"Выбор павшего. По следу памяти." - читать интересную книгу автора (Гущина Дарья)

Глава 14

Я сидела на стуле и, напевая себе под нос, мирно чистила картошку. Это называется — докатилась… А все из-за Свята! Этот чертов харт решил поиграть в экономиста и, подсчитав наши скудные средства, прямым текстом мне заявил, что денег содержать нас двоих, да еще и целую неделю, да еще и с перспективой дальнейших странствий — у него просто нет! И посему — пришлось, как я и предполагала, начать зарабатывать собственным непосильным трудом…

И в первый же день я нанялась в ближайшую харчевню помощником повара. А приняли на работу меня не из-за моих выдающихся кулинарных способностей, а потому что я рецептов очень много знала. Моя мама обожает готовить и готовит, надо сказать, очень вкусно, но торчать в одиночестве на кухне — ей скучно. И, дабы привить мне если не любовь к приготовлению пищи, то хотя бы знание простейших кулинарных рецептов, она постоянно заставляла меня участвовать в процессе. Толком из этого ничего, естественно не вышло. На мне просто проклятье какое-то висит! Что бы я приготовила, даже простейший салатик — блюдо получалось не просто невкусным, а отвратительным! Правда, оное не распространялось на помощь при приготовлении и кому надо — беззастенчиво этим пользовались.

Я угрюмо посмотрела на слишком толстую картофельную шкуру и, вздохнув, отправила ее в мусорное ведро. Ненавижу картошку. Теперь — ненавижу, а раньше любила. Но когда целую неделю на первое, второе и третье ты получаешь исключительно картошку, то реакция на нее вырабатывается соответствующая. И ладно еще, я повариху (она же — хозяйка харчевни) пюре готовить научила… Последние два дня я только его и ела. Жители деревни Красные петухи влюбились в это нехитрое блюдо с первой ложки, и только пюре и заказывали… А я… а я пельменей хочу!!! Я хочу нормальных сибирских пельменей! Пусть даже и магазинных! Любых — но пельменей! С двумя видами перца, кетчупом и майонезом…

Нет, я бы с удовольствием научила хозяйку харчевни и пельмени готовить, но вот ведь засада — я понятия не имею, какое к ним тесто надо! Лепить-то я умею, пришлось научиться… У нас в семье есть традиция — каждый год тридцатого декабря (нет, в баню мы не ходим) все собираются на кухне и дружно лепят пельмени. Мама режет тесто, папа накладывает мясо, а я — делаю все остальное. И эту трудовую повинность отбываю из года в год, вне зависимости оттого, с родителями ли Новый год отмечать буду, или с друзьями. А пельменей потом еще на месяц хватает.

Бросив очищенную картофелину в таз, я откинула со лба челку и тяжко вздохнула. Видела бы мама, в каких условиях приходиться работать мне, дипломированному филологу… Темный закуток пять на пять метров от силы, битком набитый мешками с мукой, связками лука и пучками трав, развешанными по стенам. А из мебели — лишь кособокий столик и кривоногая табуретка, с которой я поминутно боялась упасть.

Кстати, о падениях… Картошку-то я из погреба вытащила, а вот крышку на место опустить, кажется, забыла… А ведь погреб рядышком с порогом находится. Надо проверить, пока…

— Ка…

Бумс. Ой. Точно, забыла… Сейчас воплей буде-е-ет…

— Касси, тебе что, закрыть трудно, твою налево?! — Свят, взъерошенный и преисполненный праведного гнева, выбрался из погреба и грозно уставился на меня.

— А твою — направо, — вяло огрызнулась я. — Под ноги смотреть надо! И вообще — тебе мешает, ты и закрывай! А у меня других дел по горло! В отличие от товарищей, не будем показывать на них пальцем, которые целыми дням шляются, черте где!

— Зато ты хоть картошку на старости лет чистить научишься, — поддразнил он, аккуратно закрывая крышку погреба.

— Ты как со старшими разговариваешь, мальчишка? — я запустила в него свежеочищенной картофельной шкуркой.

— Ходячая древность, — не остался в долгу харт, поймав импровизированный заряд и опуская его в мусорное ведро.

