытался противостоять им снова, по крайней мере, сейчас. Вместо этого он позволил своему сознанию отступить, затаиться в глубине самого себя, оставив сопротивление на какое-то время.

Опущенный до уровня стороннего наблюдателя, он почувствовал, как Жнецы подвели его к двери камеры и приложили к ней его ухо. Он ощутил, как чужеродная технология переводит свою энергию на его уши, и чудесным образом его слух стал столь тонким, что смог различить отдельные звуки сквозь вой сирен. Он мог расслышать выстрелы и даже крики, доносящиеся как с близкого, так и с дальнего расстояния, подчеркиваемые отдельными взрывами и воплями. Жнецы с жадностью поглощали всю эту информацию, используя звуки, чтобы попытаться воссоздать возможный сценарий того, что происходило снаружи.

Грейсон тоже не знал, что происходит снаружи. У него была пара теорий, но он боялся обдумывать их в деталях. Он подозревал, что Жнецы не могли читать его мысли — пока не могли — но все же не хотел испытывать судьбу.

Они продолжали стоять так еще несколько минут, не обращая внимания или не заботясь о спазме, сводящем шею и плечи Грейсона из-за неудобной позы, в которой он вынужден был находиться, чтобы держать ухо плотно прижатым к двери. В конце концов, он почувствовал, как мышцы свело и скрутило, горько проклиная извращенную иронию того, что хотя он и не мог контролировать свое тело, но все равно страдал, от причиняемой ему боли.

Через несколько минут стрельба стала стихать и, наконец, прекратилась совсем. Вскоре после этого он услышал топот нескольких ног — небольшая группа приближалась к двери. Через секунду они уже возились с электронным замком на другой стороне.

Он подумал, что Жнецам следовало бы приготовиться к отчаянному броску на свободу в тот момент, когда дверь откроется. Мускулы на ногах слегка дрогнули, пока этот вариант обдумывался, но затем быстро расслабились. Вместо этого его тело сделало несколько шагов назад, чтобы представлять собой меньшую угрозу для того, кто мог войти в дверь.

Грейсон внимательно следил за всем, что делали его враги, за всем, что они заставляли его делать. Осторожное изучение врага было его единственной надеждой найти какую-нибудь его слабость. Простой шаг назад от двери дал ему понять, что машины редко действовали импульсивно. В каждой ситуации они применяли холодную неопровержимую логику, анализируя положение дел и пытаясь определить наиболее благоприятный вариант развития событий. Почти всегда, понял он, они будут действовать терпеливо и осторожно.

Через несколько мгновений дверь отъехала в сторону, явив трех тяжеловооруженных турианцев. Увидев его, все они отступили назад, подняв оружие в ответ на его дикий внешний вид.

Волосы на голове отросли достаточно, чтобы покрывать череп, так же как свалявшаяся, неухоженная борода на лице. Но он знал, что не это напугало их. Он все еще оставался полностью голым, а кибернетические имплантаты под кожей должны были быть четко видны; он подозревал, что едва ли теперь вообще походил на человека.

— Кто ты? — раздался требовательный вопрос одного из турианцев.

Судя по голосу, это была женщина. Длинный белый шрам тянулся вдоль ее подбородка, видимый сквозь стекло шлема, так же как и темно-красная раскраска костистой маски, закрывающей ее лицо и череп.

— Я пленник, — ответил Грейсон. — Они пытали меня. Ставили на мне эксперименты.

Звук собственного голоса показался Грейсону пустым, будто он слушал его в записи.

— Как тебя зовут? — спросила турианка, направляя оружие ему в грудь.

На каком-то подсознательном уровне Грейсон надеялся, что она выстрелит. Она, очевидно, испытывала отвращение к синтетическому гибриду, в который он превратился. Может, она ощущала чужеродное присутствие в нем. Может, некий остро отточенный инстинкт самосохранения заставит ее просто нажать на курок и покончить с ним.

Жнецы покачали его головой.

— Я… я не знаю своего имени. Они накачали меня наркотиками.

— Посмотри на его глаза, Динара, — заметил один из турианцев. — Полностью под действием наркотиков.

— Пожалуйста, помогите мне, — взмолились Жнецы.

«Нет, не надо!» — безмолвно кричал Грейсон.

