"Саша Чекалин" - читать интересную книгу автора (Смирнов Василий Иванович)ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯВ то время как Славка был у Наташи, Вася и Володя, извещенные Генкой и Костей, находились в прибрежных кустах, на условленном месте, дожидаясь прихода Саши. Никто из ребят не знал, что и на этот раз Саша пришел в город не один, а вместе с Митей Клевцовым. Задание командира достать батареи для партизанского радиоприемника они выполнили вместе. В уцелевшем от разгрома складе типографии Саша разыскал два комплекта батарей, а Митя отнес их огородами к реке. Договорившись, когда они встретятся, Саша и Митя разошлись, каждый по своим делам. Не спеша, ленивой, словно ему нечего делать, походкой Саша снова прошел по своей улице Володарского, мимо своего дома. Поглядел на окна с выбитыми стеклами. Кто-то там уже успел похозяйничать. И похоже, не немцы, а свои. Кто-нибудь из полицаев или близких к ним людей. Как ни велик был соблазн побывать дома, Саша все же устоял. Рисковать нельзя. Командир разрешил ему встретиться в городе со своими одноклассниками. Надо быстрее вызвать их. Пройдя почти всю улицу, Саша встретил знакомых ребят-тимуровцев. Копались они на пепелище сожженного склада, что-то разыскивая. Вызвать к себе ребят не представляло труда. Они тоже заметили его. И почти сразу же Славка побежал к Наташе, а остальные — к Васе Гвоздеву… Саша снова спустился к реке. Со стороны никто ничего не мог заподозрить. На откосе, прикрытые с берега кустами, сидели трое пареньков и о чем-то оживленно полушепотом беседовали. Немного поодаль тимуровцы следили за петлявшей по огородам и круто спускавшейся к реке тропинкой. Вася и Володя, перебивая друг друга, рассказали Саше о всех своих злоключениях по пути с оборонных работ. — Думали, и живы не будем, когда нас бомбили. Вот где настоящий фронт-то был! — Последнюю фразу Вася произнес с гордостью: дескать, вот в каких переделках побывали! — Застряли мы, — мрачно и немногословно жаловался Малышев, — просто свет не мил. Ребята, вопросительно поглядывая на него, ждали. Саша не знал, что ответить. Действительно, положение у Васи и Володи никудышное. Ребят могли каждую минуту выдать как комсомольцев, могли забрать на работу, увезти в Германию. По-прежнему он медлил что-либо говорить о себе. Сказать ребятам, что он партизан, значит нужно вести их с собой, иначе обидятся. Он снова попытался вывернуться. — Где же ты теперь обретаешься? — в упор спросил его Володя. — Пока в Песковатском… А что дальше будет, неизвестно, — попытался он весьма неуклюже схитрить. Но Володя не выдержал. Он поднялся на ноги, давая понять, что разговор на этом не исчерпан. Повторилось то же, что было недавно с деревенскими ребятами в Песковатском. — Врешь, Сашка!.. Чего скрываешь-то?.. Всё знаем… Говорить, что ли, запрещено? Сам того не ожидая, Володя помог Саше. И тот обрадованно кивнул головой. Трудный вопрос был разрешен сам собой. — Не отведешь нас к своим? Так и говори ясно. Саша уклончиво пожал плечами. Он тоже вместе с Васей поднялся на ноги. — Нельзя, ребята… — откровенно заговорил он. — Я рассказывал о вас командиру, но пока нельзя… Без разрешения я никак не могу привести. Даже отца… Даже отца родного… — повторил он, вспомнив про Павла Николаевича. И вдруг горячо принялся их уговаривать не искать пока партизан, а самим действовать самостоятельно: — В городе можно такие дела развернуть… Ух-х!.. — У Саши заблестели глаза. — В случае чего и я вам могу помочь… Вместе можем… Если понадобится, весь наш отряд поможет… А с командиром я снова поговорю… Вот честное слово, поговорю… — И Саша с мальчишеской горячностью даже перекрестился. — А ты думаешь, мы не действуем?.. — прервал его Володя. — А мы шины на площади у грузовиков на днях порезали, — не удержался Вася. Ему не терпелось рассказать, как они действовали вдвоем с Володей. — Ребята в городе есть. Надежные ребята. Вот бы нам группу сколотить, — воодушевился Вася. Малышев же был за то, чтобы уйти в партизанский отряд. Володя понимал, что Васю удерживает тревога за мать. Если