Мартен Паж Быть может, история любви

Каблуки Виргилия клацали по мокрой мостовой. Он вышел из здания агентства «Свенгали Комюникейшен» позже обычного; то, что часы над дверью неисправны, он обнаружил только с закатом солнца.

Рекламному агентству, где трудился Виргилий, расположенному между Лувром, зданием Государственного Совета и театром «Комеди Франсез», повезло с окружением. Виргилия приводила в восхищение станция метро в ореоле разноцветных жемчужин, похожая на поделку, которую смастерил ребенок к Празднику матери. И все же у него не сложилось задушевных отношений с кварталом; они сожительствовали, но держались отчужденно, как бы чего не вышло. Виргилий отличал лишь два островка, вкрапленные в эту золоченую часть первого квартала: книжный магазин «Деламен» и кафе-ресторан «У Жана Нико», последнее убежище, куда не заглядывала эндемическая популяция — шикарная публика.

Виргилий сел в автобус и прокомпостировал проездной билет. Он уже полгода не ездил на метро, потому что задыхался под землей, а порой даже впадал в панику. На земле же дело не шло дальше смутного страха перед автокатастрофами.

Мысли бегут вперед вместе с автобусом. Виргилий медленно освобождался от трудового дня. Мало просто закрыть за собой дверь офиса, спуститься на лифте вниз и оказаться на улице. Переход из одного состояния в другое требует времени. Поток мчавшихся машин, вращение колес, скольжение взгляда, устремленного на городской пейзаж — на пешеходов, автомобили и велосипеды, — все это помогало ему забыть работу и коллег. Он становился собой по мере того, как приближался к дому. Виргилию не всегда было комфортно наедине с собой, однако тот, кем он считал себя, тот, кем ему хотелось быть, и тот, кем он являлся, сосуществовали, не особенно конфликтуя.

Автобус затормозил у Северного вокзала, чуть не сбив с ног какого-то клошара. Армель не было на ее обычном месте — за столиком на террасе кафе «Терминюс». Виргилий был бы рад, окажись она там — губы слегка подкрашены красной помадой, в руках книга. После ужина он встретится с ней, и они выпьют немного вина.

Подойдя к своему дому, он поприветствовал двух проституток. Они улыбнулись и помахали ему в ответ. Почтовый ящик был пуст. Виргилий взбежал на третий этаж, отпер дверь и бросил ключи в корзинку с бананами и яблоками.

Красная лампочка старенького кассетного автоответчика мигала. Виргилию нравилось получать сообщения, — неважно, оставляли их друзья или же продавцы кухонных гарнитуров; в них ему слышался зов социума. Однако прежде он приготовит себе что-нибудь перекусить. Он открыл холодильник и проинспектировал его недра: яйца, начатая банка очищенных томатов и впечатляющая колония йогуртов. Виргилий разбил на сковородку два яйца, прикрыл будущее блюдо крышкой и только после этого нажал на кнопку автоответчика.

— Виргилий, — произнес женский голос.

Он наклонился к динамику, чтобы в полной мере насладиться пленительными модуляциями голоса. У Бога был женский голос, подумал Виргилий. Запись продолжалась:

— Это Клара. Мне очень жаль, но, думаю, нам следует расстаться. Я ухожу от тебя, Виргилий. Ухожу.

Он прослушал сообщение пять раз. Яйца чадили в сковородке. Плеснув в лицо холодной водой, он посмотрелся в зеркальце аптечки. Зажмурился и через пару секунд открыл глаза. Проглотил успокоительное. Пошел на кухню и выключил плиту. От яиц, похожих на два уголька, исходил едкий дымок.

Мало что можно сравнить по мучительности с разрывом. Расставание — это тщательно спланированное покушение на человека: бомба закладывается в самое сердце, и от ее разрушительного взрыва нет спасения. Однако в данном случае Виргилий узнал, что его бросила женщина, с которой он не был знаком и с которой — хотя бы по этой причине — его ничего не связывало. Так что он, в полной мере ощутив удар, какой испытывают те, чью любовь отвергают, понимал в то же время всю абсурдность произошедшего.

Виргилий никогда не считал Землю надежным небесным телом. Он почти во всем сомневался, но уж за то, в чем был уверен, держался крепко. Он не женат. Это неоспоримо. Содержимое его холодильника выдавало холостяка; у него были привычки холостяка. И если сила земного притяжения могла вызывать какие-то сомнения, то жены у Вергилия не было точно.

Он обвел взглядом привычные детали обстановки: коллекция виниловых пластинок, над диванчиком с одряхлевшими подлокотниками — красно-желтая афиша цирка, где работали его родители, коробка с цикорием, на холодильнике — счет за телефон, придавленный магнитом в форме африканского слона (большие треугольные уши расправлены, словно крылья бабочки, хобот между бивнями поднят вверх). Он отключил автоответчик, взял его и вышел из квартиры.

Он шел по бульвару Мажанта, вслушиваясь в свои шаги. Тело функционировало нормально: все суставы и мышцы работали, кровь текла по венам. Только мозг готов был взорваться от напряжения.