"Невероятные приключения реконструкторов в Сибири, или Туда и обратно" - читать интересную книгу автора (Баутина Юлия Владимировна)

Глава 3. Таежный марш-бросок

Спустя всего полчаса после начала похода «гладиаторцы» по достоинству оценили свою проводницу. Те из парней, кто мало-мальски представлял себе, что такое лес, понимали: дорога будет нелегкой. Дикая, нехоженая чащоба — это далеко не пригородный лесочек, вдоль и поперек истоптанный тропками грибников и семейных парочек, ищущих единения с природой вдали от цивилизации. Здесь словно сама земля восстает против людей, создавая непроходимые буреломы, топи и овраги. Однако девушка, по всей видимости, и вправду знавшая местность превосходно, уверенно вела своих подопечных сквозь заросли. Двигались медленно, подстраиваясь под возможности самых неприспособленных членов группы: музейной сотрудницы, которую, как наконец-то выяснилось, звали Натальей, и пятидесятилетнего водителя, так что время поглазеть по сторонам у Глеба было. В принципе, ничего особенного в лесу не оказалось, за исключением нескольких неизвестных «гладиаторцу» пород деревьев, да антуражного не то мха, не то лишайника, длинными седыми бородами свисавшего с веток, расположенных в запредельной высоте, почти до самой земли. Зато местами в пределах видимости мелькали такие кладбища мертвых деревьев и рытвины в земле, что становилось жутковато. Штурмовать их без альпинистского снаряжения было бы дохлым номером. Глеб все ждал, когда что-нибудь подобное возникнет у них на пути, однако то ли благодаря таланту ведьмачки, то ли из-за дьявольского везения ни единой непроходимой преграды им не попадалось.

Первый привал был объявлен примерно через три часа, когда впереди промеж деревьев замаячил очередной прогал.

— Перекур, — объявил Иван, роняя мешок со спальником в мягкую траву у корней рослой тюменской березы, на вид ну ничем не отличающейся от родной тульской.

За последними деревьями виднелось неширокое пространство, свободное от леса. Мелкий продолговатый овражек, возможно, когда-то был руслом ручейка — наподобие того, что, по словам ведьмачки, спас Глебу жизнь. Теперь же, если судить по обильно растущим на дне оврага осоке и рогозу, ручеек обмелел и заболотился.

«Гладиаторцы» с радостью растянулись в теньке. Вслух никто, конечно, признаться не осмелился, но абсолютное большинство путников уже начало выдыхаться и было радо небольшой передышке. Только до неприличия бодрая ведьмачка вместо того, чтобы трупом упасть в травку, полезла в овраг — ее заинтересовало что-то, чего с такого расстояния невооруженным глазом и рассмотреть было невозможно. Иван, подбоченившись и зажав в зубах сигарету, смотрел сверху вниз на раскрасневшихся и запыхавшихся подчиненных.

— Дожились, господа! — заявил он. — Смотрю вот и не знаю, смеяться мне или плакать. Девушки уже крепче вас в полевых условиях оказываются. Зато теперь я, кажется, понял, почему у нас в последнее время ни одного первого места на турнирах не было! Как только вернемся в Тулу, сразу же отправлю Миху пересматривать программу тренировок. А то вообще черт-те что получается: и десяти километров пройти не успели, а уже язык на плечо повесили…

— Да на фига они нужны, эти тренировки? — пробурчал Степаныч, возвращаясь к своей излюбленной теме заездов по ушам.

Пашка твердо считал, и переубедить его не представлялось возможным, что упорные многочасовые занятия в военно-историческом фехтовании дело абсолютно не нужное и неблагодарное. Он в открытую заявлял, что ему для поддержания формы достаточно раз в неделю выйти в доспехе на ристалище и побиться. Правда, чаще всего Степаныч вспоминал об этом, когда ему бывало скучно и срочно хотелось довести кого-нибудь до белого каления, а под боком оказывался Миха, ответственный за тренировки «гладиаторских» бойцов. Сейчас Михи поблизости не было, зато был Иван, находившийся во встрепанных чувствах.

— Степаныч, дорогой, — на повышенных тонах начал Князь. — Если у тебя нет ни малейшего желания заниматься боевым направлением, так прямо и скажи. Никто рыдать с горя не станет, уж поверь мне! Будешь сидеть себе в мастерской и стучать по железкам, как дятел!

— Вань, да не кипятись ты так, — примирительно сказал Шурик. — Тренировки нужны, тут никакого базара даже быть не может. А что выдохлись… ну, есть, конечно, немного. Зато смотри: четверть пути мы уже сделали. Сейчас чуток передохнем, и еще четвертак отмахаем, а там на убыль пойдет!

— Зря надеешься, — приоткрыл один глаз Глеб, выплывая из полудремы. — Это не пригородное Хомяково, где вышел на дорогу и топай по холодку до автобусной остановки. Тут немного другие мерки. Если тебе интересно, в нужном направлении мы продвинулись километров на пять-шесть, не больше. Дай бог, полпути за сегодня осилим.

— Да быть такого не может, — оторопел Шурик.

— Еще как может. Если мне не веришь, спроси у проводницы. Инари!

— Чего надо? — поинтересовалась ведьмачка, в два прыжка взбираясь по склону.

— Тут народ не верит, что до Тугреневки мы сегодня не доберемся.