По сигналу своего командира турианцы опустили оружие. Грейсона разочаровало то, что эта уловка сработала, но тот факт, что Жнецы не знали его имени, подтвердил его подозрение, что мысли все еще оставались его собственностью… хотя, как долго это продлится, он не мог сказать.

— Идем с нами, — сказала Динара.

Турианцы вывели его из камеры, и он смог впервые взглянуть на комплекс, в котором его держали в плену. За дверью камеры был короткий коридор, дальний конец которого заканчивался лестницей, поднимающейся вверх. Наверху находилась наблюдательная комната, назначение которой было несложно угадать по большому одностороннему стеклу, смотрящему на камеру этажом ниже.

За наблюдательной комнатой располагалось что-то похожее на лабораторию. Большой пульт, состоящий их нескольких компьютерных терминалов, заполнял собой середину комнаты. Стулья вокруг были сейчас пусты, но Грейсон живо представил своих мучителей из «Цербера», сидящих на местах за экранами и наблюдающих, как его тело превращается в ужасающее нечто.

— Поищите для него какую-нибудь одежду в спальном отсеке, — распорядилась Динара.

Один из ее спутников исчез за дверью в дальней стороне комнаты, пройдя вглубь станции в поисках одежды для Грейсона. Через пару минут он вернулся, сжимая в руке несколько вещей.

Он передал их Грейсону, и Жнецы медленно заставили его одеться. Штаны оказались слишком большими, так же как и рубашка. Ботинки были на размер меньше и давили ноги. Жнецы не стали жаловаться на это.

Динара подняла руку и прижала палец к боковой поверхности своего шлема, включив встроенный передатчик.

— Доложить обстановку, — приказала она.

Своими обостренными чувствами Грейсон мог отчетливо слышать весь разговор.

— Комплекс чист, — ответил голос с другой стороны. — Тридцать шесть врагов убиты. Пленников нет.

— Отключить тревогу, — распорядилась командир, и через несколько секунд сирены неожиданно замолчали.

— Мы потеряли одиннадцать наших, — продолжал голос в передатчике уже более мрачным тоном. — Семерых из второго взвода, еще по двое из первого и третьего. Недостает двух спасательных капсул.

— Есть кто-нибудь, похожий на описание Призрака?

— Никак нет. Если он и был здесь, то ему удалось сбежать.

— Первому и третьему взводам — оставаться здесь и удерживать комплекс, — сказала она. — Второй взвод — встречаемся в моем шаттле. У нас пленник «Цербера», которого нужно переправить.

— Вас понял.

Она опустила руку, и передатчик со щелчком выключился.

— Идем с нами, — сказала она Грейсону. — Там ты будешь в безопасности.

Трое турианцев вели его по коридорам комплекса, который, как понял Грейсон, был космической станцией. Все вокруг носило характерный оттенок прагматичности, свойственный базам «Цербера».

Он понял, что Жнецы заставляют его голову поворачиваться вокруг и таращиться по сторонам, пытаясь запомнить как можно больше из окружающей обстановки. Машины собирали данные, сохраняя их в своих бездонных хранилищах информации, на случай если вдруг все это когда-нибудь им понадобится.

Турианцы не комментировали его несколько странное поведение. Либо они мало знали о поведении людей и не считали его действия необычными, либо просто приписывали это влиянию красного песка.

Грейсон полагал, что турианцы отведут его в стыковочный отсек. Вместо этого они, завернув за угол, оказались у огромной дыры в корпусе станции. Кусок металла примерно в два квадратных метра лежал на полу. Его края оплавились там, где их резал мощный лазер, а сам металл изогнулся от взрыва, завершившего работу.

Сквозь дыру виднелся турианский шаттл, соединенный со станцией платформой с герметичным рукавом, напрямую выходящим из шлюза шаттла. Еще трое турианцев — выжившие из второго взвода — появились из шлюза, поприветствовав их и отдав честь командиру.

— Рассказывайте, что случилось с остальными, — приказала она.

— Ледиус, Эрастиан и я отстали от остальных, чтобы осмотреть дополнительные отсеки, — ответил один из них. — Они столкнулись с вражеским отрядом. Когда мы прибыли на место, бой уже закончился, и все они были мертвы.

