"Глина, вода и огонь" - читать интересную книгу автора (Уварова И.)

Тайна племени Наска

В древние времена в Южной Америке, там, где сейчас государство Перу, среди других племен жило племя. Как оно называлось, мы не знаем: не сохранилось ни преданий, ни записей в хрониках. Может быть, мы не узнали бы о нем, если бы в 1901 году археолог Макс Уле[54] не забрел бы в бедную индейскую хижину и не наткнулся бы на горшок, который хозяева нашли в земле своего огорода.

Горшок был покрыт странными рисунками, не похожими на рисунки соседей: Уле тотчас объявил об открытии новой культуры, которую он назвал по имени здешней реки: Наска.

В долину реки Наска поспешили исследователи, а местные индейцы начали выбираться из нищеты, продавая им глиняные изделия, которых оказалось очень много в их скудной и неплодоносной земле, до сих пор не приносившей достатка.

Это были миски, блюда, кубки, а чаще всего круглые кувшины. Кувшины были похожи на мягкий, туго набитый мешок, осевший книзу под тяжестью собственного веса. Сверху глиняный «мешок» замыкался, завершаясь двумя узкими носиками, торчащими в разные стороны. Носики скреплялись дугообразной перемычкой, за которую удобно было держать кувшин. Издали он напоминал круглую кошачью голову с настороженными ушами на макушке.

На стенках кувшинов были нарисованы существа, тоже отчасти походившие на кошек: свирепая красная кошачья морда с белыми усами, белой бородой и с туловищем сороконожки. В передних лапах оно держало маленькую человеческую голову.

Почему изображали голову, еще можно было понять: некоторые племена, жившие в этих краях, имели обычай отрубать голову врага, высушивали ее и носили на ремешке у пояса, чтобы, во-первых, враги, оставшиеся в живых, остерегались той же участи, а во-вторых, чтобы мудрость врага, заключенная в голове, перешла к победителю[55].

Можно допустить, что мудрость у насков была в почете, трофейных голов они рисовали много, а иногда даже лепили горшок в виде такой трофейной головы.

Хуже обстояло дело с котом-сороконожкой. Непонятный зверь, державший в толстых коротких лапах человеческую голову, имел очень странный вид. На его рот была надета маленькая овальная маска, из отверстия маски выбегали две длинные тонкие ленты, разлинованные поперечными чёрточками, а из глаз свирепого чудовища лились слезы.

Ленты, выбегающие изо рта, могли обозначать речь, черточки на ленте могли иметь значение слов: чудовище что-то говорило. А вокруг него были нарисованы желтые и фиолетовые плоды и овощи.

И вот еще что удивительно: сороконожки всегда водились на южном побережье Перу, а вот кошек не было, зато встречались ближайшие родственники кошек — ягуары, самые крупные хищники континента[56]. И тем не менее чудовище сбивало с толку..

Чтобы уразуметь смысл непонятного рисунка, который нарисовал древний человек, остается только одно: разузнать как можно больше про автора рисунка.

Археологи принялись за дело. Они выяснили, что соседями были воинственное племя паракасцев[57], кровожадные Моги и могучее государство Тпахуанако. Все они вечно были заняты тем, чтобы захватить чужие земли и поработить другие племена. Любили драгоценные украшения, были хорошими ювелирами, строили города и неприступные крепости, возводили храмы своим богам и дворцы своим вождям, которых хоронили с большими почестями.

О насках же один зарубежный исследователь писал: «Казалось, их не соблазняла идея мировой славы и они довольствовались той частью земли, которую природа дала им для искусства и земледелия».

Наски жили в простых жилищах, выстроенных из треугольных кирпичей. Кирпичи обжигали в очень простых земляных печах, из грубой глины.

Покойников хоронили, усадив в большие цилиндрические глиняные урны, расписанные рисунками.

Отражая нападения врагов, наски всегда были настороже, и мужчины никогда не расставались с пращой.

Соорудив из пращи шапочку, они надевали ее на голову.

Возделывали землю, занимались гончарством, красили хлопчатую пряжу для тканей. Еще для пряжи шла шерсть длиннорунной домашней латы-альпаки. Из крашеных нитей наски ткали плотные куски ткани с яркими рисунками, похожие на ковры. Эти целые куски составляли их одежду.

