"Рассветный меч" - читать интересную книгу автора (Маккирнан Деннис Лестер)

Глава 9 ИМЯ ВОЛКА

ЗИМА 5Э999–1000

(спустя десять и девять лет тому назад)

Эльфам Арденской долины часто доводилось видеть громадного медведя и молодого дрэга, бродящих по длинным лесинам, из которых были сложены высокие защитные валы; волк нетерпеливо забегал вперед, затем возвращался к медведю, снова убегал вперед, а медведь шел флегматично и неторопливо. Завидев эту пару, эльфы останавливались и, не в силах сдержать улыбки, смотрели на них: они знали, что это Урус обучает своего сына искусству перевоплощения — забавному, если смотреть со стороны, а на самом деле опасному.

— Па, расскажи мне снова про мужчину и медведя, потом про мальчика и волка.

Урус, улыбаясь, смотрел на сына, который, обняв колени, ожидал любимого урока.

— Слушай, сынок. Живет на свете мужчина по имени Урус, и живет на свете медведь. Медведь — дикое животное, на здравомыслие которого едва ли можно полагаться, медведь руководствуется мотивами и нуждами, отличными от тех, которыми руководствовался бы мужчина до того момента, пока не принял облик медведя. Но этим медведем временами овладевают желания и побуждения, совершенно не свойственные медведю, а более свойственные человеку, точнее, именно тому человеку, которого зовут Урус.

К тому же медведь, который однажды побывал Урусом, может лишь случайно размышлять, руководствуясь какими–то желаниями и побуждениями; и хотя он может снова превратиться в Уруса, никто не может гарантировать, что это произойдет. Опасность в том, что медведь и Урус живут как бы вместе: Урус может никогда снова не стать медведем, а медведь может никогда вновь не стать Урусом. Урус–мужчина осознает опасность этого, а Урус–медведь нет.

С тобой, сынок, то же самое: существует ребенок по имени Бэйр и существует серебряный волк. И этот волк — настоящий дрэг. Он мыслит как дрэг, ведет себя как дрэг, хотя волк, который однажды побывал мальчиком, будет иногда мыслить не как дрэг, а как тот, кто носит имя Бэйр.

— Па, а скажи, мальчик, которого зовут Бэйр, может ли он временами мыслить так, как мыслит дрэг?

Урус засмеялся, и его смех больше походил на лай.

— Конечно, я в этом уверен, поскольку Урус мыслит как медведь, особенно когда ему предстоит вступить в драку.

— Значит, и я буду мыслить как волк, да, папа?

— Возможно, как и я во время драки. Хотя вероятнее всего, ты будешь мыслить по–волчьи во время охоты.

Бэйр печально кивнул, но вдруг оживился и спросил:

— А мы сейчас идем на охоту?

— Когда–нибудь мы пойдем,— со вздохом ответил Урус,— но не сегодня, и охотиться мы будем не в долине.

— Да–а, — разочарованно протянул Бэйр, — а где же, если не в долине?

Урус кивнул на запад и сказал:

— В Мрачном лесу. Глаза Бэйра округлились.

— Мама и дядя Араван говорили, что Дроуздарда когда–то был полон нечисти.

— Все это так, Бэйр. Но сейчас не время говорить об этом. Лучше скажи мне, что ты думаешь об уроках смены облика?

— Что ты человек, который временами думает как медведь, и медведь, который временами думает как человек. И я буду волком, который временами будет думать как мальчик, и мальчиком, который временами будет думать как волк.

— Теперь слушай меня внимательно, Бэйр, я хочу сказать тебе что–то очень важное: когда ты находишься в обличье волка, который думает как мальчик по имени Бэйр, ты можешь снова стать этим мальчиком. Жизненно важно, чтобы ты всегда помнил об этом. Ты всегда должен концентрировать внимание на своем истинном имени, когда готовишься преобразиться из мальчика в волка, ибо только тот волк, который знает свое истинное имя, может снова стать мальчиком.

