"Тот День" - читать интересную книгу автора (Хабибуллин Дмитрий)

Глава 11 Встреча в лесу

Они сидели у журчащего родника. Влад говорил, а Георгий внимательно слушал.

То, о чем поведал человек из часовни показалось священнику совершенно невозможным. Конечно он понимал, что случилась катастрофа, как-то связанная с психическим состоянием людей. Ведь он видел, во что мужчины (большинство из которых было добропорядочными прихожанами), превратили Игуменью Анну. Рассказ Влада напомнил Соколову отрывки из самых разных священных текстов, повествующих о конце дней. И это еще больше укрепило святого отца в недавно обретенной вере. Вере в справедливость Порядка.

По словам мужчины, все началось в полдень и продолжалось до самой ночи. В один миг все будто сошли с ума, глаза людей почернели и лишь немногие сохранили способность мыслить. В момент начала пиршества безумия, Сычев находился в храме, ставил свечи за упокой.

— Минут пять я не мог понять, что изменилось. Кто-то кого-то толкнул, началась бранная ругань, а чуть позже священник, тот, который вас заменял, разбил масляную лампу о голову самой вопящей женщины. Она загорелась и, срывая пузырящуюся кожу, побежала вон из церкви. Все начали смеяться, и я понял: пора уносить ноги, — сказал Владислав и вздрогнул от каких-то воспоминаний.

Стараясь опускать кровавые подробности, Сычев аккуратно, дабы не воскрешать в памяти жуткие детали, продолжил свою историю.

— Первое время я прятался в хлеву недалеко от церкви, затем пришлось перебраться в дальний амбар. Со мной были еще двое людей, но вскоре… — запнулся Влад. — Вскоре мне пришлось от них избавиться.

Сычев взглянул на небо, и, словно не найдя у него прощения, обратился к отцу Георгию:

— Отчего я не тронулся умом, как все остальные? Ведь так было бы проще. Мне не пришлось бы убивать тех женщин и мужчин.

Соколов промолчал, давая понять, что не станет говорить, пока человек не закончит.

— Так вот, когда я остался один, солнце уже заходило. Забившись в самый темный угол, я сидел затаив дыхание. Время от времени они забегали в амбар. Я слышал их тяжелое дыхание, чувствовал их запах, — опять содрогнулся Влад от всплывших воспоминаний. — Но все же, часа через два после заката я был вынужден покинуть свое укрытие.

Соколов взглянул на рассказчика. И где-то на задворках души священника кольнуло странное чувство. Легкая горечь. Грусть о том, что ему не довелось стать свидетелем кошмара, который описывал мужчина. А ведь он всегда мечтал о подобном. Но природа рассудила по-своему, и кровавый пир достался другому.

— …я бежал и бежал. — отвлекшись, вернулся Соколов к рассказу Влада. — И когда оказался здесь, возле часовни случилось самое странное событие вчерашнего дня.

Переведя дыхание, Сычев продолжил:

— Где-то около десяти вечера я видел вспышки на горизонте. На западе и востоке. Это последнее мое воспоминание. Видимо, дальше я отключился, — растерянно сказал человек. — И боюсь, что такая мощная световая волна может быть только от одного. Когда-то я видел записи испытаний на Новой земле, было очень похоже… — Перейдя на шепот, словно боясь сказать лишнего, закончил свою историю Владислав.

— Ядерные взрывы? Как-то не похоже…

Батюшка взглянул на ясное небо.

— Разве не должны начаться ядовитые дожди, ну или небо почернеть? — спросил Соколов. — Я конечно во всем этом совершенно не разбираюсь, но не видно, чтобы природа отреагировала на самое разрушительное изобретение человеческих умов.

— Да, вы правы. Но есть одно обстоятельство, которое может все это объяснять. Световая волна от заряда в пол мегатонны распространяется на тысячи километров. И на западе я мог видеть отблески катастрофы, случившейся где-нибудь на землях Смоленщины, или даже Беларуси. А вспышки на востоке могли быть отголосками трагедии под Нижним Новгородом, или еще дальше, — объяснил Сычев.

— Значит, нам можно не бояться последствий взрывов? Если конечно это были они.

