"Искра над пламенем" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

ИСКРА НАД ПЛАМЕНЕМ Научная фантастика и история естествознания

Многообразные связи между наукой и научной фантастикой неоднократно являлись предметом детального анализа. Этой проблеме уделяли внимание и литераторы, и ученые; одни — в силу профессиональных интересов, другие — в поисках новых идей. Совершенно очевидно, что эту тему вряд ли удастся когда-нибудь исчерпать: какие-то связи и соотношения всегда остаются за кадром.

В нашей статье речь пойдет о группе сравнительно редких произведений фантастического жанра, сюжеты которых базируются не столько на научных теориях и гипотезах, сколько на реалиях истории науки — в первую очередь, истории естественно-научных дисциплин. Чтобы проследить путь нашей искры в жарком костре современной фантастики, вначале попытаемся разобраться с некоторыми основными понятиями.

Как правило, классическая научная фантастика, родоначальником которой является Жюль Верн, базируется на определенной научной гипотезе, теории, факте (которые развиваются автором произведения в нужном ему направлении) либо на некоем таинственном феномене, относительно которого пока нельзя высказать какие-либо однозначные соображения. Чем больше подобных гипотез, фактов, феноменов уложено в фундамент произведения, тем более интересным оно является конечно, при наличии у автора таланта и писательского мастерства. Для уточнения предмета нашего анализа необходимо установить различие между научным фактом, гипотезой, феноменом и ФАКТОМ ИСТОРИИ НАУКИ.

В принципиальном отношении это различие очевидно. Так, теория относительности, ядерная физика, генетика — важнейшие дисциплины современного естествознания, на которых базируется множество полнометражных фантастических романов о космических путешествиях, атомных войнах, мутантах, киборгах и т. п. Однако, жизнеописание Альберта Эйнштейна, летопись создания ядерного оружия или события, приведшие к разгрому советской школы генетики являются реалиями истории естествознания. Они послужили основой для ряда документальных и научно-художественных (но никак не фантастических) книг. Очевидно, что история науки, оперирующая с биографиями конкретных личностей и судьбами научных идей, предоставляет значительно меньшие возможности для вымысла и фантастической экстраполяции, чем собственно естественнонаучные дисциплины. Надежно установленные исторические факты, особенно относящиеся к двум последним столетиям — эпохе расцвета естествознания — практически не поддаются переводу в плоскость фантастического отражения. Эти факты слишком документальны и любая грубая их деформация — например предположения о внеземном происхождении Ньютона, Фарадея или Норберта Винера, — вызовет лишь недоумение. Тем не менее в истории развития знаний о мире, как и в любой ветви исторической науки есть свои таинственные факты, свои драматические коллизии, которые вполне могут служить материалом для фантастических произведений. Кроме того, некоторые факты, гипотезы, феномены нельзя строго классифицировать; они относятся одновременно как к определенной научной дисциплине, так и к истории ее развития.

Безусловно, существуют глубинные, опосредованные связи между историческим процессом развития научных представлений и их преломлении в фантастике. Сравнительно медленное накопление естественнонаучных знаний, происходившее в XVII–XVIII веках, значительно ускорилось в девятнадцатом столетии и стало взрывоподобным в двадцатом. XIX век, век пара и электричества, ввел в литературу новых и необычных героев — научные идеи, машины и их творцов. Родился новый жанр, у колыбели которого стояли гиганты Жюль Верн, Конан Дойль, Герберт Уэллс. Этот литературный жанр, подчиняясь общим тенденциям научно-технического прогресса, начал стремительно развиваться в XX столетии, захватывая, осваивая и населяя «новые территории» — космические путешествия, робототехника, перемещения во времени, контакты с инопланетными цивилизациями, трансформация живых существ, телепатия и телекинез, выход в иные измерения пространства и времени. Развитие естествознания и развитие жанра шло симбатно — это бесспорный факт, относящийся как к истории науки, так и к истории фантастики.

