"В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС" - читать интересную книгу автора (Фертен Хендрик)

Глава вторая Первая мировая война и мир после нее

Первая мировая война началась 1 августа 1914 года. Она охватила многие страны, и в ходе нее было пролито много крови. Голландии, однако, удалось сохранить нейтралитет. Тем не менее мой отец был призван в армию, чтобы защищать границы страны в случае возможного вторжения. Голландия только на первый взгляд оказалась в стороне от той войны. В стране тогда также происходила всеобщая мобилизация, а по ее экономике ударили коммерческие ограничения в международной торговле, возникшие в связи с войной, и наплыв около миллиона бельгийских беженцев. Дело в том, что, согласно концепции Генерального штаба кайзера, немецкие войска должны были пройти через Францию и взять Париж. Но для этого им требовалось сначала пройти через Бельгию.

В 1917 году США, страна с мощнейшими резервами, вошла в войну против Германской империи. Только на следующий год, через четыре года кровопролитных боев и блокады, которая привела к голоду, Германия, наконец, сложила оружие. Все это время ей приходилось воевать против двадцати восьми государств, шесть из которых обладали огромной мощью. Кайзер Вильгельм II Гогенцоллерн и кронпринц сбежали в Голландию. Так закончилась роль кайзера в истории.

Голландия ответила отказом на запрос Антанты об экстрадиции Вильгельма II, ссылаясь на «право политического убежища». При этом королева Нидерландов Вильгельмина тут же порвала дипломатические отношения с германской монархией, крайне не одобряя бегство кайзера. Только ее муж принц Хендрик (Генрих Мекленбург-Шверинский) и их дочь Юлиана продолжали поддерживать отношения с домом Гогенцоллернов, к которому Юлиана была очень лояльна и впоследствии, когда стала королевой.

Каковы же были скрытые причины Первой мировой войны? В начале XX века Германия по всему миру обладала коммерческой монополией на ряд товаров. Ценные немецкие технические изобретения имели международное значение. У сельского хозяйства и индустрии Германии не было проблем, и их конечный продукт первоклассного качества экспортировался по низкой цене. У Германии были колонии в Африке, Тихоокеанском регионе и в Азии. Немецкие корабли бороздили мировые моря. При этом Великобритания также была страной, издавна процветавшей, благодаря экспорту своих товаров, и ей «не нравилось видеть подобную картину».

Франция, утратившая Эльзас и Лотарингию после Франко-прусской войны 1870–1871 гг., никак не могла смириться с этим. Эта страна вовсе не искала дружественного сближения с Германией, а наоборот, лихорадочно вооружалась, в то время как ее газеты призывали к реваншу. Против Германии заключались военные договоры до тех пор, пока она не была полностью окружена. В конечном счете даже русский великий князь Николай Николаевич, обмениваясь тостами с высшими французскими офицерами, провозгласил: «За нашу общую будущую победу и нашу последующую встречу в Берлине!» После войны президент США Вудро Вильсон вопрошал: «Существует ли хоть один человек среди живущих, кто не знает, что причина войны в современном веке — это чисто коммерческая конкуренция?» Первая мировая была войной торговли и экономики.

Между 1871 и 1914 годами Германия не вступала и не была ответственна ни за одну войну. Однако другие «свободно живущие народы» в то время навязывали Германии внешнюю политику и свои законы. Согласно Карлу фон Клаузевицу, «война, прежде всего, лишь продолжение политики, хотя в ней и используются другие методы». Россия воевала с Турцией, Турция — с Италией. Япония воевала с Россией, а Греция с Турцией. Британия воевала с Индией, Южной Африкой и Египтом. Испания вступила в войну против США, а США — против Гаити. Франция воевала с Тунисом, Марокко и Мадагаскаром, а Голландия — с султанатом Ачех в Индонезии.

Тем не менее Германская империя после поражения в войне 1914–1918 годов стала расцениваться миром как главный источник военных конфликтов. Страна должна была заплатить за это. Версальский договор, подписанный в Компьенском лесу к северу от Парижа, обрекал Германию на инфляцию и бедность. Этот «мирный договор» был не чем иным, кроме как продолжением войны. Германская империя, как коммерческий конкурент, должна была быть уничтожена. Результатом этого решения стали репарации, революции и безработица.

Без какого-либо официального согласования область Эльзас-Лотарингия была возвращена Франции. Польша заполучила Познань, а также территории Западной Пруссии. Помимо этого ей фактически была обещана часть Померании. Австро-Венгерская империя была разрушена и разделена на Австрию, Венгрию и Чехословакию. Причем в состав Чехословакии оказалась включена Судетская область. Колонии Германии были отторгнуты от нее и позднее поделены между собой «победителями» на основе системы мандатов Лиги Наций. Данциг с его 97 процентами немецкого населения, являвшийся не только членом гильдии торговых городов, но также дверью на Балтику, был фактически отдан Польше.

