"Камень звёзд" - читать интересную книгу автора (Бэрд Элисон)

10 МАНДРАГОР

Эйлия зевнула, потянулась и вернулась в явь.

Она видела еще один сон, странный и темный сон, будто ее несут на руках по длинному туннелю, где возникают и исчезают какие-то фигуры у стен; помнилась пещера с лесом каменных деревьев, озеро, как лист темноты, растянутый в пустоту. Озеро — это ведь из древних легенд? Подземное озеро под замком, всевидящее стекло для принца Морлина и место его последнего упокоения…

Эйлия смутно помнила два голоса где-то в темноте. Она часто слышала голоса, пока лежала на неопределенной границе сна и бодрствования, и знала, что это обычное явление полусонного состояния: звуковые призраки, порожденные дремлющим мозгом. Но эти были слишком отчетливы. Один мужской, как она поняла, другой женский, и оба мучительно знакомы, но если они реальны, то лица от этих голосов никак не удавалось вспомнить.

— Ладно, — сказал мужской голос, — если она не из твоих, то что она здесь делала? И откуда она знала, что Лорелин здесь?

— Ты твердо уверен, что она знала? — спросил женский.

— Не валяй дурака! Я видел ее в твоей палатке, и знаю, сколько у нее было времени, чтобы выйти снова. Она из твоих — из вашего заговора!

— Я только рассказала ей о старых поверьях. О немереях она ничего не знает.

— Неважно. Даже если ты ее еще не совратила, то наверняка собиралась.

— Когда-то ты мне верил. Жаль, что не веришь теперь. — Эти слова сопровождались вздохом. — Давай не будем доводить дело до ссоры. Я тебе не враг. Вспомни, я тебе жизнь спасла…

— Еще как помню! Как мне это забыть, если ты при любом случае напоминаешь? Ладно. Сохрани при себе этот кусок пергамента, хотя пользы тебе в нем нет. Но девушку не трогай, оставь в покое, предупреждаю, иначе я не отвечаю за то, что с ней будет.

— Ты про Лорелин? Я хотела только одного — освободить ее, как и того молодого священника. Где они сейчас?

— Честно сказать, не знаю. Когда я вернулся, ее не было, и дверь на лестницу разнесли боевым топором. Я это отнес к твоей манере всюду совать свой нос.

— Я тебя заверяю: ни я, ни мои немереи никакого отношения к этому не имеют.

Эйлия неуверенно открыла глаза. Сквозь щель в тяжелой красной драпировке видна была со вкусом обставленная комната, освещенная лишь свечами. Девушка снова закрыла глаза: очевидно, она еще спит. Такая комната не может быть наяву.

— Интересно мне было, что тебе понадобилось там, наверху, — продолжал женский голос. — Нарядиться в доспехи и притворяться призраком — зачем?

— Допустим, я просто развлекался.

— Это привлекло недружественное внимание поселян, ты согласен? Ты хотел их напугать, чтобы сюда призвали изгонятелей злых духов, а тогда нашли бы катакомбы и немереев. Понимаю. Но зачем тогда прятать здесь Лорелин?

— Это временно, пока не найду лучшего укрытия.

— А это бедное дитя?

— Да просто компания для Лорелин. Чтобы ей не коротать одной пожизненное заключение. Видишь, я умею быть заботливым.

Ирония в голосе мужчины была очевидна.

Раздались шаги, и говорящие вошли в узкий просвет, открытый Эйлии щелью занавесей. Женщина, очень невысокая и худая, стояла к девушке спиной; плечи и голова закутаны серой шалью. Перед ней ходил туда-сюда мужчина, беспокойный, как зверь, — тот самый, со странными желтыми глазами. Сейчас он был одет во что-то вроде старинных рыцарских доспехов — стальные пластины брони и длинный темный плащ.

— Если хочешь, можешь ее выпустить — я всегда найду другую. А сейчас я поищу Лорелин в округе, и тебе бы лучше не быть здесь, когда я вернусь. Или я могу забыть, чем обязан тебе.

Человек в доспехах посмотрел женщине в глаза, произнося эти слова, и в них, в кошачьих зрачках, отразился огонек свечей, превратив их в желтые диски пламени.

Эйлия попыталась сесть, но в ушах зашумело, и она свалилась обратно, провалившись в сумерки дремоты, откуда только что вынырнула.

