"1943. Дивизия СС «Рейх» на Восточном фронте" - читать интересную книгу автора (Пономаренко Роман)
Глава 2 Битва за Харьков: в обороне
В ноябре 1942 года в излучине Дона началось самое мощное с начала войны советское наступление, имевшее для Германии катастрофические последствия. При прорыве немецкого фронта северо-западнее и южнее Сталинграда были разгромлены две румынские армии, а 6-я немецкая армия окружена в Сталинграде. В итоге появились предпосылки для перехвата советским командованием стратегической инициативы. Тем временем советский Южный фронт сделал попытку отрезать немецкую группировку на Северном Кавказе. В январе 1943 года Воронежский и Юго-Западный фронты ударили в район севернее реки Северский Донец, сокрушив находившуюся здесь 2-ю венгерскую армию и итальянский альпийский корпус. Развивая успех, советские войска нанесли по немцам еще несколько ударов, основательно потрепав группу армий «Б». Не имея возможности одновременно парировать все эти мощные удары, Германия отдала инициативу Советскому Союзу, а сама занялась «латанием дыр».
В результате в январе 1943 года в районах между Славянском (немного восточнее слияния Северского Донца и Оскола) и севернее Курска в немецком фронте образовался разрыв протяженностью около 500 километров. Через эту брешь советские армии устремились на запад, с целью достичь Днепра в районе Днепропетровска. Важной составляющей этого намерения стала задача овладеть первой столицей Советской Украины — Харьковом. Соответствующий план был утвержден лично Сталиным 23 января 1943 года. Начало операции под кодовым наименованием «Звезда» намечалось на 1 февраля 1943 года. Для овладения районом Харькова выделялись 3-я танковая армия, 40-я и 69-я[40] общевойсковые армии, плюс 6-й гвардейский кавалерийский корпус Воронежского фронта. Вдобавок наступающим армиям, в качестве усиления, были приданы отдельные соединения 60-й армии[41]. Здесь следует обратить внимание на тот факт, что к концу января 1943 года линии коммуникаций наступающих частей Красной армии были сильно растянуты, что отразилось на снабжении войск боеприпасами и горючим, не говоря уже о продовольствии и амуниции. Трудности со снабжением в полной мере ощутили готовящиеся наступать на Харьков танковые, стрелковые и артиллерийские подразделения Воронежского фронта. Тем не менее факты свидетельствуют, что советские войска все еще обладали достаточной ударной мощью.
В этих условиях планы германского Верховного командования сухопутных сил (ОКХ) об использовании Танкового корпуса СС для концентрированного контрудара на Восточном фронте резко приобрели актуальность. 31 декабря 1942 года командующий группой армий «Дон» фельдмаршал Эрих фон Манштейн получил сообщение от ОКХ, что Гитлер решил отправить Танковый корпус СС на юг Восточного фронта. Вскоре томительное ожидание для всех закончилось: 7 января 1943 года[42] в дивизию СС «Дас Райх» пришел приказ начать переброску в СССР (см. приложение 1, документ № 1). Она стала первой частью Танкового корпуса СС, двинувшейся на фронт.
Из основных дивизионных частей в первом эшелоне двинулся полк СС «Дер Фюрер». 10 января 1-й батальон Ханса Опифициуса погрузился на поезда в Ренне. В эти же вагоны втиснули 14-ю (зенитную) роту и взвод из 16-й (саперной) роты. Понятно, что быстрая доставка на фронт трех мощных дивизий была для Германии вопросом необычайной важности, поэтому корпус получил наивысший приоритет при использовании шоссейных и железных дорог. Несмотря на это, отправка всех подразделений дивизии СС «Дас Райх» затянулась почти на месяц. Так, 8-я (тяжелая) танковая рота была погружена на поезда 24–25 января, то есть когда первые части дивизии уже оказались на фронте. Подобная судьба постигла и остальные части корпуса, поэтому говорить о едином, бронированном кулаке, который немцы бросили на фронт, не приходится.
Маршрут следования дивизии СС «Дас Райх» проходил через Нант, Орлеан, Фруа, Байнвилль, Люневилль, Саарбург, Хомбург, Бад Крезнах, Майнц, Франкфурт-на-Майне, Гмунден, Лихтенфельд, Хоф, Цвиккау, Оломютц, Лаубан, Ратибор, Краков, Перемышль, Тернополь, Казатин и Киев. Так солдаты, которые еще совсем недавно отмечали Рождество в тихой и спокойной Франции, оказались на заснеженных просторах Украины. В этот момент им было невдомек, что о будущем использовании их дивизии споры идут на самом высоком уровне. Для начала заметим, что среди командного состава дивизии царило убеждение, что «Дас Райх» примет участие в наступлении по деблокаде Сталинграда[43]. Действительно, согласно «Дополнению к оперативному приказу № 2 от 31 декабря 1942 года» по группе армий «Дон» предусматривалось к середине февраля в районе юго-восточнее Харькова сосредоточить крупную группировку танковых соединений. Как отмечалось в этом документе, для этого «быстрейшим темпом перебрасываются с Запада дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас Райх», «Тотенкопф»»[44].
Однако уже в январе 1943 года подобная операция стала в принципе невозможной. Тем более что Верховный Главнокомандующий Вермахтом Адольф Гитлер имел свое видение на предназначение дивизии СС «Дас Райх» на южном фланге Восточного фронта. Руководствуясь вполне разумными военно-экономическими соображениями, фюрер рассчитывал использовать «Дас Райх» ни много ни мало для удержания Донецкого бассейна. Планировалось, что дивизия, только что прибывшая под Харьков, нанесет удар в тыл наступающим на Донбасс советским войскам[45]. У командующего группой армий «Дон» фельдмаршала фон Манштейна подобная идея энтузиазма не вызвала: «Не говоря уже о том, что сил этой дивизии было совершенно недостаточно для такой большой операции (она должна была в качестве ближайшей задачи разгромить шесть вражеских дивизий) и что она не была в состоянии прикрыть все более растягиваемый северный фланг, введение в бой этой дивизии заведомо означало бы распыление единственной ожидаемой в будущем ударной силы — Танкового корпуса СС»[46]. Опасения Манштейна сбылись очень быстро: группа армий «Б» генерал-оберста Максимилиана фон Вейхса также имела виды на «Дас Райх», поскольку, по словам Пауля Хауссера, «всем было понятно, что такой важнейший транспортный экономический и политический центр, как Харьков, терять было нельзя»[47]. В результате Манштейну пришлось безрадостно констатировать: «Вследствие быстрого продвижения Советов в направлении на Харьков, командование группы армий «Б» вынуждено было бросить эту дивизию в бой»[48]. Здесь отметим, что сам командир Танкового корпуса СС Пауль Хауссер видел главной задачей дивизии СС «Дас Райх» задержать советские войска восточнее Северского Донца, чтобы потом вместе с «Лейбштандартом» начать контрнаступление в юго-восточном направлении[49].
 |
Таким образом, «Дас Райх» оказалась первой прибывшей на фронт дивизией Танкового корпуса СС. Она сразу же ощутила весь тот кризис, в котором оказалась германская армия. Первым на поле боя прибыл 1-й батальон гауптштурмфюрера СС Ханса Опифициуса, 14-я рота и подразделения 16-й роты, все из полка СС «Дер Фюрер»: 20 января 1943 года, при температуре «минус» 38 градусов, они выгрузились в Авдеевке. Вместе с ними прибыли две батареи из артиллерийского полка дивизии и одна батарея зенитного дивизиона.
В этот же день, 20 января, штаб Танкового корпуса СС получил следующий телетайп: «Согласно приказу ОКХ подразделения панцер-гренадерской дивизии СС «Дас Райх», которые уже проследовали через Киев, должны быть направлены для защиты Ворошиловграда. После того как прибудут основные части дивизии, они присоединятся к ним»[50]. Хауссеру ничего не оставалось, как передать этот приказ Вильгельму Кепплеру. Поэтому не успели солдаты 1-го батальона толком осмотреться, как Ханс Опифициус получил приказ, за подписью начальника оперативного отдела «Дас Райх» Шульца, двигаться в направлении Ворошиловграда, где назревал советский прорыв. Батальон переходил в подчинение армейской группе «Фреттер-Пико». На месте была образована боевая группа, куда вошли все вышеуказанные части дивизии СС «Дас Райх».
Сначала Опифициус должен был двигаться в район Александровки, где перейти в подчинение 6-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Эрхарда Рауса. 22 января начался 250-километровый марш в зону боев, прошедший без серьезных инцидентов. Отметим, что по предварительным планам рассчитывалось, что эта боевая группа сразу же вернется в состав своей дивизии, как только «Дас Райх» полностью прибудет на фронт. Но боевая обстановка не позволила осуществить это намерение, и до 14 марта 1943 года группа Опифициуса сражалась отдельно от дивизии (действия этой группы мы рассмотрим отдельно).
Ирония судьбы: уже через несколько дней в высоких штабах было забыто о переброске «Дас Райх» для защиты Ворошиловграда — теперь немцы озаботились угрозой Харькову. Штаб корпуса СС так оценивал ситуацию: «Главное командование сухопутных войск намеревается сосредоточить Танковый корпус СС в секторе Харькова и задействовать его в концентрированном контрударе, что затрудняется быстрым продвижением советских войск. Необходимо воспрепятствовать проникновению в сектор сбора корпуса. Город Харьков, как важный дорожный узел, ценный в экономическом и политическом отношении, не должен быть потерян. Для этого 30 января части дивизии СС «Дас Райх» будут продвинуты для прикрытия в сектор к западу от Валуек (к северо-востоку от «Лейбштандарта»)»[51].
Основные части «Дас Райх» разгружались под Киевом, после чего на автомашинах перебрасывались в район Харькова. Полк СС «Дойчланд» совершил марш от самого Житомира. Переброска «своим ходом» проходила 18–27 января и затронула оба панцер-гренадерских полка дивизии, мотоциклетный батальон и прочие части усиления. Марш всех частей проходил с определенными трудностями, вызванными погодными условиями и состоянием дорог. Так, роттенфюрер СС Гельмут Хамерих, из 3-й роты противотанкового дивизиона, вспоминал, что его полугусеничный транспортер постоянно скользил по заледенелой дороге, то и дело норовя развернуться на 180 градусов, и все потому, что не были поставлены цепи на колеса[52].
К 28 января 1943 года панцер-гренадерские полки и некоторые части усиления дивизии прибыли на фронт, сосредоточившись западнее Харькова. В этот момент штаб Танкового корпуса СС был расположен в Макеевке. Другие части дивизии все еще были на марше, так, противотанковый дивизион только во второй половине дня 30 января разгрузился в Киеве. Интересно, что дивизион не выступил немедленно, наоборот, солдаты получили увольнения в город, и даже посетили кинотеатр[53]. Как вспоминал роттенфюрер СС Хамерих, в кинотеатре «мы увидели резкий контраст между одетыми с иголочки тыловыми офицерами и нами, в наших белых танковых куртках»[54].
К концу января Красная армия достигла линии Ворошиловград — Старобельск — Валуйки — верховья Оскола. Противостоящие им немецкие силы представляли собой 320-ю пехотную дивизию в Сватово, сильно потрепанную 298-ю пехотную дивизию в районе Купянска и моторизованную дивизию «Гроссдойчланд» западнее Валуек. Однако уже 29 января, после того как советские войска достигли Нового Оскола, «Гроссдойчланд» перебросили на этот опасный участок с целью усиления северного фланга Сводного корпуса генерал-лейтенанта Ханса Крамера (состоял из остатков разбитых немецких и венгерских частей, включая сюда и отдельные полицейские формирования). Поэтому «Дас Райх» получила приказ выйти в район между реками Северский Донец и Оскол, заняв позиции вдоль Оскола, от Купянска (где оставалась 298-я пехотная дивизия) до Волоконовки, общей длиной около 90 километров[55]. Необходимо было быстро провести разведку этого района и установить контакты с соседними немецкими частями. Кроме этого, — к 30 января Хауссер приказал разместить усиленный панцер-гренадерский полк дивизии в районе Волчанска (этим полком стал полк СС «Дер Фюрер»). В этот момент Танковый корпус и дивизия СС «Дас Райх» официально перешли в резерв группы армий «Б».
28—29 января 1943 года части дивизии СС «Дас Райх» выдвигались в вышеуказанный район. На 30 января развертывание дивизии было по большей части завершено. Подразделения полка СС «Дер Фюрер» разместились в районе Волчанск — Белый Колодезь — Великий Бурлук, причем 2-й батальон Сильвестра Штадлера имел наиболее длинное и разреженное построение. Отметим, что в немецких источниках часто просто указывается, что батальон Штадлера защищал район Оскола[56]. В отличие от него 3-й (бронированный) батальон Фридриха Хорна держали более-менее компактно, чтобы в случае необходимости использовать в качестве ударного резерва.
 |
Полк СС «Дойчланд» получил куда более широкий и длинный участок обороны. Он занял выдвинутые далеко вперед позиции в лесистой местности юго-западнее Каменки, а также высоты к западу от населенных пунктов Козинка[57] и Борки (оба в Белгородской области). Отметим, что 3-й батальон полка СС «Дойчланд» сменил части дивизии «Гроссдойчланд» у Козинки и западнее Борок к полудню 30 января. Затем в район Козинки выдвинули 2-й батальон Биссингера. Штаб полка был размещен в районе железнодорожной станции Приколотное, а 31 января переведен в Ольховатку. У Ольховатки находился и выведенный Хармелем в резерв 1-й батальон Фрица Эхрата. 15-я (мотоциклетная) рота была развернута в районе Каменки. В целом позиции полка доходили до района поселка Двуречная[58] (40 километров к юго-востоку от Ольховатки). Построение полка СС «Дойчланд» напоминало треугольник, а общая линия обороны достигала около 30 километров[59], но важно помнить, что это были не сплошные линии, а лишь цепь опорных пунктов.
Правый фланг полка СС «Дойчланд», в районе поселка Двуречная, фактически был открыт — здесь оборонялись части полиции численностью около батальона, весьма сомнительной боеспособности. Эти силы обеспечивали стык дивизии СС «Дас Райх» с 298-й пехотной дивизией генерал-майора Герберта Михалиса, прикрывавшей город Купянск и линию по реке Оскол юго-восточнее Харькова[60]. Также, согласно немецким данным, в районе Купянска стояли части 1-го панцер-гренадерского полка СС Фрица Витта из «Лейбштандарта»[61].
Усиленный разведывательный батальон «Дас Райх» с 09.30 30 января дислоцировался в районе Александровки (в 15 километрах западнее Волоконовки). Командный пункт батальона был оборудован в селе Красный Пахарь[62].
Фактически прямая линия обороны дивизии СС «Дас Райх» простиралась от Волоконовки на севере до Двуречной на юге и составляла около 70 километров. Так что планируемый для дивизии 20-километровый участок фронта между Двуречной и Купянском фактически оказался неприкрытым, если не считать полицейского батальона.
Немецкие позиции были слабо подготовлены в инженерном отношении, что не являлось секретом для советской разведки, отмечавшей, что «противник отдельными гарнизонами занимал населенные пункты и высоты по западному берегу реки Оскол, приспособив здания и сооружения для обороны. Кратковременность не дала возможности противнику полностью произвести инженерные работы, и к началу операции противник имел в основном снежные окопы неполной профили (так в источнике. —
Что касается бронетанковых частей дивизии, то с их прибытием на фронт были некоторые трудности. Основные части танкового полка прибыли на фронт 1–2 февраля, то есть уже к началу советского наступления. Согласно отчету Кепплера, на 1 февраля в боеготовом состоянии у него было 66 танков Pz-III[65]. Но большая часть этих танков находилась в районе выгрузки, и им еще только предстоял марш на фронт. Что касается дивизиона самоходных орудий, то он все еще находился в пути и под Харьков прибыл лишь 6–7 февраля, когда сражение было уже в разгаре.
Противотанковый дивизион прибыл под Харьков в первых числах февраля. «Мардеры» 3-й роты были доставлены поездом на Харьковский вокзал, откуда своим ходом перебрасывались в район Волчанска. Не успев попасть на фронт, рота встретилась с серьезными техническими проблемами: унтерштурмфюрер СС Рупп доложил, что во всей роте на ходу имеется лишь две самоходки. По роте поползли слухи о французских саботажниках (в мастерских в Ренне на немцев активно работали французы), испортивших механизмы, однако вскоре выяснилось, что виной неполадок — сильные холода. Дело поправил ротный механик Хайнц Коль (ветеран боевой группы СС «Райх», он был в отпуске к началу переброски дивизии и поэтому добирался до фронта своим ходом, причем он даже не имел зимней экипировки). С разрешения Асбахра только что прибывший Коль направился на автомашине в Белый Колодезь (где были сосредоточены самоходки), осмотрел поломанные «Мардеры». В сильный холод Коль разобрал бензобак одной из самоходок и выяснил, что вся проблема в замерзшем конденсате. Таким образом, проблема была решена[66]. Забегая вперед, отметим, что это позволило спасти «Мардеры» от их захвата противником — советские части уже приближались к району стоянки самоходных установок, а немецкие пехотные части отходили[67].
Прямо через линии обороны «Дас Райх» отступали остатки разгромленной итальянской 8-й армии, в полном беспорядке отходившие с фронта на Дону. Командир 16-й (саперной) роты полка СС «Дойчланд» унтерштурмфюрер СС Хайнц Махер вспоминал о своем знакомстве с «итальянской военной машиной»: «После марша, в пронизывающий холод, нас определили на постой в одном местечке. Однако оказалось, что некоторые предназначенные нам дома заняты итальянцами, которые беспорядочно отступали от самой Волги. Одного итальянского капитана мы вытащили прямо из постели с русской женщиной»[68].
Уже вскоре на повестку дня встали другие проблемы. Опытный солдат, Махер прекрасно понимал, что в условиях краха фронта и неизбежно приближающегося советского наступления неминуемы трудности со снабжением. По разнарядке его роте полагался трехдневный усиленный «танкистский» паек, который следовало получить с прифронтового склада (еще полмесяца назад этот склад был в глубоком тылу). Впрочем, благодаря ошибке заведующего складом все прошло как нельзя лучше — вместо трехдневного пайка Махер сумел получить девятидневный, что на время снимало вопрос о снабжении личного состава его роты[69].
Таким образом, дивизия СС «Дас Райх» развернулась перед фронтом советской 3-й танковой армии П.С. Рыбалко. 31 января отмечено первое столкновение «Дас Райх» с советскими войсками: красноармейские патрули вышли в лесистые районы юго-западнее Каменки (где завязали бой с 15-й ротой полка СС «Дойчланд»), в район западнее Борок и на высоты восточнее Козинки. В обоих местах эсэсовцы отбросили противника. Правильно расценив этот опасный звонок, Кепплер выдвинул полк Хайнца Хармеля немного вперед, и теперь он занимал сектор леса юго-западнее Каменки — высоты западнее Борок — Козинка — Ольховатка. В этот же день 3-й дивизион артиллерийского полка дивизии СС «Дас Райх» был передан в подчинение 298-й пехотной дивизии в районе восточнее Купянска.
Факты свидетельствуют, что, несмотря на вышеуказанное столкновение с 15-й ротой «Дойчланд», советская разведка не смогла установить наличие дивизии СС «Дас Райх» перед фронтом 3-й танковой армии. Как показывают документы, все, что ей удалось зафиксировать, — это части полка «Гроссдойчланд», 320, 357 и 387-й немецких дивизий общей численностью до 5000 активных штыков, до 50 танков и до 4 дивизионов артиллерии[70]. В этой связи вызывает интерес эпизод, приводимый Героем Советского Союза С.И. Мельниковым в своих мемуарах. Если ему верить, то накануне наступления на Военном совете армии «подполковник Чепраков доложил разведданные. О силах противника сказал, в частности, следующее:
— В полосе наступления армии держат оборону четыре немецких пехотных дивизии, понесшие в боях значительные потери. На подступы к Харькову перебрасывается из Франции танковая дивизия СС «Райх», заново перевооруженная и полностью укомплектованная, имеющая до 300 танков и большое количество самоходной артиллерии.