— Па, я все это знаю. Я очень внимательно думаю о своем имени, когда готовлюсь принять образ волка, и о своем волчьем имени, когда готовлюсь вернуться к своему настоящему облику.

Урус с удивлением уставился на сына:

— У тебя есть волчье имя?

Бэйр утвердительно кивнул:

— Когда я был щенком, Сияющая назвала меня.

— Сияющая… Волчица?

— Ее полное имя, э… Сияющая Лунным Светом на Воде, когда Легкий Бриз Доносит Далекие и Близкие Ароматы.

— Уж очень длинное имя.

Бэйр повел плечом:

— Когда я был мальчиком по имени Бэйр, мне требовалось много времени, чтобы понять то, что говорила Сияющая, но, когда я становлюсь дрэгом, мне кажется, я всегда помню, что у меня есть волчье имя.

Некоторое время они сидели молча, затем Урус спросил:

— Так скажи мне, Бэйр, какое все–таки твое волчье имя?

— Охотник, Ищущий и Находящий, Один из Нас, но Не Такой, как Мы. — Бэйр нахмурился и, искоса посмотрев на Уруса, добавил: — Она сказала, что наступит день, когда я узнаю, что это значит.

— Возможно, такой день наступит, — вздохнув, согласился Урус.

Наступил день зимнего солнцестояния, когда эльфы исполняли ритуал смены времен года, и мало кто мог не улыбнуться, видя, как шестилетний Бэйр, важно выступая в группе мужчин, распевал тоненьким дрожащим голоском обрядовые песнопения; при этом он плавно перебирал своими маленькими ножками, замирал на месте и поворачивался в разные стороны. Но все, что пел и вытанцовывал малыш, было в тон и в такт тому, что делали остальные алоры. Риата смеялась, однако сердцем тревожилась, потому что Бэйр, который отлично знал и песни, и движения, еще не понимал их смысла и не знал, что они выражают.

Причиной ее волнения был не сам ритуал, а скорее то, что он предрекал Бэйру. Обряд раскрывал судьбу, ожидавшую ребенка, судьбу, полную опасностей и тревог.

Когда ритуал подходил к концу, Фэрил бросилась к Бэйру и схватила его, заключив в объятия, мальчик тоже ласково обхватил ее руками и прижался к ней.

— Бэйр, это было великолепно! — сказала дамна, глядя на ребенка, который был уже выше нее ростом.

Бэйр радостно улыбнулся:

— Давай поедим что–нибудь, тетушка Фэрил. — И, взяв ее за руку, он повел ее от поляны, неярко освещенной фонариками в бумажных колпачках, в сторону Коронного Зала, где был накрыт стол для банкета по случаю наступления зимней ночи.

Снег еще покрывал землю, но бриз, предвестник весны, уже настойчиво извещал о скором ее приходе. По дороге, пересекающей страну от края и до края, медленно двигался караван купцов, направляясь к далекому Крестанскому перевалу. Они собрались остановиться у края провала и дождаться сезонной оттепели, расчищающей дорогу, и тогда они были бы первыми продавцами товаров в областях, лежащих за перевалом. В пути они постоянно вели разговоры о том, что происходит в Мрачном лесу, дальние очертания которого возникали на горизонте то справа, то слева. В давние времена этот лес считался обиталищем черных сил, сейчас его полагали вполне благополучным местом. Так ли это было на самом деле или нет, лес все–таки внушал определенные опасения, как будто запах прошлого злодейства из него еще не выветрился. Но, путешествуя в крепких фургонах и не выпуская оружия из рук, купцы имели все основания чувствовать себя в безопасности… по крайней мере пока они не сворачивали с дороги.

Вдруг с южной стороны из–за непроницаемых для глаза густых зарослей, но вблизи от дороги раздались сигналы серебряных рогов. Караван остановился, некоторые купцы изготовили луки, вложив в них стрелы, другие обнажили шпаги, а некоторые сжали в руках дубинки.