он уйдет в отряд, мать одна останется в городе. — Ну, а склады у немцев где? — расспрашивал Саша. Ребята ничего определенного не могли сказать. К домам, где теперь расположились фашисты, они и близко опасались подходить. — Мы узнаем, — пообещал Володя. — Смотри, Егорка Астахов идет, — тревожно сообщил Вася, все время следивший за тропинкой среди кустарника. Ребята увидели рослую, нескладную фигуру Егора, который медленно шел к берегу, посматривая по сторонам. Возвращался он обратно из Батюшкова, проводив семью Тимофеева до самого села. Вид у него был изнуренный, усталый. Заметив своих школьных друзей, Егор пошел навстречу им. Стоявшие на тропинке встретили подошедшего Егора подчеркнутым молчанием. Почему-то никто не смотрел в его сторону, словно не замечал. Володя, засунув руки в карманы, хмурил брови. Вася грыз какую-то травинку, сосредоточенно глядя себе под ноги. Саша, сняв шапку, приглаживал волосы. — Здравствуйте, ребята! — глухо поздоровался Егор. Но никто не протянул ему руки, лишь скупо поздоровались и глядели, как показалось Егору, какими-то невидящими глазами. Кому-то первому нужно было заговорить. Володя и Вася вопросительно поглядывали на Сашу, но он тоже молчал. — Что, разговаривать не хотите? — наконец произнес Егор. — Почему? Разговаривать можно… — первым отозвался Саша. — Сам знаешь… Отец-то у тебя кто? Егор молчал. — Как же ты, а? — спросил Саша и, помолчав, хотел спросить, что намерен Егор делать дальше, но на язык подвернулись другие слова: — Как же ты допустил? Неужели не замечал раньше? — Не замечал, — пробормотал Егор. — Не думал я… Давно хотел уходить из дому. Глядя на Егора, Саша молчал. Молчали и ребята. Егор и раньше был недоволен своей жизнью у отца. Изредка это прорывалось у него, но тогда никто не обращал на его слова внимания. Теперь Саша чувствовал и себя в какой-то мере виноватым, вспомнив, что Егор жаловался ему. — Значит, раньше признаков не было? — снова спросил Саша, сдвинув к переносью густые черные брови. — Были, — глухо отозвался Егор и, тяжело подняв сухие, воспаленные глаза, решительно и в то же время заикаясь, спросил: — Вы-ы что… не-е-е… верите мне?.. Думаете, я з-заодно с отцом? — Не верим, — решительно и сурово ответил за всех Вася, сдвинув на затылок кепку, из-под которой чернели волнистые пряди волос. Егор еще больше побледнел, глаза у него загорелись. — Я б-был комсомольцем и-и… останусь им по-прежнему! — звенящим голосом выкрикнул он. — М-мо-жете не верить. Я не-е-е прошу верить. Я докажу, вот у-увидите!.. И то, что Егор выкрикнул, а не сказал последние слова, и то, что голос у него дрогнул и прервался, и то, что он прямо смотрел каждому из ребят в глаза, сразу как-то приблизило Сашу к Астахову, заставило поверить ему. — А комсомольский билет у тебя с собой? — осведомился Саша, прищурив глаза и держа руки в карманах потрепанного черного пальто. Ребята насторожились. Егор с готовностью сунул руку за пояс брюк. — Покажи! — приказал Саша. Егор долго возился, расстегивая ремень. Ребята видели, как трясущимися руками он отпорол подкладку у брюк и достал комсомольский билет. — Вот… — Он держал маленькую серую книжечку, показывая ее ребятам. — Дай сюда! Егор медлил. — З-зачем? — Я партизан… имею право у тебя взять. — Не-е… о-тдам… — Егор, отошел на шаг назад, с явной враждебностью глядя на своих бывших друзей. Все молчали… Саша тоже молчал, испытывая тягостное, гнетущее чувство неуверенности в своих действиях. Порывистый, сердитый ветер, налетевший с реки, сорвал с кустов уцелевшие жухлые листья и погнал их по выбитой козами луговине, собирая в кучки и вертя каруселью. — Как, ребята?.. — нерешительно спросил Саша, поглядев на Володю и Васю. — Считать его комсомольцем или нет? Егор весь затрясся, подскочил к Саше. — А к-какое вы имеете право не с-считать меня комсомольцем? — запальчиво крикнул он.