Генерал Зенькович (так в тексте. —
— До 300 танков? Не много ли?
— Цифра перепроверена данными разведки фронта, — обиделся Чепраков. — Убедитесь в бою.
— Важно, чтобы эта цифра не была занижена, — заметил командующий»[71].
Эта история вызывает сразу несколько вопросов. Если о наличии на фронте дивизии СС «Дас Райх» знали заранее, то почему это не отмечено в архивных документах? Да и откуда советские разведчики насчитали в «Дас Райх» более 300 танков, если учесть, что в дивизии их всего был 131 (включая сюда 9 командирских), то есть даже меньше штатной нормы? Правда, возможно, что речь здесь идет обо всем Танковом корпусе СС, но почему тогда сделали особое ударение на дивизии СС «Дас Райх», отметив факт ее перевооружения? Как нам кажется, самым лучшим ответом на эти вопросы было бы предположение, что данного разговора в Военном совете армии вообще не было, а С.И. Мельников придумал его после войны.
С 1 февраля в оперативном плане дивизия СС «Дас Райх», как и Танковый корпус СС, вошла в подчинение армейской группе «Ланц» под командованием генерала горнострелковых войск Хуберта Ланца. Первоначально данная группа была создана для смыкания флангов групп армий «Б» и «Дон» и подчинялась командованию группы армий «Б». Непосредственной задачей Ланца была оборона Харькова, потому-то Танковый корпус СС и вошел под ее командование. При этом подчинение Танкового корпуса СС Ланцу было чисто формальным, ведь даже 1 февраля штаб группы армий «Б» указывал Ланцу, что основные части корпуса находятся в прямом подчинении ОКХ, а все, что Ланц может задействовать, — полк СС «Дойчланд» и разведывательный батальон дивизии СС «Дас Райх»[72]. Как бы то ни было, но на 28 января 1943 года численность личного состава войск группы Ланца (то есть без дивизий Танкового корпуса СС) была всего 30000 человек[73]. Напомним, что противостояли им одна танковая и две общевойсковые армии с частями усиления[74]. Так что прибывшие и прибывающие под Харьков части Танкового корпуса СС должны были стать главной силой в обороне города.
Из-за задержки с развертыванием сил начало советской операции «Звезда» задержалось на один день от запланированного срока (1 февраля). Однако уже 1 февраля «Дас Райх» вступила в свой первый серьезный бой в 1943 году. Подробности этого дня отражены в отчете штаба дивизии от 1 февраля. Основные испытания пришлись на полк СС «Дойчланд». 15-я рота полка снова втянулась в бои со слабыми вражескими силами в районе Каменки. В то же время сильные советские части атаковали на Двуречную, в 18 километрах южнее Каменки, поставив тем самым 15-ю роту под угрозу окружения. Поэтому Двуречную нужно было удержать любой ценой. Хармелю ничего не оставалось, кроме как бросить 15-ю роту в отчаянную контратаку на юг, чтобы отрезать прорвавшиеся советские силы и установить контакт с гарнизоном Двуречной. К 16.30 эсэсовцы пробились к северной окраине Двуречной, пройдя через двигавшуюся на запад колонну советских войск. Однако акция 15-й роты оказалась единственным серьезным противодействием атакующим советским войскам. Уже к 19.30 Двуречная была обойдена противником с севера и с юга, хотя дорога на запад все еще оставалась открытой. К вечеру в Двуречную просочился небольшой отряд из 298-й пехотной дивизии, усиливший немецкий гарнизон. Эсэсовцы, солдаты и полицейские приготовились в Двуречной к круговой обороне. Забегая вперед, отметим, что из-за успешного продвижения советских войск надобность в обороне Двуречной отпала, и в 14.30 2 февраля деревня была оставлена немцами[75].
В это же время сильные советские подразделения атаковали 3-й батальон полка СС «Дойчланд» у Борок. Уже к полудню немцы отметили появление советской бронетехники в районе Бабки, села в шести километрах западнее Борок[76].
Своевременными контрмерами атака на Бабку была отражена. Однако по горячим следам проведенная разведка показала, что в лесах на юге и юго-западнее Карабаново (буквально в километре восточнее Бабки) сосредоточился противник. Также выяснилось, что на высотах в четырех километрах восточнее Борок советские части активно окапываются и подтягивают артиллерию на конной тяге. Все это ничего хорошего не предвещало.
 |
Также в этот день атаке подвергся 2-й батальон полка СС «Дойчланд». На участке северо-восточнее Козинки и Казначаевки его позиции были атакованы противником силой до батальона. У Козинки советские части были отброшены, однако к середине дня красноармейцы просочились севернее Казначеевки, в то время как южные подступы к деревне еще удерживала 6-я рота оберштурмфюрера СС Вернера Дамша из полка СС «Дойчланд». К 16.00 6-я рота в рукопашном бою за каждый дом сумела сломить сопротивление противника и полностью взяла Казначеевку и окружающий район под контроль. Этот успех предотвратил окружение 2-го батальона. На поле боя немцы насчитали 132 погибших красноармейца. Были захвачены пять противотанковых орудий, 14 противотанковых ружей, восемь тяжелых и 17 легких пулеметов, 251 винтовка и автомат[77].
Однако днем 1 февраля противник возобновил атаки на Козинку с юга и востока и вскоре окружил ее. Сильные советские части, с пятью пушками и «катюшами», днем были отмечены юго-восточнее Михайловки (6 километров западнее Козинки). Упорные бои за Козинку шли весь день. В поддержку 2-го батальона были брошены подразделения 1-го батальона. Общими усилиями эсэсовцам удалось деблокировать Козинку и стабилизировать обстановку.
Согласно немецким документам, 1 февраля семь раненых немецких солдат, попавших в руки советских частей в селе Коновалове (12 километров северо-западнее Козинки), были убиты красноармейцами[78].
Перед фронтом 2-го разведывательного батальона СС также была отмечена активность противника. В 02.00 был атакован немецкий опорный пункт в Верхней Лубянке. Атака осуществлялась с двух сторон: с востока силой до батальона и с запада отрядом около 60 человек, однако оба нападения были отбиты. Это не позволило советским войскам обойти северный фланг полка СС «Дойчланд». Но, несмотря на этот успех, красноармейцы просочились в леса севернее Красного Пахаря, и батальону так и не удалось установить контакт с немецкими частями севернее.
В целом же, согласно подписанному Кепплером отчету, 1 февраля советские войска атаковали 2-й и 3-й батальоны полка СС «Дойчланд» силой до дивизии. В свете ожидаемого советского наступления, в 17.00 в полк СС «Дойчланд» был направлен приказ приготовиться к отходу. Одновременно началась подготовка к смене разведывательного батальона мотоциклетным[79].
Анализ советских данных позволяет утверждать, что 1 февраля эсэсовцев атаковала 48-я гвардейская стрелковая дивизия, пытавшаяся выйти на исходные рубежи перед завтрашним наступлением, но так и не сумевшая овладеть предназначенным ей районом Козинки[80]. На 31 января эта дивизия имела 8775 человек личного состава[81].
Интересно, что в тот момент, когда «Дас Райх» уже вступила в бой, в полдень 1 февраля в Ставке фюрера все еще обсуждалась возможность переброски дивизии для участия в боях в районе Донбасса. Начальник Генерального штаба Курт Цейтцлер заметил при этом: «Мне думается, на юге мы настолько скованы, что не сможем перебросить ее туда». Адольф Гитлер на это коротко бросил: «Посмотрим»[82]. Как показали дальнейшие события, Цейтцлер оказался прав.
Наступление 3-й танковой армии началось 2 февраля 1943 года в 06.00. Главным противником дивизии СС «Дас Райх» оказались стрелковые дивизии, действовавшие на правом фланге 3-й танковой армии: 48-я гвардейская стрелковая дивизия, поддержанная 265-м гаубичным артиллерийским полком и 293-м отдельным гвардейским минометным дивизионом, наступавшая из района Козинки в общем направлении на Ольховатку; 62-я гвардейская стрелковая дивизия, поддержанная 133-м гаубичным артиллерийским полком и 315-м гвардейским минометным полком, наступавшая из района Новопетровки в общем направлении на Великий Бурлук; 160-я стрелковая дивизия, поддержанная 206-м гаубичным артиллерийским полком, 294-м и 318-м гвардейскими минометными дивизионами, атаковавшая в районе Каменки[83]. Здесь необходимо подчеркнуть, что историк А. Исаев утверждает, что основным противником «Дас Райх» были 12-й и 15-й советские танковые корпуса. Однако данное утверждение не имеет под собой серьезных оснований, поскольку командующий 3-й танковой армией П.С. Рыбалко выдвинул эти корпуса во второй эшелон. Как отметил харьковский историк А. Подопригора, 12-й и 15-й танковые корпуса вышли к рубежу реки Северский Донец, практически не соприкасаясь с противником[84]. Проведенный нами анализ советских данных позволяет утверждать, что 15-й танковый корпус вступил в соприкосновение с противником только 4 февраля у Великого Бурлука (об этом речь будет идти ниже), а 12-й корпус вообще имел совсем другую задачу. Здесь же заметим, что боевая мощь советских танковых корпусов на 2 февраля была невелика — всего по 20 боеспособных танков разных типов (Т-34, Т-60, Т-70) в каждом. Правда, пополнение техники в советские корпуса начало приходить уже с момента начала наступления, только 2–4 февраля 3- я танковая армия получила 100 танков Т-34 в качестве пополнения, не считая машин, отремонтированных армейскими ремонтниками[85]. Поэтому нет оснований говорить о слабости танкового кулака П.С. Рыбалко, как любят «поплакаться» некоторые авторы. К тому же нигде почему-то не указывается, что дивизия СС «Дас Райх» к началу операции «Звезда» вообще не имела на фронте ни танков, ни самоходных орудий. Фактически танки (и то не все) на фронт прибыли через два дня после начала сражения и были готовы к введению в бой 5 февраля, а «Мардеры», как мы уже указывали, были вообще небоеспособны по техническим причинам. Весь ударный кулак дивизии на начало «Звезды» состоял из одного батальона, укомплектованного бронетранспортерами (3-й батальон полка СС «Дер Фюрер»).
Левый фланг полка СС «Дойчланд» удерживал 2-й батальон под командованием плотного, внешне имеющего мало общего с идеалом образцового эсэсовца, гауптштурмфюрера СС Ханса Биссингера[86]. Поскольку удерживать сплошной фронт было невозможно, то немцы просто закрепились в нескольких ключевых пунктах. Потому-то перед лицом превосходящих сил противника Биссингер уверенно удерживал свои позиции. До полудня немцам сопутствовал успех в обороне, но в середине дня красноармейцы пробились к батальонному командному пункту и окружили его. Биссингеру и его штабистам пришлось защищать себя самим. Скудные запасы боеприпасов в штабе быстро подошли к концу, и, не видя другого выхода, Биссингер поднял своих людей в отчаянную атаку. В жестоком рукопашном бою противник был отброшен, а связь с частями батальона — восстановлена. Окрыленный успехом Биссингер контратаковал всем батальоном и к сумеркам отбросил советские войска на исходные позиции. На поле боя осталось 286 погибших красноармейцев, трофеями эсэсовцев стали 10 станковых пулеметов, 23 ручных пулемета, три 45-мм орудия, 17 противотанковых ружей и 192 винтовки[87].
 |
1-й батальон Эхрата занимал позиции у Ольховатки. Левый фланг батальона у деревни Чугуновка (шесть километров к востоку от Ольховатки) оборонял 4-й взвод 2-й роты унтерштурмфюрера СС Франца Громанна. Леса к северу от Чугуновки были заняты противником силой до полка, и Громанн получил задание максимально задержать продвижение врага. Вскоре советские танки прошли по дороге Чугуновка — Козинка и отрезали взвод Громанна от основных сил. Несмотря на это, Громанн продолжал сопротивление. Отступать он начал, только когда наступило указанное время на отход. Под сильным давлением противника, часто вступая в рукопашные бои, Громанну все же удалось пробиться на позиции батальона. При этом он сумел вывести всех своих раненых, а по пути «подобрать» несколько отставших солдат из других подразделений.
Если перед фронтом «Дас Райх» обстановка была полностью под немецким контролем, то на флангах дивизии ситуация была куда сложнее — соседние потрепанные армейские части не могли успешно противостоять советским войскам. 298-я и 320-я пехотные дивизии были не в состоянии оказывать советскому натиску адекватное сопротивление и частично попали в окружение. 15-я рота полка СС «Дойчланд» была отрезана от основных сил и теперь с боями пробивалась на запад. Отход прикрывал взвод гауптшарфюрера СС Йозефа Брандмайера[88]. В ходе боя люди Брандмайера уничтожили один танк и сошлись с противником в рукопашной, потери красноармейцев составили 30 человек убитыми. Без потерь, полностью сохранив оружие и снаряжение, Брандмайер вывел свой взвод к основным частям роты.
В итоге штаб группы «Ланц» приказал охваченной с двух сторон дивизии СС «Дас Райх» оставить плацдарм на Осколе и отступить на запад. Благодаря этому обойденный с правого фланга полк СС «Дойчланд» смог избежать окружения. Хайнц Хармель отвел свои батальоны в район Ольховатки и западнее ее. Успехи в обороне днем позволили полку отойти организованно, практически без потерь, взять хотя бы все того же Биссингера, блестяще организовавшего отход своего батальона. Отступление 3-го батальона прикрывала 10-я рота оберштурмфюрера СС Гельмута Шрайбера, оборонявшаяся у деревни Новопетровка (12 километров к западу от Борок). Противник атаковал роту силой до двух батальонов, однако все атаки были отбиты.
После отхода 2-й и 3-й батальоны полка СС «Дойчланд» расположились за линиями 1-го батальона[89]. Впрочем, у Ольховатки полк надолго не задержался и вскоре отошел к Великому Бурлуку, на подступах к которому и окопался 3 февраля[90].
В этот же день мотоциклетный батальон Якоба Фика был выдвинут вперед, для усиления разведывательного батальона (о его смене речь больше не шла), для чего совершил 160-километровый «моторный» марш от Волчанска. Сам же разведывательный батальон начал отводить свои части с позиций у села Верхние Лубянки на Александровку. Главным образом это затронуло 2-ю роту, отход которой прикрывал взвод унтерштурмфюрера СС Йозефа Майера. Однако советские войска наступали так быстро, что вышли к Александровке раньше немцев. В итоге на взвод Майера легла основная задача — выиграть время для отвода основных сил. Солдаты залегли по обеим сторонам дороги и вступили в тяжелый бой с превосходящими силами противника. Бой продолжался пять часов. Ценой больших усилий эсэсовцам удалось выполнить задание, нанести противнику большие потери, а затем присоединиться к основным силам роты.
Вскоре противник, силой до 300 человек, неожиданно появился перед деревней Красный Пахарь и захватил несколько домов. Напомним, что здесь был размещен батальонный штаб. В распоряжении Ханса Вайсса было только 20 человек и два броневика. Несмотря на это, он лично возглавил контратаку. Эсэсовцы ворвались в ряды опешивших красноармейцев, последние ожидали чего угодно, только не этого. Ведя огонь на полном ходу, броневики, удачно обошедшие атакующих советских солдат, внесли в ряды противника настоящую панику. О численности немцев красноармейцы не имели представления, иначе, кто знает, может быть, итог боя сложился бы по-иному. А так эсэсовцы выбили противника из Красного Пахаря, а Ханс Вайсс полностью контролировал ситуацию.
В целом в первый день наступления части 3-й танковой армии продвинулись почти на 20 километров. Однако в советских штабах быстро пришли к выводу, что способности немецких войск к сопротивлению были недооценены. Как результат, задача дня армией Рыбалко выполнена не была. Особенно это касалось правого фланга наступления, где 3-й танковой армии противостояла дивизия СС «Дас Райх». Летописец боевого пути этой армии Д. Шеин уныло констатировал, что и «в последующие дни общий ход событий не претерпел значительных изменений: преодолевая сопротивление арьергардов противника, войска армии медленно продвигались вперед. Наступление на левом фланге армии развивалось успешней, чем на правом»[91].
После полудня 3 февраля мотоциклетный батальон прибыл к фронту, поддержав разведывательный батальон на позициях южнее Александровки. Сразу же взвод унтерштурмфюрера СС Ханса Риотте[92] из 3-й роты был выдвинут в деревню в пяти километрах южнее (название деревни, к сожалению, в источнике не указывается), с заданием оборудовать передовой опорный пункт.
Советские войска долго ждать себя не заставили, атаковав батальон. Наиболее тяжелые бои с превосходящими силами противника вела 1-я рота мотоциклетного батальона. В итоге Якоб Фик получил приказ отвести своих людей.
Однако этот отход не везде прошел гладко. Опорный пункт Риотте был атакован ночью, с трех сторон, при этом население деревни оказало наступающим красноармейцам всяческую поддержку. Унтерштурмфюрер СС Риотте и восемь его солдат были убиты, двое бойцов получили ранения и двое пропали без вести. Обершарфюрер СС Вольф собрал оставшихся солдат и сумел пробиться с ними в расположение батальона. В результате оба мобильных батальона теперь вместе держали линию обороны на северном фланге дивизии.
3 февраля 1-й батальон полка СС «Дойчланд» был усилен зенитным взводом гауптшарфюрера СС Вильгельма Айземанна из 14-й роты. В бою у деревни Чугуновка прикрывающая отход батальона 3-я рота полка была обойдена противником и атакована с флангов. Красноармейцы атаковали силой до батальона при поддержке двух танков и быстро поставили эсэсовцев в трудное положение. Обершарфюрер СС Готтхильф Риксингер[93] из противотанкового взвода 4-й роты полка вовремя заметил опасность, угрожающую соседям. Несмотря на глубокий снег и метель, он прибыл на позиции 3-й роты и успел установить свое противотанковое ружье к моменту приближения танков. Первый Т-34 был подбит на короткой дистанции, а второму Риксингер повредил башню, и он начал отходить. После того как проблема с танками была решена, Риксингер переключил свое внимание на атакующую пехоту противника. Тем временем гауптшарфюрер СС Айземанн также распознал опасность и по собственной инициативе выступил в поддержку З-й роты. Его скорострельные 20-мм зенитки позволили эсэсовцам легко отразить атаку.
Пока подразделения дивизии СС «Дас Райх» отходили, 3 февраля Танковый корпус СС получил ясный приказ от Хуберта Ланца: задержать продвижение противника на линии Купянск — Волчанск и не пропустить советские войска к Донцу[94]. В этот же день 3-й дивизион артиллерийского полка, приданный 298-й пехотной дивизии, был возвращен дивизии и теперь должен был поддерживать полк СС «Дойчланд».
Образно говоря, три дня, 2–4 февраля, слились для эсэсовцев в один устоявшийся процесс постоянных вражеских атак и своих контратак. Теперь о запланированном Хауссером контрнаступлении «Дас Райх» совместно с «Лейбштандартом» речь уже не шла.