Неудивительно, что такой передел мира стал бомбой замедленного действия, что явилось одной из причин следующей великой войны. В ходе получения репараций было достаточно малейшей задержки в поставках угля из немецких шахт или леса из немецких лесов, чтобы Франция тут же отправила в Рур пять дивизий французских и бельгийских солдат. За этим следовали многочисленные аресты, окончательно выбивавшие почву из-под ног у изнуренного от голода и холода населения. Французские офицеры ощущали себя хозяевами улиц, ударами загоняя людей в сточные канавы.

«Победители» делали все, что могли, чтобы провести в жизнь Версальский договор. Этим они сами разжигали настроения протеста среди нового поколения Германии, что в конечном счете и вылилось в национал-социалистическое движение, которое возглавил Адольф Гитлер. Поэтому будет вполне справедливым возложить ответственность за установление, начиная с 1933 года, диктатуры в Германии на мирный договор 1919 года.

Между этими двумя событиями в барах и увеселительных заведениях Западной Европы распространялся так называемый американский стиль и джазовая музыка. Впрочем, влияние этого стиля не ограничивалось подобными местами. К негодованию консервативно настроенной части населения, он начал проникать во все сферы жизни. Однако такая популярность всего американского неожиданно закончилась в 1929 году крахом Уолл-стрита, вызванным обвальным падением цен на акции. Словно лесной пожар, экономический кризис стремительно охватил весь земной шар, что стало началом Великой депрессии. К концу 1929 года насчитывалось уже 30 миллионов безработных. Биржевые маклеры и спекулянты захватили власть над ситуацией под носом у безвольных правительств. Германия стала страной двух классов: богатых и бедных.

Голландия, будучи государством с развивающейся индустрией и более независимой от мировой экономики, чем многие другие европейские страны, тем не менее не смогла избежать последствий глобального кризиса. Из 8,8 миллиона населения почти миллион оказался безработным, несмотря на то, что Голландия обладала колониями в Ост-Индии, которая ныне называется Индонезией. Социальный климат стал катастрофическим, благосостояние населения стремительно падало.

В семьях безработных мясо появлялось на столе всего один раз в месяц, причем лишь в тарелке отца семейства. Безработные питались горячей едой только два раза в неделю. У детей в таких семьях, как правило, было всего по одной паре нижнего белья. И когда мать стирала его, они должны были оставаться в кровати. Иногда так проходил весь день, пока белье не высыхало. Если безработного заставали в кинотеатре, размер его пособия по безработице сокращался. А те, кому еще не исполнилось двадцати одного года или было больше шестидесяти, вообще не могли рассчитывать ни на какую финансовую поддержку со стороны государства. При этом правительство скорее усугубляло социальные проблемы, нежели боролось с ними. Размер пособия по безработице неоднократно серьезно сокращался.

В июле 1934 года, чтобы выразить свой протест против этого, рабочие организовали демонстрацию на улицах Амстердама. Силы армии и военного флота были привлечены для помощи полиции в подавлении массовой акции протеста. Демонстрации проходили по всей Голландии, а не только в Амстердаме. В тот же день при столкновении танков с демонстрантами погибли семь человек, а более двухсот были ранены. Власти полностью пренебрегли столь значимыми для голландцев либеральными ценностями и ответили насилием на голос общественного мнения.

В 1933 году мятеж разгорелся даже в ост-индском военно-морском флоте Голландии. Команда одного из боевых кораблей, броненосца береговой обороны «Семь провинций» («De Zeven Provincien»), подняла восстание в водах Ост-Индии после того, как их заработная плата была значительно сокращена. Но это не изменило решения властей. Голландское правительство отдало приказ уничтожить корабль. Он был атакован силами остального флота, и двадцать членов команды погибло.

Правда, нужно сказать, что нам, детям, жившим со своими родителями в Зирикзе, это событие не показалось сколь-либо важным. У нас были другие проблемы. К примеру, учеба в школе.

Школьное здание казалось нам гигантским, тем более что мы сами тогда были маленькими. Потолки в нем были высокими, как во дворце. По крайней мере, у нас были именно такие ассоциации. На белых стенах нашей классной комнаты пестрели разноцветные карты. Она была заставлена громоздкими партами, а учительский стол возвышался на небольшом помосте. Позади него на стене была огромная классная доска с меловыми пятнами. Над ней висел портрет «матери нашей земли» королевы Вильгельмины. Впрочем, на нем она была изображена еще молодой, хотя в действительности к тому моменту королеве было уже немного за пятьдесят.

Наш учитель, человек мудрый и уважаемый, всегда держал наготове розги и таким образом добивался от нас дисциплины. Подобные методы воспитания в ту пору не то чтобы оправдывались, но считалось, что нам от них не будет вреда. Мейстер Тэн Хааф был человеком суровым, но справедливым, и мы любили его. Он знал, как увлечь нас, особенно на уроках истории. Приняв театральную позу, он захватывал наше воображение, рассказывая о Наполеоне Бонапарте. Затаив дыхание, мы ждали, когда учитель сделает паузу, перед тем как привести нам слова этого корсиканского генерала, обращенные к его армии перед египетскими пирамидами.

