"Город Ветров" - читать интересную книгу автора (Певзнер Керен)

Глава седьмая, в которой читатель становится свидетелем диспута о вере и штанах

Весь город собрался нас провожать. Горожане, прознав каким-то образом, что мы едем на поиски наследника, собрались у ворот и вдоль главной улицы. Едва мы миновали огромных стражников, стоящих на посту, тотчас приветственные возгласы, крики и свист послышались со всех сторон. Мы не знали, как пробиться через толпу. Но Ипполита решительно направила своего Антиноя вперед, людская масса раздалась, образовав небольшой проход, через который нам удалось протиснуться.

Мнения, услышанные нами, были самые разнообразные — от надежды и пожеланий успеха, от выкриков восхищения красотой всадниц — до разочарования и улюлюкания. Не всем нравилось, что на такое ратное дело были выбраны женщины, и притом — чужестранки.

Досталось и моим очкам, и толстому заду Далилы, и грузной посадке Гиневры. Только Ипполита сидела как влитая на своем жеребце и невозмутимо смотрела вдаль. Когда толпа немного поредела, она пришпорила своего коня, мы припустились за ней, и вскоре вся наша четверка была за пределами городских стен.

Отъехав подальше от людских взоров, мы воспрянули духом. Я слегка расслабила мышцы, Гиневра с Далилой сблизили своих коней и принялись чесать языками, но Ипполита по-прежнему скакала перед нами на несколько корпусов впереди.

В седле я держалась на удивление легко. Будто и не было вчерашней изнуряющей усталости и утренних болей в растянутых мышцах. Гиневра поравнялась со мной.

— Слушай, Марина, меня тревожит одна мысль. Эти, — она кивнула на всадниц, — язычницы и ничего не понимают… А ты? Ты веришь в Господа?

— Какого господа? — не сразу сообразила я.

— Ох! — Гиневра возвела очи горе и наверняка причислила и меня к язычницам. — В Господа нашего Иисуса?

— Нет, не верю, а зачем?

Блондинка даже отпустила вожжи и схватилась руками за голову. Ее щеки запылали. Она не знала, что делать. То ли пуститься от меня вскачь и присоединиться к завзятым язычницам, которые слыхом не слыхивали о ее Господе, то ли переубедить меня и обратить в истинную веру. Все это можно было прочитать на бесхитростном лице Гиневры, супруги христианского короля.

— Послушай, — сказало я мягко, — я пришла из мира, где твой Иисус уже две тысячи лет как родился. Кто знает, был он, не был? Тем более, что я из страны, где большинство населения исповедует ислам.

Гиневре стало совсем худо.

— Так ты сарацинка! Из тех, кто держит у себя в неволе гроб господен. Как я обозналась! Наш Людовик святой всю жизнь посвятил войне с сарацинами! Но они темные, как шоколад, а ты рыжая! — ее голос крепчал, она не видела ничего вокруг, и мне вдруг показалось, что вот-вот она набросится на меня с кулаками, защищая свою веру и реноме своего Господа.

Нет, меня всю жизнь, неважно, где я нахожусь, будет преследовать рок. Сколько же я натерпелась из-за своего цвета волос…

— Что тут за крики? — это подъехали к нам Ипполита с Далилой.

— Не знаю, — сидя на Ранете, мне как-то удалось пожать плечами. — Гиневра выясняет, какой я веры, и ей что-то не нравится.

— Странно, — задумалась Ипполита. И обратясь к источнику беспокойства, спросила: «А ты приносишь ежегодные дары в храм Афродиты? И когда ты последний раз участвовала в дионисовых мистериях?»

Гиневра лишилась дара речи. Она хватала ртом воздух, и Далила, подъехав к ней, постучала ее по спине.

— Ладно, — примирительно сказала я, — оставьте ее. Видите, человек весь на нервах. — И обратилась к Гиневре: «Слушай, а что ты хотела узнать?»

— Можно ли мне, христианке, носить вот это? — и она, схватив свои шаровары, потянула их в сторону.

— А что в этом плохого? — удивились Ипполита с Далилой. — Удобно, не мешает на лошади сидеть.

— Но это богопротивно! — воскликнула неистовая христианка.

— Ах, оставьте ваших глупостей!.. — мне послышалось, что Далила выразилась вполне по-одесски.

И наша компания вновь двинулась вперед.