"Саша Чекалин" - читать интересную книгу автора (Смирнов Василий Иванович)ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯЗемлянка была похожа на пещеру: узкий ход и широкая комната с потолком и отвесными стенами. В ней свободно помещались десять ребят и еще оставалось место для хозяйственного инвентаря. Стены землянки ребята обшили сплетенными из прутьев матами. На глиняный пол настлали мягких еловых лапок. В одной стене пробили отверстие, вставили рамку со стеклом. Оттуда струился дневной свет. Можно было даже читать, сидя у окошка за столом, сколоченным из досок. Над столом висела клетка с ястребенком, которого Саша поймал в лесу. По стенам стояли скамейки, в углу чернела чугунная печка с конфорками и настоящим дымоходом на случай холодной и ненастной погоды. Постороннему человеку нелегко было в густом кустарнике отыскать вход в землянку. Рядом вниз серой змейкой круто сбегала к Вырке тропинка. Над крышей землянки возвышался высокий шест. На нем трепетал по ветру лоскут кумача. Флаг виднелся издалека, с какой бы стороны ни смотреть. — Что же, сынок, у вас теперь коммуна? — шутливо спрашивала Сашу Надежда Самойловна, довольная, что у ребят появились серьезные дела и они меньше стали озорничать на улице. Компания Саши, собиравшаяся на горе, где стоял дом Чекалиных, давно уже получила у ребят на селе прозвище горцев. «Коммуна горцев» — это звучало громко и почетно. Землянка выглядела независимым государством на песковатской земле. Сверху подходы к ней надежно стерегли два внушительных пса, тоже зачисленных в состав коммуны. Внизу расстилалась зеркальная гладь Вырки, там прикрывала берег эскадра кораблей. Оставались уязвимыми фланги — справа и слева. Но здесь рос на обрывистых скатах густой и цепкий кустарник, преодолеть который мог не каждый. Если существовала коммуна, то должно было появиться и общее хозяйство. Вслед за чугунком, в котором часто варилась уха, и глиняными чашками у горцев появилась и артельная касса. Она хранилась в землянке в потайном месте и периодически пополнялась единовременными взносами. Когда объявлялся очередной взнос, каждый из коммунаров приносил по паре куриных яиц и клал их в плетушку. …Витюшка сидел за колченогим столом. Мусоля карандаш, он записывал в приходную книгу: «Егор — 2 шт.; Левка — 2 шт.». — Постой, — вдруг заволновался Витюшка, поднося яйцо к свету и потом передавая его Саше. — Болтун, — категорически заявил Саша, возвращая яйцо Левке. — Из-под клушки вынул? — Вы что, курочки-петушки!.. — возмутился Левка. — Сам ты курица и петух! — передразнил его Саша. — Надо по-честному поступать. — Да разве я из-под клушки?.. — продолжал протестовать Левушка. — По-честному взял… сказал, что яишню будем жарить… — Левка не сдавался, продолжая спорить, даже божился, что готов выпить яйцо и тем доказать свою правоту. Но ребят трудно было провести. Злополучное яйцо ходило по рукам, все критически осматривали его и ругали Левку. — Кокнуть тебя этим яйцом по затылку, — сердито предложил Степок. — Ладно. Я принесу другое… — не выдержал Левка, запуская яйцом в ближайшее дерево. Шмякнув, оно оставило мокрый желтоватый след. Подтянув штаны, он помчался домой и притащил в кармане свежее яйцо, крупное, как гусиное. Собранную партию яиц ребята относили в местный кооператив. Там за каждое яйцо платили по двугривенному. В первый раз у дверей кооператива ребята замешкались, передавая из рук в руки плетушку с яйцами. — Иди ты! — уговаривали Сашу ребята. — Тебе сподручнее. Про нас скажут: подворотни обшариваем. А тебе — доверие… — Не пойду, — отказывался Саша. — Не умею я продавать. — Давай я снесу! — предложил Витюшка, которому надоели эти препирательства. Несмотря на свой малый рост, он по юркости и живости не уступал никому из Сашиных приятелей. Забрав в руки плетушку, Витюшка в сопровождении Сереги храбро двинулся в кооператив. Обратно в землянку ребята вернулись с пустой плетушкой. В кулаке у Саши были крепко зажаты четыре рублевые бумажки. — Солидные деньги… — толковали между собой ребята. Спорили, что можно приобрести на них. Одни говорили — мяч для футбола, другие — крючки для удочек. — Можно и билеты в кино, — предложил Витюшка. — Мало. Не хватит, — сомневался Саша. — Придется еще