"Выбор Ричарда Сеймура" - читать интересную книгу автора (Дарси Эмма)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Медовый месяц они провели на острове Норфолк. Этот райский уголок был поистине жемчужиной природы, не замутненной показным блеском и роскошью цивилизации. Ли была несколько удивлена выбором Ричарда. Впрочем, это место идеально подходило для настоящего отдыха: ни толп народа, ни автомобильных пробок, лишь зеленые долины, островерхие скалы и уникальные по красоте и размерам сосны.

Ричард арендовал небольшой коттедж, расположенный в лесу, неподалеку от административного центра острова – города Кингстон. Из окон коттеджа открывался потрясающий вид на залив Кресвелл и на море. В нем были предусмотрены все удобства, даже сауна.

К большому облегчению Ли, здесь они оказались предоставленными самим себе, и им больше не надо было играть на публику. Они делали, что хотели и когда хотели, не опасаясь навязчивого внимания со стороны. Большую часть времени они проводили обнаженными, в постели и вне ее.

Дни были долгими, ленивыми, наполненными томной негой. Ли упивалась этой атмосферой интимности и непреходящего состояния сексуального возбуждения, когда одного взгляда или прикосновения было достаточно, чтобы пожар страсти вспыхивал с новой силой. Ей, расслабленной и размягченной, казалось, что между ней и Ричардом все именно так, как должно быть между молодоженами, любящими друг друга. Они очень подходили друг другу физически, и он всегда был готов доставить ей удовольствие, проявляя при этом чудеса изобретательности.

Имея в распоряжении арендованную машину, они ездили в ближайший городок за покупками или на чудесный пляж, тянущийся на много миль вдоль берега залива Эмили, чтобы поплавать в кристально чистой воде лагуны.

Ли настояла на том, чтобы ознакомиться с историей острова. Если бы она могла знать заранее, что ее настойчивость невольно разрушит счастливую иллюзию их семейной идиллии…

Долгое время остров Норфолк был колонией, куда ссылали преступников. Их привозили на кораблях, высаживали, и для них начинался ад. Ли видела горькую иронию в том, что столь прекрасное место было тюрьмой. Посетив местный музей, она убедилась, насколько суровой и жестокой была жизнь здешних обитателей.

– Сбежать было невозможно, вокруг море, – бормотала она, читая описание гибели одного из бунтовщиков и размышляя о том, что, чем жить в таких невыносимых условиях, лучше уж утопиться.

– Такие истории позволяют увидеть собственную жизнь намного более радужной, – прокомментировал Ричард.

Эти слова не шли из головы Ли все время, пока они гуляли, осматривая руины тюрьмы, где содержались заключенные. Руками несчастных была построена сохранившаяся по сей день улица, на которой стояли дома, где когда-то жили правительственные чиновники и охрана. Эти дома и сегодня были жилыми, и Ли подумала, что никогда бы не смогла жить в доме с такой зловещей историей.

В музее Ли вычитала, что в малюсенькой тюремной камере обитало шесть человек. Она не представляла себе, как могли в ней спать, сидеть, жить изо дня в день шестеро мужчин. Ни одного мгновения уединенности, ни одного предмета комфорта, постоянные стычки шести разных людей, озлобленных на свою судьбу.

Она вздохнула, представив страдания этих людей, и печально заметила:

– Конечно, особняк Лоренса нельзя назвать тюрьмой в буквальном понимании. Особенно по сравнению с этим казематом. Но, по сути, для меня это была такая же тюрьма все годы, что я жила там.

– Ты правильно сделала, когда сбежала оттуда, Ли, – ответил Ричард, глядя на нее с пониманием и одобрением.

Неожиданный всплеск любопытства заставил Ли задать вопрос:

– А твое детство, Ричард? Каким оно было?

Он передернул плечами.

– Одиноким.

– Но ведь у тебя два брата…

– Они были мне не ближе, чем твои сестры тебе, – саркастически заметил Ричард.

– Они плохо относились к тебе?

– Да нет. Они меня просто игнорировали.

Ли показалось, что его голос дрогнул, и она поняла, что Ричард не хочет говорить об этом периоде своей жизни, но желание узнать его лучше оказалось сильнее.

– Почему?

– Они были старше, и у нас не было общих интересов. После развода родителей они стали жить с отцом, поэтому мы редко виделись. Всему есть объяснение, – равнодушно заметил Ричард, но горечь в его голосе проступила явственнее.

Ли чувствовала, что атмосфера накаляется, но упорно продолжала выспрашивать. Ей было важно узнать и понять человека, за которого она вышла замуж, – каким он был и что заставило его стать таким, каким он стал.

– Сколько тебе было, когда родители развелись?

– Семь.

– Ты остался с матерью?

– Не совсем. Меня отправили в закрытую школу для мальчиков.

– Пансион?

– Да.

– В семь лет?

– С глаз долой – из сердца вон, – цинично прокомментировал Ричард. – Моя мать считала, что я сломал ей жизнь. Она намеренно забеременела от человека, которого хотела заполучить в мужья больше всего на свете. Но он вовсе не собирался оставлять свою семью и быстренько отделался от матери, когда понял, чего она хочет. Когда же ее муж узнал, что я – не его ребенок, он развелся с матерью.