Через какое-то время она снова ожила. Когда она осторожно открыла глаза, странная комната была на месте. Эйлия зажмурилась, приказывая ей уйти. Иногда так бывает: не раз вообразишь, что ты уже проснулась, пока не проснешься по-настоящему. Через миг она очнется полностью, и в окна спальни будет бить по-весеннему яркое солнце, а тем временем Арианлин — она всегда встает первой — будет поднимать остальных: «Вставайте, сони! Смотрите, какой веселый день!».

Эйлия улыбнулась и открыла глаза.

Никуда не делась ни комната, ни кровать под красным балдахином.

«Что со мной сталось?» — подумала она, переставая улыбаться. Резко сев, она тревожно осмотрелась. Потрогала балдахин, взяла в руку спадающие складки ткани.

— На ошупь — настоящее, — произнесла она вслух, гладя шероховатую материю. — Не похоже… не похоже на сон.

И в тот же миг раздались тихие шаги по ковру. Эйлия быстро обернулась и увидела худощавую женщину в шали. Та шла к ней, опираясь на трость. И вид у нее был знакомый.

— Здравствуй, дорогая, — сказала старуха. — Значит, ты снова у нас.

Ну конечно! Старая Ана, гадалка с ярмарки.

— Не понимаю, — произнесла Эйлия, проверяя, может ли она сохранять равновесие. — Что случилось? Как я оказалась… — она осмотрелась еще раз, — здесь?

— Похоже, что тебя спутали с кем-то другим, — объяснила Ана. — Но не бойся, все уже выяснилось.

Эйлия приложила руку к виску. Голова плыла, и все было по-прежнему будто во сне.

— Наверное, лучше мне будет тебя проводить, — заботливо сказала Ана. — У тебя неважный вид. Я думаю, он тебя одурманил.

— Одурманил? — про себя сказала Эйлия.

Она поднялась, шагнула вперед, и ковер на полу будто поехал из-под ног, как палуба корабля, когда он взлетает на волну. Эйлия не успела упасть, как старая Ана подхватила ее под руку и поддержала, насколько могла, сама опираясь на трость.

— Ну-ну, — произнесла она, успокаивая девушку, как испуганную лошадку. — Давай пойдем.

Медленно и неуклюже они вдвоем пошли через комнату к Двери, потом по внушительному коридору, где стояли доспехи в простенках между дверями, потом — с большим трудом — по длинной лестнице и еще через несколько голых комнат. Наконец арка, заросшая плющом, и они оказались снаружи. Эйлия узнала руины замка, одичавшие сломанные стены, поросший сорняками мощеный двор. Вечерело, и рваный туман все еще бродил среди развалин.

Впереди послышались шаги, и из темноты появился большой серый зверь, приветствовавший старуху как хозяйку. Таких огромных псов Эйлия в жизни не видела. Ана положила ему на голову сморщенную ручку.

— Здравствуй, Волк! — сказала она. — А Метелка тоже здесь? — И повернувшись к Эйлии, добавила: — Не бойся, милая. Он тебя не тронет.

Но Эйлия и не боялась. Все это было какое-то далекое, не настоящее. Ум будто отделился от тела, глядя на него издали. Прибывающая луна всходила над клочьями тумана, но разглядеть дорогу Эйлия не могла. Почва еще качалась под ногами, девушка спотыкалась, грозя потянуть за собой Ану. Пес шел за ними, повизгивая. Вдали, сквозь брешь в сломанной стене, Эйлия увидела длинную цепочку красных огней, похожих на факелы, текущую от Академии к развалинам. Она казалась далекой и никакого отношения к ней, Эйлии, не имеющий. Но Ана, судорожно вздохнув, повернула назад.

— Кажется, дорогая, нам придется пройти другой дорогой, — шепнула она. — Нехорошо для тебя будет, если тебя увидят здесь со мной.

Эйлия хотела было спросить почему, но пришлось бы слишком напрягаться. Она послушно направилась в другую сторону. Уже наполовину они обошли внешнюю стену, когда раздался голос, где-то вблизи:

— Ана! Ана, это ты?

