"Игра на выживание – 4" - читать интересную книгу автора (Ходов Андрей)

Глава 11

Сортир в столичном аэропорту был шикарный, чистый, сверкающий кафелем. Благоухающий не привычной хлоркой, а каким-то новомодным антисептиком с хвойной отдушкой. Высушив руки горячим воздухом электрополотенца, Сергей пригладил волосы перед зеркалом, и поправил кобуру на поясе под полой цивильного пиджака. Чтобы не привлекать лишнего внимания он ехал в гражданском костюме, но как коммунист теперь был обязан вне дома постоянно быть при оружии. Хотя бы короткоствольном. А дома в оружейном ящике полагалось еще иметь и табельный автомат. Чтобы в любой момент член партии мог выступить на защиту советских граждан, а случись что, и самой Советской Власти. Исключение делалось только для стариков или инвалидов по понятным причинам неспособным должным образом управиться с огнестрельными игрушками.

Беспартийным гражданам обязанность носить оружие не вменялась, хотя при наличии его при себе выступать на защиту правопорядка они тоже были обязаны под угрозой серьезной уголовной статьи. Само же нарезное неавтоматическое оружие теперь свободно продавалось даже в магазинах спорттоваров, не говоря уже о специализированных оружейных магазинах. Мелкокалиберное можно было приобретать с четырнадцати лет, а все прочее с восемнадцати. Особого ажиотажа с приобретением оружия в стране не наблюдалось. Для охоты все равно требовалось наличие охотничьего билета, а возможность "просто пострелять" на стрельбище или в тире привлекала в основном молодежь мужского пола, всегда охочую до таких забав. Да и выбор в магазинах был не слишком богатый. В основном там продавалось всякое старье из арсеналов, вроде крайне неудобных в хозяйстве трехлинеек, оставшееся после перевооружения армии или вообще завалявшееся на складах со времен царя Гороха.

Кошмарной пьяной стрельбы всех во всех, как предрекали некоторые скептики, тоже не произошло. Отдельные инциденты с пьяными дураками и молодыми идиотами, разумеется, случались. Но отчасти для этого членам партии и вменялось в обязанность постоянно находиться при оружии. В смысле, чтобы быстро и надежно успокаивать навеки подобных придурков, чем способствовать, как выразился товарищ Сталин в одной из своих радиобесед, положительному естественному отбору. Он тогда еще сказал, что если в будущем у граждан и коммунистов, под каким либо предлогом попытаются изъять оружие, то это будет означать контрреволюционный переворот. И тогда они будут точно знать, в кого следует стрелять.

Впрочем, беспартийные граждане в случае неприятных инцидентов с оружием тоже не зевали. И долго бегать в пьяном виде по улице, не по делу размахивая стволом, мало кому удавалось.

Выйдя из туалета, Сергей кивнул сопровождающему и вместе с нм отправился на посадку, объявленную по громкой связи несколько минут назад.

Проходя, бросил взгляд на кооперативный буфет, где незадолго до этого рискнул немного перекусить, понадеявшись на то, что лично его в самолетах почти не укачивает. Цены в подобных заведениях раза в полтора превышали таковые в государственных столовых, зато кормили там гораздо вкуснее. Поэтому Сергей в командировках предпочитал именно там и питаться.

Опасения за судьбу завтрака оказались напрасными. В новом пассажирском четырехмоторнике Ильюшина практически не укачивало. Сергей даже пошутил над сопровождающим его сержантом, который, ссылаясь на негативный опыт, перекусить перед полетом не рискнул. Впрочем, это удалось исправить в Астрахани, где самолет совершил промежуточную посадку, а его пассажирам представилась возможность отдохнуть пару часов. После отдыха машина снова поднялась за облака, а симпатичная бортпроводница начала обносить их кисленькими леденцами и минеральной водой. В общем, до Тегерана долетели даже с комфортом. Там, правда, пришлось пересаживаться на старенький Ли-2, где с комфортом дело обстояло гораздо хуже. Но к таким самолетам Сергей тоже давно привык. Ближе к вечеру машина совершила посадку на юге Ирана, где как раз сейчас полным ходом шло строительство космодрома, предназначенного для запуска в космос аппаратов гражданского назначения. Именно отсюда, кстати, и был запущен первый в мире искусственный спутник Земли.

