"Женщина в красном" - читать интересную книгу автора (Джордж Элизабет)

Глава 8

— Знаю, сейчас не лучшее время, — начал Алан Честон. — Но для такого разговора ещё долго не будет подходящего момента. Мы оба это понимаем. Дело в том, что в полиции завели уголовное дело и мы должны условиться, что можем сказать, а о чём лучше молчать.

Бен Керн тупо кивнул. Он не мог разумно рассуждать о чём-то, а уже тем более о деле. Всё, что он мог, это войти в гостиницу и брести по стенке, опустив глаза в пол. Один коридор, другой, лестница, а там ещё коридор. Всё дальше и дальше, как привидение, в бесконечность. Иногда Бен думал о том, как много они истратили на переделку старой гостиницы и что за смысл теперь в неё вкладываться. И есть ли вообще в чём-то смысл. Но он старался отогнать от себя любые мысли.

Так прошла вся ночь. Деллен предлагала Бену таблетки, но он отказался.

Бен взглянул на Алана и увидел его как в тумане, словно перед глазами натянули пелену. Перед Беном стоял молодой человек, смысл слов которого никак не улавливался.

— Продолжай, — просто сказал Бен.

Они вошли в отдел маркетинга, во времена гостиницы — бывшую комнату заседаний. Двери открывались в зону ресепшена. Вряд ли прежде это помещение использовали для собраний сотрудников. На стене по-прежнему висит старая школьная доска с медной табличкой. Нижняя часть стен облицована деревянными панелями, а сверху оклеена выцветшими обоями с изображением охотничьих сцен. Керны хотели оставить всё как есть, потому что, кроме них, этого никто бы не увидел, а деньги они бы истратили немалые.

Бен стряхнул эти мысли и услышал голос Алана:

— …должны рассматривать эти издержки как инвестицию, которая впоследствии принесёт доход. К тому же издержки эти одноразовые, мы их непременно покроем. Надо действовать осторожно, вы понимаете, о чём я: держаться подальше от автомобильных выхлопов, избегать фирм, существующих на рынке не больше пяти лет, и обращать внимание на те, за которыми история. Вот кассета, которую я получил на днях. Я уже показывал её Деллен, но она, возможно… ну, вполне понятно, почему она вам о ней не сообщила.

Алан поднялся из-за соснового стола, поцарапанного и испещрённого к тому же многочисленными сигаретными подпалинами, и подошёл к видеомагнитофону. Лицо его покрылось лихорадочными красными пятнами.

Бен не в первый раз задумался о взаимоотношениях своей дочери с Аланом. Он догадывался, почему дочь сделала такой выбор, и был уверен, что она сильно обманывается в отношении этого молодого человека.

Бен и Алан часто обсуждали маркетинговую стратегию. Бену не удавалось этого избежать. Сейчас он молчал, размышляя, кто из них более бессердечен: Алан, который ведёт себя так, будто ничего не случилось, или он сам, потому что сидит здесь. Деллен следовало бы принять участие в переговорах, однако она не встала с постели.

На видеомониторе начался рекламный фильм. Показывали курорт в Сицилии: роскошный отель и спа с полем для гольфа. Клиентуру «Эдвенчерс анлимитед» он бы не привлёк, но Алан демонстрировал ролик не для этого.

Вкрадчивый голос давал комментарии. Это место предлагалось к продаже. Пока голос пел панегирик, сменялись кадры с отелем, стоящим над белыми песками. Клиенты спа нежились под умелыми руками гибких и загорелых массажисток, любители гольфа поражали меткими ударами, гурманы сидели за накрытыми столами на террасах и в залитых светом свечей комнатах. Алан заметил, что такого рода фильмы показывают в турагентствах. Здесь можно сделать то же самое и предоставить более широкий спектр услуг.

Вот, значит, чего хотел Алан: разрешения Бена ещё на одну рекламу «Эдвенчерс анлимитед».

— Как вы и говорили, нам поступают заказы, — продолжил Алан по окончании фильма. — И это прекрасно, Бен. Статья в «Мейл он санди» очень нам помогла. Но сейчас надо подумать о расширении клиентуры.

Алан стал загибать пальцы.

— Семьи с детьми от шести и до шестнадцати лет; независимые курсы, в планы которых входят недельные туры погружения; одинокие люди, мечтающие познакомиться; активные взрослые, не желающие проводить свои золотые годы, сидя на веранде в кресле-качалке. Можно также подумать о реабилитации наркоманов, о возвращении на праведный путь юных нарушителей порядка, о специальных программах для местной молодёжи. Рынок широк, и хотелось бы в него войти.

У Алана сияло лицо, светились глаза и горели уши. Бен подумал, что от энтузиазма и надежды. Или от нервов.

— У тебя наполеоновские планы, — заметил он.

— Надеюсь, поэтому вы меня и взяли. Бен, что мы имеем? Участок в удачном месте. И ваши идеи. Вложенные инвестиции обязательно принесут плоды, у вас есть курица, несущая золотые яйца.

Алан тоже всматривался в Бена, как и Бен в него. Молодой человек вынул кассету из магнитофона и коснулся плеча своего босса.