Наски были хорошими ткачами, прекрасными горшечниками, но неопытны в ювелирном деле, их изделия из золота были грубы и примитивны.

Могло показаться, что насков более всего на свете интересуют две вещи: гончарство и земледелие. Занятия эти были между собою связаны. Сейчас расскажу как.

Земля наскам досталась очень плохая. Отовсюду наступала горячая пустыня, борьба за землю отнимала все силы. Чтобы на этой бесплодной земле проросло зерно, нужно было в каждую ямку для зерна класть рыбьи головы. Так наски вводили в землю фосфорные удобрения. Но они, наверное, думали: эти рыбьи головы — не такая уж и плохая еда для духа — покровителя зерна. Пусть он поест, станет добр и сделает так, чтобы зерно пустило побег.

Земледелие насков было подвигом[58]. Подвиг заслуживает того, чтобы о нем рассказали.

Наски рассказали. Это и были их рисунки. Они не рисовали людей, занятых посевом и жатвой. Они рисовали тех, от кого зависел и посев, и жатва, и жизнь зерна, и жизнь племени: они рисовали грозных демонов. Один из них был кот-сороконожка с маленькой маской на морде и другие, подобные драконам и спрутам. Такие же маски из золота находили археологи на губах умерших. Значит, кот-сороконожка имел прямое отношение к царству мертвых. А царство мертвых, по верованиям многих племен, находилось под землей, в подземном мире. Туда, во владения демонов, отправляли зерна, погружая их в землю, и от них зависела жизнь зерна, а значит, и всего племени. Демон с красной кошачьей головой правил не только подземным миром, но и всеми насками, живущими на земле, еще не ушедшими под землю, к предкам.

Самих себя наски изображали удивительно равнодушно, как бы между прочим, врисовывая свои скуластые, мужественные лица среди плодов, раковин и рыб, как часть Великого Орнамента, в виде которого представлялся им мир, окружавший их и находившийся во власти всесильных демонов.

И если судьба приносила наскам рыбу, съедобные раковины и растительную пищу, наски, очевидно, не очень ценили огромный труд, ушедший на их добычу. Они относили свои победы за счет того, что сумели договориться с демонами пустыни и подземелья. Может быть, они добивались своего путем мирных переговоров с демонами. А может быть, воевали с ними.

Во всяком случае, в рисунках их чувствуется страстная напряженность, по которой можно судить, что они дрались с мертвым бесплодием пустыни с отчаянием бесстрашных воинов. Они обращались к рыжим камням пустыни с мольбой и угрозой. Мольбу и угрозу рисовали они на своих кувшинах.

Сохранился горшок, которому наски вылепили женскую голову, и кувшин стал похож на фигуру женщины, ожидающей ребенка.

У женщины большие глаза и горбатый нос, бледное лицо печально, чёрные гладкие волосы спадают на грудь и на спину, руки сложены на животе, на пальцы надеты белые острые наперстки. А на другой стороне горшка нарисована голова страшного демона с красными копьями, торчащими из кудрявых волос. Женщина должна молить демона о том, чтобы у нее родился ребенок. От демона подземелья зависит рождение и смерть всего, что есть на земле.

Может быть, кувшин разрисовывал гончар-художник, лепивший его без круга, способом жгута.

А может быть, женщины, ждущие рождения детей, должны были лепить и разрисовывать такой кувшин в подарок демонам.

От того, будут ли дожди и влага, поящая землю, от того, прорастет ли зерно, от того, родит ли земля урожай, от того, будет ли зерно и другая растительная пища, зависела жизнь человека. Пищу клали в горшок. Еда становилась значительной и священной, еда обозначала жизнь на земле. Горшок вмещал еду, и оттого тоже становился значительным и священным, и все понятия о жизни, о небе, посылающем дождь, о земле, скрывающей в недрах непроросшие зерна, — все это было священно и связано с глиняным сосудом.

Наски были замечательными художниками. Краски на их керамике очень красивы и цвета густы, хотя никто не назвал бы их росписи пестрыми. Любили они пурпурную, фиолетовую, красную, желтую и черную краски, а также и другие и знали тринадцать различных оттенков[59]. Наски не пользовались глазурями, красители у них были ангобы. В тех местах, где они жили, глина попадалась разного цвета. Они толкли ссохшиеся глиняные комья, разводили водой, раскрашивали этой болтушкой свои точные рисунки и отправляли в земляные печи.