— Никакого уважения к старости, — я покачала головой и взялась за следующую картофелину.

— Если уж на то пошло, то здесь я старше, — заявил он. — Тебе по меркам последней жизни сколько?

— Да почти столько же, сколько и тебе, — фыркнула я. — Просто у нас время течет по другим законам! Так что кончай строить из себя старшего и садись помогать… дедок!

Свят, притащив откуда-то стул, покладисто уселся рядышком и взялся помогать. А я в очередной раз позавидовала тому, насколько у него все лучше получается, чем у меня. Пока я с горем пополам разделывалась с одной картофелиной, он успевал почистить пять, и как почистить! Словно всю жизнь только этим и занимался. А, может, и занимался. Не все же ему бродяжничать и к молодым девушкам, выполняющим сомнительную миссию, в качестве проводника прибиваться.

— Между прочим, — заметил харт, ловко расправляясь с очередным овощем, — недавно к нам прибыл один странный субъект на ослике…

Я от неожиданности уронила картофелину и едва не порезалась. Хорошо, нож тупой попался…

— И ты молчал?! Почему раньше не сказал?

— Я так разозлился, когда свалился в погреб, что и почти забыл о нем, — пожал плечами мой собеседник.

— Разозлился он, надо же, — я вытащила из ведра предпоследнюю картофелину. — Считай это ответной подлянкой за сапог, хотя я не нарочно… И как он выглядит?

— Невысокий, толстенький, усатый, лысый, — Свят покосился на меня. — А зачем тебе?

— Да ведь это же точно наш пророк! Помнишь, наш информатор именно так его и описывал! Где он сейчас?

— Здесь, в харчевне, в общем зале сидит и настойкой накачивается, — харт хмыкнул. — Наверно, без нее он свои пламенные речи по спасению мира толкать стесняется. Или ярмарки решил дождаться, а раз до нее еще три дня, значит, можно и расслабиться немного…

— Надо выждать, пока он напьется и изловить, — решила я, откладывая нож в сторону.

Все, слава Богу, с одним ненавистным делом покончено. Осталось вынести мусор, помыть очищенную картошку и позвать хозяйку. Я, пыхтя, подхватила тяжеленное ведро с мусором и поймала заинтересованный взгляд Свята.

— Куда ты собралась? — с любопытством спросил он.

— К помойной яме, — буркнула я. — И нечего на меня так странно таращиться! Взял бы и помог девушке!

— А зачем тебе помогать, если ты и сама справиться можешь? — возразил мой собеседник.

Логика железная. Вот они, мужчины. Действительно, а зачем помогать девушке таскать тяжести, если она и сама прекрасно справляется? А потом они с презрением воротят от нас нос и хором обзывают феминистками. Забавно, правда? Сначала нам не могут банально уступить место в переполненном общественном транспорте (как не зайдешь в автобус — женщины стоят, а мужики — спокойно сидят) или помочь донести из магазина тяжелые сумки (разумеется, только из боязни случайно познакомиться, что обязательно выльется в тяжкие и пугающие последствия в виде брака). И кто, скажите на милость, из нас после этого сильный пол? С такими вот попадающимися экземплярами хочешь — не хочешь, а станешь и сильной, и самостоятельной. А иногда так хочется обратного…

Хотя, из правил исключения крайне редко, но встречаются. Едва я подошла к ведущей на кухню двери, как та распахнулась и на пороге возник Пафнутий, местный вышибала. Здоровенный, по здешним меркам, детина, на полголовы выше меня и в два раза больше в ширину. Жалко только, что рыжий… А у меня рыжие и усатые мужчины почему-то вызывают странную ассоциацию с тараканами, а поскольку этих насекомых я на дух не переношу, как и всех остальных…

— Касси, ты куда с такой тяжестью собралась? — всполошился он. — Давай, я отнесу!

— Нет, я, — возразил Свят, вцепившись в ручку ведра с другой стороны.

— Я первый спросил, — Пафнутий смерил своего конкурента тяжелым взглядом.

— А я первым пришел, — не отставал мой спутник, угрожающе прищурившись.