— А… — девушка присела на траву, поигрывая мелкими черными камушками. — Не доберетесь. К вечеру подойдем к болотам, но впотьмах я вас через трясину не потащу. Так что ночевать придется в лесу. В принципе, здесь не так уж плохо: ночи сейчас теплые, подстилки у вас есть, комары в большинстве своем Сумеречных земель шарахаются — только в самом сердце топей какой-то местный вид водится, крупный и злой, как черт. Ну, да в лес они не залетают, так что спать можно будет спокойно.

Нельзя сказать, что слова ведьмачки сильно подбодрили путников, хотя рассчитаны они были именно на это. Иван и Василий Петрович, к которому «гладиаторцы» с первых минут тесного общения стали обращаться попросту «Петрович», совсем приуныли, кислая физиономия Кустова веселее тоже не стала. Зама директора после визита к ослизню вообще будто подменили. Уверенности в Сергее Анатольевиче разом поубавилось, он все больше молчал и старался держаться поближе к основному отряду.

Шурик прилег у корней березы, недовольно морщась и теребя травинку. Похоже, он был не в состоянии смириться с мыслью, что даже в эпоху космических скоростей остаются на земле места, где приходится двигаться такими вот черепашьими темпами. Пашка, заложив руки за голову, сонно смотрел на кружащиеся в столбе пробившегося сквозь кроны деревьев света пылинки. Внезапно он хлопнул себя по лбу и завопил во весь голос:

— Забыли!!! Елы-палы, забыли же!

Все подпрыгнули, ведьмачка невольно схватилась за меч.

— Что забыли? — испуганно спросил Иван. Судя по волнению Степаныча, речь шла о чем-то важном.

— Зеленого Зайца, — жалобно ответил парень. — Он в «Газели» остался сидеть!

Тема со стоном откинулся обратно на траву.

— Я когда-нибудь его убью, — сообщил он просвечивающемуся среди веток клочку неба. — Стоило ради такой ерунды людей будить…

— Боюсь, — ответил, пряча улыбку, Иван, — что Косому придется самому выкручиваться, если мимо будет пробегать плюшевый волк. Больше на него вряд ли кто позарится, а на организацию спасательных экспедиций у нас нет времени. Заберем, когда за железом вернемся.

Сникший Степаныч что-то пробурчал насчет жестокости отдельных личностей в банданах и снова уставился на пылинки.

— Что такое «Зеленый Заяц»? — улучив момент, тихонько спросила Инари у Глеба.

— А, не обращай внимания, — махнул рукой тот. — Всего лишь очередной Пашкин бзик. Он просто помешан на зеленом цвете: сшил себе зеленую коту на доспех, меч назвал Зеленой Яростью, шлем — Башней Зелебобы. А Зеленый Заяц — это просто плюшевая игрушка, кстати, действительно подходящего цвета. Пашка утвердил его в качестве своего талисмана и даже собирался нарисовать на щите, как герб, да только руки не дошли.

— Тогда он прав, что так беспокоится. Амулетами и оберегами не стоит разбрасываться.

— Сомневаюсь, чтобы Степаныч верил в амулеты, — зевнув, ответил Глеб. — По-моему, он вообще ни во что не верит, кроме денег. А что это за камни, если не секрет? Четки, что ли?

— Которые? А эти-то… — ведьмачка разжала ладонь, демонстрируя россыпь продолговатых предметов. — Нет, собственно говоря, это вообще не камни. Это зубы. Там дальше по распадку дохлый кожан валяется. Ему они точно уже не понадобятся, а мне лишними не будут.

— Зачем? — удивился «гладиаторец». — Бусы, что ли, делать?

— Сдались больно эти бусы, — поморщилась не заметившая шутки девушка. — Была бы хоть какая польза… А так их крошкой раны хорошо прижигать, чтобы не воспалялись.

— Зачем? Ведь ты, вроде, и так лечить умеешь…

— Умею. А зубы лишними все равно не будут.

Инари ссыпала трофеи в поясную сумку и, кажется, сочла тему закрытой, а Глеб, с которого сонливость слетела окончательно, переключил внимание на военный арсенал ведьмачки. Ему изначально бросились в глаза элегантные рукояти мечей, однако даже при более детальном и близком рассмотрении эффект не терялся. Отделка и мечей, и арбалета ведьмачки была сработана вручную, но с той ювелирной точностью и аккуратностью, которая превращает холодное оружие в произведения искусства.

— Что-то интересное обнаружил? — от ведьмачки не укрылось повышенное внимание, проявляемое к ее амуниции.

— Странноватое у тебя снаряжение для охотника, — признался «гладиаторец».

— И чем же оно странное?

— Ну, хотя бы тем, что отстало от прогресса лет на четыреста-пятьсот. Я понимаю, конечно, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но не легче ли было заиметь обычную двустволку? У нее и убойная сила побольше, чем у арбалета, и стреляет она подальше.

— Легче, — согласилась Инари. — В любом месте вашего мира. Но только не на Сумеречной земле и не в Чернолесье.

— Почему? — удивился Иван, краем уха прислушивавшийся к их разговору.

— Объяснять слишком долго. Но, если у кого-нибудь найдутся спички, можно продемонстрировать наглядно.

— Спички? А зажигалка не подойдет?

Инари задумчиво посмотрела по сторонам.

— Пожалуй, нет. Для нее пока еще приемлемо.

Иван, привстав с травы, похлопал себя по карманам.

— Кажется, такого раритета у меня не найдется, — признался он и едва успел поймать летящий со стороны Степаныча коробок.

— Надо же, еще не растерял реакции, — удивился Пашка.

— Предупреждать надо, — возмутился Иван. — И что с ними делать?

— Зажечь.

Князь вытащил спичку и чиркнул ей по коричневому боку коробка. Безрезультатно. Он повторил попытку, но тщетно. Достал другую спичку — дохлый номер.

