"Трудное примирение" - читать интересную книгу автора (Грэхем Линн)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Какого же Кэтрин сваляла дурака, какой же слепой и глупой она оказалась! В тот миг, когда Люк попросил ее руки, она словно потеряла голову. Какие-то мелочи ее смущали, но она гнала их от себя, всей душой веря Люку и не желая знать ничего, что могло бы нарушить ее счастье. Даже если бы он попытался пробудить ее память, навряд ли ему сопутствовал бы успех.

Как он посмел думать, что она сама выбрала тот период прошлого, когда они еще были вместе? В тот вечер в квартире Дрю Люк поставил ее перед неразрешимой дилеммой. Ей надо было пожертвовать либо Дэниэлом, либо Дрю. А она ни за что не хотела подпускать Люка к Дэниэлу.

Но и пожертвовать Дрю она тоже не могла, и ради него самого, и ради памяти его сестры. Она была в неоплатном долгу перед Харриэт, которая помогла ей, когда она была в самом отчаянном положении. Как ей было выбирать между Дэниэлом и Дрю? Понимая, что в конце концов придется сообщить Люку, что у него есть сын, она принялась выдумывать способы, как защитить Дэниэла.

Люк отравляет все, к чему ни прикоснется. И если уж он готов жениться на ней только ради того, чтобы оставить ее у себя в постели, почему бы ему не принять и Дэниэла? Но Люк, подумала она со страхом, предпочел бы иметь законного сына. Пять лет назад он показался бы досадной помехой, незваным гостем. Тогда Люк не думал, что она так много для него значит. Она не сомневалась, что он заставил бы ее сделать аборт. Но времена меняются…

Дэниэл такой наивный, такой ранимый маленький мальчик с чрезвычайно развитым интеллектом, порой даже слишком развитым. Когда-то и Люк был таким… и вот что из него получилось. Твердый как алмаз. Холодный, расчетливый и черствый. Вдруг Дэниэл станет таким же? У него и так уже много черт Люка. Они были заложены в генах еще до его рождения.

У мальчика твердая воля, самостоятельный ум, и если предоставить его самому себе, то в нем разовьется заложенный в генах эгоцентризм. Кэтрин понадобилось четыре с половиной года, чтобы убедиться, что Дэниэл растет нормальным, хорошо развитым ребенком, а не склонным к изоляции домашним вундеркиндом, отрезанным, благодаря умственному превосходству, от мира других детей.

Она ненавидит Люка, Боже, как она его ненавидит! Наедине с собой она черпала в этой ненависти силу. Она старательно подавляла в себе всякие сомнения в том, что он, может быть, и не такой черствый и холодный, каким она его вообразила. Она заглушала слабый голосок, дерзко нашептывающий, что Люк мог измениться. И она рыдала от злости и презрения к себе самой.

Ну и что, если придется сначала заключить брак? Как только они приземлятся в Лондоне, она сразу же уйдет. Она уже уходила, уйдет и теперь, только на этот раз будет умнее. Она заберет драгоценности и продаст. С этими деньгами они с Дэниэлом смогут начать новую жизнь. Она сделает это ради Дэниэла.

Боже, как она несчастна. А ведь все было так красиво! Замок для маленькой девочки, которая мечтала стать принцессой. Блестящая свадьба для юной девушки, которая верила, что с этого момента и начинается настоящее счастье. Но для той женщины, какой она была теперь, это было ничто, даже меньше, чем ничто. И разве не она в этом виновата? Взрослая женщина должна понимать разницу между реальностью и мечтой.

Он называл это «не пойми что». Одно слово всего из четырех букв было бы куда точнее, хотя и менее изысканно. Секс. Единственное слабое место Люка. И ему приходилось мириться с этим «не пойми что», неподвластным ему и потому по большей части нежелательным. Но ведь нельзя же вменять ему в вину, что он так чувствует? Должно быть, это здорово ущемляет гордость, когда такой богатый и влиятельный человек вдруг обнаруживает, что пылает страстью к ничуть не примечательной блондинке, которая не может похвастать ничем из того, что могло бы пойти на пользу его имиджу.

— Кэтрин, ну как, успокоилась? — Голос Люка нарушил течение ее мыслей.

