"Оружие женщины" - читать интересную книгу автора (Кендрик Шэрон)

Глава 6

Первый раз в жизни Александрос Павлидис чувствовал, что не прав.

Он ожидал... что? Что Ребекка воспользуется своей беременностью, чтобы стать частью его жизни и обеспечить себе достойное будущее? Да, именно так. Слишком много женщин лгали ему или скрывали свои истинные мотивы в надежде заполу­чить его. А у нее ведь есть более убедительная при­чина хотеть быть с ним. Двое детей сразу. Двое детей, которые должны родиться уже через пару недель, если верить настенному календарю в его кухне.

Ксандрос закончил завязывать галстук и посмо­трел на свое отражение в зеркале. Под глазами темные круги, отсутствие и намека на улыбку. За окном заснеженный Нью-Йорк готовился к Ново­му году и делал это как ни один другой город в мире.

Огромная елка в центре города сверкала тыся­чами огоньков. Вокруг нее люди катались на коньках. На камине Ксандроса стопкой лежали много­численные приглашения, но он даже не взглянул на них.

Во что, черт возьми, играет Ребекка?

Он ожидал, что щедрая сумма, которую он положил на ее счет, будет немедленно снята с него, но ошибся.

Он ждал от нее регулярных отчетов, как попыт­ку втянуть его в процесс ее беременности, и снова ошибся.

Она не сняла со счета ни цента, а единственная новость от нее заключалась в том, что она присла­ла ему изображение, сделанное на очередном УЗИ-обследовании. Снимок пришел в конверте с надписью «Лично в руки», и Ксандрос очень долго его разглядывал.

Он привык рассматривать рисунки — это было частью его работы. Но сейчас все совсем по-друго­му. Сначала он ничего не мог разобрать на размы­том снимке, но постепенно глаза стали различать детали. Он не мог поверить, что эти крохотные фигурки и есть живые существа.

Он запрещал себе думать и представлять что-то большее, но все же почувствовал нечто среднее между удивлением и злостью. Повинуясь порыву, он набрал ее номер в Англии. Ее голос звучал настороженно.

— Да?

— Это я, Ксандрос.

Да, я знаю, что это ты, подумала Ребекка.

— Привет, Ксандрос.

Не самое радушное приветствие, подумал он, стиснув зубы.

— Я позвонил, чтобы узнать, как у тебя дела.

Расскажи ему, сказала себе Ребекка. Просто факты.

— О, доктор очень доволен положением вещей. Все идет прекрасно, и дети...— как странно обсуж­дать такие подробности с человеком, который, по сути, является для нее незнакомцем, — дети разви­ваются как надо. Ты получил снимок?

Он ведь предостерегал себя, но все-таки почув­ствовал, что сердце учащенно забилось. Когда она со своим мягким английским акцентом произнесла слово «дети», это прозвучало так... по-настояще­му, но все же очень далеко от него.

— Да, да. Получил. Что ты делаешь на Рожде­ство?

Она говорила себе, что не стоит от него ничего ждать, но сейчас у нее екнуло сердце. Он не пони­мает, что она сейчас во всем ограничена? Если сей­час она скажет ему правду — что хотела провести праздник за просмотром фильмов, запасаясь шоко­ладом, он сочтет ее несчастной жертвой, которая ждет, чтобы кто-то развеселил ее. А Ксандрос не тот человек.

— Ой, у меня сейчас на все такая лень, — с на­игранной веселостью ответила она. — А ты?

Он подумал о приглашениях, которые ждали его. На этих вечеринках будет много красивых женщин, готовых ублажить его в своих постелях. Сколько матерей мечтают женить его на своих дочерях! Но сейчас довольный голос Ребекки поче­му-то обеспокоил его.

Не такого ответа он ждал от нее. Разве не дол­жно быть в ее голосе нотки сожаления, что ничего между ними исправить нельзя? Разве не хочет она провести Рождество вместе с ним?

— Обычная праздничная пирушка, — равнодуш­но бросил он, крутя пальцами позолоченную кар­точку. — Приглашений больше, чем я ожидал. Ну, ты сама понимаешь.