— Вы тут подеритесь еще из-за какого-то ведра! — рассердилась я. — Как дети малые, ей-богу! Пафнутий, будь добр, отойди от двери, я сама донесу! Свят, отцепись от ручки! Я кому сказала?..

Харт упрямо мотнул головой, как-то очень ловко отобрал у меня ведро и, кинув победный взгляд на вышибалу, гордо удалился к помойной яме.

— Мальчишки! — проворчала я.

— Слушай, а может, тебе еще какая помощь нужна? — с надеждой вопросил Пафнутий.

Вот ведь прицепился, зараза… Чем я здешних мужчин привлекаю — понятия не имею. В родном мире на мою скромную персону и внимание-то редко обращают… Внешность у меня самая обычная, симпатичная и только. А здесь — поди ж ты… Но, может, всему виной мой рост и мужиков просто на экзотику тянет, не знаю. Но проходу они мне ни в одной деревни не дают, а эти двое, чтоб им пусто было, и вовсе подраться норовят… Дожила.

Я взялась мыть картошку, но вышибала и не думал уходить, а моих осторожных намеков — не понимал. Пришлось занять его делом, дабы он таращился, куда не надо. И когда Свят вернулся, весело помахивая пустым ведром, Пафнутий под моим чутким руководством мирно мыл в большом деревянном чане картошку, а я — усиленно развлекала этого молчуна анекдотами. Специфический русский юмор он понимал не слишком хорошо, но слушателем оказался благодарным.

— Кась, тебе не кажется, что для троих здесь слишком тесно? — с намеком спросил харт, ставя ведро в угол.

— Ой, только не начинаете опять! — закатила глаза я. — А если тоже хочешь помочь — лучше воды принеси и садись картошку резать!

Отлично. Вляпалась. Спокойно, Касси, спокойно! Главное, занять их делом и не оставлять наедине друг с другом!

— Ты какой-то анекдот обещала рассказать, — напомнил мне Пафнутий.

— Что? Ах, да, — я задумалась.

Уже ведь все рассказала, что знаю и не знаю! И не все же еще подойдут. Не дай Бог, ляпнуть чего лишнего про свой мир…

— Значит, анекдот… — я нахмурилась, роясь в памяти. — Слушай. Сидит человек на скамейке с ужасно расстроенной физиономией. К нему подходит мужик и спрашивает: "Ты чего грустишь, браток? В чем дело?". Тот печально: "Садись рядом, расскажу…". Мужик послушно садится, а человек добавляет: "Все дело в том, что эта скамейка — окрашена…".

Оба слушателя заухмылялись и вполне дружелюбно переглянулись. Давно замечено — общее дело и общий смех объединяют людей! Я, воодушевившись, пока не забыла, рассказала следующий:

— Проснулась жена утром, подошла к зеркалу, смотрела на себя, смотрела, присматривалась и так, и сяк, а потом оглянулась на своего спящего мужа и злорадно прошептала: "Так тебе и надо!".

Парни тихо захихикали, видимо, представив, какой из себя должна быть героиня анекдота, а я удовлетворенно улыбнулась. Ну, вот, волком друг на друга не смотрят — и ладно.

На смех в кладовку заглянула хозяйка харчевни, почтенная женщина лет четырехсот… э-э-э… ну, пятидесяти с копейками, по-нашему. Одетая в простой серый сарафан и лапти, с переброшенной через плечо толстой русой косой, она являла собой классический образец русской крестьянки восемнадцатого века, о чем я ей, конечно, не говорила. И так еле-еле за работу зацепилась, а хамить начальству — лучший способ ее преждевременно потерять.

— Ты уже закончила? О, Пафнутий, а ты что здесь делаешь? — нахмурилась она.

Застигнутый врасплох вышибала поспешно спрятал на спину нож и едва заметно покраснел.

— Я… я… — замялся он. — Я поболтать заглянул… Посетителей-то ведь нету…

— Уже есть, — строго возразила хозяйка. — А помогать девушкам будешь в нерабочее время.