На космодроме, несмотря на зиму, было жарковато. Сергей даже основательно вспотел, пока добирался до места на открытом армейском вездеходе. Королев, как выяснилось, обретался в сборочном цехе, куда их не пустили. Пришлось договориться о встрече по телефону и ехать устраиваться в гостиницу. Личная встреча в данном случае была необходима согласно инструкции. Кроме крайне узкого круга посвященных, коих можно было пересчитать по пальцам, никаких документов ОИБ никому не передавало. Все старались делать на личных контактах по отработанным схемам. Понятно, что многие из получателей информации что-то там подозревали, люди ведь умные и незаурядные. Но слова они и есть слова, к делу их не подошьешь. Можешь прислушаться к странным советам странных товарищей, а можешь их проигнорировать. Игнорировали редко, ибо на личном опыте быстро уяснили, что в этом случае обычно следовала серьезная клизма от руководства. Схема оперативной выдачи этих клизм тоже была отработана. Но хорохориться многие пытались, например, тот же Королев. Тот факт, что кто-то может знать о деле его жизни больше него, а тем более определять стратегию развития этого дела, его изрядно раздражал.

С Королевым Сергей был знаком давно, еще со времен ЦКБ-29, где конструктор тогда пребывал в очень незавидном положении, что неизбежно подразумевало весьма непростые отношения. В последнее время отношения эти более-менее наладились, все же Сергей сумел заиметь у ракетчиков кое-какой авторитет. Ведь информации он им передал массу. Начиная от общих основ ракетостроения и кончая тонкостями, вроде заливки в баки ракеты предварительно охлажденного кислорода, или повышения живучести дюз путем прогона в их теле топлива по специальным каналам. Передаваемая информация практически всегда в итоге оказывалась дельной и в дальнейшем с успехом использовалась. Только благодаря заработанному авторитету Сергею в свое время удалось убедить Королева серьезно заняться разработкой больших твердотопливных ракет, коим он был идейным противником. Пришлось быть настойчивым, ибо со слов инженера Прутова Сергей знал, что для боевых ракет это направление представляется наиболее перспективным. И наслушался рассказов, как в той истории конструкторы ракет переругались, как каждое КБ тянуло одеяло на себя, отстаивая свои пары горючее-окислитель. И как сам Королев рвался в космос, жестко давя все, что ему в этом мешало. Как носитель ядерного оружия его приходилось заставлять делать чуть ли не с пистолетом у виска. И в итоге он все равно это дело фактически просаботировал. Знаменитая "семерка", которая в той истории вывела на орбиту первый спутник, как стратегический носитель ЯО имела весьма сомнительную ценность: здоровая дура на открытом столе, подготовка к старту долгая и сложная, просто лишняя мишень для противника.

Поэтому пришлось убеждать, напирая на практическую малопригодность жидкостных ракет для армии, а особенно для флота и тем более ПВО.

Убедить, тем более, когда и сверху малость надавили, Королева все же удалось. За твердотопливные ракеты он взялся, перепоручив, правда, это направление конструктору Победоносцеву, своему старому знакомому по ГИРДу и РНИИ, хорошему специалисту именно по твердотопливным ракетам. Тот подошел к делу серьезно. Была создана теория горения больших массивов топлива. Опираясь на последние достижения в вычислительной технике, были созданы методики моделирования этого горения. Были разработаны перспективные рецептуры нового смесевого топлива. Но со смесевым топливом дело пока не слишком ладилось, поэтому ракета "Буран" летала на сборках больших шашек прессованного баллистного пороха, около метра в диаметре и метров шесть длиной. Были и другие сложности. В твердотопливных ракетах невозможно было применить газоструйные рули и регулирование горения. Эти проблемы были решены, гораздо больше сложностей выпало с инерциальными системами управления. Но это относилось и к ракетам с ЖРД, так что тут все конструкторы мучались совместно.

Из-за недостаточного совершенства систем управления не удавалось добиться хорошей точности. У того же "Бурана" круговое вероятное отклонение на пределе дальности превышало два километра. На раскрутку гироскопов перед стартом требовалось около получаса, что серьезно снижало боеготовность ракет. Инженер рассказывал, что в американских "Минитменах" на боевом дежурстве гироскопы постоянно, то есть месяцами находились в раскрученном состоянии. Но до такого качества отечественной технике было еще далеко, больше нескольких часов работы наши бортовые гироскопы пока не выдерживали.

Королев принял Сергея в своем кабинете.

– Опять Вы? Привезли очередную порцию откровений? – поинтересовался конструктор, когда они поздоровались.