Она не понимала, но Ксандрос этого не знал. И не должен знать, насколько сейчас ее жизнь одно­образна. Нет, она ходила на курсы будущих мате­рей, и ее там очень хорошо приняли, хотя она была единственной матерью-одиночкой. Все носились вокруг нее, потому что у нее близнецы. Ребекка была не против, но любопытных вопросов стара­лась избегать.

Она не хотела рассказывать свою историю, напоминавшую восхождение к звездам, за которым последовало сокрушительное падение на землю.

Я влюбилась в греческого миллиардера, а когда между нами все было кончено, узнала, что беременна. Даже для себя самой она выгля­дела охотницей за богатством.

— Ты что-то еще хотел, Ксандрос? Мне пора идти. — Еще немного, и она расплачется.

Ксандрос смял карточку в руке. У нее оказались на удивление острые края. Он прищурился.

— Ты не одна?

— Прости?

— У тебя мужчина?

Ребекка сжала трубку. Это неподражаемое высокомерие...

— Я не уверена, что ты когда-нибудь видел жен­щину на поздних сроках беременности, — усмехну­лась она. — Не думаю, что сейчас могла бы кому-то понравиться. Хотя это все тебя не касается. Я сво­бодный человек, и у тебя нет никаких прав на меня. Если это все, то я прощаюсь. И кстати... Я обяза­тельно напишу тебе, когда рожу. Пока.

Ксандросу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что она действительно повесила трубку. И еще несколько минут, чтобы понять смысл сказанного. Она заявила, что у него нет никаких прав на нее. Нет, даже не заявила, а высказала это так, словно у нее не было времени с ним разговаривать.

Раньше она никогда так с ним не разговаривала. Обычно подстраивалась под его настроение, и хотя его это временами раздражало, теперешнее ее поведение он тоже не одобрял.

Она напишет ему, когда родит. Напишет! Ксан­дрос задумчиво смотрел на приглашение, которое скомкал в руке. С каких пор такие важные новости сообщают в письме?

Он заработался допоздна, а потом решил при­нять приглашение. Апартаменты были шикарные, умело украшенные разноцветными огнями, свеча­ми, а в центре высилась огромная елка. Все подоб­рано со вкусом, ничего лишнего.

За белым роялем колдовал пианист. А сама хозяйка, снова разведенная и еще достаточно молодая, встречала гостей в длинном белом платье. Она обворожительно улыбнулась Ксандросу.

— Привет, Александрос, — мягко приветствова­ла она его с южным акцентом. — Ты выглядишь таким разбитым, что тебя нужно сразу отправить в постель. И если тебе повезет, я присоединюсь к тебе,

— Я уже ухожу, — резко ответил он.

— О! — она положила руку с безупречным мани­кюром на его пиджак и отставила бокал шампан­ского.

Ксандрос представил, как эти длинные ногти касаются его кожи, и его передернуло от отвращения. Зачем он вообще сюда пришел?

Чтобы забыть.

Забыть что? То, что он скоро станет отцом и никто об этом не знает. Ему самому сложно в это поверить.

Сообщение пришло ночью — у Ребекки было утро, — после Рождества. Короткое сообщение без подробностей: «Рожаю. Напишу, как все получит­ся».

А как все может получиться?

Сон пропал, и Ксандрос в нетерпении ходил по своей квартире, пытаясь отвлечься на книги, филь­мы или музыку. Ничего не получалось. Он абсо­лютно ничего не знал о родах, кроме того, что видел в фильмах. Женщины всегда кричат и нервничают. Все это преувеличение или Ребекка сейчас тоже кричит от невыносимой боли?

Он стиснул зубы, потому что такая мысль сов­сем не порадовала его. А полная неизвестность просто убивала. Он во всем и всегда привык дей­ствовать. И что? Он так и будет сидеть и гадать, что происходит там, на другом конце Атлантики, или что-то предпримет?

Он собрал сумку за пять минут, забронировал билет на самолет и позвонил своему шоферу. Ксан­дрос никогда не задумывался о деньгах, но сейчас вдруг осознал, насколько ему облегчают жизнь неограниченные возможности.