Эйлия уставилась на всадника, выехавшего из развалин цитадели на белом коне. Он был одет в серебристый нагрудник паладина, сверкающий под луной, и видно было, что он молод и красив — очень похож на Дамиона Атариэля. Снова закружилась голова, откуда-то вынырнуло глупое желание рассмеяться. «Дамион — рыцарь в сверкающих доспехах! Это уж слишком, даже для сна». Потому что это, конечно же, был сон. За спиной рыцаря на лошади сидел еще один человек — девушка с длинными светлыми косами, как у Лорелин. И за ними ехал еще один всадник. У него было странно темное лицо, которое даже луна осветить не могла. Ей вспомнился молчаливый мохарец из библиотеки в ее первый день в Академии.

Человек, похожий на Дамиона, велел своей лошади остановиться и соскочил с седла. Он шел к Ане, собираясь что-то сказать, но этих слов никто так и не услышал.

— Я так и знал! — послышался злобный ликующий голос. Все они обернулись. У них за спиной сидел на лошади еще один всадник, в полной броне под темным плащом. У Эйлии снова закружилась голова, и она, выскользнув из ослабевшей руки Аны, резко села на землю. Первым пришел в себя мохарец.

— Кто ты такой и что тебе надо?

Всадник подъехал на боевом коне и снял шлем. Длинные темно-каштановые волосы упали свободно, и сквозь темные локоны блеснули холодные, как иней, глаза. Да, это был тот человек с глазами рыси, с которым говорила Ана, тот, в доспехах рыцаря.

— Я спросил, что тебе надо? — с угрозой повторил мохарец.

— Мне нужна эта девушка, — ответил незнакомец холодным и сдержанным голосом. — И немедленно.

Большой пес Аны зарычал, и боевой конь фыркнул и ударил об землю огромным копытом.

— Волк! — резко сказала Ана. — Стой!

Эйлия смотрела и слушала, ничего не понимая. Глядя то на одного, то на другого, она пыталась понять, что происходит, но от всего этого снова поплыло перед глазами.

— Она никуда не пойдет, — сказал Дамион рысеглазому, — кроме как обратно в монастырь.

Человек его не слышал — он глядел только на Ану. Волк снова зарычал. Только рука Аны на загривке будто сдерживала его от нападения — не слабый подвиг, подумала Эйлия, поскольку пес весил никак не меньше Аны. Рысеглазый подъехал к белому коню и схватил его за уздечку рукой в стальной перчатке. Голос его звучал повелительно — он обращался к девушке на белом коне.

— Пойдем со мной, Лорелин. Ана тебе недруг. Я тебе говорил — ей всего лишь нужно тебя использовать.

«Значит, это Лорелин! — подумала Эйлия, заинтригованная оборотом, который принимал ее „сон“. — Я должна все это запомнить, это просто чудесно. Лорелин — Дамион — старая Ана — этот мохарец из библиотеки… Странно, как много встреченных когда-то людей сходятся в одном сне». Голова опять пошла кругом, и захотелось засмеяться.

— Зато ни Ана, ни ее друзья не удерживали меня против воли! — возразила Лорелин, спрыгивая с лошади и подбегая к старухе. — Никуда я с тобой не пойду!

— Слышал, Мандрагор? — спросила Ана. — Тебе не удержать ее и не помешать ей исполнить свое предназначение.

— Тогда ее кровь на твоих руках, — буркнул он и ударил коня шпорами. Бронированный скакун пронесся между людьми, разрывая туман в клочья, и полным галопом устремился к пролому в стене куртины. В наступившей тишине вдали затихал стук копыт.

— Чудесно, — едва слышно пробормотала Ана и тоже свалилась на траву.

Дамион подбежал к Эйлии, наклонился над ней, лежащей без сознания.

— Что с ней? Кто это, Ана? Лицо знакомое…

— Это Эйлия Корабельщик, — ответила Лорелин. — Я ее знаю.

— Мандрагор по ошибке принял ее за одну из моих немереек и похитил, — объяснила Ана. — Думаю, он ее одурманил.

— Я ее отнесу обратно в монастырь. Лорелин, ты тоже со мной. — Он поднял Эйлию на руки и встал, мотнув головой в сторону мохарца, который так и не спешился. — Ана, это Йомар — он беженец из Зимбуры. Если вы сможете дать ему временное укрытие в катакомбах, он будет вам очень обязан.

— Он сказал, что я — Трина Лиа, — сообщила Лорелин Ане.

Йомар фыркнул:

— Я сказал, что эти дураки думают, будто ты — Трина Лиа, — бросил он презрительно, спешиваясь и подходя к ней.

Она не обратила внимания.

— Ана, это правда? То, что он говорит?