— Солдаты! Сорок веков смотрят на вас сегодня с высоты этих пирамид! — вдохновенно произнес учитель.

В этот момент ему не хватало только знаменитой треуголки Бонапарта.

Такие рассказы очень много значили для нас, тогдашних школьников. Мы жили, радовались, боялись и страдали вместе с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой на протяжении всей их биографии от галантной эпохи до диктатуры якобинцев. Вместе с наполеоновской Великой Армией мы переживали жесточайшее сражение под Прейсиш-Эйлау и «завоевывали» славу побед в битвах при Фридланде и Аустерлице. Оставаясь в нашей классной комнате, мы «потели» от жары в долине Нила. И точно так же вместе с Бонапартом мы «замерзали» от жестоких морозов Смоленска и Березины. Мы прониклись особой гордостью, когда узнали, что наши деды также сражались в шапках из медвежьей шкуры с красными кокардами великой армии Наполеона. Сидя в теплом и уютном классе тридцатых годов, мы не могли знать, что через несколько лет некоторые из нас будут точно так же замерзать среди бескрайних русских равнин в головных уборах с эмблемой «мертвая голова».

О том, что Наполеон оставил после себя Европу в руинах, нам не говорилось. Нас учили тому, что он французский национальный герой и великий император, чьим последним приютом стала мраморная усыпальница неподалеку от Елисейских полей. Наш учитель был убежден, что появление Бонапарта осчастливило мир и что этот полководец был одной из самых значительных личностей в мировой истории.

Рассказы о великой армии разжигали наш энтузиазм. Желая походить на тех, кто был в ее рядах, мы маршировали по окрестности с деревянными винтовками в плащах с капюшонами и штурмовали земляные валы, окружавшие луга. Такие валы возводились, чтобы обезопасить овец и коров в случаях подъема уровня воды. Поскольку я был единственным, у кого была не деревянная, а пневматическая винтовка (правда, давно уже не работавшая), то именно я и возглавлял нашу ватагу. Вместо боеприпасов мы использовали комья глины и корнеплоды. После дождей низкие луга зачастую были полны воды, и мы тоже оказывались промокшими и грязными. Коровы не обращали на нас внимания и не пугались наших воинственных криков. И только когда наша атака обращала их в бегство, они выражали свое возмущение недоуменным мычанием.

Для нас, «детей природы», остров, на котором мы жили, был раем, который полностью принадлежал нам. Там не было туристов, и мы знали каждый угол, каждый задний двор. Все фермеры также знали нас. Крытые соломой фермерские дома из красного кирпича всегда стояли поодиночке, защищенные от ветра высокими деревьями. Окаймленные заполненными водой канавами и зелеными лугами, огороды отделяли дома от конюшен и сараев. Кроме того, вокруг огородов росли флоксы, аромат которых смешивался с запахами сена и навоза. Мы любили играть в теплых сенных сараях, где пахло сухой травой. Нам особенно нравилось отважно прыгать с высоченной кипы сена на солому внизу. Помимо этого, именно среди крестьянских дворов мы получали и свои первые знания о предмете, представлявшем табу в то время, т. е. о сексуальной жизни. О ней нам ничего не рассказывали ни в школе, ни дома, но мы видели, как это происходит у животных на ферме, у лошадей и свиней. Голос матери природы подсказывал нам, что у людей все точно так же. И мы больше не верили в сказки об аисте, приносящем детей.

Таким образом, мы росли среди окружавшего нас скромного быта. Но мы были счастливы и не жаловались на жизнь, радуясь даже самым простым подаркам. Моей гордостью и радостью был старый велосипед, который благодаря моим стараниям и уходу блестел, словно новый. Для нас было привычным делом преодолевать на велосипедах расстояние в пятнадцать километров от Зирикзе до Хамстеде и Западного Схоувена, где были самые широкие дюны и самый большой пляж во всей Голландии. Там, где не было естественных дюн, нашу землю от моря защищали массивные дамбы. Одна из них находилась неподалеку от Зирикзе. Каждый участок береговой линии, где была дамба, становился нашим плавательным бассейном. И пусть в таком бассейне дно не было уложено плиткой и вода не была теплой, а очень часто даже и холодной, зато он был огромным, и мы могли плескаться в нем столько, сколько хотели.

Во второй половине дня в среду нам не было нужно идти в школу. И если погода была хорошей, мы играли и плескались в воде среди водорослей и вертких медуз до самого захода солнца. При этом мы почти всегда могли наблюдать, как чайки и вороны выбирали клювами мидий между серо-зеленых камней дамбы и в полете бросали их на камни внизу, чтобы раскрылись створки их раковин.

Когда у нас не было с собой велосипедов, чтобы доехать домой, мы запрыгивали в открытый сенной вагон и ехали в нем, усталые и загорелые, накупавшиеся до одурения.