– Привез, – подтвердил Сергей. – Далеко забрались, раньше добираться до вас было куда проще. И климат тут, как я успел понять, не для русского человека. А ведь еще зима идет, что тогда летом будет?

– Зато к экватору ближе, запускать наши "птички" отсюда гораздо проще. Тем более что сам я не всегда тут пребываю, а только периодически. Но давайте закончим о погоде и перейдем к делу, времени у меня мало.

– Хорошо, – не стал спорить Сергей. – Давайте к делу. Поступила информация, что вы начинаете подумывать о запуске на орбиту аппаратов с человеком на борту. Не сразу конечно, сначала с животными потренируетесь.

– Это необходимо, – уверенно заявил Королев. – Ведь никому сейчас неизвестно, что ждет людей в космосе. Может там живые существа вообще не смогут существовать.

– Так уж и неизвестно, – подумал Горелов про себя, – можно было бы сэкономить стране кучу денег, которые ты сейчас истратишь на ненужные по сути исследования и эксперименты. Но ведь нельзя сказать прямо, мол, уважаемый Сергей Павлович, не волнуйтесь, ничего особо страшного с человеком в космосе не случиться. Мол, он там месяцами может болтаться без серьезного вреда для здоровья. Если на тренажеры, позволяющие поддерживать организм в должной форме, не поскупиться.

– Не спорю, – сказал Сергей уже вслух, – но поступила информация, что вы собираетесь оснастить аппараты с живым грузом на борту защитной противорадиационной броней из свинца, или вообще из обедненного урана.

– Да, а почему вам это не нравится? Мы проанализировали информацию, полученную со спутника. Радиационная обстановка на орбите и на пути к ней, как выяснилось, достаточно сложная. Экипажи кораблей надо защищать, иначе они нахватаются радиации и в лучшем случае потеряют здоровье, а в худшем…

– С той защитой, что вы планируете поставить, экипаж загнется быстрее, чем вообще без таковой. Не говоря уже о том, что такая защита съест изрядную часть полезного веса.

– Это почему? – скептически поинтересовался Королев. – Насчет увеличения массы я согласен, но почему защита ухудшиться? Свинец хорошо задерживает радиацию, это всем известно.

– Вы не учитываете эффект вторичной радиации, – сообщил Сергей. – Высокоэнергетические космические лучи, которые при отсутствии вашей брони просто без вреда прошили бы насквозь и корабль и экипаж, затормозятся в слое "защиты" и вызовут целый ливень вторичного излучения, которое и угробит людей на борту аппарата.

– А почему я узнаю о таких важных подробностях от вас? И насколько этой информации вообще можно верить? – раздраженно поинтересовался Королев. – Точные цифры по вашей вторичной радиации известны?

– Товарищ Королев, – не менее раздраженно заметил Сергей, – мы ведь с вами давно договорились, что подобные вопросы задавать не следует. А цифры вы и сами можете выяснить, если соответствующие исследования проведете.

Откровенничать с конструктором он не собирался. Данный конкретный ляп отловил инженер Прутов, просматривая материалы по новым проектам ракетчиков. И даже высказал предположения о причинах данного казуса. У них там основательное изучение космического излучения пришлось на середину пятидесятых годов, то есть до реальных полетов в космос. А у нас тут перескочили через этап, вот и не получили конструкторы необходимой информации, а может просто проглядели в запарке.

Уже далеко не в первый раз ОИБ приходилось вмешиваться в подобных ситуациях. Пошло все с того момента, когда стараниями инженера Прутова удалось выяснить причины неудачных испытаний плутониевой бомбы. Начальство тогда прониклось, и навесило на ОИБ обязанность хоть начерно просматривать документацию по "проектам прорыва" в надежде отловить наиболее явные ошибки. Количество командировок сотрудников ОИБ при этом значительно увеличилось, но дело того стоило. Вот и сейчас удалось сэкономить стране некоторое количество времени и денег.

– У вас все? Вы только ради этого сюда приехали? – спросил Королев, явно желая поскорее отделаться от раздражающего его визитера.

– Нет, товарищ Королев, – усмехнулся Сергей, – есть еще несколько вопросов.

