Глава 4 Неопалимая доверчивость

Вообще-то, официально Русь крестили пять раз. Вот эти пять крещений:

1. Крещение отдельных поселений Апостолом Андреем.

2. Крещение (просвещение) славян Кириллом и Мефодием.

3. Крещение варяжских вождей Аскольда и Дира.

4. Крещение св. Ольги, княгини Киевской.

5. Крещение — «окончательное» — св. Владимира Красное Солнце.

Примерно с третьего раза крестители поняли, что крестить нас или наши избы — бесполезно. Полезней окрестить хрен и редьку в наших огородах. Баб в наших банях. Зато крестить вождей — милое дело! От них крещение ниспадает на народ по правительственной вертикали, и мы становимся такими крещеными, что даже пальцы в кармане скрещиваем в священную нашу фигуру.

Крещение Аскольда и Дира случилось при занятных обстоятельствах. Эти два рюриковских командира после захвата Киева в конце 864 года навалились на Константинополь. Быстро овладев окрестностями священного города, северяне устроили беспредельную резню, повергшую в шок и трепет видавших виды византийцев. Император Михаил III срочно прервал отпуск и с риском для жизни прорвался в осажденную столицу по воде, через флотилии захватчиков. Все вокруг горело ярким пламенем, — русские жгли пригороды. Деваться было некуда, и Михаил с патриархом Фотием бросились во Влахернскую церковь, припасть к чудотворной ризе Богоматери, — она там хранилась в нафталине. От ризы исходило такое поле, что Михаил с Фотием воспряли, прихватили ризу с собой и стали использовать ее как оружие массового уничтожения.

Работает эта штука так. Нужно потрясти подолом ризы над поверхностью захваченного противником водоема, а потом — ка-ак шваркнуть! — ка-ак окунуть подол в воду!

Тут сразу начинается шторм в 12 баллов — по числу Апостолов. Каждый балл, каждый вал уничтожает не менее одной двенадцатой вражеского флота, так что идущий последним, аки по суху, 13-й ходок — Иисус только разгребает на поверхности залива Золотой Рог щепки русской сосны.

От такого ужаса русские драпают к себе в Киев, сидят тихо, да еще присылают в Константинополь с нижайшей просьбой «крещения».

К нам тут же направляется епископ Михаил, который начинает слать начальству насквозь лживые отчеты, будто по его приезду весь русский народ сбежался на собрание. «Председательствовал сам царь со своими вельможами и сенаторами». И только раскрыл епископ Евангелие, только читнул оттуда пару фраз, как русские забеспокоились и стали слушать не просто так, а навострив уши. Кончики ушей у нас тогда были острыми, как у волков.

Епископ вкратце прошелся по христианским чудесам, и тут русские вскочили с мест и стали рычать наперебой, что ни хрена не поверят в эту лабуду, если епископ немедленно не покажет нам какое-нибудь чудо! Нас на понт не возьмешь! Вот, хоть бы это чудо — о трех отроках в огненной печке — очень нам подходит! Мы отроков жарить очень любим. Задние ряды првстали на мохнатых лапах, передние явственно сглатывали слюну.

Михаила просто током трясло. В его голове звучал голос Христа: «Аще чего просите во имя мое, Аз сотворю», но рядом завывали славяне, и было страшновато. Тем не менее, епископ встряхнулся и смело заявил язычникам, что ради такого случая Христос согласен исполнить любой фокус, какого ни попросит почтенная публика.

Публика оказалась не столь жестокой, как некоторым хочется нас представлять. Мы попросили оставить несчастных отроков в покое, а спалить вот хоть эту книжку. Епископ скуксился, — книга стоила немалых денег. Тогда мы поклялись своими самыми распоганейшими и препохабнейшими богами, что немедленно перейдем в христианство, если книжка не сгорит.

Деваться было некуда. Михаил воздел руки и очи горе и обратился к Христу: «Господи, прослави и ныне святое имя Твое пред очию сего народа». Иисус кивнул, и Евангелие полетело в костер. Тут-то впервые выяснгилось, что рукописи не горят! Книжка за отсутствием книгопечати была воистину рукописной.

«Прошло несколько часов. Огонь потребил весь материал», — т.е. дрова, а Евангелие даже не прикоптилось. Видя это, «варвары немедля начали креститься».

Хочется верить в это кино. Очень уж красиво выглядит в огне папирус или свиная кожа, но вот что настораживает. Не было в Киеве никакого «царя, вельмож и сенаторов». А были два бандита Аскольд и Дир. Шайка их могла, конечно, косить под сенаторов — барахла византийского награбили навалом. Но народ наш на всероссийское собрание в те годы собирался только плетью.

Никаких нравственных последствий это огненное чудо не вызвало. По идее, оно должно было навеки парализовать волю зрителей, зазвучать в былинах и песнях гусляров. Но нет. Не отмечено. И в летописях наших о несгораемой Книге не осталось ни одной кириллической закорючки. Скорее всего, наврал командировочный епископ о своей крутизне ради казенной отчетности...