— Все шестеро? — спросила она, недоверчиво повышая голос.

— Большинство убиты в рукопашном бою. Похоже, на них напали сзади из засады трое или четверо противников.

— Их тела будут возвращены к Палавену, — заверила их Динара, — а их души вернутся в легион.

Все шестеро турианцев склонили головы и застыли в минуте молчания. Затем Динара включила передатчик в шлеме.

— Мы готовы улетать. Запечатайте этот сектор.

— Так точно, командир.

После короткой паузы раздались три длинных предупреждающих гудка сирены, за которыми последовал тяжелый стук закрывающихся переборок, отсекающих все коридоры, ведущие к поврежденной части станции, так чтобы не подвергнуть декомпрессии весь комплекс, когда турианский шаттл отстыкуется.

Закончив с этим, турианцы поднялись на борт своего корабля. Жнецы заставили Грейсона последовать за ними. Шаттл был небольшим, но в нем хватало места для десяти пассажиров, не считая двух пилотов в кабине. С каждой стороны было по пять сидений, смотрящих друг на друга.

Двое турианцев прошли вперед в кабину. Трое других заняли места с одной стороны, а Грейсон и командир сели напротив.

— Мы не можем предложить вам еды или питья, — извинилась Динара, устраивая Грейсона на сиденье. Кресло с трудом можно было назвать удобным — оно было сконструировано под комплекцию турианцев. — Все наши припасы турианские. Для вас они могут оказаться ядовитыми.

Жнецы кивнули головой Грейсона.

— Летим обратно на Цитадель, — приказала командир пилотам. — И передайте им, что мы спасли одного пленника. Похоже, ему понадобится медицинская помощь.

— Лучше всего передайте им скан сетчатки, — добавила она. — Он слишком накачан наркотиками и не помнит своего имени.

Двигатели запустились, раскручивая ядро эффекта массы. Пилот ввел координаты, и Грейсон ощутил знакомое давление, когда корабль стал разгоняться до скорости света, двигаясь в сторону ближайшего ретранслятора.

Пока шаттл не вышел из сверхсветового полета, они оставались совершенно изолированными от внешнего мира, невидимыми для сканеров или радаров и были не в состоянии передавать или принимать сообщения — идеальный момент для удара врага, притаившегося внутри.

Грейсон почувствовал, как Жнецы набирают энергию, и начал бороться с ними изо всех своих сил. Он не особо любил турианцев, но не хотел, чтобы его освободители пострадали… особенно от его собственных рук.

Все на борту, кроме него, были вооружены и одеты в броню. Вполне возможно, ему удастся убить двоих или даже троих, но остальные быстро прикончат его. В тесноте шаттла использовать огнестрельное оружие было опасно, но они могли пустить в дело ножи или просто забить его до смерти прикладами штурмовых винтовок. Это будет грубо, жестоко и некрасиво. Он не хотел уходить из жизни таким образом.

Жнецы были слишком поглощены турианцами, чтобы обрушить на Грейсона очередную волну мучительной боли, но его попытки помешать их планам привели лишь к тому, что его лицо исказила жуткая гримаса.

Капитан турианцев взглянула в его сторону, и ее глаза в тревоге расширились.

— Вы в порядке? Что случилось?

В ответ кулак Грейсон со всей силы врезался ей в голову, разбивая стекло шлема и твердый панцирь, закрывающий лицо, мгновенно убив ее. Разум Грейсона испустил безмолвный крик боли, когда кости его руки треснули от силы удара.

Не замечая его страданий, Жнецы выпустили мощную биотическую волну, направленную на трех турианцев, сидящих напротив, прежде чем те успели среагировать на жестокое убийство своего командира. Биотическая сила приподняла их с кресел и ударила о стену корабля позади, выбив воздух из легких. Они свалились на пол, пытаясь восстановить дыхание.

Неповрежденной рукой Грейсона Жнецы вытащили пистолет из-за пояса капитана. Затем заставили его встать и сделать три смертельных выстрела в беспомощных турианцев на полу.

Пойманные врасплох этим непредсказуемым нападением, двое турианцев в кабине только сейчас вскочили со своих кресел, чтобы помочь друзьям. Грейсон выпустил из руки пистолет и бросился к ним с такой скоростью, что мир вокруг превратился в размытое пятно.

