"Ашерон" - читать интересную книгу автора (Кеньон Шеррилин)

Глава 8

18 ноября, 9532 г. до н. э.

В это время года летний дворец был совершенно пуст. Только маленькая горстка слуг была в резиденции. Петра наш повар, ее ребенок и ее муж, который был также сторожем. Домоправительница и надзиратель завершали это небольшое число.

К счастью, они все были лояльны ко мне и никогда не скажут моему отцу, что я живу здесь с гостем, который поразительно похож на наследника. Я не объясняла существование Ашерона, а они не спрашивали. Они просто приняли это и подготовили комнату для него всего в двух дверях от моей.

Ашерон крайне неохотно вошел в комнату. По тому, как он озирался, я могла сказать, что он вспоминал свою старую комнату, в которой дядя продавал его другим.

— Могу я спросить, Идика?

Я ненавидела, когда он назвал меня так.

— Я уже не раз говорила тебе, что не надо спрашивать меня, чтобы заговорить, Ашерон. Говори все, что думаешь. — Дядя так часто избивал его за высказывания, что он никак не мог избавиться от этой привычки.

— С кем я буду жить в этой комнате?

Мое сердце плакало от его прошептанного вопроса. Он все еще с трудом верил, что он не должен использовать свое тело, чтобы платить за каждое проявление доброты или еду.

— Это твоя комната, Ашерон. Ты не делишь её ни с кем.

Облегчение в этих серебряных глазах заставило мое горло сжаться.

— Спасибо, Идика.

Я не была уверена, что ненавижу больше, то, что он продолжает меня называть своей хозяйкой или то, что благодарит меня за то, что я не продаю его.

Вздохнув, я ласково потрепала его по плечу.

— Я принес для вас немного одежды Стикса, чтобы вы ее носили.

Он отвернулся, прежде чем заговорить вновь.

— Он будет сердиться, если узнает, что я прикасался к ней.

— Он не будет сердиться, Ашерон. Поверь мне.

— Как хотите, Идика.

Я скрепя зубами подчинялась ему. Хотя Стикс зашел так далеко, чтобы быть неприятно властным, часто заставляя людей повторять задания, только для ощущения власти над ними, Ашерон принимал все, что нужно было сделать для него, без жалоб.

Было что-то, что я могла сделать, чтобы заставить его чувствовать себя более комфортно и в безопасности, я оставила его в его комнате и пошла отдохнуть сама. Мне просто нужен был сейчас небольшой перерыв от стресса из-за беспокойства о нем. Слугами были в основном пожилые люди, и я заметила одну вещь, что пожилые люди оказались более защищенными от чего бы то ни было, чем Ашерон обладал. Или если не защищены, то они были менее склонны действовать на это.

Не говоря уж о том, что слуги будут осознавать, что он часть семьи и одно это будет удерживать их подальше от него.

Я надеюсь.

Усталая, я подошла к моему столу и написала небольшую записку отцу, чтобы сообщить ему что мне нужно какое-то время побыть вдали от Didymos. Я использовала его для своих путешествий, так как я часто навещала свою овдовевшую тетушку в Афинах или приезжала сюда, в летний дворец, поскольку только здесь я могла побыть одна. Как и Ашерон, я ценила свое одиночество. До тех пор, пока Boraxis был со мной и уведомлял моего отца о моей хорошей жизни и местонахождении, мой отец был снисходителен к моим импульсивным путешествиям.

Единственным местом, которое он запретил мне посещать, была Атлантида, и теперь я догадываюсь почему. Я действительно верила ему, когда он говорил мне что это слишком опасное и далекое путешествие для девушки моего возраста, без надлежащего сопровождения. Я немного подозревала, что это было сделано, для того, чтобы защитить его брата и его распущенность.

Я только что закончила писать записку, говорящую моему отцу что я была в Афинах, когда решила остановиться и сделать перерыв. Мое внимание привлекло какое-то движение за окном в саду. В первый момент я не могла поверить тому, что я видела.

Это был Ашерон.