В XIX и в первой половине XX века превалировали технические отрасли знания, ведущее положение среди которых занимала физика. В середине нашего столетия началось бурное развитие биологических дисциплин, в значительной степени обусловленное проникновением в биологию и медицину математических и физико-химических методов исследования. Фантастика отразила и, отчасти, предвосхитила данное направление развития естествознания. Действительно, герои фантастических произведений XIX века — это, как правило, физики, техники, инженеры — или универсальные гении, но гении, которые прежде всего и в первую очередь строили МАШИНЫ. Особенно ярко демонстрирует это положение романы Жюля Верна. Капитан Немо, инженер Сайрус Смит, Робур-Завоеватель, Тома рок («Флаг родины»), создатели плавучего острова и члены «Пушечного клуба» конструкторы, изобретатели, представители точных наук. Примат физики над биологией тянется из XIX века в XX и, в общем, отражает специфику современного научно-технического процесса. Знаменитый РАЛЬФ 124С 41+ Хьюго Гернсбека — супермен, гениальный физик; к той же породе относится и «божественный юноша» из «Пылающих бездн» Мухинова, и половина персонажей Беляева, и большинство героев крупных фантастических произведений Уэллса. Эту линию легко проследить в наше время, вспомнив как персонажей Казанцева, Немцова, Колпакова так и героев Снегова, Михайлова, Булычева, Стругацких.

Впервые, пожалуй, ученые биологи появляются в романах Конан Дойля (хотя его Челленджер — скорее «универсальный гений») и, в более чистом виде — у Уэллса («Остров доктора Моро» и многочисленные рассказы с «биологической» тематикой). Истоками творчества Беляева уже в равной мере является и физика, и биология; а к 50–60-м годам XX века ученый — ученый-биолог (медик, микробиолог, психолог и т. п.) становится равноправным персонажем фантастических произведений.

Рассмотренная тенденция расширения номенклатуры персонажей и сферы идей, питающих фантастику, прослеживается достаточно четко. Эта тенденция, естественно, не исчерпывает всего многообразия жанра и его «особых случаев». Героями фантастических произведений являются не только ученые и астронавты; в пестром калейдоскопе персонажей крутятся авантюристы и обыватели, журналисты и солдаты, «роковые женщины» и гангстеры, шпионы и разведчики, миссионеры и милиционеры, президенты и неандертальцы. Что касается «особых случаев», то достаточно вспомнить «Странную историю доктора Джекилда и мистера Хайда» Стивенсона — фантастическая повесть XIX века, в основе которой лежит сугубо «биологическая» идея.

Одним из существенных моментов развития естествознания является совершенствование логики научного исследования и анализа, непрерывное усложнение моделей, все более отражающих объективную реальность. За два-три века естествознание прошло гигантский путь от «флюксий» Ньютона до теории групп, топологии и кибернетики, от теплорода до современной термодинамики, от эфира до теории относительности и квантовой механики. Научная фантастика, позаимствовав у естествознания его логический метод, с неизбежностью должна была одолеть ту же дорогу усложнения моделей, концепций, ситуаций. Следует подчеркнуть именно неизбежность этого процесса. Читатель XIX века был вполне удовлетворен, прочитав детальное — и чисто поверхностное — описание «Наутилуса»; он не задавался вопросом, КАК устроены его электрические двигатели или КАКИМ ОБРАЗОМ функционирует машина времени Уэллса. Требования читателей XX века гораздо более высоки. Во многих случаях он ищет в фантастических произведениях четко проработанную научную основу, логически непогрешимую модель необычайного. Это стремление сочетать логику и фантастику выливается, в конечном счете, в проектирование миров и целых вселенных с необычными физико-химическими свойствами, удивительной биологией и сложной, иногда шокирующей читателя, социальной структурой. Несмотря на всю необычайность, вычурность этих миров, они логически непротиворечивы в рамках принятых их создателями постулатов, Эти искусственные фантастические конструкции часто настолько сложны, что их невозможно описать в рамках одного романа; и тогда возникают сериалы: Фрэнка Герберта — о планете Дюна; Фармера — о Речном Мире; Стругацких — о цивилизаторской миссии Земли; Азимова — об истории галактического человечества; Лема — о необычайных формах внеземного разума и проблеме контакта; Фрэнсиса Карсака и Сергея Снегова — о содружестве разумных существ в борьбе с «космическим злом». Появляются произведения, в которых на основе вполне разумных физико-химических допущений конструируется биология и социология целого планетарного сообщества — «Экспедиция „Тяготение“» и «Огненный цикл» Хола Клемента, «На запад от Эдема» Гаррисона, «Сами боги» Азимова.