Рано утром 4 февраля разведывательный батальон Ханса Вайсса отразил советские атаки в районе севернее деревни Ефремовка, лежащей на дороге из Волчанска на северо-восток. В ходе этих боев произошел заслуживающий внимания эпизод, наглядно демонстрирующий степень координации эсэсовских подразделений. В 06.00 патруль 3-й роты разведывательного батальона вернулся из рейда и доложил о концентрации советских войск, силой до батальона, в деревне в пяти километрах к востоку от линии обороны обоих батальонов. В 07.00 красноармейцы приблизились к деревне, сразу за которой располагались позиции 3-й роты Германа Буха из мотоциклетного батальона. Почти в это же время вооруженная бронетранспортерами 2-я рота гауптштурмфюрера СС Гельмута Кампфе из разведывательного батальона усилила на передовых позициях 3-ю роту мотоциклетного батальона. Кампфе расположил свои бронетранспортеры по обеим сторонам дороги, по которой приближались советские части. Когда до передовых отрядов красноармейцев оставалось всего несколько метров, пулеметы 3-й роты мотоциклетного батальона накрыли наступающих плотным огнем. Местность была открытая, и укрыться красноармейцам было негде. Воспользовавшись замешательством противника, бронетранспортеры Кампфе атаковали с двух сторон и довершили разгром батальона. После этого 2-я разведывательная рота заняла позиции 3-й мотоциклетной роты, которую отвели южнее. Взвод Майера занял позиции на левом фланге с заданием защищать подходы к Ефремовке с севера и обеспечить контакт с мотоциклетным батальоном. Три последующих дня слились для немцев в один — советские войска упорно пытались пробиться в секторе Ефремовки. Даже когда соседние подразделения были отведены, 2-я рота Кампфе все так же упорно держала оборону.
В этот же день 15-я рота полка СС «Дер Фюрер» оберштурмфюрера СС Оскара Фолькершторфера провела разведку боем восточнее Ефремовки, выбив оттуда просочившиеся части противника. Как и в кампании 1941–1942 годов, Фолькершторфер был на острие атаки своей роты и продемонстрировал свои незаурядные командирские способности и личную храбрость[95].
4 февраля 48-я гвардейская стрелковая дивизия и 15-й танковый корпус вышли к Великому Бурлуку[96]. После полудня советские войска атаковали позиции полка СС «Дойчланд», но все их атаки были отбиты. Немцы отчитались в уничтожении 10 советских танков. Согласно показаниям пленных красноармейцев, наступающие советские части понесли тяжелые потери в пехоте (в некоторых батальонах до 50 % личного состава), тяжелые потери были среди офицеров[97]. После этого 15-й танковый корпус отклонился юго-западнее и ушел к Северскому Донцу.
В течение дня все советские атаки на Великий Бурлук были отбиты людьми Хармеля. Так что Великий Бурлук оказался «крепким орешком» для Красной армии. Однако уже к концу дня 4 февраля Великий Бурлук был обойден советскими войсками как с севера (62-я гвардейская стрелковая дивизия достигла Новоалександровки и прошла далее на запад, до Петровского), так и с юга (160-я стрелковая дивизия достигла рубежа Новый Бурлук — Юрченково).
Интересно, что, по советским данным, уже 3 февраля советские войска силами 303-й стрелковой дивизии освободили большую часть Великого Бурлука[98], что не соответствует действительности (3 февраля поселок был твердо в немецких руках, а 303-я стрелковая дивизия вообще входила в состав 40-й армии и никак не могла быть в районе Великого Бурлука в это время). Вдобавок и А. Исаев, непонятно на каком основании, патетически заметил, что 4 февраля «узел сопротивления частей «Дойчланда» в Великом Бурлуке был разгромлен»[99]. Однако это не соответствует реальным фактам[100].
Отметим, что северная окраина Великого Бурлука была сильно укреплена немцами. Отсюда хорошо просматривалась вся окружающая местность, а также контролировалась железная дорога в направлении станции Приколотное. Сопротивление немцев в Великом Бурлуке продолжалось до 8 февраля 1943 года.
Успешное продвижение советских войск привело к образованию опасного вклинения севернее Великого Бурлука, между основными частями дивизии и разведывательным батальоном Ханса Вайсса. Мириться с этим было нельзя, и Георг Кепплер начал готовить решительную контратаку. Для этого в районе Белый Колодезь (в 60 километрах западнее рубежа, с которого начала наступать 3-я танковая армия) были сосредоточены 3-й (бронированный) батальон Фридриха Хорна из полка СС «Дер Фюрер» и танковый полк дивизии СС «Дас Райх».
5 февраля 1943 года выделенные для контратаки силы ударили в направлении Ольховатка, Белый Колодезь, Великий Бурлук, причем для танкового полка Герберта Валя это было боевое крещение[101]. Атака проходила в сложных условиях сильно пересеченной заснеженной местности.
Белый Колодезь атаковали подразделения 3-го батальона полка СС «Дер Фюрер» при поддержке 1- го танкового батальона. По советским данным, в атакующих порядках немцев было около 30 танков[102]. Удар наносился в стык между 69-й и 3-й танковой армиями. Эсэсовцам противостояла 180-я стрелковая дивизия 69-й армии[103]. Советские войска понесли тяжелые потери и были отброшены. Особенно успешно прошла атака на деревню Захаровка, в 11 километрах северо-восточнее от Белого Колодезя. Вначале лежащая справа соседняя деревня Ивановка была взята стремительной атакой 10-й роты оберштурмфюрера СС Хайнца Вернера из полка СС «Дер Фюрер». Красноармейцы хорошо укрепились в деревне и встретили панцер-гренадер точным огнем противотанковых орудий. Два бронетранспортера были подбиты, однако немецкого натиска это не остановило. Ведомые своим командиром Вернером, гренадеры ворвались в деревню. В ходе короткого боя эсэсовцы сломили сопротивление красноармейцев, обеспечив тем самым наступление танков 1-го батальона на Захаровку. В штурме последней главную роль сыграла 2-я танковая рота оберштурмфюрера СС Карл-Хайнца Лоренца[104]. Преодолев сильное вражеское сопротивление, танки Лоренца ворвались в деревню, при этом сам Лоренц, в одиночку на своем танке, не ожидая поддержки пехоты, ворвался в северо-западную часть Захаровки, обратив в бегство красноармейцев. Во время атаки на Захаровку врач танкового полка гауптштурмфюрер СС Отто Шмид сопровождал атаку танковых частей на своем санитарном бронетранспортере. Он оказывал помощь раненым прямо на поле боя и быстро обеспечивал их эвакуацию в тыл. Это было тем более важно, что полк начал быстро продвигаться вперед, и оказывать своевременную медицинскую помощь раненым было невозможно. Со Шмидом связан еще один интересный случай: когда в конце дня несколько танков и бронетранспортеров эвакуировали раненых, часть техники увязла в глубоком снегу. Быстро высвободить ее было невозможно, оставалось только ждать утра. В этой ситуации Шмид остался с ранеными и всю ночь, в сильный мороз, помогал им, причем все это происходило фактически на вражеской территории.
 |
Основные боевые действия 5 февраля развернулись в районе Ольховатки и Великого Бурлука. Немецкий удар пришелся по 48-й гвардейской стрелковой дивизии, которая быстро попала в сложное положение. Эсэсовцы вышли к дороге, ведущей на Ольховатку с севера. Танки и бронетранспортеры прошли через долину реки Плотва, захватив несколько деревень. Силы полка СС «Дер Фюрер» прорвались почти на 10 километров во фланг 48-й гвардейской стрелковой дивизии западнее Ольховатки, пока вторая группа, танки и панцер-гренадеры 3-го батальона полка СС «Дер Фюрер», действующая южнее, продвигалась на Ольховатку. В итоге здесь немцам удалось отрезать 146-й стрелковый полк и отбросить на юг советские войска, что атаковали позиции полка СС «Дойчланд» у Великого Бурлука.
Упорные бои шли на линии от Новоалександровки до Приколотного и затянулись на весь день. Рыбалко бросил на выручку своим гвардейцам 184-ю стрелковую дивизию (7262 бойца на 31 января), 1245-й истребительно-противо-танковый полк (20 орудий) и 179-ю отдельную танковую бригаду из своего резерва (перед началом операции «Звезда» бригада имела всего 10 танков, затем получила пополнение, на 10 февраля, после нескольких дней упорных боев имела 26 танков)[105].
К окраинам Ольховатки эсэсовцы вышли к двум часам дня 5 февраля. Рыбалко сосредоточил здесь стрелковый батальон, части 179-й танковой бригады и 1245-го противотанкового полка. Одной из первых Ольховатку атаковала 2-я танковая рота оберштурмфюрера СС Карл-Хайнца Лоренца, повернувшая сюда после вышеописанного взятия Захаровки. По воспоминаниям участника этой атаки роттенфюрера СС Эрнста Баркманна, советское сопротивление было очень сильным. В ходе атаки Баркманн уничтожил советскую противотанковую пушку. При поддержке пикирующих бомбардировщиков Ju-87 немцы выбили противника из Ольховатки. Правда, свои потери были немалыми, так, когда танки 2-й роты достигли Ольховатки, то на ходу оставалось всего три машины, а остальные вышли из строя в силу разных причин. Тем не менее немцы начали преследование отходящих в северном направлении сил красноармейцев, продолжавшееся до самого конца дня, а единственное, что их сдерживало, — это скорость движения арьергардов. К несчастью для них, все это имело и обратную сторону. Из-за высокого темпа продвижения немцам было не до разведки. В результате в сумерках танки и бронетранспортеры 3-го батальона полка СС «Дер Фюрер» налетели на советскую засаду. Красноармейцы хорошо замаскировали противотанковые орудия, немцы также докладывали о вкопанных в землю танках. В итоге 1-й батальон танкового полка понес тяжелые потери. Оставив на поле боя не менее дюжины подбитых танков(!), эсэсовцы были отброшены и остановились в ожидании рассвета[106].
Что касается 2-й танковой роты Лоренца, то она в этой схватке не участвовала. Согласно воспоминаниям Баркманна, экипажи трех оставшихся исправных танков получили приказ вернуться на исходные позиции, за буксировочными тросами и горючим. Это заняло остаток дня, до своих позиций добрались поздно вечером, а ночью, загрузившись канистрами с бензином, танки снова вышли в поле. Бушевала сильная вьюга, и танк Баркманна (№ 221) отбился от своих и безнадежно увяз в глубоком снегу. На рассвете старший обершарфюрер СС и заряжающий отправились за помощью, а Баркманн с двумя членами экипажа остался охранять танк. Естественно, что одинокий немецкий танк привлек внимание советских пехотинцев, попытавшихся захватить машину, однако экипаж пулеметным огнем отразил все предпринятые в этом направлении попытки противника. Вскоре к танку подошли четыре немецких противотанковых орудия на конной тяге, завязалась дуэль артиллеристов. Результаты ее для немцев были печальными — все четыре орудия были уничтожены, а танк Баркманна — подбит и загорелся. Вынужденные оставить танк, Баркманн и два члена его экипажа вскоре были подобраны танкистами 5-й роты. Что касается танка № 221, то он выгорел полностью и больше восстановлению не подлежал[107]. Этот рассказ наглядно иллюстрирует, в каких условиях действовали эсэсовцы — отсутствие линии фронта и наличие повсюду частей противника.
На острие атаки 2-го танкового батальона Тихсена шла 5-я рота оберштурмфюрера СС Норберта Элферинга[108]. В своем первом бою рота уничтожила четыре тяжелых и шесть легких противотанковых орудий, 10 пулеметных точек, пять тяжелых минометов. На поле боя немцы насчитали 300 погибших солдат противника[109].
Историк А. Исаев расценил результаты первой решительной контратаки Танкового корпуса СС (фактически — дивизии СС «Дас Райх») как умеренные. Мы же так не считаем, поскольку в результате одной локальной немецкой атаки положение на правом фланге 3-й танковой армии значительно осложнилось. Боем были скованы две боеспособные стрелковые дивизии и одна танковая бригада, советским войскам были нанесены тяжелые потери. Но самое главное — опасное советское вклинение было ликвидировано, а в районе Великого Бурлука теперь образовался немецкий выступ, очень опасный для правого фланга армии Рыбалко. Продвижение всей 3-й танковой армии в этот день приостановилось, разве что далеко на левом фланге 6-й гвардейский кавалерийский корпус продолжил наступление на Мосьпаново. Еще одним результатом атаки стало то, что сильно потрепанная 298-я пехотная дивизия сумела вырваться из окружения, в которое она попала в предыдущие дни, и успешно пересечь немецкую линию фронта[110]. Действия немцев 5 февраля произвели впечатление и на командующего 69-й армией М.И. Казакова. В своих мемуарах он отмечал: «Особенно мне запомнился напряженный бой в районе Белый Колодезь, Приколотное, на стыке 69-й и 3-й танковой армий. Противник выдвинул сюда свою свежую танковую дивизию «Рейх». Используя заранее подготовленные, расчищенные от снега дороги, она умело маневрировала и то там, то здесь предпринимала контратаки против нашей пехоты»[111].
Тем временем 5 февраля 1943 года части полка СС «Дойчланд» на позициях от Приколотного — южнее Великого Бурлука подвергались сильным атакам противника. По немецким данным, 4–6 февраля полк СС «Дойчланд» противостоял «пяти или шести» советским стрелковым дивизиям. Фактически же дивизий было «только» четыре (48-я и 62-я гвардейские и 160-я и 184-я стрелковые дивизии, хотя некоторые из этих. дивизий были задействованы против полка СС «Дойчланд» лишь частично), не считая частей усиления, вроде 179-й танковой бригады, противотанковых полков и тому подобного[112]. Только непосредственно против Великого Бурлука действовали 184-я стрелковая дивизия и 179-я танковая бригада.
В самом Великом Бурлуке на 5 февраля оборонялась 16-я рота полка СС «Дойчланд». Упорные бои разгорелись у Приколотного (10 километров к северу от Великого Бурлука), в бои вокруг которого были втянуты 1-й и 2-й батальоны полка. Одной из частей, оборонявшихся здесь, была 6-я рота Вернера Дамша из полка СС «Дойчланд», прикрывавшая левый фланг полка. Гренадеры отразили три сильные вражеские атаки. Дамш, тяжело раненный осколком гранаты (это было его пятое ранение за войну), отказался покинуть поле боя и лично руководил обороной. Только когда обстановка была окончательно стабилизирована, Дамша доставили на перевязочный пункт. Роту возглавил унтерштурмфюрер СС Вилли Форстнер[113]. Перед позициями 6-й роты эсэсовцы насчитали 397 павших красноармейuев, было захвачено значительное число вооружения и амуниции[114].
 |
Южнее Приколотного сражалась 2-я рота. В сильный мороз и жестокую метель, не имеющий связи с соседями ни справа, ни слева, ослабленный предыдущими боями, взвод Франца Громанна твердо удерживал свои позиции с 4 по 6 февраля. Большинство немецкого оружия вышло из строя по тем или иным причинам, и гренадеры вооружились захваченным советским оружием. Во время одной из атак взвод был полностью окружен противником. Чтобы выправить положение, не обращая внимания на глубокий снег, Громанн поднял своих людей в немедленную контратаку. Красноармейцы были отброшены, и положение выправлено. Правый фланг позиций у Великого Бурлука удерживал 3-й батальон Вислиuени. Ему придали зенитный взвод унтерштурмфюрера СС Эмиля Хильбера из 14-й роты (взвод был подчинен батальону с 4 по 8 февраля). Счетверенные 20-мм зенитки были одной из главных составляющих мощи обороны батальона. При этом часто зенитчикам приходилось оставлять свои орудия и вступать в ближний бой с прорвавшимся противником. Когда после серии атак боеприпасы у зениток были исчерпаны и красноармейцы вплотную приблизились к немецким окопам, Хильбер поднял свой взвод в контратаку и отбросил врага.
5 февраля 16-я (саперная) рота Хайнца Махера, подчиненная 3-му батальону, атаковала северо-западнее Великого Бурлука на юг, с целью достичь железнодорожной развязки южнее поселка. Главным заданием Махера было отвлечь внимание, а следовательно, и силы советского командования от действий полка СС «Дер Фюрер». Для этого броска роту усилили 50-мм противотанковыми орудиями, пулеметным взводом из 12-й роты полка СС «Дойчланд» и подразделением минометов. Атака началась в 08.00 5 февраля. Вскоре Махер достиг старых немецких позиций западнее Великого Бурлука. К удивлению гренадер, эта линия обороны была пустой, красноармейцы ее так и не заняли. В итоге эсэсовцы закрепились на «новых-старых» позициях и стали ожидать приказов. Одновременно один взвод был отправлен в разведку к северо-западным окраинам Великого Бурлука (то есть к своим исходным позициям), установив там отсутствие противника[115].
Ожесточенные бои на правом фланге 3-й танковой армии продолжались и следующие три дня. В ночь на 6 февраля советские войска прорвали оборону 3-го батальона. Несмотря на сильное превосходство противника, Вислицени лично возглавил отчаянную контратаку и восстановил положение. На поле боя осталось более 500 павших красноармейцев.
6 февраля эсэсовцы при поддержке танков контратаковали на марше близ Белого Колодезя 180-ю стрелковую дивизию 69-й армии. Передовые части дивизии понесли при этом значительные потери. В некоторых батальонах оказались полностью выведенными из строя противотанковые средства вместе с расчетами, а немецкие танки продолжали наносить удары. Только при развертывании главных сил дивизии немецкий натиск был остановлен[116].
В разведывательной сводке № 37 штаба Воронежского фронта от 7 февраля 1943 года сообщалось, что в течение 6 февраля «противник силою до полка пехоты с танками оказывал упорное сопротивление наступлению наших частей на рубеже Слизнево, Волков (6-10 километров западнее Ольховатка), Приколотное, лес восточнее и юго-восточнее Подсереднее (8 километров северо-западнее Великий Бурлук). Силою до батальона пехоты с танками и бронемашинами из района Волховки на Ефремовку (10–16 км северо-восточнее Волчанска) и в направлении Белого Колодезя на Нефидовку (8 километров севернее Приколотного), контратаковал наши части. Результаты боя уточняются»[117]. Здесь Красной армии противостояли части полков СС «Дойчланд» и «Дер Фюрер», а также 1-й батальон танкового полка. Что касается других частей дивизии, то мотоциклетный батальон оперировал в районе северо-западнее Волчанска, один боец батальона был взят в плен советскими войсками[118]. Разведывательный батальон действовал на северном фланге дивизии.
Затишье на поле боя пришло только с наступлением темноты. Согласно вышеуказанной сводке, 6 февраля в районе села Больше-Троицкого красноармейцы захватили 12 пленных из полка СС «Дойчланд» и подразделения связи 385-й пехотной дивизии. Интересно, что в советском отчете об этом событии полк СС «Дойчланд» назван дважды, причем в качестве двух разных полков: сначала просто «полк «Дейчланд»», пд СС «Райх» и далее, в этом же предложении, как танково-гренадерский полк СС «Дойчланд»[119], что показывает не слишком высокий уровень компетентности разведчиков Воронежского фронта. В этой связи интерес представляет еще один момент, для иллюстрации которого снова приведем выдержку из этой же разведывательной сводки: «Пленный 10-й роты пп «Дейчланд» пд СС «Райх», захваченный 5.2 в районе Пролетарское (8 км севернее Великого Бурлука), на предварительном опросе показал: в состав пд «Райх» входят полки: «Дейчланд» (так в документе. —
Но вернемся на поле боя. 6 февраля рота Махера получила новое указание — обеспечить безопасность линий снабжения полка СС «Дойчланд» и сам левый фланг полка. За целый день рота отбила множество атак врага, но удержала позиции. Махер всегда находился на самых опасных участках. 16-я рота обороняла эти позиции до 8 февраля, когда была сменена частями 3-го батальона Вислицени. Даже понеся тяжелые потери, эсэсовцы не отступили ни на шаг.
Активную поддержку эсэсовским танкистам и гренадерам оказала дивизионная артиллерия. Особо в документах отмечались заслуги 4-го артиллерийского дивизиона штурмбаннфюрера СС Карла Кройца. Высокую выучку показали передовые артиллерийские наблюдатели и радиооператоры, бесстрашно действовавшие на передовой. Они успешно направляли и корректировали огонь, благодаря чему войска противника накрывались концентрированными залпами артиллерии. Именно здесь артиллеристам и гренадерам пригодился опыт, полученный на совместных учениях во Франции.