по паре яиц собирать. Артельная касса всех беспокоила: кому ее отдать, где хранить? — Выберем казначея, — предложил Саша. Он выложил деньги на стол и отошел в сторону, искоса поглядывая на ребят. Наступило замешательство. Каждому лестно было стать казначеем. — Какие же, граждане, будут кандидатуры? — спросил Саша, голосом и жестами подражая матери, когда она проводит собрания. — Давайте обсудим… Обсуждали недолго. Дома об этом событии Витюшка все же проболтался. — Шурку казначеем выбрали, — сообщил он за ужином, — все ребята голосовали за него, говорят, не жадюга он, не завистливый человек. — Каким это казначеем? — недоумевающе спросил отец. Мать улыбнулась. Она уже знала про тайну куриных яиц. — Насчет яичницы… — неумело слукавил Витюшка, видя, как сразу потемнели глаза и сурово сдвинулись брови у брата. У входа в землянку среди кустарника теперь то и дело курился сероватый дымок костра. На перекладине над огнем висел котелок с ухой или жарились подстреленные из лука грачи, а вокруг сидели и лежали на траве загорелые полуголые горцы. Вид у горцев был мужественный, грозный. У одних по всему телу проходила полосатая татуировка из черной липкой глины, у других в волосах, перехваченных тесемкой, воинственно торчали гусиные и куриные перья. Берестяные колчаны со стрелами и тугие луки-самострелы лежали рядом в полной боевой готовности. Вместе с горцами находился и их неразлучный спутник Тенор. Он умильно поглядывал на ребят и нетерпеливо облизывался, дожидаясь, пока дадут ему свежей рыбки или крылышко грача. Порой заглядывал к горцам и Громила. Он неторопливо, степенно обходил вокруг костра, обнюхивая каждого из ребят, словно удостоверяясь, все ли они имеют право здесь находиться, а потом так же не спеша возвращался в конуру. Появлялась и Галя, стремительно, камнем приземляясь среди горцев. — Га-га!.. Га-а?.. — отрывисто спрашивала она, широко раскрывая свой черный клюв и вращая белесыми глазами. Это означало: «Вы здесь?.. Вот и хорошо. Я тоже здесь…» Она устраивалась поблизости на дереве, с живейшим интересом наблюдая за горцами, у которых события развертывались порой так молниеносно, что трудно было уследить за ними. То они сидели спокойно у костра и мирно беседовали, то вдруг возникала какая-то непонятная кутерьма. Неожиданно вскочив с места, Саша начинает тревожно обозревать окрестность. Мысленно он видит вдали, за приземистой бревенчатой мельницей, неисчислимые воинские полчища. Они идут с развернутыми знаменами и барабанным боем, блестя на солнце лесом штыков. Так шли белогвардейцы на наших в недавно просмотренном кинофильме. Над коричневой железнодорожной будкой, прилепившейся у бугра, зачернели самолеты. Это фашистская эскадрилья. Летит она бомбить Абиссинию… И вдруг подмога… От березовой рощи по полю мчится лихая конница, а впереди, в черной бурке и мохнатой папахе, на белом коне, Чапаев. Нет, теперь не одолеть врагу красных горцев. — Сюда!.. — командует Саша. — Ко мне… — Ты чего?.. — интересуются ребята, уже догадываясь: очевидно, Саша задумал что-то. План рождается почти мгновенно. Но своих надо еще настропалить. Пускай тоже поволнуются. Иначе какие же они вояки. — Беда… — бурчит Саша сквозь зубы и потом громогласно заявляет: — Плохи наши дела! — Это почему же?.. — не выдерживает Серега. — Наступают на нас белогвардейцы… — объясняет Саша, нахмурившись. — Замышляют они высадить на берегу десант и овладеть крепостью… Ребята настораживаются, мысленно стараясь представить себе этих белогвардейцев. И хотя с виду ничто не предвещает военной угрозы мирным зеленым берегам Вырки, все подвигаются ближе к Саше. — Ты… барон Врангель… — Саша решительно смотрит на светлоглазого, медлительного на выдумку, но неустрашимого Степка. — Иди и формируй свою армию… Совершишь ты набег на Советский Союз, а мы тебя в воду будем сбрасывать. — Дудки тебе!.. А этого не видел?.. — краснощекий и рослый Степок, нахмурив свои белесые брови, решительно показывает Саше кулак. — Без жребия я Врангелем не буду… Так и знай… — Тогда ты Колчак. Бери командование… — обращается Саша к другому знаменитому военачальнику, черноволосому и черноглазому Сереге. Тот тоже обиженно отходит в сторону. — Ладно… — соглашается Саша. — Жребий будем тянуть. Он