— Ч-чертов сноб! — выкрикнула она на очередном всхлипе.

Повисла тишина.

— Что ты там, к дьяволу, бормочешь? — донеслось до нее из-за двери. — Если ты сейчас же не выйдешь, я вышибу дверь!

— Кроме применения силы, ты никаких методов и не знаешь. — Ее ужаснула мысль, что он может услышать, как она плачет, и это мигом вернуло ей способность к действию, она встала, сбросила одежду и залезла под душ, надеясь, что шум воды заставит его уйти.

Секс, подумала она с ненавистью. Самый ничтожный из всех возможных общих знаменателей. А после пятилетней разлуки ее ценность выросла для него точно гриб после дождя. В самом деле, она побила все мыслимые рекорды роста ценности акций. Залучив ее в постель, Люк решил милостиво снизить свои высокие требования и жениться на ней. Отлично, но она-то счастлива?

Он все никак не возьмет в толк, из-за чего весь сыр-бор. Он в высшей степени привлекателен, богат, сексуален. Девять из десяти женщин лезли бы из кожи вон, лишь бы соединить с ним свою жизнь. К несчастью, она оказалась десятой. К несчастью для него, это так!

Он смог заполучить невесту, но заполучить жену ему не удастся. Ему надо раскаяться, чтобы заставить ее вступить в брак. Когда она исчезнет через несколько часов после свадьбы, будет колоссальный скандал. И только тогда на этом старом счете появится надпись «полностью оплачен». Если она будет сходить с ума, она ничего не добьется, если будет вести себя спокойно, это вернет ей хотя бы самоуважение. Люк может помочь ей подняться, но для этого ему нужно подняться самому.

Пришло время решать. Она может войти в историю как женщина с принципами, которая отвергла одного из лучших в мире женихов. Великолепно, подумала она, и кровь у нее опять вскипела. Как жаль, что она не сможет увидеть своими глазами поднявшуюся кутерьму и от души насладиться. Впрочем, она прочтет заголовки. «Почему я не стала жить с Люком Сантини». Она с сожалением прервала полет фантазии, завернулась в полотенце и направилась в спальню — женщина, которая твердо знает, чего хочет, женщина, вставшая на тропу мести, и жертва несчастных обстоятельств.

Пробка вылетела из бутылки с грохотом пистолетного выстрела. Откинув голову, Люк отхлебнул с шампанского набежавшую пену, в ярких лучах солнца он казался великолепным черно-золотистым зверем. Он наполнил сладкой золотистой жидкостью два бокала, на лице его сверкнула улыбка, смуглая кожа подчеркивала контраст с белизной зубов.

— Кроме силы мне известны и другие средства. — Он смотрел на нее золотистыми глазами льва. — Ну ты совсем как сварившийся рак. Ты проторчала там так долго, что в замке, наверно, не осталось горячей воды.

Она и не думала, что он ее ждет. Она бросила на него презрительный взгляд, который должен был его уничтожить. Разумеется, этого не случилось. Взгляд отскочил от него, точно перышко, надеявшееся разбить камень. Легкой походкой он подошел к ней и протянул ей бокал.

— Ты не любишь Хантингдона, — сказал он. — Если б ты любила его, ты бы с ним спала.

Ей трудно было даже смотреть на него. Нервы у нее опять начали сдавать. Руки дрожали. Борьба была явно неравной. У нее не было сил для нового сражения, и эта безжалостная, грязная свинья прекрасно это знает! Ее просто изумляла его уверенность, что ему удастся завоевать ее в ближайшие сутки. А именно на это он и делал ставку.

— Проживи хоть тысячу лет, тебе все равно не понять такого человека, как Дрю. — Щеки у нее горели, и она отхлебнула шампанского, надеясь умерить охвативший ее жар.

— Он тебе нравится только потому, что он неудачник. Тебе его просто жалко.

Она сжала зубы.

— Дрю не неудачник.

— Он умудрился подорвать свои дела целым рядом дурацких решений. А фирма была вполне солидная, — категорически заявил Люк.

— И тем не менее он гораздо лучше тебя! — гневно возразила она.

Лицо у него напряглось.

— Ты находишься в привилегированном положении, сага. Никому другому я не позволил бы говорить мне подобные вещи.