– Ты тогда и узнал о своем настоящем отце?

– Да.

Ли преисполнилась сочувствия к семилетнему мальчику, ставшему свидетелем сцены, которую она сама с трудом пережила в восемнадцать. В конце концов, она была достаточно взрослой, чтобы уехать самой и выжить, Ричарда же просто отринули, выбросили из жизни семьи.

– А школа? Она была похожа на тюрьму? – тихо спросила Ли.

Ричард молчал, глядя вдаль, поверх руин тюрьмы, на скалистый берег.

– Там было не так уж плохо, – задумчиво ответил он. – Особенно для тех, кому удалось выбиться в лидеры – в спорте, в учебе. Только так можно было заработать авторитет и стать неприкасаемым. – Он снова холодно усмехнулся. – А неприкасаемых признавали все – учителя, ученики и их родители.

Ли не было необходимости спрашивать, стал ли он одним из неприкасаемых. И физическое совершенство, и достижения в бизнесе без слов свидетельствовали, что да. Она видела Ричарда признанным лидером, бесспорным королем школы, а затем университета и понимала теперь истоки его независимости, умения контролировать все и вся, стремления добиваться поставленной цели любой ценой.

– Почему ты пригласил свою мать на нашу свадьбу?

Он обернулся и посмотрел на нее тяжелым взглядом.

– Потому что она – моя мать, хочется ей этого или нет.

Любовь – ненависть? Но разве не то же самое она испытывает к Алисии? Какими бы напряженными ни были их отношения, некая незримая нить, связывающая их, существует всегда.

– А почему она все-таки пришла, как ты думаешь? – спросила Ли, вспомнив нотки горечи в словах Клер Сеймур.

Губы Ричарда растянулись в циничной усмешке.

– Потому что ей нравится то положение, которое она занимает в обществе благодаря моим успехам.

Как это похоже на ее мать.

Теперь Ли знала, что на его сердце остались глубокие шрамы. Его жажда иметь настоящую семью, сравнимая разве что с ее жаждой, тому подтверждение. Он часто вслух задавался вопросом, не забеременела ли она. На что Ли каждый раз хотелось ответить, что при таком активном и частом исполнении супружеского долга было бы странно, если нет.

Она бросила на Ричарда задумчивый взгляд. Неужели только об этом он и думал каждый раз, занимаясь с ней любовью? Неужели то, что для нее было радостью и удовольствием, для него было целенаправленной «работой»?

– Что? – спросил он, поймав этот странный ее взгляд.

От неожиданности Ли выпалила первое, что пришло ей на ум:

– А как ты предполагаешь получить контроль над компанией, если у нас не будет сына?

– Есть разные способы, – небрежно бросил он.

– Скажи хоть один, – упорствовала Ли.

– Предоставь это мне.

Она схватила его за руку, заставив остановиться. Ее глаза смотрели на него с мольбой.

– Я не хочу чувствовать себя виноватой, если у нас родится дочь. Пожалуйста, Ричард… Мне нужно знать.

Он нахмурился.

– У тебя нет причин чувствовать себя виноватой. Мы женаты, у нас родится ребенок – наглядная демонстрация стремления выполнить волю Лоренса. А дочь это или сын, неважно. Я – единственный исполнитель завещания Лоренса.

Теперь нахмурилась Ли, вспомнив слова Кэролайн о том, что Ричард – единственный исполнитель воли отца и может помыкать ими как угодно. Но почему? Она покачала головой.

– Я не совсем понимаю…

– Это тебя не касается, Ли.

Нет, она не позволит отмахнуться от себя, это слишком важный вопрос, чтобы теперь отступить.

– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, – упрямо настаивала она.

На лице Ричарда явственно читалось раздражение, но он быстро взял себя в руки.

– Хорошо. Завещание Лоренса не может вступить в силу, пока не будут выполнены все условия. До этих пор ни твоя мать, ни сестры не смогут получить свои доли. Одним словом, им остается ждать… надеяться и ждать…

Последние слова он произнес с нескрываемым удовлетворением, и Ли уловила застарелую и глубокую враждебность по отношению к членам ее семьи, о которой раньше и не подозревала.

– …когда у нас родится сын, – закончил он с горьким удовлетворением. – А это может никогда и не произойти, учитывая пример твоей матери. И тогда им никогда не получить наследство.

Ли растерялась, не в силах до конца осознать услышанное.

– А тебе? В этом случае тебе тоже никогда не получить желаемое, да?

– Почему же? – Губы Ричарда презрительно скривились. – Рано или поздно твоим сестрам надоест ждать, и они продадут мне свои акции, которыми все равно не смогут воспользоваться. Как единственный исполнитель воли Лоренса, я вправе сделать им такое предложение.

Все сказанное Кэролайн на свадьбе вихрем пронеслось в голове Ли.

Нам приходится плясать под его дудку… Теперь, насколько я понимаю, придется плясать еще и под твою.

