"Эверест-82" - читать интересную книгу автора (Рост Юрий)

Юрий Голодов. Победа в День Победы

Все позади — жесточайший отбор кандидатов в Гималайскую экспедицию, усиленные тренировки, строгий режим, углубленные медицинские обследования. В подготовительном периоде было затрачено много физических сил и эмоциональной энергии. Тяжело было не в самой экспедиции, не во время изнурительных, многократных выходов вверх-вниз. В горах, которым отдано 20 лет жизни, для меня все просто и ясно. Горы все ставят на свои места, они выявляют «кто есть кто». Трудность подготовительного периода для меня заключалась в том, что отстаивать свои права пришлось среди своих же ребят, алмаатинцев.

Я еду в экспедицию как оператор высотных съемок, но уже в базовом лагере Евгений Игоревич Тамм говорит мне:

— Ты мне нужен здесь как спортсмен. И это еще больше вдохновляет меня, вселяет уверенность в собственные силы. Эверест должен быть покорен во что бы то ни стало. Без этого я не смогу покинуть Гималаи, вернуться домой. Здесь я должен доказать всем и самому себе, на что способен!

И началась работа, тяжелейшая работа по установке и оборудованию промежуточных лагерей, переноске в них грузов.

Я работаю в четверке, возглавляемой В. Онищенко. Кроме меня в группе В. Хомутов и А. Москальцов. На первый взгляд состав нашей группы разномастный — в ней представители двух альпинистских поколений, трех альпинистских школ, трех городов.

Вячеслав Онищенко — москвич, «трудовец», замечательный альпинист и скалолаз, много ходил с Б. Т. Романовым, имеет богатейший опыт прохождения скальных и технических маршрутов, представитель старшего поколения альпинистов. Валерий Хомутов - тоже москвич, но представитель школы высотников из «Буревестника». Алексей Москальцов — харьковчанин, потомственный альпинист, в 20 лет стал мастером спорта СССР по скалолазанию, тяготеет к маршрутам технически сложным и только за 2 года до экспедиции в Гималаи сделал свои первые восхождения на высокие горы.

С первых дней работы в экспедиции в группе налаживается дружеская, доброжелательная атмосфера. И когда в самом начале работы экспедиции заболевает Е. Ильинский, Слава Онищенко выражает опасение, что меня могут перекинуть в группу алмаатинцев. Я его успокаиваю, Слава доволен, довольны все ребята. Ведь мы успели сработаться, подружиться.

Я работаю в связке с Лешей Москальцовым. Считаю, мне здорово повезло. Леша великолепный парень и сильный спортсмен. Вместо 12–15 кг., переносимых участниками экспедиции, мы с ним во время второго выхода в конце марта несем на высоте 7100 по 22 кг.

А темп работы всей группы задает Слава Онищенко. Он немногословен — и это прекрасное качество руководителя. Порой он только своими действиями дает знать, как надо поступать в данной ситуации, что делать. И мы понимаем Славу, он понимает нас.

Мы работали как вспомогатели, не имея разрешения на штурм вершины. Наша задача состояла в участии в обработке маршрута, установке лагеря V, а далее - вниз… Тем, кто был в первых 3 группах, естественно, было морально легче. Они обрабатывают маршрут, участвуют в забросках и идут на восхождение. Они знают свои возможности, они могут распределить свои силы на длительный этап подготовительных работ на пути к вершине. Нам же было не до — чактических выкладок. Необходимо было показать себя, дать понять руководству, что и мы можем после обработки маршрута идти на вершину.

Однако не все складывается так удачно, как хотелось бы. Надо мной как будто бы все время висел злой рок.

В начале апреля в лагере II внезапно заболевает руководитель нашей четверки Слава Онищенко. Самоотверженная работа, вынужденное переохлаждение дают о себе знать. Для спасения его жизни необходим немедленный спуск, что мы и делаем. Руководство четверкой возлагается на В. Хомутова, и к нам в группу добавляют москвича В. Пучкова. И вновь работа продолжается.

Нам предстоит серьезная и ответственная задача по установке и оборудованию лагеря IV. А сами для себя мы думаем попытаться установить лагерь V и… штурмовать вершину.