- M-можете не верить, п-подозревать… А я был комсомольцем и останусь… Не вы меня принимали… — Мы, — твердо сказал Саша. — Как, ребята? Будем считать его комсомольцем? — И, прищурившись, повернувшись к Егору, разъяснил: — Мы теперь здесь Советская власть. Понял? Мы партизаны. Поэтому имеем право… — Пускай докажет, что он комсомолец, — предложил Володя, и голос у него зазвучал мягче, просительнее: — Докажи, Егорка… — Пускай убьет отца, — с непонятной для себя жестокостью предложил Вася. — Не отец он тебе, Егорка. Чужой человек. Предатель. — У-убить отца? — шепотом спросил Егор, разом побледнев, руки у него дрожали. Никто не ответил ему. Всем стало как-то неловко. Даже непримиримо настроенный Гвоздев отвел глаза в сторону, не решаясь что-либо добавить или повторить. Понимая, что вся теперь ответственность лежит на нем, Саша больше не колебался. — Вот что, ребята, — голос у Саши звучал повелительно, твердо, — без приказа командования партизанского отряда убивать кого-либо из предателей не разрешено. Поняли? Егор стоял, тяжело дыша. Полы расстегнутого пиджака у него обвисли, разбитые ботинки щерились в носках гвоздями. — Отойди в сторону, — предложил Егору Саша. Он указал вниз на кусты. — Я позову. — Саша проследил глазами, как тот безмолвно и покорно отошел в сторону. Когда ребята остались втроем, Саша тихо спросил: — Как думаете, ребята? — Раз комсомольский билет сохранил, значит, и совесть сохранил, — проговорил Малышев, твердо взглянув Саше в глаза. — За комсомольский билет фашисты вешают. — Я тоже так думаю, — сказал Саша, вздохнув полной грудью. Насупленные брови у него разошлись, глаза сразу потеплели. — Проверим на деле, ребята. Ладно? И раньше с отцом он жил как чужой. Помните?.. Хотел бросать школу, поступать на работу. — Значит, доверяешь ему? — спросил Вася Гвоздев. — Проверим. — Саша тихо свистнул и, увидав, что Егор обернулся, махнул ему рукой: — Подойди… — Немного помедлил. — Верим тебе и считаем комсомольцем. Понял? Круглое веснушчатое лицо Егора просияло. — Вы дадите мне задание? Дадите з-задание? В-вот увидите… — нервно повторял он, пряча билет. — Вот тебе задание… — Саша помедлил. — Узнаешь, где у немцев в городе склады расположены. И что там находится. Сумеешь? — Сумею. — Егор крепко, до боли пожал Саше руку. В эту минуту он совершенно забыл, что собирался рассказать Саше про семью Тимофеева. Вспомнил, когда уже ушел от ребят. После ухода Астахова все по-прежнему молчали. — Правильно ты, Сашка, поступил, — первым отозвался Володя. — Егору я верю. — Я тоже верю, — не сразу отозвался Вася Гвоздев. — Ты торопишься? — спросил он, видя, что Саша переминается с ноги на ногу. — Да, — чистосердечно признался Саша. — С Наташей я хотел повидаться… На днях встретимся… Я снова приду в Лихвин и тогда… — Саша не договорил, прощаясь с друзьями. — До скорой встречи! Разошлись поодиночке. Вася, уходя последним, все же счел нужным предупредить. — Учти, у Наташки дядя тоже полицай, озлобленный человек. — Ладно, — успокоил его Саша, весь занятый уже мыслями о предстоящей встрече с Наташей Ковалевой. Прошлый раз она что-то хотела рассказать ему. На что-то намекала. Но тогда у него не было времени, он торопился к Мите. А сейчас он может по душам поговорить с ней. Наташа нетерпеливо ждала на косогоре возле реки, маскируясь от постороннего взгляда за дубовым кустарником, куда привел ее Славка. Сам же Славка, сознавая величайшую ответственность за порученное ему дело, отошел немного в сторону и стоял, как часовой, с палкой в руках. Сколько придется ему так простоять, он не думал, раз так приказал ему Саша. Но Наташа нервничала. Время шло, а никого не было. «Дурачатся ребята…» — уже с озлоблением думала она про Славку, собираясь уйти. Внезапно зашевелились кусты, и перед Наташей словно из-под земли вырос Саша. Она радостно вскрикнула и бросилась к нему. — Шура! А я тебя ждала, так хотела видеть… — заговорила она, схватив его за руку. Торопясь и волнуясь, она стала рассказывать про все, что произошло с ней, про свое возвращение в город, про жену Тимофеева, про Якшина, про Чугрея. Саша напряженно слушал. Никогда раньше Наташа не казалась ему такой сильной, мужественной, как в эту минуту. Стало понятно, почему в прошлый раз она так порывалась заговорить с ним, а он ушел, не дав ей