"Пленники песчаных вихрей" - читать интересную книгу автора (Брайан Дуглас)

Глава седьмая Освобождение

И тут Конан услышал за спиной дьявольский смех.

Киммериец резко обернулся. Наконец-то он встретит врага лицом к лицу!

Только что здесь никого не было, Конан мог бы поклясться в этом, и вот на песке стоит, злобно ухмыляясь, старик в богатой шелковой одежде. Седые волосы старца были завязаны на макушке в хвост, его лоб охватывала широкая ярко-красная лента, украшенная драгоценными камнями. В руке он держал длинный тонкий меч и, судя по тому, как уверенно пальцы сжимали рукоять, обращаться с этим оружием старик умел недурно.

Конан сразу же понял, что не стоит обольщаться и надеяться на то, что почтенный возраст сделает Ронселена неопасным противником. Напротив. Ронселен, хоть и был совершенно сед, находился в том возрасте, когда силы еще не покинули человека, а опыт возрос стократно — по сравнению с более молодыми фехтовальщиками.

Богатые одежды Ронселена были расписаны изображениями устрашающих чудовищ. Одно из них, с длинными усами, хватало щупальцами кричащую красавицу и тащило ее на дно морское; другое — с кожистыми крыльями — опускалось на голову присевшего от ужаса человека с явным намерением разорвать беднягу когтями…

Конан подумал вдруг, что эти изображения, как в зеркале, отражают душу Ронселена. «Что ж, — подумал киммериец, — он играет в злодея и взращивает тьму в своей душе, в то время как я — само зло, если захочу!»

— Кром! — взревел киммериец. — Наконец-то ты осмелился предстать передо мной при ясном свете!

— Да? — насмешливо удивился старик, даже не подумав устрашиться. — А что, ты этого хотел — увидеть меня при ясном свете?

— Обычно ты крадешься в ночи!

— Да, это мое обыкновение, — согласился Ронселен. И заметив, что Конан метнулся к своему мечу, захохотал: — О да, сделай это! Выдерни свой меч из песка и обрушь на мою голову! Тебе ведь этого хочется?

Конан замер. Внезапная догадка пронзила его: как только он извлечет меч из песка, разрушится сетка из солнечных лучей, сплетенная искусством Югонны, и ловушка опять замкнется. И теперь внутри миража окажутся не только Далесари и ее зверь, но и Югонна. Вероятно, проклятый колдун будет только счастлив, увидев, как киммериец собственными руками погубит своего спутника.

Конан выхватил из-за пояса кинжал. Краем глаза он видел, как Югонна, пошатываясь, бредет к границе миража, но граница эта все время отступает. Со стороны казалось, что Югонна с Далесари на руках шагает на месте, бесцельно поднимая и опуская ноги, а за ним так же бессмысленно топчется верховое животное.

Глаза Югонны были мутными. Казалось, он с трудом одолевает сонливость. Более того, обычно хитрый и сообразительный, Югонна утратил весь свой острый ум. Ему даже в голову не приходило сесть верхом на зверя или по крайней мере усадить на него Далесари. Он продолжал брести, не выпуская девушку.

«Наука наукой, — подумал Конан, — но здесь все равно действуют какие-то чары. И разрушить их можно лишь одним способом: отправив назойливого старца в Серые Миры».

С ножом в руках он набросился на Ронселена.

Выказывая ловкость, совершенно не вяжущуюся с обликом пожилого человека, Ронселен легко уклонился от первой атаки киммерийца. Пока Конан пружинисто выпрямлялся, Ронселен, стремительный, как нападающая кобра, нанес ему колющий удар в плечо.

— Кром! — рявкнул Конан. — Ты разозлил меня!

Ронселен лишь усмехнулся. Он не намеревался вступать в диалог. Все эти разговоры во время поединков лишь сбивают дыхание, и хитрые фехтовальщики пользуются этим. И рассердить Ронселена, вывести его из себя киммерийцу тоже не удастся. Ронселен давно вышел из того возраста, когда бесятся в ответ на насмешливое слово.

Конан отскочил и закружил вокруг своего противника, высматривая, как и куда лучше нанесли удар.

Ронселен сохранял бдительность, и откуда бы ни замышлял атаку киммериец, ему навстречу всегда был устремлен клинок.

В какой-то миг Конан подумал, что никогда не сможет победить в этом сражении. Что ж, его задача — выиграть время. Возможно, он сумеет измотать Ронселена, и тогда… тогда можно будет рискнуть и метнуть нож.