— Слушаюсь, — Пафнутий бросил на меня печальный взгляд и с тяжким вздохом удалился, а Свят, дабы не подвергаться допросу, прошмыгнул за дверь следом за ним.

— Вот непутевый мальчишка, — пожаловалась она мне, — стоит чуть отлучиться — а он уже по девкам!..

Я, вежливо промолчав, согласно покивала головой. "Непутевому мальчишке", как выяснилось из ее дальнейшего монолога, уже стукнуло двести лет и, к тому же, он приходился хозяйке каким-то дальним родственником. А поскольку на охотника Пафнутий не тянул из-за своего патологического гуманизма, к делу его пристроить оказалась чрезвычайно трудно. Народ в деревне жил вполне мирный, и мающийся без работы вышибала только и делал, что гонял по двору кур да немного помогал по хозяйству. Но — не будь между ними пресловутого родства — выгнали бы его давно к чертям собачьим… И это тоже не мои слова, а хозяйкины.

— Утомила я тебя? — выговорившись, встрепенулась она. — Извини, девочка. Ты уже закончила?

— Угу.

— Что бы с этой картошкой сделать? — хозяйка озабоченно нахмурила светлые брови.

Только не пюре!!! Умоляю и на коленях прошу — только не пюре!!! Еще одного "дня пюре" я просто не перенесу! У меня от него гастрит разыгрался ни на шутку… Я непроизвольно потерла живот. Гастрит достался мне в наследство от университета вместе с багажом знаний, но, как это ни прискорбно, последнее оказалось куда менее весомым, чем проклятая болячка… А виалы с рюкзаком и аптечкой еще не прибыли…

— Может, с грибами ее потушить?.. — робко заикнулась я, подавленная мыслями о ненавистном блюде.

— С грибами? — заинтересовалась она. — Ты знаешь какой-то новый рецепт тушения?

Рецепт я, конечно, знала стандартный, но во избежание встречи с пюре, минут пять вдохновенно изобретала новый. И все известные овощи приплела, и пряности, и чеснок с луком… И еще на свой страх и риск назвала несколько трав, правда, понятия не имея, какой вкус они придают… Мое изобретение оказало на хозяйку харчевни убойный эффект: в ее голубых глазах замерцал азарт, а руки сами собой потянулись к пергамену, дабы записать услышанное. Вот бы с мамой ее познакомить, они бы быстро общий язык нашли…

— А сушеные грибы подойдут? — сосредоточенно конспектируя рецепт, вопросила моя собеседница.

— Подойдут, подойдут, — закивала я. — Даже лучше, чем сырые!

— Очень хорошо! — хозяйка, встав со стула, мечтательно улыбнулась. — Иди, отдохни, девочка, дальше я сама закончу.

Настоящий повар! Сама будет пыхтеть, готовить еду на ораву народа (в деревне проживало около тридцати человек, не считая детей), но никого чужого к котлу не подпустит! И хорошо…

Не заставляя себя упрашивать, я быстро помыла руки и поспешно ретировалась. Надоела мне эта кладовка хуже горькой редьки… Надо бы быстрее допросить пророка — и в путь! А то еще пара дней за чисткой картошки — и я завою и полезу на стенку…

Из харчевни я выйти не успела. Свят, поджидавший за дверью, ухватил меня за руку и потащил за собой в обеденный зал. Я возмущенно осведомилась, в чем дело, пытаясь отнять у него свою ладонь, но он лишь шикнул на меня и велел не шуметь. Я, недоумевая, замолчала.

Мы пересекли небольшую кухню и остановились на пороге. Харт выглянул в зал, потом поманил меня и указал на сидящего за центральным столом человека.

— Видишь?

— Ну?..

— Это наш пророк, — пояснил он.

— А-а-а…

Пророк действительно очень подходил под данное нам описание. Невысокий гражданин, ниже меня на голову, толстенький, с симпатичным пивным брюшком, абсолютно лысый, но с пышными черными усами. Одет — в простой черный кафтан (в такую-то жару!..), темно-серые штаны (чтобы не стирать часто, понятно….) и поношенные лапти.