– Но ты же предложишь им честную сделку? – спросила Ли с болезненной требовательностью, в ужасе оттого, что Ричард может так подло воспользоваться ситуацией. Если так, то он ничуть не лучше Лоренса, а это значит, что она не сможет жить с ним.

Ричард насмешливо вздернул бровь.

– Исключительно честную.

Ли испытала неимоверное облечение.

– Я просто не хочу ввязываться в судебную тяжбу, – сухо объяснил он.

Безжалостный прагматик, подумала она, но придраться не к чему. Отвратительное, извращенное завещание составил Лоренс, а не Ричард. Кроме того, женитьба на ней, Ли, была явно вопреки воле Лоренса.

И хотя Ричард как-то сказал, что хочет восстановить справедливость для Ли, ее не покидала мысль, что его видение этой справедливости отлично от ее, оно темное и опасное. Она смотрела на мужа и чувствовала, как обостряются ее самозащитные инстинкты, потому что перед ней снова был охотник, сбросивший маску нежного и заботливого любовника.

Стройный и высокий, он стоял неподвижно и чем-то напоминал льва, готового к прыжку. Аура властности и непоколебимости заставила Ли поежиться. Ричард виделся ей сгустком энергии, сжатой пружиной.

– Почему ты так беспокоишься о своих сестрах? – спросил он. – Разве они когда-нибудь беспокоились о тебе?

– Нет, – честно признала Ли.

его лица стало жестче.

– Они остались дома, во власти Лоренса, лишь бы пользоваться тем, что он мог им дать. Они – бездельницы и паразитки, готовые пресмыкаться ради денег и положения в обществе. Забудь о них, Ли, как они забыли о тебе.

Ричард был прав, и Ли знала это, но все же не могла согласиться со столь жестокой оценкой ее сестер.

– Именно так ты относишься к своим братьям?

– Они не высасывали деньги, как пиявки кровь, из своего отца. Каждый из них к чему-то стремился и чего-то добился. И я уважаю их за это. Твои сестры не сделали ничего, за что бы их можно было уважать. Ни-че-го.

– Видимо, отец твоих братьев не убил в них чувство собственного достоинства, как это сделал Лоренс с моими сестрами, – возразила Ли. – Лоренсу нравилось порабощать и унижать людей.

– Но ты же не стала его слугой, – парировал Ричард. – Твои сестры сами выбрали жизнь пресмыкающихся.

– Очевидно, у них не было выбора.

– Нет, просто это было самым выгодным и самым легким, – презрительно сказал Ричард. – Они никогда в жизни не работали и даже не пытались. Они жили на подачки Лоренса, вымаливая и выслуживая их. И каждая из них стремилась выйти за меня замуж ради того, чтобы в их жизни ничего не изменилось.

Его слова были справедливы, но уж слишком жестоки. Души сестер с самого рождения были искалечены Лоренсом, они привыкли, что за все, что он им давал, надо было, так или иначе, платить. Цена оказалась высока – проданные сердце и душа, неспособность и нежелание что-то изменить в своей жизни.

– Ты даже не представляешь себе, каково им жилось, – горячо запротестовала Ли. – Разница между мной и сестрами состояла в том, что мать ни разу не встала на мою сторону, не вступилась за меня. Я всегда была одна, в изоляции. Сестер же мать приучила слушаться отца и во всем ему потворствовать. Они не виноваты, их так вырастили, Ричард.

Он недоверчиво смотрел на Ли.

– Ты их оправдываешь? После того, что они в жизни и пальцем не пошевелили ради тебя?

Ее глаза с вызовом встретили взгляд Ричарда.

– Будучи предоставленным самому себе в столь раннем возрасте, даже в закрытой школе, ты был вынужден самостоятельно принимать решения, какими бы они ни были. Лоренс же непрестанно вмешивался в их жизнь, управлял, помыкал. Не обвиняй моих сестер, тебе не довелось быть в их шкуре.

– Не довелось, – согласился Ричард с насмешливой улыбкой. – Что ж, судя по всему, изоляция от семьи оказалась нашим спасением.

Ли пристально смотрела на него, думая о том, как много он еще скрывает от нее. Она и представить себе не могла, что под тонким слоем внешней любезности таится такое презрение к ее сестрам. Ни одна из них и не догадывалась, как на самом деле он относится к ним. Впрочем, она тоже не знала, как он относится к ней, за исключением того, что она призвана послужить его целям. Если сексуальное влечение было бесспорно – такое не подделаешь, то все остальное… Да и было ли оно, это остальное? Что на самом деле таится в душе Ричарда Сеймура?

Неожиданно он улыбнулся.

– Ты потрясающий человек, Ли. – Он шагнул к ней, положил руки на плечи и заглянул в глаза. Все чувства и сомнения Ли немедленно уступили место желанию. – Давай вернемся в коттедж. У нас есть дела намного важнее и приятнее.

С трудом сдерживая предательскую дрожь, Ли покорно позволила вести себя, поскольку ей было абсолютно все равно, куда идти, когда его рука обнимает ее плечи. Она больше не была одна, отторгнутой, отверженной, и ей хотелось поскорее забыться, раствориться в обоюдном чувственном наслаждении.