По спине побежали мурашки. Она почувствовала себя непослушным ребенком, который противится требованиям взрослых. Но его презрение к Дрю ее взбесило. Конечно, в глубине души она понимала, что он прав. Чтобы добиться успеха, у Дрю никогда не было ни амбиций, ни настоящей хватки. Он позволял своей семье жить на широкую ногу и тратил деньги фирмы, которые следовало бы пустить на ее развитие. Но это нисколько не роняло Дрю в ее глазах. Он не был рожден денежным воротилой и никогда бы им не стал. Она подумала об этой ужасной неделе, когда Дрю ждал и не мог дождаться своего контракта, и ощутила всю глубину жестокости Люка. Нет… нет, твердо решила она, никогда она не будет жалеть, что скрыла от Люка существование Дэниэла.

— Ты уже причинил вред Дрю, — прошептала она, полагая, что, когда она уйдет, Дрю ничто уже угрожать не будет. Она не считала нужным развеивать подозрения Люка в том, что у них с Дрю был роман. Ее просто бесила его уверенность в том, что он имеет право кидать на нее такие осуждающие взгляды. — И ты меня в собственность не приобрел.

Как ни странно, на губах его появилась неожиданная, почти нежная улыбка.

— У меня не было в этом никакой нужды. Ты и так моя, душой и телом. Ты немножко сбилась с дороги, ты заблудилась, но ушла вовсе не так далеко, как я боялся. А теперь просто вернулась домой.

Ее опять охватил гнев.

— Я не твоя!

— Почему ты так сопротивляешься мне? — тихо спросил он. — И почему ты так сопротивляешься самой себе?

Она опрометчиво подняла взгляд, их глаза встретились, и внутри у нее все сжалось. Невозможно было вынести эту его непоколебимую самоуверенность.

— Я не сопротивляюсь себе.

— Подойди сюда, — спокойно предложил он, — и попробуй доказать.

У нее почти не было сил противиться магнетизму его воли. В ответ на его призыв по ее телу пробежала дрожь, хотя ей нисколько не было холодно, а сердце бешено забилось, хотя никакого физического усилия она не делала. В голове промелькнула мысль, что его, как самое опасное существо, необходимо изолировать от общества.

В нависшей тишине он подошел к ней и снова наполнил ее бокал.

— Боишься, — сказал он. — Ты ведешь себя так, как будто действительно боишься меня. Мне это совсем не нравится. Мне бы не хотелось завтра ночью обнаружить у себя в постели маленькое белое привидение, дрожащее от страха. Я хочу найти там то счастливое, радостное, любящее существо, каким ты была всю неделю.

Он стоял сейчас так близко, что у нее перехватило дыхание.

— Я тебя не люблю.

— Если бы я не был абсолютно уверен в том, что ты меня любишь, я бы не стал на тебе жениться.

Она резко отшатнулась от него.

— Да тебя даже проклятия не убеждают!

— Если ты попытаешься снова удрать в ванную, мне придется выломать дверь, — честно предупредил он. — Ты все это начала, а заканчивать буду я. Интересно, зачем ты опять воздвигла все эти стены?

— Зачем? — едва дыша, повторила она. — Зачем? После всего, что ты натворил?

Загорелая рука описала в воздухе изящную дугу.

— Что я такого натворил? Все эти годы я искал тебя и сразу, как нашел, предложил выйти за меня замуж. Разве это плохо?

— Н-нет. Не плохо.

— Ну уж во всяком случае, не оскорбительно, bella mia.

— Но я не хочу выходить за тебя замуж!

— Просто уму непостижимо, что происходит у тебя в голове! — признался он сдавленным голосом.

Господи, как он был хорош. «Да он мог бы усмирить взбесившуюся толпу», — в панике подумала она. Потрясение, которое она сейчас испытывает, основывается на действии гормонов. Вот и все. Люк распалился, как самый настоящий хищник, преследующий добычу, кто он на самом деле и есть. Если она хоть на секунду потеряет голову, она окажется распластанной на спине на этой кровати. Как это ему удается говорить самые чудовищные вещи, не теряя при этом обаяния? А может, отвращение к собственной моральной нестойкости помутило ее разум?