Подобная трансформация жанра в сторону усложнения и логической проработки сюжета и коллизий является следствием накопления позитивного знания и отражает еще одну внутреннюю, опосредованную связь с процессом развития естествознания.

Ряд традиционных фантастических сюжетов связан с тайнами истории, археологии, географии, палеонтологии, этнографии и т. д. Эти сюжеты можно классифицировать следующим образом:

1. Палеонтология с пришельцами из космоса.

2. Атлантида.

3. Реликтовые животные (снежный человек, лохнесское чудовище и т. п.), загадка исчезновения динозавров.

4. Поиски таинственных земель в Африке, Южной Америке, Азии, Океании. Поиски «теплых земель» на севере Сибири. Исследование мира, расположенного в полом центре Земли.

5. Географические открытия древности. Источники необычно высоких познаний древних миров.

6. Тунгусский метеорит и другие таинственные феномены, связанные с падением метеоритов.

Произведения, создававшиеся на основе перечисленных выше сюжетов, многочисленны и крайне разнообразны. Проследим для примера, как раскрывался разными авторами сюжет «Атлантиды»:

А. Конан Дойль, «Маракотова бездна» — классическая НФ с описанием многочисленных технических устройств (батискаф, убежище атлантов на дне океана, их скафандры и т. п.);

П. Бенуа, «Атлантида» — это, скорее, приключенческий роман в духе Хаггарда, с любовной интригой и гипертрофированными «страстями». Единственным элементом фантастики является предположение о том, что одно из племен туарегов в Сахаре — по сути потомки древних атлантов;

А. Беляев, «Последний человек из Атлантиды» — историческая реконструкция; никаких технических элементов (кроме описания во введении поисков Атлантиды). Фантастикой является воссоздание обычаев, жизни и гибели древней страны, которая, возможно, никогда не существовала;

Г. Мартынов, «Спираль времени», В. Кернбах, «Лодка над Атлантидой» — традиционная НФ, главный фантастический элемент сюжета — контакт древних атлантов с пришельцами из космоса.

Естественно задаться вопросом — как коррелируют перечисленные выше сюжеты с соответствующими отраслями знания и с историей науки? С точки зрения археологии, геологии и географии существование в Атлантическом океане крупного острова, населенного культурным народом нельзя, конечно, считать доказанным фактом. Это — всего лишь гипотеза, которая когда-нибудь возможно, будет либо подтверждена, либо окончательно отвергнута. Однако Атлантиду неоднократно искали — искали практически, в ходе многочисленных океанологических и археологических экспедиций; искали теоретически, анализируя древнегреческие и древнеегипетские тексты, мифы индейцев Центральной Америки, сравнивая сходные мотивы в архитектуре, обычаях, языках народов по обе стороны Атлантического океана. Эти поиски являются достоверным ФАКТОМ истории наук о Земле и человечестве.

Рассмотренный пример можно экстраполировать на все перечисленные выше сюжеты. Следы палеоконтактов, реликтовые животные, таинственные земли и т. п. неоднократно являлись предметами поисков, которые довольно интенсивно ведутся и в наше время. Таким образом, можно считать, что сами недоказанные гипотезы относятся к области научного знания (поскольку являются предметом анализа и исследования), а история соответствующих практических и теоретических поисков (Документальные факты) — к истории науки.