— Да, святой отец. В истории были случаи, когда даже близлежащие от эпицентра города и села оставались чисты из-за того, что ветер попросту не дул в их сторону. Так было с Чернобылем. Вся грязь ушла на Гомель, который значительно дальше многих соседних с Припятью городов, — уверенно сказал Владислав.

— Надеюсь что ты прав, — потирая бороду, задумался священник. — И пламя этого поганого людского оружия полыхнуло достаточно далеко, чтобы нас не затронуть. Нам с тобой дружок еще многое нужно успеть сделать, — вырвалось у Георгия.

— Что вы имеете ввиду? Я думаю, в ближайшее время нам нужно постараться выжить, не более того, — нахмурился Сычев.

— На все воля Порядка. Ладно, хорош языком чесать, — ушел от ответа Георгий. — Нам нужно выдвигаться. До Твери идти долго, и я бы предпочел войти в город до темноты. Кто знает, что может скрывать в себе ночь.

Священник поднялся, отряхивая подол ризы от ворсинок сушеной травы и кусочков грязи.

— Тверь? Почему именно туда? — удивился Сычев. — Можно ведь сразу в столицу выдвинуться, я не видел вспышек на юге. Да и вообще, кто знает, может это все какое-то экспериментальное оружие военных, а ядерные взрывы и вовсе могли мне почудиться. Может быть, столица живет своей обычной шумной жизнью, а о трагедии в маленьком Каблуково никто и не знает. Военные вполне могли выбрать это место как полигон. Они способны на такое, — сквозь зубы, озлобленно процедил Сычев.

— В тяжелые времена наша вера всегда подвергается испытаниям. И я тебя не виню, ты всего лишь человек, но боюсь, что это был действительно конец света, — мягко сказал Георгий и коротко добавил: — Нет, мы пойдем в Тверь.

— Но откуда такая уверенность. Вы что-то скрываете?

— Просто доверься мне, ты все узнаешь, только позже. И позволь в нашем путешествии мне решать что делать, — уже более твердо произнес Соколов. — А о твоем прошлом, которое, как я понял, напрямую связано с военным делом, расскажешь по дороге, — протянув руку, святой отец помог раненому встать.

— Вы проницательны, отче, — улыбнулся Влад и ухватил протянутую руку. — Впрочем, как скажете. Решайте сами. Да и с такой головой я вряд ли могу поручиться за свой рассудок, — скривился Владислав, прикоснувшись к ноющей ране на виске.

Каблуково осталось позади, когда солнце показывало часов десять утра. Два человека шагали по пыльной песчаной дороге. Оба они были внушительного роста, оба черноволосы, и, судя по тяжести шагов, увесисты. Мужчина с перевязанной раной на виске шел подле бородатого человека в ризе. За спинами обоих висели ружья. Двустволка — у отца Георгия, и перекинутый через плечо Сычева карабин, который Соколов нашел для своего нового друга.

Перед людьми открывались живописные виды Тверской земли. Места здесь были прекрасны в своей первозданной дикости. Березовые рощицы, столетние дубы, орешники, и все в полыни и метровой осоке. Человеческая деятельность лишь слегка изменила первичный облик земли, проведя дороги и электрификацию. Остальное же было веками неизменно. И это привлекало Соколова в здешних краях.

— У меня, как бы сказать, договор с собой. Зачем вы дали мне оружие? — недовольно проворчал Владислав.

— Друг мой. Мы должны жить. Точнее, должны сохранить оставленные нам жизни, — без тени сомнения, ответил Георгий.

Батюшке показалось, что его уверенность слегка успокоила раненого мужчину.

— Ну, так что там у тебя с военными за проблемы? — перевел Соколов тему.

И Георгий принялся расспрашивать Влада о его прошлом. Так они скоротали около часа и по окончании рассказа раненого спутника, отец Георгий еще больше укрепился в своей вере. Владислав Сычев неспроста был выбран Голосом. Теперь Георгий видел связь. Им обоим был ненавистен род людской. Они оба однажды одумались, и повернули свои сердца к Порядку: Влад — на войне, святой отец — на дороге.