— Посмотрите это ещё раз вместе с Деллен, когда будете готовы. Необязательно принимать решение сегодня. Однако стоит поторопиться.

Бен покрутил в пальцах пластмассовую коробочку, ощущая мелкие рубчики.

— Ты хорошо потрудился. Поместил рекламу в «Мейл он санди». Молодец.

— Я хотел продемонстрировать вам свои способности, — пояснил Алан. — И благодарен за то, что вы меня к себе взяли. Если бы не вы, пришлось бы жить в Труро или Эксетере, там бы мне вряд ли понравилось.

— Но ведь те города намного больше Кэсвелина.

— Слишком большие, если там нет Керры, — смущённо засмеялся Алан. — Она отговаривала меня у вас работать, сами знаете. Убеждала, что у меня ничего не выйдет, и я хочу доказать ей обратное. — Алан раскинул руки, словно хотел обнять всю гостиницу. — Это место наполняет меня идеями. Всё, что мне нужно, — это чтобы кто-нибудь их выслушал и поддержал в нужный момент. Вы размышляли, как использовать комплекс в межсезонье? В здании есть зал для конференций, и если создать рекламный фильм…

Бен снова ушёл в себя, но не потому, что ему стало скучно, просто он подумал о разительном контрасте между Санто и Аланом Честоном. Когда-то Бен надеялся увидеть подобный запал в сыне. Он мечтал, как его дети полностью отдадутся тому, что со временем станет их наследством. Но Санто смотрел на всё другими глазами. Он хотел не строить жизнь, а пробовать её на прочность. В этом состояла разница между отцом и сыном. Конечно, Санто было всего восемнадцать, с годами интерес к делу и понимание могли прийти. Но прошлое — лучший индикатор будущего. Вряд ли Санто забросил бы увлечения, которые начали определять его как личность. Очарование и честолюбивые устремления, очарование и удовольствия, очарование и энтузиазм, но не в том, в чём следовало.

Любопытно, видел ли Алан всё это, когда просился на работу в «Эдвенчерс анлимитед»? Ведь Алан знал Санто, говорил с ним, наблюдал за ним. Стало быть, понимал, что между ними пропасть.

Бен снова услышал голос Алана.

— Мы объединим наши активы, предоставим банку план…

Бен прервал молодого человека, слово «наши» ворвалось в его мысли, словно громкий стук в дверь.

— Ты знаешь, где Санто хранил своё альпинистское снаряжение?

Алан умолк и недоуменно посмотрел на Бена. Сложно сказать, была ли такая реакция притворной.

— Что? — переспросил он.

Бен повторил вопрос, и Алан на какое-то время задумался.

— Наверное, он держал его в своей спальне, — наконец ответил он. — Или там, где лежит ваше снаряжение.

— А ты знаешь, где находится моё снаряжение?

— Нет. Зачем мне это?

Наступило молчание. Алан выключил видеомагнитофон. Послышался шум подъехавшего автомобиля. Алан посмотрел в окно и сказал:

— Если только…

Остальную часть фразы заглушило хлопанье двух дверей за окном.

— Полиция, — сообщил Алан. — Опять этот констебль. Тот, что уже приходил. Сейчас с ним женщина.

Бен вышел из комнаты и направился к выходу. Дверь отворилась, и в здании появился констебль Макналти. Он пропустил вперёд решительную на вид женщину с огненной шевелюрой, не молодую, но и старой её назвать было нельзя. Женщина посмотрела на Бена прямо, хотя и не без сочувствия.

— Мистер Керн? — уточнила она и представилась: — Инспектор Ханнафорд. Хотелось бы допросить вашу семью.

— Всю семью? — спросил Бен. — Просто жена лежит в постели, а дочь уехала на велосипеде.

Он осознал, что последняя фраза делает Керру в глазах инспектора бесчувственной, и пояснил:

— Стресс. Когда у неё стресс, она испытывает потребность в физических упражнениях.

И тут же подумал, что сболтнул лишнего.

— С вашей дочерью мы поговорим позже, — заявила Ханнафорд. — А сейчас я подожду, пока спустится ваша жена. Это предварительная беседа. Мы не отнимем у вас много времени.

Это замечание означало, что будут и последующие встречи.

— Вы что-то уже выяснили? — поинтересовался Бен.

— Сейчас только первая стадия, мистер Керн, криминалистическое расследование. Криминалисты занимаются обнаружением следов на снаряжении, автомобиле и вещах, найденных в салоне. Они приедут сюда. — Ханнафорд обвела рукой помещение. — У всех, кто здесь живёт, снимут отпечатки пальцев. А пока я начну с вопросов. Так что приведите жену.

Бену ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Иначе Ханнафорд сочтёт, что он сопротивляется. Состояние Деллен во внимание не принималось.

Наверх Бен отправился пешком, не стал вызывать лифт. Так у него есть время подумать. Полиции лучше не знать об их семейных делах.

Бен тихо постучал в дверь спальни, но жена не откликнулась. Он вошёл в тёмную комнату, приблизился к кровати и включил лампу. Деллен лежала на спине, в той же позе, в какой он её оставил. Одной рукой она прикрывала глаза. Рядом с ней на тумбочке были две упаковки с таблетками и стакан воды. На кромке стакана отпечаталась красная помада.