7 и 8 февраля основные усилия танкистов и панцер-гренадер «Дас Райх» были сосредоточены в районе Великого Бурлука. 7 февраля части полка СС «Дойчланд» отразили все вражеские атаки южнее Великого Бурлука, уничтожив несколько советских танков. Известность получили действия унтершарфюрера СС Бартла Брайтфусса из 14-й роты полка СС «Дойчланд». В 04.30 Брайтфусс во главе полувзвода из своей роты занял позиции у деревни Середнее, на юго-западе немецкой обороны. Смертоносным огнем своих 20-мм самоходных зенитных орудий эсэсовцы отразили советскую атаку, при этом погибло 40 красноармейцев, также были уничтожены одно 45-мм орудие и три легких пулемета. Около 05.15 Брайтфусс по собственной инициативе успешно атаковал на юго-запад от Середнего. В итоге немцы улучшили свои позиции, но самое главное, получили хороший район для концентрации частей полка СС «Дер Фюрер» и танков для продолжения контрудара.
В 12.50 красноармейцы еще раз атаковали позиции полка СС «Дойчланд». У деревни Середнее им удалось прорваться едва ли не до батальонного командного пункта. Случайно в этом районе оказалась 2-я танковая рота Лоренца (она как раз двигалась в район, захваченный утром Брайтфуссом, для продолжения контрудара). Быстро оценив ситуацию, Лоренц немедленно атаковал противника. Двигаясь по глубокому снегу, танки ударили по противнику и отбросили наступавших, выровняв положение.
Ситуация для дивизии СС «Дас Райх» облегчалась тем, что в свете развития общей обстановки на фронте, П.С. Рыбалко, понимая, что скоро эсэсовцам все равно придется убавить силу своих атак, 7 февраля забрал со своего правого фланга 48-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Эсэсовцы воспользовались этим сполна. В 12.50 7 февраля два батальона полка СС «Дер Фюрер», при поддержке танков 1-го батальона, опять перешли в наступление[121]. 3-й батальон Фрица Хорна из полка СС «Дер Фюрер» снова добился успехов. 10-я рота под командованием оберштурмфюрера СС Хайнца Вернера атаковала группу домов, превращенных в опорные пункты. Эсэсовцев встретил яростный огонь красноармейцев, не собиравшихся уступать немцам ни пяди земли. Вернер приказал своей роте спешиться (то есть оставить бронетранспортеры) и сформировал два штурмовых отряда, один из которых возглавил лично. Решительной атакой ему удалось захватить несколько домов. Используя ручные гранаты, Вернер собственноручно уничтожил расчет противотанкового орудия и пулеметную точку. Во время штурма одной из деревень обершарфюрер СС Алоис Пильгершторфер из 10-й роты первым ворвался на вражеские позиции. На своем бронетранспортере он подавил пулеметную точку, а затем открыл огонь из пулемета по расчетам двух противотанковых орудий, заставив их бросить пушки и бежать.
Быстро продвигаясь вперед, 10, 11 и 12-я роты отбросили советские войска в северо-западном направлении. 9-я рота атаковала на Готчино и также отбросила противника. Ротный взвод тяжелого оружия особенно отличился в этом бою: минометчики под командованием унтершарфюрера СС Поссельта и пулеметные расчеты унтершарфюреров СС Бибера, Хофера и Пёшеля концентрированным огнем пробили брешь во вражеской оборонительной линии. Другим отличившимся был обершарфюрер СС Адольф Пайхл, командир противотанкового взвода 12-й роты. Когда орудие из его взвода попало под огонь советских противотанковых пушек, его расчет большей частью был выведен из строя. Обершарфюрер СС Пайхл бросился к орудию и возобновил огонь. Он находился под огнем нескольких советских пушек, но тем не менее уничтожил три вражеских орудия, обеспечив продвижение батальона вперед.
Однако затем острие немецкого удара было сломано. Уже вскоре атакующие были остановлены огнем противотанковой артиллерии 184-й стрелковой дивизии и частями 179-й отдельной танковой бригады. Больше всего досталось танкистам, нарвавшимся на скрытую советскую противотанковую позицию. Пытаясь прояснить ситуацию, командир 1-й танковой роты гауптштурмфюрер СС Рольф Градер выбрался из танка. Как оказалось — зря, он попал под огонь противника и был убит. Также погиб командир 1-го взвода 1-й роты оберштурмфюрер СС Ханс Мель, а адъютант роты унтерштурмфюрер СС резерва Вальтер Думмер был ранен. В этих условиях роту возглавил оберштурмфюрер СС Ханс Шмидт.
В целом советские 76,2-мм бронебойные снаряды поразили восемь танков 1-го батальона, все они сгорели, многие другие машины были повреждены. После боя красные командиры донесли наверх о подбитии 30 танков противника, однако, учитывая постоянное преувеличение немецких потерь в советских сводках, это число представляется нам несколько завышенным[122]. В любом случае эти потери, последовавшие вслед за тяжелыми потерями в первый день эсэсовской контратаки (5 февраля), обусловили сильное сокращение боевой техники в составе дивизии СС «Дас Райх», особенно в 1-м танковом батальоне.
Чтобы поддержать застопорившуюся атаку, в наступлении планировалось задействовать и части полка СС «Дойчланд». Но не тут-то было. В конце дня 7 февраля 184-я стрелковая дивизия, поддержанная танками Т-34, снова атаковала фланги немецкого выступа у Великого Бурлука, обороняемые полком СС «Дойчланд». Советские войска провели серию сильных атак, основной удар которых пришелся на 3-й батальон. Именно эти атаки и не позволили бросить 3-й батальон полка СС «Дойчланд» в помощь полку СС «Дер Фюрер».
Тем не менее энергичные, молниеносные атаки подвижных эсэсовских сил серьезно тормозили продвижение 3-й танковой армии на ее правом фланге. Однако местная контратака одного танкового полка и панцер-гренадерского батальона не могла надолго задержать советское наступление. Общая ситуация на фронте делала невозможным продолжение наступления дивизии. Кроме этого, на юго-востоке советские войска отбросили немецкие форпосты с восточного берега Северского Донца и достигли селения Печенеги, а 8 февраля, еще южнее, вышли к Змиеву. В немецком фронте зияли многокилометровые бреши, а дивизия СС «Дас Райх» оказалась под угрозой окружения. 3-я танковая армия достигла большого процесса в наступлении на юге, втянувшись в бои за юго-восточные подступы к Харькову. Резче всего в этом плане высказался Манштейн, назвав оборонительные бои «Дас Райх» в этот период «совершенно бесперспективными»[123]. В свете дальнейших событий с ним можно только согласиться.
Разведывательный и мотоциклетный батальоны дивизии 7 февраля также вели тяжелые бои. На этот раз — оборонительные. С рассветом 7 февраля советские части атаковали северный фланг дивизии, где оборонялся разведывательный батальон Ханса Вайсса. После обстрела из реактивных минометов советская пехота атаковала позиции батальона в деревнях Ефремовка и Чайковка. В утреннем тумане красноармейцы плотными цепями устремились на немецкие позиции. К сожалению для советских командиров, у немцев были в наличии скорострельные пулеметы МГ-42, производившие страшные бреши в рядах солдат Красной армии, атакующих на открытом пространстве. Как следствие, три атаки не принесли никакого результата, но стоили тяжелых потерь. Однако через час боя у Ефремовки, где оборонялась 2-я рота Гельмута Кампфе, два немецких пулемета вышли из строя, сила немецкого огня сразу же спала, и противнику удалось пробиться на окраину деревни. Унтерштурмфюрер СС Йозеф Майер немедленно поднял своих оставшихся бойцов в контратаку и отбил захваченные дома. Однако эта атака стоила немцам больших потерь, взвод Майера потерял 15 человек, сам он был ранен, но оставался на боевом посту, пока положение не было полностью восстановлено.
К концу дня активность советских войск здесь пошла на убыль. В этот же день мотоциклетный батальон Якоба Фика вел сдерживающие бои в районе восточнее Волчанска, обеспечивая стык дивизии СС «Дас Райх» с дивизией «Гроссдойчл анд».
Результаты предыдущих дней боев убедили Хауссера, что дивизия СС «Дас Райх» должна активизировать свои действия на южном фланге немецкого выступа у Великого Бурлука. Он решил ударить из Великого Бурлука силами боевой группы полка СС «Дер Фюрер», усиленной мотоциклетным батальоном. Главной целью этого удара было помочь отрезанным частям 320-й пехотной дивизии выйти к немецким линиям, одновременно планировался-удар 320-й пехотной дивизии навстречу частям «Дас Райх».
Мотоциклетный батальон совершил марш в район Белый Колодезь, а на прежних позициях его должны были сменить части дивизии «Гроссдойчланд» в ночь с 7 на 8 февраля. Однако задуманная Хауссером атака был отложена на день, до ночи с 8 на 9 февраля, поскольку не было точных данных касательно местонахождения частей 320-й пехотной дивизии. Другой немаловажной причиной стало то, что авиационную поддержку эсэсовцы могли получить только 9 февраля. В итоге Хауссер решил подождать. Пока шла подготовка к удару, полк СС «Дойчланд» отбил сильную советскую атаку против Великого Бурлука. Забегая вперед, отметим, что дальнейшие события привели к свертыванию запланированной атаки.
Из-за общей обстановки на фронте утром 8 февраля Хауссер начал подумывать о прекращении атак с плацдарма на восточном берегу Северского Донца. Но не тут-то было. Когда начальник штаба Танкового корпуса СС Вернер Остендорфф 8 февраля сообщил Ланцу о бесперспективности дальнейших атак, последний ответил, что приказ атаковать исходит от фюрера и ему нужно беспрекословно подчиниться.
И точно, продолжение атаки дивизии СС «Дас Райх» требовали на самых высоких уровнях, причем как группа армий «Б», так и ОКХ, очевидно, видя в этом единственную возможность достигнуть хотя бы локального успеха на фронте. При этом в расчет не бралась меняющаяся с каждым часом общая ситуация. На севере дивизия «Гроссдойчланд» не могла сдерживать атаки 69-й армии. Это неизбежно приводило к угрозе для дивизии СС «Дас Райх» на ее северном фланге. Понятно, что атаки на восток одного-двух панцер-гренадерских батальонов, усиленных двумя десятками танков, никак повлиять на ситуацию не могли, разве что привели бы к лишнему распылению сил и ненужным потерям. В 11.00 8 февраля Вернер Остендорфф снова передал по радио в штаб армейской группы Ланца просьбу об отмене атаки дивизии, учитывая изменившуюся обстановку и наличие в 1-м батальоне танкового полка дивизии СС «Дас Райх» всего 24 боеготовых танков[124]. Сильно не раздумывая, Хуберт Ланц передал эту просьбу в ОКХ, где начальник Генерального штаба Курт Цейтцлер поставил крест на всех надеждах, заявив, что наступление должно быть продолжено в любом случае. Этот ответ был ретранслирован в штаб Хауссера, где по вполне понятным причинам не вызвал особого энтузиазма[125].
К 8 февраля 1943 года сплошной немецкий фронт перед Северским Донцом уже отсутствовал. Попытки Георга Кепплера сохранить общую линию обороны привели к тому, что занимающий широкий фронт полк СС «Дойчланд» мог вести только сдерживающие бои. Правда, в ночь с 7 на 8 февраля красноармейцы просочились между позициями 1-го и 3-го батальонов полка СС «Дойчланд». Быстро организованной контратакой они были отрезаны, но под прикрытием темноты и в связи с невозможностью для немцев организовать плотный фронт окружения противнику удалось выскользнуть из кольца.
Так что на 8 февраля положение полка СС «Дойчланд» было не самым удачным. Хармель в упорных оборонительных боях удерживал выступ у Великого Бурлука с 4 февраля, сковывая здесь части четырех стрелковых дивизий противника[126], и продолжал вести бои, даже несмотря на то, что был обойден противником с флангов. Действительно, его правый фланг «висел в воздухе», поскольку контакт с 298-й пехотной дивизией, оборонявшейся в районе Купянска, отсутствовал. К счастью для полка СС «Дойчланд», советские атаки 8 февраля были не очень решительными. Хотя раз на раз не приходилось. Так, взвод Крайсса из 16-й роты Хайнца Махера, сражавшийся на правом фланге роты, едва не попал в окружение. Только решительная контратака взвода унтершарфюрера СС Бартла Брайтфусса из 14-й роты позволила ликвидировать эту угрозу. После этого 16-я рота сумела отразить все атаки противника.
В этот же день гауптшарфюрер СС Карл Клосковски из 4-й танковой роты засек скрытую советскую противотанковую позицию, угрожавшую немецкому флангу. Быстро действуя, он немедленно атаковал и разгромил советский противотанковый взвод с 76,2-мм орудием и противотанковыми ружьями.
Потенциальная угроза висела и над северным флангом дивизии, где было не ясно, сколько еще дивизия «Гроссдойчланд» сможет сдерживать натиск частей 69-й армии. Ситуация в этом районе была более чем опасной. Оперирующий здесь разведывательный батальон Ханса Вайсса, при поддержке нескольких танков, провел действенную контратаку, ликвидировав советское вклинение восточнее Волчанска. Так что подвергающийся сильным атакам левый фланг дивизии пока держался.
Днем 8 февраля Ланц и Хауссер посетили дивизионный командный пункт, чтобы ознакомиться с обстановкой из первых рук. Порадовать их Кепплеру было нечем. После этого Ланц окончательно пришел к убеждению, что отход за Северский Донец неизбежен[127]. Что и говорить, к концу дня 8 февраля ситуация под Харьковом для немцев сложилась тяжелая. Советская 40-я армия К.С. Москаленко уверенно наступала на город с севера. Правда, 69-я и 3-я танковые армии пока не могли похвастаться крупными успехами. Как отмечал в своих мемуарах К.С. Москаленко, «на рубеже реки Северский Донец он (Танковый корпус СС. —
Отступление дивизии было разделено на две фазы. Первым делом, уже к началу 9 февраля Кепплер должен был закончить эвакуацию выступа у Великого Бурлука. Вторым шагом был отход всей дивизии за Северский Донец, где она должна была занять новые оборонительные позиции. Под прикрытием полка СС «Дер Фюрер» с севера полк СС «Дойчланд» начал отход в последние часы 8 февраля 1943 года. Официально приказ на отход был отдан в ночь на 9 февраля. Немаловажно, что Ланц отдал этот приказ по своей собственной инициативе, без консультаций с высшими инстанциями. Одновременно с 9 февраля сам город Харьков переходил под командование штаба Танкового корпуса СС[130].
Отступление 3-го батальона снова прикрывала 10-я рота Шрайбера. Противник атаковал, немцы также все время в обороне не сидели — как только появлялась возможность, Шрайбер контратаковал, затем быстро менял позицию роты и снова контратаковал. В итоге батальон отошел без потерь как в людях, так и в технике.
Мотоциклетный батальон получил приказ на отход в 24.00 8 февраля. Противник уже обошел позиции батальона, и эсэсовцам приходилось действовать крайне осторожно. Гауптшарфюрер СС Ханс Зиберт, занимавший должность офицера для поручений в штабе батальона, при отходе возглавил колонну автомашин. Когда неожиданно немцы наткнулись на противника, Зиберт сумел уклониться от столкновения и повел колонну по другому пути, в итоге потерь удалось избежать.
9 февраля в 3-й танковой армии отметили прекращение атак «Дас Райх», что и было зафиксировано в документах[131]. Вместе с этим из советских документов следует, что в этот день подразделения разведывательного батальона Вайсса провели несколько контратак восточнее Волчанска против частей 69-й армии[132]. Затем последовал приказ на отход, и к исходу дня 9 февраля части 270-й стрелковой дивизии и 173-й танковой бригады овладели Волчанском[133]. Согласно советским данным, в боях при взятии Волчанска было подбито минимум восемь немецких танков[134].
Отступление дивизии СС «Дас Райх» проходило в тяжелых условиях — в завывающую метель гренадеры пробирались в глубоком снегу, периодически транспортные средства увязали в сугробах, и усталым солдатам приходилось вытаскивать их оттуда. Советские войска не давали отступающим покоя, то и дело атакуя медленно двигавшиеся эсэсовские колонны с флангов и тыла.
Несмотря на все трудности, Северского Донца дивизия достигла успешно в этот же день, 9 февраля 1943 года, закрепившись на импровизированных позициях на западном берегу. ОКХ приказало удерживать фронт вдоль реки, что, однако, из-за крушения немецкой обороны и постоянной угрозы с флангов было малореально. Советские войска вышли к Северскому Донцу на всем его протяжении, а местами переправились на западный берег.
В этой ситуации штаб дивизии получил от Хауссера приказ отходить к Харькову и занять позиции на востоке от города. Перед Хауссером стояла задача создать прочный фронт восточнее Харькова. В ходе выполнения этого приказа полку СС «Дойчланд» было поручено провести ограниченную атаку на Артемовку (26 километров юго-западнее Великого Бурлука). Забегая вперед, отметим, что уже к 10 февраля отход был произведен и гренадеры полка СС «Дойчланд» начали готовиться к бою на новых позициях, в 16–20 километрах восточнее Харькова.
Но банальным удержанием Харькова идеи Ланца не ограничивались. Понимая, что стационарная оборона в итоге приведет лишь к тому, что Харьков окажется в окружении, он решил создать ударную мобильную группу для мощного контрудара против 6-го гвардейского кавалерийского корпуса, обходящего город с юга. Как нам кажется, в какой-то мере это решение было продиктовано желанием хоть как-то компенсировать в глазах высокого руководства прекращение атак дивизии СС «Дас Райх» на рубеже Северского Донца. Естественно, что все силы для этой группы должны были быть взяты из дивизий Танкового корпуса СС, поэтому и формировать ее пришлось Хауссеру. Сперва в качестве ударного кулака были взяты имевшиеся в наличии два батальона полка СС «Дер Фюрер»[135], мотоциклетный батальон «Дас Райх»[136], 1-й панцер-гренадерский полк СС, оба танковых батальона танкового полка СС «Лейбштандарт» и разведывательный батальон «Лейбштандарта». Таким образом, формально полк СС «Дер Фюрер» был передан в подчинение «Лейбштандарта». Естественно, что никаких организационных проблем это не вызвало. Отто Кумм отмечал взрыв энтузиазма среди личного состава полка, когда солдатам объявили, что они примут участие в наступлении[137]. Данная группа получила наименование Ударная группа танкового корпуса СС. Руководство эсэсовской ударной группой было возложено на командира «Лейбштандарта» Зеппа Дитриха, учитывая, что основу этой группы составляли части именно его дивизии, такое назначение представляется вполне закономерным. Одновременно с этим части дивизий СС «Дас Райх» и «Лейбштандарт», оставшиеся на восточных и юго-восточных подступах к Харькову, были названы Группой прикрытия Танкового корпуса СС и объединены под руководством командира дивизии СС «Дас Райх»[138].
Местом сбора Ударной группы был выбран район южнее города Мерефа (в самой Мерефе развернулся командный пункт корпуса), а в бой группу планировалось бросить утром 10 февраля. 9 февраля немцы спешно перехватили переправы через реку Мжу у Мерефы. Отметим, что как раз февраля 6-й гвардейский кавалерийский корпус, усиленный 201-й отдельной танковой бригадой полковника И.А. Таранова[139], вышел в район Мерефы[140], а 10 февраля получил приказ выйти в район Песочин, Люботин и быть готовым захватить Харьков с запада.
 |
Следует подчеркнуть, что 10 февраля в дивизии СС «Дас Райх» произошла смена командования. У Георга Кепплера обострилась опухоль головного мозга (менингит), и его срочно отправили на лечение в Германию. В этих условиях очередным командиром дивизии, пятым по счету, стал Герберт Валь, командир танкового полка СС «Дас Райх», произведенный в этот же день в оберфюреры СС. Танковый полк он сдал Ханс-Альбину Райтценштайну, командиру 1-го батальона. Командование батальоном принял гауптштурмфюрер СС Герберт Кюльманн, до этого командовавший 8-й (тяжелой) ротой[141].
