"Кровавые игры" - читать интересную книгу автора (Ярбро Челси Куинн)ГЛАВА 7В северном атриуме виллы Ракоци горели огни, хотя было уже далеко за полночь. Эта часть здания включала в себя не только личные апартаменты хозяина, но и особые комнаты, куда допускался лишь сумрачный египтянин Аумтехотеп. Рабы, проживавшие в бараках, примыкавших к конюшням, часами гадали, что может там находиться. Сейчас в одной из этих комнат стоял Сен-Жермен, склонившись над мертвенно-бледным телом Кошрода Он с сумрачным видом осматривал его воспаленные раны. – Ты уверен, что удалены все осколки костей? – Все, что я смог найти,- ответствовал египтянин. – Пойми, я вовсе тебя не корю. Ты и так практически сотворил чудо. Однако-.- Сен-Жермен безнадежно махнул рукой.- Дыхание поверхностное, пульс частый и слабый. И хотя кровотечение остановлено… – Существует предел умению и искусству,- голос Аумтехотепа звучал ровно.- Господин это знает не хуже, чем я. Сейчас ему не помог бы и сам Сенистис. В темных глазах вспыхнула боль. – Как думаешь, сколько ему лет? – Семнадцать, восемнадцать – наверняка не больше двадцати.- Аумтехотеп подошел к угловому шкафчику.- Может быть… достать инструменты? – Такой молодой,- размышлял Сен-Жермен.- Не могу вспомнить свои семнадцать.- Он положил на лоб юноши маленькую ладонь.- Лихорадка усиливается. – Она продлится недолго.- Аумтехотеп открыл шкафчик.- У нас есть и сердечные, и болеутоляющие средства. – Они бы понадобились только в том случае, если бы нам вздумалось привести его в чувство.- Сен-Жермен выпрямился и потер глаза.- Незачем его мучить. Он умирает. Жаль. – Да.- Голос Аумтехотепа ничего не выражал, но он старательно избегал взгляда хозяина. – Ты полагаешь, нам нужно решиться на крайние меры? – спросил Сен-Жермен холодно.- Так или нет? Отвечай! Повисла напряженная пауза Аумтехотеп изучал дверцу шкафчика, потом, не оборачиваясь, сказал; – У него бы срослись кости. И он мог бы опять участвовать в скачках. – О да! И как же потом это все объяснить? – Сен-Жермен в раздражении потряс головой.- Почему ты на меня не смотришь? Аумтехотеп оставил второй вопрос без ответа. – Мужчины переживают и не такое – и возвращаются к любимому делу. – Только не возницы,- возразил Сен-Жермен. – Возможно. Но, господин, ты говорил, что хирург осмотрел его вскользь. Никто ведь не знает, насколько тяжело он был ранен. Иногда легкие повреждения выглядят хуже смертельных.- Египтянин наконец закрыл дверцу шкафчика и посмотрел Сен-Жермену в глаза.- Он не готов к смерти. – Никто не готов,- парировал Сен-Жермен, но в лице его что-то дрогнуло.- Да и примет ли он перемену? Аумтехотеп шевельнулся. – Примет, если узнает, кто за него все решил. Ты ведь не спрашивал того ассирийца… Боль в глазах Сен-Жермена не вязалась с ледяным сарказмом его улыбки. – Это было очень давно, и условия были другими. – Возможно, но этот мальчик влюблен.- Сен-Жермен вздрогнул при этих словах.- В тебя. Он влюблен в человека с каменным сердцем. Темные глаза помрачнели. – Ты никогда ни о чем таком не просил. Что случилось сейчас? – Господин одинок. – Одинок? – Сен-Жермен попытался рассмеяться, но ему это не удалось.- Прекрасно, я одинок. И что же? Аумтехотеп помолчал. – Привязанность многое значит. – Привязанность? – эхом откликнулся Сен-Жермен.- уж не полагаешь ли ты, что этот мальчик, узнав всю правду, испытает ко мне что-либо, кроме сильнейшего отвращения? – В его голосе было больше печали, чем гнева.