На основе подобного разделения «сферы юридических прав» науки и истории науки на рассматриваемые нами таинственные феномены, попытаемся выявить способы их литературной обработки и реализации. Легко обнаружить, что большинство произведений на данные сюжеты базируется только на недоказанной научной гипотезе и никак не затрагивает имевшие место попытки ДОКАЗАТЬ эту гипотезу или ИССЛЕДОВАТЬ необычный феномен. Кроме упоминавшихся выше «атлантических» романов, к такого рода произведениям относятся «Экипаж „Меконга“» и «Очень далекий Тартесс» Е. Войскунского и И. Лукодьянова (сюжет 5); «Волшебный бумеранг» Б. Руденко, «Чаша бурь» В. Щербакова, «Фаэты» А. Казанцева (комбинация сюжетов 1 и 5); «Затерянный мир» А. Конан Дойля, «Остров Эпиорниса» Г. Уэллса, «Ревун» Р. Бредбери, «Путешествие к центру Земли» Жюля Верна, «Плутония» В. Обручева, «На запад от Эдема» Г. Гаррисона, «Охотники за динозаврами» А. Шалимова (сюжеты 3 и 4). Здесь специально перечислены как сравнительно недавние, так и ставшие классическими произведения НФ; с одной стороны, это подчеркивает историческую ретроспективу, с другой акцентирует внимание на том, что пренебрежение историей возникновения и развития гипотезы отнюдь не является недостатком — писатель-фантаст вправе основываться только на самом таинственном феномене, оставив за кадром вопросы его реального исследования. Вполне понятно, что «литературный калибр» перечисленных выше писателей колеблется в широком диапазоне: от Уэллса до В. Щербакова, но в данном случае это несущественно; мы только хотим подчеркнуть в рамках рассматриваемого примера, что и Уэллс, и В. Щербаков обладают равным правом не интересоваться реальной историей поисков доисторических животных или следов цивилизаций атлантов и этрусков.

Обратимся к менее многочисленной группе произведений, в которых, хотя бы кратко, упоминается история исследования загадочного феномена. Довольно часто автор не приводит реальных фактов, но, базируясь на них, создает свою художественную версию поиска, служащую как бы преамбулой к роману, повести или рассказу. Классический пример подобной экспликации дан Обручевым в «Земле Санникова», где описание поисков таинственной страны онкилонов занимает около пятой части романа. У Платова путешествие в «Страну Семи Трав» посвящена почти половина повести; это уже не просто «введение к приключениям», а сознательное использование исторических фактов о поисках «теплой земли» на севере Сибири, придающее достоверность повествованию. Отметим, что данный сюжет является традиционным для русской и советской фантастики; в этой связи достаточно вспомнить «Ученые записки о путешествии на Медвежий Остров» Сенковского.

Богатый материал для создания фантастических произведений и исторических реконструкций дает история географических открытий, содержащая немало таинственных феноменов. При этом одни и те же факты могут совершено различным образом преломляться в историческом и фантастическом повествованиях. Остановимся на двух резко контрастирующих произведениях, основанных на вполне достоверном факте путешествия викингов в Америку в раннем средневековье. Первое — «Поход викингов» Оливье — историческая повесть о путешествии Эйрика Рыжего в Гренландию и Винланд. В ней удачно сочетается приключенческая фабула с довольно достоверным описанием исторической обстановки, быта ми нравов викингов того времени; никаких элементов НФ повесить Оливье не содержит. Второе — блестящая, искрящаяся юмором «Фантастическая сага» Гарри Гаррисона, в которой путешествие в Винланд совершается по инициативе и с помощью наших современников, предприимчивых кинодельцов, решивших снять исторический боевик о походе викингов на запад. В «Фантастической саге» присутствует полный набор банальных штампов — машина времени, временная петля, гениальный ученый, боевики-каскадеры, но традиционный антураж образует второй план повести. Главное — реалистическое описание путешествия в Винланд и «ударная» развязка событий. Выясняется, что безвестный предводитель викингов Оттар — лицо историческое, а весь поход, затеянный лишь ради съемки фильма, воспет в древних сагах и отмечен в летописях.

