"Яванская роза" - читать интересную книгу автора (Кессель Жозеф)XIIIСэр Арчибальд родился в семье небольшого дворянского рода в Суссексе. Его отец приобрел значительное состояние торговлей экзотическими продуктами. С самого детства сэр Арчибальд слышал и полюбил названия жарких стран, дальних островов, очарование которых столь сильно среди английских туманов. Желание увидеть эти страны толкнуло его после успешного завершения учебы на дипломатическое поприще. Его родители одобрили это влечение, достойное джентльмена. Таким образом, к тридцати годам сэр Арчибальд выполнял функции британского вице-консула на острове Ява. Когда я узнал эту подробность, я не смог удержаться от изумленного возгласа: — Вам только пятьдесят лет? — Пятьдесят два! — сказал сэр Арчибальд. — Что вас удивляет? Он не понимал причину моего удивления: зеркала ему ни о чем не говорили. Я не настаивал. В голландской Индии сэр Арчибальд вел приятную жизнь, которую ему предоставили титул, должность, доходы. Конечно, он уже любил виски и карты, но в меру приличий. Однажды вечером в Английском клубе, выполняя функции председателя за обедом в честь победившей команды в регби, прибывшей из Лондона, сэр Арчибальд, выпив чуть больше обычного, позволил нескольким крепким ребятам, гостям колонии, увлечь себя в танцклуб. Прежде ему ни разу не хотелось его посетить: малайки, китаянки — словом, там были цветные женщины. Но как было сопротивляться приглашению членов команды, оказавших честь Объединенному Королевству? — Кабачком владел Ван Бек, — сказал сэр Арчибальд. И глухо добавил: — Тоже из хорошей семьи, но сбившийся с пути с детства по своей собственной воле и склонностям. Ван Бек раболепно бросился к вице-консулу. Трудно было удовлетворить такого посетителя. Он предоставил в распоряжение вице-консула и его гостей все спиртное и всех женщин своего заведения. Среди женщин была одна китаянка с севера, высокая и красивая, с немного темноватой кожей, но лицо ее не носило ярких признаков Востока, которые сэр Арчибальд, как воспитанный в традициях англичанин, органически не выносил. В этот вечер, в состоянии опьянения, к чему он еще не был привычен, она ему понравилась. Как он оказался с ней в номере кабаре? Он не мог этого сказать. Почему в течение нескольких месяцев приходил на тайные свидания с ней, услужливо устраиваемые Ван Беком? На это он также не смог бы ответить. В итоге китаянка забеременела, и родилась Флоранс. Возглас отчаяния вырвался у сэра Арчибальда при этом воспоминании, он едва не задохнулся. Он откинул назад свое хрупкое тело, с трудом глотнул воздух и прошептал: — Вице-консул Великобритании имел незаконную дочь, и эта дочь была метиской, — и это в конце прошлого века, при правлении королевы Виктории. Сэр Арчибальд молча взирал на меня. Он не находил других слов, чтобы излить свое несчастье. — Чтобы выпутаться из подобной истории, — продолжал он, — надо было быть невероятно сильным, невероятно ловким. Я не был ни сильным, ни ловким. Снова последовало молчание. Я пытался представить себе вместо преждевременно состарившегося сэра Арчибальда того, который был во время рождения Флоранс. Он, должно быть, походил на тех молодых английских чиновников, которых я повидал за время своего путешествия: стройных и тщательно вымытых, без глубоких забот, корректных, держащихся на расстоянии и наивных, защищенных от окружения своей гордостью, воспитанием и целым сводом неукоснительных правил, которым они кротко подчинялись. То есть не сопротивляясь ни страсти, ни даже несчастному случаю. В самом деле, в одно мгновение сэр Арчибальд оказался развратником, сумасшедшим, погибшим. Естественно, он вверил свое спасение Ван Беку. Ван Бек стал тайным акушером китаянки, потом отправил мать и дочь в горную деревню, гарантировав сэру Арчибальду абсолютную тайну. Но за это он потребовал некоторую плату. Для начала деньги. Сэр Арчибальд был богат и не скупился. Однако скоро Ван Бек перестал удовлетворяться одной только денежной платой. В это время он уже занимался контрабандой: табак, спиртное и опиум — такова была его специализация. Он пользовался для своей торговли связями и влиянием сэра