- Этот молодой дуралей,- он указал на недвижное тело юноши,- предложил мне себя, не понимая, с кем его сводит случай. – Когда в Луксоре случилась чума, господин забрал меня из храма Тога. Господин пожалел меня, и я выжил. Почему же сейчас в его сердце нет жалости? – Аумтехотеп… – Почему? – Египтянин не повышал голоса, но чувствовалось, что напряжение в нем достигло предела. – Потому,- медленно и внятно произнес Сен-Жермен,- что я должен соблюдать осторожность. Эти славные и беспечные римляне терпят мои странности, ибо не сознают их природу. Они любят кровь и купаются в ней, но вряд ли одобрят мои… вкусы. – Тем не менее господин не раз говорил, что одной крови для насыщения мало.- Раб скрестил на груди руки, не собираясь сдаваться. – Разумеется, необходимы и какие-то чувства. Лучше – сильные, например такие, как ужас. Но достаточно и симпатии… как в случае с Тиштри. Мне с ней легко. Ей со мной, я думаю, тоже.- Под самоиронией скрывалась растерянность, но выказывать ее ему совсем не хотелось.- Завтра у меня свидание с одной римской аристократкой. Мне придется нагнать на нее жути, ибо взаимной приязни между нами, похоже что, нет. – И господина устраивает все это? Сен-Жермен опустил глаза. – Прекрати меня доставать.- Он поморщился и спросил будничным тоном; – Нет ли у нас персидской земли? Аумтехотеп понял, что победил, в уголках его глаз залучились морщинки. – Есть немного… в лаборатории. Господин собирался извлечь из нее какие-то элементы. – Позже мы закажем еще. Решение было принято, и Сен-Жермен обрел прежнюю властность. – Набей этой землей тюфяк, приготовь постель и уложи его на нее. Мне понадобятся усыпляющие и сердечные средства, нюхательная соль, чистое полотно, паста, снимающая воспаление и настойка из мака. Прокипяти инструменты и найди два чистых хитона. Я не хочу предстать перед ним в крови. Кажется, все.- Он направился к двери.- Мне надо выкупаться. Ожидай меня через час. Не забудь про воду и мыло. Аумтехотеп поклонился и принялся за работу. Хозяйское сердце вовсе не камень, и он это знал. Ко времени возвращения Сен-Жермена все было готово. Рядом с постелью, на которой лежал юноша курилась ароматическая жаровня, на ней побулькивал котелок. Тут же стоял небольшой столик, на котором располагались необходимые инструменты, прикрытые сверху длинными полосами чистого полотна – Одежда готова? – Она в боковой комнате. Там два хитона – белый и черный. Ему будет привычнее увидеть вас в черном.- Аумтехотеп наклонился и сполоснул руки в ведре с мыльной водой. – Разумеется,- кивнул Сен-Жермен и удалился в смежную комнату, чтобы переодеться. – Может быть, привязать его? – крикнул раб. – Нет, не стоит. Он очень ослаб.- Сен-Жермен накинул на себя белый хитон и вернулся к Кошро-ду.- Где прутья для прижигания? – Я думал, будет достаточно полотна. В темных глазах мелькнуло легкое раздражение. – Если кровотечение усилится, раны придется прижечь. Он и так потерял много крови. Пристыженный Аумтехотеп вернулся к шкафчику и достал из него три тонких железных прута. – Я положу их на угли. Этого хватит – Если не хватит, его уже ничто не спасет.- Сен-Жермен обошел тахту, прикидывая, все ли в порядке.- Здесь мало света. Установи еще несколько ламп. Ты давал ему что-нибудь усыпляющее? – Да. Кувшинчик на полке. Там же стоят и другие снадобья.