снова задумывается. — Силы примерно равны, — объясняет Саша, — неприятель занимает противоположный берег. В случае чего мы можем мобилизовать и девчонок… — Ну, уж это не дело связываться с косматыми, — решительно отвергает Егорушка. — Только, чур, не стрелять из самострелов, — предлагает Левушка, недавно пострадавший во время состязания. Саша с сожалением смотрит на самострелы с тугими тетивами, на колчаны со стрелами. Каждая стрела с хвостовым оперением и жестяной острой головкой, залитой внутри свинцом, как пуля, сшибает любого зазевавшегося грача и даже утку. — Можно и без стрел, — соглашается он. — Собак привязать надо, — предостерегает Серега, с опаской поглядывая на острые клыки Тенора. — Ладно, привяжем. Давайте бросать жребий. Саша действует решительно, не теряя ни минуты. Разыскав старый картуз, он выкладывает припасенные заранее бирки — жребии. — Начинаем! — Саша встряхивает картуз со жребиями. — Белый!.. Красный!.. Снова белый!.. Красный!.. Белые неохотно отходят в сторону, бросая завистливые взгляды на красных. Как назло, Степку достается белый жребий. — Не сфальшивил?.. — подозрительно спрашивает он у ребят, удивляясь, что и в прошлый раз он тоже был вожаком белогвардейцев. Саша порывисто вздергивает плечами и невольно сжимает кулаки. За такой обидный намек он готов тут же при всем народе один на один сразиться с бароном Врангелем и положить его на лопатки. — Ладно… — уже соглашается барон Врангель, тяжело вздохнув и подтягивая при этом свои короткие штаны. Обе стороны деятельно приступают к военной подготовке. Приводятся в боевое состояние ружья-трещотки, мечи, жестяные щиты. Подготавливаются «гранаты» — кульки из бумаги, начиненные пылью. Наскоро утверждается закон военного времени, обязательный для обеих сторон: кулаками и ногами не драться. — Пленным, если обезоружат и сорвут повязку с рукава, больше не сопротивляться, — строго напоминает Саша, вынося из землянки связку разноцветных тряпок. — Ну, ясное дело, — откликаются ребята. Но краем уха Саша слышит: — Попробуй возьми тебя в плен — зубами загрызешь… Оба враждующих отряда расходятся на свои позиции. Белым полагается дополнительное время для развертывания своих сил, в то время как красные сидят в землянке, терпеливо ожидая сигнала. Голосисто рычит боевая труба, возвещая всему миру, что в Песковатском начались военные действия… Командир красного гарнизона, расставив свои силы в наиболее уязвимых для обороны местах, с крыши землянки зорко наблюдает за окрестностями. Черные волосы у него взъерошены, на левой руке краснеет кумачовая повязка. — И слухом не слыхать! — докладывает, появившись перед командиром, разведчик Левка. Он явно удручен отсутствием противника. Пот катит с него градом. Желтая майка Левки снова мелькает в зеленых кустах. Время идет, а неприятель не проявляет признаков жизни. Командира гарнизона прошибает пот. Положение серьезное. Неприятель что-то предпринимает. И как нарочно, на стороне белых собрались тренированные, бывалые бойцы. Каждую секунду они могут внезапно напасть на гарнизон. «Берут на измор», — лихорадочно шепчет про себя Саша, начиная нервничать. Он беспокойно ходит по крыше землянки. «Атаковать самому… Захватить врага врасплох и разгромить его, когда он меньше всего ожидает…» — думает, морща лоб, Саша, вспоминая недавно прочитанную книгу про своего любимого полководца Суворова, которого тоже звали Александром. Мелькает в памяти образ боевого командира Чапаева. Фильм о нем Саша смотрел уже пять раз. Но эти полководцы точно знали, где сосредоточиваются вражеские войска. А Саша ничего не знает. Июньское солнце печет все сильнее. Даже листья на деревьях сморщились, поникли, а зеленая травка стала сухой, колючей, как шиповник. «Искупаться бы», — мелькает соблазнительная мысль, хотя ребята час назад купались. Саша все еще не решается покинуть свой наблюдательный пост. Он подозрительно прислушивается к каждому шороху. Не вытерпев, Саша резко свистит. По сигналу все разведчики его отряда разными тропами собираются к землянке. — Словно сквозь землю провалились, — жалуются они, вопросительно глядя на командира. — Вот что, ребята! — Саша уже принял решение. — Всем находиться у землянки. Далеко друг от друга не