Арчибальда. Когда Ван Бек потребовал, чтобы дипломатический чемодан использовался в его целях, вице-консул воспротивился, но было уже поздно. Ван Бек грозился открыть не только существование маленькой метиски, но также льготы, которые ему предоставлял сэр Арчибальд для торговли. Механизм шантажа не оставлял никакой возможности для спасения. И двойная жизнь сэра Арчибальда продолжалась. Внешне он оставался уважаемым, опасным представителем самой большой империи на суше и на море, где продолжал пребывать в чести. В действительности — пассивный и дрожащий инструмент преступника. Ибо Ван Бек больше не стеснялся сэра Арчибальда. Он выкладывал ему свои комбинации, свою торговлю наркотиками, женщинами, давая понять, что человеческие жизни составляли часть его профессионального риска. Чтобы забыть хотя бы на несколько часов это рабство, сэр Арчибальд пил и играл все чаще. В итоге он потерял контроль над своими поступками, самое элементарное чувство осторожности, совершая ошибку за ошибкой, — короче, он вел себя так, что его союз с Ван Беком обнаружился. Скандал был шумным. Разоренный, обесчещенный, сэр Арчибальд избежал тюрьмы лишь благодаря дипломатической неприкосновенности. Когда он подал в отставку, дело было закончено или замято, как угодно. Ван Бек воспользовался затишьем, чтобы исчезнуть. Он увез сэра Арчибальда. Что тот мог сделать, как не последовать за колоссом? У него не было больше ни состояния, ни службы. Он уже был отравлен алкоголем. Ничто не могло заставить его вернуться в Англию. Как и для большинства соотечественников сэра Арчибальда, она была для него священным островом, где падшие не имели права на существование. Наконец Ван Бек увез и Флоранс, которой было тогда шесть лет. — Это было естественно, — объяснил сэр Арчибальд с несчастной улыбкой. — Мать умерла, и Ван Бек постоянно заботился о ребенке. — А вы? — спросил я. — О! Я, что я мог?.. Что я мог?.. Никто не должен был знать. Тогда время от времени Ван Бек привозил мне ее в горы. И все! — Вы любили ее? — Как свой грех и свое спасение. Голос сэра Арчибальда задрожал впервые за все время этого нескончаемого признания. Остальные неудачи не имели для него значения: они были слишком давними. Они постигли другого человека. Но та, о которой он говорил теперь, жгла постоянно. Я почувствовал это острее по внезапному и болезненному оживлению, с которым он вновь заговорил. — Все остальное, — сказал он, — я Ван Беку прощаю. Понимаете, все, даже то, что он сделал со мной потом. Но Флоранс, моя бедная девочка, это необъяснимо. Она уже была невероятно красива, когда мы бежали с Явы, и в это время, я уверен, Ван Беку пришла в голову чудовищная мысль. Вы видели его губы? Это настоящие слизняки. Это губы, которые выражают вожделение и долго остаются мокрыми, насытившись. Так он выражает свое желание Флоранс. Он решил однажды сделать ее своей женой. Но сначала он должен был ее приготовить, украсить, взрастить, как редкое растение. Он повез ее в Японию. Поручил французским монахиням. Не скупился ни на рекомендации, ни на деньги. Он потребовал, чтобы она научилась хорошим манерам, европейским языкам. Она получила утонченное воспитание. Говорю вам, в течение десяти лет он готовил себе чистую, прекрасную невесту. Он терпеливо ждал, когда она расцветет, превратится в совершенство. Сэр Арчибальд скрипнул зубами так сильно, что все его лицо исказилось. Потом воскликнул: — Вы больше не спрашиваете меня. Как странно! Как раз в тот момент, когда это становится интересным! Он был прав. Я был парализован непреодолимым отвращением. Моя молодость, какой бы бурной она ни была, испытывала лишь чистые и здоровые желания. То, что открыл мне сэр Арчибальд, представлялось уничтожающим блеск, богатство мира. Я смог лишь ответить: — Но как же, как же вы не помешали?.. — О! Я, — усмехнулся сэр Арчибальд, — я!.. Своими немощными руками он сделал жест, будто кидает горсть земли на гроб. — Я был живой труп. Я ничего не соображал. Я ничего не замечал. Я испытывал даже признательность к Ван Беку. Мне понадобились годы, чтобы понять. Мог ли я вообразить? Да даже если бы и мог, я был связан, и с каждым годом все