"Молот Тора" - читать интересную книгу автора (Дитрих Уильям)

Глава 3

Когда прошедшей весной Наполеон вызвал меня к себе во дворец Тюильри, долго прозябавший в забвении после строительства Версаля, а позднее, во время Революции, оскверненный толпами возмущенных парижан, в его залах еще витали запахи краски и обойного клея.

С тех пор как Бонапарт в ноябре прошлого, 1799 года, отсрочив исполнение моего смертного приговора, неожиданно предложил мне работать на него, я обсуждал с его министрами вялотекущие переговоры с Америкой. Но поскольку я давно не следил за событиями, происходившими на моей родине, то, дабы не выставить себя полным профаном и отработать получаемое жалованье, проштудировал все последние американские газеты, хотя в доступности оказалась лишь пресса месячной давности. Очевидно, республиканцы Джефферсона снискали большую популярность, чем федералисты Адамса, хотя меня лично это мало волновало. Я много играл в карты и флиртовал, залечивая душевные и физические раны после недавних злоключений. Поэтому едва ли я имел право сетовать на то, что меня в марте 1800 года вызвали для доклада к первому консулу. Настала пора зарабатывать на пропитание реальными делами.

Секретарь Наполеона, Бурьен, приветствовал меня утром и провел по коридорам, памятным мне с прошлой осени, когда состоялся наш с Силано поединок. Дворцовые интерьеры радовали глаз новизной, полы сияли, а в отремонтированных окнах поблескивали чистые стекла. Когда мы приблизились к покоям Бонапарта, я обратил внимание на ряд бюстов: тщательный отбор запечатленных персон свидетельствовал об исторических предпочтениях консула. Среди них выделялись мраморные изваяния Александра (героя его детских мечтаний) и доблестных деятелей типа Цицерона и Сципиона. Когда захваченного в плен кавалериста Лассаля спросили, велик ли был возраст его юного командира во время первой кампании Наполеона в Италии, он мудро ответил: «Так же велик, как у Сципиона, когда он победил Ганнибала!» Застывшие в мраморе Джордж Вашингтон, Цезарь и Брут отражали соответственно признание Наполеоном демократических идей первого, диктаторского правления второго и убийственного заговора третьего. Бонапарт учитывал все возможности.

— Обычно он начинает день с принятия ванны, в это время и состоится аудиенция, — сообщил Бурьен. — Он проводит в ванне пару часов, читая почту.

Оригинальная идея ежедневного купания недавно вошла в моду в кругу французских революционеров.

— Не припоминаю, чтобы он отличался особой чистоплотностью.

— В его режиме дня предусмотрено особое время для физических тренировок и водных процедур. Он упорно твердит, что боится растолстеть, хотя я лично совершенно не понимаю, откуда взялись его страхи. Затрачиваемые им силы не оставляют ему шанса для накопления корпуленции, а нас и вовсе истощают. Он по-прежнему строен, как юноша. Разве не странно, что мужчина в расцвете лет представляет себя в будущем отяжелевшим и бездеятельным?

Странно, если только вы не лежали в саркофаге Большой пирамиды, а Наполеон лежал, и, возможно, ему открылись тайны его грядущей жизни. Но я не стал говорить об этом, а обратил внимание на один неизвестный мне бюст.

— А кто, интересно, вот этот бородач?

— Ганнибал. Бонапарт считает его величайшим тактиком, но слабейшим стратегом всех времен и народов. Он выигрывал практически все сражения, но проиграл войну.

— Верно, — сказал я, понимающе кивнув, словно мы с ним сходились в такой оценке. — Ганнибал и его слоны! Уникальный переход.

— Я видел одного из этих гигантов в зверинце, устроенном учеными в Жардин де Планте, — заметил Бурьен. — Божественные фантазии поистине безграничны.

— Франклин говорил мне, что в Америке обнаружены кости древних слонов.

— Ваш знаменитый наставник! Нам следовало бы поместить сюда и его бюст! Надо будет заняться этим делом.

После чего он предложил мне пройти в ванную комнату и быстро закрыл за мной дверь, чтобы не выпускать тепло. Там было так много пара, что я с трудом разглядел даже голову Наполеона.

— Это вы, Гейдж? Проходите, черт возьми, не смущайтесь. Мы же с вами не оранжерейные барышни, всякое повидали в походах.

Я на ощупь продвинулся вперед.

— Не знал, что вы любите парные ванны, генерал.

— В юности я едва мог позволить себе заказать приличный мундир. А теперь даже воды у меня хоть залейся! — Он рассмеялся и плеснул в слугу, маячившего в туманной пелене с полотенцем, забрызгав беднягу мыльной пеной. — Она подмочила и кое-какие письма, но большинство из них по слогу и содержанию все равно представляли собой сырую и вялую прозу.

Подойдя к ванне, я отметил, что он пребывает в общительном и веселом настроении, на лице, обрамленном черными, прилипшими к голове волосами, пламенели серые глаза, а тонкие руки самодовольно перетасовывали послания со всех концов Европы. Его медную купальню украшали барельефы русалок и дельфинов.

