"Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939–1945 гг." - читать интересную книгу автора (Барц Карл)

Глава 3 Современная крепость, взятая с воздуха

В отличие от большинства командующих в люфтваффе генерал Штудент из парашютно-десантных войск действительно возглавлял свои 4500 человек в ходе боевых действий. Он лично руководил операциями по захвату мостов в Роттердаме, Дордрехте и Мурдейке[43] и удерживал их, сражаясь против превосходящих сил, пока не подошли основные немецкие силы. Его общие потери в ходе этих операций были 180 человек, но при этом сам Штудент получил тяжелое ранение в голову.

Результатом второй и еще более фантастической операции с воздуха стал захват — практически в мгновение ока — одной из наиболее современных крепостей в мире, бельгийского форта Эбен-Эмаель.

Эта операция, которая имела место 10 мая 1940 года, бесспорно была одной из самых смелых и успешных в ходе всей войны. Форт Эбен-Эмаель находится приблизительно в 16 километрах к северу от Льежа[44], где он преграждает путь к Брюсселю. Эксперты расценивали его как неприступный. Они в очередной раз оказались не правы, хотя он, безусловно, был спроектирован с большой тщательностью. Северо-восточный фланг форта был защищен Альберт-каналом[45], чьи стены обрывались к воде с высоты 40 метров. К северо-востоку находились затапливаемый район и другой канал с крутыми берегами. В других направлениях были вырыты глубокие рвы и возведены бетонные стены высотой более 6 метров. И по всему району были расположены стрелковые и артиллерийские позиции с перекрещивавшимися секторами обстрела, колючая проволока, танковые ловушки и мощные заграждения, гарнизон форта составляли 1200 хорошо обученных военнослужащих.

В окрестностях было три важных моста через Альберт-канал, каждый со встроенными зарядами, позволявшими моментально взорвать их при получении сигнала. Наиболее ценным из них был мост в Фроенхофене[46], потому что по нему через канал проходило шоссе из Ахена в Брюссель. Немецкие военачальники понимали, что если они хотят стремительно выйти к побережью Ла-Манша, то эти мосты должны быть захвачены целыми и форт Эбен-Эмаель без промедления выведен из строя. На первый взгляд задача казалась невыполнимой, так как обычная тактика окружения и захвата сильно укрепленных позиций, конечно, была слишком медленной. Задолго до того, как мощные немецкие наземные части смогут добраться до мостов, бельгийцы взорвут их. Было очевидно, что необходимо использовать новую тактику, и тогда появился новый ход, не имевший прецедентов в военной истории. Чтобы захватить мосты в целости, атакующие должны были действовать стремительно и бесшумно и уничтожить или захватить в плен бельгийскую охрану прежде, чем она сможет взорвать мосты. Это подразумевало, что вся операция должна занять не более десяти минут.

Штурмовые подразделения, специально подготовленные для этой атаки, должны были достигнуть места назначения на планерах, буксируемых на высоте около 2400 метров «Юнкерсами-52», и затем над немецкой территорией поблизости от голландской границы отцепиться. Скользя поодиночке на скорости около 130 километров в час, они бесшумно пересекли бы выступ голландской территории около Маастрихта и достигли бы своей цели прежде, чем враг узнал об их появлении.

«Штурмовое подразделение Кох», названное так по фамилии командира, было с соблюдением глубокой секретности сформировано из личного состава 7-й авиадивизии Штудента. Оно включало в себя роту под командованием гауптмана Коха, группу саперов-парашютистов во главе с лейтенантом Витцигом и роту планеров лейтенанта Кисса[47]. Последний отвечал за успешное осуществление действий, которые никогда прежде не выполнялись, — массовый взлет планеров в темноте, что было по-настоящему трудным делом. Витциг с 85 своими людьми должен был взять форт Эбен-Эмаель, Кох же и его люди — захватить неповрежденными все три моста.