Бен сел на край кровати. Жена не шелохнулась, но её губы зашевелились, и Бен понял, что она не спит.

— Полиция здесь, — сообщил он. — Хотят пообщаться с нами. Тебе придётся спуститься.

Голова Деллен чуть двинулась.

— Я не могу.

— Ты должна.

— Я ужасно выгляжу.

— Деллен!..

Она опустила руку, сощурилась от света и отвернулась.

— Не могу, ты же понимаешь, — настаивала Деллен. — Если только сам хочешь, чтобы они видели меня такой.

— Как ты можешь так говорить, Делл?

Бен положил руку на плечо жены и почувствовал, как напряглось её тело.

— Если только сам хочешь, чтобы они видели меня такой, — повторила Деллен и повернула голову к мужу. — Потому что ты предпочитаешь меня такой. Ты меня такой любишь. Мне даже кажется, что это ты подстроил смерть Санто, чтобы я такой стала. Тебе это выгодно.

Бен резко поднялся и отвернулся, пряча лицо от жены.

— Извини, Бен, — тут же раскаялась Деллен. — Сама не понимаю, что на меня нашло. Почему ты меня не бросишь? Ты ведь всегда об этом мечтал. Ты носишь наш брак, словно власяницу. Зачем?

— Прошу тебя, Делл.

Бен и сам не знал, о чём её просит. Он утёр нос рукавом рубашки и повернулся к жене.

— Позволь, я тебе помогу. Они не уйдут, пока не встретятся с тобой.

Бен не добавил, что визит полиции наверняка далеко не последний. В любом случае они приедут поговорить с Керрой. Главное, чтобы Деллен больше не трогали. Он не может этого допустить. Он должен присутствовать при беседе полиции с Деллен. Если полицейские прибудут позже, есть вероятность, что Делл будут допрашивать без него.

Бен открыл шкаф и вынул одежду для жены: чёрные брюки, чёрный свитер, чёрные туфли. Достал и бельё.

— Давай я тебе помогу.

Так было все их годы. Он всю жизнь служил Деллен. Она к этому привыкла.

Бен откинул одеяло. Жена была голой, он почувствовал её запах, однако взглянул без похоти. Перед ним была не та пятнадцатилетняя девушка, с которой он катался в дюнах среди тростников. Сейчас её тело выражало отвращение, которого не чувствовалось в голосе. В её телесной оболочке он увидел отчуждение и протест.

Бен отвёл назад руку жены и поднял её. Деллен заплакала. Это был беззвучный некрасивый плач. Рот растянулся, нос покраснел, глаза сузились.

— Если хочешь, уходи. Я тебя не держу. И никогда не держала.

— Тсс, — успокаивал Бен.

Он продел руки жены в лямки бюстгальтера. Она ему не помогала. Бен вынужден был поднять её тяжёлую грудь и засунуть в чашечки, затем застегнул лифчик у неё на спине. Надел остальную одежду. Когда Бен поднял Деллен на ноги, она наконец-то ожила.

— Я не могу позволить им видеть меня такой, — снова произнесла Деллен, но теперь тон её голоса был другим.

Она села к туалетному столику, застучала флакончиками, зазвенела украшениями, взяла в руки щётку. Яростно причесала спутанные длинные белокурые волосы и уложила их, придав форму шиньона. Затем зажгла маленькую бронзовую лампу, которую Бен подарил ей на Рождество, склонилась над зеркалом, припудрила лицо, подкрасила тушью ресницы и нанесла нужную помаду.

— Хорошо, — заключила Деллен и повернулась к мужу.

Она была полностью в чёрном, но с красными губами. Очень красными. Как кровь.


Готовясь к расследованию, Би Ханнафорд скоро узнала, что её помощники констебль Макналти и сержант Коллинз — клоны Стена Лорела и Оливера Харди[17]. Понимание этого снизошло на неё после того, как констебль Макналти с сентиментальным выражением лица заявил, что сообщил семье жертвы: парень погиб не в результате несчастного случая, а был убит.

Би уставилась на Макналти, не поверив своим ушам. Потом сообразила, что это не оговорка: констебль действительно открыл все подробности людям, которые могли быть подозреваемыми. Би взорвалась. Ей хотелось задушить Макналти. Она ядовито спросила, чем он вообще занимается целый день — мастурбирует в общественных туалетах? Потому что такого жалкого полицейского она ещё не встречала. Понимает ли он, в какое положение их всех поставил? Под конец Би приказала констеблю идти с ней и держать рот на замке, пока она не разрешит ему говорить.

Макналти наконец-то проявил благоразумие. С того момента, как они появились в бывшей гостинице короля Георга — это убогое здание, по мнению Би, разумнее было бы снести, — констебль Макналти не проронил ни слова. Он даже что-то заносил в блокнот, пока в ожидании Бена Керна с женой инспектор общалась с Аланом Честоном.