- Раб выждал с минуту, ожидая других вопросов, потом повернулся и побежал за светильниками. Сен-Жермен поглядел на юношу и вздохнул, подавляя в себе внутренний трепет. Он так и не научился относиться к этой работе бесстрастно, хотя за двадцать столетий через его руки прошло немало израненных и искалеченных тел. Он вправлял кости более часа, потом уступил место Аумтехотепу, а сам занялся ранами на бедре. Египтянин тщательно и плотно перебинтовал больное плечо юноши и чуть позже проделал то же с его ногой. Удовлетворенный, он выпрямился и посмотрел на хозяина. – Думаю, все хорошо,- кивнул Сен-Жермен.- Через какое-то время он будет совершенно здоров… если согласится на перемену. Аумтехотеп склонился к ведру. Вода окрасилась кровью. – Вы дадите ему отдохнуть? – С час, хотя надо бы больше. Однако ночь на исходе, а до следующей ему не дожить. Придется поторопиться.- Сен-Жермен оглядел себя.- Мне надо вымыться. Дай ему болеутоляющее, но только не мак – мак его одурманит. Возьми настой ивовой коры и смешай с отваром из анютиных глазок. Влей в него это прямо сейчас. Средство сильное, но воздействие оказывает не сразу. – Хорошо, господин.- Аумтехотеп собрал окровавленные инструменты и опустил их в ведро.- Я займусь этим, как только прокипячу ножи и щипцы. – Вот и прекрасно.- Сен-Жермен приостановился в дверях.- Скоро я отпущу тебя… поглядывай на бинты. У него все же может начаться кровотечение. Египтянин кивнул и продолжил работу. Уверенность, с которой он ее выполнял говорила о многолетней практике. Поставив котелок на огонь и покидав окровавленные тампоны в ведро, Аумтехотеп подошел к полке со снадобьями. Повозившись там какое-то время, он, морщась, понюхал кувшинчик с полученным зельем, потом вернулся к Кошроду. Тот был мертвенно-бледен и часто дышал. Аумтехотеп наклонился и осторожно приподнял голову умирающего. Вялые губы раздвинулись неохотно, Кошрод закашлялся, и половина снадобья пролилась на бинты, но египтянина это ничуть не смутило. Выпитой порции было достаточно, чтобы унять боль на срок, необходимый для проведения основного обряда. Молодой перс очнулся от резкого и жгучего запаха, бьющего в ноздри. Он пробовал отвернуться, но тяжелая голова не послушалась, и попытка оттолкнуть флакончик также не привела ни к чему. Руки отказывались подчиняться командам мозга. Кошрод застонал. Что-то ему говорило, что он покалечен и что все тело его жутко болит, но боль эта отстояла от него далеко и казалась чужой, нереальной. Он замигал, перед глазами завертелись круги. – Кошрод.- Это был голос хозяина, правда непривычно сочувственный. Кошрод попытался ответить, но язык плохо повиновался ему. И все же одно слово вымолвить удалось: – Скачки? – Да, Ты сильно расшибся. Сен-Жермен закупорил флакон. – Как это было? И кто тут лежит? Неужели он сам, а не какая-нибудь огромная кукла? Правое плечо тупо ныло и казалось раздутым, будто в него накачали воздух. – Одно из колес соскочило с оси. Тебя потащили лошади. – Лошади? Меня? – Кошрод попытался напрячь память, но ничего в ней не нашарил.- Я шел вторым…- неуверенно пробормотал он.- На четвертом круге возница синих…- Что же сделал возница синих? Определенно он что-то сделал – но что? Юношу охватило отчаяние. Сен-Жермен попытался его успокоить. – Все позади. Не думай об этом.- Он много раз наблюдал подобное у людей, переживших шок. Память щадит сознание, отсекая ужасное. – Где я? – На вилле. В одной из тех комнат, о которых судачат рабы. Как видишь, тут нет ни пыточных приспособлений, ни прикованных к стенам девиц, ни магического инвентаря, ни оружейного арсенала- Кошрод смутился, ибо подобные предположения приходили на ум и ему.