— С помощью секса ты меня тоже не переубедишь, — заявила она, неожиданно наткнувшись спиной на стену, остановившую ее отступление.

В золотистых глазах, глядящих на нее, заиграла насмешка. Он забрал у нее из рук бокал и отставил его в сторону.

— Мы и не будем заниматься сексом, нам предстоит широкая эротическая программа, — проговорил он низким голосом, растягивая слоги.

— Это секс! — Она бросила ему в лицо это слово, словно воздвигла укрепление, за которым могла укрыться. — Я тебе не какая-нибудь… Ты меня слушаешь?

— Я могу слушать только то, что мне хочется слышать, но ты сегодня выступаешь крайне неудачно. — Вместо того чтобы подойти еще ближе, он, к ее удивлению, не тронулся с места. — И вовсе не собираюсь облегчать тебе задачу, доказывая что-то в постели.

Она резко отодвинулась от стены, больше ей ничто не угрожало. Щеки у нее горели.

— Тебе не удалось бы меня переубедить.

— Я и пробовать не стану. Отложим это до завтрашнего эротического эксперимента, — тихо проговорил он и закрыл за собой дверь.

Она метнулась за ним и заперлась на ключ. Потом тяжело опустилась на стул. Господи, он был скромен, точно вянущая фиалка. Она вытерла пот со лба и прилегла на кровать, чувствуя теперь, когда он ушел, насколько вымоталась за эти часы бурного объяснения. Ей необходимо было вздремнуть перед обедом.

Проснулась она мокрая как мышь, ее мучили жара и жажда. Наполнив доверху бокал шампанским, она выпила его залпом, словно это был лимонад. Стучал ли кто-то сейчас в дверь, или ей только показалось?

Значит, никто не пострадал, так? Ее снова охватило боевое настроение. К нему неожиданно вернулась игривость последних дней, она вовсе этого не ожидала и не успела как следует подготовиться. Когда она исчезнет в аэропорту, для него это тоже будет чертовски неожиданно. Он и не подумал отнестись серьезно ни к одному ее слову. В ней поднялась новая волна раздражения.

Несмотря на всю ненависть к Люку, она не могла противостоять его физической привлекательности. Это ужасно. Но как же быть с этим пережитком отвратительного прошлого? Она решила, что это в точности как корь: переболев ею один раз, нельзя заразиться снова.

Хотя дело тут, очевидно, не в одних гормонах. Вот она, полностью взявшая себя в руки, не та нюня и размазня, какой была в последние дни, — и все-таки как это ее ранит. Это ее бесило. Когда он забрал у нее бокал и ей подумалось… да, она сама же стала рушить стену неприязни к нему.

Она возбужденно мерила шагами комнату, едва удерживаясь, чтобы не выпить еще шампанского. Когда она еще любила Люка, физическое влечение к нему было ей приятно. Но теперь, когда он ей ненавистен, когда о любви не может быть и речи, это совсем уж непростительно. Что до него — так он заслуживает только дешевой потаскушки, готовой обменять свои сексуальные услуги на его банковский счет, они отлично подойдут друг другу. Именно этого он и стоит…

Она осматривала гардеробную, когда ее прервал стук в дверь. Отперев, она увидела Гуилью, за спиной которой зачем-то маячил Бернардо с громадной связкой ключей в руках. Вид у служанки был беспокойный, щеки пылали.

— Сегодня ваша помощь мне не понадобится. Grazie, Гуилья.

— Но, signorina…

— Обед будет накрыт через полчаса, — сказал Бернардо умоляющим голосом.

— Очень жаль, но обеду придется подождать.

Кэтрин захлопнула дверь. Неужели они все говорят по-английски? Когда ей вспомнилось, на каком убогом языке ей пришлось объясняться всю неделю, она послала проклятие в адрес Люка. Но почему Бернардо так расстроился, услышав, что обед придется отложить?

Допустим, Люку это не понравится. Ну и что? Ничего страшного, подождет разок. Тем эффектнее будет ее появление. Она устроит ему обед. Однако как бы прислуге не досталось за ее опоздание. Придется все же поспешить.