Стук копыт слышался все ближе, и вдруг из–за деревьев выскочил олень, перескочил в два прыжка через дорогу и снова скрылся в лесу, а через мгновение вслед за ним из леса вылетел грациозный, белесого окраса волк размером с пони.

— Смотрите! У него серебристая шкура! — завопил ехавший на первой повозке купец; он поднял лук и прицелился, и вдруг от сильнейшего удара, нанесенного дротиком сбоку, лук вылетел из его рук, однако всадники на быстроногих конях, еще не появились из–за деревьев.

Снова затрубили рога, и группа вооруженных людей на лошадях пересекла дорогу и скрылась в лесу; двое из них подъехали к каравану — один, склонившись с лошади, поднял с земли дротик, второй, держа в руках заряженный арбалет, остановился перед головной повозкой.

— Кто ты такой? Ты чуть не убил меня! — закричал купец, спрыгивая на землю и хватаясь за оружие. — Ты чуть не сломал мой лук!

Он, с трудом переводя дыхание от возбуждения и крика, смотрел на всадника с дротиком. Всадник откинул капюшон. Это был эльф!

— Если бы я захотел убить тебя, ты бы уже лежал мертвым на дороге. — Лаэн убрал дротик, затем громко произнес, так чтобы слышали все присутствующие: — Я Тилларон Неутомимый Охотник, а это мой товарищ Ансинда Одинокое Дерево.

Его товарищ также откинул назад свой капюшон — оказалось, что это женщина. Окинув всех ледяным взглядом, она не менее холодным голосом обратилась к тому, кто только что пытался убить волка:

— Ты не должен даже и помышлять о том, чтобы убить кого–то в этом лесу; только оказавшись в отчаянном положении, ты можешь пойти на это.

Тилларон обратился к остальным купцам, пронзая их жестким взглядом:

— Вы поняли то, что сказала дара? Никто из вас не должен осмелиться на убийство, если оно не окажется последним средством для его собственного спасения.

— Конечно, милостивая леди, конечно же, мой господин, — уважительно ответил купец, остальные купцы вслед за ним нестройным хором почтительно объявили, что тоже согласны.

В этот момент огромный медведь перешел дорогу в том же месте, где ее только что перешли эльфы, как будто намеренно шел по их следам.

Купец, сидевший на передней повозке, потянулся к колчану, висевшему у него на перевязи, но под взглядом Тилларона отдернул руку и, склонив голову, сказал:

— Прости меня, мой господин, это вышло по привычке.

— На твоем месте, — прорычал Тилларон, — я бы напрочь избавился от этой привычки в то время, пока находишься в границах Мрачного леса, который мы называем Дроуздарда.

Миндалевидные глаза Ансинды сузились.

— Запомни мои слова, купец: ты никого не должен убивать здесь.

Купец ослабил тетиву лука, а глядя на него, и другие отложили оружие прочь от себя.

После этого и Ансинда опустила арбалет в чехол, притороченный к седлу, и сунула в колчан стрелу. Повернувшись к Тилларону, она сказала:

— Урус пошел в ту сторону, алор, и если он рядом, то зверь, которого мы гнали, далеко.

Тилларон засмеялся и погнал своего жеребца вскачь. То же самое сделала и Ансинда. Когда они галопом влетели в перелесок, Ансинда поднесла рог к губам, и чистая мелодия из серебряных звуков разлилась над лесом.

Всадники скрылись из виду.

Купец, ехавший во главе каравана, издал шумный вздох облегчения и стер капельки пота со лба. Взобравшись на козлы и взяв вожжи, он все еще сухим от недавно пережитого волнения языком издал звук, похожий на хрк, стегнул лошадей, они двинулись вперед, и весь караван потянулся за ними.