Здоровой рукой он обхватил запястье ближайшего турианца и рывком бросил его на пол, отшвырнув в хвост шаттла, где тот с тяжелым стуком приземлился он тела своих сородичей.

На все это ушло ровно столько времени, чтобы второй турианец успел поднять штурмовую винтовку. Но когда он нажал на курок, Грейсон ударил по стволу, опустив его вниз. Поток пуль, отразился от пола шаттла и рикошетом разлетелся по всей кабине.

Несколько пуль попали в Грейсона: одна прошла через плечо поврежденной руки, другая через колено, еще две попали в бедро. Раздался крик боли — это оглушенный турианец в хвосте шаттла тоже поймал несколько выстрелов.

Грейсон выбил винтовку у противника своей здоровой рукой так же легко, как рассерженный отец отнимает игрушку у разбаловавшегося ребенка. Он размахнулся винтовкой, словно дубинкой, обрушив ее на шлем турианца. Послышался приглушенный хрип, и бесчувственное тело свалилось на пол.

Игнорируя боль от пуль в колене и бедре Грейсона, Жнецы развернули его на месте, заставив прыгнуть в заднюю часть шаттла, где еще живой турианец пытался подняться на ноги. Удар Грейсона отправил его обратно на пол. Затем Жнецы заставили Грейсона поднять ногу в тяжелом ботинке и ударить турианца в спину, а потом еще раз, и еще раз, и еще, ломая кости и позвоночник, разрывая легкие, отчего по полу растеклась лужа пузырящейся сине-фиолетовой крови.

Только когда тело турианца под башмаком Грейсона превратилось в безжизненную, бесформенную массу, Жнецы остановились. Целенаправленными движениями, но без спешки, они сложили все тела — в том числе и все еще не пришедшего в сознание турианца, которого Грейсон ударил прикладом по голове, — в воздушный шлюз.

Если бы Грейсон сохранял контроль над своим телом, его бы, наверное, стошнило от столь жестокой расправы. Но Жнецы не давали ему проявить никакой физической реакции.

Ужаснее всего казалось то, с каким холодным, эффективным расчетом вся эта дикая атака была спланирована и приведена в исполнение. Грейсон не чувствовал злости или ярости со стороны Жнецов — они просто использовали его в качестве оружие. Это побоище не было продиктовано ненавистью или хотя бы садистским желанием уничтожить органическую жизнь. Жнецы проанализировали ситуацию, определили оптимальный порядок действий и последовательно реализовали их без малейшего намека на эмоциональность.

Это больше всего остального приводило в ужас человека, ставшего для них вместилищем. Казалось, это символизирует неотвратимость Жнецов, то, что ничто не способно остановить их в их непреклонном, бесстрастном преследовании поставленной цели.

Когда все тела были сложены в шлюзе, Жнецы заставили Грейсона занять место в кабине. Его здоровой рукой они ввели ряд команд, сначала отключив передатчик, а затем выведя шаттл из сверхсветового режима.

Грейсон был опытным пилотом, но его не учили управлять турианскими кораблями. В одиночку ему, скорее всего, пришлось бы осваивать системы методом проб и ошибок, но Жнецы действовали с точностью и уверенностью. Они обладали доскональным знанием турианской технологии, и у него возникло лишь одно разумное объяснение.

Жнецы собирали информацию о нем и его окружении, записывая все, с чем сталкивались. Он не знал, сколько чужаков захватило его голову; иногда казалось, что это лишь одно существо, а иногда, что их там миллиарды. В любом случае, можно было предположить, что они могли делиться между собой любой информацией, которую собирали. Следуя этой логике, если Жнецы когда-либо владели турианцем достаточно долго, они могли выучить практически все, что можно об их расе. А сейчас они использовали Грейсона, что узнать все о человечестве.

Жнецы нажали кнопку продувки шлюза, выбросив тела в ледяной вакуум космоса. Затем они заложили новый курс — слишком быстро, чтобы Грейсон успел разобрать цель назначения, — и снова прыгнули на сверхсветовую скорость. После этого, несмотря на его героические попытки противостоять их воле, Жнецы закрыли его глаза и заставили заснуть.