— Боюсь, дорогая, что на это очень похоже, — осторожно ответила старуха. — Я тебе раньше не говорила, потому что не знала точно.

— Лорелин, идем! — резко позвал Дамион. — Ана, я тебя просил ей этого не говорить.

— Кажется, она уже знает, и не от меня, — ответила старуха. — Больше нет смысла скрывать от нее правду.

— Мы с тобой договорились… — начал он и осекся, вспомнив собственное решение нарушить свое слово.

Но Ана не обращала на него внимания. Она стояла неподвижно, склонив голову набок, будто слушая что-то вдалеке. И он тогда тоже услышал: зловещий звук, будто река вышла из берегов. Людские голоса, и многие — в гневе. Разбитые стены куртины осветились желтым пляшущим светом факелов. И свет шел к ним через развалины вместе с гулом голосов и топотом ног.

Громкий ревущий голос прорезал ночь:

— Мы знаем, что вы здесь! — пронеслось над двором. — Вы окружены, выходите! Все выходите!

Сквозь внешние стены повалил народ — Дамиону эти люди показались похожими на окрестных поселян. Одежда простая и грубая, и хотя было с ними несколько крепких женщин, в основном это были мужчины. При них была крытая двуколка, влекомая большой серой ломовой лошадью, и в двуколке — несколько юнцов с факелами.

Ана спокойно пошла им навстречу, и шум над толпой стих, будто людей застало врасплох такое появление их дичи перед ними. Некоторые, стоявшие впереди, подались назад, вытягивая вперед руки со сложенными пальцами — знамение, отгоняющее зло. В задних рядах Дамион заметил несколько человек, держащихся отдельно, некоторые верхом. Это уже были не поселяне: у верховых были бледные лица и черные волосы зимбурийцев, а коренастый пожилой человек был одет в мантию патриарха Веры. По бокам от него стояли два монаха в сером.

Дамион испустил долгий выдох. Этими монахами были аббат Холм и приор Дол.

В звенящей тишине голос Аны прозвучал ясно и без страха:

— Я Ана. Чего хотите вы от меня?

К ней бросился поселянин, размахивая факелом:

— Чтобы ты убралась отсюда, ведьма! — заорал он. — Ты и все, кто шастает в этих катакомбах! Чтобы не лезла в наши дела!

— А что я вам сделала? — спросила она.

— Чего ты только не делала! Жгла амбары, резала и увечила скот! Это ты все это делала, ты и твой проклятый ковен! — Он с подозрением поглядел на Дамиона и остальных. — Нет у тебя права жить здесь среди порядочных людей!

Он еще шагнул вперед, и Волк заворчал, ощетинившись.

— Не зли собаку, — предупредил Дамион.

— Собаку! — Человек язвительно засмеялся. — Это не собака. Это волк!

Снова серый зверь зарычал, и свет факелов отразился от его клыков и желтых глаз.

— Чушь, — произнес Дамион неуверенно.

— Ты думаешь, я не отличу чистокровного волка от собаки? Я, который жизнь прожил в этих горах? Она ведьма, говорю тебе, заклинательница зверей! — Он повернулся к толпе. — И это еще не все ее пакости! Все мы видели принца-призрака среди развалин — это она его вызвала. Это место проклято!

Сердитый гомон прошел над толпой поселян. Но стих, когда Ана заговорила снова:

— Призрака нет. Это был живой человек, которого вы видели. А ваши амбары и ваш скот мы не трогали — это черные колдуны, поклоняющиеся Модриану. Я вас о них предупреждала.

Но тут выступил вперед клирик высокого ранга. Дамион узнал эти густые брови и седеющую бородку, и у него упало сердце. Патриарх Норвин Зима, из Высокого Храма. Он заговорил суровым голосом:

— Женщина, ты обвиняешься этими людьми в колдовстве, почитании демонов, наложении чар и некромантии. Люди Господа терпели, что ты живешь здесь и занимаешься своим черным искусством, хотя долг каждого богобоязненного человека — немедленно доносить церковным властям о подобных вам личностях. — Он сурово посмотрел на монахов. — Когда ко мне явились выборные от поселян, я искренне надеялся, что рассказы о колдовстве окажутся всего лишь досужими вымыслами. Но я призвал к себе приора и аббата монастыря, и под святой присягой они не могли более отрицать свою роль в этом богопротивном заговоре. Свиток, который якобы дополняет святое Писание — сам по себе достаточное кощунство, и если бы от меня зависело, он бы давно был уничтожен. Но отдать его заведомым ведьмам! А когда я лично являюсь выполнить ритуал изгнания бесов из этих развалин, что нахожу я, как не общество ведьм, прячущих среди себя одну из них в чародейском трансе!