сильнее. Каждую свою операцию Ван Бек возлагал на меня. Я стал его подставным лицом. Боже! Где мы только не „работали"! От Сингапура до Австралии и Тонкина и на китайском побережье. У Ван Бека повсюду были связи. Он продавал краденый жемчуг, наркотики, ради которых убивали, он продавал кули, женщин, и при этом я всегда служил подставным лицом. У него есть письма и документы, по которым он может меня повесить. Я не мог сопротивляться: я попал в хитросплетение обстоятельств. И к тому же существовала Флоранс, которую мы навещали каждую весну, которая подрастала, становясь все красивее. Сэр Арчибальд еще раз горестно вздохнул — его вздох походил на хрип задыхающегося человека. — Виски! — приказал он с диким нетерпением юнге, который как раз проходил по залу. Мальчик принес нам выпить. — Убирайся! — крикнул сэр Арчибальд. Маленький малаец вопросительно взглянул на меня. — Да, да, — прошептал я. Сэр Арчибальд продолжал свой рассказ. Теперь он говорил не для меня. — Флоранс должно было исполниться двенадцать лет, когда Ван Бек в первый раз поцеловал ее, приласкал. Я был при этом, но даже не пошевельнулся. Удивление… страх… слабость. Все вместе. Но Флоранс поцарапала ногтями лицо Ван Бека. Казалось, он был от этого счастлив. „Через четыре года, — сказал он мне, — она станет еще более дикой, и это к лучшему!" Однако через четыре года вспыхнула война. Она застала нас недалеко от Сиднея. Наше судно плавало под британским флагом: оно было реквизировано. Чтобы вернуться в Японию, нам пришлось ждать, ждать и ждать. Поэтому с 1914 года я не видел Флоранс. И вот несколько дней назад она встретила меня, как чужого. — А Ван Бек? — спросил я. — Она не захотела его видеть. Она закрылась в своей каюте. Это… О! Теперь я могу это сказать… она вышла из-за вас… Я… хотел помешать этому любой ценой… — Почему? Да почему же? Вы ненавидите Ван Бека. — Да, да. Но я боюсь. Я так боюсь его, так боюсь за нее! — Сэр Арчибальд понизил голос до едва различимого шепота. — Он попал в свою собственную ловушку. Он любит ее, как сумасшедший. Он готовился к свадебной ночи в течение четырнадцати лет. Он назвал судно „Яванская роза" в ее честь. Он должен жениться на ней в Макао, логове, где все пираты — его друзья. Если он не почувствует, как этого ожидает, что Флоранс не тронута, он ее задушит, я это чувствую, я знаю это… и… теперь — все кончено — он ее убьет. Вот что вы наделали. Однако я все сделал, все! Руки сэра Арчибальда вновь закрыли лицо, как если бы он хотел спрятаться от видения, которое не мог больше выносить. Но тут все мои силы проснулись, все мое нетерпение, вся добродетель моего возраста, умноженные, вспыхнувшие благодаря свободной и полной жизни. Я схватил за руки сэра Арчибальда, оторвал от его лица, которое, как он желал, ничего бы не видело, и крикнул: — Ван Бек не убьет Флоранс. Ван Бек не женится на Флоранс. Я заставлю вас защитить ее. Сэр Арчибальд взглянул на меня, покачав головой, как старая лошадь, у которой больше нет сил. — Защитить ее? Как? — спросил он. — Вы пойдете к английскому консулу. — Чтобы он бросил меня в тюрьму? Говорю вам, что Ван Бек может привести меня к виселице. — Вы так дорожите своими оставшимися годами? — Вы поймете, — сказал тихо сэр Арчибальд, — что в определенном возрасте не так легко уйти из жизни… Но дело не в этом. Что станет с моей девочкой? Танцовщица для матросов? Певица для китайцев? Она английской крови все-таки, не забывайте этого. И хорошей крови. Ван Бек богат… Ван Бек из благородной семьи… Однажды Ван Бек умрет, и тогда Флоранс… Я оборвал эти высказывания, которыми сэр Арчибальд пытался, несомненно, утешиться не один раз. — Она согласна на это? Сэр Арчибальд посмотрел на меня невидящим взглядом. — Но она ничего не знает! — ответил он. — Я не осмелился ей что-либо объяснить. Он снова закрыл лицо руками. Его плечи сотрясались. Ничего нельзя было добиться от этого ничтожества, в котором сочетались трусость, физическое истощение, стыд и пронзительная боль. — Ладно! — сказал я вдруг. — Я увезу вас в Европу! Отчего мне пришло в голову это решение, которого я сам не ожидал и которое меня удивило так же, как если бы его принял