Честон не скупился на подробности. Ему двадцать пять лет. Вырос в Кембридже, единственный ребёнок вышедшего в отставку физика («Это мама», — сказал он с гордостью) и вышедшего в отставку университетского библиотекаря («Это папа», — уже другим тоном пояснил он). Учился Алан в Тринити-холле, затем поступил в Лондонскую школу экономики, работал в отделе маркетинга Бирмингемской корпорации, пока его родители после отставки не переехали в Кэсвелин. Тогда он переселился в Корнуолл, к ним поближе. У Алана дом на Лэнсдаун-роуд. Он его обновил и подготовил для будущей жены и детей, а пока снимает комнату в конце Брейкуотер-роуд.

Глядя, как констебль Макналти прилежно записывает его слова в блокнот, Алан продолжил:

— Это большой розовый коттедж в конце улицы, напротив канала. Мне разрешают пользоваться кухней. Хозяйка настроена ко мне весьма либерально.

Би поняла так, что у хозяйки современные взгляды, а потому Алану и дочери Керна разрешено там встречаться.

— Мы с Керрой собираемся пожениться, — добавил Алан, словно предупреждая возможные обвинения.

Должно быть, ему показалось, что инспектор усомнилась в добродетели Керры.

— Очень мило. А что Санто? — спросила Ханнафорд. — Какие у вас были с ним отношения?

— Потрясающий парень, — ответил Алан. — Его трудно было не любить. Не интеллектуал, но очень жизнерадостный, его весёлость заражала, людям нравилось с ним общаться.

«Joie de vivre»[18], — подумала Би и продолжила расспросы:

— А вам? Вам нравилось с ним общаться?

— Мы с ним редко виделись. Я ведь партнёр Керры. Но разговаривали мы всегда дружелюбно. У нас были разные интересы. В нём было больше развито физическое начало, а во мне — умственное.

— И это позволяет вам лучше справляться с бизнесом? — поинтересовалась Би.

— Да, конечно.

— Как, например, этот бизнес.

Молодой человек не был идиотом. В отличие от Стена и Олли, которых ей навязали, он мог отличить кукушку от ястреба, каким бы ни было направление ветра.

— Мне кажется, Санто почувствовал облегчение, когда узнал, что я собираюсь занять это место. Я снял с него напряжение.

— Что за напряжение?

— Санто приходилось работать с матерью, а он этого не хотел. По крайней мере, он дал мне это понять. Для таких обязанностей Санто не годился.

— И как вы сработались? Ладите с миссис Керн?

— Ну разумеется.

С этими словами Алан уставился на инспектора и замер в неподвижной позе. «Почему он врёт?» — удивилась про себя Би.

— Мне хотелось бы взглянуть на скалолазное снаряжение Санто. Где я могу его посмотреть, мистер Честон?

— Извините, но я не знаю, где он держал снаряжение.

Би снова призадумалась. Ответил Алан незамедлительно, словно ждал этого вопроса.

Инспектор хотела поприжать парня сильнее, но тут он произнёс:

— А вот и Бен с Деллен.

Они услышали скрип двигающегося лифта. Би предупредила молодого человека, что ещё побеседует с ним. Тот изъявил свою полную готовность.

Честон вернулся в свой кабинет прежде, чем лифт опустился на этаж и открыл двери. Бен вышел первым и подал руку жене. Та ступала медленно, словно сомнамбула. Би подумала о наркотиках. Вид у женщины был спокойный. Неожиданно для матери погибшего ребёнка.

Вообще вся её внешность показалась Би неожиданной. Если выражаться деликатно, миссис Керн предстала увядшей красавицей. Ей было около сорока пяти, и она пала жертвой проклятия соблазнительных женщин: на смену роскошным юным формам пришла обрюзглость зрелости. Судя по всему, дама много курила, в результате чего вокруг глаз и рта залегли морщины. Толстой она не была, но в отличие от мужа не могла похвастать подтянутостью фигуры. Физическими упражнениями она себя явно не утруждала.

И всё же миссис Керн за собой следила: педикюр, маникюр, ухоженные светлые блестящие волосы, большие синие глаза с густыми чёрными ресницами, грациозные движения. Трубадуры назвали бы её прекрасной дамой. Би назвала бы её Большим Беспокойством и хотела выяснить, отчего у неё сложилось такое впечатление.

— Миссис Керн, благодарю за то, что пришли, — сказала инспектор и обратилась к Бену: — Где мы можем поговорить? Я не отниму у вас много времени.

Последняя фраза была полицейской уловкой. От Би сложно было отделаться.

Бен предложил подняться на второй этаж, в гостиную. Там будет удобней.

Так и оказалось. Комната смотрела на Сент-Меван-бич. Здесь стояли хоть и плюшевые, но новые диваны, большой телевизор, проигрыватель, бильярдный стол, имелась и кухонька. В ней Би заметила блестящую кофемашину, а на столе — посуду. Стены украшали винтажные постеры в стиле двадцатых и тридцатых годов. На них были изображены конькобежцы, легкоатлеты, велосипедисты, пловцы и теннисисты. Задумка хорошая, и сделано всё на совесть. По всей видимости, много денег вложили.

