"Все идет по кругу" - читать интересную книгу автора (Даймонд Сьюзен)

Глава 17

В среду Шарлотта проверила свое расписание и пришла к выводу, что большую часть дня может посвятить Митчеллу Рейнхарту. Около одиннадцати утра она стояла у входа в центральное здание суда, где просмотрела все его самые крупные деда, что дало ей представление о его профессиональных принципах и методах. Еще лучше, если бы она могла выбрать несколько полезных деталей, просмотрев ведение самих судебных процессов, где он являлся полноправным участником. Оплаченные споры, злоупотребление служебным положением и, конечно, его собственные записи, касающиеся бракоразводных процессов.

В отличие от большинства юристов ей нравилось копаться в старых судебных архивах — работа, которую обычно выполняли начинающие специалисты. Для Шарлотты это было нечто вроде археологических раскопок. Она выкапывала годы человеческой жизни по маленьким крупицам. Шарлотте даже место нравилось. Архивы Верховного суда располагались в самой дальней части здания, и она торопливо взбегала по мраморной лестнице — второй, третий, четвертый пролет, — слегка опираясь на перила и пристально глядя вперед. К счастью, она носила туфли на низком каблуке, поскольку за эти годы здесь пострадали тысячи ног — лестничная клетка постепенно сужалась, спиральные завитки ступеней напоминали настоящую воронку.

«Отлично, — подумала Шарлота, — для системы, которая засасывает людей, наносит им ужасный, непоправимый вред, а затем просто зарывает их истории глубоко под землю».

Сверху вьющаяся серпантином лестница казалась скважиной, темной, без дверей, но с несколькими коридорами. Шарлотта зашла в тот, где хранились папки с делами по семейному праву. Сев за компьютер, она быстро отыскала файлы, содержащие информацию о двух бракоразводных процессах Рейнхарта и разделе имущества плюс несколько последних требований о пересмотре дела, — это означало, что либо муж отказался выплачивать компенсацию, либо жена захотела увеличить расходы на свое содержание. Один из приказов находился на рассмотрении, поэтому файл переместили в другой отдел.

Чтобы найти дела, которые вел Рейнхарт, Шарлотте требовалась помощь, поскольку она плохо знала все отрасли семейного права. Каждый департамент следовал своим собственным предписаниям, и юрист, пересекаясь с незнакомой областью, мог запросто попасть впросак. Бланки, система регистрации документов, личные пристрастия председательствующего судьи отличались в каждой отрасли и в разных судах.

За основной стойкой находились две служащие. Одна из них сидела спиной к Шарлотте, уставившись в монитор компьютера. Девушка не двигалась, картинка на экране не менялась, из чего следовало, что служащая просто спит. Другая, в брюках цвета хаки, спортивных ботинках и рубашке с закатанными рукавами, пристроилась в стороне от компьютера. Очевидно, студентка юридического колледжа: она что-то записывала в большую толстую коричневую тетрадь и так увлеклась своим занятием, что заметила Шарлотту, только когда та спросила, как найти документы по определенным судебным процессам.

— Я помогу. Кто вам нужен? — тут же вскочила девушка.

— Митчелл Рейнхарт.

— А, мистер Развод, — улыбнулась студентка. — Я могу распечатать список. Он довольно внушительный. Может, ограничимся по дате или еще чему-нибудь?

— Как насчет последних десяти лет? Просто краткое описание процессов, основные данные? — спросила Шарлотта.

Она решила поискать в документах знакомые имена, но даже в этом случае сделать предстояло не так уж мало.

— Это слишком много? Я просто хотела узнать, за какие процессы он берется.

— Нет, все в порядке, — успокоила девушка. Ей, скорее всего, не было и двадцати. Длинный конский хвост оплетен ремешком, в ушках красуются маленькие золотые гвоздики. — Сейчас я принесу дела, и вы выберете то, что покажется вам интересным.

— Было бы здорово. А могу я забрать вот это? — И Шарлотта протянула папку, содержащую информацию о бракоразводных процессах самого Рейнхарта.