Вот и все, что мы знали о насках, о мирных земледельцах и великих художниках, рисовавших с большим мастерством своих демонов.

Сведений было, конечно, мало, непонятного оставалось слишком много. Непонятны в конце концов оставались рисунки, хоть им и придумали различные объяснения, и все-таки…

Почему, гадали ученые, так закономерно и настойчиво повторяются рисунки? Почему они такие законченные, такие определенные и точные? С такой точностью пишут буквы, а не рисуют картинки.

Так, может быть, это не только великолепные рисунки? Может быть, это письмена? Ведь оба континента Америки в древности не знали алфавита, а развитые американские цивилизации владели так называемом пиктографическим письмом[60], то есть письмом в виде сложных картинок.

Да, но письмо, как правило, создавали народы развитых цивилизаций. А наски? Разве наски такую цивилизацию имели?

И тем не менее чем больше всматриваешься в эти непонятные рисунки, тем все более начинает казаться, что это не просто красивый узор, не просто нарядный орнамент. Может быть, эти знаки, фигуры и предметы, их порядок, чередование и повторение, которые нам кажутся декоративным оформлением, жители племени наска могли «читать» и получать от рисунков какие-то сведения, смысл которых скрыт от нас. Как будто они хотели что-то сказать своими рисунками. Но что?

Общались ли они так друг с другом? Или разговаривали с помощью рисунков со своими грозными демонами? Хотели ли они уговорить демонов хорошо относиться к ним, к наскам, или в этих рисунках была скрыта какая-то угроза?

Нет, что говорить, странное племя эти наски. Конечно, их соседи тоже доставили археологам изрядно хлопот и загадок. Тем не менее проблему «наска» выделяют особо, потому что очень все-таки примечательны и совершенны их рисунки на керамике.

Кажется, ученым могло бы хватить с ними хлопот — сиди, изучай, разгадывай.

Не тут-то было.

Недалеко от остатков первых найденных поселений насков, в бассейнах рек Наска и Ика, расположено высокогорное каменистое, ровное, как блюдо, плато. Ничего не растет на нем — ни кустика, ни травинки. Это мертвая темная пустыня, и археолог Бушнелл, пораженный ее унылым и зловещим видом и мертвой тишиной вокруг, утверждал, что даже ветры минуют эти места и что год спустя его экспедиция, вернувшись сюда снова, обнаружила, что бумажка, которую обронили год назад, лежит на том же месте.

Поверхность пустыни исчерчена неглубокими бороздами, которые называют «дорогами инков». Их так назвали потому, что вначале думали, это инки проложили каналы, чтобы оросить безводную пустыню, покрытую ржаво-бурой коркой. Корка состоит из камней, содержащих железо. Эти камни сбивали на месте борозд, обнажая светлый грунт, — линии, начертанные таким образом на пустыне, археологи назвали «графикой».

И вот в 1927 году американец Пауль Козок, инженер-геодезист, летел на маленьком самолете над этой пустыней. Самолет шел низко. Путь был далекий. Пауль Козок отложил книжку, которую читал в дороге, и стал смотреть вниз. И вдруг он увидел…

Тут начинается главная тайна насков.

Он увидел, что «дороги инков» — вовсе не оросительные каналы, а линии, образующие рисунки. Вся пустыня оказалась покрытой рисунками, которые нельзя было рассмотреть с земли! Это были изображения зверей и птиц, пауков, каракатиц и даже одной обезьяны.

Козок увидел каракатицу (ее щупальца были перерезаны недавно проведенной автомобильной трассой), рыбу, напоминающую кита, гигантского паука, три странные, полустершиеся человеческие фигуры с коронами, с поднятыми руками, в длинных узких одеждах, и, наконец, изображение чудовища, похожего на сороконожку с огромной лохматой головой. Еще были длинные и абсолютно прямые линии, километров на двести, проведенные как по линейке, и совсем уже непонятные квадратные спирали.