- Здесь просто хранятся некоторые из памятных мне вещей.- Он не стал уточнять, что это за вещи. Кошрод кивнул, недоумевая, почему хозяин словно бы оправдывается перед ним. – Я хочу, чтобы в отношениях между мной и тобой не было никаких недомолвок,- заговорил, помолчав, Сен-Жермен, но осекся и закончил более резко: – Безрассудство твоего отца привело к тому, что ты теперь раб, а не принц. Ты в Риме, а не в Персии, ты просто возница, а не полководец, и у тебя есть все основания не доверять никому, включая меня. И все же, Кошрод, отнесись очень внимательно к тому, что сейчас будет тебе сказано. Мысли Кошрода и так-то путались, а от странной речи хозяина он и вовсе пришел в сильнейшее замешательство. – Господин, объясни мне, в чем я виноват… – Ни в чем, Кошрод. Тебе просто не повезло. Колесница опрокинулась, и тебя потащило к барьеру. Твое правое плечо переломано, на левом бедре рваные раны, а все остальное представляет собой один огромный ушиб. Два дня ты пролежал без сознания, а мы с Аменхотепом перепробовали все известные средства, пытаясь тебе помочь. Как мы ни бились, попытки не привели ни к чему, и спасти тебя теперь может только одна вещь, на которую я не могу пойти своевольно. Ты можешь выжить, но организм твой сильно изменится. Тебе надо решить, хочешь ты того или нет. – Сказав нет, я умру? – уточнил юноша Странно, но мысль о смерти нисколько его не пугала. Впрочем, подумал он, страх этот, скорее всего, где-то прячется. Там же, где боль, глубоко-глубоко. – Похоже на то,- Сен-Жермена обеспокоила невозмутимость Кошрода. – Что ты собираешься сделать? – Юноша попытался пошевелиться, но тело не подчинилось, и он затих, превратившись в слух. – Одну малость.- Сен-Жермен нервно побарабанил пальцами по колену.- Я… ммм… не совсем человек. – Ты – мой господин,- сказал с чувством Кошрод, и его карие глаза потеплели. Сен-Жермен сделал нетерпеливый жест. – Я говорил тебе однажды, что нечто во мне граничит со смертью. Эта смерть одолима, за ней следует жизнь. – Это причинит тебе вред? – быстро спросил Кошрод. – Нет.- Сен-Жермен усмехнулся и вынул из рукава хитона крошечный ритуальный кинжал.- Ты напьешься моей крови, и даже не вдосталь, достаточно сделать глоток. Она, как и кровь мне подобных, обладает определенными свойствами. Испив ее, ты превратишься в такого, как я. Ты станешь практически неуязвимым для многих вещей и почти не будешь стареть. Силы в тебе прибудет безмерно. Однако тебе придется таиться от прочих людей и питаться лишь кровью. Кроме того, ты потеряешь способность брать женщин в привычной манере. Тебе придется привыкнуть ко многому, но главное – к одиночеству.- Он выжидательно смолк, поигрывая кинжалом.- Это не все, но основное все-таки сказано. Теперь выбирай. – Ты сожалеешь о своей участи? – Глаза умирающего засияли. – По временам. Мы все о чем-либо сожалеем.- На Сен-Жермена нахлынули воспоминания, но он отогнал их прочь. – Ты предлагаешь мне это, потому что я могу умереть? – Сен-Жермен кивнул, и молодой перс произнес с расстановкой: – Если бы впереди у меня были жизнь и свобода, я все равно бы принял твой дар. Сен-Жермен отвел глаза. Ох, дуралей! И все же как трогательны его выспренность и наивность! Быстрым движением обнажив свою грудь, он сделал на ней короткий надрез. Из небольшой ранки хлынула кровь, через мгновение оросившая губы раба Письмо Тигеллина к Нерону. |
||
|