И сейчас сей товарищ пребывал в изрядном подпитии и, обосновавшись на столе, торжественным голосом вещал народу о скором спасении мира. А народ, естественно, коллективно развесил уши и восторженно внимал его пламенным речам.

— Надо его отсюда выманить как-нибудь, — сообщил Свят. — Не ждать же полдня, пока ему по нужде приспичит…

— Виалы нас нашли? — догадалась я.

— Ага, — кивнул он. — С утра ждут у ручья.

Я задумчиво посмотрела на пророка и у меня возникла в уме одна шальная мысль… По крайней мере, другого способа заманить его к ручью лично я не видела…

— Свят, а он имеет право женить людей? — небрежно спросила я.

— Тебе зачем? — вытаращился на меня харт. — За Пафнутия замуж собралась?!

— Иди ты! — обиделась я. — Я что, на идиотку похожа? Нет, конечно! Тебе нормально ответить трудно?!

— Ну… — мой собеседник внимательно посмотрел на пьяного в доску пророка. — Да, он имеет право женить.

Тут ведь такая фишка, в этом мире. Женить здесь имеет право либо спаситель, либо Магистр, либо его старший помощник, либо любой маг земли. Почему земли — потому что она считалась основой любого нормального брака. Единственное «но» — мага нужно убедить в искренности чувств и необходимости немедленной свадьбы. А это не так-то просто… Обычным нежным взглядам и словам они не верят, им любовную драму в стиле "Ромео и Джульетты" подавай, чтобы, как велит земля, крепкие отношения на проверенных ссорами и невзгодами чувствах построить… Видела я однажды наш аналог местной свадьбы — цирковые представления ему в подметки не годятся!

— Ну? — полюбопытствовал Свят. — Какой у тебя план?

Я подтолкнула его к двери:

— Сделай сердитое лицо и иди к выходу из харчевни. Типа, у тебя сердечная драма и ты кое с кем только что поссорился.

— Ни черта не понимаю, — проворчал он, но вразвалочку поплелся к указанному месту.

А я глубоко вздохнула и морально собралась, готовясь к лучшему, на моей памяти, представлению. Ведь в актрисы одно время податься хотела…

— Милый, не покидай меня! — приняв несчастный вид, я засеменила за ним. — Ты не можешь бросить меня после всего, что между нами было!.. — и в слезах кинулась к нему на шею.

Сказать, что «милый» сильно удивился, значит, не сказать ничего. Харт находился в шоке. Глубоком и беспробудном. И, удивленно выпучив глаза, недоверчиво уставился на меня. Нет, если он и дальше будет столбом стоять и молчать, как партизан, ничего у меня не выйдет…

Я прильнула к нему, заголосив в лучших традициях "мыльных опер":

— Клянусь, я больше так не буду!.. Я тебе и слова против не скажу, только не бросай меня!.. — И раздраженно зашипела ему на ухо: — Обними же меня, болван! Ведь весь план провалишь!.. Ну?..

Свят удивленно вздрогнул, но повиновался. А я вдохновенно продолжала спектакль, обливаясь горючими слезами и клянясь ему и в любви, и в верности, и в послушании, и Бог знает, в чем еще… Народ тоже без дела не сидел и активно советовал харту не привередничать и без раздумий хватать "такую женщину", пока ее кто другой не увел… Ха! Пусть бы посмел меня кто-нибудь «увести» без моего на то согласия!..

— Надо ж додуматься до такого… — бормотал «милый», но, входя в роль, расплылся в блаженной улыбке и торжественно простил меня, прилюдно пообещав "беречь и любить, пуще себя".

Зрители дружно зааплодировали и какая-то сволочь, явно из пришельцев, крикнула "горько!". Хотя, может, у них тоже на свадьбах такое кричали… И я с грохотом брякнулась в собственноручно вырытую яму. Этого в мои планы не входило, но — поди ж ты…

Я и пикнуть не успела, а Свят, шаловливо улыбнувшись, нежно провел рукой по моей спине, обнял меня за талию и последовал совету, причем, с явным удовольствием… А поскольку его поцелуй оказался далек от братского или дружеского, я позорно растерялась, когда мир слегка затуманился и мне вдруг стало совершенно наплевать и на пророка, и на его важные сведения… И просто захотелось, чтобы Свят продолжал обнимать меня и ни в коем случае не останавливался…