Некоторые экспедиции Нового времени в наиболее труднодоступные области планеты получили особо широкую известность. Их трагический исход, исчезновение во льдах Арктики, в дебрях Амазонки или Центральной Африки, дают богатый простор воображению. Например, до сих пор неизвестна судьба полковника Фосетта. Что искал он в амазонской сельве? Загадочные города древних индейских цивилизаций? Следы контакта с пришельцами из космоса? Невиданных животных? Емцев и Парнов в «Последнем путешествии полковника Фоссета» не дают ясного ответа на эти вопросы, зато довольно подробно знакомят читателя с историей пропавшей экспедиции.

Большинство произведений, относящихся к рассматриваемой разновидности жанра, содержат только краткое упоминание о реальных попытках исследования загадочных феноменов. Некоторый намек на историю поисков Атлантиды можно обнаружить у Г. Шалимова в «Возвращении последнего атланта»; поиск следов таинственных древних цивилизаций стал сюжетом цикла повестей Забелина «Загадки Хаирхана», во «Внуках Марса» Казанцев конспективно перечисляет возможные «точки» палеоконтактов. Как правило, подобная информация сообщается читателю в отступлениях, практически не влияющих на основные сюжетные линии произведения.

Использование исторических сведений, касающихся комплекса геологических, географических, биологических наук, характерно для творчества Ефремова. Как правило, он не включает в ткань повествования реальных фактов или не делает отступлений, чтобы напрямую довести их до сведения читателей. Эти реальные факты изучения тайны, загадочного феномена творчески перерабатываются, художественно осмысливаются писателем и лишь затем становятся предметом повествования. Часть фантастики Ефремова, представленная малыми формами жанра, балансирует на грани действительного и воображаемого; по сути дела, она отражает практический опыт и колоссальную эрудицию ученого, прекрасно знакомого с историей ряда научных дисциплин. Что бы ни искали герои Ефремова — следы палеоконтакта («Звездные корабли», «Тень минувшего», «Эллинский секрет»), загадочных животных или удивительные растения («Олгой-Хорхой», «Бухта радужных струй»), их действия логически обоснованы, их мотивации достойны уважения, а описания разгаданных тайн — потрясающе достоверны. По-видимому, такое свободное обращение с историческими фактами возможно только на «ефремовском уровне». Не следует забывать, что этот одаренный литератор, подлинный гуманист «эпохи зажатых ртов», был также крупным ученым.

Перейдем теперь к более конкретным вопросам, затрагивающим историю развития точных дисциплин. В этом случае, в частности подбора исходного материала, писатель обладает двумя возможностями: использовать факты биографии конкретного ученого; проследить путь развития научной идеи (или комплекса идей). Первый вариант проще и более подходит для создания рассказа или небольшой повести.

К настоящему времени сформирован традиционный список гениев, таинственных фигур и странных личностей, включающий и ученых, и деятелей искусства. Пожалуй, фигурой номер один в этом списке является Леонардо да Винчи; список включает и таких популярных лиц, как Гомер, Аристотель, Архимед, Свифт (вспомните открытие лапутянскими учеными спутников Марса!), Джордано Бруно, Галилей. Этот перечень с подозрительной точностью соответствует программе средней школы и не случайно заканчивается на Галилее. За великим итальянцем возвышается титаническая фигура Ньютона, чьи научные и философские воззрения уже настолько сложны, что требуют глубокого проникновения в сущность физических и математических идей. Ньютона, родоначальника современного естествознания, а также прочих ученых XVII–XIX веков — Декарта, Лейбница, Эйлера, Ломоносова, Лапласа, Фарадея, Гаусса, Лобачевского, Римана, Менделеева, Максвелла — уже как-то неудобно объявлять пришельцами из космоса или искать источник их вдохновения в телепатических передачах из грядущих столетий. Что касается гениев эпохи возрождения, а тем более — древнего мира, то относительно них подобные приемы считаются вполне допустимыми.