Когда он приземлился в аэропорту Хитроу, погода испортилась. Над городом нависли тучи. Он связался с Ребеккой и узнал, в каком она госпита­ле. Наверняка она посчитает, что он спросил адрес, чтобы заказать доставку цветов. Он не сказал ей, что прилетел сам.

Почему? Боялся услышать, что он ей не нужен? Или все-таки хотел убедиться, что она не солгала и в ее жизни действительно нет мужчины? Хотя она и сказала, что ее физическая форма оставляет желать лучшего, он-то понимал, что все равно най­дется мужчина, который оценит ее красоту. Равно как и то, что у этой красивой женщины есть быв­ший любовник, который готов оплачивать ее счета.

Сообщение пришло, как раз когда он подъехал к больнице.

«Два здоровых ребенка». А потом комментарий оператора, что часть текста отсутствует.

И что? Это мальчики или девочки? Или разно­полые? Открывая стеклянные двери родильного отделения, он говорил себе, что пол не имеет ника­кого значения. Через пару минут он был на месте.

— Я ищу Ребекку Гиббс, — с ходу заявил он.

— А вы ей кто?

Кто я  ей?

— Я отец ее детей, Александрос Павлидис, — представился он. — Где она?

— Пожалуйста, пойдемте со мной, мистер Пав­лидис. Я провожу вас к ней.

Ребекка, совершенно обессиленная, лежала на кровати. Она не ожидала, что все будет так быстро и интенсивно. Но в любом случае, пребывая в полудреме, она чувствовала удовлетворение. Услы­шав знакомый акцент, она подумала, что заснула и ей снится сон.

— Ребекка!

Она открыла глаза и потерла их, как будто пытаясь избавиться от наваждения. Ей не вери­лось, что перед ней действительно стоит ее бывший любовник.

— Ксандрос?

— Где они? — требовательно спросил он.

Сестра, которая находилась в палате, уже хоте­ла возмутиться его тоном, но Ребекка покачала головой. Ей хотелось плакать.

— Там, — прошептала она.

Ксандрос медленно повернулся и подошел к двум колыбелям. Первым шоком для него был кон­траст темных волосиков и белоснежных просты­ней. Он весь задрожал, а в горле мгновенно пере­сохло.

— Кто? — слабо спросил он.

Ребекка не сразу поняла, о чем он, а потом вспомнила, что он до сих пор не знает пол детей. Она помолчала, как будто готовясь к этому торже­ственному заявлению.

— Мальчики, — наконец ответила она. — Два мальчика.

— Одинаковые?

— Да, Ксандрос.

Он закрыл глаза, пытаясь осознать услышан­ное. Мечта любого грека — иметь сына, которому можно передать свое имя и свои гены. Но близне­цы-мальчики? Как он и Кайрос. Земля ушла у него из-под ног. Кто здесь еще, кроме него, поймет эту связь между близнецами? Сейчас она передалась следующему поколению.

Ксандрос был поражен. Даже больше. Он слы­шал глухой стук своего сердца и смотрел на две темноволосые головки. Ему показалось, что сердце сейчас разорвется от нахлынувших эмоций.

— Вы хотели бы подержать своих сыновей, мистер Павлидис?— спросила сестра таким тоном, словно повторяла эту фразу уже миллион раз.

Ксандрос посмотрел на Ребекку таким беспо­мощным взглядом, которого она никогда у него не видела.

— Вы имеете в виду — сразу обоих?

Ребекка слабо улыбнулась.

— Почему бы тебе не начать с одного, а там как пойдет.

Он вдруг позавидовал ее спокойствию, а может, это просто его нерешительность. Он посмотрел на маленькие комочки, издающие какие-то сопящие звуки.

— Почему бы и нет? — и он протянул руки.

Сестра взяла одного из младенцев и положила на руки Ксандросу.

— Обязательно поддерживайте головку, — дру­желюбно наставляла она его.

У Ксандроса в горле встал ком, когда он почув­ствовал теплоту комочка на своих руках. Как это может быть? — думал он. Двойное чудо.