Как это непохоже на него делать что-то без специального разрешения. Пока ему не скажут, он едва передвигается. Мне пришлось дважды моргнуть, только чтобы убедится, что я не сплю. Но нет, это действительно был он…

Даже при том, что эта зима была теплой, было достаточно холодно, чтобы на улице был нужен плащ. Все же он был там, босиком, прогуливающийся в траве у фонтана. Он низко склонил голову, и, казалось, сгибал пальцы в траве. Это выглядело так, как будто он наслаждался ощущением, но, поскольку он никогда не улыбался, было трудно сказать.

Что он может делать на земле?

Я схватила свой плащ и направилась на улицу, проконтролировать его.

Как только он увидел мой приход, то стал пятиться от меня до каменной стены напротив. Когда идти было больше некуда, он опустился на колени, удерживая свою руку сверху, как будто для защиты головы и лица.

— Простите меня, Идика. Пожалуйста, я-я-я не хотел ничего плохого.

Я опустилась на колени рядом с ним и взяла его лицо в свои ладони, чтобы успокоить его. Он напрягся от моего прикосновения, что удивительно, так как он не был сломлен им.

— Ашерон, все в порядке. Никто не сердится на тебя. Ты не сделал ничего плохого. Тсс…

Он аж сглотнул от испуга и обернулся в замешательстве. О боже, что они могли сделать с ним, чтобы заставить его так дрожать, когда он ничего не сделал, чтобы заслужить это?

— Мне было только любопытно, почему ты здесь без обуви. Холодно, и я не хочу, чтобы ты подхватил лихорадку.

Мое беспокойство озадачивало его так же, как его страх озадачивал меня.

Он указал на свою комнату, что соединялась с небольшой террасой, которая, как и моя, выходила в сад. Дверь осталась приоткрытой.

— Я не видел никого здесь, так что подумал, что я в безопасности. Я просто хотел почувствовать траву. Я-я не хотел ничего плохого, Идика. Я собирался вернуться в свою комнату, как только закончу. Клянусь.

— Я знаю, — сказала я, гладя его лицо, прежде чем отпустила его. Он слегка расслабился теперь, когда я не трогала его. — Все действительно в порядке. Я не злюсь на тебя. Но я не понимаю, почему ты хотел почувствовать траву столь холодную, как эта. В это время года она совсем засохшая.

Он коснулся её рукой.

— Разве она не всегда так выглядит?

При его вопросе я нахмурилась.

— Ты никогда не касался травы прежде?

— Я думаю, что касался, когда был маленьким. Но я не помню. — Он коснулся её рукой снова так нежно, что у меня сжалось сердце. — Я только хотел один раз прикоснуться к ней. Я не буду выходить из своей комнаты снова, Идика. Я бы попросил разрешения. Простите меня. — Он опустил голову вниз.

Я хотела протянуть руку и дотронуться до него снова, но я знала, как он это ненавидит.

— Ты не должен спрашивать моего разрешения, Ашерон. Ты можешь приходить сюда в любое время. Ты свободен сейчас.

Он посмотрел на свою ладонь, на которой стояло клеймо раба, затем сжал её в кулак.

— Идикос сказал, что король заставил его пообещать, что я никогда не буду выходить из дома.

От его сообщения я в изумлении посмотрела на него.

— Ты был заперт в своей комнате с прибытия на Атлантиду?

— Не всегда. Когда Идикос возвращается из поездки, я приветствую его в приемной. Я всегда первый, кого он хочет видеть. Иногда Идикос приковывает меня цепью за лодыжки в своем кабинете или к его кровати. И ночью я хожу в столовую и в танцзал, когда у нас праздник.

И каждую ночь он спал в постели Эстеса. Он уже рассказал мне так много.

— Но ты никогда не был на улице?

Он посмотрел на меня, затем отвел глаза. Это Эстес научил его так делать, так как очень многих людей отталкивали его переливающиеся серебром глаза.

— Мне разрешают сидеть на балконе между клиентами, чтобы моя кожа не была настолько бледной. Меара даже позволяет мне есть там иногда.