Имеется ограниченное количество традиционных способов построения фантастического сюжета, героем которого является конкретное историческое лицо. Наиболее простой прием — напрямую связать древнего ученого с пришельцами и возложить на них ответственность за все его несвоевременные открытия. Например, в рассказе В. Григорьева «Транзистор Архимеда'» симпатичные пришельцы даже обучают Архимеда основам электроники. Другой путь — отнести контакт в глубь времен и проследить цепочку, по которой до ученого могла дойти экстраординарная научная информация. В этом отношении весьма многообещающей фигурой является Демокрит. Действительно, современному физику трудно представить, как можно путем теоретических рассуждений, не подкрепленных математикой и экспериментом, развить идею об атомарном строении вещества. В превосходно написанном рассказе А. Глебова «Золотой дождь» высказывается предположение, что Демокрит во время своих странствий был приобщен к древнему знанию финикиян, содержавшему информацию о строении вселенной. Разумеется, эти сведения в незапамятные времена были переданы людям пришельцами с другой звездной системы. Наконец, вместо пришельцев из космоса можно использовать пришельцев из будущего — либо объявить хронавтом то историческое лицо, которое является героем произведения. Подобные слухи давно ходят о Леонардо да Винчи; то в одном, то в другом фантастическом романе делается намек, что великий Леонардо был-де пришельцем из века этак XXII, а то и еще из более отдаленных времен. Последним «согрешил» в этом отношении С. Плеханов в романе «Заблудившийся всадник» (1989 г.)

Стоит особо отметить, что большинство из перечисленных авторов не является, мягко говоря, выдающимися писателями. Настоящих писателей «традиционные способы» отпугивают тем, что при ближайшем рассмотрении оказываются попросту унижением собственного прошлого. Из таких рассказов следует лишь один вывод: не было гения, был ловкий двоечник, которому повезло «списать» у будущего или космических пришельцев. Особо преуспел в шельмовании истории А. Казанцев. В романе «Клокочущая пустота» он отказал Сирано де Бержераку даже в праве на выдумку, не содержащую никаких особых откровений. Даже шпагой Сирано владеет превосходно, благодаря помощи инопланетян.

Несомненно, талантливый автор почувствует неуместность уничижения таланта предшественника и по тривиальному пути не пойдет, разве что создаст вещь в сугубо юмористическом ключе.

Гораздо уважительнее относятся к историческим персонам А. Балабуха (рассказ «Аппендикс») и Р. Подольный (повесть «Восьмая горизонталь») Их герои делают свои открытия сами (космические пришельцы понадобились А. Балабухе, чтобы сократить число этих открытий). Поэтому, кстати, Балабуха смог взять в герои Эвариста Галуа, стремительным метеором прочертившего математический небосклон XIX века, а Подольный замахнулся на самого Ньютона. В повести «Восьмая горизонталь» автор удачно обыгрывает юношеское увлечение Ньютона алхимией (Ньютон открывает «холодную» ядерную реакцию, позволяющую получать золото из свинца) и его позднейшее обращение к богословию (муки совести из-за гибели облучившихся рабочих). Показ человеческой драмы, вызванной фантастическими событиями, ничуть не умаляет образа гения. Жаль, что произведения такого рода являются исключением из общего потока.

Второй вариант сюжета, в котором рассматривается не только личность ученого, но и его научные идеи в их взаимосвязи с конкретной исторической обстановкой, является более сложным. Можно указать только одно крупное НФ-произведение, написанное в последние годы по данному методу — роман Казанцева «Острие шпаги».

Здесь, однако, необходимо отметить одно существенное обстоятельство. Автор, собрав материал о своем будущем герое, проникнувшись «духом эпохи», оказывается перед дилеммой — писать ли ему произведение научно-фантастическое или историческое. Как правило, выбирается последний вариант — иногда почти неосознанно. Хотя роман Казанцева назван научно-фантастическим, фантастики в нем, фактически, нет; это произведение исторического жанра, в котором повествуется о жизни Ферма, о его идеях, его друзьях и врагах. Конечно, можно назвать подобную литературно-историческую реконструкцию фантастикой; по сути же это просто попытка дать описание биографии героя в рамках художественного (не документального!) произведения. И если считать фантастикой роман Казанцева, то с таким же успехом можно отнести к этому жанру «Личные воспоминания о Жанне Д'Арк» Марка Твена или «Поход викингов» Оливье.