Он гневным жестом показал на беспамятную Эйлию, обмякшую на руках у Дамиона.

Аббат Холм вышел вперед в сопровождении приора Дола.

— Мне очень жаль, что так вышло, Ана. Не знаю, как это произошло — могу поклясться, что никто из братства ничего никому не говорил…

Приор с видом одновременно беспокойным и робким прокашлялся и добавил:

— Знаешь, Ана, наверное, вам действительно лучше бы уйти.

— Нет! — Один из помощников патриарха пришпорил коня, и в свете факелов Дамион узнал его лицо. Это был тот темноволосый, коренастый, который проник в библиотеку Академии с Йомаром. — Нельзя ее отпускать! Она должна быть наказана!

— Она будет наказана, Хирон, — мрачно заверил его патриарх. — И другие ведьмы тоже.

Дамион вдруг до тошноты ясно понял, как выглядит, стоя здесь среди развалин, одетый в ошметки доспехов паладина, с бесчувственной юной девой на руках и рядом с ним женщина, только что признавшая себя ведьмой. Подавляя дикое желание засмеяться, что было бы катастрофой, он положил Эйлию на траву и начал стаскивать с себя броню.

— Мы не колдуны, ваше преосвященство. Я только освободил Лорелин и вот эту другую девушку. Их держали в плену в развалинах…

— Слышите? Это она — эта девушка Лорелин, источник ереси! О ней говорилось в тех письмах, что приходили вам. Ее надо сейчас же взять, и священника тоже! — выкрикнул человек, которого звали Хироном.

Дамион подошел к монахам, но аббат Холм опустил глаза к земле.

— Прости, Дамион, — сказал он.

— Это и есть Дамион Атариэль? — Глаза патриарха были как льдины. — Отойди со мной в сторону. Я желаю говорить с тобой.

Дамион неохотно повиновался. Они отошли на несколько шагов по освещенным факелами развалинам.

— Горестно мне, сын мой, видеть тебя в подобном облачении, — произнес патриарх Зима. — Тебе известно, конечно же, что ты совершил серьезный проступок, облачившись в одеяние мирянина без благословения. Не говорю уже о том, что ты взял в руки оружие.

Дамион посмотрел на перевязь, которую так и не успел снять.

— Я… — начал он, но патриарх перебил:

— Я получил письмо, оставленное тобою у тебя в келье, где ты просишь освободить тебя от обетов священнослужителя. Я рад, что тебе хотя бы хватило чести снять с себя священный сан раньше, чем броситься в это сомнительное предприятие — не перебивай меня! — в отличие от тех монахов, что все еще облачены в одежды своего ордена. Услышав впервые о твоей роли в доставке того свитка в Маурайнию, я посчитал, что ты не хотел дурного и был лишь орудием в чужих руках. Не перебивай! Ты еще можешь быть прощен, вероятно. Тебя прельстила, очевидно, эта юная женщина, эта Лорелин, заманила в свой ковен…

— Я не участвовал ни в чем таком, ваше преосвященство, я могу подтвердить это под любой клятвой! И Лорелин тоже. Нас обоих держали здесь в плену, в подземелье этих развалин, и мы помогли друг другу сбежать. Я хотел вернуть ее сестрам…

— Боюсь, для этого уже слишком поздно, — произнес старший из двоих, качая головой. — Подобная ересь распространяется, как зараза, ее трудно искоренить, когда она закрепится в умах людей, и она способна перекидываться на других. Если Лорелин вернется в монастырь, она заразит других учениц. Что до тебя, то на возвращение твое к служению нет надежды, чего, хочется думать, нельзя сказать о спасении твоей души.

— Моей души? — Дамион вдруг разозлился. — А вас не смущают души тех зимбурийцев, с которыми вы прибыли и которые почитают Валдура?

— Ничего подобного они не делают. Они отвергли своего языческого бога и обратились к Вере.

— Правда? Вот этого вашего помощника Хирона я уже видел. Он рыскал по библиотеке, выискивая свиток. Можете спросить его — зачем!