18 апреля мы с Лешей выходим на отметку 8250 м., устанавливаем палатку, остаемся в ней ночевать. Это первая наша с ним серьезная победа! Мы первые из советских альпинистов, ночевавших на такой высоте! И у нас еще было достаточно сил идти выше.

19-го утром проснулись оттого, что мерзнут ноги. В палатке — минус 27°. Так что же в таком случае на «улице»? Нехотя вылезаем из спальных мешков. После завтрака проводим ревизию имеющегося в лагере снаряжения, отбираем то, что нам понадобится для дальнейшей обработки маршрута. Но часть снаряжения находится вне палатки, в 20 м. ниже. Мне предстоит идти за ним, так как я нахожусь ближе к выходу (площадка под палаткой настолько узка, что лишнее перемещение недопустимо). Вне палатки настолько холодно, что решил подключить кислород. Забрав груз, которого набралось почти 20 кг., поднимаюсь к палатке. Остается 3 м. Очередной раз натягиваю перила и… лечу вниз. Крюк не выдержал — слишком большая была нагрузка. Пролетел метров 5–6, не более. Зависаю на предыдущем крюке, упираясь одной ногой в небольшой скальный выступ. Действую согласно своим установившимся принципам - никогда не поддаваться панике, сначала подумать, потом лишь что-то предпринимать. «Стоять» неудобно - мешает рюкзак. Понимаю, что один ничего не сделаю, зову Алексея. Ничего не подозревающий Леша высунул голову из палатки и нетерпеливо спросил:

— Где ты? Ну что там еще?

Но увидев, что конца перильной веревки и крюка на площадке нет, все понял, засуетился, но при этом не забыл дать мне ценный совет - упереться рюкзаком в скалу. Действительно, так легче стоять. Через некоторое время Леше удается забить в разрушенные скалы крюк и организовать страховку, с помощью которой я вылезаю на площадку. Вроде бы все обошлось благополучно, за исключением небольших ушибов и ссадин. Вновь проверяем снаряжение. Оказалось, что веревок достаточно, но очень мало крючьев и всего лишь один карабин. Для дальнейшего подъема это далеко не достаточно. Где-то произошел просчет. И все же идем вверх.

Леша уходит навешивать перила, я остаюсь на страховке. После 12 часов к нам подошли ночевавшие в лагере III Хомутов и Пучков, принесли дополнительный кислород и питание. Вчетвером расширяем площадку под палаткой, устанавливаем ее, «создаем в ней уют», после чего уходим в лагерь III. 20 апреля мы с Алексеем вновь делаем ходку в лагерь IV с кислородом, во время которой я почувствовал сильную боль в правом плечевом суставе - результат вчерашнего падения. Леша работает впереди, я отстаю, сначала ненамного, а потом значительно. Тем не менее минимальная задача нашей группы выполнена. Мы установили лагерь IV, каждый сделал по 2 грузовых ходки. А максимальную задачу, которую мы поставили сами для себя (установить лагерь V и выше), выполнить не удалось. Теперь мы в общей очереди, но последние…

Наконец-то настало то долгожданное утро 4 мая. Мы с Москальцовым выходим из базового лагеря на штурм Эвереста. Хомутов и Пучков должны были выйти на следующий день.

Утром мы встали, как обычно, до 5 часов. Весь лагерь уже на ногах. В лагере уже выработалась особая церемония проводов уходящих на восхождение. На улице минус 10°. Все собрались в кают-компании и ожидают нас. Я, одевшись, захожу в палатку к Леше. Он неторопливо надевает гамаши, сосредоточен. На мое «надо поторапливаться к столу» ответил односложно:

— Уже готов.

В кают-компании чувствуется некоторая напряженность, вполне соответствующая предстоящим волнениям. Мы с Лешей сели за стол и молча стали есть молочную овсяную кашу. Володя Воскобойников подал поджаренные сосиски. Все смотрят на нас и лишь изредка приглушенно переговариваются. Заходит Тамм и, как всегда, тихо усаживается где-то в глубине палатки, не нарушая общей церемонии поглощения пищи. Мне становится неловко находиться в центре внимания. Наблюдаю за Лешей. Он суетится, кашу не доел, съел лишь пару сосисок. Быстро выпиваем кофе и выходим из палатки.

