Дилан Томас • Рассказы

От переводчика

Своей славой, прижизненной, странной, феерической, чуть-чуть скандальной славой, которая после ранней смерти (в 1953 году, от алкогольного отравления) стала, как это водится, вовсе уж гремучей, оглушительной, легендарной, затем подвергалась сомнению, пересматривалась, но сейчас, почти полвека спустя, остается неоспоримой и прочной, Дилан Томас, одно из самых ярких лиц в английской литературе уходящего века, обязан не только своим стихам, но (быть может, в равной мере) и прозе.

Просто со стихов начиналось. Юный валлиец приехал завоевывать Лондон — и сразу завоевал. Он прославился двадцатилетним (в 1934 г.), после первого же сборника «Восемнадцать стихотворений». Сборники пошли один за другим. Витально напористые, барочные, темные, яркие, глубинно мистические, его стихи ошеломляли. Он стал кумиром юных поэтов, пытавшихся подражать его неподражаемости. Эти строфы заучивали (и сейчас заучивают) наизусть.

Есть, однако, немало свидетельств, что прозой своей — сначала шифрованной, сюрреалистической, с годами все более лиричной и ясной — Томас дорожил не меньше. Блистательный чтец, он любил читать по радио собственные рассказы, тем весьма приумножая их необыкновенную популярность. (Кстати, публикуемое ниже «Детство, Рождество, Уэльс» до сих пор читают по Би-би-си каждый год на Рождественских праздниках.) Проза Томаса — естественное продолжение стихов. У них один источник питания. Как-то, в частном письме, он походя сформулировал свой общий писательский принцип: «…надо только нырнуть глубоко в себя, как щенок ныряет в море». Пресловутый томасовский щенок! Любимая, смиренно ироническая поза. Самоуподобление, нашептавшее идею похитить у Джойса название романа, чтобы перекроить на себя. Книга Томаса, написанная по мотивам собственной жизни в 1940 году, так ведь и называется — «Портрет художника в щенячестве». (В оригинале лукавый маневр очевидней:…а s а а young man…as а young dog). Не эта ли прелестная, щенячья, беспомощная улыбка озаряет страницы «поздней» Томасовой прозы, и так и кажется, что всё расходятся, всё бегут по ним тугие, искрящиеся круги от того нырка….

Лесли Норрис, издавший том прозы Дилана Томаса, заключает свое предисловие такими словами: «Один мой знакомый мне рассказал, что его мать ни за что не хотела читать Томаса, потому что он — такой жуткий человек. Когда же ее все-таки удалось уговорить, она решительно изменила свое мнение и теперь убеждена, что он человек прекрасный. Я с ней согласен». Согласитесь с ней, даже по этой скромной картинке, я надеюсь, и вы. А ничего более лестного, не правда ли, нельзя сказать о писателе, потому что его тексты свидетельствуют о нем куда верней, чем все пересуды современников и архивно-биографические раскопки, вместе взятые.