Глава 12 Анатомия любви

Особую любовь православных вызывают мощи святых. Это самая крутая святыня, самый эффективный инструмент воздействия на живое воображение. Мощи — такая страшная штука, что хочется посвятить им особую главу.

Что есть мощи? Это куски мертвого тела, руки, ноги, голова, любая «малая частица» мертвой плоти. Чуть ли не ногти с перхотью. Важно, что принадлежать мощи должны праведнику, святому. Илья Муромец, например, лежит в Киево-Печерской Лавре вообще целиком.

Философия мощей покоится на трех посылках. Две из них — общепринятые, одна — моя, безответственная.

Исходный смысл мощей таков.

Во-первых, они нетленны. То есть, лежат себе на открытом воздухе без всякого бальзамирования и не портятся. Только каменеют и чернеют помаленьку со скоростью ядерного распада углерода. По тленности или нетленности мощей легко отличить покойного праведника от мертвого грешника. Для такой проверки в православной традиции трупы положено выдерживать без погребения хоть три дня. Другие религии предписывают хоронить покойников побыстрее — до захода солнца. А то и вовсе жечь, спуская пепел в воды Ганга.

Нетленность дается не всем. Ее процент неизвестен. Он вряд ли выше процента Героев СССР и России, других почетных покойников, достойных мраморных досок. Так что, нетленность — верный признак святости. Нетленность является элементом Чуда, которого мы ждем повседневно.

Второй ипостасью мощей можно считать их наглядность, предметность. Икона, фреска, мозаика, бабушкины сказки на ночь — это все вещи суетные, человеческие. Каждый может сеятеля в нимбе нарисовать. А мощи — дело другое. Смотришь на кость и до дурноты понимаешь: это в натуре был такой человек! И его за какие-то добрые дела порубили на части. Я два раза пытался подходить к витринке в питерской Кунст-камере, и оба раза меня косило под корень. Хорошо, что там лавочки есть. Мощи в витринах, получается, были неправославными. А то я испытал бы восторг, какой испытывали древние славяне при виде черепа папы Климента:

«Тобою русские князья хвалятся, святители ликуют, иереи веселятся, монахи радуются, люди добродушествуют... Поистине твое честное тело лежа, аки солнце, просвещает вселенную».

Третий мотив мощей я подозреваю такой. В доверчивом сознании легко выстраивается логическая цепь: вот Христос живой, — вот — распятый, отдавший Богу душу, — вот — нетленно пролежавший в пещерке трое суток, — а вот снова путешествующий по стране, как ни в чем не бывало! А эти мощи, тоже святые, — вдруг, как вскочат! — как оживут! — как пойдут расхаживать! Страшно! Так покайтесь же, грешные! Замрите! Работайте со страхом!

Мистический ужас — самое грозное психологическое оружие, его носитель — мощи нетленные. Мне так кажется.

Новорожденная Русская церковь не могла насытиться импортными мощами. Следовало открывать свои. «Открывать» мощи — дело тонкое. Мощи распознаются не сразу. Как правило, сначала тело, подозреваемое в праведности, предается-таки земле. Потом по прошествии времени, в связи с каким-нибудь пристойным поводом — перезахоронением, строительными работами, происками черных копателей — его как бы нечаянно беспокоят, и обнаруживают: лежит, как новенькое!

Первыми на Руси, естественно, были «открыты» мощи первопроходцев — святой Ольги и ее правнуков — Бориса и Глеба.

Тело Ольги потревожил сам Владимир святой. Он решил перезахоронить бабушку с днепровского бугра под сень Богородицы — в Десятинную церковь. Церемония совершалась в несколько этапов. Сначала Владимир совещался с митрополитом Леонтием. Вдвоем вопрошали о благости мероприятия. Бог не возражал. Потом «подвизаемые» Богом Владимир и Леонтий назначили день перезахоронения. Собрали всенародный крестный ход, вынесли основные иконы. Перед каждой курили фимиам.

Процессия вышла в чисто поле, где в одинокой могиле покоилась Ольга. Разрыли могилу. Вытащили гроб. Откинули крышку...

Мама дорогая! Тело княгини лежало «совершенно целое, неповрежденное, не изменившееся вместе с одеждою», так что князь, митрополит и все госслужащие, «пораженные чудом, обливаясь слезами живейшей радости... поспешили облобызать святые мощи».

А ведь это был уже 1007 год! Ольга скончалась в 970-м, почти сорок лет тому! Короче, она прошла проверку на мавзолейное содержание.

Тело Ольги переложили в новый деревянный гроб, который в свою очередь вложили в каменный саркофаг Десятинной церкви.