Отмеченную закономерность — трансформацию фантастического произведения в историческое, если в качестве сюжетной основы используются загадочные, но вполне реальные факты истории естествознания — можно проследить и на других примерах. Упоминавшийся рассказ Глебова также, по сути, является историческим, как и ряд произведений Ефремова.

В основном потоке НФ литературы довольно часто используется прием переноса исторического или псевдоисторического лица в будущее, в иную реальность с помощью машины времени, а также путем его воскрешения, восстановления по некоторой информационной матрице и т. п. К. Борунь в «Восьмом круге ада» отправил в будущее средневекового монаха-фанатика, Г. Мартынов («Гость из бездны») и А. Савченко («За перевалом») проделали ту же операцию с нашими современниками, Д. Романовский «синтезировал» живую Анну Каренину («Честь имею представиться — Анна Каренина»), а Фармер в сериале «Речной мир» воскресил всех когда-либо живших на Земле людей (до конца ХХ века), в том числе — Марка Твена, Сирано де Бержерака и Одиссея.

В рамках данной схемы писателем могут решаться разные задачи. Так, Мартынов и Савченко акцентируют внимание на чудесах будущего, переданных через восприятие наших современников, а Боруня и Романовского больше интересует психология и логика поведения человека прошлого в необычной обстановке; что касается сериала Фармера, то он занимает промежуточное положение. Предположим, что в качестве героя подобного произведения выбран ученый — либо иное лицо, имеющее отношение к процессу развития науки. Если автор существенно использует исторический материал и факты биографии данного лица в качестве психологической основы, определяющей мотивы поведения героя в новой, необычной обстановке, то такое произведение безусловно можно отнести к интересующей нас разновидности жанра.

Отметим еще несколько довольно необычных произведений, в которых имитируется процесс научного исследования — иногда в шутливой форме. Превосходными пародиями подобного типа являются рассказы Мартина Гарднера «Нульсторонний профессор», «Остров пяти красок» и А. Глебова «Большой день на планете Чунгр». Гарднер, автор известных книг по занимательной математике, в своих рассказах обыгрывает юмористические коллизии, связанные с абстрактными топологическими проблемами. При этом читателю сообщаются как истинные сведения по истории проблемы, так и их искусная имитация, пародирующая реальные факты. Глебов идет дальше. Он создает целую концепцию мира — нашего, земного мира и человеческой цивилизации — с точки зрения мыслящих муравьев, обитателей Марса — планеты Чунгр. Великий ученый Тхнтшу с безупречной логикой доказывает, что разумное млекопитающее — нелепый, неэстетичный и, наконец, довольно опасный природный феномен. Тхнтшу знает, о чем говорит; ведь он до тонкостей изучил земную цивилизацию и даже знаком с романом Казанцева «Планета бурь».

Примером серьезной разработки сюжета «имитации» является известный рассказ Бима Пайпера «Универсальный язык». Группа земных ученых исследует заброшенный марсианский город. Цивилизация Марса давно мертва; археологи сожалеют, что теперь никто не сможет восстановить древний язык марсиан и живая мысль этой расы никогда не соприкоснется с потоком человеческой культуры. Однако у технологических цивилизаций, даже разделенных миллионами лет, должна быть точка контакта и взаимопонимания. У Пайпера в качестве такого своеобразного Розеттского камня[1] выступает Периодическая система элементов, обнаруженная в древнем марсианском университете.

Еще более сложны сюжеты «имитации исследования», разработанные Лемом в «Голосе неба» и Хойлом в «Черном облаке». Эти произведения отличаются от обычных «романов о контакте» достоверностью и особой тщательностью проработки научных деталей; не случайно, что их авторы — профессиональные ученые.