В ночь с 9 на 10 февраля в точку сбора у Мерефы прибыл разведывательный батальон «Лейбштандарта», а вскоре к нему присоединился и 1-й батальон танкового полка. Однако остальные части группы запаздывали, и атаку, намеченную на 10 февраля, Ланцу, скрипя зубами, пришлось отменить. Правда, даже этих войск хватило, чтобы остановить продвижение 6-го гвардейского кавалерийского корпуса к Люботину. После этого крупные советские силы отошли в район Новой Водолаги, в частности 8-я гвардейская кавалерийская дивизия[142].
Чтобы ускорить сбор частей для наступления, утром 10 февраля Ланц лично вылетел в штаб Танкового корпуса СС, где провел совещание с Хауссером и обоими дивизионными командирами («Лейбштандарт» и «Дас Райх»)[143], настойчиво требуя скорейшего сосредоточения войск для удара. Контраргументы у Хауссера были железные — глубокий снег задержал развертывание сил, а неизбежное смешение подразделений усложнило приведение войск в боевую готовность. Впрочем, в ночь на 11 февраля сбор частей для боевой группы был почти завершен, запаздывал только мотоциклетный батальон «Дас Райх».
Полк СС «Дер Фюрер» был расположен в центре атакующей группы, в качестве усиления ему придали 1-й батальон Макса Вюнше из танкового полка СС «Лейбштандарт». На правом фланге стоял усиленный разведывательный батальон «Лейбштандарта» Курта Майера[144], а на левом — 1-й батальон Альберта Фрея из 1-го панцер-гренадерского полка СС (без своей 1-й роты, которая находилась восточнее Харькова). Также группе придали под разделения дивизиона штурмовых орудий, зенитного дивизиона и саперного батальона, все из «Лейбштандарта». Важно помнить, что создание подобной ударной группировки сильно ослабило остальные части этих дивизий, оборонявших Харьков с востока.
 |
Наступление началось в 08.30 11 февраля при температуре минус 20 градусов[145] и глубине снежного покрова 30 сантиметров, что затрудняло движение техники. И если на действиях разведывательного батальона Курта Майера это не сильно сказалось, то полк СС «Дер Фюрер», с приданными ему танками «Лейбштандарта», столкнулся со значительными трудностями. Из-за глубокого снега и сильно пересеченной местности использование бронетехники было весьма проблематичным. 1-й танковый батальон Макса Вюнше из «Лейбштандарта» убедился в этом на собственном опыте: он лихой атакой попытался взять селение Борки, ударив с ходу, не проведя даже должной разведки вражеских сил и местности, за что и поплатился тяжелыми потерями. Для начала один танк увяз в замерзшем пруду у Борок и был оставлен экипажем. Затем советские артиллеристы, хорошо замаскировавшие свои орудия на подступах к Боркам, точным огнем подбили три танка, из которых два были уничтожены, и только один удалось эвакуировать ночью.
После такого невеселого начала в действие вступил полк Отто Кумма. Атаковать ему пришлось без поддержки танков, а преодолеть шквал сильного пулеметного и минометного огня спешенных советских гвардейцев-кавалеристов гренадерам не удалось. Результата атака не дала[146]. На совместном брифинге Кумм и Вюнше пришли к выводу, что имеющимися силами взять Борки в лоб не удастся. Они решили обойти Борки с востока, чтобы потом попытаться атаковать снова[147].
Теперь Кумму пришлось действовать без танковой поддержки, но обход Борок с востока полностью удался: гренадеры перерезали железнодорожную линию и, сломив сопротивление противника, заняли село Джгун (четыре километра к юго-востоку от Борок, не путать с разъездом Джгун). Тем самым пути подвоза в Борки были перерезаны. Одновременно части 2-го батальона атаковали на западе от Борок, с целью занять деревню Ключеводское (шесть километров к юго-западу от Борок). 6-я рота гауптштурмфюрера СС Герберта Шульце[148] обошла противника с фланга, а 7-я рота оберштурмфюрера СС Герта фон Райтценштайна[149] стремительным ударом заняла Ключеводское. Так что Борки оказались охвачены как с запада, так и с востока.
Во второй половине дня начался сильный снегопад с метелью. Снежные заносы сделали всякое продвижение невозможным. Главным достижением этого дня для немцев стала окончательная остановка продвижения 6-го гвардейского кавалерийского корпуса. Согласно советским отчетам, корпус на протяжении всего дня отбивал атаки пехоты и танков противника из района Мерефа, Новая Водолага, а к исходу дня части корпуса сосредоточились в районе Щебетуны, Ордовка, Борки[150]. Артиллеристы гвардейского корпуса донесли о подбитии за день 29 танков противника[151].
В ночь на 12 февраля к Мерефе наконец прибыл мотоциклетный батальон Якоба Фика. 12 февраля, при поддержке танков Pz-IV 2-го батальона танкового полка СС «Лейбштандарт», Фик начал штурм поселка Новая Водолага, однако успехи его были весьма скромными. Дело в том, что кроме кавалеристов в районе Новой Водолаги оборонялась 201-я танковая бригада и части 50-го гвардейского кавалерийского полка. Советские данные о боях в этом районе весьма противоречивы. Так, А.Ф. Козинский вспоминал, что 12 февраля танкисты и артиллеристы отбили шесть вражеских атак, причем после каждой «противник оставлял на поле боя 7—10 танков и сотни убитых»[152]. По другим данным, в боях в районе Новой Водолаги и хутора Булахи было отражено 10 танковых атак немцев[153]. В одном только бою у разъезда Джгун (около пяти километров к северу от Новой Водолаги) взвод 45-мм противотанковых орудий младшего лейтенанта В.Ф. Малышева подбил семь танков и уничтожил около 70 немецких солдат. Сам В.Ф. Малышев погиб в этом бою, посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза 10 января 1944 года[154]. Мы нисколько не умаляем героического подвига советского офицера, павшего смертью храбрых за Родину, но, учитывая, что в это время танковые силы со стороны немцев представляли лишь части 2-го танкового батальона «Лейбштандарта», то все эти цифры (как число атак, так и количество подбитых немецких танков) кажутся нам сильно завышенными советскими пропагандистами, даже если допустить, что в число подбитых танков, в горячке боя, были внесены бронемашины мотоциклетного батальона.
 |
Как бы то ни было, но в тяжелом бою спешенные мотоциклисты Фика захватили гряду холмов к северо-востоку от Новой Водолаги. Перегруппировавшись под прикрытием холмов, Фик бросил своих людей на штурм. Мотоциклисты ворвались на окраины поселка, но были с треском выбиты оттуда смелой советской контратакой. Еще дважды Фик предпринимал попытки штурма, но обе они были отражены гвардейцами-кавалеристами. После каждой отбитой немецкой атаки советские части переходили в контратаки при поддержке танков, не давая эсэсовцам собраться с силами. Интересно, что немцы доносили о применении красноармейцами танков Т-34[155], что не соответствовало действительности — единственное советское танковое соединение в этом районе, 201-я танковая бригада, в основном было вооружено английскими танками «Валентайн»[156], поставленными в СССР по ленд-лизу. С наступлением темноты (около 17.00) Фик отвел свои поредевшие роты на восток от города.
Узел советского сопротивления в Новой Водолаге стал костью в горле для всей эсэсовской мобильной группы. Поэтому для «ускорения процесса», в качестве дополнительной ударной силы, в этот район от Борок перебросили 3-й батальон полка СС «Дер Фюрер», поскольку, оснащенный бронетранспортерами, он мог относительно быстро добраться к поселку по расхлябанным дорогам. Ближе к ночи панцер-гренадеры прибыли на место.
Около полуночи батальон Фика, поддержанный 3-м батальоном полка СС «Дер Фюрер» и танками «Лейбштандарта», снова атаковал Новую Водолагу. На этот раз штурм полностью удался, хотя и ценой потери трех танков[157]. Впрочем, разбиты советские гвардейцы не были, в полном порядке кавалеристы отошли на юго-восток. Поэтому пока панцер-гренадеры Фрица Хорна зачищали территорию, Якоб Фик со своим батальоном начал преследование отходящих частей противника, выйдя к дорожной развязке южнее Новой Водолаги. Затем немцы перегруппировали свои силы: 3-й батальон полка СС «Дер Фюрер» был снова переброшен против Борок, в то время как 2-й батальон Сильвестра Штадлера занял район Новой Водолаги и приготовился атаковать Борки с запада.
Не теряя времени, в 05.00 13 февраля Отго Кумм решительно взялся за Борки — с фронта ударил 3-й батальон, 2-й — атаковал с запада, со стороны Новой Водолаги. Атака проходила при поддержке пикировщиков 1-й группы 77-го штурмового гешвадера (StG 77) (на командном пункте полка находился специальный офицер связи от Люфтваффе, обеспечивавший взаимодействие с авиацией), расчищавших дорогу на пути гренадер. Вскоре селение и станция Борки были взяты. В бою обершарфюрер СС Адольф Пайхл из своего противотанкового ружья уничтожил несколько пулеметных гнезд и подбил одно 76,2-мм противотанковое орудие.
Части советского кавалерийского корпуса начали отступать к востоку. 8-я гвардейская кавалерийская дивизия, вместе с частями 201-й танковой бригады, отходила на Охочее, отдельные подразделения 201-й танковой бригады откатывались к Береке. Почувствовав успех, эсэсовцы останавливаться не собирались. 3-й батальон под командованием штурмбаннфюрера СС Фрица Хорна продолжил развивать атаку далее на юг, на деревню Рябухино (в 10 километрах южнее Борок и в 20 — южнее Мерефы). Однако союзником советских войск оказалась природа — бронетранспортеры 9-й роты завязли в глубоком снегу и больше не могли двигаться. Рота оказалась полностью обездвиженной. Воспользовавшись этим, красноармейцы перешли в контратаку. Командир роты оберштурмфюрер СС Альфонс Шобер[158] приказал гренадерам спешиться и приготовиться к бою, одновременно по радио запросив штаб полка о поддержке. Помощь пришла час спустя в виде старшего техника полка оберштурмфюрера СС Альберта Хербста и трех 12-тонных тягачей. Под огнем противника Хербст и люди его подразделения вытащили все увязшие «Ханомаги», пока солдаты роты отбивали вражескую атаку. Самоотверженные действия Хербста вернули подвижность 9-й роте.
Несмотря на трудности, незадолго до полудня 13 февраля Рябухино было взято. После этого Кумм решил остановиться для перегруппировки своих батальонов и пополнения боеприпасов и топлива. Этот процесс затянулся, и полк встретил ночь в Рябухино.
Следующим объектом полка СС «Дер Фюрер» стало село Охочее, лежащее почти в 10 километрах к югу. Разведывательный дозор унтерштурмфюрера СС Эдмунда Никманна[159] из 10-й роты установил, что Охочее занято врагом. Правда, кроме этого факта, разведка ничего больше не установила. А в Охочем, еще с утра 13 февраля, закрепилась 201-я танковая бригада с отдельными частями 8-й гвардейской кавалерийской дивизии, имевшими приказ прикрывать отход кавалерии (вероятно, основных частей 8-й гвардейской кавалерийской дивизии)[160].
Ночью полк СС «Дер Фюрер» вышел на стартовые позиции в лесу, в четырех километрах к северу от Охочего. Впереди Кумм поставил 3-й батальон Хорна, а 2-й батальон Штадлера он оставил в резерве.
В 05.00 началась атака, которую поддерживали танковая рота из «Лейбштандарта» и батарея 2-го дивизиона артиллерийского полка СС «Дас Райх». Наступая вдоль обеих сторон дороги Рябухино — Охочее, впереди шла 10-я рота Хайнца Вернера, на которую была возложена главная задача — взять Охочее, а сразу за ней — 11-я рота. Когда до деревни оставалось не более одного километра, 10-я рота попала под сильный огонь из противотанковых орудий, минометов и пулеметов противника. Хотя дальнейшее продвижение вперед стало невозможным, рота спешилась (то есть оставила бронетранспортеры) и под огнем продолжила атаку в пешем строю. В первых рядах шел командир роты оберштурмфюрер СС Хайнц Вернер. Удивительно, но этой самоубийственной атаке сопутствовал успех, гренадеры достигли окраинных домов на западе деревни, в рукопашном бою выбили из них красноармейцев и закрепились. Во многом этот успех стал возможным из-за эффективных действий танкистов и артиллеристов, которые часто вели огонь прямой наводкой. Но, на беду эсэсовцев, и у тех и у других вскоре закончились боеприпасы, и гренадеры остались без поддержки (в свете этого факта утверждение А.Ф. Козинского, что весь день советские войска в Охочем отражали танковые атаки немцев[161], более чем странно).
Это достижение 10-й роты дало возможность перейти в атаку 9-й и 11-й ротам. Однако после прекращения немецкого артиллерийского огня красноармейцы в Охочем воспрянули духом. Это сполна ощутила на себе многострадальная 9-я рота, которой досталось больше всего. Заметим, что к моменту атаки 10-й роты 9-я находилась в одном километре от Охочего. Теперь Альфонс Шобер получил приказ поддержать Хайнца Вернера, для этого он должен был пересечь речушку Берестовая южнее деревни и ворваться в Охочее. Рота начала движение и вскоре вышла на широкое открытое пространство перед селом. Что касается 11-й роты, то она как раз подходила к Охочему, следуя «по следам» 10-й роты. Именно в этот момент советские солдаты открыли сильный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь, накрыв весь фронт наступления 3-го батальона, для которого начался настоящий ад! Застигнутая на открытом пространстве, 9-я рота понесла тяжелые потери. Прибывший на передовую командир батальона Фриц Хорн был тяжело ранен осколком снаряда в руку, а адъютант батальона оберштурмфюрер СС Фридрих Эбервайн — убит. Также были потеряны два ротных командира, получивших тяжелые ранения (отметим, что большинство ранений немцами было получено в результате артиллерийского огня). Управление батальоном было нарушено. Подразделения 11-й роты, застигнутые огнем на подходе к Охочему, были обращены в бегство[162]. Командир 9-й роты Альфонс Шобер, достигший-таки Охочего со своими людьми, как старший офицер взял командование батальоном на себя, но из этого мало что вышло. Свою главную задачу он видел в организации эвакуации раненых, что удалось осуществить лишь благодаря мужеству и самоотверженности батальонного врача гауптштурмфюрера СС доктора Герберта Шпильбергера[163], который с группой санитаров прибыл на передовую и организовал спасение раненых. Вскоре понесшие тяжелые потери части 9-й роты, не выдержав вражеского напора, оставили Охочее, когда 9-ю роту собрали после отхода, то исполняющий обязанности ее командира унтерштурмфюрер СС Герхард Шмагер[164] насчитал, вместе с собой, всего лишь 21 гренадера[165]. Их отход обеспечил обершарфюрер СС Алоис Пильгершторфер из 10-й роты. Он возглавил два взвода, чьи командиры выбыли из строя, и под сильным вражеским огнем развернул эти взводы на оборонительной линии, обеспечив прикрытие отходящих подразделений. Оставшиеся на окраине Охочего гренадеры 10-й и частично 9-й рот укрылись в домах, отчаянно сдерживая вражеский напор.
К счастью для немцев, во главе полка СС «Дер Фюрер» стоял хладнокровный и решительный командир. Отто Кумм прибыл на окраину деревни, чтобы лично оценить масштабы катастрофы, постигшей его лучший батальон. Обстановка царила нервная, солдаты были уже готовы отступать, осталось только сдать противнику последние удерживаемые дома. Красноармейцы имели в деревне прочную оборону, подкрепленную, по немецким данным, не менее чем 30 танками[166] (очевидно, 201-й танковой бригады) и множеством хорошо замаскированных, главным образом в стогах сена, противотанковых орудий. Нужно было принимать решение. Кумм понимал, что если сейчас вывести батальон из боя, то в ближайшем будущем маловероятно удастся организовать новую атаку. Руководствуясь этой мыслью, он и начал действовать. Первым делом Кумм назначил в батальон нового командира — им стал испытанный в боях адъютант полка гауптштурмфюрер СС Фридрих Хольцер, получивший приказ собрать всех, кого можно, и возобновить штурм[167]. В бою была задействована 12-я рота. В это же время 2-й батальон Штадлера, пересев на оставшиеся «Ханомаги» 3-го батальона, был направлен к Охочему с востока, ударив через деревню Поповка[168]. В самом Охочем главная роль в штурме села снова была возложена на Хайнца Вернера и его 10-ю роту, которая с честью выполнила эту миссию. Бой продолжался до ночи, но в конце концов деревня осталась за немцами. В бою в Охочем отличился обершарфюрер СС Адольф Пайхл, командир противотанкового взвода 12-й роты. Под огнем противника он развернул свои орудия и организовал ответный огонь. Немцы уничтожили несколько советских опорных пунктов, одно противотанковое орудие и три грузовика, подвозящих боеприпасы на позиции. Сам Пайхл в ходе боя был ранен в левую руку, но героически оставался на передовой и руководил боем. При этом под сильным вражеским огнем он даже помогал эвакуировать раненых. Что касается 2-го батальона, то здесь особо отмечались заслуги командира 6-й роты Герберта Шульце — именно его рота добилась наибольших успехов среди остальных рот батальона.
 |
 |
Остатки советских частей в Охочем под прикрытием вьюги пробились в район Тарановки (10 километров к северо-востоку от Охочего), при этом, по данным А.Ф. Козинского, подбив 6 немецких танков!. Как нам кажется, скорее всего, это были не танки, а бронетранспортеры 2-го батальона Штадлера.
Главной причиной этого успеха стало то, что 3-й батальон быстро вернулся в норму после короткого приступа слабости под сильным вражеским огнем и нашел в себе силы атаковать снова. Как патетически отмечалось в полковой истории, «молодые люди снова восстановили уверенность в собственных силах и никогда больше не теряли ее снова»[169]. Бои за Охочее вошли в историю 3-го батальона полка СС «Дер Фюрер» как «Кровавое воскресенье в Охочем»[170].
Вскоре Фридрих Хольцер передал командование батальоном гауптштурмфюреру СС Винценцу Кайзеру, занимавшему должность коменданта дивизионной штаб-квартиры. Следует сказать, что, к сожалению, роль штурмбаннфюрера СС Фрица Хорна[171] в сражении за Харьков незаслуженно забыта историками, даже Пауль Хауссер не упомянул о нем в своей книге, но зато назвал Винценца Кайзера[172]. Мы нисколько не отрицаем последующие заслуги Кайзера, но факт есть факт — именно Хорн вел батальон в тяжелых боях 5—13 февраля 1943 года, и поэтому не упоминать о нем вообще — более чем некорректно.
Тем временем на правом фланге атаки мобильной боевой группы наступал мотоциклетный батальон «Дас Райх», на 13 февраля насчитывающий всего 290 человек. Это не помешало ему 13 февраля достичь деревни Староверовка, в 25 километрах западнее Охочего. Несмотря на слабость своих сил, Якоб Фик позаботился и об охране занятой территории, оставив в тылу подразделения охраны для обеспечения линий снабжения. Что касается разведывательного батальона Курта Майера, то он 13 февраля особых успехов не имел, поскольку вскоре после начала атаки был вынужден остановиться из-за нехватки горючего. Наибольших успехов 13 февраля достиг 1-й батальон 1-го панцер-гренадерского полка СС, который вышел к селу Берека (16 километров юго-восточнее Охочего). 14 февраля, пока полк СС «Дер Фюрер» штурмовал Охочее, мотоциклетным батальоном Якоба Фика были взяты деревни Мелеховка и Парасковия (лежащие к западу от Охочего). У Мелеховки сражался 33-й гвардейский кавалерийский полк 8-й гвардейской кавалерийской дивизии. Согласно советским отчетам, полковая артиллерийская батарея уничтожила семь танков, бронетранспортер и 120 немецких солдат и офицеров[173]. По другим данным, одна артиллерийская батарея 33-го гвардейского кавалерийского полка уничтожила в бою у Мелеховки 14 февраля 10 немецких танков, 7 бронетранспортеров и более 300 солдат и офицеров[174]. Так и неясно, что послужило причиной подобного разнобоя в данных. Как бы то ни было, но, учитывая, что поле боя осталось за немцами, достоверность этих данных вызывает определенные сомнения, особенно в числе людских потерь. То же и с подбитыми танками, поскольку наличие последних в этом районе не подтверждается немецкими источниками[175]. Затем мотоциклетный батальон продвинулся на восток вдоль дороги Парасковия — Алексеевка и соединился с батальоном Курта Майера в Ефремовке.
 |
Таким образом, 13 февраля немцы вклинились в полосу наступления 6-го гвардейского кавалерийского корпуса, нанесли ему сильный удар во фланг, частично раздробили и перерезали тыловые коммуникации[176]. Корпус понес большие потери. О продолжении его наступления речь больше не шла. Поскольку над советскими кавалеристами стали сгущаться тучи, то командование приняло решение вывести соединения кавалерийского корпуса в южном направлении для перегруппировки, затем нанести удар немцам во фланг и через его тылы прорваться в район Люботина, на соединение с подвижными частями 40-й армии[177]. 201-я танковая бригада должна была обеспечить отход кавалерии, что, как мы увидели, успешно было осуществлено в Охочем 14 февраля. В ночь с 14 на 15 февраля кавалерийские части в районе Охочего оторвались от преследования полка СС «Дер Фюрер».