— Знаете, Рик Лорус, который снимает все эти нашумевшие фильмы, например «Жена тридцати лет», взял сегодня большую часть документов по этому делу. Я сама заберу их, если, конечно, смогу уйти позже.

— Личный интерес или углубляете свои познания в области юриспруденции? — Шарлотта явно оценила внезапно возникшее взаимопонимание между двумя женщинами, которых разделяли не только прожитые годы, но и положение в обществе.

— И то и другое. Я хочу специализироваться в области семейного права, и надеюсь, что законы не начнут опять меняться.

— Сейчас я ухожу и запишу вам то, что вы пропустили, — сказала Шарлотта. — Большое спасибо.

Она поднялась по лестнице и отыскала зал судебных заседаний. Табличка на двери гласила, что утреннее заседание откладывается до половины второго. Спрятавшись в небольшую нишу в центральном холле, Шарлотта достала сотовый телефон и позвонила Полли, чтобы та подъехала к зданию суда и они смогли бы изучить дела Митчелла Рейнхарта вместе. Ей не составило большого труда убедить подругу приехать. Она каждое утро играла на бирже, ее занятия обычно заканчивались поздно ночью. Имея еще два часа в запасе, Шарлотта спустилась вниз, где молоденькая служащая уже подготовила необходимые документы по бракоразводным процессам Митчелла Рейнхарта, и начала читать.

Когда Шарлотта около половины второго вышла из закусочной с бутылкой минеральной воды, Полли уже ждала ее в вестибюле, вся в белом — длинные брюки, топ и свободная полупрозрачная блузка.

— Ты только что каталась на яхте? — спросила Шарлотта.

— Мне этот комплект показался нарядным, — пояснила Полли, следуя за ней к лифту и наблюдая, как подруга разворачивает газету и отпивает из бутылки.

— Ты никогда не задумывалась над тем, какую ешь пищу?

— Мертвую. Быстро приготовленную, — ответила Шарлотта. — Меня устраивает.

Зал суда оказался почти полным. Рик Лорус надеялся на победу, так же как и Митчелл Рейнхарт, и вскрытие подробностей голливудского брака стоимостью триста миллионов долларов обещало стать незабываемым зрелищем. Полли и Шарлотте удалось найти места в центре зала, позади сторонников жены, откуда им открывался прекрасный вид на Рейнхарта. Тот сидел с тремя другими адвокатами примерно одного с ним возраста и двумя молодыми партнерами. Рик Лорус расположился чуть в стороне.

Лорус целиком и полностью подходил под описание исполнительного директора телевизионных фильмов. Богатый, в голливудском стиле, с черными кудрями, ниспадающими на воротник кремовой рубашки, в тонком свитере оливкового цвета и серых брюках. Когда же он поставил локти на стол, на одной руке подруги увидели «Ролекс», а на другой — тяжелый золотой браслет. Его жена казалась подходящей для него парой, но в отличие от мужа не кичилась своим положением в обществе. Она сидела напротив Митчелла Рейнхарта, руки на коленях, спина прямая, взгляд устремлен в никуда. Темные волосы, выгоревшие на солнце, собраны во французский пучок. Замшевую юбку дополнял простой бежевый пуловер, а единственным украшением служили серьги с жемчугом.

Рейнхарт, даже не будучи ведущим адвокатом, играл заметную роль в команде зашиты, Другие юристы наклонились к нему, чтобы обсудить какой-то вопрос. Перед ним лежали папки с документами и вещественные доказательства. Из аудитории передали несколько листов бумаги и положили ему на стол.

Митчелла Рейнхарта трудно было назвать красавцем, но он казался сильным человеком. Загорелый, с седеющими волосами и румяными щеками со звездочками капилляров, выдававших пристрастие к алкоголю. У него было мясистое лицо, а плечи оказались бы широкими и для более высокого человека, но темно-синий костюм сидел на нем просто прекрасно. Военная осанка, прямой взгляд, ноги твердо стоят на полу. Даже наклоняя голову, чтобы выслушать мнение коллег, он смотрел поверх очков.