Би, подумав, откуда у Кернов деньги на этот проект, не постеснялась поинтересоваться. Вместо ответа Бен Керн осведомился, не хотят ли гости выпить кофе. Би отказалась за себя и своего помощника, прежде чем Макналти, радостно оторвав взгляд от блокнота, успел согласиться. Тем не менее Керн направился к кофеварке, бормоча: «Если не возражаете…» Он приготовил напиток и всучил чашку жене. Та приняла её без энтузиазма. Бен попросил жену хоть немного отпить. Деллен возразила, что не хочет, но Бен был настойчив.

— Ты должна, — напирал он.

Супруги смотрели друг на друга, как два борца: кто кого переглядит. Деллен моргнула первой. Она поднесла чашку к губам и не отняла её, пока всё не выпила. На кромке остался отчётливый след помады.

Би спросила, давно ли они в Кэсвелине. Бен сообщил, что два года. Они приехали из Труро, где у него было два магазина спортивных товаров. Он продал их вместе с семейным домом, для того чтобы оплатить, хотя бы частично, проект «Эдвенчерс анлимитед». Остальные деньги, разумеется, взял в банке. В таком деле, пояснил Бен, человек не может обойтись одним источником финансирования. Открыться они должны в середине июня. Вернее, собирались открыться. Сейчас всё под вопросом.

Би сменила тему.

— Вы выросли в Труро, мистер Керн? Встретили миссис Керн, наверное, ещё в школе?

По какой-то причине Бен медлил. Посмотрел на жену, словно прикидывая, как бы лучше сформулировать. Инспектору было любопытно, какой из вопросов вызвал у него затруднение.

— Нет, не в Труро, — наконец отозвался Бен. — Что касается нашей встречи…

Бен снова глянул на жену, и Би прочла в его глазах любовь.

— Мы вместе с подросткового возраста, лет с пятнадцати-шестнадцати. Верно, Делл? — Бен не стал дожидаться ответа жены. — У нас всё было как у большинства тинейджеров: то вместе, то ссоримся. Потом миримся. Всё это длилось лет шесть или семь, прежде чем мы поженились. Правда, Делл?

— Не знаю, — выдавила Деллен. — Я уже всё забыла.

У неё был хриплый голос курильщицы, и он шёл ей. Как нельзя лучше подчёркивал характер.

— В самом деле? — Бен повернулся к инспектору. — Вот так у нас и продолжается — драма подросткового возраста.

— Что за драма? — уточнила Би.

Констебль Макналти благодарно заскрипел пером в блокноте.

— Я спала с другими, — заявила Деллен.

— Делл…

— Полиция наверняка это выяснит, так что лучше самим сказать, — продолжала Деллен. — Я была деревенской потаскушкой, инспектор.

Она снова обратилась к мужу:

— Можешь приготовить мне ещё кофе, Бен? И погорячее, пожалуйста. Этот был едва тёплым.

Лицо Бена сделалось каменным. Чуть поколебавшись, он поднялся с дивана, на котором сидел рядом с женой, и направился к кофеварке. Би молчала, но, когда констебль Макналти кашлянул, собираясь что-то вставить, она каблуком стукнула его по ноге. Би нравилось во время допроса создавать напряжение, особенно если один из подозреваемых неосторожно давал для этого повод.

Деллен наконец заговорила, но смотрела на мужа, словно в её речах скрывалось тайное к нему послание.

— Мы жили на побережье, Бен и я, но не в таком месте, как Ньюки, — там, по крайней мере, есть хоть какие-то развлечения. Мы обитали в деревне, в которой нечем было заняться, кроме пляжа летом и секса зимой. Секс бывал и летом, если погода портилась и загорать не имело смысла. Мы гуляли гурьбой — ватага подростков, — и все перепробовали друг друга. Иногда ненадолго уединялись парой. Всё это продолжалось, пока мы не переселились в Труро. Бен уехал первым, а я, умная девочка, последовала за ним. Потом всё изменилось. В Труро всё для нас изменилось.

Бен вернулся с кофе. Он принёс также пачку сигарет — должно быть, взял в кухоньке. Бен зажёг сигарету и сел рядом с женой на диванчик.

Деллен опрокинула вторую чашку так же, как и первую, словно рот её был облицован асбестом. Затем взяла у мужа сигарету и затянулась особым манером: сначала втянула в себя дым, выпустила немного и снова затянула его в себя. Со стороны это выглядело уникально. Би изучала эту женщину. Руки Деллен дрожали.

— Яркие огни большого города? — спросила Би супругов, — Это привлекло вас в Труро?

— Ну уж нет, — возразила Деллен. — У Бена там жил дядя. Когда Бену исполнилось восемнадцать, дядя взял его к себе. Бен ссорился с отцом. Из-за меня. Отец думал — я имею в виду отца Бена, не своего, — что если Бен покинет деревню, то и от меня спасётся. Он не догадался, что я тоже уеду. Правда, Бен?

Бен накрыл ладонью руку жены. Деллен слишком много говорила, это все понимали, но только супруги Керны знали, почему она это делает. Би поинтересовалась, какое отношение история имеет к Санто. Бен попытался перехватить у Деллен инициативу.

— Всё было несколько иначе, — заметил он. — В самом деле, мы с отцом всегда не ладили. Он хотел жить исключительно с земли, и после восемнадцати лет я решил, что с меня хватит. Договорился с дядей и отправился в Труро. Деллен последовала за мной… Не помню, через какое время. Месяцев через восемь?