Завершая анализ, отметим, что история естествознания и техники не чужда даже жанру поэтической фантастики. Ибо чем, как не поэзией является рассказ Бредбери «Икар Монгольфье Райт» — поэзией, воспевающей неистребимое стремление человека к полету?

Нам осталось выяснить, почему же столь редки фантастические произведения, непосредственно связанные с фактами истории науки. Ряд причин этой ситуации уже упоминались: трудности оригинальной фантастической интерпретации исторических фактов, сложность самого материала (требующего от писателя определенной научной подготовки) и трансформация фантастического сюжета в исторический. Однако основной причиной является, по-видимому, недостаток информации о таинственных фактах истории естествознания, известных, в основном, только специалистам. Перечислим, в качестве примера, несколько таких фактов и феноменов:

1. Современная формулировка второго закона Ньютона гласит: ускорение прямо пропорционально действующей силе им обратно пропорционально массе тела — a = F/m. Однако сам великий физик сформулировал закон иначе: приращение количества движения равно импульсу действующей силы Δ(mv) = T. Формулировка Ньютона более общая, так как под знаком «дельта» (приращение) стоит не только скорость (через приращение скорости определяется ускорение), но и масса. Неужели Ньютон интуитивно чувствовал, что масса зависит от скорости. Ведь именно это является одним из основных положений теории относительности?

2. Крупнейшим математиком ХХ века является, по-видимому, Никола Бурбаки. Под этим именем скрывается группа французских ученых, которые развивают наиболее абстрактные разделы математики. Деятельность Бурбаки окружена тайной. Другие прецеденты столь успешного коллективного творчества в истории науки вроде бы неизвестны.

3. История открытия формулы Кардано, дающий решение уравнений третьей степени, может служить основой для создания исторического, приключенческого или фантастического романа (см. Д. Я. Стройк «Краткий очерк истории математики», 1984 г.).

4. Назовем условно «эффектом Демокрита» предвидение научных теорий будущего и создание принципиально новых концепций мира. Вопрос с самим Демокритом остается неясным; вряд ли решение, предлагаемое в «Золотом дожде», можно считать удовлетворительным. Ярким проявлением «эффекта Демокрита» является создание квантовой механики в первой половине ХХ века. Обычно ученый, оперируя самыми абстрактными понятиями, стремится найти им аналоги в нашем, макроскопическом мире (например, представить себе электрон в виде шарика). Каким же таинственным образом творцы квантовой теории — де Брейль, Шредингер, Паули, Дирак, Гейденберг и другие — смогли впервые осмыслить феномены, не имеющие макроскопических аналогов корпускулярно-волновой дуализм, принцип Папули, невозможность одновременного определения положения и импульса микрообъекта?

История науки, то драматическая, то загадочная, иногда — комичная, творится буквально на наших глазах. Совсем недавно открыта высокотемпературная сверхпроводимость — явление, которое найдет широчайшее применение в технике. Другое великое открытие «холодная» термоядерная реакция — оказалось, к сожалению, игрой воображения его незадачливых авторов. Любой из этих эпизодов может дать богатый материал для документального или художественного повествования, в том числе — фантастического.

Итак, наша слабая искра может разгореться; топлива для этого вполне достаточно. Нужно только умело сплести историю и вымысел, соткать единое полотно повествования из льняного волокна реальности и золотых нитей фантазии.

Хотя рассмотренная разновидность жанра пока небогата шедеврами, можно, тем не менее, выделить ряд неординарных произведений Ефремова, Гаррисона, Мальсберга. Следовательно, уже имеются определенные эталоны, точки отсчета, — или, если угодно, материал для сравнения и критерии оценки будущих полновесных романов. Остается надеяться, что эти произведенный смогут принести к нам дыхание минувших эпох, спокойную мудрость Эллады, воинственный задор Рима, тлеющее знание Средневековья, интеллектуальный фейерверк Возрождения, научный взлет Нового времени.