Я узнала от него, что Меара была той служанкой, которая написала мне и которая помогла ему убежать. Она была самой доброй из его сторожей и единственной, кто проверял, что он поел и было ли ему удобно… когда он не развлекал. Другой вещью, которую я узнала от него, было то, что Эстес использовал еду для контроля над ним.

Ашерон ел только тогда, когда он доставлял удовольствия другим. Сколько, зависело от того, сколько клиентов он видел в этот день и насколько они были довольны им.

Сама мысль претила мне.

— Ты любишь Меару, не так ли?

— Она всегда добра ко мне. Даже когда я плохой, она не причиняет мне боли.

Плохо. Эстес объяснил, что каждый раз, когда клиенты были грубы с Ашероном, они оставляли отметины на его теле. Ашерон должен был их ублажать всеми способами, которые им вздумается, и если они захотят грубости, он позволит им это, иначе его накажут. Если он не позволит им причинить себе боль, клиенты будут недовольны, и Эстес накажет его вдвое сильнее за то, что не дал им того, за что они заплатили. Ашерон ничего не мог с этим поделать.

Я сжала свои руки в кулаки, только чтобы не коснуться его. Я просто хотела обнять его и держать так до тех пор, пока ночной кошмар, которым зовется его жизнь, полностью не исчезнет из его памяти.

Но каким образом? Как я могла дать ему понять, что он был в безопасности? Что никто не будет трогать без его явного соизволения? То, что он был свободен, чтобы принимать свои собственные решения и что никто не будет бить и обзывать его?

Или прогуляться за пределами, чтобы почувствовать траву под ногами?

Это отнимет много времени.

— Я возвращаюсь в свои комнаты. — Я указала на двери, ведущие в мои покои. — Вы можете находиться здесь столько сколько пожелаете. Если проголодаетесь позовите Петра, это высокая пожилая женщина, встречавшаяся вам по прибытию, и она приготовит вам все что пожелаете. Если я вам понадоблюсь, не стесняйтесь прийти в мою комнату. Все, что я прошу, чтобы вы надели туфли. Пожалуйста, я не хочу что бы вы заболели.

Он кивнул головой, но не двинулся, пока я не отошла на достаточное расстояние между нами, он стал уверен, что я не смогу его ударить. Захотелась плакать по этому поводу.

Но я ничего не могла поделать с этим, кроме как доказать, что сказанное не расходится с действительностью. Теперь его жизнь стала его собственностью.

В итоге я вернулась к себе в комнату и стала наблюдать. Он надел обувь, но старался скрыть их под плащом. Он исследовал небольшой сад в течение нескольких часов. Должно быть, он коснулся всего что было в саду, ощущая текстуру, чувствуя и принюхиваясь к ней.

Он пошел в свою комнату, когда солнце уже начало садиться. Я подождала несколько минут и пошла на кухню, чтобы попросить Петру принести ему поднос с едой.

— Ваше высочество? — спросила она, когда я собралась уходить.

— Да, Петра?

— Наш гость… Он в порядке?

— Он в порядке. Он просто застенчивый и тихий.

Она кивнула, приготовила поднос и ушла с ним. Ее дочь, имя которой я не могу выговорить, улыбнулась мне из угла, где играла возле огня.

— Ваш друг выглядит потерянным, ваше Высочество. Совсем как щенок, которого я нашла прошлым летом. Сначала он не подпускал никого к себе, но я продолжала разговаривать с ним и оставлять ему еду. — Она указала на собаку, которая спала в нескольких футах от нее. — Сейчас он лучший пес на свете. Он никогда не отходит от меня.

— Все в мире нуждается в доброте, дитя.

Она кивнула и вернулась к игре.

Я взглянула на нее, и воспоминания зароились в голове. У Ашерона никогда не было игрушек, даже до того, как Эстес забрал его. Возвращаясь туда, я бы поделилась своими с ним, но это было бы все, что у него когда-либо было.

Девочка была права. Мой брат выглядел безумно потерянным. Я просто надеюсь, что со временем он станет чувствовать себя более комфортно здесь, как и этот пес, очевидно, что он научиться чувствовать себя желанным в мире, который его ненавидит.