Патриарх остался невозмутим.

— Дабы искоренить его вредное влияние на вас, разумеется. Медалар Хирон муж достойный, и пользуется моим безоговорочным доверием.

— Он лазутчик! — Дамион почти кричал. — Лазутчик царя Халазара!

Патриарх Зима покраснел от гнева, но с усилием взял себя в руки, вернув лицу серьезно-мрачное выражение.

— Не возвышай голоса, сын мой, равно и не противоречь мне. Ты не освобожден еще от своих обетов, в том числе обета послушания. Я дам тебе последнюю возможность искупить вину. Помоги мне вытоптать эту ересь раньше, чем она распространится. Открой мне тайное место, где собирается этот ковен и лежит свиток лжеписания, который ты им отдал.

Дамион оглянулся на вооруженных зимбурийцев, увидел на их лицах выражение наглого удовлетворения.

— И что вы… с ними сделаете? — спросил он.

— То, что должно. Дело не только в том, что они искали спасения в этой юной особе, а не в Вере. Они также совершили серьезные преступления, за которые должны дать ответ.

Дамион колебался. Последователи Модриана заслужили наказание, но, насколько ему было известно, люди Аны никого не обидели, а открыть место сбора одной группы значило выдать и другую. Несправедливо ведь будет наказывать одних за преступления других?

Подождав немного, патриарх пожал плечами — красноречивый жест.

— Я тебе дал все возможности спастись, но ты твердо решил погубить себя. Теперь ни слова более: все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя на суде.

— На суде? — повторил Дамион. — То есть… то есть инквизиция?

— Не будь глупцом. Это дело властей светских, и им в руки будешь ты передан.

— Но вся эта чушь насчет демонов — это же Темные Века!

— Эти поселяне до сих пор живут в Темных Веках, — ответил патриарх. Голос его изменился, стал почти проникновенным. — Суеверия не всегда можно искоренить разумом. Для тебя это, быть может, чушь, но для них реальность. Эти люди пришли ко мне с верой, что я смогу избавить их от страхов, и я должен проследить, чтобы это было сделано, даже если в чем-то мне придется притвориться. Это я обязан сделать ради них.

Дамион глядел, холодея, в это непроницаемое лицо. Наконец-то он понял. Он сам, Ана, Лорелин, монахи, немереи — этот человек воспользуется всеми, как и своими зимбурийскими «новообращенными», ради собственной выгоды и карьеры. Никакие доводы Дамиона поколебать его не могут. Планы его уже составлены.

Возвращаясь к остальным, Дамион искал глазами взгляд аббата Холма — и встретил его. Старик с несчастным и тревожным видом заговорил:

— Ваше преосвященство, можно ли нам…

— Замолчи, монах! — громко и звучно прервал его патриарх Зима. — Ты и твой приор позволили этим немерейским колдунам заниматься своим богомерзким искусством и вредить добрым людям всей округи! Лишь развращенный пастырь дозволит волкам рыскать возле его овец. Вы также хранили свиток, который есть источник ереси. Возвращайтесь же со мной в Академию и покажите мне потайное гнездо этих ведьм.

Полузимбуриец жестом велел Йомару следовать за собой: очевидно, он не подозревал предательства со стороны раба. Йомар повиновался с опущенной головой, не глядя на Дамиона и его спутников. Глаза чернокожего стали как погасшие черные угли. Хирон достал из седельной сумки свернутый в трубку пергамент и помахал им перед Дамионом с мерзкой улыбочкой.

— Вот письмо от самого верховного патриарха, за его подписью и печатью. Братия ордена Святого Атариэля обвиняется в нарушении обетов, выразившемся в общении с колдунами. Предводительница ковена Ана должна понести кару за преступления перед Богом и людьми, а с нею все ее присные, равно как и ее демонские фамилиары, вселившиеся в тела серой кошки и волка…

Перед глазами Дамиона мелькали буквы, начертанные трясущимся почерком выжившего из ума старика. Что еще мог наплести ему Норвин Зима?

— Одержимые демонами животные подлежат уничтожению, и обряд изгнания демонов должен быть выполнен на развалинах, дабы изгнать оттуда призрака. Но приговор Аны может быть смягчен, буде она чистосердечно раскается и назовет все имена членов своего ковена. Подпись: его преосвященство Пий Девятый, верховный патриарх.