— Отсырели, что ли?

— Когда было успеть? — встал на защиту собственности Степаныч. — Я ими еще сегодня ночью шнуры подпаливал на монгольской кирасе.

— Значит, все нормальные успел истратить, остались только бракованные.

Иван пощелкал зажигалкой: крохотный язычок пламени появился только с четвертой попытки, — и сунул непокорную спичку в огонь. Она занялась не сразу и нехотя, как горит обычная деревяшка. Ни привычного шипения, ни яркой вспышки не было.

— Странно, — высказал свое мнение Глеб. — Я бы даже сказал, очень странно.

— Ничего особенного, — хмыкнула ведьмачка. — Просто один из сюрпризов Сумеречья. И называется он могильным туманом. Эта вещь здесь повсюду, только где-то погуще, а где-то пореже. В Чернолесье, например, она уплотняется настолько, что даже человеческому глазу заметна и дышать мешает. И еще могильный туман может сгущаться там, где появляется что-то сильное из тьмы. Там, где есть могильный туман, даже самый слабенький, не зажигаются спички. Если сгустится чуть посильнее, то перестает взрываться порох. Если же туман продолжает сгущаться, то гаснет любой огонь: не горят дрова, не воспламеняется бензин…

— А динамит? — уточнил в очередной раз проснувшийся Тема.

— Динамит? Что это такое?

— Да такая вещь… ее используют, чтобы горную породу взрывать.

— Или дома, — добавил Степаныч. — Или рыбу глушить. Кому что больше нравится.

— Кажется, поняла, что вы имеете в виду. Не знаю, такое даже попробовать никто не додумался.

— А зря. Хорошая штука.

— Возможно. Но в любом случае ваше огнестрельное оружие здесь у нас можно использовать только как дубинку, и в этом отношении хороший меч и арбалет оказываются куда полезнее.

— Весело, — подытожил Тема, переворачиваясь на другой бок. — Впрочем, нам-то что по этому поводу париться? У нас все равно ни ружей, ни мечей нормальных, ни арбалетов. Одни ломики. Короче, вы как хотите, а я с горя попробую еще немного всхрапнуть.


В общей сложности на отдых им выделили минут сорок, после чего Иван чуть ли не пинками стал поднимать на ноги разомлевших от тепла, недосыпа и усталости «гладиаторцев». С той троицей, что не входила в число его подчиненных, Князь обошелся чуть повежливее, но не намного. В конце концов, ему удалось привести весь отряд в вертикальное положение, невзирая на хором высказываемое возмущение. Глеб прекрасно понимал, что Ваню сейчас подгоняют сразу два фактора: и заманчивая перспектива оказаться подальше от разгуливающих по Сумеречной земле чудовищ, и воспоминание об оставленном без присмотра посреди леса товаре. Более того, для практического склада ума Князя вторая беда была, пожалуй, самой крупной из всех, случившихся за сегодняшний день.

Потягиваясь и зевая, недовольные путники пересекли овраг, дно которого и вправду оказалось топким, и вновь углубились в лес: даже с некоторой радостью, потому что на открытом месте солнце палило просто нещадно. Радость, правда, оказалась недолговечной. После полудня по местному времени под сводами леса стало не прохладно, а душно, а похожие друг на друга стволы деревьев вскоре надоели до тошноты. «Гладиаторцы», понуро опустив головы, гуськом плелись за ведьмачкой, то и дело спотыкаясь о незамеченные среди травы упавшие ветки. Скорость передвижения снизилась едва ли не вдвое.

Следующий привал сделали где-то во втором часу дня для того, чтобы пообедать. Иван на правах главнокомандующего произвел ревизию продуктов и разделил их на пять равных частей с учетом того, что и завтра им весь день предстоит провести в пути, а магазины поблизости едва ли имеются. Одна пятая часть съестного, оказавшаяся не такой уж и большой, была честно поделена между всеми членами отряда. Инари в расчет тоже взяли, но ведьмачка принюхалась к острому специфическому запаху вареной колбасы и от бутербродов вежливо отказалась. Вместо этого она выудила из вещмешка узкую, длиной с ладонь, полоску чего-то бурого и сжевала ее, запивая из обтянутой кожей фляги.

После обеда Князь, уже наученный горьким опытом, сразу же начал теребить остальных, не давая им расслабиться, и опять поползли мимо деревья, деревья, деревья… Местность была настолько однообразной, что невольно возникала дрянная мыслишка: а не водят ли их по кругу? Вот мимо этой полузасохшей осины, хищно раскинувшей кривые ветки, словно тощие лапы, они проходили, кажется, раз десять… Однако вскоре в пейзаж влился новый элемент, напрочь разогнавший все сомнения. Случилось то, чего Глеб смутно опасался с самого утра — путь им преградил овраг. Да не овраг, а самая настоящая пропасть с крутыми осыпающимися склонами, тянущаяся в обе стороны насколько хватало глаз. Поперек оврага наподобие моста лежало здоровенное поваленное дерево. Ведьмачка с ловкостью белки перебежала на противоположную сторону. «Гладиаторцы» последовали за ней, ради страховки все же придерживаясь за ветки. Кустов и Петрович переползали импровизированный мост чуть ли не на карачках. Наталья идти отказалась наотрез. Уговаривали ее долго и безрезультатно. В конце концов, ведьмачка, которой, похоже, все изрядно поднадоело, вернулась, схватила уже начавшую истерически всхлипывать женщину за руку и бесцеремонно потащила за собой, не обращая внимания на протестующие крики. Скоростная переправа прошла успешно, несмотря на то, что отчаянно сопротивляющаяся Наталья пару раз чуть не потеряла равновесие. Оказавшись на твердой земле, она уткнулась в плечо Кустова и разрыдалась в полный голос. Зам директора музея «Куликовские древности» уничтожающе посмотрел на Инари.