Интересно, что в 10.50 14 февраля приказ Ланца предписал Дитриху продолжить атаки против 6-го гвардейского кавалерийского корпуса, и это несмотря на то, что фронт на севере, северо-западе и востоке от Харькова рушился. В итоге батальон Майера был брошен в обход Охочего на Береку, но из-за недостатка топлива и боеприпасов перекрыть коридор между Берекой и Алексеевкой, которым могли воспользоваться советские кавалеристы, не сумел. Даже больше — кавалеристы оттеснили Майера к Береке, где разведывательный батальон был окружен.
Действия мобильной группы СС против 6-го гвардейского кавалерийского корпуса позволили ликвидировать угрозу обхода Харькова с юга и избежать окружения немецких войск в первой столице УССР. Действительно, к 14 февраля передовые части 5-го гвардейского танкового корпуса уже достигли Люботина (около 25 километров на север от Новой Водолаги), глубоко обойдя сам город Харьков. Д. Найп считает, что удар по кавалерийскому корпусу предотвратил окружение Харькова еще 10–11 февраля[178]. Так что если бы не действия группы Дитриха, остановившей 6-й гвардейский кавалерийский корпус, то очевидно, что Харьков был бы полностью окружен к этому моменту. Но следует отметить, что как-то повлиять на общий ход событий, то есть способствовать удержанию Харькова немцами, мобильная группа СС никак не могла. Остановить войска, атакующие Харьков с севера и востока, Хуберту Ланцу было нечем. В этой связи интересно, что в 05.10 14 февраля Ланц получил очередной приказ от группы армий «Юг» оборонять Харьков. В нем ясно указывалось — «удерживать город при всех обстоятельствах, даже если для этого потребуется остановить атаку на юге»[179]. В создавшихся условиях прямо напрашивалась переброска эсэсовской ударной группы с юга на север. Однако сделано это не было. Лишь в 17.30 14 февраля Ланц отдал приказ Зеппу Дитриху «остановить атаку на юг и удерживать захваченную территорию»[180]. Кроме этого, Ланц приказал Дитриху высвободить часть сил (в том числе и мотоциклетный батальон Фика)[181] и перебросить их в район Валок, чтобы обезопасить пути снабжения (дорогу Харьков — Полтава, которую вот- вот должен был перерезать советский 15-й танковый корпус) и прикрыть направление Ольшаны — Богодухов совместно с подходящими частями дивизии СС «Тотенкопф»[182]. Выполнить это указание было весьма проблематично, учитывая состояние дорог — по самым скромным подсчетам, марш мобильных частей затребовал бы около двух дней[183].
Пока генералы думали над общей обстановкой, солдаты на поле боя решали совсем другие задачи. Мы помним, что разведывательный батальон Курта Майера был окружен в Береке. Чтобы выручить окруженных, 15 февраля полк СС «Дер Фюрер» и мотоциклетный батальон (его не высвободили для переброски к Валкам, как предусматривалось) атаковали на Береку (то есть уже после получения приказа о прекращении боевых действий). В ходе наступления 11-я рота была остановлена огнем советских противотанковых орудий у железнодорожной насыпи. 10-я рота Хайнца Вернера была брошена ей в поддержку. Приблизившись к противнику под прикрытием левой стороны насыпи, Вернер лично повел своих людей в атаку против хорошо окопавшегося противника и стремительным ударом взял вражеские позиции, нанеся врагу тяжелые потери. В качестве трофеев было взято множество противотанковых ружей. Благодаря этому успеху 3-й батальон получил хорошие позиции для решающего броска на Береку[184]. Затем в дело вступил 2-й батальон Сильвестра Штадлера, снова пересевший в бронетранспортеры 3-го батальона. Гренадерам удалось ворваться в Береку и отбросить советские войска. В результате батальон Майера был спасен[185], а батальон Штадлера закрепился у Первомайского.
16 февраля полк СС «Дер Фюрер» получил указание выйти к Ефремовке и уничтожить остатки вражеских сил. Во время атаки 3-й батальон полка СС «Дер Фюрер» обнаружил, что только небольшая часть советских войск отступала к Ефремовке, а основные силы отходили на юго-восток. По собственной инициативе Кумм немедленно приказал нанести удар как по Ефремовке, так и по остальным силам противника. Сам Кумм лично находился в передовом отряде. Решительные действия полностью удались, несмотря на тяжелые погодные условия и неблагоприятную местность. Штаб 3-го батальона отчитался в уничтожении целого советского полка. Трофеями эсэсовцев стали 20 орудий, 30 противотанковых пушек, большое число минометов, пулеметов, много другого вооружения и амуниции[186].
В этот же день 2-й батальон получил приказ оставить район Первомайского и присоединиться к 3-му батальону с целью последующей атаки на Береку. После начала отвода батальона советские войска атаковали. Штадлер приказал Герберту Шульце контратаковать силами его 6-й роты и отбросить противника. Шульце лично возглавил контратаку. В рукопашном бою эсэсовцы отбили у противника район железнодорожной станции, при этом было убито около 30 красноармейцев. Советская атака была остановлена, и батальон смог спокойно отступить.
После этого, в свете событий под Харьковом, действия ударной группы Танкового корпуса СС на юге были свернуты.
Потрепанные части 6-го гвардейского кавалерийского корпуса собирались в районе Тарановки. 15 февраля командующий 3-й танковой армией П.С. Рыбалко бросил в помощь корпусу 184-ю стрелковую дивизию. Получив помощь, гвардейцы-кавалеристы сразу же провели несколько атак на север, но все они были отражены немцами[187]. Корпус был развернут частью сил в Береке, а частью — восточнее ее. Поскольку сплошная линия фронта отсутствовала, то определить точное место его дислокации возможным не представляется. В завершение отметим, что уж на что, на что, но на победные реляции советские командиры не скупились. По советским данным, за бои 11–15 февраля 6-м гвардейским кавалерийским корпусом было уничтожено 70 немецких танков, причем общее количество атаковавших их танков было расценено ни много ни мало в 200 штук![188] Однако в любом случае эсэсовцы понесли тяжелые потери, особенно полк СС «Дер Фюрер» и танковый батальон Макса Вюнше. Немцы «в долгу не остались», заявив о полном уничтожении 6-го гвардейского кавалерийского корпуса, что, как мы увидели, действительности не соответствовало[189]. С этим корпусом солдаты дивизии СС «Дас Райх» столкнутся и в марте, во время контрнаступления.
Напоследок хотелось бы рассказать об одном интересном эпизоде. 16 февраля к позициям 11 — й роты полка СС «Дер Фюрер» (занимала оборону вдоль железнодорожной насыпи у Береки) вышли 30 советских солдат, пожелавших сдаться в плен. Очевидно, что это были гвардейцы из кавалерийского корпуса. На обершарфюрера СС Хорста Херполосхаймера[190]они произвели гнетущее впечатление. Однако перед ротой стояла другая проблема — из-за сбоев со снабжением солдаты долгое время не получали новую экипировку, а старая тем временем приходила в негодность. Накопилось большое число ботинок, сапог, ремней и прочей кожаной экипировки, требовавшей ремонта. Поскольку своего сапожника у эсэсовцев не было, то «шписс»[191] роты проверял всех пленных красноармейцев на наличие навыков в сапожном деле. И именно этим руководствовался Херполосхаймер, когда через переводчика спросил у сдавшихся в плен, есть ли среди них сапожник. «Мужчина средних лет, дрожащий с головы до ног, сказал, что может чинить обувь. Я разрешил ему сесть, дал сигарету, а вечером отвел в тыловые подразделения». Вскоре Херполосхаймер был дважды ранен и долгое время провел в госпиталях. Он бы и забыл об этой истории, если бы более чем через год она не получила неожиданное продолжение. Херполосхаймер рассказывал: «После выздоровления от ранения… я вернулся в свою роту, мы в этот момент стояли в Южной Франции, и встретил этого русского снова… Увидев меня, он упал на колени и с благодарностью поцеловал мне руку. Я потребовал, чтобы он встал, и спросил у переводчика, что он говорит. Переводчик сказал, что мой русский говорит, что с ним за всю его жизнь не обращались так хорошо. Он хорошо работал, получал такой же паек, как и немецкий солдат, получал плату за свою работу, так что мог покупать бутылку вина каждый день. Где бы мы с ним ни встречались, он продолжал благодарить меня. За всю мою военную службу я не встречал более довольного и счастливого человека, чем этот мой русский сапожник»[192].
Тем временем остальные части дивизии СС «Дас Райх», в частности полк СС «Дойчланд», артиллерийский полк, части танкового полка, разведывательный батальон и дивизион штурмовых орудий, отчаянно сражались на северо-восточных и восточных подступах к Харькову с советской 69-й армией М.И. Казакова. Слева соседом дивизии (конкретно — полка СС «Дойчланд») была дивизия «Гроссдойчланд», смычка проходила в районе деревни Циркуны. Справа от «Дас Райх» оборонялись подразделения «Лейбштандарта», противостоящие 3-й танковой армии П.С. Рыбалко.
«Дас Райх» оказалась самым сильным немецким соединением перед фронтом 69-й армии. В этом же районе занимали позиции слабые части 213-й охранной дивизии генерал-майора Алекса Гёшена. Очень быстро эту дивизию буквально растащили по кускам, распределив ее подразделения между дивизией СС «Дас Райх» и Сводным корпусом Крамера. В итоге полк СС «Дойчланд» оказался главной составляющей немецкой обороны на этом участке фронта. Остальные части дивизии выступали лишь в качестве частей поддержки.
Подразделениям двух ослабленных немецких дивизий противостояли входившие в 69-ю армию 161,180,219,270-я стрелковые дивизии, 37-я стрелковая бригада, 1-я истребительная дивизия и 173-я танковая бригада. Даже если учесть, что советские части были серьезно ослаблены предыдущими боями, то все равно численно они значительно превосходили подразделения эсэсовской дивизии и приданных ей охранных частей. Более того, к этому моменту состояние подразделений дивизии СС «Дас Райх» было не самым лучшим, не случайно А. Исаев расценил противостоящие 69-й армии силы немецких войск «одним из самых слабых звеньев обороны»[193]. Так что дальнейшие события нужно рассматривать лишь через призму мощного превосходства советских войск в силах.
К счастью для эсэсовцев, 69-я армия испытывала большие трудности с горючим и боеприпасами, вследствие чего продвигалась крайне медленно. Весь день 11 февраля, например, согласно советским документам, «войска… армии… бездействовали перед арьергардами противника в 10–12 км от Харькова»[194]. М.И. Казаков писал в мемуарах: «Боевые действия на подступах к Харькову основательно измотали нас. Заметно поредела пехота. Резко сократилось количество боевых машин в танковых корпусах и бригадах. Многие части не имели реальных средств для подавления опорных пунктов противника, и потому бои за такие пункты принимали все более затяжной характер»[195].
Интересно, что немцы особого бездействия советских войск не отмечали, а, наоборот, всегда подчеркивали тяжесть боев и упорство противника. Так, 10 февраля 2-я рота полка СС «Дойчланд» атаковала поселок Фрунзе (на востоке от Харькова). Здесь она попала под сильный артиллерийский обстрел с фланга. Красноармейцам удалось оборудовать три удобные позиции для артиллерии, откуда они могли нанести немцам максимальный ущерб при минимальных затратах. Эту картину наблюдал обершарфюрер СС Риксингер из 4-й роты полка, проводивший неподалеку рекогносцировку для артиллерийских позиций. Поскольку противник даже не подозревал о его присутствии, то решение созрело само собой. С двумя гренадерами Риксингер приблизился к первой советской позиции с тыла, уничтожил вражеский расчет и захватил противотанковое ружье и тяжелый пулемет. Быстро развернув их, он открыл огонь по оставшимся двум позициям. Вражеские солдаты были прижаты к земле, и гренадеры 4-й роты получили возможность приблизиться к пунктам обороны противника и захватить их[196].
11 февраля войска 69-й армии нанесли удар по слабым частям 213-й охранной дивизии на левом (или северном) фланге дивизии СС «Дас Райх». Чтобы стабилизировать положение, Герберт Валь бросил в бой последний свободный резерв — разведывательный батальон[197]. Ханс Вайсс повел своих людей в отчаянную атаку, которая стабилизировала положение. Благодаря этому тонкая линия обороны восточнее Харькова была удержана, по крайней мере пока. Однако больше свободных резервов не было.
 |
В этот же день, 11 февраля, советские части, силой до двух батальонов, пробили немецкий фронт возле деревень Приволье и Михайловское. Удар был нанесен в стык между позициями «Дас Райх» и «Лейбштандарта». В контратаку был брошен 2-й танковый батальон Тихсена, в нем было всего 16 танков. При поддержке батальона 213-й охранной дивизии Тихсен отбил потерянную деревню Приволье, восточнее Харькова. Эсэсовские танки ворвались прямо в ряды наступающей советской пехоты, обратили ее в бегство и преследовали, пока не уничтожили. В ходе этой атаки танк Тихсена получил три попадания из противотанковых орудий и вышел из боя. В этом же бою отличился командир 5-й танковой роты оберштурмфюрер СС Норберт Элферинг. Его танк также получил три прямых попадания, и Элферинг был вынужден сменить машину. Пока это происходило, контакт с батальоном был утерян. Тем не менее Элферинг по собственной инициативе продолжил атаку силами своей роты. Он продвинулся на четыре километра восточнее Приволья, где наткнулся на отходящего противника (отброшенного основными силами батальона) и немедленно атаковал. В этом бою 5-я рота уничтожила около 300 красноармейцев, три 76,2-мм противотанковых орудия и множество другой боевой техники[198]. Интересно отметить, что, согласно донесениям 69-й армии, немцы атаковали группами по 15–20 танков[199], что вполне соответствовало действительности.
 |
Другим отличившимся в этом танковом бою стал гауптшарфюрер СС Карл-Хайнц Вортманн, командир взвода 6-й танковой роты. Поначалу ему было приказано взять на броню танков пехотинцев из полка СС «Дойчланд» и контратаковать на высоту 209,4. В ходе атаки взвод Вортманна (четыре танка) столкнулся с сильной противотанковой обороной противника (по немецким данным — 20 противотанковых орудий), усиленной пехотой. Атакующие попали под сильный огонь противника, и поэтому пехотинцы не могли развернуться. Чтобы спасти положение, Вортманн на своем танке Pz-IV № 631 приблизился на 50 метров к советским позициям и открыл быстрый прицельный огонь. Его танк был поражен прямым попаданием снаряда со скрытой советской позиции, при этом был ранен радист, но танк сохранил боеспособность, и Вортманн продолжил бой. Второе попадание повредило механизм управления, был ранен водитель унтершарфюрер СС Йоханн Талер. Хотя подвижность танка стала крайне ограниченной, но только благодаря водительскому мастерству Талера, не растерявшегося в сложной ситуации, Вортманн сумел продолжить бой. Как оказалось, ненадолго, вскоре третий снаряд поджег танк. Вортманн не растерялся, из пулемета он отбивался от советской пехоты, пока наводчик и заряжающий помогали раненым покинуть танк. На помощь командиру пришел шарфюрер СС Вилли Каупа, умело маневрируя, он приблизился к обнаружившему себя противнику и уничтожил два из трех противотанковых орудий, подбивших танк Вортманна.
 |
В момент, когда Вортманн покидал танк, он споткнулся и рухнул на гусеницу; унтершарфюрер СС Талер, несмотря на ранение, бросился к командиру, стащил его с танка и оттянул в сторону[200].
После этого Вортманн силами оставшихся трех танков продолжил бой, причем в ходе боя были подбиты все три танка. Тем не менее дело было сделано: советской обороне был нанесен сильный удар, а подошедшие гренадеры из полка СС «Дойчланд» успешно отбили высоту. Положение было стабилизировано. Взвод Вортманна в этом бою уничтожил три 76,2-мм противотанковых орудия, 22 45-мм противотанковых орудия, два противотанковых ружья, два пехотных орудия, множество пулеметов. На поле боя немцы насчитали 120 павших красноармейцев. По итогам боя Вортманн был представлен к Рыцарскому кресту (награжден 31 марта 1943 года)[201], а его водитель унтершарфюрер СС Талер — к Железному кресту 2-го класса (награжден 7 апреля 1943 года).
Выдающуюся роль танкистов дивизии в последних боях под Харьковом четко отразил в своей книге Вилли Фей: «Перед нами Донец — большая река, которая благодаря толстому слою льда уже не представляет собой препятствия для пехоты. День за днем, ночь за ночью мы «играли в пожарных»: то тут был нанесен контрудар, то там прозвучала тревога с соседнего участка, «Ивану» удалось прорвать фронт; отражение танковых атак, разведка боем, и снова и снова арьергард медленно, но постоянно отступающих наших пехотных соединений. Не было больше единой линии фронта; русские неистово гнали наши измученные соединения»[202].
В этих оборонительных боях снова отлично проявил себя артиллерийский полк Курта Брасака, точным огнем сорвавший множество советских атак. Как писалось в немецких отчетах, командиры артиллерийских частей являли собой образцы мужества. Так, командир 4-го артиллерийского дивизиона Карл Кройц разместил свой командный пункт на передовых позициях пехоты, чтобы более эффективно направлять огонь орудий. Благодаря этому ему удалось добиться того, что снаряды падали всего в 50 метрах перед позициями гренадер, создавая стену огня на пути противника. А время от времени, когда ситуация накалялась, Кройцу самому приходилось брать в руки винтовку и участвовать в отражении вражеских атак. В целом почти вся артиллерия дивизии[203] была сконцентрирована на востоке немецкого периметра и поддерживала огнем полк СС «Дойчланд» и 2-й панцер-гренадерский полк СС. Как торжественно отметил Отто Вейдингер, «солдаты панцер- гренадерской дивизии СС «Дас Райх» не знали лучшей артиллерийской поддержки, чем поддержка их собственного артиллерийского полка»[204]. Несмотря на эту патетику, следует признать, что объем артиллерийской поддержки как армейских, так и эсэсовских частей был явно недостаточен, и из-за этого немецкие контратаки часто «испытывали проблемы». Бойцы дивизии сражались в тяжелых условиях, снабжение было нарушено, и некоторые подразделения, в буквальном смысле, голодали[205].
Однако, несмотря на трудности, солдаты СС стойко держали свои позиции. 2-й батальон Ханса Биссингера из полка СС «Дойчланд» в течение двух дней оборонялся в районе Кулиничи — Заики. За это время батальон отбил несколько сильных вражеских атак. Положение немцев осложнялось тем, что батальон действовал практически в одиночку, без поддержки. В этих условиях Биссингер проявил все свои командирские способности, появляясь на самых опасных участках и лично организовывая контрмеры и контратаки. Как отмечалось в документах, действия Биссингера подвигали его людей на «сверхчеловеческие подвиги»[206]. Но без поддержки долго обороняться против превосходящих сил противника было невозможно.