Первой она вытащила из шкафа пеструю блестящую тунику, составлявшую верхнюю часть черного вечернего костюма. Она опускалась чуть ниже бедер, и Кэтрин надела ее задом наперед, так что она закрывала грудь по самое горло. Прозрачные черные чулки, никаких проблем. Ее наряд играл всеми цветами радуги. Затем на свет появились высоченные черные сапоги, довершила дело пара длинных черных перчаток.

Одевшись, она, чуть пошатываясь, прошла в ванную, чтобы заняться лицом. Сине-фиолетовые круги под глазами придавали взгляду трагическое выражение. Она щедро наложила голубые тени, добавила на щеки золотистых румян, а губы выкрасила в ярко-малиновый цвет. Она начинала себе нравиться. Придав своим волосам вид растрепанной копны сена, она отправилась за драгоценностями.

У нее было три бриллиантовых браслета. Один она защелкнула у щиколотки, два других оказались на запястьях поверх перчаток. Ожерелье и серьги дополнили ансамбль. Что-то вроде рождественского маскарада. Просто поразительно, насколько дешевыми могут выглядеть бриллианты, если надеть их таким вот образом. А ее гардероб, оказывается, без бдительного надзора Гуильи может предоставить столько великолепных возможностей, что Люку в самом страшном сне бы не приснилось. Отражение, которое посмотрело на нее из зеркала, было в высшей степени шокирующим.

Она осторожно спустилась по лестнице, понимая, что все-таки слишком разгулялась из-за шампанского. Когда она пересекала зал, Бернардо буквально не мог оторвать от нее взгляда. Он стоял как вкопанный и, теребя галстук, таращил глаза.

— Добрый вечер, Бернардо, — проходя мимо, обронила она. — Сегодня что-то жарко, правда?

«А будет еще жарче», — добавила она про себя. Бернардо вдруг кинулся вперед и распахнул двери в гостиную.

— Синьорина Пэрриш.

Какого черта он ее объявляет? Он что, боится, что Люк в этом наряде ее не узнает? И вышвырнет как незваную гостью? Она глубоко вздохнула и перешагнула порог. На нее смотрела куча людей, одни стояли, другие сидели. Она остолбенела, заморгала, ее охватил панический страх. Ее наряд предназначался только для очень узкого круга. У нее за спиной Бернардо издавал звуки, отдаленно напоминающие кашель.

Только теперь она вспомнила — а любое умственное усилие давалось ей в эту минуту с трудом, — что Люк говорил про каких-то близких друзей, которые приедут накануне свадьбы. И в ту самую минуту, когда у нее готовы были сдать нервы, он ее увидел. И тотчас же горячо пожалел об этом. И тотчас же вспомнил, что голова у нее абсолютно дырявая. И тотчас же, уже на пути к ней, высказал ей глазами, что готов растерзать ее на части, на мельчайшие кусочки, медленно и с огромным удовольствием.

— Я… Я подумала, что это будет забавно, — пробормотала она, пытаясь выскользнуть за дверь, но Люк схватил ее за руку и пресек попытку к бегству.

— Такой авангардный вид, — прощебетал какой-то юный голосок. — Мама, ну почему ты не дала мне тоже так одеться?

— Панк-стиль, — заметил кто-то еще. — Глаз не оторвешь.

— А я не прочь не отрывать глаз от такой девушки. — Высокий, очень симпатичный блондин послал ей ослепительную улыбку. — Теперь понятно, Люк, почему ты до самого последнего момента скрывал от нас эту прелестную леди. Меня зовут Кристиан… Кристиан Деннинг.

Кэтрин пожала ему руку и улыбнулась. Это положило конец неловкому молчанию. Началась карусель знакомств. Тут было около тридцати человек самых разных национальностей, некая смесь деловой элиты и высших слоев общества. Наконец она с облегчением присела и перевела дух.

— У вас просто потрясающие ноги. — Кристиан присел рядом с ней на ручку дивана. — А Люк своеобразный человек, не правда ли?

— А вы давно его знаете? — растерянно спросила она.

— Около десяти лет. И я видел вас издали в Швейцарии лет семь назад, — признался он, понизив голос. — Но мне не было дозволено приблизиться к вам.

Ее обдало жаром. Перед ней был человек, имевший самые возвышенные представления о тех отношениях, которые у них когда-то были с Люком.