Конан не сомневался в том, что со смертью колдуна пропадет и невидимая преграда. Своими зеркалами Югонна сделал стену проницаемой, но не сумел разрушить магию целиком и полностью.

Краем глаза Конан глянул на своего товарища. Кажется, Югонна немного приблизился к границе. Во всяком случае, теперь он казался чуть ближе, чем прежде. Но сил у него почти не оставалось. Он еле плелся, и только врожденное упрямство позволяло ему еще оставаться на ногах.

Сон упорно гнул Югонну к земле. Ничего на свете ему не хотелось так сильно, как лечь и забыться…

Но он продолжал оставаться на ногах. Он знал, что Конан смотрит на него. Конан сражается за него и Далесари. Как далеко еще идти! Какая утомительная дорога и как ужасно жарит солнце! Югонну ничуть не удивляло то обстоятельство, что его приятель вдруг оказался едва ли ни у самого окоема, в то время как еще совсем недавно они стояли рядом и беседовали. Все казалось Югонне в порядке вещей.

Он болезненно щурил глаза, всматриваясь вдаль. Там, у края земли, крохотная фигурка Конана кружила вокруг другой крохотной фигурки — в ней Югонна угадывал Ронселена. И Ронселен, кажется, вооружен, а Конан безоружен. Солнце несколько раз вспыхивало на стали в руке старика.

Что случилось с мечом Конана? Почему киммериец не ударит Ронселена по голове своим замечательным широким прямым клинком и не покончит с врагом одним махом?

Как тяжела дорога!.. И не будет ей конца…

Пот заливал глаза Югонны, но у него не находилось сил даже на то, чтобы обтереть лицо. Он шел к краю света со своей невестой на руках…

Между тем Конан получил еще один укол, на сей раз в грудь, и только природная быстрота спасла киммерийцу жизнь: в последний миг он успел отклониться назад, так что острие меча лишь царапнуло кожу. Тем не менее кровь выступила на одежде. На тонких губах Ронселена показалась улыбка.

— Сдавайся! — сказал старик. — Ты проиграл. Отдай мне этих влюбленных дураков и уходи с миром. Это не твое дело, варвар, это мое дело.

— Нет! — ответил Конан.

Ронселен опустил меч, продолжая, впрочем, оставаться настороже.

— Почему ты защищаешь их? Они ведь тебе противны. Они должны быть тебе неприятны, варвар, потому что они — цивилизованные, изнеженные люди, для которых самое важное в жизни — их глупые, бесполезные книги. Ты знаешь, чем они занимаются? Он исследует свойства стеклышек, она изучает растения… По-твоему, это дело для взрослых людей?

— Мне все равно, чем они занимаются, — сказал Конан. — Да и на них мне наплевать. Но он заплатил мне и обещал отдать остальное после спасения его невесты.

— Так ты рискуешь жизнью из-за денег? — засмеялся старик. — Как глупо! Сколько он обещал тебе? Я дам больше, если ты уберешься отсюда.

Конан широко улыбнулся. Он услышал то, что хотел услышать. Ронселен на самом деле опасается Конана, коль скоро попытался его подкупить. Стало быть, имеется способ покончить с колдуном и его злыми чарами. Осталось только сообразить, в чем этот способ заключается.

С громким боевым кличем Конан набросился на Ронселена, рассчитывая застать того врасплох. Напрасные надежды! Навстречу Конану устремился меч.

— Я же говорил, что тебе не победить меня, — холодно проговорил старик, отгоняя от себя киммерийца.

Конан вновь двинулся по кругу, обходя своего врага в поисках уязвимого места…

И тут он услышал громкий, протяжный вой. Конан подскочил на месте и развернулся в ту сторону, откуда приближалась новая опасность.

По песку катилось чрезвычайно странное и жуткое с виду существо.

Оно представляло собой огромный шар — в обхвате как раз с человеческий рост. Вся поверхность этого шара непрерывно шевелилась и, казалось, увеличивалась в размерах прямо на глазах. Грязно-зеленого цвета складки покрывали весь шар, куда ни глянь, и кожистые образования в некоторых местах шара двигались и корчились. Казалось, эти наросты пытаются вытянуться, стать длиннее и ухватиться за что-то.

Но самым ужасным было то, что шар сохранил кое-какие черты человеческого лица. Так, среди кожистых складок то и дело мелькали широко раскрытые глаза. Два темных глаза человечьей формы, в которых горели ужас и ярость. Этот взгляд был вполне осмысленным. Кто бы ни обрел эту диковинную форму, он обладал развитым разумом.

Неожиданно Ронселен расхохотался. Казалось, он узнал существо.