возможности все рассказать. — Вот оно что! — повторял Саша, не сводя глаз с Наташиного лица. — Если бы я раньше знал… Говоришь, Егор тебе помог? Саше все более становилось не по себе. Нечуткий он человек. И Наташу тогда не выслушал, и на Егора накричал, даже не поинтересовавшись, откуда тот идет. А Егор почему-то тоже ничего не сказал. — Егор был здесь, — сообщил девушке Саша, крайне недовольный собой. — Значит, отвел… — Глаза у Наташи сияли. Но Саша по своей привычке прищуривать глаза хмурился. — Да ты тоже хороша… — все же попрекнул он Наташу. — Семью Тимофеева укрывала, а мне не могла по-человечески сказать. И хотя он говорил ворчливо, он любовался девушкой, думая, какую радостную весть он принесет командиру. Разговор зашел про городские дела, про Наташиного дядю. — Не боишься? — спросил он. Она медленно покачала головой. Темный платок сполз с головы. Лицо у нее раскраснелось. — Я теперь ничего не боюсь, Шурик. Я видела, как наши умирают. Пленных на днях во рву расстреливали… Так они с песней… Ты что все озираешься? — За тебя я беспокоюсь. — Ну вот еще… Наташа торопливо полезла в карман и протянула Саше маленький медный компас. — Возьми, — смущаясь, сказала она, — чуть не позабыла, тебе принесла. Саша взял компас. Слова по-прежнему не шли на язык. Он внимательно разглядывал подарок. Пора было расставаться, но они медлили расходиться. Тому и другому хотелось еще побыть вместе. — Шурик! А ты… убивал людей? — вдруг с жадным любопытством спросила его Наташа. — Убивал, — ответил он спокойно. Наташа как-то внутренне вся содрогнулась. — Страшно убивать живого человека? — снова спросила она. Саша поморщился. — Первый раз было страшно, — искренне признался он и тут же добавил: — Но это же не люди, а фашисты… Ты знаешь, что они с нашими людьми делают? — Видела… знаю… — проговорила она и первая протянула ему руку: — Иди… Тебе еще далеко идти. Правда? — Далеко, — сознался он, и вдруг в сердце закралась тревога. — В случае чего… — заговорил он, не отпуская мягкую, теплую руку девушки. — Ты иди прямо в Песковатское, в наш дом. Правда, он нежилой. Но там спокойно. Можно было туда и жену Тимофеева на время укрыть. Окна заколочены. Доска в подворотне приподнимается. Понимаешь? А изба не заперта… Расставшись с Наташей, Саша торопливо свернул в сторону и пошел между кустами по едва заметной тропке вниз, где, петляя в заросшем овраге, впадал в Оку безымянный ручеек. Митя сидел на камне и сосредоточенно курил. Он уже разыскал запрятанные батареи. Сверток лежал возле него. — Мы, братец ты мой, соскучились, вас дожидавшись… — шутливо, но с укоризной встретил он Сашу. Саша молчал. — С Наташкой Ковалевой встречался? — строго спросил Митя. — Да… встречался, — неохотно отозвался Саша. — Нашел время с девчонками якшаться, — неодобрительно покачал головой Митя. — Шуры-муры у тебя в башке, а не дело. Саша весь вспыхнул, но сдержал себя. — Ты мне друг, Митяй… — медленно проговорил он. — А за друга, ты знаешь, я жизнь отдам. Но в мои личные дела ты не вмешивайся. Понял? Митя промолчал. Впервые он видел таким Сашу. Саша не успокоился и тогда, когда они, пройдя поле, шли уже между березовыми перелесками. — Ты меня, Митяй, очень обидел, — говорил Саша, шагая по усеянной желтыми листьями тропке. — Тебе вот наша Люба нравится… Не отговариваю же я тебя с ней дружить… — А ты почему знаешь? — смутился Митя. — Вот чудак-то! — удивился Саша. — Весь лагерь знает. — И она знает? — тихо спросил Митя, не оборачиваясь к Саше. — Хочешь, спрошу? — предложил Саша. — Дурак ты, — сразу отозвался Митя. Сказал он это незлобно, и Саша не обиделся. Желая как-то оправдать себя перед Митяем, Саша снова вернулся к разговору о Наташе: — Если бы ты, Митяй, знал, какую новость мне сегодня сообщила Наташа Ковалева про семью нашего командира! — Знаю. — Митя слегка улыбнулся. — Ничего ты не знаешь. Оказывается, семья нашего командира не успела эвакуироваться и вернулась в город. — Знаю, — снова спокойно отозвался Митя. — Скрывалась в доме у Ковалевых. Саша с раскрытым ртом остолбенел. — Откуда ты знаешь?.. — Я многое