— Мой сын, — тихо сказал он, осторожно качая ребенка.

Ребекка сглотнула, уловив в его голосе нотки собственника. Она успокаивала себя тем, что ее страхи необоснованны. Разве не должна она радо­ваться, что он сразу проникся нежностью к своим детям? Но она не ожидала, что он приедет. Навер­но, нужно было ее предупредить.

Еще во время беременности, бессонными ноча­ми, когда она не могла найти удобное положение, разве не мечтала она о таком развитии событий?

Появление Ксандроса — чудо. Как будто он был волшебником и мог исправить ситуацию.

Но это было тогда. Ребеккаа была подавлена и напугана предстоящим появлением близнецов на свет. С того момента что-то изменилось. Сейчас она мать. У нее двое детей, которые полностью зависят от нее. Казалось бы, этот факт должен был напугать ее, но получилось наоборот. Она чувство­вала необычайную силу и уверенность в себе. Она смогла бы сейчас противостоять кому угодно, даже такому могущественному мужчине, как Ксандрос.

— Почему ты не предупредил меня о своем приезде? — спросила она.

Он поднял голову, хотя до этого касался губами лобика сына.

— Я хотел сделать тебе сюрприз.

— Или проверить? — недовольно предположила она.

Сестра нахмурилась, чувствуя надвигающуюся бурю.

— Вы должны отдыхать...

— О да, я за этим прослежу, — быстро перебил ее Ксандрос. — Мы больше не смеем отрывать вас от работы, и я хотел бы побыть наедине с матерью моих сыновей.

Ребекка хотела возмутиться и сказать ему, что здесь она все решает. И еще ей не понравилось, как он назвал ее. Прозвучало так, словно она инку­батор. Но устраивать сцену в присутствии сестры ей не хотелось. К тому же она видела, что та на сто­роне Ксандроса. Об этом свидетельствовал крас­норечивый взгляд, который она бросила на него в дверях.

Ребекка смотрела на его красивый профиль и вдруг поняла, что ей нужно отдохнуть. Она чувствовала, что силы покидают ее.

— Ты, наверно, захочешь навестить нас попоз­же, — намекнула она как можно вежливее. Как будто он ничего не значил для нее. А он и так никто для нее. Да, он отец ее сыновей, но это ничего не меняет. Между ними ничего нет, и не стоит забы­вать об этом.

Ксандрос все еще стоял и смотрел на спящих младенцев.

— Ты уже думала, как назвать их? — спросил он, проигнорировав ее намек.

Конечно, думала. У нее для этого было много длинных вечеров, когда не знаешь, куда себя деть. Но обычно не так легко выбрать имя, не говоря уж о двух именах. К тому же у нее не было советчиков. Никто рядом не произносил: «Нет, я терпеть не могу это имя». Сколько раз она слышала это на курсах!

Для нее было сложно поверить, что казавшаяся бесконечной беременность закончится рождением двоих детей. Хотя УЗИ каждый раз подтверждало этот факт. Но разум понимает, а сердце отказыва­ется принимать. Доктора суетились вокруг нее с некоторым благоговением. Они призывали ее быть вдвойне осторожной и хмурились, когда слышали, что у нее нет мужа.

Приехал бы к ней Ксандрос, если бы она сказа­ла ему, что очень нуждается в нем все эти месяцы? Ребекка не знала, но и проверять не хотела. Да в тот момент она действительно не хотела видеть его. Тогда сразу вспыхнули бы все чувства к нему, а ей следовало быть собранной и спокойной. Когда она вернулась из Нью-Йорка, то решила для себя, что больше он никогда не увидит ее слабой и беспо­мощной.

— Может, ты хочешь, чтобы я предложил тебе свои варианты? — он спрашивал так, будто у него было на это право.

Уставшая после родов и его внезапного появле­ния, она была не в силах спорить. К тому же они всегда смогут договориться на чем-то, что понра­вится им обоим. Ей очень нравилось его имя.

— Хорошая мысль. Если только у тебя нет сию­секундного предложения, — сухо заметила она. — Как, например, Александрос Первый и Александрос Второй.