А в это время далеко к северу серебряный волк преследовал по пятам оленя, и они оба держались на большом расстоянии от темной часовни, стоявшей в самой чаще леса.

Пока олень жарился над костром, а Фландрена и Тилларон, сменяя друг друга, крутили вертел, Урус отошел проверить дозор. У костра Риата, не в силах сдержать частые вздохи, объясняла Элиссан:

— Он мой муж, и он очень волнуется, потому что сегодня Бэйр впервые вышел за пределы Арденской долины.

— Можно подумать, ты спокойна,— ответила Элиссан; на ее блестящих черных волосах отражались яркие отблески пламени.

Риата печально улыбнулась:

— Ты права. Еще Дэлавар, волк–волшебник, говорил нам, что Бэйру следует странствовать с Араваном, и именно Араван решил, что мальчику надо бы поохотиться.

Элиссан расхохоталась:

— Мальчик начал охоту, но закончил–то ее дрэг.

Риата улыбнулась — действительно, когда подняли оленя и лес огласился звуками серебряных рогов, Бэйр соскочил со своего коня, отец закричал: «Нет!» — и побежал следом за сыном. Ребенок не обратил внимания на крик отца, вокруг Бэйра сгустилась темнота, из которой, как легкая тень, вынырнул серебряный волк и бросился за оленем, а за ними с шумом, треском и ревом затрусил огромный медведь. Но на первой же сотне метров волк оставил медведя далеко позади.

Риата лишь покачала головой:

— Когда Бэйр был еще совсем крошкой, Урус назвал его упрямым, с чем я должна была согласиться, а сегодня я убедилась, что он еще порывистый и несдержанный.

Элиссан заулыбалась, но улыбка быстро сошла с ее лица.

— Успокойся, ведь он еще ребенок и с возрастом станет осторожнее.

— Возможно, — ответила Риата, однако в ее голосе не прозвучало никакой уверенности, — но он сказал отцу, что когда олень бросился от охотников наутек, то мальчик по имени Бэйр стал просто думать по–волчьи.

— Ну а что сказал на это Урус?

— Урус сказал, что если мальчик не прекратит так думать, то ему придется думать о человеке по имени Урус как о медведе–шатуне, потревоженном во время зимней спячки.

Элиссан расхохоталась и, взяв Риату за руку, сказала:

— Надейся на лучшее, Риата. Араван прав: мальчику все–таки нужно охотиться, ведь он, в конце концов, очень усердно учился. Он отлично говорит на трех языках…

— На четырех, — поправила ее Риата.

— На четырех? А на каком еще, кроме сильвы, общего и баэронского?

— На твилле, языке ваэрлингов.

— Ну и ну… — с восхищением сказала Элиссан. — Так, значит, на четырех. К тому же он знает цифры и уже начинает учиться счету. Он знает и буквы. Я намерена взять его в архив, чтобы он начал изучать свитки и летописи.

Риата задумчиво смотрела на Бэйра, сидевшего по другую сторону костра:

— Я надеюсь, что он постигнет и это так же, как он постигает все, чему его учат. Хотя мне кажется, что он охотнее носился бы по лесу волком или карабкался на кручи с Араваном…

Некоторое время они сидели молча. Первой молчание нарушила Элиссан:

— Дэлавар, волк–волшебник, был прав: с Араваном твой сын будет в безопасности.

Риата вздохнула:

— Дэлавар не гарантировал безопасности.

— И все–таки, — настаивала Элиссан, — ведь амулет, который Араван носит на шее, поможет уберечь Бэйра от несчастий, а?

И снова Риата посмотрела поверх пламени, туда, где Бэйр сидел рядом с Араваном: мальчик подбрасывал небольшие сучья в костер, а алор неотрывно смотрел отсутствующим взглядом на прыгающие языки огня, его мысли были где–то далеко, и они наполняли его глаза печалью. С шеи эльфа свешивался маленький голубой камешек на тонком кожаном ремешке.