3 ноября 1939 года на аэродроме Хильдесхайм началась таинственная деятельность. Военнослужащие, отобранные для этой операции, были полностью изолированы от внешнего мира, даже лишены увольнительных. Они тренировались в течение шести месяцев, пока при помощи тщательно построенных макетов бельгийских оборонительных сооружений тщательным образом, на словах и на деле, не изучили свою цель. В то же время пилоты планеров практиковались в своем деле, доводя до совершенства дневные и ночные взлеты. Саперы лейтенанта Витцига также были заняты тренировками по применению нового оружия, в частности новых подрывных устройств, специально разработанных для этой операции и способных пробивать броню толщиной 25 сантиметров. Все люди тренировались на специально построенных макетах, отрабатывая каждое действие до автоматизма.

Когда в Хильдесхайме все было готово, планеры разобрали, погрузили на грузовики и перевезли в Кёльн, где на местных аэродромах снова собрали, причем в такой тайне, что даже коменданты аэродромов не знали о том, что происходило у них под носом. В течение шести месяцев личный состав оперативного подразделения жил подобно монахам-отшельникам, но теперь близился конец их уединения. Наконец 9 мая пришел приказ быть в готовности. Тем же вечером все собрались на аэродромах Остхейм и Бутцвейлерхоф[48].

Ночью планеры были выстроены на бетонированных площадках около ангаров, и солдаты заняли свои места: восемь человек со снаряжением разместились на длинных скамьях вдоль каждого борта планера. Было предельно важно, чтобы атакующие группы достигли четырех своих целей одновременно, с тем расчетом, чтобы атаки на три моста и сам форт начались приблизительно за десять минут перед восходом солнца.

Было еще черно как смоль, когда пропеллеры Ju-52 начали вращаться. Взлет начался в 4.25 на каждом аэродроме. Пятнадцать минут спустя все самолеты и буксируемые ими планеры поднялись в воздух. Все навигационные огни между Кёльном и точкой около Ахена, в которой планеры предстояло отцепить, чтобы далее лететь самостоятельно, были зажжены, курс обозначен световыми сигналами и прожекторами, так что никаких трудностей с навигацией не было. Спустя точно 31 минуту все самолеты и планеры находились на крейсерской высоте около 2400 метров. Около Ахена Ju-52 повернули обратно, отцепив планеры и оставив их бесшумно парить над Маастрихтским выступом к своим целям.

Но операция проходила не без заминок. Первая неприятность произошла с планером лейтенанта Витцига. У него отказал механизм буксировки, и планер приземлился на поле около Кёльна. Витциг был тем, кто должен был захватить форт Эбен-Эмаель. Он поспешно вызвал по телефону резервный Ju-52, который прибыл в его распоряжение лишь в 10 часов утра. До этого времени его люди действовали без него.

Вторая заминка была более опасной и могла повредить всей операции. Один из Ju-52 поздно отцепил свой планер, залетев слишком далеко на территорию Голландии. Звук его двигателей растревожил голландских зенитчиков около Маастрихта, и открытый ими огонь оказался достаточно сильным, чтобы быть услышанным в нескольких километрах.

Однако, когда рассвет еще только забрезжил на востоке, оставшиеся планеры благополучно и бесшумно приземлились на крыше Эбен-Эмаеля, на которой отсутствовали проволочные заграждения и которая не была заминирована. Их сразу встретил сильный огонь, и из людей, которые достигли своей цели на девяти планерах, тридцать были остановлены в северном углу, а это означало, что для решающих действий на южной стороне оставалось лишь около пятидесяти человек.