— Эти восемь месяцев тянулись для меня, как восемьсот лет, — заявила Деллен. — Какой бы грешницей я ни была, я сразу вижу, что хорошо. — Она взглянула на Бена и обратилась к Би: — У меня чудесный муж, а я столько лет испытываю его терпение, инспектор Ханнафорд. Сделай мне ещё кофе, Бен.

— Может, хватит? — попытался остановить её Бен.

— Но только сделай погорячее, пожалуйста. Наверное, машина плохо работает.

Би поняла, при чём здесь кофе. Когда Деллен не хотела кофе, Бен настоял. И теперь этот напиток стал метафорой, в которую Деллен Керн тыкала мужа лицом.

— Хочу посмотреть комнату вашего сына, — сказала Би. — Конечно, после того, как вы допьёте кофе.


Дейдра Трейхир шла к бухте Полкар. Дул сильный ветер, и она остановилась поправить причёску. Ей удалось захватить большую часть волос и закрепить черепаховой заколкой, остальные пряди она убрала за уши. Тут Дейдра увидела Линли, он находился примерно в ста ярдах. Судя по всему, только забрался наверх из бухты. Сначала Дейдра подумала, что с Линли сняли все подозрения и он снова пустился в поход. Ведь его освобождение вполне логично: кто же будет подозревать детектива-инспектора из Скотленд-Ярда? Если бы она была хоть вполовину так умна…

Впрочем, Дейдре следовало быть честной, по крайней мере с собой: Томас Линли не говорил, что он из Скотленд-Ярда. Полицейские сами это поняли, стоило ему назвать своё имя.

Он представился Томасом Линли. Один из полицейских — Дейдра не могла вспомнить, кто именно — предположил, что он, должно быть, из Нью-Скотленд-Ярда. И произнёс это очень многозначительно. Томас подтвердил.

Теперь Дейдра поняла смысл этой многозначительности. Ведь если он — Томас Линли из Нью-Скотленд-Ярда, значит, это тот самый Линли, жену которого убили на улице перед собственным домом. Все копы страны знали об этом. Полиция, в конце концов, является своеобразным братством. Нужно помнить об этом и, следовательно, держать ухо востро, и неважно, что Линли испытывает боль, а ей хочется его утешить. У каждого человека своё горе. Жизнь вообще трагична, и с этим надо как-то справляться.

Линли помахал ей, и Дейдра подняла руку в ответ. Они направлялись друг к другу по скале. Тропа была узкой и неровной, из земли вылезали острые камни, некоторые из них с шумом скатывались по восточному склону. За колючим кустарником в изобилии росла трава, хоть её и объедали свободно пасшиеся овцы.

Когда они приблизились друг к другу, Дейдра обратилась к Линли:

— Вы что, снова отправились в путь? — Но тут же сама поняла, что это не так, и поспешила добавить: — Рюкзака при вас нет, значит, я ошиблась.

Линли серьёзно кивнул.

— Из вас получился бы хороший детектив.

— Да ладно, элементарное заключение. Что-нибудь другое я бы точно не заметила. Должно быть, прогуливаетесь?

— Я искал вас.

Ветер разлохматил волосы Линли, и он убрал их со лба. Дейдра снова увидела, что их волосы очень похожи. Наверное, летом они сильно выгорают.

— Как вы узнали, где я? Надеюсь, предварительно стучали в дверь дома? Верю, что в этот раз стучали. В моём распоряжении не так много окон.

— Стучал, — подтвердил Линли. — Когда мне никто не ответил, я посмотрел по сторонам и обнаружил свежие следы. Пошёл по ним. Всё очень просто.

— И вот вы здесь.

— И вот я здесь.

Линли улыбнулся и словно заколебался. Это удивило Дейдру: он не был похож на нерешительного человека.

— И? — подтолкнула его Дейдра, наклонив голову.

Тут она заметила над верхней губой Линли шрам, который немного портил классически-благородную внешность. Черты лица у него были сильные и очень определённые. Чувствовалась ничем не разбавленная порода.

— Хочу пригласить вас на ужин, — сообщил Линли. — Боюсь, могу предложить вам только «Солтхаус», деньги для меня ещё не пришли. Не могу же я позвать вас на ужин и просить за меня заплатить! А в гостинице расходы запишут на мой счёт. Кстати, завтрак был превосходен, во всяком случае питателен. Надеюсь, что и обед будет не хуже.

— Какое сомнительное приглашение, — улыбнулась Дейдра.

Судя по всему, Линли был несколько озадачен.

— Вы сомневаетесь относительно качества блюд?

— Да. «Присоединитесь ко мне для качественной, хоть и далёкой от роскоши трапезы». Одна из галантных поствикторианских фраз, на которую следует ответить: «Благодарю вас. Я подумаю».

Линли рассмеялся.

— Извините. Моя мать была бы в шоке, если бы это услышала. Слава богу, она далеко. Позвольте признаться: я заглянул в вечернее меню и пришёл к выводу, что оно если не шикарное, то клёвое.

Дейдра тоже засмеялась.

— Клёвое? Откуда у вас это слово? Ладно, не обращайте внимания. Не говорите. Давайте лучше поужинаем у меня. Я уже кое-что приготовила, и этого достаточно для двоих. Надо только разогреть.