— Вы выглядите более спокойным и уравновешенным, чем раньше, хотя последняя наша встреча состоялась в памятную ночь вашего захвата власти, — заметил я, припомнив, что тогда в нервном запале он едва не пристрелил меня.

— Видимость, Гейдж, всего лишь видимость, но положение обязывает. В наследство от Директории мне достались войны с половиной Европы! Всего четыре года прошло с моего завоевания Италии, так теперь ее опять захватили австрийцы. В Германии наши войска отброшены к Рейну. В Египте генерал Дезе мог бы сдаться в январе Сиднею Смиту, если бы сумасбродный английский генерал не отказался от переговоров, дав нашему генералу Клеберу шанс вновь разбить турок в Гелиополе. Долго ли еще смогут продержаться там мои бедные, лишенные флота соратники? И сумею ли я одолеть австрияков? Они оттеснили Массена[3] к Генуе. Мне придется победить их во что бы то ни стало, Гейдж. Военные победы привели меня к власти, и только они способны упрочить мое положение.

— Уверен, что вы не нуждаетесь в моих советах для ведения войны.

Он поднялся из ванны, расплескав воду, и слуга тут же подскочил к нему с банным полотенцем.

— Мне необходимо выяснить, можно ли договориться с американцами. Я теряю корабли в морских сражениях с вашей страной, хотя нашим народам давно следует заключить крепкий дружественный союз. Не думайте, что британцы хотят вашего возвращения. Попомните мои слова, однажды вам еще придется противостоять им. Глупо тратить фрегаты на борьбу с вашей республикой.

Слуги препроводили его в гардеробную.

— Подскажите мне, Гейдж, как договориться с вашим англофильским президентом. Не доверяя нам, французам, этот хитрец заигрывает с вероломными англичанами. Такое впечатление, что президент Адамс с удовольствием перебрался бы в Лондон, будь на то его воля!

Лет двадцать тому назад, будучи посланником во Франции, Адамс проявил свой несговорчивый нрав, сочтя Париж упадническим и беспорядочным. Тоскуя по дому, он во всем видел лишь недостатки и с трудом дождался окончания срока дипломатической миссии.

Неловко переминаясь с ноги на ногу, я ждал, пока слуги закончат церемонию утреннего туалета Наполеона: старательное расчесывание волос, полировку ногтей и массаж спины с целебными мазями. Очевидно, бравый генерал почувствовал вкус к придворной жизни.

— Джон Адамс? — высказался я. — Он весьма вспыльчив, честно говоря. Насколько я понимаю, в данном случае перед нами пример испытания национальной гордости. Федералисты Адамса ратуют за более сильное централизованное правительство, используя конфликт с Францией как повод для расширения кораблестроения и увеличения налоговых сборов. Республиканцы Джефферсона заявляют, что мы поставили не на ту лошадку и что реальную угрозу для нас представляют британцы. Джефферсон и Бэрр собираются конкурировать с ним на следующих выборах. Если вы сейчас предложите Адамсу поддержку, то, я думаю, он не откажется.

— Я согласился принять ваших новых эмиссаров. Вы с Талейраном, Гейдж, должны вразумить их, доказав взаимные выгоды мирного соглашения. Мне надобно наладить с Америкой торговые и финансовые отношения, прекратив бесполезные траты пороха и снарядов. Господи, — воскликнул он, опуская глаза, — да когда же вы справитесь с этими пуговицами!

Слуги наконец завершили ритуал одевания, и Наполеон стремительно прошел в соседнюю комнату, где на покрытом ковром полу лежала исколотая булавками карта Европы.

— Взгляните, в какое вражеское окружение я попал! — предложил он мне.

Я, конечно, старательно пялился на карту, хотя мало что понимал в ее обозначениях.

— Если я брошу силы в Геную на освобождение войск Массена, — грустным тоном заметил Наполеон, — то Ривьера станет Фермопильскими воротами, где меня встретят австрийцы Меласа. Однако Италия является сейчас ключом к завоеванию Вены! — заявил он, раскинувшись на обширном полотне карты как на привычно удобном ложе. — Австрийцы превосходят нас численностью, мои ветераны прозябают в египетской западне, а нынешняя армия пополнилась необученными новобранцами. Благодаря провальной деятельности Директории революционный пыл давно угас. Однако мне необходима победа, Гейдж! Победа оживит дух, и только победа укрепит мое положение!

Он и так выглядел достаточно крепким, но я попытался приободрить его.

— Я понимаю, что осада Акры прошла не так, как хотелось, но уверен, что вы способны свернуть горы.

— Не напоминайте мне об Акре! Вы с вашим проклятым Смитом выиграли только потому, что захватили конвой с моей осадной артиллерией. Если бы я только узнал, кто сообщил англичанам о моей флотилии, то повесил бы предателя на Нотр-Дам!