— Неужели? — она постаралась сказать это как можно небрежнее.

— Люк настоящий собственник, — насмешливо ответил он. — Должно быть, он выхватил вас прямо из колыбели. Надо будет его об этом порасспросить.

Рядом возник Люк.

— Ну что, Кристиан, развлекаешься?

— Наилучшим образом. Здесь нет человека, который не умирал бы от зависти ко мне. Почему ты нас так долго не знакомил?

— Возможно, предвидел твою реакцию.

Люк предложил Кэтрин руку. Пришло время садиться за стол.

— Ты всем понравилась, — выдохнул он, на секунду прижавшись губами к ее обнаженному плечу и пробежав пальцами вдоль позвоночника. — Ты ведь забыла про то, что они приедут, да? — Она мимоходом отметила, что он, глядя на нее, улыбается. — Сага, если бы ты только видела свое лицо в тот миг, когда поняла, что ты наделала! Но в глазах этого общества ты выглядишь далеко не так шокирующе, как тебе наверняка показалось.

В этом он был, безусловно, прав. Что касается нарядов, то ни одного скромного здесь не было. Главная забота женщин этого круга — как можно сильнее отличаться друг от друга. В собственных глазах и в глазах тех, кто ее хорошо знает, Кэтрин могла выглядеть вызывающе, но здесь никому бы и в голову не пришло заподозрить, что ей просто пришла блажь вырядиться как клоун. Если бы в ее намерения входило смутить Люка в компании его друзей, то этой цели она явно не достигла, но, поскольку такого намерения у нее не было, она услышала это с облегчением, хотя вскоре до нее дошло, что, когда она бросит его прямо в аэропорту, ему придется испытать кое-что посерьезнее смущения. Ее кольнуло чувство вины. Но она тотчас же рассердилась на себя. Правила установил Люк, и сейчас ей приходится играть по его правилам. Он не оставил ей выбора. Таким образом, он пожнет то, что сам же посеял.

Слева от нее за столом сидела средних лет дама с орлиным носом.

— Вы интересуетесь охотой? — спросила она.

— Охотой? За кем? — рассеянно переспросила Кэтрин.

Кто-то весело рассмеялся, будто сна сказала что-то в высшей степени остроумное.

— Кэтрин не любительница мероприятий, в которых льется кровь, — улыбнулся Люк уголком рта.

— В таком случае она, должно быть, намерена изменить твою натуру, — с язвительной улыбкой сказала блондинка в светло-вишневом шелковом платье. — Ведь это твой конек.

— Да и твой тоже, дорогая сестричка, — сухо заметил Кристин.

Этот бесконечный обед оказался не таким тяжелым испытанием, какого она ожидала, однако ей ни на минуту нельзя было расслабиться. Люк был в самом радужном настроении, но ей почему-то было от этого не по себе. К тому моменту, когда был подан кофе по-венециански, Кэтрин совсем раскисла. К ней подсела сестра Кристиана, и она изо всех сил старалась вспомнить, как ее зовут. Джорджина, вот как.

— Я не видела вас на прошлой неделе в Ницце, — сказала Джорджина.

— Меня там не было.

Джорджина попыталась изобразить удивление.

— Но Люк был там с Сильванией Ленци. Естественно, я подумала… Ох, я, кажется, сказала что-то не то?

— Вы, милочка, сказали именно то, что хотели сказать, — отрезала приятная дама с орлиным носом и переменила тему разговора.

Люк на другом конце комнаты смеялся в компании мужчин. Встретившись с ней глазами, он послал ей сияющую улыбку. Она торопливо отвела взгляд и впилась ногтями в ладонь. Она и сама не понимала, отчего так огорчилась. Конечно, постель Люка в эти четыре с половиной года не пустовала. Воздержание было для него не более типично, чем потеря капитала.

Бурные романы этой южноамериканской актрисы были притчей во языцех. «Само собой, он не дерзнул бы вторгаться туда, куда до него не ступала нога человека», — с изумившей ее саму злобой подумала Кэтрин. В самых ярких красках перед ней возникло его красивое, стройное, загорелое тело, предающееся самым интимным ласкам с этой ярко-рыжей красоткой, и ей стало худо. Она чувствовала себя преданной.