«Киношники» уже наладили свою киноаппаратуру. Снимают. Тамм помогает мне надеть рюкзак. Тепло прощаемся со всем. На некоторое время наступает тишина. Задымилась ритуальная печка. Запах горящего можжевельника быстро распространяется по лагерю. И тут я замечаю, что Алексея нет рядом. Он уже обошел печку справа, пошел, не оглядываясь, вниз по осыпной морене по направлению к ледопаду Кхумбу. Прохожу мимо печки, провожу рукой по ее холодным стенам, вдыхаю терпкий аромат сгораемого можжевельника, спускаюсь за Алексеем.

Вышли на ледник, идем молча, быстро. За время выходов на работу в верхние лагеря у нас выработалось правило идти молча, пока не пройдем этот коварный ледопад.

Идем по пологой части ледопада. Подошли к месту, где обычно после каждого выхода наверх оставляли кошки и ледорубы, чтобы лишний раз не таскать на себе все снаряжение. Как правило, кошки надевали здесь же, у большого камня. Но сегодня я предлагаю взять кошки и, не снижая темпа, идти до первой веревки без кошек. Через 30–35 минут мы достигли первой веревки, надели кошки и только начали движение вверх, как услышали мощный гул и увидели снежно-ледовую лавину, несущуюся с перевала Лхо Ла. Огромный ледовый блок обрушился на то место, где мы должны были надеть кошки. На некоторое время за сплошным облаком снежной пыли скрылся от нас базовый лагерь. С трудом доходит до сознания та вполне реальная возможность, которую нам только что удалось избежать, — оказаться под ледяными глыбами. И тут метров 100 выше нас вновь ледовый обвал. Как будто бы два грозных предупреждения о предстоящих опасностях. Но предаваться суеверию было некогда - надо спешить наверх.

Идем быстро, Леша впереди, я - в 20–30 метрах позади. Вижу, что он не просто торопится, а буквально летит наверх.

Впереди глубокая ледовая трещина. Успеваю предупредить Лешу, что надо быть внимательным и осторожным. Прохожу через трещину по лестнице первым, начинаю разматывать веревку, чтобы на дальнейшем пути осуществить страховку, и наблюдаю за ним. Вижу, как он довольно резко начинает движение по лестнице, правая нога его проскользнула по ступеньке, он теряет равновесие и летит вниз. Вот здесь и пригодились имеющийся резерв сил и многолетний альпинистский опыт, чтобы одному вытащить Лешу из трещины. Некоторое время спустя, уже придя в сознание, он спрашивает:

— А кто же меня вытащил?..

И тут мы оба осознаем, что потеряли ту единственную предоставленную нам возможность покорения Эвереста. Беру себя в руки - раскисать нельзя, надо спускать Лешу вниз, ведь у него возможно сотрясение мозга. Быстро связываюсь с базовым лагерем. Нам на помощь выходит спасательная группа, в составе которой и наш врач С. Орловский. И вновь мне по рации (в который раз) голос Тамма вселяет надежду. Я слышу: назавтра нашей группе, несмотря ни на что, предстоит выход на штурм Эвереста.

И снова спуск в базовый лагерь, но теперь уже с носилками и Лешей на них.

Я никогда не жаловался на эмоциональную распущенность, слабость нервов, но ночью не сплю. В который раз спрашиваю себя, в чем причина нашей неудачи, чуть не обернувшейся трагедией для Алексея, для нас всех. Буду ли я на вершине, еще неизвестно, а вот он уже не будет. И тогда, в ту ночь, я знал, что даже в случае моей победы над Эверестом радость не будет полной, не будет полным удовлетворение от проделанной огромной работы. Вновь «прокручивая» назад события прошедшего дня, я нашел, в чем заключается мой просчет, больше того — моя вина. С утра я почувствовал некоторую Лешину взвинченность. Я его понимал, сам испытывал то же самое, но с годами научился в нужные моменты сдерживать свои чувства. Сумев погасить свои излишние эмоции, я не смог помочь ему сделать то же самое. А я ведь старше его. Алексей заслужил вершину не меньше, а в какой-то мере и больше других участников экспедиции. И вот срыв на ерунде, нелепый до обидного срыв! Удалось уснуть лишь после приема по совету Орловского значительной дозы снотворного.