Миг спустя старик подтвердил догадку Конана, ибо Ронселен обратился к шару по имени:

Ширкух! Как ты удивительно теперь выглядишь! Оделся по последней моде, не так ли? Ха-ха! Должно быть, моя племянница насыпала тебе перцу в глаза!

С громким утробным воем Ширкух (это действительно был незадачливый разбойник) покатился к Ронселену.

Старик ловко увернулся от него и выхватил из-за пояса маленький плоский предмет. На первый взгляд Конану показалось, что это кинжал, только очень короткий и с закругленным концом, по затем киммериец понял свою ошибку. То было еще одно зеркальце.

Ронселен выкрикнул несколько слов на непонятном языке и высоко поднял зеркало над собой. Оно вдруг вспыхнуло, и длинный пылающий луч вырвался из него.

В первое мгновение, как показалось Конану, старик хотел направить луч на киммерийца, однако затем передумал. С Конаном он справится и без магии, одним лишь мечом. Зеркальце обладало небольшой силой, расходовать ее следовало очень осмотрительно. И старик повернул горящую поверхность магического зеркала в сторону катящегося шара.

Луч ударил в бесформенную массу, и шар вспыхнул. Отчаянный крик заставил содрогнуться небеса.

То погибала целая вселенная.

Огромный мир, состоящий из мириадов жизней — колония грибов, наделенных коллективным разумом. Все эти существа, наполовину растения, наполовину животные, обладающие рассудком, погибали сейчас в пламени. И вместе с ними умирал доминирующий разум, который с одной стороны существовал сам по себе — как разум человека Ширкуха, а с другой — вмещал в себе тысячи, сотни тысяч маленьких рассудков, принадлежащих паразитам.

Голос Ширкуха гремел, дрожал, рассыпался на тысячи голосов и снова соединялся в единый вопль. И вместе с тем пылающий одушевленный шар продолжал катиться, пока не достиг Ронселена. Все произошло в считанные мгновения.

Колдун осознал опасность слишком поздно: пламя сразу же охватило его. Жадные оранжевые языки впились в шелковые одежды, краска, которой щедро была расписана ткань, сразу же вспыхнула. Загорелись волосы и брови старика. Он несколько раз ударил мечом навалившийся на него шар, однако причинить большого вреда тому, что осталось от Ширкуха, уже не смог. Он пронзал и расчленял сотни маленьких существ, но на их место вставали другие, столь же крошечные. Обретя новую плоть, разбойник отчасти обрел вместе с ней и бессмертие.

Конан отбежал как можно дальше от схватки, чтобы его даже краем не задело. Он сразу оценил опасность, которую представлял собой Ширкух! Дело было даже не в пламени. Если хоть одна спора этих грибов попадет на кожу, можно сразу прощаться с жизнью.

Умереть киммериец не боялся. Он прожил славную жизнь воина и не сомневался в том, что Кром, давший ему дыхание, с радостью примет его обратно в свой чертоги.

Но погибнуть, будучи съеденным заживо какой-то плесенью? От одной мысли об этом ледяной пот проступил на лбу киммерийца. Ему уже грозила опасность быть проглоченным огромной змеей или разорванным на части львом, однако подобная участь выглядела желанной по сравнению с той, которая могла ожидать его сейчас.

Магическое зеркальце погасло. Ронселен отчаянно вопил, взывая к милосердию людей и богов и умоляя освободить его. Поздно! Ширкух придавил его к земле всей своей тушей. Пламя охватило обоих с удвоенной яростью. Казалось, огонь только и ждал этого мгновения, чтобы спалить обоих негодяев разом.

Столб пламени поднялся к небу, словно пытаясь соперничать яркостью с раскаленным солнцем. В оранжевой «колонне» огня Конан различал взлетающие вверх и рассыпающиеся на части фигурки: там были и чудища со змеиными телами и длинными усами, и монстры с кожистыми крыльями — кажется, они прежде украшали одежду Ронселена; мелькали и крохотные уродцы с разинутыми в беззвучном вопле острозубыми пастями, и оторванные части человеческих и звериных тел… наконец промелькнули искаженные мукой человеческие лица: одно — молодого мужчины, другое — старика. Все это вихрем уносилось вверх и там исчезало, растворялось в оранжевом жаре пламени.

Огонь погас так же неожиданно, как и разгорелся. На земле осталось лишь черное пятно, посреди которого валялось небольшое закопченное зеркальце.

Все остальное исчезло без следа.