кто-то за меня. Вовсе не желание спасти сэра Арчибальда, ни даже Флоранс, толкнуло меня на это. Мне казалось невероятным, чтобы какой-то человек ужасом и деньгами мог распоряжаться по своему усмотрению двумя человеческими существами. Я взбунтовался во имя абстрактного понятия и в угоду демону свободы, силы, отваги, который жил у меня внутри и который должен был, по моему мнению, править миром. Я тотчас испугался эффекта, который мои слова произвели на сэра Арчибальда. Дрожа от старческого гнева, он выпрямился, но руки его не подчинялись ему, и он тщетно пытался ухватить меня за отвороты кителя. — Вы не имеете права! — крикнул он. — Я вам запрещаю… я вам запрещаю… — Но в чем дело? В чем же дело? — Вы шутите, вы меня оскорбляете! А я все вам сказал, все вам доверил, потому что… потому что вы понравились Флоранс. Почему же вы смеетесь надо мной? — Да я и не думал! — воскликнул я. — Я говорил вам серьезно. Я не хочу оставлять вас Ван Беку. Руки сэра Арчибальда поднялись до моих плеч. Он поднял ко мне свое лицо и долго, долго смотрел на меня. — Вы в самом деле так подумали, — прошептал он, не веря. — Но… у вас же ни одного су! — Я улажу это. Не беспокойтесь! — произнес я твердо. — Консул Франции… французская колония… У меня есть рекомендательные письма. Я объясню свое положение, займу. Радостное удивление, невыразимая благодарность, проступившие на лице сэра Арчибальда, показались мне нелепыми и тягостными. Неважно, что мне предстояло добыть деньги. Моя природная непредусмотрительность преобразовалась в результате войны в головокружительную отвагу. Зачем думать о завтрашнем дне, если этот завтрашний день с каждой минутой становился все опасней?.. Наше бесцельное путешествие, нашу прогулку вокруг света венчала мораль сражений. Нас повсюду встречали как победителей. Повсюду жалованье увеличивалось компенсацией на дорожные расходы. Деньги становились материальным элементом, не стоящим внимания, легко достигаемым, предназначенным для траты. До сих пор мои желания имели свойство возникать из обстоятельств, подобно тому, как маг вытаскивает туза из колоды карт. Короче, мне ничего не стоило, во всех смыслах этого слова, искренне пообещать сэру Арчибальду и Флоранс поездку в Европу. Но для старого англичанина, падшего, жалкого, предмета презрения для других и прежде всего — для него самого, это предложение должно было выглядеть актом прекрасного милосердия и необузданной страсти. При этом последнем предположении он замолчал. — Вы… вы так ее любите? — пролепетал он. Что мог я ответить этому несчастному, растерянному человеку, который выпрашивал подтверждение, чтобы поверить в невероятную надежду, которую я наконец ему дал? Помедлив, я ответил: — Разумеется, я дорожу Флоранс. — Мое дитя в Европе! Возможно ли это? — прошептал, словно в экстазе, сэр Арчибальд. Но идея фикс вновь овладела им, и он спросил: — Как она ускользнет от Ван Бека? — Очень просто, — ответил я, радуясь тому, что смогу окунуться в деятельность. — Вы поселитесь вместе с ней в английской миссии. Необходимо, чтобы вы или она добились этого от Ван Бека. — Она этого добьется. Она этого добьется. — Вы будете защищены от убийц Ван Бека, власть которого, думаю, вы преувеличиваете. — О! Нет, нет. Вы не знаете… — Хорошо, хорошо. Оставайтесь с вашими призраками и оборотнями!.. Но из английской миссии вместе со мной вы сядете на первое французское судно, готовое в назначенный день отплыть из Шанхая. Вас это устраивает? — О да, Бог мой, о да! Сэр Арчибальд улыбнулся, как ребенок, играющий в свои самые любимые игры. — И как только мы прибудем в Европу, вы женитесь на Флоранс, — прошептал он. Я рассмеялся и начал: — Для этого… Сэр Арчибальд не дал мне закончить. Испугался ли он, видя, что его прекрасные иллюзии рушатся? Догадался ли о том, что этот диалог наскучивал мне, или просто думал о нетерпении, в котором пребывала его дочь, ожидая меня? Не знаю. Но с детским выражением заговорщика, нелепым и трогательным одновременно, он шепнул: — Идите! Идите теперь к ней, и да хранит вас Бог! Когда я уходил, он добавил: — Не думайте о Ван Беке. Он должен прибыть на судно, когда мы будем на причале. |
||
|