12 февраля советские войска активизировали свои действия вдоль дороги на Старый Салтов и потеснили части 2-го батальона Биссингера. Прикрывать отход гренадер на новую линию обороны должна была 3-я рота саперного батальона, которую бросили в контратаку, при поддержке четырех самоходных орудий. Этой атакой продвижение противника было приостановлено. В бою отличился унтершарфюрер СС Пауль Балфанц[207] из 3-й роты саперного батальона. Со своим отделением он атаковал высоту 209,3, где закрепились красноармейцы. В ходе этой акции было ликвидировано несколько пулеметных позиций противника, уничтожено шесть пулеметов и противотанковых ружей. Батальон Биссингера отошел в район Лосево, где вскоре столкнулся с 15-м танковым корпусом[208].
Части 3-го батальона Вислицени держали оборону в районе Байрака и Кутузовки, прикрывая дорогу на Волчанск. Здесь с 10 февраля оборонялась 10-я рота Гельмута Шрайбера. Ему была придана сводная рота, набранная из персонала наземных служб Люфтваффе в Харькове. Малопригодная для наземных боев, эта рота оказалась в гуще сражения. Как отмечалось в документах, солдаты Люфтваффе были скорее бременем для эсэсовцев, чем помощниками[209].
12 февраля противник, силой до батальона пехоты с танками, легко прорвал позиции роты. Солдаты Люфтваффе начали отходить. В результате вся система обороны батальона оказалась под угрозой. Красноармейцы приблизились на 300 метров к командному пункту Вислицени. В бой был брошен батальонный резерв — 11-я рота гауптштурмфюрера СС Рудольфа Ульманна[210]. Последняя в одиночку предприняла четыре контратаки и остановила продвижение противника. Одновременно унтершарфюрер СС Бартл Брайтфусс из 14-й роты оказался в нужное время в нужном месте — он быстро организовал контратаку своего взвода и с помощью 20-мм зенитных орудий отбросил противника, полностью стабилизировав положение. Справедливости ради отметим, что красноармейцы в упорный бой предпочли не ввязываться и благоразумно отступили, оставив на поле боя 20 погибших[211]. Тем временем, быстро действуя, Шрайбер лично явился к солдатам Люфтваффе, произнес короткую, но содержательную, «напутственную» речь, которой возродил у солдат веру в свои силы, и личным примером показал, как вести себя в такой ситуации. Отход был остановлен, и рота вернулась на позиции. Когда же на поле боя прибыли эсэсовские танки, то оказалось, что дело уже сделано своими силами: прорыв врага ликвидирован, а линия обороны — восстановлена.
 |
Левый фланг дивизии СС «Дас Райх» удерживал 1-й батальон Эхрата из полка СС «Дойчланд». В ночь с 12 на 13 февраля у поселка Фрунзе советские войска атаковали, основной удар пришелся по 1-й роте. Вскоре весь сектор обороны батальона оказался под угрозой. К счастью для немцев, унтерштурмфюрер СС Франц Громанн из 2-й роты быстро распознал опасность и немедленно организовал контратаку. Он ударил прямо в середину наступающих советских войск. Однако немцев была всего горстка, и вскоре взвод Громанна оказался в окружении. Красноармейцы, впрочем, свое преимущество реализовать не сумели. Громанн организовал круговую оборону и оказал яростное сопротивление, вынудив противника отойти. На поле боя перед фронтом его взвода немцы насчитали 54 убитых красноармейца. Тем временем с другой стороны прорвались советские танки, и вскоре некоторые из них вышли в тылы 1-го батальона. Против них был брошен штабной полковой противотанковый взвод оберштурмфюрера СС Эрнста Вайзенбаха, имевший три орудия. С дистанции в 20 метров Вайзенбах открыл огонь и, целясь по башням, подбил семь танков, остановив атаку. Воспользовавшись этим, Фриц Эхрат организовал контратаку и отбросил противника на исходные позиции. Так смелые и решительные действия Громанна и Вайзенбаха спасли как 1-ю роту, так и в целом 1-й батальон.
Поскольку 69-я армия сильно отставала от «графика», особенно на фоне остальных советских армий, то командование Воронежского фронта выдало серию «подгоняющих» приказов, заставивших М.И. Казакова с 13 февраля резко активизировать свои действия. Что и говорить, Герберт Валь мало что мог противопоставить возросшему давлению советских войск. Действительно, к 13 февраля боеспособных танков «Дас Райх» имела всего 21 единицу, из которых лишь один — Pz-IV. Правда, кроме танков в дивизии еще оставалось 18 самоходок Stug-III[212]. Кроме этого, фон Райтценштайн включил в состав танкового полка захваченные на подступах к Харькову один KB и пять Т-34, снабдив их немецкими экипажами и нанеся соответствующую маркировку[213]. Отметим, что М.И. Казаков расценивал количество немецких танков перед фронтом своей армии (то есть в составе «Дас Райх») на 15 февраля в 60–70 штук[214]. Учитывая вышеприведенные цифры, очевидно, что эти данные завышены более чем на треть (даже если учесть и самоходки, которые, как правило, принимались советскими командирами за танки). Здесь же добавим, что к 15 февраля в 69-й армии вообще не осталось боеспособных танков[215].
Состояние частей поддержки дивизии также было не самым лучшим. Так, на 13 февраля 1943 года мотоциклетный батальон (приданный ударной группе Танкового корпуса СС) насчитывал всего 290 человек, разведывательный — 450. В саперном батальоне ситуация была немного лучше — 550 бойцов[216].
К этому моменту отдельные местные успехи немцев на общую обстановку уже мало влияли. 13 февраля Фриц Эхрат обнаружил, что его левый фланг, в районе Дергачей, открыт — оборонявшиеся здесь подразделения «Гроссдойчланд» отошли под натиском 340-й стрелковой дивизии. Весь фронт обороны полка был крайне тонок, и противопоставить вражескому натиску Хармелю было нечего. То там, то тут противник прорывал эсэсовский периметр. Днем 13 февраля последний полковой резерв, несколько десятков гренадер, был брошен в бой, однако это дало лишь временное облегчение. Один из прорывов немецкой обороны произошел рано утром 13 февраля возле небольшой деревушки, где наступающие советские части, силой до полка, приблизились к позициям 2-го дивизиона артиллерийского полка СС. Красноармейцы, около батальона, заняли деревню и приготовились к обороне, окопавшись на холмах севернее и организовав пулеметные позиции у края леса на северо-западе. Перед 16-й (саперной) ротой Хайнца Махера была поставлена задача контратакой ликвидировать советское вклинение. В этот момент рота насчитывала всего 62 человека, среди них было 4 унтер-офицера и лишь один офицер[217].
Задача, поставленная перед Махером, была не из легких. На разведку он отправился лично. Выполнению приказа благоприятствовала местность, испещренная многочисленными ложбинами. Изучив обстановку, Махер приказал одному взводу по узкой ложбине, скрывавшей их передвижение, приблизиться к деревне с запада. Этот взвод нанес молниеносный удар, уничтожив советскую пулеметную и противотанковую позиции на кромке леса.
После этого взвод зачистил лес и приготовился к атаке противника с фланга. Одновременно второй взвод ударил по позициям врага на холмах. После того как холмы были взяты, в 08.00 эсэсовцы атаковали деревню с двух направлений — с холмов и леса. Гренадеры, атакующие от леса, захватили несколько пулеметов и противотанковых ружей и продвинулись на 100 метров к деревне. Им удалось устроить пулеметную позицию, откуда можно было легко простреливать всю деревню с фланга. Однако взвод, атакующий с холмов, попал под сильный вражеский огонь и был отброшен назад, понеся тяжелые потери. В итоге отбить деревню эсэсовцам так и не удалось. В этой схватке рота Махера потеряла восемь солдат убитыми и 19 ранеными. Слабым утешением стало то, что противник также понес тяжелые потери и вражеское наступление на этом участке замедлилось. После этого роту Махера преобразовали в две боевые группы с тремя пулеметами МГ-42 на каждую и направили охранять 2-й артиллерийский дивизион[218]. Вскоре роту вывели из боя и направили в Харьков.
3-й батальон Вислицени также попал в сложное положение 13 февраля, подвергшись советской танковой атаке. Если бы не поддержка 3-й батареи штурмовых орудий Зигфрида Кеппа[219], гренадерам пришлось бы тяжело. Кепп быстро организовал контратаку и отбросил противника. В ходе боя он подбил один Т-34 и уничтожил девять противотанковых орудий.
Немецкие ветераны вспоминали, как красноармейцы «атаковали широкими волнами, часто без артиллерийской поддержки»[220]. Последнее обстоятельство объясняется как раз недостатком артиллерийских боеприпасов в 69-й армии, о чем писалось выше. Однако под сильным давлением врага эсэсовцы медленно, но верно отступали. Сила рот таяла с каждым днем, и часто сражение переходило в индивидуальную борьбу солдат за конкретную траншею или наспех оборудованный опорный пункт. В этих боях великолепно показала себя отличная подготовка и высокий боевой дух эсэсовских гренадер, танкистов, артиллеристов, саперов.
В один из дней 1-й взвод 2-й саперной роты, ослабленный предыдущими атаками противника, начал отходить. Увидев это, командир 2-го взвода гауптшарфюрер СС Ханс Рюфферт[221], всего лишь с несколькими людьми, контратаковал противника и восстановил прежнюю линию обороны. Тем самым было предотвращено окружение всей роты, а эта позиция удерживалась эсэсовцами еще несколько дней.
Полк СС «Дойчланд» вынес на себе основную нагрузку оборонительных боев на восточных подступах к Харькову 10–15 февраля. Хайнцу Хармелю удалось создать эффективную систему руководства и управления боевыми действиями. Главной его опорой в этом был адъютант полка гауптштурмфюрер СС Рольф Диркс[222]. Часто Хармель лично отправлялся на передовую, чтобы воочию увидеть ситуацию. В эти моменты Диркс замещал его на командном пункте полка, причем он не боялся брать на себя ответственность и смело принимал решения, быстро реагируя на изменение боевой обстановки в отсутствие командира.
В полночь на 14 февраля армейская группа «Ланц» перешла в прямое подчинение группы армий «Юг» (бывшая группа армий «Дон») Эриха фон Манштейна[223]. Накануне, 13 февраля, Ланц получил категоричный приказ Ставки удерживать Харьков при любых обстоятельствах. Этот приказ был ретранслирован Хауссеру утром 13 февраля.
При этом и Ланц, и Хауссер прекрасно понимали всю бесперспективность положения, а Хауссер сразу доложил, что не гарантирует удержание города после 14 февраля[224], и одновременно отдал приказ частям провести разведку для подготовки дальнейшего отхода[225]. В этих условиях штаб Хуберта Ланца был передислоцирован в Полтаву, а сам Харьков стал зоной ответственности Танкового корпуса СС. Штаб корпуса был развернут в Мерефе.
Едва ли не первым решением Хауссера был приказ взорвать (в особых случаях — подготовить к подрыву) мосты, дороги, склады и прочие военные сооружения, в частности железнодорожные станции, и все, что пригодно для военной экономики, отданный в 00.00 часов 14 февраля[226]. Немецкие солдаты сполна воспользовались последствиями этого приказа. Командир 16-й (саперной) роты полка СС «Дойчланд» Хайнц Махер вспоминал: «14 февраля рота не была в бою. Солдаты имели возможность выспаться, но были готовы в случае необходимости вступить в бой. Во время бритья я услышал необычный шум за окном. Довольные солдаты разгружали только что прибывший откуда-то грузовик, затем приехал еще один. А утром за завтраком Зигфрид Мейер с салфеткой через руку принес мне бокал шампанского на серебряном подносе. Я подумал, что он валяет дурака, но я ошибся. «Шписс» сообщил мне, что мои солдаты, вместе с гражданским населением, грабят главный продовольственный склад в Харькове (очевидно, под руководством расторопного «шписса». —
Малоизвестно, что несколько часов спустя (судя по всему, около 08.00, на личной встрече в Мерефе) Ланц приказал Хауссеру остановить разрушение важных объектов, поскольку об оставлении Харькова вопрос не поднимался[229]. Однако к этому моменту уничтожение всех намеченных стратегических и экономических целей прошло вполне успешно.
В ночь на 14 февраля немцы осуществили новое сокращение линии фронта, чтобы вывести некоторые части в резерв. Теперь линия обороны Танкового корпуса СС восточнее Харькова проходила по линии Лизогубовка — станция Рогань — дорожная развилка юго-восточнее Лосево — Заики — Большая Даниловка. Возросшее давление 69-й армии сразу же нашло отражение в немецких документах. В боевом приказе Танкового корпуса СС в записи под номером 138/43 от 14 февраля говорилось: «Натиск противника на Харьков на восточном и юго-восточном направлениях значительно увеличился… Контратаки проводятся, но сил недостаточно»[230].
Даже у солдат СС были свои пределы. На рассвете 14 февраля советским войскам, силами до 40 танков, удалось прорвать не глубоко эшелонированную оборону «Дас Райх» и «Лейбштандарта» к северу от Затишья[231]. На ликвидацию прорыва у Затишья были брошены все имевшиеся под рукой силы. Командир 11-й артиллерийской батареи оберштурмфюрер СС Йозеф Каст развернул свою батарею на открытой позиции, откуда можно было вести по противнику огонь прямой наводкой. Несмотря на то что его батарея была под огнем, артиллеристы Каста не дрогнули и сумели отстоять свои позиции.
Среди войск, брошенных на ликвидацию прорыва, был и усиленный взвод, укомплектованный захваченными танками Т-34, под командованием командира 5-й танковой роты Норберта Элферинга. Из-за мощного огня противника окраины Затишья достигли лишь три танка. После часового боя среди домов советская пехота была частью уничтожена, частью отброшена. В общей сложности было подбито 18 противотанковых орудий разных калибров. При этом в боеспособном состоянии осталось лишь два танка, причем оба были повреждены. Третий танк (самого Элферинга) застрял в противотанковом рве и был подорван красноармейцами. Экипаж, судя по всему, погиб. Когда два уцелевших танка подошли ко рву, никаких следов Элферинга найдено не было. С этих пор Элферинг считается пропавшим без вести[232], а уже 15 февраля он был объявлен погибшим.
14 февраля был отмечен еще один танковый бой. Боевая группа оберштурмфюрера СС Карл-Хайнца Лоренца, состоящая из танков Pz-III и Pz-IV, атаковала скопление вражеских войск. Эсэсовцы столкнулись с сильным огнем противотанковых орудий и большим числом вражеских танков. В последовавшем бою танк Лоренца был подбит, и ему под огнем пришлось менять машину, чтобы продолжить руководство боем. Итоги данного сражения были для немцев малоутешительны — свои потери составили семь танков, противник потерял три Т-34 и один Т-70[233].
В 15.30 14 февраля командир дивизии СС «Дас Райх» Валь отправил в штаб корпуса донесение, в котором ставил начальство в известность, что его резервы исчерпаны и удерживать фронт к востоку от города дивизия более не в состоянии. Его вывод был категоричным: если до наступления ночи не будет отдан приказ на отход, обороняющиеся на восточной окраине части дивизии будут потеряны[234].
Хауссер передал это донесение дальше по инстанции, то есть Ланцу, подчеркнув, что, если дивизия не получит приказ на отход до ночи, полк СС «Дойчланд» погибнет. Хауссер требовал, чтобы Ланц отдал приказ на отход к 16.30, одновременно намекая на возможность отдачи подобного приказа самому. Вместе с этим он поставил Ланца перед фактом уничтожения всех стратегических и транспортных объектов в Харькове и на сложную ситуацию в самом Харькове («местные жители стреляют по германским войскам»). Что и говорить, ситуация для германской армии, в плане этого диалога двух командующих, совсем нетипичная.
В 16.20 Хауссер получил ответ на свое требование — Ланц повторил ему приказ Манштейна об удержании Харькова, при этом особо подчеркнув, что отход «Дас Райх» приведет к провисанию фланга дивизии «Гроссдойчланд»[235]. Отметим, что хотя эта директива устарела уже к моменту ее отдачи, поскольку «Гроссдойчланд» уже откатывалась назад и потеряла связь со своим соседом справа (то есть с «Дас Райх»), однако в тех условиях Ланц мог об этом и не знать.
В это время части полка СС «Дойчланд» обороняли село Большая Даниловка и рубеж южнее села. 62-я гвардейская стрелковая дивизия ударила на Основу (южнее Харькова). Своим продвижением к Основе советские части вскоре оказались в тылу у полка Хармеля. Вдобавок противник просочился на правом фланге «Дас Райх» (как раз в районе «провисшего» стыка с «Гроссдойчланд»), и перед дивизией реально замаячила угроза окружения.
Опираясь на это, Хауссер в 16.45 лично отдал приказ на отвод дивизии СС «Дас Райх» и эвакуацию Харькова, послав Ланцу соответствующее извещение. Конкретно «Дас Райх» было приказано отходить за реку Уды, отход предполагалось осуществлять в ночь на 15 февраля[236]. Реакция последовала незамедлительно: Хуберт Ланц решительно воспротивился и в 17.25 (то есть через 40 минут) по радио приказал Хауссеру отменить отданный приказ (приказ № 624)[237]. Чтобы решить «проблему» наверняка, в 18.00 Ланц лично позвонил Хауссеру и снова настоял на удержании Харькова. Хауссер пытался возражать, но все его аргументы были безапелляционно отметены со ссылкой на приказ Гитлера об удержании Харькова до последнего. Чтобы снять все вопросы, Ланц посоветовал Хауссеру лично переговорить со штабом группы армий. Результата это не дало, поскольку Манштейн сразу посоветовал Хауссеру звонить в штаб-квартиру фюрера[238]. В результате в 18.15 Хауссер, скрипя зубами, по радио передал Герберту Валю приказ об удержании Харькова до последнего человека и приказал приостановить отступление.
Однако с момента отдачи приказа на отход прошло уже полтора часа! Всем было ясно, что это слишком большой срок, чтобы безопасно остановить отступление и вернуться на старые позиции. Почти сразу же после получения нового приказа из штаба «Дас Райх» в штаб корпуса поступило донесение о том, что отходящие части дивизии находятся «вне радиоконтакта» и сообщить им об отмене приказа не удается[239]. Думаем, это был как раз тот ответ, который Хауссер и рассчитывал получить, тем более что никакой реакции на него не последовало(!)[240].
 |
Дальше события развивались следующим образом. В 21.30 Хауссер доложил наверх, что целью Танкового корпуса СС на 15 февраля является «удержание Харькова до последнего человека». Затем, в 22.00 (то есть через четыре часа после отмены приказа на отход), из штаба «Дас Райх» в штаб корпуса поступило донесение о том, что отход дивизии «в процессе» и может быть остановлен только с «величайшими трудностями»[241]. Учитывая, что еще в полночь 14 февраля Хауссер отдал приказ взрывать склады, то не исключено, что эсэсовские командиры всех уровней (от командира корпуса до командира дивизии) немного покривили душой, когда говорили, что остановить отход невозможно.
В 02.40 15 февраля Манштейн по радио напомнил Ланцу о приказе Гитлера об удержании Харькова в любых обстоятельствах. В итоге ночью 15 февраля Хауссер получил очередной приказ удерживать Харьков до последнего человека, и отход частей «Дас Райх» был остановлен. К этому моменту части полка СС «Дойчланд» уже отошли к городу и заняли оборону на его окраинах. Большинство каменных домов были превращены в опорные пункты.
Благодаря начавшемуся отходу немецких частей советские войска в ночь на 15 февраля еще глубже вклинились в позиции противника. Ночью 62-я гвардейская стрелковая дивизия, наконец, достигла значительного результата: разметав оборонительные порядки частей «Лейбштандарта», дивизия овладела Основой и ворвалась с юга в Харьков.