И почти сразу же рядом с Конаном без сил рухнул на песок Югонна, а рядом с молодым человеком повалилась и Далесари. Диковинное верховое животное остановилось, дрожа всем телом, и широко расставило ноги, чтобы не упасть.

Конан тяжело перевел дух. Он огляделся по сторонам в ожидании еще одного подвоха, по все было тихо и спокойно. Конан перевел взгляд туда, где находилась устроенная колдуном ловушка.

Оазис был на месте. Все тот же колодец, огороженный камнями, все те же пальмы. И расстояние, отделявшее путешественников от этого оазиса, измерялось не десятками полетов стрелы, а всего лишь несколькими шагами.

Конан наклонился к Югонне и толкнул его в бок.

— Очнись! Ты победил.

Югонна мучительно зевнул и усилием воли заставил себя открыть глаза. Увидев Конана, он слабо улыбнулся.

— Я все-таки дошел…

— Да нет, ты все время был здесь. Тебя удерживала иллюзия. Сейчас она рассеялась.

Югонна вдруг встрепенулся.

— Ронселен! — вскрикнул он. — Колдун должен быть здесь!

— А, так ты все-таки признаешь, что вы там у себя занимаетесь колдовством? — оскалился Конан.

Югонна смутился.

— Ронселен — во всяком случае…

— Если бы ты видел, во что твоя возлюбленная превратила человека по имени Ширкух, у тебя отпали бы последние сомнения…

Югонна тяжело вздохнул.

— Твоя взяла, Конан. В том, что мы делаем, присутствует частица магии. Но только частица. Ты понимаешь? Мы не маги в полном смысле слова…

— Мне все равно как вы называетесь, — перебил Конан. — Пока вы не пробуете свои колдовские штучки на мне, можете жить спокойно. Давай приведем в чувство эту красавицу, не то она помрет во сне.

Они принялись тормошить Далесари. Скоро она начала шевелиться, бормотать, и Югонна совершенно обезумел от счастья. Недовольный всеми этими причитаниями и восторгами, Конан отошел подальше и освободил наконец из песчаного плена свой меч. Он чувствовал себя обманутым. Итак, он сам, добровольно, участвовал в колдовстве! Да еще позволил использовать для этой цели свое оружие!

Такого с ним, пожалуй, не случалось…

Югонна как будто угадал мысли киммерийца. С сияющим лицом он повернулся к своему спутнику, когда тот подошел и мрачно уставился на парочку спасенных любовников.

— Конан! — воскликнул Югонна. — Мы оба тебе очень признательны. Позволь же отблагодарить тебя…

— Треугольными монетами, которые здешние трактирщики не хотят брать даже ради золота? — проворчал Конан.

— Нет, кое-чем получше…

Югонна кивнул Далесари, и она достала небольшой мешочек с драгоценными камнями.

— Они настоящие? — уточнил Конан. — Не иллюзия?

— Нет… Неужели ты думаешь, что мы посмели бы обманывать тебя? — удивился Югонна.

— Что ж, хорошо, — сказал Конан. — Полагаю, здесь мы и расстанемся.

— Что? — испугалась Далесари. — Ты бросишь нас в пустыне?

— Не вижу в этом никакой беды, — пожал плечами киммериец. — У вас есть вода, кое-какие сбережения, два верховых животных… И кроме того, Югонна теперь опытный путешественник. Он сумеет выжить в пустыне сам и не позволит погибнуть своей спутнице. Не так ли, Югонна?

Молодой человек промолчал.

Конан взял один из драгоценных камней и подбросил его в воздух.

— Посмотрим, может быть, и из меня получится колдун! — сказал киммериец. — Какое бы заклинание применить? Бум-брам-трам! Превратись!

И камень, сверкнув гранями на солнце, вдруг обернулся птицей. С пронзительным криком птица умчалась прочь.

Конан посмотрел на своих знакомцев. Хищная ухмылка растянула губы варвара.

— Как вам поправилась моя магия, друзья мои?

— Конан, это не то, что ты подумал, — заговорил Югонна, но его спутница опередила его:

— Нет, он прав. Мы должны рассказать ему все. Он доказал, что достоин нашего доверия…

— Для начала давайте уточним одну вещь, — сказал Конан. — Я никому ничего не доказывал. Меня наняли для определенной работы, заплатили, кстати, плохо, хотя работа сделана… И теперь, кажется, собираются почтить очередной лживой историей.

— Нет, эта история будет совершенно правдивой, — заверила Далесари. — Кое-что из рассказанного Югонной — правда. Мы договорились, что при общении с людьми будем пользоваться именно таким вариантом нашей истории. Мы действительно живем в Авенвересе, в Аквилонии. Там имеется небольшое сообщество, которое называет себя магическим. На самом деле мы не маги.