Внутри форта безумно трезвонили сигналы тревоги, и артиллеристы уже были на своих местах, готовые открыть огонь, — но им не во что было стрелять, и никто точно не знал, что произошло. Хотя горстка людей, напавшая на форт, теперь осталась без командира, лейтенанта Витцига, она была так хорошо обучена, что каждый точно знал, что должен делать, и сразу же приступал к работе. Разрушительные действия выполнялись с быстротой молнии. Каждая из участвующих маленьких групп выполняла свою работу с предельной точностью — люди практиковались в этом уже много раз. Одни из них атаковали и заставили замолчать легкие пушки, другие помчались к вращающимся бронированным куполам тяжелых орудий. В пределах десяти минут произошло невероятное: девять оборонительных сооружений с гарнизоном были подавлены. За это короткое время при помощи новых подрывных зарядов были взорваны семь куполов. Вышли из строя девять 75-миллиметровых орудий в семи казематах. Когда броня одного из куполов оказалась слишком толстой, нападавшие бросили маленькие заряды в стволы, чтобы разорвать их взрывами. На северном краю форта заграждения из колючей проволоки были разрезаны, пулеметные амбразуры атакованы из огнеметов, их расчеты погибли.

В пределах установленных десяти минут — к этому моменту было 5.40 — большой форт был лишен зрения и фактически выведен из строя. Затем последовали второстепенные действия. Были выведены из строя вентиляционные шахты. 100-килограммовые заряды новой взрывчатки были сброшены в 40-метровые шахты, и взрывы в замкнутом пространстве оказались разрушительными. Бельгийский гарнизон предпринял неудачные контратаки, к этому времени крышу Эбен-Эмаеля начали издалека обстреливать орудия Льежа, но бесцельно. Только один или два из бронированных орудийных куполов все еще оставались неповрежденными.

В полдень 11 мая был установлен контакт с наступающими немецкими частями, и после обстрела последних трех уцелевших позиций гарнизон Эбен-Эмаеля численностью более тысячи человек капитулировал. Всего лишь горстка немецких десантников захватила обширный форт, и их потери были незначительными.


9 мая оберcт Остер из немецкого абвера[49] информировал своего личного друга полковника Саса, голландского военного атташе в Берлине, о том, что немецкое наступление на Западе начнется на следующее утро. Полковник Сас немедленно передал это предупреждение своему правительству, которое сразу отдало приказ о приведении армии в состояние повышенной боеготовности и отменило все отпуска. Также было проинформировано бельгийское правительство, которое предприняло подобные меры, в том числе командующему частями, охранявшими мосты через Альберт-канал, отдельно указали на то, что необходимо проявлять особую бдительность. Перед мостами были установлены заграждения, местное население предупреждено, а жители всех зданий в пределах 1000 метров от мостов были эвакуированы. Все, что теперь оставалось сделать, — это зажечь фитили, которые приведут в действие заряды, установленные внутри мостов.

Охрана мостов была предупреждена, но солдаты расценили новую внезапную панику как обычное повторение всех бессмысленных тревог, которые переживали прежде. В течение восьми месяцев они растрачивали свое время в малокомфортабельных бункерах, ожидая врага, который все не появлялся, несмотря на предупреждения. Каждая тревога оказывалась ложной. И вот теперь еще одна — снова с запретом всех отпусков. Люди не были воодушевлены. Они знали, что находятся далеко. Между ними и Альберт-каналом лежал отрезок голландской территории шириной 35 километров. Если бы немцы наконец напали, то у них было бы множество сигналов.

Но в первых бледных лучах раннего утра 10 мая в небе бесшумно появились десять самолетов. Бесшумно потому, что это вообще были не самолеты, а планеры. Один из них приземлился не более чем в пятидесяти или около того метров от бельгийского бункера. Даже тогда бельгийские охранники не очень встревожились: они подумали, что это вынужденная посадка. Жандарм побежал вперед, чтобы взять экипаж в плен, но тотчас же был убит внезапной очередью. Тем временем приземлились другие планеры. Из них выскакивали вооруженные люди и бежали к бункеру, от которого зависела судьба моста. К этому моменту бельгийцы поняли, что дело серьезное, и с внешних позиций отступили под защиту своего бункера. Лязгнула первая тяжелая стальная дверь, затем вторая. Бункер был построен основательно, и люди внутри его чувствовали себя в безопасности. Сержант начал зажигать запальный шнур.