Безусловно, она несколько перебрала. От выпитого ее мутило, мысли мешались. Она чувствовала себя преданной только потому, что всю эту неделю ощущала себя его избранницей, вот почему эта новость так ее задела. Да ее ни капельки не волнует, каким оргиям он предавался в Ницце. Все его любовные приключения ее ни в малейшей степени не интересуют.

Несколько минут спустя Люк настоятельно предложил ей закончить на сегодня с гостями. Она устала. Он заверил, что все они с радостью ее извинят. Со свойственной ему рисовкой он увлек ее из гостиной. Она вырвала руку.

— Без десяти двенадцать. — Словно ничего не заметив, он снова потянулся к ней. — Не будет для меня слишком опасно, если я загляну к тебе после полуночи? — поинтересовался он, золотистые глаза скользили по ней самым оскорбительным для приличий образом.

Кэтрин без долгих размышлений вдруг подняла руку и влепила ему пощечину такой силы, что сама едва устояла на ногах.

— Вот тебе за Ниццу! — прошипела она и зашагала по лестнице. — А если ты попробуешь сунуться ко мне после полуночи, это будет не просто опасно, это будет для тебя смертельный номер!

— Buona notte, carrissima, — сказал он нежно и чуть ли не восторженно.

Поразившись такой неожиданной реакции, она остановилась и обернулась к нему.

Он, улыбаясь, смотрел на нее.

— Ты сумасшедшая, но мне это нравится.

— Что это с тобой? — удивилась она.

Он взглянул на часы.

— У тебя есть шесть минут, чтобы скрыться. Если начнешь разводить беседы, рискуешь опоздать.

Отпечаток ее ладони четко вырисовывался на его щеке. Увидев, что натворила, она почувствовала раскаяние. Что это такое на нее нашло…

— Прости. Я сама не знаю, как это получилось, — выдавила она.

— Сегодня я тебе все прощаю. Даже то, что не даешь мне расслабиться, — хрипло сказал он.

Это на нее подействовало. Она взлетела по лестнице с такой скоростью, будто за ней гналась тысяча чертей.

Поднос с красиво сервированным завтраком не вызвал у Кэтрин никакого интереса. Прибыл парикмахер в сопровождении консультанта по косметике и специалиста по маникюру. Болтовня женщины-консультанта не отвлекала ее от того, что происходит. С самого раннего утра в ней нарастало ощущение, что она кукла, участвующая в каком-то спектакле. Сама она не делала ничего, все делали за нее другие. И вот они расступились, раздались аплодисменты, все обменялись удовлетворенными улыбками и наградили друг друга комплиментами… Кукла наконец в полном параде.

«Не может быть, не может такого быть», — твердила она себе, еще раз украдкой бросая взгляд на свое отражение, — так это было похоже на ее детскую мечту. Нет, никогда раньше она не выглядела столь прекрасно. Ничего удивительного, что все они остались довольны собой.

От замка до церкви всего миля. Когда она была здесь в прошлый раз, церковь показалась ей совсем простой, маленькой и темной. Теперь она вся пестрела цветами, пропитавшими воздух своим ароматом. Кэтрин была как во сне. Она вошла в боковой придел об руку с испанским герцогом, с которым познакомилась накануне вечером. «С опозданием на пять лет, на пять лет, теперь это для меня совсем ничего не значит», — неистово убеждала она себя, заметив, что Люк обернулся и не отрываясь смотрит на нее. Но почему-то с этой минуты мысли ей уже больше вообще не подчинялись.

— Самая прекрасная свадьба на свете.

Люк нежно прижался губами к ее губам, и сладкая истома разлилась по всему телу, чувства смешались.

Солнечные лучи освещали ее лицо, играли на платиновом кольце, только что надетом на ее палец. Кристиан поцеловал ее в лоб, со смехом объявив, что на губы Люк наложил строжайший запрет.

В лимузине Люк привлек ее к себе и впился ей в губы с такой страстью, какой она еще не видывала. Она выронила букет, но никто из них не потрудился его поднять, она обвила руки вокруг его шеи и сомкнула пальцы, чтобы уже невозможно было разорвать связующую их цепь.