От мощей очень ждали Чуда, его так недоставало на Руси! Мощи стали исцелять хромых и нервных, но этого у нас и без них хватало, — еще не всех колдунов перебили. Хотелось Чуда настоящего. И Ольга выдала его с прибором!

Этот древний прибор можно считать аналогом современного детектора лжи.

Поскольку нетленность Ольги нуждалась в наглядности, а хрусталя тогда не знали, то в верхней части гроба было прорезано окошко, прикрытое шиферной крышкой на петлях. И вот же Чудо! Стоило войти в Десятинную церковь праведнику, крышка со скрипом откидывалась, и нетленный лик святой представлялся на обозрение. А входил человек грешный, крышка хлопала обратно. Отец Макарий видит в этом намек: раз ты грешен, аки пес, — так тебе светит не лик нетленный, а чистый гроб!

Агрегат Ольги исправно действовал до татар — 230 лет! Татары церковь сожгли, но тело от них было спрятано в подземельях. Его вернули в новую церковь, построенную на том же месте. Правда, грехометр воссоздан не был. Само тело пропало еще через 400 лет — в смутные времена воссоединения Украины с Россией.

Хотелось приобщить к нетленности других членов княжеского рода, и Владимир приказал похоронить в Десятинной церкви кости убитых ранее братьев Ярополка и Олега.

— Так они ж некрещеные?!

— А вы их окрестите... посмертно!

С тех пор и завелась на Руси традиция посмертных званий и наград.

Десятинная церковь и земля вокруг нее стремительно наполнились костями княжеской родни и киевского начальства...

Святых Бориса и Глеба убили по приказу их сводного брата Святополка Окаянного. Резня разворачивалась вокруг наследства князя Владимира в первые дни после его смерти.Святость убиенных состояла в их непротивлении. Оба знали, что их должны убить, и оба расслабились, вместо чем спасаться.

Бориса сами убийцы похоронили с почестями в Вышгороде. Глеб ехал проститься с отцом, и его перехватили по дороге. Хоронить вовсе не стали, тело было зажато между двумя колодами — половинками расколотого бревна. Я все-таки думаю, что это была попытка погребения, и половинки были долблеными, иначе, зачем убийцам вообще было руки марать? Глеб пролежал в буераках 5 лет. В 1019 году воцарившийся Ярослав Мудрый послал искать тело брата. Искали целый год. Нашли совершенно целым, не объеденным зверьем, вообще не испорченным на свежем воздухе. Его торжественно отвезли в Вышгород и зарыли рядом с братом.

На могилах стали происходить некие «чудеса и знамения». В чем они состояли, летописцы почему-то не передают. Лопухи! Я бы первым делом описал содержание знамений, а уж потом разорялся, как благостен крестный ход при тихой погоде.

Не донесли о чудесах и князю. Ярослав узнал о них случайно, когда к нему пришли с докладом о пожаре Васильевой церкви под Вышгородом.

— Не велишь ли, батюшка, отстроить церковь вновь, а то место там больно святое, чудоносное...

— Что за чудеса?

— На могилках братьев твоих знамения бывают...

Был срочно вызван на ковер митрополит Иоанн. После вздрючки крестный ход из Киева чуть не бегом бежал. Сам князь в Вышгород не поехал, так что Иоанн потом клялся, что тела в гробах, — истинный крест! — были нетленны. Их выставили в особых клетках по праву руку от пепелища, и в первую же ночь получили пару новых Чудес: хромой и слепой, ночевавшие у клетки и подглядывавшие на святых через решетку, к утру стали совершенно годны к строевой.

Над клеткой построили большую, великолепную церковь. На освящении 24 июля Ярослав смог и сам наблюдать дежурное Чудо. Некий «хромой» к мощам шел с клюкой, а от мощей отходил уже симметрично. Еще об одном Чуде князю доложили на ухо — из местной тюрьмы непостижимым образом разбежались зэки...

Борисоглебская церковь получила из вышгородского бюджета особую десятину, на которой продержалась до 1072 года.

Ну а что же сам святой Владимир? Как там его мощи поживают? Должны они были сохраниться в мраморном гробу? Святополк Окаянный мраморный гроб для отца отдельной строкой в летопись диктовал!

А вот и увы! Неблагодарными оказались православные россияне. Летописцы Нестор и Иаков горько сетуют на нелюбознательность современников. Прах Владимира пролежал без анализа в саркофаге Десятинной до татар, вместе с прахом святой Ольги скрывался в подвалах и был опознан «по надписи» только в 1635 году. Тут гроб, конечно, вскрыли, но эффект был не тот. От возможной первоначальной нетленности за 620 лет не осталось и следа. Скелет разобрали на части, — имеется даже церковная опись этого расчленения. Московскому Успенскому собору, например, досталась нижняя челюсть...