"Нерв" - читать интересную книгу автора (Высоцкий Владимир Семёнович)

БАЛЛАДА О ЛЮБВИ

Белое безмолвие[41] Все года и века и эпохи подряд Все стремится к теплу от морозов и вьюг. Почему ж эти птицы на север летят, Если птицам положено только на юг? Слава им не нужна и величие. Вот под крыльями кончился лед, И найдут они счастие птичие, Как награду за дерзкий полет. Что же нам не жилось, что же нам не спалось? Что нас выгнало в путь по высокой волне? Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, Это редко бывает, сиянья — в цене. Тишина. Только чайки — как молнии. Пустотой мы их кормим из рук. Но наградою нам за безмолвие Обязательно будет звук. Как давно снятся нам только белые сны, Все иные оттенки снега замели. Мы ослепли давно от такой белизны. Но прозреем от черной полоски земли. Наше горло отпустит молчание. Наша слабость растает, как тень. И наградой за ночи отчаянья Будет вечный полярный день. Север. Воля. Надежда. Страна без границ. Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц, Потому что не водится здесь воронья. Кто не верил в дурные пророчества, В снег не лег ни на миг отдохнуть, Тем в награду за одиночество Должен встретиться кто-нибудь. Дальний Восток Долго же шел ты, в конверте листок, Вышли последние сроки. Но потому он и Дальний Восток, Что далеко на востоке. Ждешь с нетерпеньем ответ ты, Весточку в несколько слов. Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов[42]. Здесь до утра пароходы ревут Средь океанской шумихи. Не потому его тихим зовут, Что он действительно тихий. Ты не пугайся рассказов о том, Будто здесь самый край света. Рядом еще Сахалин, а потом — Круглая наша планета. Что говорить, здесь, конечно, не рай, Но невмоготу переписка, Знаешь мол… милая, ты приезжай, Дальний Восток — это близко. Скоро получишь ответ ты Весточку в несколько слов. Вместе мы встретим рассветы Раньше на восемь часов. Лирическая[43] Здесь лапы у елей дрожат на весу, Здесь птицы щебечут тревожно. Живешь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно. Пусть черемуха сохнет бельем на ветру, Пусть дождем опадают сирени. Все равно я отсюда тебя заберу Во дворец, где играют свирели. Твой мир колдунами на тысячи лет Укрыт от меня и от света. И думаешь ты, что прекраснее нет, Чем лес заколдованный этот. Пусть на листьях не будет росы поутру, Пусть луна с небом пасмурным в ссоре. Все равно я отсюда тебя заберу В светлый терем с балконом на море. В какой день недели, в котором часу Ты выйдешь ко мне осторожно? Когда я тебя на руках унесу Туда, где найти невозможно? Украду, если кража тебе по душе. Зря ли я столько сил разбазарил? Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, Если терем с дворцом кто-то занял. «День-деньской я с тобой, за тобой…» День-деньской я с тобой, за тобой, Будто только одна забота, Будто выследил главное что-то, То, что снимет тоску как рукой. Это глупо — ведь кто я такой? Ждать меня — никакого резона, Тебе нежен другой и покой, А со мной — неспокойно, бессонно. Сколько лет ходу нет — в чем секрет?! Может, я невезучий? Не знаю! Как бродяга, гуляю по маю, И прохода мне нет от примет. Может быть, наложили запрет? Я на каждом шагу спотыкаюсь: Видно, сколько шагов — сколько бед. Вот узнаю, в чем дело, — покаюсь. «Запомню, запомню, запомню тот вечер…» Запомню, запомню, запомню тот вечер, И встречу с любимой, и праздничный стол. Сегодня я сам самый главный диспетчер, И стрелки сегодня я сам перевел. И пусть отправляю я поезд в пустыню, Где только барханы в горячих лучах, Мои поезда не вернутся пустыми, Пока мой оазис совсем не зачах. И вновь отправляю я поезд по миру, Я рук не ломаю, навзрыд не кричу. И мне не навяжут чужих пассажиров Сажаю в свой поезд кого захочу.