— Знакомая песенка, — перебил Конан.

— Все, что мы создаем, — это иллюзии, — продолжала Далесари. — Иллюзия заложена и в драгоценных камнях, и в той птице… Ты правильно угадал: если заговоренный камень подбросить, он обернется птицей. А если бросить его на землю, превратится в змею.

— Ну а можно сделать так, чтобы он оставался драгоценным камнем? — поинтересовался Конан.

— Наверное… Но эта иллюзия, как и любая другая, будет длиться недолго.

— Ронселен — действительно дядя Далесари?

— Да, я рассказал тебе правду в том, что касалось нашей с Далесари любви и в том, что касалось козней ее дядюшки и опекуна, — сказал Югонна. — Пойми, ложь была лишь в том, что не… совсем не практикуем магию. Даже лабиринт в нашем городе существует взаправду.

— Но город ваш — вовсе не обломок Атлантиды, не так ли?

— Да, — кивнул Югонна. — Хотя нам, конечно, хотелось бы считать себя потомками атлантов, но… это не так. Мы самые обыкновенные люди.

— Я па самом деле интересуюсь растениями, — вставила Далесари, обольстительно улыбаясь Конану.

На киммерийца эта улыбка не произвела никакого впечатления.

— А монеты?

— Монеты — настоящие. Они имеют хождение только в нашем городе.

— Ясно. А верховое животное?

— Его вывели наши ученые. Здесь тоже нет иллюзии. Очень удобная порода. Вынослив, как верблюд, но умен и обычно добр, в отличие от верблюда.

— Ваша одежда… — начал было Конан.

— Мы украли несколько шелковичных червей у кхитайцев, — с гордостью сообщил Югонна. — Несколько поколений назад наши ученые в лабиринте освоили шелкопрядство, более того — научились делать плотную ткань. Мы добавляем к шелковой нити льняную. Очень интересный способ. Так одеваются только обитатели лабиринта Авенвереса.

— Чего только не узнаешь! — сказал Конан. — Что ж, благодарю вас за поучительную историю. Я рад, что все закончилось благополучно и что вы наконец обрели друг друга. Возвращайтесь в лабиринт и плодите там магических деток, которые подожгут бороду своего отца и превратят в лягушек все украшения своей матери. Желаю вам в этом преуспеть!

С этим Конан уселся на своего коня и вознамерился было уехать.

Но любовники быстро догнали его.

— Ты оставишь нас здесь?

— Я ведь уже сказал, что моим изначальным намерением было побыть в одиночестве. Помнишь, как мы встретились, Югонна? Если у тебя не совсем отшибло память, я тебя предупреждал: я доведу тебя только до караван-сарая. Потом ты нанял меня… Но поскольку заплатить ты мне так и не удосужился, то я считаю мою работу выполненной, а тебя — моим должником. Прощай.

И киммериец ударил коня пятками. Югонна и Далесари провожали его долгим взглядом. Наконец Далесари повернулась к своему возлюбленному.

— Мы ведь не пропадем в пустыне, верно?

— Верно, — сказал Югонна. — Конан был прав: я теперь хорошо умею выживать в любых условиях. У меня был отменный учитель. А кроме того…

Он потянулся рукой к шее возлюбленной и вытащил наружу маленький медный медальон.

— Эта штука все еще с тобой…

— Разумеется, — улыбнулась она.

— Ронселен, надо полагать, охотился именно за этим предметом.

— Разумеется, — повторила Далесари.

— Обними меня. Попробуем вместе прочесть заклинание…

Она потянулась к нему, не слезая с седла, и он коснулся ее руки. Конь пугливо фыркал, обнюхивая странного зверя; животное Далесари, напротив, относилось к новому соседству с полным спокойствием.

Голоса любовников слились. Странная речь полилась из их уст, длинное, ритмическое заклинание, произносимое нараспев.

Спустя несколько минут на том месте, где только что находились двое верховых, остался лишь небольшой смерч. Он пробежал по барханам, оставляя заметный след, а затем рассеялся — как не бывало.

Конан помедлил и оглянулся. Он видел смерч, удаляющийся к горизонту, и сомнений в том, откуда взялся здесь этот смерч и куда он мчится, у киммерийца не оставалось.

— Маги! — фыркнул Конан. — Да еще влюбленные друг в друга! С ума можно сойти.

Он сильно ударил коня пятками и помчался прочь.