— Да, это камень–оберег, — ответила Риата, — который был подарен ему невидимками в награду за спасение двух пикси. Он холодеет, когда приближается опасность, но реагирует не на всякую угрозу.

— Но все–таки он обнаруживает зло, — сказала Элиссан.

— Нет, Элиссан, — покачала головой Риата, — не зло, а всего лишь опасность… Да и то исходящую лишь от некоторых мерзких тварей.

Элиссан, нахмурив брови, спросила:

— Таких как…

— Твари из Неддра — рюпты, хлоки, тролли, гаргоны и им подобные. Камень–оберег холодеет в присутствии кракенов, а также некоторых, хотя и не всех, драконов.

— А что этот камень не распознает?

— Людей с враждебными намерениями: пиратов, воров, бандитов и им подобных — они не беспокоят камень–оберег. На опасных сумасшедших он тоже не реагирует. По словам Аравана и по моим наблюдениям, я с очень небольшими оговорками склонна предположить, что камень не тревожат ни создания Адона, ни создания Эльвидд.

— Тогда остаются лишь…

Риата утвердительно кивнула:

— Твари Гифона.

В этот момент Бэйр посмотрел на мать, сидевшую по другую сторону костра, а затем повернулся к Аравану:

— Дядя, а кто этот человек с желтыми глазами?

Голос мальчика вывел Аравана из состояния глубокой задумчивости.

— Что ты спросил, элар?

— Этот самый человек с желтыми глазами, что он сделал? Нахмурившись, Араван поднял с земли ветку и кинул ее в огонь.

— А когда ты услышал о нем?

— Когда ты пришел сюда в первый раз. Ты разговаривал с моими родителями.

— А, вспомнил, мы сидели на берегу ручья, в котором ты играл.

Бэйр кивнул, но ничего не сказал, его взгляд неподвижно и сосредоточенно застыл на лице наставника. Араван вздохнул:

— Он страшный человек, Бэйр, если его можно назвать человеком. Очень давно, во время Великой Войны Заклятия, он убил моего друга и украл серебряный меч.

— А как звали твоего друга?

— Галарун.

— А как звали человека, который его убил, ну того, с желтыми глазами?

— Я думаю, что его звали Идрал. Он отец Стоука, тоже страшного человека и тоже с желтыми глазами. Недаром говорят, каков отец, таков и сын.

Бэйр покачал головой:

— У моего па глаза желтые, а у меня серые, как у мамы.

Араван рассмеялся:

— Ты прав, Бэйр, у тебя мамины глаза, хотя ты не вполне унаследовал их серебристый блеск. И знаешь, лично я бы не назвал глаза Уруса желтыми, они скорее цвета янтаря.

— Янтаря, — повторил Бэйр, вслушиваясь в звучание нового для него слова и оглядываясь в поисках отца.

Некоторое время они сидели молча, а затем Бэйр спросил:

— А что стало с серебряным мечом?

Араван развел руками:

— Он украден. Но если я найду желтоглазого, то, я уверен, найду и меч.

— Я помогу тебе.

Араван обхватил Бэйра за плечи и прижал к себе:

— О мой маленький элар, я занят его поисками уже много тысяч лет и…

— Мне безразлично, сколько времени на это потребуется, — упрямо возразил ребенок, — я сказал, что буду помогать, и я буду помогать.

Как раз в этот момент Урус вышел из зарослей на открытое место, и Бэйр, вскочив на ноги, бросился к нему с криком:

— Па, па, я помогу Аравану найти человека с желтыми глазами и вернуть серебряный меч!

Урус помрачнел и бросил взгляд на Риату, у которой кровь отхлынула от лица. Он поднял сына на руки, улыбнулся через силу и сказал:

— А ты не слишком ли молод для того, чтобы участвовать в таких поисках?

— Нет, па. И я уже обещал.