Мы оба пришли в себя от громких одобрительных воплей. Я смущенно огляделась и невольно покраснела, хотя раньше особой стыдливостью не отличалась, народ громогласно требовал продолжения банкета, а пророк аж прослезился от умиления, сразу вспомнив о своей почетной роли работника загса и, неловко спустившись со стола, охотно предложил свои услуги. Мы, естественно, не менее охотно согласились, но упросили оное дело справить наедине с речкой и природой. Зрители, разумеется, возмутились, а пророк — согласился. Желание брачующихся — закон!

— Идемте, дети мои, — шмыгая носом, он втиснулся между нами и повел к ручью.

Выбравшись из харчевни, я перевела дух. Ну, вот, полдела сделано, теперь можно и расслабиться немного… Я не удержалась и подмигнула харту: мол, видишь, получилось, а он одобрительно кивнул мне в ответ. Вот и все… и возникшее между нами волшебство растаяло, как чудесный сон… И снова — только простые попутчики. А происшедшее лучше сразу выбросить из головы и никогда о нем не вспоминать… по крайней мере, пока я еще нахожусь в этом мире…

Елы-палы… и почему я здесь не имею ни на что права?..

Возле ручья пророк остановился и призадумался, бормоча под нос слова клятвы, а мой спутник улучил момент и шепнул:

— Здорово придумала, молодец! А если бы не сработало?

— Ну, — рассудительно ответила я, — тогда бы пришлось его воровать. А похищение людей средь бела дня — это уже статья…

Спросить же, что это такое, он не успел. Толстяк, повернувшись к нам, торжественно провозгласил:

— Начнем?

— Начнем, — согласился Свят. — Но не церемонию.

— А что? — удивленно выпучил глаза наш пленник.

— Допрос, — пояснил харт, подступая к нему.

— З-з-зачем?.. — испуганно прозаикался пророк, резко протрезвев.

— Затем, — вклинилась я, — что нам нужно знать, где именно сейчас находится так называемый спаситель.

— Я ничего не знаю! — прикинулся чайником толстяк. — Я только рассказываю! Я в жизни его не видел, этого спасителя!

Свят прищурился, придирчиво изучая пророка, а тот, видимо, сообразив, с кем дело имеет, в панике попятился и, споткнувшись о камень, сел на пятую точку.

— Пытать будем? — не сводя с пленника зловещего взгляда, поинтересовался мой спутник.

— Будем, — охотно согласилась я. — Я столько пыток интересных знаю… Четвертование, колесование, "испанский сапог"… Какая тебе больше нравится?

— Я скажу!.. — вспотев от страха, заверещал пророк. — Он живет… в Двух озерах…

— Врешь, — спокойно отреагировал Свят.

— В… Трех пескарях…

— Опять врешь. И кому врешь, знаешь?

— Я…

— Признавайтесь, — пожалев несчастного, предложила я. — А то ведь в мысли без спросу пролезет и нужное место сам вычислит. А вам будет очень и очень неприятно. По себе знаю.

Харт, в подтверждение моих слов, согласно закивал, а в его глазах вспыхнул и рассыпался фейерверк золотистых искорок магии Мысли. И пророк сдался без боя.

— Зеленая поляна, — упавшим голосом признался он, и вид у толстяка был до того несчастный и убитый, что меня жалость взяла.

— Да не переживайте вы так, — присела рядом с ним я. — Не спаситель он, а всего лишь мой маленький племянник! Я специально приехала за ним из своего мира! Спасителей ведь Яти приводить должна, а назначать — Хранители, и лишь посоветовавшись с Магистром.

— Откуда вы знаете? — удивленно округлил глаза пророк.

Я мысленно прокляла свой чересчур длинный язык и уклончиво ответила:

— Просто знаю. А вас, надеюсь, не надо предупреждать, чтобы вы ничего про допрос никому не говорили?

— А то что? — чуть приободрившись, вопросил он.

Встав, я сняла амулет Ядвиги, позволяя пророку увидеть свою истинную сущность.