Из-за одной накладки он бы и не поперся в такую даль. Раз уж выпала такая оказия, в ОИБ был подготовлен очередной информационный пакет для ракетчиков. Было ясно, что советская космическая программа переходит на новый уровень. Соответственно пришло время выложить на стол очередные козыри. Хорошо хоть немцы так засекретили свои ракетные исследования, что водить своих конструкторов за нос можно было еще долго. Пусть и формально, а что они там на самом деле думают и подозревают…

Так что приватный разговор с Королевым затянулся еще часа на полтора, после чего Сергей откланялся. Ночь он собирался провести в гостинице при космодроме, а утром лететь в Тегеран. Гостиница была забита народом, особенно много было шумной и активной молодежи. В гостиничной столовой, куда Сергей с сопровождающим заглянули поужинать, горластые молодые люди затеяли жаркий спор. Предметом спора стал принятый три дня назад Верховным Советом СССР закон об эмиграции, текст которого был опубликован в "Известиях". Согласно этому закону любой гражданин СССР, не являющийся носителем государственных секретов, мог обратиться в посольство страны, куда он собирался отправиться на ПМЖ, и при получении согласия таковой страны, без особых формальностей отбыть туда навсегда, причем даже из мест заключения. Теряя, естественно, при этом советское гражданство.

Сергей прекрасно понимал, что закон этот больше декларативный. Много не уедет, даже если и рискнет подать прошение. Просто некуда особо ехать. В Рейхе расовые законы, эмигрантам там придется несладко. Даже фольксдойче можно рассчитывать максимум на гражданство третьего класса, как каким ни будь лягушатникам. В Америке от английских беженцев не протолкнуться, даже местных умудрились существенно потеснить. Японцы вообще махровые ксенофобы. А остальная часть мира, кроме наших союзников, в основном их колонии и протектораты. В общем, летите голуби!

Но молодежь все воспринимала всерьез и сцепилась в споре не на шутку. Некоторые считали, что подобных гадов надо не за границу выпускать, а сразу после факта подачи прошения к стенке ставить. Большинство сходилось во мнении, что выкидывать из страны надо исключительно с голым задом, конфисковав все имущество. Многие считали, что полученное в СССР бесплатное образование, особенно высшее, эмигранты должны сначала отработать или еще каким-то способом компенсировать. Спорщики в итоге зашли в тупик и неожиданно обратились к Сергею, скромно поглощающему ужин. Мол, разреши наш спор, уважаемый старший товарищ.

– Ребята, – веско сказал Сергей, – зачем нам в Советском Союзе подобная публика? Пусть катятся со всем своим барахлом и даже с полученным образованием. Если человек не понимает своего долга, то зачем он нам такой нужен? Взаимопонимание с таким невозможно по причине принципиальных различий в мироощущении. Различий в видении себя в мироздании. Нормальный человек воспринимает мир цельно, в совокупности, как в пространстве, так и во времени. Вместе с прошедшим и грядущим. Образно говоря, звеном бесконечной цепи протянутой из прошлого в будущее.

В такой модели долг у человека появляется автоматически. Например, долг пред теми, что рубились на засечной черте, осваивали Сибирь, строили Магнитку и бросались с гранатами под танки. Это они обеспечили тебе возможность бесплатно учиться в университете. Родись в следующий раз в джунглях экваториальной Африки, и сразу почувствуешь разницу.

Отдать этот долг настоящему адресату невозможно, эти люди давно умерли, зачастую не оставив потомства. Соответственно, долг такого рода следует отдавать детям, народу, стране. Отдавать будущим поколениям. Это здоровая философия, обеспечивающее само существование и развитие народов, государств и всей человеческой цивилизации.

Но червивые мозги морального урода осознать такое неспособны, поэтому используют примитивную модель с меньшим количеством измерений и с собой любимым в центре мироздания. Со смертью такого урода, соответственно, в его представлении гибнет и вся вселенная. Далее следуют неизбежные практические выводы, диктуемые означенным мироощущением.

Долг перед предками? Я не просил меня рожать! Перед потомками? Почему мы должны заботиться о потомках, разве они что-то сделали для нас? И все! Я никому, ничего не должен! Зато имею неотъемлемые, данные мне свыше (помимо общества, которому я ничего не должен) права, которые общество (которому я ничего не должен) обязано мне предоставить!

Выдою родителей досуха, а потом сдам их в государственную богадельню. Дети требуют хлопот и расходов? Я на них сэкономлю! Ведь: "Живем один раз!", "После нас хоть потоп!". Надо получать от жизни максимум удовольствий! Говорите что я ублюдок? Нет, это вы тупое одурманенное пропагандой быдло! Неспособное понять очевидного! Жить надо для себя! Любить надо только себя! Грести надо только под себя! И так далее.

Гнилая философия ублюдков. Пусть убираются куда хотят, не надо их держать!