Все это промелькнуло в его уме лихорадочно быстро, и он тот час забыл и спираль, и обезьяну, потому что перед ним была пустыня-картина, и он понял, что ничего подобного не видел ни один человек в мире. Кто изрисовал пустыню?! Кто мог рисовать это полторы тысячи лет назад? Для кого рисовали? Он предположил, что все эта картинки нарисованы не ради любви к графическому искусству. Они нарисованы с какой-то определенной целью[61].

Козок поспешил в Соединенные Штаты и немедленно сообщил о своем открытии. Ученые ринулись в пустыню насков.

Как? Слаборазвитый народ, земледельцы, жившие в глинобитных жилищах, не знавшие ни машин, ни каких — либо точных приборов, создали рисунки, которые и с помощью приборов-то мудрено начертить на таком расстоянии?

Было ясно, что рисунки потребовали огромного труда и множества опытных людей. Но ведь наски — очень маленькое племя! А может быть, им помогали соседи…

Некоторые предполагали, что пустыня исчерчена посадочными знаками. Не исключали, что рисунки и чертежи — дело рук пришельцев из других звездных систем. Полагали, что обитатели иных миров приземлялись именно здесь, на поверхности ровной пустыни. Таким образом, не кто иной, как именно наски, должны были бы стать гостеприимными хозяевами[62].

Но вскоре в пустыню отправилась местная учительница Мария Рейхте — она поселилась там, стала сопоставлять движение звезд на небе с рисунками на земле.

Она установила, что в определенные часы разные рисунки видны и с земли совершенно отчетливо. Скажем, в 6.15 можно увидеть обезьяну, а в 7.30 — паука, и так далее. Она применила очень сложные астрономические вычисления и пришла к выводу, что рисунки в пустыне — это гигантский астрономический календарь, на котором отмечено расположение светил в определенное время года и многое другое.

Час от часу не легче! Значит, наски прекрасно знали астрономию и математику.

— А может быть, это все-таки не наски? И если не звездные гости, то какой-то могучий и мудрый народ пришел в те края и начертил свою астрономическую карту?

— О, — говорят археологи, которые много лет собирали, склеивали и изучали черепки горшков, разрисованных насками, — посмотрите, как похожи рисунки на керамике на эти рисунки на земле. Нет сомнения, их делали люди, обладающие общим языком и одной системой образов.

Так, от пустыни, астрономии и математики история с насками опять вернулась к глиняному горшку.

Рисунки на глиняных горшках действительно были не просто узорами. Очевидно, в этих узорах и в самом деле был скрыт значительный смысл. Простой горшок заставил профессоров ломать голову над своей тайной.

Некоторые горшки сделаны в виде человеческих голов. Можно предположить, что это портреты кого-нибудь из племени насков.

Один такой горшок нарисован в самом начале этого рассказа. Лицо сурово и трагично, глаза смотрят в прорези черной маски, и губы плотно сжаты. На нем красная шапка, а поверх шапки намотана праща.

Может, это изображение трофейной головы, а может, портрет воина. Но может быть, просто любой наска, будь он художником, или жрецом, или просто земледельцем, всегда ходил при праще, чтобы в любую минуту отразить нападение коварного врага, ибо жили они в тревожное и опасное время.

Может быть, кто-то из племени, кто имел право посещать заветные места, приходил под вечер в эту пустыню, чтобы справить какой-то важный обряд — например, определить время сева или жатвы…[63] Он приходил, захватив с собой горшок, в котором могли лежать дары для демонов, и сидел в тишине пустыни, разговаривая со звездным небом и от звезд получая знания, столь нужные для его племени.

…Тихо спали нарисованные змеи, ящерицы и спруты. На кувшине, который житель деревни принес с собой, были такие же рисунки. Может быть, он нечаянно разбил кувшин и, должно быть, огорчился. А может быть, и нет, может быть, они никогда не огорчались, эти наски.

И прошло очень много сотен лет…

А когда ученые пришли в пустыню, они нашли не только начертания на земле, но и разбитый горшок, будто он разлетелся вдребезги только вчера.

Они подняли с земли черепки, держали их в руках и думали, что, наверное, это страницы книги, которая написана таинственным человеком из племени насков, что здесь есть слова и мысли и, может быть, клич радости, а может быть, сигнал бедствия.

Но что они написали, что поведали людям или богам своими рисунками, этого пока никто не знает.