— Все вниз! — закричал он. — Я зажигаю фитиль.

Солдаты, спотыкаясь, сбежали по ступенькам в подвальный этаж, и позади них зашипел запальный шнур. Бельгийский сержант, его фамилия была Кровельс, бросился вниз вслед за своими людьми. Внизу, в подвальном этаже, его капралу, после размышлений, пришла другая мысль.

— Сержант, их лишь горстка. Вы не можете взорвать мост из-за них.

Сержант заколебался.

— Возможно, вы правы, — сказал он. — Еще можно все отменить.

Они вдвоем бросились вверх по ступеням, но, пока бежали, раздался потрясающий взрыв и армированный железобетон бункера толщиной 50 сантиметров развалился на куски. Затем начали рваться ручные гранаты, затрещали длинные автоматные очереди. Бункер был полон огня и дыма. Стали взрываться боеприпасы, послышались крики боли. Выжившие бельгийцы по одному выходили из бункера с поднятыми руками. Они могли видеть, что мост через канал все еще цел — первый взрыв, который разрушил стены бункера, должно быть, погасил запальный шнур. К полудню немцы твердо держали в своих руках мост и его окрестности.

Точно так же случилось на мосту в Фельдвезельте[50]. Планеры приземлились бесшумно, неожиданно для бельгийцев, которые были убиты, за исключением одного тяжелораненого.

Атака же на мост в Канне[51] потерпела неудачу. Мост был взорван, а нападавшие немцы истреблены.

Но люди гауптмана Коха из трех мостов два захватили целыми, причем два наиболее важных. Вся операция стоила 38 убитых и 100 раненых. Не столь тяжелые потери, но также большую цену пришлось заплатить за то, чтобы вывести из строя мощный форт Эбен-Эмаель. Теперь больше не было никаких существенных преград на пути между немецкой армией и бельгийской столицей.


Опыт, полученный в ходе этих блестящих и успешных операций, теперь мог быть использован в Англии, если бы генерал Штудент получил разрешение. Планы действий были готовы, и их успех был не более невероятным, чем захват Эбен-Эмаеля и мостов через Альберт-канал. Пока эвакуация из Дюнкерка все еще продолжалась, Штудент предложил выбросить парашютно-десантную дивизию, чтобы подготовить место для высадки второй дивизии, переброшенной по воздуху. Имея 300 планеров, каждый из которых вмещал 10 отборных солдат, Штудент рассчитывал, что в ходе одной операции сможет высадить 15–16 тысяч человек, что, на его взгляд, было достаточно, чтобы захватить и удерживать плацдарм длиной 30 и шириной 16 километров. Пока происходила бы эта высадка, другие части могли бы быть выброшены с воздуха, чтобы захватить ключевые порты. В то же время десантники должны были захватить аэродромы в глубине территории и нарушить систему обороны. Как только эти аэродромы оказались бы в руках немцев, на них могло быть переброшено большое количество десантных подразделений, одни из которых могли атаковать с тыла береговую оборону, пока другие двигались бы на Лондон. Этот план был вполне реален, и никто не знал об этом лучше, чем члены Имперского генерального штаба, — это было именно то, чего они опасались больше всего.

Генерал Штудент рассчитывал, что, учитывая непрерывные перевозки, он мог в течение двух дней высадить полную пехотную дивизию и достичь того, чего англичане больше всего боялись: целиком разрушить их план обороны.

Но отвечавшие за судьбу Германии не разделяли уверенности генерала Штудента, и план был отвергнут. Кто сегодня может сказать, насколько велики были шансы на успех, если бы фактор внезапности, который так хорошо проявил себя в Бельгии и Голландии, также был бы использован и в Англии? Стремительность и внезапность действий обещала успех. Но глаза немецкого руководства были устремлены к так называемой линии Вейгана. Оно решило, что сначала необходимо прорвать ее, а когда это будет сделано, придет время рассмотреть возможность вторжения в Англию.

Это было сделано, но к тому времени шанс оказался упущен.