Тут раздался жуткий вой, и Дамион повернулся к Серой Метелке, которая устроилась на залитом светом бастионе подобно горгулье, злобно глядя на толпу. Не меньше дюжины других кошек выстроились рядом с ней. Глаза их отражали огни факелов, производя сильнейший эффект.

— Демоны! Демоны! — крикнул кто-то.

Волк вырвался из рук Аны и бросился в толпу, щелкая зубами и рыча на тех, кто угрожал его хозяйке. Охваченная паникой толпа бросилась врассыпную. Но патриарх, монахи и зимбурийцы остались стоять, как и Ана и окружившие ее молодые люди.

— Вы, аббат и приор, идите со мной, — повторил Зима. — Я раскопаю ваш заговор до донышка, даже если это будет последнее из деяний моей жизни. Хирон, обвиненных в ведьмовстве поручаю тебе. Отвези их в город и сдай в тюрьму. Я займусь ими, когда закончу здесь.

Он и два монаха зашагали обратно к Академии, оставив Ану, священника и девушек с зимбурийцами.

— Вы пойдете с нами, — распорядился Хирон. Он и его люди окружили пленников.

— Нет! — закричала Лорелин. — Я ничего плохого не сделала! Никто из нас ничего плохого не делал!

Хирон не ответил — только положил руку на рукоять меча. Дамион в отчаянии встал перед Лорелин и вытащил свой клинок. Зимбурийцы спешились и стали надвигаться на него, и тут он со свистом взмахнул мечом — они остановились от неожиданности. На сопротивление они явно не рассчитывали. У Дамиона мало было надежды победить при таких шансах, но хотя бы он оттянет момент пленения. Он снова взмахнул мечом, и звук рассекающего воздух клинка опьянил, как вино. Он не бессилен. Он не сдастся без боя.

— Остановись, дурак! — мрачно буркнул Йомар. — Не видишь, что ли, насколько их больше?

— Обезоружить его! — велел Хирон.

Трое вышли вперед с обнаженными клинками. Дамион на миг застыл в нерешительности, кровь еще бурлила в жилах. Его окружили, и он опустил меч. Старший презрительно взмахнул своим оружием и выбил меч из руки Дамиона.

Ана вышла вперед и положила руку ему на локоть. Прикосновение было легче сухого листа, но успокоило Дамиона. Ана повернулась к Хирону:

— Нет необходимости действовать силой. Мы идем с вами. Раздался еще один вой сверху, и Метелка прыгнула на землю, подбежала к Ане и вскочила в ее сложенные руки.

— Фамилиар! — вскрикнул кто-то из зимбурийцев, поднимая оружие.

— Дурак! — фыркнул Хирон. — Неужто ты веришь в чепуху, которую накарябал их выживший из ума верховный жрец? Это просто облезлая старая кошка, ничего больше. Внимание, пленники! Вперед!

Эйлию донесли до повозки, которая стояла рядом, брошенная, и загрузили туда ее бесчувственное тело. Ану, все еще с кошкой на руках, и Лорелин заставили туда влезть, а за ними Дамиона. Закрыли и застегнули задний борт. Один зимбурийцев встал перед конем, взял под уздцы и повел. Остальные, включая Йомара, сели на коней и поехали, ведя в поводу лошадь своего товарища и белого коня, которого зимбурийцы посчитали военным трофеем.

В мрачном молчании они ехали, казалось, несколько лиг. Внезапно Дамион, смотрящий за дорогой, обратился к конвоирам:

— Куда вы нас везете? Это не дорога в город!

— К морю, — ответил Хирон, поворачиваясь в седле и осклабясь.

Дамион уставился недоуменно:

— То есть как это — к морю? Вам приказали доставить нас в тюрьму!

Хирон рассмеялся — как ворон закаркал.

— В тюрьму? Ну что вы, как можно! Вы едете к монарху.

— Зачем королю Стефону…

— Царю Халазару, — изогнулись в усмешке тонкие губы командира. — Он вас ждет на корабле недалеко от берега.

Ана встала и выглянула из-за деревянного борта повозки:

— Командир, — сказала она своим спокойным голосом, — вам нужна только я. Чтобы найти то, что вы ищете, вам понадобится моя помощь. У меня есть то, что вам нужно. — Она полезла в глубокий карман платья и вытащила свиток пергамента. Несколько зимбурийцев невольно ахнули, и Дамион с ними. Хирон что-то по-зимбурийски выкрикнул, и процессия остановилась. Он подъехал к телеге и выхватил пергамент из старческой руки.