А утром 5 мая, в день моего рождения, из базового лагеря на штурм вершины выходим уже втроем: Хомутов, Пучков и.я. Благополучно миновали злополучный ледопад Кхумбу, I лагерь, II. Погода не балует, небо хмурится с утра, а во второй половине дня идет снег, с вершины слышится постоянный гул. Но наше стремление к достижению цели сильнее гималайской непогоды, к тому же у нас была тайная мысль выйти на вершину 9 Мая — в День Победы.

Встречаем возвращающихся победителей: Балыбердина и Мысловского, Туркевича и Бершова, Ефимова и Иванова. Мы их поздравляем, они желают нам удачи. Сережа Ефимов в ночь с 6 на 7 мая остается с нами ночевать в лагере II. Для снятия стрессовых нагрузок позволяем себе выпить по ложке коньяка, а заодно, таким образом, отметить Сережину победу. Да и у меня был далеко не второстепенный повод для «пьянки» — день рождения жены. Сережа шутит:

— Мы самые высокогорные алкоголики.

А погода все ухудшается, и одновременно снижаются шансы покорить вершину. Вечером 7 мая достигаем лагеря III, остаемся ночевать с твердым намерением завтра дойти до лагеря V, не останавливаясь в IV. Это единственный шанс достичь вершины 9 Мая.

Непогода усиливается, тучи над Эверестом сгущаются. И новое препятствие: встретившись в лагере IV с группой Ильинского, узнаем, что всем участникам экспедиции присвоены звания заслуженных мастеров спорта СССР, а также дано указание немедленного спуска ввиду резкого ухудшения погоды. Связываемся по рации с базовым лагерем. Нам подтверждают эту новость. Но нас уже не остановить. Мы должны покорить вершину, и мы там будем. Слишком, много пришлось пережить, чтобы в нескольких метрах от нее повернуть назад, слишком велико было желание. Все предыдущие группы подстраховывали друг друга, мы же оставались одни. В случае чего нас спасать некому. Но и это нас не останавливало.

И снова Тамм подает надежду. Нет, он не разрешает штурм вершины, но и не запрещает его.

— Решайте сами, — говорит он.

И мы, поздравив с покорением Эвереста Валиева и Хрищатого, не останавливаясь в лагере IV, двигаемся выше и к 23:30 достигаем лагеря V. Здесь ночуем, не снимая ботинок.

Рано утром 9 мая выходим из последнего лагеря. Мобилизованы все силы, сознание работает только на одно: во что бы то ни стало достичь вершины. И мы продвигаемся вверх, несмотря на сокрушительные порывы ветра.

И вот в 11 часов 30 минут по непальскому времени мы на вершине! Что мы чувствуем? Радость победы? Удовлетворение от проделанного? Нет, эти чувства притуплены. Связываемся с базовым лагерем. Тревожный голос Евгения Игоревича:

— Где вы?

— Мы на вершине, — передает Хомутов.

— Поздравляю, — каким-то странным голосом говорит Тамм и внезапно замолкает.

В эфир врывается радостный голос нашего радиста-переводчика Ю. В. Кононова. Мы передаем поздравление с Днем Победы советскому народу и народам всех стран, боровшихся с фашизмом. Затем в соответствии с просьбой непальского офицера связи описываем вершину, подтверждая тем самым свое присутствие на ней. Закончив, разговор с базовым лагерем, поздравляем друг друга, фотографируемся, высоко подняв над Эверестом, флаги ООН, Непала и выше всех — красный флаг нашей Родины!

Сорок минут пребывания на вершине. Ради них выдержано столько испытаний! К ним я шел 20 лет, через расположенные вблизи Алма-Аты четырех и пятитысячники Заилийского Алатау, через грозный Хан-Тенгри, через памирские семитысячники.

Здесь же на вершине я делаю соответствующую надпись на фотографии своего первого тренера Сарыма Худерина, погибшего в горах Кавказа в 60-х годах. Забираю ее с собой, чтобы потом в Москве передать сестре Сарыма. Вторую его фотографию оставляю на вершине.

12 мая нас встретили в базовом лагере… И только здесь — среди друзей мы наконец осознали радость победы… Нашей победы в День Победы!