Но было видно, что он ее не слушает. К ее удив­лению, осторожно уложив ребенка в люльку, он взял на руки второго. Ребекка не верила своим гла­зам. Такой сильный и большой мужчина — и так легко научился держать новорожденных детей. У нее защемило сердце от мысли, что все могло бы сложиться по-другому.

— Похоже, ты быстро учишься, — тихо сказала она.

— Я всю жизнь быстро учусь, — равнодушно бросил Ксандорос. Он нежно провел пальцем по крохотной щечке. Скоро он научится различать их. И когда все будут говорить, что мальчики одинако­вые, он будет знать, что это не так.

У них носы чуть-чуть различаются. Сразу и не заметишь. Когда он рос с братом-близнецом, то постоянно искал скорее различия, чем сходство.

Через пару дней он будет безошибочно различать сыновей.

Ребенок вдруг начал всхлипывать, и Ребекка, почувствовав приятную тяжесть в груди, протянула к нему руки.

— Он хочет кушать, — смущенно пояснила она, чувствуя, что щеки заливаются румянцем. Хотя при данных обстоятельствах это странно. Ксандрос знает ее грудь, как никто другой. Тогда почему она сейчас чувствует себя так, словно с ней в одной комнате незнакомец?

Ксандрос растерянно прищурился, но потом осторожно передал ей ребенка. Он первый раз за все это время внимательно посмотрел на нее, когда она спустила с плеча рубашку и приложила ребен­ка к груди, помогая себе пальцами.

Ее щеки порозовели, а из собранных в пучок волос выбились прядки. И она кормила их ребенка. А ведь ее грудь должна еще хранить прикосновения его губ и языка. Она тогда стонала от удоволь­ствия, отдаваясь его ласкам.

Его накрыло неведомое ранее чувство. Может, это шок оттого, что она предстала перед ним в роли матери, матери их детей, а не просто желанной, сексуальной женщины?

Ксандрос поджал губы и отвернулся от идеали­стической картины. Все совсем не так, как кажется. Он это знал лучше всех.

Он подошел и посмотрел на второго младенца, который начал копошиться. А что, если они одно­временно проголодаются? Как она вообще с этим справится? Он повернулся и увидел, что Ребекка смотрит на него своими ярко-голубыми глазами.

— Я так понимаю, ты переведешь их на искус­ственное вскармливание? — спросил он тоном человека, который говорит о том, чего не понима­ет.

Ребекка покачала головой.

— Я планирую кормить их сама.

Он удивился, но не подал виду. Жены его друзей и коллег быстро заканчивали кормить грудью, потому что торопились вернуться к работе или светской жизни. Или заботились о форме груди. Он был шокирован, когда однажды услышал от женщины, что она улучшила форму груди хирургическим путем и поэтому не смогла кормить ребен­ка. Что ж, она заплатила слишком высокую цену за хорошую фигуру. 

— А ты справишься с двумя детьми? — поинте­ресовался он.

— Да. Природа снабдила меня всем необходи­мым, — отозвалась Ребекка. — А представь, у меня была бы тройня!

Он против своей воли улыбнулся и вдруг почув­ствовал острое желание уйти. В то же время ему очень хотелось остаться.

— Когда тебя отпустят домой?

Ребекка тянула с ответом, хотя понимала, что врать бесполезно. Так же как говорить, что это не его дело. Однажды она сообщила ему о своей беременности, и вот теперь у этого поступка появились последствия.

Что ж, она будет держать его в курсе событий. А больше ничего ему не должна.

— Я надеюсь, что дня через три, — сказала она. — Если их устроит состояние детей и мое тоже.

Ксандрос уловил то, как она произнесла эти слова. Так, словно, кроме нее и детей, никого больше не было. Это мы еще посмотрим, подумал он.

Он кивнул.

— Я вас заберу.

— В этом нет нужды...

— Есть. Не спорь со мной, Ребекка, потому что у тебя нет выбора, — отрезал он. — Я заберу вас домой, и точка. — И вдруг его глаза заблестели. — А сейчас обсудим имена моих сыновей.