Юрий Нестеренко Сказание об императоре Сунь Кие и крестьянине Лине

Было это давно, во времена династии Сунь. В те годы правил Поднебесной великий император Сунь Кий. 600 тысяч воинов завоевывали для него новые земли; 60 тысяч чиновников собирали для него налоги; 6 тысяч поэтов пели ему славу; 6 сотен прекрасных наложниц было у него во дворце. Hо не чувствовал он счастья, и печаль овладела сердцем владыки. Тогда призвал он своих верных слуг и спросил, отчего несчастлив и как стать счастливым.

«Никого нет в Империи счастливее тебя, о Сын Неба», — отвечали ему слуги.

Hе поверил им Сунь Кий, разгневался и хотел их казнить. Тогда выступил вперед самый старый слуга и сказал:

— Смилуйся, о повелитель. Высоко в горах Тибета живет отшельник Жуй Да Пей, и нету его мудрей. Вели послать за ним; и если и он не знает ответа на твой вопрос, значит, никто его не знает.

Послушал его император и послал за мудрецом. Предстал перед ним отшельник, выслушал вопрос владыки и покачал головой:

— Труден твой вопрос, о Сын Неба. Испокон веку бьются над ним люди, не зная, как им стать счастливыми. Однако дай мне три месяца, и я, может быть, сыщу ответ.

Миновало три месяца, и снова Сунь Кий призвал мудреца.

— Я все еще не знаю ответа, о повелитель, — сказал Жуй Да Пей. — Hо дай мне еще три недели.

Прошло еще три недели, и снова предстал отшельник перед владыкой.

— Твой вопрос оказался слишком сложным даже для меня, — сказал Жуй Да Пей. — Hо дай мне еще три дня, и я приведу к тебе счастливого человека. Тогда ты сам сможешь спросить его.

Через три дня опять явился мудрец во дворец, а следом за ним шел бедный крестьянин Линь, едва прикрывавший наготу лохмотьями.

— Где же твой счастливец? — вопросил император.

— Перед тобой, о Сын Неба, — ответил отшельник и указал на крестьянина.

Разгневался Сунь Кий, решив, что мудрец издевается над ним; но Жуй Да Пей обратился к Линю и спросил, счастлив ли он.

— Вполне счастлив, — ответил крестьянин.

— Hо как такое может быть? — вскричал император. — Я властвую над империей, а над чем властвуешь ты?

— Hе ты властвуешь над империей, а она властвует над тобой, ответил крестьянин. — Каждый день тысяча дел ждут твоего решения, тысяча забот одолевают тебя. Ты не можешь ступить и шагу, не подумав о том, как это отразится на политике. А я властвую над тем, что дороже любых империй — над самим собой.

— Я силен, как никто другой; 600 тысяч воинов покоряют для меня соседние страны, а в чем твоя сила?

— Сильна твоя армия, о Сын Неба, но с каждым новым завоеванием приобретаешь ты все больше сильных врагов. Чем больше становятся границы твоей империи, тем труднее их охранять. Когда-то хватало для этого стотысячной армии, потом понадобилось триста тысяч, а скоро и шестисот будет недостаточно. А моя сила — в умении жить в мире с моими соседями.

— Богатству моему нет равных; 60 тысяч чиновников собирают для меня налоги, а каково твое имущество?

— Велико твое достояние, а потому трудно сыскать пару глаз, что не взирала бы на него с вожделением; трудно сыскать пару рук, что не стремилась бы влезть в твои сокровищницы. Каждый из 60 тысяч чиновников ворует твои доходы; а если ты поставишь над ними надзирателей, то и те, в свою очередь, будут воровать. Все же мое имущество — на мне; зато никто и никогда на него не зарится.

— Я прославлен повсеместно; 6 тысяч поэтов воспевают меня, а кто знает о тебе?

— 6 тысяч придворных поэтов славят тебя; но в 6 и в 66 раз больше тех, кто тайно слагает о тебе хулительные песни, и именно их, а не придворные славословия, поют о тебе в народе. Меня же не знает никто за пределами моей деревни; зато я избавлен от злословия.

— 600 прекрасных наложниц всегда готовы одарить меня ласками, а чем похвастаешь ты?

— У меня лишь одна жена, и та крива и беззуба; однако она любит меня, а твои наложницы продадут свои ласки любому, кто заплатит.

— Я могу каждый день предаваться пирам и развлечениям, а как проводишь свой день ты?

— Взгляни на свое тучное тело, о император; пиры и праздность разрушают твое здоровье, и никакие придворные медики не в силах этому помешать. Я же весь день работаю в поле, съедая одну чашку риса и запивая ее чистой водой; зато я незнаком с болезнями.

И воскликнул тогда Сунь Кий: — Воистину, ты великий мудрец, Жуй Да Пей, — и обернулся к Линю: — Слушай волю императора! Я отдаю тебе своих воинов, и чиновников, и поэтов, и наложниц, и всю Империю; отныне тебе придется царствовать в Поднебесной. Ты же отдашь мне все, что имеешь.

И склонился Линь в знак повиновения, и взял одежды императора, и взошел на трон; а Сунь Кий облекся в рубище крестьянина и навеки покинул дворец.

А император Линь и его придворный мудрец часто потом смеялись, вспоминая, как они кинули этого идиота.