— А что, надо было ее там бросать? — хладнокровно пожала плечами ведьмачка и отправилась восвояси, опять занимая место во главе отряда.

Больше за остаток дня ничего серьезного не произошло, только местность потихоньку стала меняться. Близость болот ощущалась все явственнее. Деревья истончились, на них все чаще встречались засохшие ветки. Земля становилась сырее, вместо травки-муравки на ней теперь вовсю рос пышный папоротник, перемежающийся бледно-зелеными елочками хвоща. Часам к шести вечера, когда под сводами леса стало смеркаться, Инари вывела отряд на плоскую, достаточно сухую возвышенность. Когда-то росший на ней исполинский вяз выворотила из земли неведомая сила. Выпростанные корни мертвого гиганта, до которых Глеб, поднявшись на цыпочки, едва доставал рукой, образовывали стену, под ее защитой вполне можно было разводить костер.

— Все. Сегодня дальше не пойдем, — сказала ведьмачка, снимая вещмешок.

— Ну, мы и дали, мужики, — пропыхтел Петрович, падая наземь. — Да я такого марш-броска с самой армии не припомню!

— А может, стоит сделать еще пару километров? — предложил посеревший от усталости, но пока держащийся молодцом Иван, не обращая внимания на испепеляющие взгляды прочих «гладиаторцев». — Пока не совсем стемнело. Все на завтра меньше останется…

— Не стоит, — покачала головой Инари. — Ближе к болотам нет хороших мест для стоянки, могильный туман там гуще, сна хорошего не будет, и к тому же по ночам из-под плавней вылезает всякая дрянь. Не надо искушать судьбу.

Вдохновленная перспективой предстоящего отдыха и грозным взором Князя «гладиаторская» молодежь отправилась собирать по округе хворост для костра. К ним, сжалившись, присоединились Глеб и Инари. Иван с Пашкой стали раскладывать кострище из подносимого материала, и к тому моменту, когда тьма окончательно сгустилась, под защитой корней вяза весело заполыхало пламя, разом ограничивая мир пределами освещенного круга. Скудно поужинав, путешественники расселись у костра. Усталость прошедшего дня давила на плечи неподъемным грузом, но расползаться по спальникам никто не спешил. Организм не успел свыкнуться с двухчасовой разницей во времени и полагал, что отправляться на боковую в девять часов вечера рановато. Кроме того, засыпать посреди темного зловещего леса было попросту жутко, поэтому люди неосознанно жались к костру, ища в нем защиты. Разговоры стихали, едва зародившись. Слушать на ночь глядя обстоятельные рассказы ведьмачки о местном зверье и его повадках не хотелось, хотя, может, и стоило бы. Иван начал было повествовать, как во время одного из туристических походов его знакомая девчонка прихватила с собой щипцы для волос, рассчитывая нагревать их на костре и делать укладку, но тоже смолк на половине истории, задавленный вязкой тишиной.

— Эх, сюда бы Змея с гитарой, — шепотом размечтался Артем.

Змей был клубным «гладиаторским» менестрелем и руководителем тульской рок-группы «Аркона». Он писал неплохие бардовские песни, но на дружеских попойках исполнял их неохотно, а потому широким кругам был больше известен по таким шедеврам, как «Там вам не здесь, здесь вам не тут» и «О, сасибо, сасибо!» — песенкам веселым, но несколько фривольного содержания.

— Да нет, это нам бы сейчас туда, где Змей и гитара, — поправил его Степаныч.

— А это где? — заинтересовалась ведьмачка, удобно устроившаяся на поваленном стволе вяза над основной стоянкой.

— В Туле.

— О, ну тогда точно не получится…

Вновь воцарилось унылое молчание, потом издалека, кажется, с южного направления, донеслось пронзительное верещание, а вслед за ним уханье.

— Это еще что за филин? — просипел Кустов.

— Кикимора охотится, — пояснила Инари. — Не переживайте, она не выбирается на сушу. Поухает, поймает какую-нибудь утку и успокоится. Ложитесь-ка лучше спать: завтра будет тяжелая дорога.

Доброму совету последовали не сразу, но постепенно природа взяла свое. Отчаянно зевая и потирая слипающиеся глаза, люди разбрелись по местам. Иван хотел было назначить почасовое дежурство, но ведьмачка только зафырчала в ответ на его предложение.

— Я лучше сама покараулю. Мне, знаешь ли, и виднее, и слышнее.