— А то я вас из-под земли достану и кое-кому тогда будет очень плохо.

Толстяк, в ужасе выдохнув "Павший!!!", очень успешно изобразил глубокий обморок, а Свят поморщился и укоризненно покачал головой:

— Зря ты это… С подобными нервными и эмоциональными личностями нельзя так грубо…

— Зато действенно, — упрямо возразила я. — Простые маги боятся павших воинов до икоты, и уж точно никому ничего про нас не расскажут. Уверена на все сто.

— Вот почему мне никогда не нравились ваши методы, — проворчал харт.

— Правильно, потому что вы все — гуманисты и только припугнуть кого и можете, не в обиду тебе будет сказано, — пожала плечами я. — Вас создали одними, нас другими… Да и много ли ты знаешь о наших методах?

— Пока за тобой наблюдал — достаточно насмотрелся.

Я приподняла бровь:

— Можешь поверить мне на слово — далеко не достаточно.

— И слава Богу, — Свят, словно ставя точку в нашем споре, присел на корточки перед пророком, немного над ним поколдовал и поднялся: — Вот теперь он точно никому ничего не расскажет. Поехали?

— А деньги? — вспомнила я. — Мне ведь хозяйка харчевни за неделю зарплату должна заплатить!

— Можешь про нее забыть, — посоветовал мой собеседник и неожиданно ухмыльнулся. — Ничего тебе она не заплатит. Разве ты не знаешь, что у нас за подобное деньги не выплачиваются? Это считается обычной помощью.

Я оторопело уставилась на него, с трудом переваривая услышанное. Не платят?! Помощь?! Обычная?! Бескорыстная?! Я его убью… Лично и с большим удовольствием!..

— Ты должен был сразу меня предупредить! — громко завопила я, а лежащий в «обмороке» пророк испуганно вздрогнул и съежился. — Ты для чего со мной поперся, проводник хренов?! Чтобы местные законы объяснять! И где она, твоя помощь?!

— Я думал, ты знаешь, — начал привычно оправдываться он. — Я ведь тебе как помогаю? Бескорыстно! А ведь за услуги проводника тоже мог бы деньги брать! А я еще и свои трачу!

Я пристыжено замолчала. И то верно. А я как-то, по привычке, приняла его помощь, как само собой разумеющееся.

— Извини… — начала я, но он лишь махнул рукой.

— Ладно, забыли. А насчет денег не беспокойся, они есть.

— Ты их украл, что ли? — удивилась я.

— Ну… Я бы сказал — одолжил…

— Свят! Как тебе не стыдно! — возмутилась я.

Харт не выдержал и ухмыльнулся:

— Кась, кому ты веришь? Неужели и правда думаешь, что я способен на воровство?..

— Кто тебя знает… — неуверенно буркнула я, отвлекаясь, чтобы поприветствовать подошедшего Мифа, который незаметно зажевал рукав моей рубахи.

А действительно, кто ж его знает? Выражение физиономии у него всегда вороватое и хитрое… как у мелких карманников. И не поймешь, то ли шутит он, то ли нет, то ли действительно дурак, то ли прикидывается…

— Мне очень приятно узнать, какого ты обо мне мнения, — деланно надулся он, пряча улыбку.

— Я же знаю, какого ты обо мне, и ничего, — возразила я. — И на правду не обижаются, к тому же… Так где ты их взял?

— Перенял у тебя кое-что из игры в карты… — туманно пояснил мой собеседник. — Это не… как ты там говоришь… не криминал?

— Не пойман — не вор, хотя у нас шулеров, если ловят с поличным, очень больно бьют, — «утешила» я.

Свят зябко повел плечами, невольно покосился на деревню, едва заметную в густом лесу, и взобрался на своего виала.

— Предлагаю трогаться.

— Трусишка, — подколола я, удобно устраиваясь на широкой спине Мифа и привычно забрасывая на плечо изрядно отощавший рюкзак.

— Не путай трусость с осторожностью!

— А ты имей смелость признаться, что боишься!

— И не подумаю!

Вот все и вернулась на круги своя… Надолго ли?..