— Так что же случилось там, в Грузии. Ты сказал, что убил невинных, но как? — спросил Соколов.

— У вас ведь тоже есть какие-то секреты. Позвольте и мне здесь промолчать, — опустив голову, ответил Влад.

— Как хочешь. Ты все равно расскажешь мне о своем горе. Но позже, — уверенным голосом произнес священник, заглянув в печальные глаза мужчины.

Дальше они шли молча. И красота здешних мест заиграла счастьем в сердце святого отца.

«Теперь природа, царство Порядка освободиться от гнета», — грела сердце святого отца навязчивая мысль.

Они шли, а лес по обеим сторонам проселочной дороги становился все гуще. Несколько раз люди миновали развилки, но Георгий знал эту дорогу слишком хорошо, чтобы заблудиться. Несколько раз им попадались мертвые люди с пустыми, выклеванными глазницами, но самым страшным было другое: лес молчал, и только крики падальщиков разбавляли тишину.

Еще спустя час уставшие путники сделали привал. То была небольшая поляна, поросшая дикой травой и редкими кривоватыми березками. Стояла она на развилке двух лесных троп. Одна уходила на запад, другая — на север. Георгий не раз проходил этот островок посреди черноты леса. Он знал, что это последняя развилка перед тем как они вынырнут из леса на широкую дорогу между двумя ближайшими селами. Оставалось меньше часа пути и как следует подкрепившись теми припасами, что священник взял из Каблуково, люди выбрали западное направление и продолжили свой марш.

— Когда вы говорили о Порядке, вы имели в виду бога? — вдруг спросил Влад.

— Смотря, что ты понимаешь под словом бог? — ответил вопросом священник.

— Ну, высший разум. У нас — Иисус, — пожав плечами, сказал Сычев.

— Вот именно: в Христианстве — Иисус, у мусульман — Аллах, у иудеев — Яхве. Ты правильно сказал, — удовлетворенно ответил святой отец.

— А Порядок? — в замешательстве переспросил мужчина.

— А Порядок — это единая сила. Не разделенная по этнокультурному восприятию посыла ее воли. Порядок — это сама природа, — буквально повторил Соколов некогда услышанные им слова отца Никодима.

На лице Владислава отпечаталось удивление.

— А конфессии? Вы же православный священник и вы не верите в церковь?

— Сама по себе церковь как духовный институт, который регламентирует жизнь мирян, задумка правильная. Однако та церковь, где провел жизнь я, была далека от этой задумки. Гадюшник, по-другому и не назовешь…

— В жизни бы не поверил, что услышу подобное от батюшки. Вас за это отлучили бы и не задумались, — ухмыльнулся Сычев.

— Только вот вчера, анафеме был предан не я, а церковь, — пошутил в ответ Георгий.

Больше Влад вопросов не задавал и о чем-то глубоко задумавшись, пошел молча. Георгий решил поддержать своего спутника в тишине. Священник боялся, что человек выведет его на вопросы, ответы на которые есть лишь у Голоса, а тогда придется рассказать о видении. Он боялся что мужчина ему не поверит.

Через полчаса, когда лес уже начал редеть, путники увидели вдали чей-то силуэт. Остановившись, люди схватились за свои ружья, но через минуту, когда силуэт приблизился, оружие было вновь отправлено за плечи. Покачиваясь словно от легких дуновений ветра, по пыльной песчаной дороге шла женщина лет тридцати. Была она вся растрепанная. Светлые волосы торчали неухоженным снопом. Некогда красивое лицо было перепачкано грязью, серый осенний плащ — изорван. Когда женщина подошла еще ближе, Георгий услышал тихие всхлипы и непонятное бормотание. Женщина смотрела себе под ноги и так бы и прошла мимо людей, если бы Соколов ее не окликнул.

— Милая моя, что же ты, нас не видишь? — мягко спросил священник и сразу же об этом пожалел.

Такого крика Георгий не слышал никогда. Пол жизни проведя в диких местах, он конечно же не раз наблюдал как вопят сельские тетки на своих муженьков-пропойц. Но вопль женщины на дороге враз переплюнул бы целый хор тех самых деревенских баб.