— Тогда я дважды перед вами в долгу.

— Этого я и добивалась, милорд.

Лицо Линли изменилось, весёлость как языком слизало. Дейдра отругала себя за оплошность и приказала в дальнейшем быть с ним осторожнее.

— А, значит, вы знаете.

Дейдра поспешила найти оправдание:

— Когда вчера было сказано, что вы из Скотленд-Ярда, я решила это проверить. И всё выяснила.

Она отвернулась и посмотрела на серебристых чаек. Птицы подлетали к ближайшей скале, готовились к ночлегу. Они рассаживались парами на выступы, забирались в расщелины и раскрывали крылья, защищаясь от ветра.

— Мне очень жаль, Томас, — добавила Дейдра.

Возникла небольшая пауза, во время которой к скале с шумом подлетели другие чайки.

— Вам не за что извиняться, — сказал Линли. — На вашем месте я поступил бы так же. Какой-то чудак вламывается к вам в дом и заявляет, что он полицейский. К тому же неподалёку лежит мертвец. Чему вы должны верить?

— Я не о том.

Дейдра повернулась к Линли. Он стоял лицом к ветру, она — спиной. Ветер развевал его волосы.

— А о чём же?

— О вашей жене. Мне очень жаль. Вы пережили такую трагедию.

— А, да.

Линли тоже обратил внимание на чаек. Как и Дейдра, он заметил, что пернатые делятся на пары. Видимо, рядом с другой птицей они чувствовали себя более защищёнными.

— Для неё это было более мучительно, чем для меня.

— Не думаю.

— Вот как? Смею вас заверить, что на свете мало вещей более мучительных, чем огнестрельное ранение. Особенно когда смерть наступает не сразу. Мне не пришлось пройти через это. А Хелен пришлось. Вот она, живая и здоровая, стоит со своими покупками у входной двери, а в следующий миг в неё стреляют. Разве это не мучительно?

Голос у Линли был мрачный, и он не смотрел на Дейдру. Очевидно, он не понял того, что она хотела сказать, и девушка решила прояснить значение своих слов:

— Я верю, что смерть — это конец лишь части нашего существования, Томас. Она является духовным опытом человеческого существа. Душа покидает тело и летит куда-то ещё. Но вопрос в том, лучше ли там, чем здесь и сейчас.

— Вы в самом деле верите в это? — В его интонациях прозвучали горечь и недоверие. — Вы верите в небеса и в ад и в прочую подобную чепуху?

— Не в небеса и ад. Всё это кажется довольно глупым: Бог или кто там ещё, восседающий на троне, бросающий душу в адский огонь либо возносящий её в небеса, где она вместе с ангелами поёт гимны. Это просто не может выглядеть вот так.

Дейдра повела рукой, охватив этим жестом скалы и море.

— Существует что-то ещё, чего мы не понимаем. Да, вот в это я верю. Душа страдает и силится понять то, что уже постигла ваша жена.

— Хелен, — подсказал Линли. — Её звали Хелен.

— Да, Хелен. Простите. Хелен теперь это знает. Но нас, живущих на земле, это тревожит. Как и вас теперь.

— Это был не её выбор, — возразил Линли.

— Разве кто-то из нас делает такой выбор?

— Самоубийцы, — ответил он.

Дейдра почувствовала озноб.

— Это не выбор. Человек решается на это, когда ему кажется, что у него нет выбора.

Губы Линли дрогнули. Дейдра пожалела, что не уследила за языком. Простое слово «милорд» разбередило его раны. Время лечит — хотелось ей напомнить. Банальная фраза, но в ней много правды.

— Томас, хотите пройтись? — предложила Дейдра. — Я собираюсь кое-что вам показать. Придётся одолеть около мили по берегу, зато мы нагуляем аппетит.

Дейдра была уверена, что Линли откажется, но тот кивнул, и девушка жестом пригласила его за собой. Они направились туда, откуда она пришла. Сначала спустились в одну из бухт. Из-под воды выступали огромные сланцевые утёсы. Ветер и волны делали общение почти невозможным, и они просто следовали друг за другом. И оба молчали. Дейдра подумала, что так даже лучше. Пусть этот разговор останется в прошлом, ни к чему давить на больную мозоль.

В местах, защищённых от ветра, выросли первоцветы: жёлтая амброзия перемежалась с розовой армерией, голубые колокольчики вереска указывали на места, где когда-то стояли древние леса. Возле скал растительность скудела. В отдалении виднелись каменные фермерские дома, за ними возвышались амбары. По пастбищам бродили стада; эти участки земли были отделены друг от друга земляными валами, густо поросшими шиповником и щитолистником.

Ближайшая деревня называлась Олсперил. Туда они и направились. В деревне имелись церковь, усадьба священника, сельские дома, старая школа и паб. Всё это было построено из местного камня и находилось в полумиле от тропы, за загоном. С места, где они стояли, был виден только шпиль церкви.

— Святая Морвенна[19], — сообщила Дейдра, указывая на шпиль. — Но мы пройдём дальше, если у вас остались силы.