Князь возражать не стал. Глеб забрался в спальник и отрубился прежде, чем успел потуже затянуть шнуровку. Ему приснилось нечто невообразимое — целый вихрь красочных событий, причем сам он принимал в них весьма активное участие, то лазая по полуразрушенным мостам и заброшенным деревням, то гарцуя по лесам на странных мохнатых животных, то оказываясь с остро отточенной саблей и в монгольском доспехе кираса-корсет за рулем «УАЗа». Но самой четкой и жуткой стала последняя сцена. «Гладиаторец» стоял с саблей наголо посреди сумрачного зала. В стены помещения, насколько мог различить Глеб, была встроена вереница огромных витрин-аквариумов. За запыленными стеклами виднелись причудливые, непривычные человеческому глазу силуэты неведомых существ. Слева от него, слегка пригнувшись, застыл Геннадий Васильев в запыленном камуфляже. В руке у «герцога» был изысканный длинный меч: вороненое лезвие рассыпало алые искры, вороненые гарда и яблоко были покрыты серебряными узорами, а рукоять выточена из кости. Знакомый меч… Где-то Глеб уже видел что-то подобное, но определенно не в Генкиной коллекции. По правую руку от «гладиаторца» оказался его одноклубник — Шурик Кот. Еще кто-то прикрывал ему спину, но того, четвертого, Глеб разглядеть не мог. А вокруг, вне досягаемости рассеянного света, падающего откуда-то сверху, бесшумно скользили тени огромных зверей; их было слишком много. Вот одна из тварей выступила вперед, и Глеб содрогнулся от отвращения. Такого ему видеть еще не доводилось, и упаси боже увидеть подобное вживую! Монстр походил на безглазую свинью, с которой содрали кожу, взамен утыкали иглами дикобразов, а напоследок поставили на исполинские куриные ноги. Передние лапы твари, мощные как у гориллы, были снабжены такими когтями, что вызывали в памяти светлый образ Фредди Крюгера. Тварь дико взвыла, мотая головой, прыгнула на людей и тотчас же рухнула на пол с размозженным коротким и мощным ударом сэра Чайника черепом. Но ее бросок послужил сигналом для остальных. Звери кинулись на крошечный отряд одновременно со всех сторон, и под напором превосходящей силы бойцы вынуждены были расступиться, оставаясь каждый сам по себе.

Это был бой не на жизнь, а насмерть. Глеб отчаянно рубил саблей направо и налево, прекрасно понимая, что выбраться им, скорее всего, не удастся. Но, как ни странно, сам он не получил ни единого ранения — словно кто-то невидимый сводил в сторону все удары когтистых лап монстров. Генке — единственному, кого Глеб сумел заметить в водовороте визжащих туш, — повезло куда меньше. На тот момент, когда «гладиаторец» и Чайник оказались в относительной близи друг от друга, камуфляжная куртка последнего уже превратилась в набухшие кровью лохмотья. Парень с натугой вытаскивал меч из мертвого зверя, а на него наседало еще штуки четыре тварей. Что случилось с Котом и последним, так и не увиденным им бойцом, Глеб узнать не успел. Взрыва он не слышал и не заметил, откуда взялось белое пламя, лавиной прокатившееся по залу, в мгновение ока захлестнув и людей, и отчаянно завизжавших зверей. В ноздри шибанул отвратительный запах паленой кожи.

«Мы все сгорим здесь!» — в ужасе подумал Глеб, шарахнулся в сторону… и сел, путаясь в спальнике и задыхаясь от подступившего к горлу крика.

Как же хорошо, как прохладно и тихо может быть в ночном лесу! В этот момент Глеб готов был полюбить Сумеречные земли за избавление от кошмара. «Гладиаторец» вздохнул поглубже и провел рукой по лицу, обтирая выступивший пот. Кричал ли он на самом деле? Навряд ли, иначе все были бы уже на ногах. Еще темно… Время?.. Если верить фосфоресцирующим стрелкам его наручных часов, сейчас было полдвенадцатого, а по-здешнему, значит, полвторого ночи. Спать бы еще и спать, но только сон не шел. Стоило закрыть глаза, как из темноты услужливо выплывала окровавленная свиная харя с пустыми провалами глазниц и длинными иглами, вставшими дыбом на загривке. Промаявшись минут пять, Глеб сдался, встал и подсел к костру. Инари, зачищавшая от веточек длинный шест непонятного предназначения, ненадолго оторвалась от своего занятия и посмотрела на «гладиаторца».

— Не спится?

— Угу, — кивнул парень, машинально проведя ладонью по виску и затылку.

На голове творился полнейший ералаш. Распустив волосы, Глеб начал перевязывать растрепавшийся хвост. Ведьмачка вернулась к шесту, украдкой поблескивая на парня зелеными огоньками расширенных зрачков.

— А ты сама как? — спросил Глеб. — Небось, вымоталась не меньше нас. Может, ляжешь, поспишь? Я покараулю вместо тебя.

— Не стоит. Я почти не устала. А отосплюсь завтра в Тугреневке.

— Ну, тебе виднее. Кстати, как поживает кикимора? Что-то ее больше не слышно.

— Скорее всего, наелась и опустилась на дно баиньки.

— Ты так спокойно относишься ко всему происходящему. Неужели, совсем не боишься?

— А чего бояться-то? Звери как звери. Ну, попадаются уродцы, и что теперь каждый раз по этому поводу в обморок падать?

— Странные рассуждения для представительницы прекрасного пола. Сколько же ты здесь живешь, чтобы так о зверях рассуждать?

— Я здесь вообще не живу. В основном я обитаю в Чернолесье, а в Сумеречные земли только заглядываю время от времени. Ну, — ведьмачка задумалась, — не так уж и долго. Наверное, только в последние лет двадцать я этим местом заинтересовалась.

— Всего лишь? — хмыкнул Глеб. У него в голове не укладывалась та легкость, с которой Инари говорила о годах, словно о месяцах или неделях. — Кое для кого это целая вечность. Хотя… Ты ведь эльф, верно?

Ведьмачка опять оставила в покое шест и принялась изучать «гладиаторца», не торопясь с ответом.

— Ладно, извини. Может, я что не то спросил, — первым нарушил тягостное молчание Глеб. — Не отвечай, если не хочешь.