— Да, это документ, который вы ищете, — сказала старуха, — тот свиток с морской картой, где показан путь в Тринисию. И я знаю то, чего карта не показывает: точное местоположение Камня Звезд. Отпустите этих молодых людей, и я буду вам проводником. Буду помогать вам не за страх, а за совесть.

Полукровка-лазутчик еще раз хрипло засмеялся.

— И еще как будешь! Я уж постараюсь, старая карга. Но твоя драгоценная принцесса, — он показал на Лорелин, — тоже поедет. Неужто ты думаешь, что зимбурийцы хуже тебя знают пророчества? Халазар не будет спускать глаз со своей соперницы.

И он дал сигнал человеку у коня двигаться дальше.

— Она никак здесь не замешана, как и вторая девушка, — попыталась возразить Ана, показывая тростью на неподвижно лежащую Эйлию. — И священник. Они не из моего ковена.

— И ты думаешь, я тебе поверю, ведьма? Они были там с тобой. Теперь они поедут с нами — или ты предпочитаешь, чтобы мы их убили? Я вижу, тебе они небезразличны, или ты не пыталась бы выторговать им свободу. Ты бы вполне могла солгать нам, если бы речь шла только о твоей жизни, но если их жизнь будет от этого зависеть — тогда ведь другое дело, так? За каждый ложный поворот, по которому ты нас поведешь, за каждую «ошибку», которую ты сделаешь, мы будем убивать одного из них. А если ты нас разозлишь, мы тебя заставим выбирать, кто из них должен будет умереть.

Телега ехала под вооруженной охраной по долгой проселочной дороге, ведущей к морю. Вскоре в воздухе завоняло гниющими водорослями, и копыта застучали глуше по песку у края моря. Мокрый пляж тускло отсвечивал серебром. А среди черных скал стояли, будто выброшенные из глубин прибоем, длинные низкобортные темные лодки с безмолвными гребцами. Зимбурийцы спешились и передали лошадей двум поджидавшим солдатам. Но повод белого коня привязали к корме одной лодки: кажется, эти люди намеревались заставить лошадь плыть в море с ними. Телега остановилась, и пленников выгнали оттуда мечом, всех, кроме Эйлии, которая еще не очнулась и которую пришлось нести до самых лодок. Солдаты и гребцы не обменялись ни словом. Как только все оказались на борту, безмолвный экипаж начал грести прочь от берега, прочь от Маурайнии к неясному горизонту, где ждали галеоны. Пленникам предстали их приближающиеся силуэты под парусами, нависающие темные груды под светлой парусиной, горящие красными огоньками.

Эйлия проснулась навстречу новому кошмару. Она лежала на твердом деревянном полу в тесной и душной комнате, такой темной, что ничего не было видно. Голова прояснилась, но все равно комната будто качалась туда-сюда, норовя куда-то ускользнуть.

— Где я? — вскрикнула она, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь нащупать что-нибудь руками в темноте…

Слева оказалась деревянная стена, но она как-то по-сумасшедшему наклонялась, и невозможно было за нее удержаться.

— Они думают, мы ведьмы, — произнес голос Лорелин слева. — То есть это вы двое, а я — Трина Лиа. Как они говорят.

Эйлия с облегчением услышала знакомый голос, но не могла сообразить, что это он такое сказал. Ноги подогнулись, и она свалилась на качающийся пол.

— Ведьмы? — произнесла она вслух. — Значит, я еще сплю. До этого мне снился сон, Лори, про тебя и отца Дамиона, и про старую Ану — можешь себе представить?

— Прошу прощения, Эйлия, — прозвучал из темноты голос Аны, — но это все наяву.

Эйлия резко повернулась:

— Ана — ты здесь? То есть — где это?

— Нас захватили в плен зимбурийцы.

— Зимбурийцы?

Снова зазвучал голос Лорелин:

— Ну конечно! Ты же потеряла сознание раньше, чем прибежали поселяне и приехал патриарх и…

По потолку застучали тяжелые сапоги, зазвучали крики. Комната покачнулась и закружилась, и раздался плеск и журчание воды о стены.

— Мы на корабле! — ахнула Эйлия.

— На зимбурийском галеоне. И, судя по звукам, — продолжал удивительно спокойный голос Аны, — мы уже плывем.