— Тихо, тихо, — только и смог произнести Соколов, пытаясь обнять орущую дамочку.

— Женщина, успокойтесь, — присоединился Владислав.

Но та совсем не собиралась приходить в себя, и, вытаращив полные слез глаза, пятилась и продолжала голосить.

— Да что ж такое? Деточка, да перестань ты! — грозно крикнул Георгий и к его удивлению, женщина приутихла.

Люди усадили ее на небольшой поросший мхом пенек, который словно специально торчал у самой дороги. Женщина вся дрожала. Температура была не меньше десяти градусов, и полуденное солнце продолжало прогревать замерзший за ночь воздух, однако человек дрожал вовсе не от холода.

Когда незнакомка немного успокоилась, Георгий Соколов присел рядом, взял ее холодную кисть и тихо произнес:

— Не плач. Худшее в твоей жизни уже случилось. Больше не будет горя.

Слова батюшки повисли в воздухе, и ему показалось, что на несколько секунд сердце женщины остановилось. Замерло, чтобы через мгновение вспыхнуть яростью.

— Не будет горя? — отдернув руку, сухим от слез голосом крикнула она. — Да больше ничего не будет! Все кого я знала и любила, погибли! Мои дети, муж, родители!

Растерявшись от напора женщины, отец Георгий совершенно не знал, что ей ответить.

— Расскажите, что произошло. Откуда вы? — вмешался Владислав.

— С Тверского посада я. На дачу к матери приезжала. Детишек взяла. Ну, шашлыки там всякие. В общем, отдохнуть думала. Субботний вечер всей семьей. А тут такое… — всхлипывая и запинаясь, сказала она.

— А звать-то тебя как? — спросил Соколов.

— Ирина Смолова. А вы… Вы можете не представляться, — с неприкрытой злостью, бросила женщина взгляд на святого отца. — Я знаю вас. Из Каблуково вы.

Георгий уже давно перестал удивляться небывалой известности в здешних краях.

Вознесенский храм знали многие, и хоть монастырь и был отгорожен водами Орши с одной стороны, и густым лесом — с другой, зачастую на его служения шли люди из соседних сел и дачных кооперативов. Тверской посад, небольшое дачное поселение, было самым близлежащим к монастырю. От места, где путники сделали вынужденную остановку, и вовсе оставалось полчаса ходьбы. И Георгий собирался пройти посад прежде чем направиться в саму Тверь.

— Послушай… — начал Соколов, но бросив взгляд на новую знакомую, остановился.

Истерика женщины сменилась каким-то холодным ступором. Она сидела на зеленоватом пне и рассеяно смотрела вдаль.

— Да посмотри ты на меня! — повысил тон святой отец, — мне нужно знать, стоит ли заходить в этот ваш Тверской Посад? Могут ли там оказаться выжившие? А еще там рядом есть… — напряг память Соколов.

— Синтетик, — напомнил Влад название соседнего с Тверским посадом садоводства.

— Да, да Синтетик, — кивнул Георгий, — может нам туда зайти, поискать людей?

— У нас в Посаде только трупы и пепелища. Там точно никого нет. А вот Синтетик, не знаю… — слегка придя в себя, безразлично ответила женщина. — В общем, идите куда хотите. Все равно я с вами не пойду.

— Дочь моя, тебе тяжело и совершенно не хочется жить, я понимаю, — сохраняя спокойствие, начал Георгий. — Но я не стану тебя утешать. На все воля Порядка. И если тебе суждено понять, то ты поймешь зачем нужны были все эти жертвы. Поймешь и примешь дар природы. Дар избранности.

На мгновение святому отцу показалось, что вот-вот и женщина захлебнется в собственной злости. Стиснув кулаки, она вскочила на ноги и бросилась в сторону Георгия.

Сычев отреагировал вовремя, и, скрутив истеричную барышню, усадил ее обратно. Святой отец видел как сильно пылают глаза Ирины. Казалось, еще одна капля гнева и хрупкая женщина вырвется из стального хвата Сычева.

— Так, ладно… — стараясь глубоко дышать, тихо сказала женщина. — Просто отпустите меня. Не мучайте, дайте уйти.