— Да нет здесь никакой особой тайны, — невесело усмехнулась девушка, — по физиономии-то все равно все понятно с одного взгляда. Я полукровка. Мой отец был ведьмаком, а мать дроу, ночным эльфом. От нее я унаследовала внешность, а от отца скверный характер.

— Да? Странно, потому что я в твоем характере пока ничего скверного не заметил.

— Угу. Это ты просто мало со мной общался.

— Если так, то жаль — не хотелось бы разочаровываться. А может, это ты слишком мало общалась с другими людьми, чтобы сравнивать характеры?

— Может, и так. Хотя, кажется, за свою жизнь я столько на вас насмотрелась, что порой возникает желание вообще никогда больше человеческого лица не видеть. Да только вот не получается.

— Не любишь людей? Чем же мы тебя так обидели?

— Вы? Ничем. Меня вообще трудно обидеть. Разозлить куда проще.

— Злость и обида ходят рядом. Одно без другого бывает редко.

— Возможно.

Ведьмачка отложила в сторону очередной облагороженный шест и взялась за последний.

— Зачем они тебе? — поинтересовался Глеб, хотя ответ он, кажется, уже знал.

— Это не мне. Это вам на завтра палочки-выручалочки. Не смейся раньше времени — на болоте они о-го-го как помогают. Дорогу, например, нащупать можно. А если вдруг равновесие потерял и понимаешь, что затягивает, тогда бросай поперек двух кочек и дополнительная опора будет, пока снова твердое дно не отыщешь.

Глеб кивнул и поворошил рассыпающиеся искорками поленья в костре. Инари сосредоточенно срубала с шеста посторонние веточки. Нож у нее был знатный, под стать мечам: большой, с кривым обоюдоострым лезвием и глубокими долами. «Гладиаторец» с завистью вздохнул: явно не для нарезки колбасы предназначался такой ножик. Надо бы потом, когда настроение у собеседницы улучшится, спросить, где и почем такое оружие раздобыть можно. У гномов, небось, или кто там еще хорошими оружейниками считался? Эх, вот вам и превратности судьбы. Кто бы мог предположить еще вчера ночью, что сутки спустя он будет сидеть у костра в сибирской глуши рядом с существом, вышедшим прямиком из фэнтезийного романа, и слушать завывания кикимор? Кстати, о фэнтезийных романах…

— А эльфы здесь вообще часто встречаются? — озвучил «гладиаторец» вопрос, так и крутившийся у него на языке.

— Никак, — ответила ведьмачка. — Эль-ганин, настоящих эльфов, я не видала ни разу. Дроу вижу только тогда, когда в зеркало смотрюсь. Ну, пикси и сильфы еще иногда попадаются. Но это так, не эльфы, а одно издевательство.

— Погоди, какие еще пикси и эти эль-как их там? Разве они разные бывают?

— Тяжелый случай, — усмехнулась Инари. — Это кто же тебе так про эльфов рассказывал, что ты от них одно название знаешь?

— Да есть у нас в клубе несколько сдвинутых по фазе. Они собрание сочинений Толкиена чуть ли не наизусть знают, вплоть до биографий его героев.

— Кто такой Толкиен?

— Писатель. Он придумал мир, в котором рядом с людьми жили эльфы, орки, тролли и куча других странных существ.

— Ну, тогда ясно. И как же он представлял себе эльфов?

— Прекрасные, мудрые, справедливые, могущественные и бессмертные. Правда, в чем заключалось их могущество, я так и не понял. Вроде бы, им была подвластна светлая магия. Но из всех магических эльфийских прибамбасов мне смогли назвать только волшебные кольца, которые сковал их кузнец давным-давно, в самом начале времен, водяное зеркало, в котором отражалось не то прошлое, не то будущее, не то все вместе, и стеклянную чашу, в которую поймали звездный свет.

— Зачем было так извращаться? — удивилась ведьмачка.

— Эта чаша стала королевским подарком и очень пригодилась при прогулке по подземным тоннелям. Своеобразный прототип современного фонарика.

— А… Кажется, я поняла, что ваш Толкиен попытался описать. Скажу только одно: для такого фокуса больших магических способностей не требуется. Смотри сюда…

Инари сложила ладони лодочкой и, секунду спустя, в них затеплилось мягкое серебристое сияние. У Глеба глаза полезли на лоб. Заметив изумление парня, ведьмачка довольно заулыбалась и развела руки. Сгусток белого света размерами с теннисный мячик выплыл из ее ладоней и неторопливо поднимался все выше и выше, пока не завис над головами собеседников.

— Вот и все дела. Это обычный люмен. Чашки у меня, к сожалению, нету, а то можно было бы его туда загнать. — Девушка, не глядя, ткнула пальцем в сторону сгустка, и тот рассыпался серебряной пылью.

— Здорово! — признался восхищенный Глеб. — Так ты колдовать умеешь?

— Пытаюсь что-то изобразить. А люмен, на самом деле, сплошная ерунда. Он удобен только во время привала для освещения лагеря, если из-за могильного тумана костер запалить не удается, или для того, чтобы закинуть куда-нибудь в темное помещение и взорвать там, ослепляя противника. Как походный фонарь использовать не советую. Свет в ночи видно далеко. Тебя разглядит любой, кому не лень, ты же сам ничего не увидишь дальше трех-пяти метров. А с эльфами вашего писателя все понятно. По описанию они точь-в-точь похожи на эль-ганин, какими тех в свитках изображают. Вживую их на моей памяти никто не встречал, так что я думаю, что они давно вымерли. Как мамонты.

— Бессмертный, мудрый народ просто взял и вымер? Оригинально.