знаю, — многозначительно подчеркнул Митя, — но молчу. Понял? Саша долго не мог успокоиться. Он ничего не понимал. Откуда, от кого мог Митяй узнать? Но расспрашивать нельзя. Очевидно, это военная тайна. С кем-то встречается Митя в городе. Но с кем? Очевидно, с подпольщиками. Остальной путь они прошли молча, только изредка перекидываясь словами. Митя думал о своей встрече в городе с человеком, который работал на партизан, думал о Любе. Саша думал о Наташе, о ребятах, о семье Тимофеева. Сложной и трудной теперь ему казалась жизнь, которой жили партизаны и его друзья в городе. В партизанском лагере Тимофеев, не обращая внимания на Сашу, сразу же взял Митю за рукав и увел с собой. «У него новости поважнее моих, раз он все знает», — подумал Саша про Митю, присаживаясь у входа в землянку. Подсел рядом Петрович со своим неизменным кисетом в руках. Чаще его вряд ли кто курил в отряде. — Ну как, Сашуха… удачно сходили? — поинтересовался он. Саша молча кивнул головой. Девушки звали обедать, но он терпеливо ждал своей очереди поговорить с командиром. Митя вскоре вернулся. — Иди, тебя Дмитрий Павлович ожидает, — предупредил он Сашу, а сам, чтобы размяться, несколько раз широко развел руками и пошел обедать. Тимофеев в ватнике, подпоясанном широким ремнем, сидел возле развесистой ели на пеньке. Саша остановился перед ним. — Товарищ командир! — произнес он срывающимся голосом. — У меня тоже важные сведения есть… Митяй о них не знает. — Губы у Саши по-мальчишески вздрагивали. Внешне Тимофеев оставался спокойным, слушая о злоключениях своей семьи. Только желваки двигались на тщательно выбритых его скулах. — Значит, отвели их в Батюшково? — переспросил он, нахмурившись. Саша рассказал все, что он знал. Судя по настроению Тимофеева, вести Саша принес очень важные. Тимофеев поблагодарил его и подвел к тому месту, где на сваленном дереве сидели вдвоем Костров н Дубов. Саша снова, но уже кратко рассказал, что узнал в городе. Внешне Тимофеев по-прежнему оставался спокойным. — Ты знаешь, кто староста в Батюшкове? — спросил у Тимофеева Дубов, который раньше работал в милиции, и, не дожидаясь ответа, сообщил: — Наш старый знакомый — Кирька Барин… Саша вздрогнул. Но Тимофеев и теперь остался спокойным. Он только устало сморщил лоб, сдвинул набок шапку и добавил: — Кирька Барин не знает в лицо моих родственников. Пока еще рано беспокоиться. — Но только пока, — подчеркнул Дубов и предложил: — Этого субъекта я беру на себя… Нужно убрать его. Особенно всех заинтересовало сообщение Саши про Якшина. — Пора расколоть этот орешек, — посоветовал Костров. — Убрать? — переспросил Тимофеев. — Всему свое время… — Тимофеев не хотел рисковать своими людьми. А Саша с нетерпением ждал, но так и не дождался. Разговор о его одноклассниках в городе и особенно о Наташе Ковалевой снова не состоялся. Но, очевидно, Тимофеев запомнил все. Уже в сумерках он остановил Сашу возле землянки. — Я думал о твоих дружках в Лихвине. Надо их использовать в городе. Там они больше пользы принесут. — А Наташа Ковалева? — нетерпеливо переспросил Саша. — Думал я и о Наташе. — Голос у Тимофеева звучал мягко. — С Наташей сложнее… Брать ее к себе в лагерь преждевременно, да и, пожалуй, нельзя… Потом ты поймешь, почему нельзя. — Тимофеев положил руку нa плечо Саши. — О ней ты не беспокойся! Пока она живет у своего дяди-полицая, — Тимофеев особенно выделил последнее слово, — опасность ей не грозит… Скорее ему… Да и не такая она приметная для немцев, чтобы обращать на себя внимание… Дадим и ей дело… Но какое? Тимофеев не сказал. Все же Саша отошел от него, успокоившись. При встрече он может рассказать ребятам и Наташе, что о них шел разговор. Через несколько дней, когда отряд вернулся с очередной операции, командир поручил Саше побывать в Песковатском, повидать своего отца и передать ему задание. С удивлением Саша слушал. Он никак не предполагал, что Павел Николаевич оставлен Тимофеевым в селе как связной. Обратно Сашу ждали утром на следующий день. Но утром он не вернулся. Не вернулся он и на второй и на третий день. |
||
|