— Не глупите, вы погибните, — крепко держа женщину за плечи, сквозь зубы процедил Владислав.

— А что мне остается? — вновь залилась слезами женщина. — Что может еще меня держать в этом мире?

— Вы не в себе. Не принимайте поспешных решений. Вместе мы выживем, — подбирая нужные слова, Влад старался хоть как-то успокоить женщину. — Отче, ну что вы стоите? Сделайте хоть что-нибудь!

— Отпусти ее, — вдруг сказал Соколов.

— Что? — в замешательстве переспросил Сычев.

Воспользовавшись моментом, Ирина извернулась и вскочила на ноги.

— Для нее это кажется единственным выходом. И если она нужна Порядку — ей будет знак. Как был мне, чтобы мы с тобой Влад встретились, — уверенно произнес Соколов сделав шаг в сторону женщины, отчего та попятилась.

— Какой еще знак? — совсем запутался Владислав.

— Знак Порядка, — коротко ответил Георгий заглянув в глаза недоумевающего человека.

— Волки! — вдруг завопила женщина.

И Георгий Соколов увидел их.

Три пары глаз янтарных вспыхнули огнем. Три крупных серо-бурых волка, оскалив пасти, тихо приближались к людям. Звери выходили из леса по ту сторону от дороги. Выходили медленно, словно смакуя человеческий страх. Георгий видел их покатые мускулистые спины, мощные лапы и смертоносные клыки. Святой отец понимал, что этим лесным убийцам достаточно несколько секунд, чтобы превратить людей в фарш из костей и мяса.

— Не дергайся! — Шепнул священник Владу, заметив, что его рука потянулась к висящему за плечом карабину. — Ты не успеешь!

До хищников было шагов семь-восемь, а это значило, что ружья бесполезны. Такое расстояние здоровый волк преодолеет в два прыжка, и Соколов отлично представлял, что зверь достигнет Владислава первым.

Однако волки отчего-то не спешили разорвать людей, и, подойдя к дороге, три зверя замерли на месте. Казалось, что лесной тракт чертою лежал между жизнью и смертью. Но хищники не торопились его переступить. И Соколов заметил: три пары глаз с каким-то интересом теперь смотрели на него.

«Волк праведника не тронет. Не бойся», — внезапно пророкотал знакомый Голос в его голове.

От удивления, Георгий на мгновение отвлекся от зверей. Он опять слышал Голос, а значит, Порядок его не оставил. Значит, он был прав. И вера опять согрела душу священника.

Шагнув вперед, Георгий неожиданно для себя понял, что нужно делать. Он видел как три волка, склонившись низко над землей, оскалив пасти, приготовились к прыжку. Он видел как Сычев, дрожа от страха близкой смерти, схватил свой карабин. Весь мир вдруг приобрел особые цвета, и Соколов заметил, как из глазниц животных вырываются странные дымчатые шлейфы. Он слышал запах ладана и чего-то еще. Все изменилось, и даже время замедлило свой бег. Волки взмыли вверх, щелкнул затвором Владислав. Шагнув навстречу летящей смерти, Георгий отчего-то схватил распятие и что есть мочи закричал:

— Пошли вон!

И тогда случилось чудо. Приземлившись в каком-то метре от священника, волки замерли и как-то недовольно зарычали.

— Идите и поедайте мертвецов! Пошли вон! — Повторил свой крик священник.

И к удивлению оцепеневших людей, звери поджали хвосты и трусцой побежали обратно в лес. Когда последний зверь скрылся за деревьями, Соколов словно вынырнул из странного забвения. Взглянув на распятие в своей руке, отец повернулся к стоящим за его спиной людям.

— Что это было? — Дрожащим голосом выдавил из себя Влад. — Почему они ушли?

Георгий и сам не знал всех ответов, но понял, что время открыться пришло. Он должен был поделиться с людьми своими видениями.

— Нам нужно поговорить. Давайте присядем, — сказал священник собираясь с мыслями.

— Но звери… — начала Ирина, и заглянув в глаза Георгия, запнулась.

— Они не вернуться, поверьте, — уверенно ответил Соколов.