отходить. Зорко смотреть по сторонам. Командиром на время моего отсутствия будет Левка. Я сам пойду в разведку. В кустах Саша прячет свой выточенный из дубовой планки меч и жестяной щит. Неслышно, ползком крадется вниз по тропинке к реке. Из-под руки, вильнув тонким голым хвостиком, выскальзывает юркая изумрудная ящерица. Пискнув, на пень взметнулась бурая жаба, вытаращив на Сашу свои водянистые немигающие глазищи. — Чтоб ты подохла! — шепчет он, вздрогнув от неожиданности. Продираясь сквозь густые заросли черемухи и ольшаника, он спускается к реке. Чуть булькнула вода, расходятся по неподвижной глади круги. Это Саша с головой погрузился в воду. Уметь проплыть под водой до противоположного берега может не каждый, но для Саши это несложное дело. Снова булькает вода уже у противоположного берега. Из тростника выглядывает черная мокрая голова, мелькают темно-бронзовые от загара плечи и прилипшая к телу майка. Теперь путь лежит по вражеской территории. Легко, как белка, карабкается Саша на верхушку сосны. Сверху все видно как на ладони. Сердце у Саши бьется, даже трудно становится дышать. Вот на противоположном крутом берегу, у оврага, зашевелился кустарник. Это противник ползком перебирается через ложбинку. Значит, враг незаметно переправился через Вырку и теперь уже близко от землянки! Саша быстро соскальзывает вниз и снова ныряет. «Только бы опередить врага, поспеть», — лихорадочно думает он. В самый решающий момент командир появляется на посту весь мокрый, облепленный зеленой тиной. — Ко мне! — кричит он, схватив оружие. На ходу перегруппировав силы, гарнизон стремительно бросается на врага, ошеломляя его неожиданной контратакой. Звонко лязгают мечи о железные щиты. Взрываются «гранаты», вздымая сплошную серую пелену пыли. И сразу же вспотевшие, разъяренные битвой горцы превращаются в чернокожих. Белеют только зубы и сверкают глаза. Саша бьется отчаянно. Его почерневшая майка и сверкающий на солнце щит мелькают то в одном, то в другом месте. — За мной! — пронзительно кричит он, видя, что белые уже дрогнули и попятились, все еще упорно сопротивляясь. Охваченный боевым азартом, командир гарнизона забывает все на свете. С ходу он стремительным ударом выбивает меч у Степка. Егорушка, поверженный на землю, отчаянно извивается под Сашей, тщетно стараясь избежать позорного плена. — Пусти-и!.. — хрипит он, оскалив мелкие и острые, как у лисенка, зубы. Но уже поздно. Егорушка обезоружен и лишен своего воинского звания — белой повязки. Неприятель с позором отступает, израсходовав все свои боеприпасы и неся потери. Самодельная труба в руках Витюшки голосисто поет, возвещая о том, что красные победили. Быстро заключается мир. Почерневшие от взрывов «гранат» командиры обоих отрядов, Степок и Саша, дружелюбно пожимают друг другу руки. Вокруг них, тяжело дыша, стоят такие же черные доблестные воины. Все отправляются на речку, — нужно быстрее смыть следы ожесточенной битвы. — Вы храбро сражались, — одобрительно говорит Саша своим бывшим противникам, когда горцы лежат после купания на песке, отдыхая и набираясь сил. — Мы навалились на вас, а вы ни с места… Выстиранные разноцветные майки и трусы пестреют на траве. Рядом лежат мечи и щиты. — Здорово ты меня, — морщится Саша, поглаживая вздувшийся на лбу синяк. — Ты же меня сам стукнул, — оправдывается Степок, — я тебя нечаянно. — Знаю, что не нарочно. — Саша не сердится. Синяки и царапины только закаляют горцев, приучают их к суровой военной жизни. — В следующий раз мы по-другому будем играть, — сообщает Саша. — Интереснее, чем сегодня. — Его темно-карие глаза улыбаются, смуглое облупленное лицо горит после купания. Блестят белые ровные зубы. — Ты мастак на выдумку, — одобрительно говорит Левушка, с уважением посматривая на друга. — Смотри, завыркинцы идут!.. — замечает кто-то из ребят, поднявшись на пригорок. Горцы настораживаются… Теперь уже не выдуманная, а самая настоящая опасность нависает над коммуной горцев. Все вопросительно смотрят на Сашу. Глаза у него горят, ноздри раздуваются. — Ребята!.. Не пропустим?.. — спрашивает он и тихо командует: — Живо!.. В кусты… Спрячемся в засаде… Мгновенно гористый берег Вырки пустеет. Только шевелится наверху у землянки кустарник. |
||
|