Линли кивнул, и девушка почувствовала себя глупо. Он был далеко не слаб, и горе не отняло у него способности к длительным пешим прогулкам. Дейдра тоже кивнула, и они одолели ещё двести ярдов. В зарослях вереска был проём, оттуда спускались высеченные из камня ступени.

— Лестница не слишком длинная, — сказала Дейдра, — но будьте осторожны. Здесь скользко, и мы находимся на высоте около ста пятидесяти футов над морем.

Ступени повторяли естественный склон скалы. Дейдра и Линли выбрались на маленькую тропу, почти заросшую вереском. Через двадцать ярдов она резко оборвалась, но не на краю пропасти, как можно было ожидать. В скале оказалась встроена маленькая лачуга. Стены были сделаны из досок потерпевших крушение кораблей. Деревянный фасад потемнел от времени, петли, на которых висела грубая дверь, проржавели.

Дейдра оглянулась на Линли: ей интересно было увидеть его реакцию на столь необычное строение. Его глаза расширились, губы дрогнули в улыбке. «Что это за место?» — словно спрашивал он.

— Разве это не чудесно, Томас? — с восхищением спросила Дейдра, перекрикивая шум ветра. — Эта лачуга называется хижиной Хедры. Если верить дневнику достопочтенного мистера Уолкомба, она появилась в конце восемнадцатого века.

— Это он построил хижину?

— Мистер Уолкомб? Нет. Он был лишь хронистом, хотя и очень хорошим. В своём дневнике он упоминал Олсперил. Я нашла его записи в библиотеке Кэсвелина. Уолкомб сорок лет служил викарием в церкви Святой Морвенны. Пытался спасти страдающую душу женщины, хозяйки этой лачуги.

— А, так значит, это сама Хедра построила?

— Да. Она овдовела, её муж, рыбак, попал в шторм и утонул, оставив её с маленьким сыном. Согласно мистеру Уолкомбу — а он вряд ли искажал факты, — мальчик однажды пропал. Должно быть, слишком близко подошёл к краю обрыва и порода осыпалась под его весом. Бедная Хедра поверила, что её мальчика взяли селки[20], убедила себя, что сын ушёл под воду. Бог знает, как бы ему это удалось, если он упал с такой высоты. Так вот, якобы там мальчика поджидала тюлениха в человечьем обличье. Она поманила его в море и пригласила присоединиться к…

Дейдра смолкла и нахмурилась.

— О господи, совсем забыла, как называется группа тюленей. Стадом его назвать нельзя. Стая? Но так говорят о рыбах. Ладно, не столь важно. Вот такая судьба. Хедра построила этот дом, дожидаясь возвращения сына. Так она и жила здесь до самой смерти. Трогательная история.

— Она правдива?

— Если верить мистеру Уолкомбу. Зайдём внутрь. Там есть что посмотреть. Заодно и от ветра спрячемся.

Верхняя и нижняя части дверей закрывались с помощью деревянных засовов, которые были вставлены в грубые деревянные петли и покоились на крючках. Дейдра потолкала дверь туда-сюда, сначала сверху, потом снизу, и открыла вход в лачугу.

— Хедра знала, что делает, — заметила Дейдра. — Построила себе крепкое жильё. Возле каждой стены скамья, и крыша вполне приличная, пол из сланца. Наверное, чувствовала, что ждать придётся долго.

Дейдра вошла внутрь, но вдруг резко остановилась. Линли, пригнувшись под низким проёмом, последовал за ней.

— Чёрт, — пробормотала девушка с отвращением. — Какая гадость.

Стена перед ними была испорчена, и испорчена недавно, судя по свежести надрезов, покрывавших деревянные панели. Заметны были следы вырезанного здесь ранее сердца с инициалами любовников, но сейчас его накрыла вереница скверных надписей. Кто-то постарался: глубоко разрезал дерево. Инициалов уже не было видно.

Дейдра постаралась взглянуть на это безобразие с философской точки зрения.

— Что ж, стены уже были осквернены. Хорошо, что это не краска. Но всё же… зачем люди делают подобные вещи?

Линли осмотрел другие стены. Их покрывало множество надписей: инициалы, числа, другие сердца, чьи-то имена.

— Когда я учился в школе, — произнёс он задумчиво, — у нас была стена… не слишком далеко от входа, так что её мог увидеть каждый посетитель. Со времён Генриха Шестого люди оставляли на ней свои инициалы. Когда бы я туда ни наведывался — время от времени я это делаю, — я ищу собственную зарубку. Она до сих пор там. И напоминает мне, что я настоящий, что жил тогда, да и сейчас существую. Когда я смотрю на другие надписи — а их сотни, возможно, тысячи, — не могу не думать о быстротечности жизни. То же самое и здесь, мне кажется.

— Да, наверное.

Дейдра провела пальцами по нескольким более старым изображениям: кельтский крест, имя Даниэль, B.J. + S.R.

— Мне нравится приходить сюда и размышлять, — призналась Дейдра. — Иногда представляю, кто были эти люди, поведавшие о своей любви. И долго ли длились их чувства.

Линли прикоснулся к вырезанному искорёженному сердцу.

— Ничто не длится вечно, — заметил он. — В этом наше проклятие.