Для развития успеха ей придали 179-ю танковую бригаду (не бог весть какое усиление, учитывая, что в бригаде было всего восемь танков[242], но все же). Брошенный в отчаянную контратаку 3-й батальон Йоахима Пайпера из 2-го панцер-гренадерского полка СС, при поддержке штурмовых орудий, только задержал продвижение советских войск, но вернуть потерянные районы был не в силах. Эти события снова поставили части Танкового корпуса СС восточнее Харькова под угрозу окружения.
Что касается солдат на передовой, то им некогда было задумываться о подобных проблемах. В ночь на 15 февраля 16-я рота полка СС «Дойчланд» была брошена в бой против превосходящих сил противника в районе села Заики, на ближних подступах к Харькову. В один из моментов боя унтершарфюрер СС Эвальд Эхм в одиночку(!) удержал свою позицию. Отчаянно перемещаясь по линии обороны, он вел огонь с восьми(!) различных позиций, сымитировав присутствие на передовой крупных немецких сил и остановив продвижение красноармейцев[243].
Немцы дрались отчаянно. 15 марта унтерштурмфюрер СС Ханс-Отто Клон, из 4-го дивизиона артиллерийского полка, по собственной инициативе установил связь с гренадерами из 1-й и 11-й рот «Лейбштандарта», что сражались в районе Рогани. Вскоре он получил приказ поддержать эти роты, испытывавшие мощное давление противника. Поскольку снарядов у него уже не было, то Клон собрал всех своих людей и бросил их в бой как пехоту. Его атака, поддержанная огнем артиллерии 4-го дивизиона, помогла задержать продвижение противника в районе тракторного завода.
В общем и целом, 15 февраля войска 69-й и 40-й армий вплотную приблизились к городу. Части 69-й армии, просочившись на левом фланге «Дас Райх», вошли в северо-западные предместья Харькова. Вклинения советских частей были отмечены и на юге и юго-востоке Харькова. Важнейший путь снабжения — дорога Харьков — Полтава — еще с 14 февраля находился под обстрелом советской артиллерии. Утром 15 февраля 40-я армия, совместно с 5-м гвардейским танковым корпусом, решительными действиями с севера, северо-запада и запада овладела Залютино, поселками Красный Октябрь, Лозовеньки и Пятихатки, потеснив группу «Раус», оборонявшуюся на этом направлении.
В этих условиях унтерштурмфюрер СС Йоханнес Шерг, командир 2-го взвода 1-й роты разведывательного батальона, получил приказ выйти в западные районы Харькова, установить глубину продвижения войск противника и связать их боем до прибытия подкрепления из дивизии «Гроссдойчланд». С этим заданием Шерг справился просто блестяще — силами своего взвода он отразил атаку вражеского стрелкового батальона, поддержанного артиллерией, и оборонялся до прибытия частей «Гроссдойчланд». Это была одна из первых получивших известность боевых акций этого отважного и незаурядного офицера[244].
Первой частью, отреагировавшей на советский прорыв на северо-западе (зафиксирован немцами в 09.00), была 2-я танковая рота Лоренца. Сначала ему поручили просто провести разведку боем и установить степень угрозы. В его роте оставалось всего лишь несколько танков, и он не имел пехотной поддержки. Тем не менее Лоренц смело двинулся выполнять приказ. К западу от вокзала танки столкнулись с противником, и Лоренц решительно атаковал. В итоге он сделал даже больше, чем от него требовали, продвинувшись до северо-западных окраин Харькова.
Тем временем штурмбаннфюрер СС Тихсен получил приказ двигаться со своим батальоном на северо-запад и ликвидировать прорвавшегося противника. Он решительно атаковал, несмотря на отсутствие пехотной поддержки. При этом он полностью осознавал всю рискованность своего решения и ясно видел опасность быть вовлеченным в малоперспективные для танков уличные бои. Однако Тихсен знал, что должен обязательно предотвратить продвижение красноармейцев внутрь города, ведь 2-я танковая рота Лоренца вряд ли сможет долго сдерживать превосходящие силы врага. Решительная атака Тихсена полностью удалась, причем было уничтожено много противотанковых орудий, а наступающие советские части понесли тяжелые потери. Наступление советских войск было временно приостановлено, а дивизия смогла избежать окружения. Неудивительно, что Кристиан Тихсен был отдельно упомянут в знаменитой книге Хауссера, как особо отличившийся в этих боях[245]. Однако несправедливо, что также отличившийся «в этом деле» Лоренц обойден вниманием историков, что мы и исправили.
 |
В этот же день Карл Клосковски из 4-й танковой роты неожиданным ударом разгромил советскую противотанковую позицию, уничтожив два противотанковых орудия, и, действуя практически в одиночку, отбросил назад атаку вражеского батальона.
Одновременно с прорывом 40-й армии на северо-западе красноармейцы ворвались и в юго-восточные районы Харькова. Все это реально грозило «Дас Райх» окружением восточнее города. В это время дивизия СС «Дас Райх» снова оказалась в центре внимания высших командных инстанций Вермахта. Сначала, в 11.00 15 февраля, Ланц поднял вопрос о целесообразности удержания Харькова в штабе группы армий «Юг». Главным его аргументом стал недостаток в войсках танков и отсутствие резервов. Исходя из имеющихся в наличии сил, требуемый результат, то есть удержание Харькова, Ланц гарантировать не мог. Штаб Манштейна просто отмахнулся от этого крика о помощи, передав послание Ланца дальше по инстанциям. Около полудня в штаб Ланца позвонили из Ставки Верховного Главнокомандования. По телефону Хуберт Ланц сообщил начальнику Генерального штаба Цейтцлеру, что если дивизии СС «Дас Райх» не разрешат отход, то ее просто окружат и уничтожат. Эта отчаянная просьба не произвела никакого впечатления ни на Цейтцлера, ни на Гитлера, которого тот проинформировал о происходящем. Ответ из Ставки был категоричен: «Приказ удерживать город остается в силе»[246].
Пока немецкое командование всех рангов разбиралось между собой, солдаты на передовой выполняли свой долг. Противник, силой около стрелкового полка, прорвал позиции 3-го батальона Вислицени. Расстояние между отдельными позициями немцев было слишком широким, так что на правом фланге некоторые части батальона были окружены, а сам батальон оказался под угрозой уничтожения. Гауптштурмфюрер СС Вислицени собрал всех имевшихся под рукой солдат — шоферов, связистов, курьеров и прочих — и лично возглавил контратаку этой импровизированной группы. Удивительно, но ему удалось отбросить противника и восстановить контакт с отрезанными частями батальона. Что и говорить, такие блестящие достижения в критический момент не могут не вызывать восхищения.
Эсэсовцы сражались с яростью обреченных, но давление противника росло с каждым часом. Советские войска, вплотную подойдя к Харькову, резко активизировали свои усилия: еще бы, ведь первая столица Советской Украины была так близко. 25-я гвардейская стрелковая дивизия, преодолевая упорное сопротивление дивизии СС «Дас Райх», к 13.00 продвинулась в район Южного вокзала[247], где соединилась со 183-й стрелковой дивизией и завязала упорные бои на северо-западной окраине города[248]. Большую помощь советским войскам оказывало местное население, Хауссер отдельно вспоминал о том, что начались вооруженные выступления гражданского населения, а Курт Майер, несомненно, оперируя рассказами очевидцев (самого его в Харькове в этот момент не было), рассказывал, что проходящие немецкие колонны обстреливались из окон домов[249]. Обстановка в городе действительно была тяжелой. Как отметил П. Карель, к полудню 15 февраля в советском кольце вокруг города оставался только один небольшой проход на юго-востоке[250].
Тем временем Хауссер выехал в Харьков (штаб корпуса находился в Мерефе), чтобы лично оценить обстановку. Увидев своими глазами, что происходит в городе, Хауссер больше времени не терял. Около 12.50 в штабе полка СС «Дойчланд» он лично приказал Хайнцу Хармелю отходить. После этого Хауссер позвонил в штаб корпуса: «Остендорфф? Я в полку «Дойчланд» и только что отдал приказ пробиваться из города и оставить Харьков». Наверняка готовый к такому повороту событий Остендорфф все же решил еще раз напомнить Хауссеру то, что тот и без него отлично знал: «Обергруппенфюрер! Фюрер снова ясно приказал…» — «Мое решение окончательное», — отрезал Хауссер, даже недослушав своего начальника штаба[251]. В итоге в «Лейбиггандарт» и «Дас Райх» были направлены приказы на отход из города.
Одновременно, в 13.05, информация об отданном приказе отступать из Харькова была направлена в штаб Ланца: «Во избежание окружения войск и для спасения боевой техники в 13.00 будет отдан приказ пробиваться за реку Уды на окраине города. Ведутся действия по прорыву линии обороны противника, а также уличные бои на юго-западе и западе города»[252]. Ланц в этот момент летел на связном самолете на фронт, для личной встречи с Хауссером (встреча состоялась только около 17.00), и поэтому возражений не последовало. Полученная через два с половиной часа ответная радиограмма из штаба Ланца (так и неясно, кто ее подписал), с требованием защищать Харьков любой ценой, была просто проигнорирована Хауссером[253]. Отход начался!
Приказ, отданный дивизии СС «Дас Райх», предписывал ей оставить свои позиции и отходить к реке Уды, протекающей юго-западнее Харькова[254]. В дальнейшем Хауссер намеревался создать новую линию обороны западнее Мерефы, на южном берегу реки Мжа[255], хотя сам Ланц планировал остановиться на Удах, на линии между Люботином и Боровой[256].
Получив приказ на отход, Хармель собрал на своем командном пункте командиров батальонов и рот и проинструктировал их. Сам по себе отход был весьма проблематичен, учитывая, что полк СС «Дойчланд» был втянут в тяжелые бои с прорвавшимися частями 69-й и 3-й танковой армий. Так, 16-я рота Махера, состоящая из 37 человек (33 солдата и 3 унтер-офицера, плюс сам Махер) задень трижды была атакована превосходящими силами противника. Ценой большого напряжения сил все эти атаки были отбиты.
В 15.00 все приготовления были закончены, и Хармель отдал приказ отходить. Стоя на улице без шинели, в одном кителе, он наблюдал за движением своего полка. Из-за давления советских войск отступать быстро было невозможно. Так, 2-й батальон полка СС «Дойчланд», а также приданные ему 5-я рота полка СС «Дер Фюрер», 2-я батарея штурмовых орудий и 3-я саперная рота находились в бою. Против них действовала 48-я гвардейская стрелковая дивизия 3-й танковой армии, вышедшая к Кулиничам. В 14.00 2-я батарея штурмовых орудий оберштурмфюрера СС Крага контратаковала вдоль дороги Кулиничи — Терехов, причем самоходки действовали без пехотной поддержки. Атака продолжалась до 15.30. Командир орудия унтершарфюрер СС Альфред Идель уничтожил одно противотанковое орудие, два противотанковых ружья и два миномета. Кроме этого, под сильным огнем он взял на буксир поврежденную самоходку и оттащил ее к немецким позициям (в свете дальнейших событий эту самоходку немцам потом все равно пришлось уничтожить). Действия Крага и его самоходчиков позволили снизить вражеское давление на позиции полка и дали возможность гренадерам подготовиться к отходу.
В пять часов вечера усталые гренадеры проезжали через горящий город. В этот момент ситуация в городе была еще та. Местные жители грабили магазины и остатки взорванных немецких складов. То тут, то там из окон раздавались выстрелы по отходящим немецким частям. Хауссер отмечал в приказе: «Внутри Харькова толпа стреляет по войскам и машинам. Для зачистки нет наличных сил, так как все находится на линии фронта»[257]. Вилли Фей так описал эти события: «Мы удерживаем восточную окраину Харькова, отражая все танковые атаки, пока не были вынуждены в последнюю минуту покинуть город, будучи окруженными с севера и с юга. Незабываемые картины предстали перед нашими глазами. Среди гражданского населения царили паника и мародерство, перед тем как русские снова должны были занять город»[258]. Отметим, что, по советским данным, к 17.00 15 февраля юго-западная, западная и северо-западная части города были очищены от немцев.
В целом части дивизии СС «Дас Райх», прикрываясь арьергардами (в основном противотанковые части и штурмовые орудия), уходили из Харькова вечером, ночью и утром с 15 на 16 февраля. По пути немцами уничтожалось все, что имело хоть какую-то военную ценность, но еще не было уничтожено до этого. Эсэсовские и армейские саперы «с мрачными лицами» ожидали, когда по мостам пройдут последние отходящие части, чтобы сразу же взорвать эти мосты. В наступающих сумерках солдаты с опаской поглядывали на темные проемы окон в зданиях по пути, поскольку оттуда в любой момент могли прозвучать выстрелы. Отход 3-го батальона Вислицени прикрывала 11-я рота Ульманна. Противник постоянно просачивался вперед, пытаясь отрезать немцам пути отступления, и Ульманн был вынужден предпринимать частые контратаки, отбивая эти попытки. Именно его рота обеспечила батальону переправу через реку Харьков, а не имеющий даже начального военного образования Ульманн показал себя смелым, инициативным и тактически грамотным командиром.
П. Карель патетически описал отход немецких войск из Харькова: «Танки проложили дорогу гренадерам. Артиллерия, зенитки и саперы прикрыли их фланги, перехватили преследовавшего противника и затем отошли в район Уды»[259]. Что касается танкистов, то во время отступления свое мужество и командирские способности снова продемонстрировал Кристиан Тихсен. Ночью, не имея пехотного прикрытия, он по собственной инициативе пробился в занятые противником районы города, завязав сдерживающие бои с 15-м танковым корпусом и 160-й стрелковой дивизией, тем самым позволив отойти оставшимся дивизионным подразделениям и частям дивизии «Гроссдойчланд». Всего в ходе отхода из Харькова танками Тихсена было уничтожено 15 советских танков[260], хотя, возможно, это число и несколько завышено.
Утром 16 февраля 183-я и 340-я стрелковые дивизии вышли к центральной площади Харькова — площади Дзержинского. Согласно П. Карелю, последние подразделения дивизии СС «Дас Райх» прошли «через пылающий город с боями» в середине дня 16 февраля[261]. Из немецких документов, приводимых М. Йергером, выходит, что бои в городе продолжались до самой ночи на 17 февраля[262]. При этом, по советским данным, Харьков был полностью очищен к 12 часам дня 16 февраля[263].
Последней немецкой частью в Харькове оставался 2-й батальон Ханса Биссингера, прикрывающий отход основных сил и вовлеченный в жестокие уличные бои. Биссингер сумел установить контакт с несколькими отдельными немецкими подразделениями, которые по каким-либо причинам все еще оставались в городе, и подчинил их себе. Тем временем в 15.00 16 февраля штаб Герберта Валя получил приказ об отступлении в сектор Уды в полночь 17 февраля[264]. В ночь на 17 февраля 2-й батальон Биссингера переправился через Уды, после чего мост был взорван.
В нашу задачу не входит анализ и оценка решения Пауля Хауссера не подчиниться приказу руководства и оставить Харьков, все это уже достаточно детально исследовано другими авторами. Просто подчеркнем, что решение Хауссера было признано правильным как Гитлером, так и Манштейном, ведь благодаря сдаче Харькова были спасены мобильные танковые дивизии, впоследствии использованные для нанесения контрудара. Это подтверждает и тот факт, что никаких репрессий по отношению к Хауссеру либо Ланцу не последовало. Действительно, вспомните, например, как командующего 4-й танковой армией генерал-оберста Гепнера за несанкционированный отвод войск под Москвой с позором вышвырнули из армии без права ношения униформы. Или командира 46-го армейского корпуса Ханса фон Шпонека, которого в 1942 году сам Манштейн отстранил от командования за оставление позиций без приказа (вскоре Шпонека арестовали, отдали под трибунал и, после долгих мытарств, приговорили к шести годам тюрьмы[265]). Однако в нашем случае, повторим, никаких санкций к командующим не последовало. Авторы, утверждающие обратное, просто выдают желаемое за действительное. Последовавшая 21 февраля, то есть через шесть дней(!) после сдачи Харькова, замена Хуберта Ланца на Вернера Кемпфа вполне объяснима, учитывая, что Ланц был горным стрелком (его и отправили командовать горным корпусом в Грецию, что никак нельзя считать позорным назначением[266]), волею судьбы оказавшийся в центре мобильной войны, а Кемпф — опытный танкист, более подходящий для маневренных операций Манштейна.
Отдельных слов заслуживает 8-я (тяжелая) танковая рота дивизии СС «Дас Райх». Среди тяжелых танковых рот дивизий Танкового корпуса СС она самой первой прибыла на фронт. 1–2 февраля три железнодорожных эшелона с танками «Тигр» разгрузились под Харьковом. Подчеркнем, что каких-то заслуживающих доверия источников о боевом применении «Тигров» в феврале 1943 года под Харьковом нами не обнаружено. Так, согласно данным В. Фея, три «Тигра» сразу же были брошены в сдерживающие бои на Донце, в то время как остальные танки были передислоцированы в Полтаву, где ротный ремонтный взвод должен был подготовить их к действию в зимних условиях. Известный немецкий историк В. Шнайдер также говорит о «нескольких» «Тиграх», брошенных в сдерживающие бои в районе Харькова[267]. Но кроме констатации данного факта, конкретные данные о действиях «Тигров» в оборонительных боях отсутствуют!
 |
Исходя из этого, мы предположим, что танки «Тигр» 8-й роты вообще в активных боевых действиях под Харьковом в феврале 1943 года не участвовали. Косвенное подтверждение этому мы находим в книге В. Шнайдера. Согласно его данным, «Тигры» проходили техническую доработку для действий в зимних условиях (из-за мороза и льда ходовая часть и траки танков нуждались в спешной «доработке»)[268], и происходило это в Полтаве. Фактически получается, что данный процесс занял более недели (с 1–2 февраля по 10 февраля). При этом прибывшие в Харьков танки оставались в самом городе, в районе железнодорожной станции, и к линии фронта на Северский Донец не выдвигались.
Здесь важно помнить, что в состав (тяжелой) роты входили и танки Pz-III (J). Анализ показал, что именно они были брошены в бой[269]. Также есть данные, что 9 февраля танки Pz- III 8-й роты были переданы в танковые батальоны дивизии, для восполнения потерь, понесенных под Великим Бурлуком.
10 февраля (по другим данным — 17 февраля) роту возглавил гауптштурмфюрер СС Фриц Херциг[270]. 11 февраля «Тигры», которые еще оставались в Полтаве, наконец присоединились к «Тиграм» в Харькове (погрузка их в эшелоны началась 9 февраля). В этот же день «Тигр» № 831 оберштурмфюрера СС Ханса Герлаха подорвался на мине и был захвачен советскими войсками (так и не ясно, что это была за мина и мина ли вообще). Затем, согласно В. Шнайдеру, 12 февраля роту начали эвакуировать из Харькова, а уже 14 февраля «Тигры» вступили в бой якобы на перерезанной советскими войсками дороге из Мерефы на Красноград[271]. Здесь нужно отметить, что данная дорога 14 февраля еще не была перерезана советскими войсками, поэтому, скорее всего, это столкновение (если оно и было) имело место в другом районе. О действиях «Тигров» 15–16 февраля никаких данных нет вообще, а 17 февраля «Тигры» «Дас Райх» снова были передислоцированы в Полтаву. На этом их «участие» в оборонительных боях под Харьковом закончилось.
Уже 16 февраля 1943 года командование Воронежского фронта в боевом донесении объявило части СС, сражавшиеся под Харьковом, разбитыми. Впрочем, в документе подчеркивалось: «Противник частями СС оказывал упорное сопротивление, пытаясь отходить в направлении Полтава и Люботин». Ну а затем следовало, что «разбитые части СС пытались пробиваться на запад и юго-запад (от Харькова. —
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |