"Ты" - читать интересную книгу автора (Уласевич Светлана Александровна)

8

Холодный ветер снова взметнул в воздух полы пальто. Холодно. По телу пробежал озноб. Почему в данной стране всегда сыро и ветрено?! От этого любой мороз становится в тысячу раз сильнее!

Колючий ветер взметнул в воздух кучку снега с соседней крыши. Адреан не сдвинулся с места, так и оставшись сидеть на корточках. Казалось, за эти часы он уже сросся с карнизом серого здания, сам превратившись в одну из скульптур, украшавших дом по периметру. Полы пальто задубели.

Внизу бурлила и кипела жизнь: шумели, сигналили машины, орала музыка, горели огни фонарей вместе с неоновыми витринами универмагов, люди бежали каждый по своим делам, глядя только строго перед собой, как лошади, одевшие шоры. Даже если бы вампир стал танцевать наверху польку — никто не обратил бы внимания.

Но охотник не двигался, продолжая наблюдать за всей этой суматохой. Он думал.

Вот уже два месяца, как в его жизни появилась живое, подвижное существо. Милена. Она успокаивала его и одновременно будоражила, заставляя вспомнить, что такое жизнь, вспомнить ту сладкую горечь короткого века, всю его прелесть и насыщенность.

С годами всё приелось. Он много учился, получил образование почти во всех знаменитых университетах мира по тысячам разных профессий, прожил почти сотню судеб. Но всё наскучило. Чувства остыли и потеряли свою яркость. Потом стали видоизменяться: вспыльчивость сменилась хладнокровием, импульсивность — расчётом, гнев — равнодушием, привязанности и симпатии — логикой, а после пришло одно сплошное безразличие и жестокое спокойствие.

Она же напоминала ему о них, возвращала, воскрешала из прошлого былые эмоции и давно умершие ощущения. Порою, вампир сам забывал, кто он на самом деле, и снова становился тем двадцатилетним юнцом-человеком. С нею рядом казалось, что всё прежнее было сном, длинным затяжным сном после сильной усталости. Но наступало утро, и вместе с уходящей девушкой исчезал и мираж, и Адреан вновь с горечью осознавал, что тот жизнерадостный весёлый юноша давно погребён под пылью веков.

Вся жизнь — театр, и мы в ней — актёры. Годы хорошо отточили в нем лицедейский талант. За длинную жизнь он исполнил тысячи ролей, работал во многих знаменитых театрах мира, выступал на самых престижных сценах, даже один раз в Колизее… В последующем навыки пригодились и в охоте. Когда бессмертный встретил Милену во второй раз на остановке, то играл, но потом и сам не заметил, как вышел из образа и стал собой.

За сотни лет одиночество опостылело. Зелёная безграничная тоска ела душу, если та у него имелась. Вампир криво улыбнулся своим мыслям. Что одиночество делает с существами?! Порою хотелось выть на луну или выйти и встретить рассвет солнца, чтобы прекратить эту глупую череду серых будней. Милена внесла разнообразие. Она появилась тогда, когда от отчаяния хотелось кусать и царапать стены.

Это хрупкое человеческое создание внесло в его бытие яркие краски, свежий воздух. Она не надоела ему ни через неделю, ни через месяц и уж тем более теперь. Рядом с ней вечного охватывало какое-то странное чувство сладостной тоски. Что это? Вампир не мог понять, так же как не мог объяснить и знакомство с её родителями. Забыв про осторожность, он взял и съездил на выходных к ней в гости. Даже постарался понравиться родственникам…

Милена не задавала глупых вопросов, не настаивала, почему они видятся по только вечерам, вероятно, относя это к своей второй смене и его работе. Он, действительно, работал. Точнее владел фирмой, поэтому два раза в неделю полный день проводил в кабинете с затемнёнными стёклами, подписывая все необходимые бумаги. Подчинённые этому не удивлялись, зная, что босс ещё и художник, целыми днями сидящий в своей студии. Если требовалась срочная подпись, то документ присылали по факсу, в самом крайнем случае привозили. Вид его мастерской никогда не обсуждали: у творческих натур свои заскоки. Тем более, что картины пользовались успехом за рубежом.

Он всегда рисовал. Даже тогда, в юности. И испокон веков его произведения раскупали за огромные деньги. Шли годы, и, помня о том, что человеческая жизнь быстротечна, бессмертный менял имена вместе со стилями письма и жанрами. Но ценность полотен, вместе с его гением оставалась. Они как всегда продолжали пользоваться бешенным успехом.

Забавно, что до сих пор ни один искусствовед не заподозрил в его шедеврах одного и того же автора. Обычно они кричат, что каждый мастер неподражаем и даже в другом стиле будет чувствоваться его манера. Это как подчерк. Напиши правой рукой, левой, да хоть ногой — всё равно по определённым чертам видно, что упражнялся в грамматике один и тот же. Говорят, подчерк отражает характер. Может быть, но Адреана пока никто не засёк. Возможно, это также часть его гения.

Забавно, однако, что Милена, рассматривая однажды у него в студии картины двух знаменитых авторов, сказала:

— Знаешь, у меня такое чувство, что их писал один человек.

— Почему ты так решила? — удивился Адреан, глядя на свои работы.

— Не знаю, — пожала плечами та. — Просто чувствую, и всё. В них обоих какая-то тоска, одиночество и отчаяние.

— Это удел всех гениев.

— Возможно, — грустно согласилась гостья, идя дальше по студии. — Но хоть они все и одинаковы в своём отчаянии, их участь могла быть куда лучше, если б те захотели.

— Но, возможно, тогда они не были бы гениями, и не создали бы такого.

— А они пробовали? — обернулась она к вампиру, подходя ближе. — Они пробовали?

— Думаю, нет.

— Страх, — спокойно произнесла Милена. — Страх мешает жить. Мы боимся что-либо изменить, потому что метаморфозы повлияют на то, что уже имеем. И мы держимся за Своё мёртвой хваткой. А ведь, может быть, именно это и мешает нам взлететь выше, до самых небес. Творчество — это полёт, а многие таланты сидят на земле, боясь разбиться! И ты тоже.

Адреан вздрогнул. Забавно, но то же самое ему говорил его учитель — Леонардо да Винчи. И, чтобы поверить, не ослышался ли, переспросил:

— Что?

— Ты — талантлив, — повторила она, — но ты сидишь на земле и боишься взлететь, страшишься разбиться.

— Мои картины покупают за огромные деньги.

— Я знаю, — улыбнулась Милена. — Но ты — птица, сидящая в клетке своих демонов.

Адреан снова содрогнулся. И эти слова ему прежде говорил Леонардо, когда они сидели в саду, пили вино и обсуждали творчество. Учитель был гением и видел потенциал в нём. «Ты боишься высоты, — часто повторял он, — но самое смешное то, что ты не рождён ползать и пресмыкаться. Твоё место — там!» — и он указывал пальцем на небо.

— Ты боишься высоты, — тихо произнесла Милена. Адреан обнял её сзади и зарылся носом в пушистые ароматные волосы.

Сколько раз он лазал по деревьям, забирался на самые высокие скалы и крыши и кричал оттуда: «Я не боюсь высоты!» Охотник и сейчас любил сидеть на небоскрёбах, в этом городе выбирал самые высокие здания, видно, в долг старой привычке противоречить, доказывать учителю обратное. Но Леонардо лишь смеялся: «Наверное, я не доживу до того дня, когда ты взлетишь!» — «Я стану знаменитым!» — схватил его за грудки Адреан. — «Станешь, — спокойно произнёс гений, — но даже тогда твои картины будут лишь палитрой для росписи. Творчество — это полёт, а твои порывы больше похожи на попытки моей летательной машины взлететь. Ты скачешь по кочкам, а не творишь! Вот тебе облака, вид сверху, чтобы ты не забывал, как выглядит небо. И может быть, когда-нибудь любопытство сделает с тобой то, чего не смог добиться я, и ты сравнишь копию с оригиналом!» И он подарил ученику картину, которую тот прозвал «Манок».

Когда изобрели самолёт, вампир проверил. Всё в точности. «Как ему это удалось?» — извечно мучил с тех пор таланта вопрос.

Милена проследила взгляд друга на картину, где были нарисованы облака. Её спутник уже минуту их задумчиво изучал.

— Похожи на облака в «Сикстинской Мадонне» Рафаэля, — осторожно сказала она.

— Похожи, — вздохнул Адреан. Девушка мягко выскользнула из объятий иного и подошла к другой картине.

— Тоже облака, — улыбнулась она, изучая «Вызов». — Только вид снизу. Забавно!

— Что именно?

— В ней выражен как бы протест вот этой картине, — указала она на «Манок». — Какой-то странный юношеский протест. Художник словно написал своё небо в ответ на вызов автора тех облаков. — Будто говоря: «Да пошёл ты!»

— Почему?

— Хороший вопрос, — одобрила собеседница, гладя раму пейзажа. — Только лучше другой.

— За что? — осторожно предположил вампир.

— Уже лучше, — улыбнулась она, оборачиваясь к Адреану. — Его задевает та картина, раздражает и вместе с тем восхищает. Поэтому он и написал эту, как бы в противовес. Облака вид снизу. Чья она?

— Неизвестного автора.

— Странно, — озадачилась девушка. — Я бы подумала — твоя, — и она подошла к облакам Леонардо. — Старая, — восхищённо произнесла ценительница прекрасного, дотрагиваясь до холста. Сколько ей?

— Около пятисот.

— Леонардо да Винчи? — изумлённо выдохнула красавица, сдувая пыль с правого нижнего угла.

— Что?

— Это же — Леонардо да Винчи! — вскрикнула шокированная Милена. — Но я никогда не видела такой картины в современных сборниках!

— Почему ты так решила?

— Здесь в углу его подпись. Это оригинал!

— Ты могла и ошибиться, — спокойно заметил вампир. — Даже искусствоведы порою не могут установить её подлинности, особенно если автор меняет привычки.

— Ты её кому-нибудь показывал?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это, действительно, он.

— Откуда полотно у тебя?

— Семейная реликвия.

— Теперь ясно.

— Что? — встревожено спросил Адреан.

— Откуда у меня то странное чувство, будто эта картина написана для тебя. Вампир застыл на месте.

— А что ещё ты чувствуешь? — осторожно осведомился он.

— Здесь? — переспросила Мил, окидывая взглядом студию.

— Да.

— Меня восхищает то, что в этой мастерской вместе с твоими набросками присутствуют также полотна великих художников. Они размещены с уважением, трепетом, благоговением и даже любовью. Это почти нонсенс. Потому что ты относишься к ним не как к учебному макету или конкуренту, а как к шедевру искусства и безгранично ценишь творцов. Но самое интересное то, что у меня создаётся ощущение, будто все эти картины — живые и разговаривают друг с другом уже много сотен лет. И от этого такое чувство, будто ты знал в лицо всех их авторов.

Это было правдой. Но вампир стоял и не мог понять, откуда у простой девушки такой талант читать его прошлое.

— Такое ощущение, что ты не раз и не два беседовал с ними и даже дружил.

— Мне двадцать пять, а половина из них уже давно в могиле, — усмехнулся Адреан.

— Вот это-то и странно, — кивнула его спутница и пошла дальше. — А этот «Крик» Мунка так похож на тебя. Я бы сказала, это тоже твоя работа.

Вампир криво улыбнулся, следя за передвижением гостьи. Такое чувство, будто он впустил в свою лабораторию медиума. Неужели влюблённые люди способны так глубоко и тонко чувствовать друг друга?

— Чья это картина? — указала Милена на милый деревенский пейзаж.

Это была его работа. В данной деревушке между холмами он жил, когда был ещё учеником Леонардо. Они часто там творили. Именно в том месте юноша и набирал силу, изучал звуки земли. Как говорил наставник: «Расправлял крылья!» К сожалению, не взлетел, но провёл самые счастливые годы в своей короткой жизни. И однажды покидая, он написал её с одного из холмов.

— Только не говори: «Неизвестного автора!» — осторожно перебила его молчание девушка.

— А как ты считаешь?

— Кто-то из Тройки. Я так называю великих гениев: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля Санти.

— Искусствоведы того же мнения.

— Но ты-то знаешь ответ! — лукаво улыбнулась Милена, хитро глядя на художника.

— Не понял! — возмутился парень.

— У меня такое чувство, что тебе он известен. В этой студии нет незнакомых тебе авторов. Их могут не ведать другие, но не ты.

— А не слишком ли ты много всего чувствуешь? — подошёл к ней Адреан, опуская руки на талию, и наклоняясь вперёд. И через несколько минут, отрывая свои губы от её, спросил: — Это чувствуешь?

— Почувствовала, — шёпотом поправила она, всё ещё не раскрывая глаз. — У тебя была классическая школа.

— Что?!

— Сюрреализм, абстракционизм, кубизм и прочее — мишура, у тебя была не современная, а древняя классическая школа! — вдруг прошептала Милена, сама не зная почему. Адреан снова вздрогнул и изучающе посмотрел на неё.

— И это потрясающе! — прошептала та.

— Почему ты так решила?

— Я вижу по твоим картинам!

— По каким? — ехидно уточнил художник, обводя рукой холсты.

— Все земные — твои, — тихо прошептала девушка.

— «Земные! — с разочарованием выдохнул да Винчи. — Я всегда узнаю тебя по холсту, как ни прячься! Ты можешь сменить стиль, графику, но не душу!»

— Они прекрасны до слёз! — положила руки ему на грудь Милена и взглянула в остекленевшие глаза.

— «Они все прекрасны до слёз! — положил тогда ему на плечи свои руки гений. — Но им нужен воздух! Полёт! Ты талантлив, безумно талантлив, мальчик! Ты рождён в творчестве! В тебе течёт кровь гениев, и ты когда-нибудь тоже станешь гением. А пока ты — птенец, который сидит на земле в гнезде, пока твои родители летают. Взлети! Прошу тебя! Когда ты взлетишь, то перешагнёшь даже их! Не бойся!»

— Эй! — вырвала его из оцепенения Милена. — Что с тобой?

— Иди к мольберту, — тихо сказал Адреан. Девушка внимательно посмотрела на любимого и подошла к чистому холсту.

— Возьми в руки кисть и палитру, — со странной дрожью в голосе сказал Адреан. Он сам не знал, чего больше бояться подтверждения или провала своей странной, немного бредовой идеи. — Рисуй.

— Ты хочешь, чтобы я оставила на таком ценном материале свои каракули?

— Брось! Не смей так себя унижать!

— Но я редко рисую.

— И что? Я хочу, чтобы ты нарисовала что-нибудь для меня.

— Что?

— Что хочешь. Она робко улыбнулась и осторожно взялась за тонкую кисточку.

Адреан сел рядом. Его всё ещё била странная дрожь. Стоило прожить несколько столетий, чтобы снова услышать эти слова!!! Совпадение? Или что-то иное? «Чушь! Скорее, просто случайность! А если, нет? Что тогда? Что это? И чего он хочет от меня?! Я живу, творю, и почитаем! Получаю приличные деньги! Чего ещё надо?»

Ответ пришёл в голову сам, стоило вампиру взглянуть на подарок учителя. Облака сверху. Леонардо всегда хотел, чтобы он взлетел. Сколько наставник бился над этим, сколько раз мучил Адреана. «Взлети, взлети, взлети!!!» «Неужели это и после смерти не даёт преподавателю покоя? Но почему?» «Учителя всегда беспокоит участь учеников, — сказал однажды после очередных перепалок да Винчи, — я не имею права лезть в твою жизнь, здесь ты справедлив, но, мальчик, ты — алмаз, а я — твой огранщик, и меня всегда будет заботить, что с тобою станет и кто из тебя вырастет. У меня душа болит при мысли, что ты можешь загубить свой талант, поэтому прости назойливого старика и подари ему своё снисхождение».

«Да, он был великим человеком. Сколько жизни, сколько страсти! Какая безграничная тяга к знаниям! Он пытался вылепить меня по своему образу и подобию, но одновременно воспитывал индивидуальность и неповторимость. Тайный ученик Леонардо да Винчи. Меня редко кто видел с ним. Сохранились ли какие-нибудь свидетельства в истории? Возможно, где-то вскользь и говорится. Ладно, вернёмся к Милене. Почему она его «волеизъявитель»? Что у них общего?»

И следующее воспоминание заставило его грустно улыбнуться. Как ни парадоксально, но именно с этим человеком он был счастлив. С ним связаны его самые лучшие воспоминания.

Адреан родился в Италии. Кем были его родители — неизвестно. Однажды будущий учитель подобрал его на дороге, заметив, как мальчик рисует палочкой на песке лошадей, пасущихся на лугу. «Пойдём со мной, милый, — ласково произнёс идущий в деревню незнакомец, кладя свою руку на плечо ребёнку. — Пусть ты ещё зародыш, но я сделаю из тебя толк!» — «Кто вы? — спросил тогда маленький художник, сбрасывая чужую ладонь. — Я вас не знаю» — «А в тебе есть характер! — восторженно присвистнул маэстро. — Это хорошо! Я Леонардо да Винчи, а ты кто?» — «А я — будущая звезда!» — гордо произнёс мальчуган. «Это тоже хорошо, — улыбнулся виртуоз, — Отведи-ка меня к своим родителям». «Их нет, — тихо ответило дитя. — Папы я никогда не видел, а мама недавно умерла» — «Как её звали?», — чего-то вдруг с тревогой спросил мастер. «Фелица». Почему-то тогда лицо учителя на минуту помрачнело. «Иди со мной, мальчик, — тихо сказал он. — Ты будешь жить у меня» Этих фактов никто не знает. История вообще покрыта белыми дырами, просто другие сего не замечают.

Иной внимательно посмотрел на Милену. Уж, не да Винчи ли она реинкорнация? Они, действительно, чем-то похожи. Та же энергия, та же воля и любовь к жизни, тот же огонь. Адреан встал и заглянул через плечо девушки.

— Что-нибудь случилось? — обеспокоено повернулась она к остолбеневшему другу.

Носферату ничего не ответил. Только смотрел остекленевшим взглядом на пушистые золотистые облака. Вид сверху.

— Эй! — осторожно тронула она его за плечо. — Очнись!

— «Да очнись же ты, наконец! ВЗЛЕТИ НАД ЭТОЙ ГРЕШНОЙ ЗЕМЛЁЙ!» — прозвучали в мозгу слова учителя.

— Как?! — вдруг схватил испуганную девушку за плечи художник. — КАК мне это СДЕЛАТЬ?! Я бился как рыба об лёд! Я искал! — тряся её, истерично закричал бессмертный. — Я пытался! Но всё бесполезно! Я из кожи вон лез! Но я не могу, не могу, слышишь?! Взлететь с этой земли! Я не могу оторваться! Я не знаю как! — и он пнул в бешенстве столик с красками. — Я ХОЧУ! ХОЧУ ЛЕТАТЬ, НО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ! НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, СЛЫШИШЬ! — он схватил табуретку и метнул в свою свежую картину.

— НЕТ!!!!! — бросилась вперёд Милена. — Не смей! Слышишь?! Не трогай свои работы!

— «Никогда не смей! Слышишь?! — кричал на него да Винчи, глядя на поломанный мольберт. — Человек не ангел, терпение не безгранично, но никогда, слышишь?! Никогда не смей выражать свой гнев в лаборатории! Круши кухонную утварь, табуретки, мебель, но не свои работы! Слышишь?!»

— Не надо! Пожалей свои труды! — подскочила к нему уже сзади девушка и обняла, сдерживая руки. — Они же бесценны в своей индивидуальности! Второй раз такое не получится!

— «В одну реку нельзя войти дважды! Даже десять раз рисуя одно и то же, ты не напишешь, как было! Это дети твои! Не смей уничтожать искусство — это грех!»

— Пожалуйста, не надо, — всхлипнула Милена, прижимаясь щекой к его спине. — Грех уничтожать такое, пожалуйста! Умоляю! Художник глубоко вздохнул и обмяк в её руках:

— Как? Как ты это делаешь? — хрипло спросил он.

— Что именно?

— Как взлетаешь? Научи меня летать. Я пытался, пробовал много раз, но не получалось. А потом плюнул и стал писать, чтобы заработать. Я знал моду, фасон, сколько тысяч за это выложат, и когда трудился, думал только о деньгах. Я и сейчас в курсе.

— Искусство не продаётся, — горько вздохнула Милена. — Деньги не властны над творчеством. Ты грешил. Нельзя продавать талант! Это то же самое, что продавать душу! А душа не продаётся!

— Рай мне и так не светит, — прошептал вампир, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. Он плакал!!! Впервые за все эти сотни лет! Последний раз это было на могилах учителя и его близкого друга Микеланджело.

— Почему? То, что предначертано тебе при рождении — лишь предназначение и общее направление. Тебе, своими поступками, изменять судьбу к лучшему или к худшему. Выбор за тобой. Поэтому мы и дети Всевышнего, а не рабы.

— Я проклят.

— Значит, надо тебя благословить.

— Пытались много раз, — повернулся мужчина к ней. — Думаешь, поможет?

— Ты не веришь, — вздохнула она. — Вот твоя беда.

— Во что? — взмолился он, опускаясь перед ней на колени. — Во что?

— Твоя проблема, — вздохнула она, нежно гладя его голову, уткнувшуюся в её живот. — Что ты не веришь во всё. Ты сам не веришь, что можешь взлететь, и поэтому с каждым днём врастаешь в землю с корнями. Ты творил, чтобы жить, а надо жить, чтобы творить. Когда ты писал картины для себя? Когда хотел сделать что-нибудь для других? В твоих полотнах застывшая боль, грусть, тоска, отчаяние. Их легко передать — они сильные чувства, но пробовал ли ты отразить восторг, радость, любовь? Когда ты последний раз писал тогда, когда тебе хочется? когда в душе зарождается странное чувство восторга, такое, что хочется плакать? Когда хочется изменить мир к лучшему?

— Никогда и очень давно.

— Ангел, ангел? Где твои крылья?

— Что?

— Где твои крылья? — тихо повторила Милена. — Ты почти их раскрыл, но вдруг споткнулся и упал. Ты рисуешь небо, хочешь туда, но не веришь, сам не веришь в себя.

— Я боюсь высоты.

— Потому что не веришь в свои силы, ты боишься упасть, но именно это и является основой науки. Ребёнок должен сотню раз шмякнуться пятой точкой, чтобы понять: это никуда не годится, и в результате научиться ходить. Учатся на ошибках, падают все. Искусство в том, чтобы потом подняться. Я не могу обучить тебя летать, ты это умеешь сам. Мне же остаётся убедить тебя в твоих возможностях.

— Спасибо, Учитель, — прошептал Адреан, целуя её руку.

— Я тебе не учитель, — еле слышно отозвалась девушка, теребя волосы, — я — твой ангел-хранитель.

— Что?

— Однажды я решила, что стану ангелом-хранителем для того, кого полюблю, — спокойно пояснила гостья. — И, кажется, я тебя люблю.

Он поднял изумлённые глаза и долго смотрел ей в лицо. Потом тихо, но восторженно прошептал:

— Ты мой подарок!

Милена опустилась к нему на колени, обняла и уткнулась своим лбом в его чело. Адреан обнял её в ответ. В студии царила тишина, а они так, молча, и сидели, боясь нарушить единение. Потом парень встрепенулся и шёпотом спросил:

— Можно мне тебя нарисовать? Девушка смущённо улыбнулась и опустила глаза:

— Если ты этого хочешь.

— Желаю всей душой!

— Хорошо. У меня же сессия, и следующий экзамен — философия, так что я могу провести в твоей уютной студии все дни напролёт, слушая чьи-то консультации, мой дорогой преподаватель! — засмеялась Милена.

Два месяца назад, ещё до встречи с милой студенткой, вампир помирал со скуки и, чтобы хоть как-то разнообразить серую жизнь, решил поработать учителем. Адреан и раньше так практиковал. Это всегда интересно и необычно наблюдать за ростом и развитием молодёжи, находясь среди неё. Такой труд изобилует также различными неожиданностями (особенно, если препода не очень любят). В любом случае, для уставшего от существования бессмертного это являлось хорошей встряской и прививкой от уныния. Их молодая кровь взбадривала и его.

Выбор пал на политехнический университет, потому что там он тоже когда-то учился и ещё ни разу не преподавал. Иного приняли с радостью, едва взглянув на послужной список. Однако так как его основной предмет начинался лишь со следующего семестра, а философу срочно надо было уезжать на конференцию, то новобранец с удовольствием согласился довести дисциплину у факультета гуманитарного образования и управления. Для девушки это был сюрприз. Приятный.

— Я нарисую тебя в средневековом платье, как царицу или княгиню, — тихо сказал Адреан.

— Думаешь, мне пойдёт? — робко спросила она.

— Я уже это вижу! Подожди здесь минуту, я сбегаю за нарядом, а пока ты будешь одеваться приготовлю что-нибудь поесть.

— Как скажешь, — улыбнулась она, целуя его.

И он рисовал её. Сначала как принцессу, потом делал наброски в самых бытовых ситуациях: она готовит, читает вечером книгу, лёжа на ковре и болтая ногами; смеётся, нежно смотрит на него. Однажды, зайдя в её спальню, нарисовал спящей в его рубашке.

В первый раз вампир боялся везти девушку в этот дом. До сих пор он возил её на другую квартиру, в современном стиле. Студентка часто там ночевала, когда пара опаздывала в общежитие. Милена знала о существовании загородного дома, но никогда не настаивала туда наведаться. Только однажды проболталась, что мечтала бы увидеть его работы. Адреан долго думал и рискнул месяц назад, приготовив предварительно все пути для защиты от многочисленных вопросов, которые могли последовать.

Но старинная резная мебель и готический стиль её не удивили. Даже понравились, а, увидев плотные вечно закрытые шторы, только засмеялась и изрекла:

— Сова!

— Что? — не понял вампир.

— Ты сова! Днём спишь, а ночью гуляешь.

— Почему ты так решила? — осторожно спросил он.

— Только тому, кто любит спать до обеда, могут понадобиться такие шторы!

— Я дрыхну до ужина, — улыбнулся вампир.

— Значит, я права! — засмеялась гостья.

Вампир и сейчас, вспомнив это, улыбнулся. Глупых вопросов не было, случались порой наивные, но не глупые, за это он её и уважал. Ему нравились её деликатность и такт. И поэтому попросить у подруги сегодня утром помощь в реализации одной идеи, возникшей ещё тогда, когда он впервые её рисовал, было очень трудно и неловко. Но она с пониманием выслушала и раздумывала пятнадцать минут, потом спокойно встала и пошла в студию.

Когда дело дошло до пуговиц кофточки, решительность Милены ослабла, однако она всё же скинула верхнюю одежду, хоть робко и неуверенно. Вот на землю упала последняя часть туалета, и девушка стояла перед ним совершенно беззащитная и такая ранимая. Он жестом указал ей на резной диванчик. Но едва Адреан дотронулся до неё, чтобы поправить позу, она вздрогнула.

— У тебя руки холодные, — тихо пояснила она.

— Я знаю, — улыбнулся он, целуя её в лоб.

Она позировала ему. Обнажённой. И то чувство, которое художник испытывал, рисуя, он не забудет никогда. Не было грязи, пошлости, страсти. Только лёгкие какие-то возвышенные мысли. Он любовался ею, восхищался. Всё было проникнуто каким-то странным тёплым, слегка серебристым светом, и вспоминались слова учителя: «У каждого из нас своя Джоконда».

Из воспоминаний бессмертного вырвал раздавшийся где-то далеко крик. Внизу никто не заметил, но Адреан знал, что не ослышался. Слух вампира очень тонкий и никогда не ошибается. Крик повторился. Это был призыв о помощи. На кого-то напали. Он бы проигнорировал, но что-то в этом голосе заставило его вскочить и помчаться в одну из безлюднейших улиц самого опасного района.

Через несколько секунд иной был на месте. Здесь царили тишина, холод и пустота, если не считать двух борющихся тел внизу. Мужчина, по виду бомж, и юная хрупкая девушка.

— Отпусти её, — с угрозой предупредил вампир, приземляясь сзади.

— Иди своей дорогой, мужик, и не нарывайся на неприятности, — прохрипел незнакомец, бросая бьющуюся девушку на мешки с мусором.

— Сдаётся мне, что на них нарываешься ты, — спокойно заметил хищник, разминая пальцы.

— Правда? — ехидно уточнил незнакомец, поворачиваясь к нему. — Сейчас проверим! — и из его верхней челюсти полезли огромные острые клыки. — Впечатляет? «Так вот он, чужак!»

— Я видел и лучше, — улыбнулся Адреан, обнажая свои зубки. Чужак озадачился и с лёгким испугом выдохнул:

— Ты???

— Да, — спокойно ответил хозяин города. — Я.

— Это моя добыча! — указал бомж на девушку, с носом закутанную в шарфик и со страхом наблюдающую за ними. Что-то до боли знакомое показалось в её взгляде. — Я первый её нашёл!

— Ты охотишься на моей территории, — чеканя каждое слово, процедил Адреан, ощущая, как просыпается ярость к нарушителю границ.

— Кто это сказал? — взвился пришелец.

— Я!

— Так, может, мне стоит объявить эти владения своими?

— Попробуй, если жить надоело!

Было в тоне истинного хозяина что-то такое, что чужак вздрогнул и осторожно предложил:

— Давай поделимся.

— Ты плохо слышишь? — ледяным тоном осведомился Адреан.

— Как хозяин ты укусишь первый, — дрожащим тоном заверил пришелец. — Я доем остатки.

— Пошёл вон, — тихо, но чётко произнёс вампир.

— Ну, уж нет! — взревел упырь и, хватая жертву, взмыл вверх.

В мгновение ока Адреан выбросил вперёд руку и, схватив его за ногу, со всей силы ударил о стену дома. Вурдалак взвыл и выпустил жертву. Хозяин города бросил своего соперника в стену снова, но тот оттолкнулся от неё и кинулся на противника. Адреан упал, придавленный бомжем.

— Думаю, сегодня я стану властелином города! — торжествующе пропел он, прижимая врага своим телом к земле.

— Я так не считаю, — спокойно произнёс Адреан и, вынеся вперёд руку, пробил грудь, нащупал позвоночник противника и рванул на себя.

Хрустнули кости, и чужак, так и не понимая, что случилось, обмяк. В его остекленевших глазах читалось лишь удивление. Конец.

Адреан встал и отряхнулся. Девушка так и сидела на снегу, прислонившись спиной к мусорному баку. В её глазах читался первобытный ужас, а на плечо из разорванного шарфика сочилась кровь.

Она видела вампиров. Хотя, если подумать, никто ей не поверит, решив, что та вновь начиталась всяких книжек и насмотрелась ужастиков. В худшем случае примут за ненормальную, если такое понятие можно применить к людям. Пусть живёт.

— Девушка, — сказал Адреан, наклоняясь к ней, — вам надо в больницу. Она не ответила, продолжая неподвижно сидеть на земле.

— Вы меня слышите? — тихо спросил он. — Девушка? Снова молчание.

— Позвольте, я вам помогу, — произнёс он, но та не шевелилась, глядя на него остекленевшими глазами.

Адреан её снова позвал, но результат был тот же. «Может, она потеряла много крови?» — решил он и, чтобы посмотреть, не синие ли губы, стянул шарфик. И то, что он увидел, заставило вампира остолбенеть.

Перед ним сидела Милена. В незнакомой одежде. Вероятно, в сегодняшних обновках, которые она собиралась купить днём с подругами на рынке.

Губы были ещё розовые. Вампир в мгновение ока подхватил девушку на руки и понёс к поликлинике. Это было быстрее, чем к машине. А время сейчас играло важную роль.

— Всё позади, — прошептал он любимой, взлетая на крышу. — Только не закрывай глаза. Пожалуйста. Милена ничего не ответила.

Уже через минуту бессмертный приземлился на заснеженное крылечко больницы.

— Нужна помощь! Срочно! — крикнул Адреан, внося подругу в тускло освещённое фойе.

— Всем нужна, — философски заметила дежурная медсестра.

— На нас напали, и грабитель ломом разорвал ей сонную артерию! Помогите!!!