— Во-первых, эльфы не бессмертны. Живут они, конечно, намного дольше людей, но точно так же могут умирать и от ран, и от болезней. Чаще всего даже не состарившись. А насчет мудрости и могущества эль-ганин… сомневаюсь, хотя за глаза судить трудно. По ведьмацким свиткам выходит, что они были обычным мирным народом, и магия у них была мирной, светлой. Призвать дождь, или наоборот ясную, солнечную погоду. Обеспечить хороший урожай, или удачную охоту. Оберег какой-нибудь от болезней нашептать. Знали-то эль-ганин, может, и много, да только такие знания не всегда помогают. Порой лучше уметь сражаться, чем выращивать травки.

— А дроу? — припомнил Глеб еще одно незнакомое слово, проскользнувшее в монологе ведьмачки. — Они кто такие?

— Дроу — это ночные, темные эльфы. Судя по самой себе и по рассказам отца, могу с уверенностью сказать — эти ни прекрасными, ни мудрыми, ни справедливыми никогда не были. Просто другие существа, внешне не похожие на людей. Бессмертия у них тоже не замечено, а вот по части магических способностей эль-ганин они переплюнули. Хотя, здесь я сужу со своей колокольни: меня всегда больше интересовала боевая магия, чем всякие там формулы Плодородия. Заклинания дроу способны только разрушать, создавать что-либо доброе и вечное они не могут.

— А исцеление ран? Разве это не созидание? Я же видел, как ты Темку лечила.

— Лечила. Но целительство дроу — обратная сторона того же самого разрушения. Я не придумываю ничего нового, только подлатываю то, что было, по памяти тела. Проще говоря, я могу залечить свежую рану. Но если она успела зажить, то пытаться разгладить шрам или выправить неровно сросшуюся кость бесполезно. А вот эль-ганин, по легендам, это удавалось. Однако не будем о грустном… Кто там еще остался? Пикси и сильфы… ну, это стихийная нежить с крылышками. Колдовать они умеют плохо и ограничиваются мелкими пакостями в отношении тех, кто забредает на земли, где они кормятся. Вот, пожалуй, и все, что касается эльфов.

— То есть, выходит, что ты сама темная? — подытожил Глеб.

— Серо-буро-козявчатая. В крапинку. Похоже?

— Не очень.

— Вот и мне так кажется. Расскажи-ка лучше, кто вы такие? Давненько я не видала, чтобы обычные люди, пришедшие со Светлой земли, имели при себе оружие да в придачу еще и умели с ним обращаться.

— Мы — реконструкторы. Если уж совсем в двух словах, то мы воссоздаем средневековые доспехи и проводим вполне реальные бои. Поэтому и мечи у нас затупленные, чтобы соперника ненароком не убить.

— Ну, и как? Получается?

— Более-менее. Во всяком случае, с нашей, человеческой, точки зрения.

— Это тебе на боях, значит, руку порубили?

Глеб удивленно хмыкнул. И когда она углядеть успела?

— Эту, что ли? — он приблизил правую ладонь тыльной стороной вверх к свету. На большом, указательном и среднем пальцах, как на подбор, белели тонкие шрамы, а на первых двух ко всему прочему еще и суставы были непропорционально утолщенными. Неплохо им досталось в свое время. По первости, когда раны были свежими, пальцы и вовсе не сгибались, но потом, вроде, разработались.

— Да, на боях. Правда, не на турнирных, а на показательных выступлениях, когда нужно создавать общий фон на каком-нибудь празднике. Это куда большее зло. Если про турнир точно знаешь, что без латных перчаток туда идти — смерти подобно, то когда едешь на выступление, сразу начинаешь думать: а, вроде все свои, работать будем вполсилы, бить только по мечам и по щитам, и зачем с собой лишнее железо тащить, если можно в обычной кожаной перчатке выйти? И выходишь. Иногда везет, а иногда вот и нет.

— Знакомо, — заулыбалась ведьмачка. — У нас тоже так случается. Самые серьезные последствия почему-то бывают от простых дел, где ничего кроме элементарной осторожности не требуется.

— Закон жизни, — предположил Глеб.

— Возможно… — Инари потерла шею и сменила тему разговора. — А ты, смотрю, к лесу попривычнее остальных. Часто охотишься?

— Нет, пару раз за всю жизнь доводилось. Предпочитаю просто бродить, что называется, для души. За зверем по нашим тульским лесам гоняться — занятие неблагодарное. Там охотников встречаешь чаще, чем дичь.

— Неужто у вас там столько народу?

— Куда больше, чем хотелось бы. Такова беда всех крупных городов.

— Наверное, ты прав… Хотя, не мне об этом судить.

— Почему? Ты, что, ни разу не бывала в городе?

— Да нет, была, конечно. Если Свиточ, Рудное или какой-нибудь там Каменск можно считать за город. В более оживленные места меня, честно говоря, совсем не тянет. В глуши попроще. Здесь людей меньше волнует, как ты выглядишь, и куда больше — из того ли места у тебя растут руки и в нужную ли сторону работает голова. Как ни странно, нелюдя здесь порой сильнее уважают, чем нормального человека, так что жить тут полегче. Хотя, иной раз и отсюда хочется бежать со всех ног.

Последний шест тоже был готов. Положив его на колени, Инари, почти не мигая, смотрела в пляшущий по поленьям огонь и говорила ровно. Слишком уж ровно и невыразительно для таких горьких слов. Глеб не сразу нашелся, что и ответить. Резкие перемены в настроении ведьмачки озадачивали его. Только что Инари, вроде развеселившись и позабыв свое скверное настроение, посмеивалась и шутила, и вдруг в один миг лукавый огонек в глазах погас, и лицо эльфийки как будто закаменело. Может, он что не то ляпнул? Да нет, вроде, вопрос был вполне безобидным и не предполагал такой реакции.