«Она была чиста, как снег зимой…» Она была чиста, как снег зимой. В грязь соболя! Иди по ним по праву. Но вот мне руки жжет ее письмо, Я узнаю мучительную правду. Не ведал я: страданья — только маска, И маскарад закончился сейчас. На этот раз я потерпел фиаско, Но я надеюсь, что в последний раз. Подумал я: дни сочтены мои, Дурная кровь в мои проникла вены. Я сжал письмо, как голову змеи, Сквозь пальцы просочился яд измены. Не ведать мне страданий и агоний, Мне встречный ветер слезы оботрет, Моих коней обида не нагонит, Моих следов метель не заметет. Итак, я оставляю позади Под этим серым неприглядным небом Дурман фиалок, наготу гвоздик И слезы вперемешку с талым снегом. Она была в Париже Наверно, я погиб, глаза закрою — вижу. Наверно, я погиб, робею, и потом, Куда мне до нее, она была в Париже, И я вчера узнал: не только в нем одном. Какие песни пел я ей про север дальний! Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на «ты», Но я напрасно пел о полосе нейтральной, Ей глубоко плевать, какие там цветы. Я спел тогда еще, я думал, это ближе, Про счетчик, про того, кто раньше с нею был, Но что ей до меня, она была в Париже, Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил. Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, Засел за словари на совесть и на страх, Но что ей до меня? Она уже в Варшаве, Мы снова говорим на разных языках. Приедет, я скажу по-польски: «Проше, пани, Прими таким, как есть, не буду больше петь…» Но что ей до меня, она уже в Иране, Я понял: мне за ней, конечно, не успеть. Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле… Да, я попал впросак, да, я попал в беду. Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, Пусть пробуют они, я лучше пережду. В душе моей Мне каждый вечер зажигает свечи И образ твой окуривает дым… Но не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним. Теперь я не избавлюсь от покоя, Ведь все, что было на душе на год вперед, Не ведая, взяла она с собою Сначала в порт, потом — на пароход… Душа моя — пустынная пустыня. Так что ж стоите над пустой моей душой? Обрывки песен там и паутина. Все остальное увезла с собой. Теперь в душе все цели без дороги, Поройтесь в ней — и вы найдете лишь Две полуфразы, полудиалоги, Все остальные — Франция, Париж. Мне каждый вечер зажигает свечи, И образ твой окуривает дым… Но не хочу я знать, что время лечит. Оно не исцеляет, а калечит, Ведь все проходит вместе с ним. «Люблю тебя сейчас…» Люблю тебя сейчас Не тайно — напоказ. Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю. Навзрыд или смеясь, Но я люблю сейчас, А в прошлом — не хочу, а в будущем — не знаю. В прошедшем «я любил» Печальнее могил. Все нежное во мне бескрылит и стреножит, Хотя поэт поэтов говорил: — Я Вас любил, любовь еще, быть может… Так говорят о брошенном, отцветшем И в этом жалость есть и снисходительность, Как к свергнутому с трона королю. Есть в этом сожаленье об ушедшем, Стремленье, где утеряна стремительность, И как бы недоверье к «я люблю». Люблю тебя теперь Без обещаний: «верь!» Мой век стоит сейчас — я вен не перережу! Во время — в продолжении «теперь» И прошлым не дышу и будущим не грежу. Приду и вброд и вплавь К тебе — хоть обезглавь! С цепями на ногах и с гирями по пуду. Ты только по ошибке не заставь, Чтоб после «я люблю» добавил я и «буду». Есть в этом «буду» горечь, как ни странно, Подделанная подпись, червоточина И лаз для отступления в запас, Бесцветный яд на самом дне стакана И, словно настоящему пощечина, Сомненье в том, что я люблю сейчас. Смотрю французский сон С обилием времен, Где в будущем — не так и в прошлом — по-другому. К позорному столбу я пригвозден, К барьеру вызван я языковому. Ах, — разность в языках! Не положенье — крах! Но выход мы вдвоем поищем и обрящем. Люблю тебя и в сложных временах, И в будущем, и в прошлом настоящем! Баллада о любви Когда вода всемирного потопа Вернулась вновь в границы берегов, Из пены уходящего потока На сушу тихо выбралась любовь И растворилась в воздухе до срока, А срока было сорок сороков. И чудаки — еще такие есть Вдыхают полной грудью эту смесь, И ни наград не ждут, ни наказанья, И, думая, что дышат просто так, Они внезапно попадают в такт Такого же неровного дыханья… Только чувству, словно кораблю, Долго оставаться на плаву, Прежде чем узнать, что «я люблю», То же, что дышу или живу! И вдоволь будут странствий и скитаний, Страна любви — великая страна! И с рыцарей своих для испытаний Все строже станет спрашивать она, Потребует разлук и расстояний, Лишит покоя, отдыха и сна… Но вспять безумцев не поворотить, Они уже согласны заплатить Любой ценой — и жизнью бы рискнули, Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить Волшебную невидимую нить, Которую меж ними протянули… Свежий ветер избранных пьянил, С ног сбивал, из мертвых воскрешал, Потому что, если не любил, Значит, и не жил, и не дышал! Но многих, захлебнувшихся любовью, Не докричишься, сколько не зови… Им счет ведут молва и пустословье, Но этот счет замешан на крови… Давай поставим свечи в изголовье Погибшим от невиданной любви… Их голосам дано сливаться в такт, И душам их дано бродить в цветах, И вечностью дышать в одно дыханье, И встретиться со вздохом на устах На хрупких переправах и мостах, На узких перекрестках мирозданья… Я поля влюбленным постелю, Пусть поют во сне и наяву! Я дышу — и, значит, я люблю! Я люблю — и, значит, я живу!