Я предпочел сменить тему, поскольку именно по моей милости британцы захватили его пушки — хотя Наполеон изрядно обидел меня тогда в Яффе, отдав сначала на расправу бандитам, из-за которых я долго провисел вниз головой над змеиной ямой, а потом приказав расстрелять вместе со множеством пленных, сдавшихся на милость победителя.

— Очень жаль, что у вас нет слонов, — задумчиво произнес я.

— Слонов? — раздраженно повторил он. — Вы снова собираетесь понапрасну тратить мое время?

Очевидно, его по-прежнему нервировали воспоминания об Акре и моем неудачном исследовании пирамид.

— С ними Ганнибал нашел выход из трудного положения. Если бы вам удалось пересечь Альпы на слонах, то они наверняка отвлекли бы внимание австрийцев.

— Слоны! — Он наконец рассмеялся. — Что за абсурдные идеи приходят вам в голову! Ничуть не лучше, чем байки о том дурацком медальоне, с которым вы таскались по всему Египту.

— Но разве Ганнибал не использовал этих животных для вторжения в Италию?

— Верно, использовал.

Он задумался, отрицательно покачав головой. Но потом, переместившись, взглянул на карту с другой стороны.

— Слоны?! Идиотское предложение. Однако я могу подойти к ним с тыла. И хотя мне недостает толстокожих гигантов, их нам заменят пушки.

Он глянул на меня так, словно я все-таки сказал нечто интересное.

— Переход через Альпы. Это может спасти мою репутацию, не так ли? Повторим подвиги Ганнибала?

— За исключением того, что вы наверняка выиграете, а не проиграете.

Я и не мечтал, что он серьезно воспримет мои слова.

Но Бонапарт кивнул.

— Где же лучше пройти? — озадачился он. — Доступные перевалы слишком близко к силам Меласа. Там он заблокирует меня с такой же легкостью, как на генуэзской Ривьере.

Я смотрел с умным видом, будто знал что-то о Швейцарии. Увидев на карте знакомое название, я вздрогнул, сразу вспомнив, что слышал о нем в Египте и Святой земле. Неужели некоторые имена преследуют нас всю жизнь?

— А что вы думаете о перевале Сен-Бернар?

Он находился севернее, вдали от скопища булавочек. Французские математики рассказывали мне о святом Бернаре Клервоском, который постиг ширину, высоту и глубину Бога.

— Сен-Бернар! Ни одна армия не решится перейти там. Его высота около двух с половиной тысяч метров, это же более восьми тысяч футов! И тропы там не шире пешеходной дорожки. Очевидно, что вы ничего не смыслите в армейских передвижениях. Армия не может скакать по тропам, как горные козлы.

Пристально изучив карту, он озадаченно покрутил головой и вдруг сказал:

— Хотя если бы мы спустились оттуда, то смогли бы подойти с тыла к Милану и захватить вражеские боеприпасы и провиант. — Продолжая излагать свои мысли вслух, он заметил: — Тогда можно было бы пойти налегке и захватить все необходимое у австрийцев. Генералу Меласу и в голову не придет, что мы осмелимся на такой переход. Это безумие! Дерзкий замысел! — Он глянул на меня и прибавил: — Полагаю, однако, что подобное мог предложить именно такой безумный искатель приключений, как вы.

Хотя мне исключительно поневоле пришлось искать приключений на свою голову, я ничего не возразил и лишь воодушевленно улыбнулся. Для нормального общения с начальством следует иногда высказать некую сумасбродную идею, удовлетворяющую вашим собственным целям, и позволить патрону присвоить ее. Если мне удастся выпроводить Наполеона в Италию, то я спокойно отдохну в Париже.

— Сен-Бернар! — продолжал он. — Какой генерал отважится на такое? Только один… — Он поднялся на колени и уверенно прибавил: — Гейдж, вероятно, именно смелость спасет нас. Я намерен поразить этот мир, перейдя через Альпы как современный Ганнибал. Вам пришла в голову смехотворная идея, противоречащая всякому здравому смыслу. Вы, конечно, не ученый, но порой проявляете незаурядные способности!

— Благодарю вас. Я лишь высказал предположение.

— Да, и я собираюсь воспользоваться им, а вы, американец, разделите со мной славу, заранее разведав для нас тропы тамошних перевалов.

— Я? — Мною овладело смятение. — Но я ничего не знаю о тонкостях горных походов. И ничего не ведаю ни об итальянцах, ни о слонах. Вы же только что говорили, что я должен помочь в переговорах с американцами.

— Гейдж, вы, как обычно, скромничаете! Вы с такой отменной храбростью сражались на обеих сторонах, что теперь никто из нас не уверен, с кем вы решите сойтись в ближайшем будущем! Новое американское посольство прибудет сюда еще не скоро. Бросьте, разве вам не хочется посмотреть Италию?

— Вообще-то не испытываю особого желания.

Италия представлялась мне бедной, взрывоопасной и погрязшей в суевериях страной.

— Ваша помощь в американских переговорах понадобится только после прибытия делегации. Зато благодаря вашим слонам, Гейдж, вы вновь разделите со мной славу!