— Я, конечно, не знаю всех ваших местных нравов, — честно признался «гладиаторец», — но, по-моему, ты зря себя накручиваешь. Зачем так сразу ставить штамп: нелюдь, и все тут? Если хочешь знать мое мнение, ты куда больше похожа на нормального человека, чем городские девицы, с которых штукатурка слоями сыпется.

— Даже так? — невесело усмехнулась ведьмачка. — Красиво говоришь… А скажи-ка, Глеб, сколько по-твоему мне лет?

«Гладиаторец» почесал затылок: вопрос был не из легких. И у обычных девушек определить возраст порой оказывалось непросто, чего уж говорить о полуэльфийке?

— Шестнадцать, — высказал парень свое мнение, — возможно, восемнадцать. Догадываюсь, конечно, что это не так, но старше ты не выглядишь. Ну, и намного я ошибся?

— Точно не скажу, — пожала плечами слегка повеселевшая Инари. — Но примерно — раз в двенадцать.

— В двенадцать?! — Глеб произвел в уме несложные расчеты и восхищенно присвистнул. — Это ты еще ссыльных декабристов застала? Здорово! Ну, и как, многих вживую видела?

— Ни единого. Больно надо мне было по всему лесу бегать за каторжниками и просить у них автографа. А на самом деле, ну откуда мне было по младости лет знать, что «во глубине сибирских руд» какие-то там герои-декабристы томятся? Мне об их существовании вообще только недавно рассказали. На здешних землях и с существом, о котором точно знаешь, где оно находится, разминуться несложно. Чего уж об остальных говорить?

— Да не оправдывайся, я просто пошутил. Но уж Тунгусский метеорит-то ты должна помнить? Хотя, вряд ли. Слишком уж далеко отсюда он падал.

— Да я, вообще-то, тоже не всю жизнь на одном месте просидела, — вдруг широко улыбнулась Инари. Дурное настроение у нее опять как рукой сняло. — Или думаешь, если я ваши города стороной обхожу, то и совсем нигде не бываю? Так вот, Тунгусское плато я в свое время вдоль и поперек облазала.

— Зачем? Экстремальным туризмом, что ли, увлекалась?

— Что? Нет, конечно. Но повод был. Имелась у нас такая легенда, что где-то там, среди тайги и болот, скрывается древнее урочище Игли-Корун, то бишь, Драконья Нора. Ее-то мы с еще одним ведьмаком, Велегодой, и искали. А кто ищет, тот, как известно, всегда найдет. Зато сколько эта вулканическая бестия нам нервов попортила, прежде чем мы ее догнали…

— Вулканическая бестия?

— Дракон. Что еще может с воем летать по небу и гореть?

— И это дракон потом так взорвался, что ученые до сих пор за голову хватаются? — уточнил Глеб. У «гладиаторца» возникло смутное подозрение, что ему вешают лапшу на уши.

— Нет, дракон тихо-смирно скончался от полученных ран, как и три его собрата, не успевших сбежать из Игли-Корун. А взорвался, точнее, самоуничтожился рехтир, который они охраняли. Манор эт Игли, Сердце Дракона! Эх, редкостной красоты оказался камень, и к тому же единственный способ открыть Ворота в сокровищницу Нэкведола — отца всех драконов. Говорят, зажиточный и домовитый был старичок… Но единственный путь к золоту улетучился прямо из-под носа. Да уж, до сих пор, как вспомню, обидно становится.


— Представляю, — фыркнул «гладиаторец». — Деньги терять всегда обидно, даже если они еще не твои.

— Да о деньгах мы тогда, если честно, думал в последнюю очередь. Подхлестывал скорее азарт — хотелось сделать то, чего еще никто не делал. Ну, и сделали… Четырех драконов вдвоем до нас, по-моему, никто не валил. А о «метеорите», как погляжу, люди до сих пор вспоминают.

Инари потянулась до хруста в суставах и, закинув голову, посмотрела на слабо мерцающие в разрывах крон звезды.

— Однако ночь перевалила за половину. Если ты спать совсем раздумал, то, может, и вправду покараулишь немного? Я бы пробежалась по округе, попробовала подстрелить кого-нибудь съедобного. То, что вы жуете, на еду не похоже ни по количеству, ни по запаху.

— Ну, насчет запаха ты, конечно, преувеличиваешь. А по количеству… так мы и не рассчитывали двое суток только своими запасами питаться. Куда больше на придорожные кафе надеялись.

— И, как выяснилось, зря, — закончила за Глеба ведьмачка. — Поблизости, вроде, все тихо. До утра ничего произойти не должно, но если вдруг начнется что-то неладное, в первую очередь палите костер посильнее. Огня все здешнее зверье панически боится. Я скоро вернусь.

Дроу вскочила на ноги и бесшумно растворилась в темноте. Некоторое время Глеб посидел у огня, уговаривая себя, что пристальный невидимый взгляд, сантиметр за сантиметром прощупывающий обтянутую толстовкой спину, ему только чудится. Потом, не выдержав, развернулся в сторону плотной стены черного леса. Вынув из ножен саблю, «гладиаторец» положил ее на колени, настороженно оглядываясь по сторонам. Бесполезно. Он ничего не видел и не слышал, зато неизвестный наблюдатель будто бы молниеносно сместился вслед за ним и снова уставился в спину «гладиаторца». Может, и вправду глюк?