Адвокаты все время переговаривались. Судья занял свое место, внимательно слушая секретаря, которая что-то ему показывала, разматывая длинную белую ленту для печатной машинки. Адвокаты миссис Лорус стояли у своих стульев, и один из них, подняв очки на лоб, слушал с закрытыми глазами, пока другой говорил, жестикулируя рукой, сжимавшей очки.

— Почему все так любят половинчатые линзы? — тихо спросила Полли.

— Тщеславие, — прошептала в ответ Шарлотта. — Нормальные очки выглядят старомодно, контактные линзы по-бабски, поэтому если вы находитесь в суде и вам надо на что-то или кого-то посмотреть, половинчатые очки — это выход.

Плюс к тому вы выглядите умнее и можете пристально рассматривать присутствующих поверх линз.

Команда мужа обязалась представить основные аргументы, после того как адвокаты утром допросили свидетелей и предложили вниманию суда огромное количество финансовых отчетов и хронологических данных. На подставках стояли увеличенные снимки календарей за последние несколько лет, где был отмечен производственный график господина Лоруса. Когда судья объявил о начале заседания, Рейнхарт поднялся и вышел в проход между рядами, и поскольку обращался он непосредственно к судье, то повернулся спиной к аудитории.

Его позиция показалась Полли слишком радикальной, хотя она плохо разбиралась в семейном праве. Рейнхарт продолжил свое выступление с тем же выражением лица и тем же тоном, спокойным, но не монотонным, что и утром.

— В законе сказано, что всю прибыль, полученную в браке, следует разделить поровну между супругами. Причем когда один супруг трудится, тем самым увеличивая доходы семьи, другой обычно выполняет бесплатную работу, то есть занимается домом и поддерживает своего партнера. Но существуют ситуации, требующие небольшой корректировки. Неработающего супруга (или супругу) иногда трудно назвать помощником, а скорее даже наоборот — он (или она) становится препятствием на пути к общей цели. Господин Лорус отклонил несколько выгодных предложений по настоянию жены и вернул ряд сценариев, поскольку она отказалась к нему присоединиться. В результате ему пришлось выплатить несколько миллиардов долларов в качестве компенсации.

Дождавшись, пока его слова достигнут цели и аудитория немного успокоится, Рейнхарт замолчал, снял очки для чтения и потер переносицу кончиком пальца. Затем продолжил, никого не обвиняя, просто доказывая правильность своей позиции с точки зрения логики.

— Препятствия, учиненные миссис Лорус, поставили под угрозу возможную прибыль от телевизионных фильмов. Помните картину «Опаленные», которую господин Лорус по настоянию жены снимал в Неваде вместо Северной Африки? Перемена места съемок стоила бюджету фильма дополнительных семнадцати миллионов долларов, что значительно уменьшило прибыль, поэтому данную сумму следует вычесть из доли миссис Лорус.

По залу пробежал недовольный шепот, но Рейнхарт быстро утихомирил аудиторию. Руки по швам, взгляд устремлен вперед — многие посчитали бы подобную позу неудобной, но Рейнхарт казался абсолютно расслабленным.

— Итак, — продолжил он. — Давайте теперь проведем анализ фильмов, снятых вопреки желаниям миссис Лорус. Из предоставленных документов видно, что эти картины стали лучшими его творениями и принесли колоссальную прибыль. Рик Лорус создал их без участия жены, без ее финансовой поддержки. В течение семи месяцев он снимал «Унесенных ветром», в течение четырех — «Цунами», и за все это время миссис Лорус даже не подумала присоединиться к мужу. Она сама назвала эти долгие месяцы «эквивалентными разрыву отношений» и поэтому затребовала «легализации их раздельного проживания». Мы верим, — произнес он с сожалением, — что она не собирается делить доходы от тех тринадцати фильмов, то есть триста сорок миллионов долларов, которые ее муж заработал за тридцать лет их совместной жизни — если в пересчете на год, то одиннадцать миллионов долларов в год. Эту сумму, как мне кажется, следует вычесть из общих активов.

Шепот в зале стал громче, а один из адвокатов миссис Лорус с грохотом отодвинул свой стул. Рейнхарт не обернулся.

— Теперь перейдем к частным вопросам, — продолжил он. — Мы отметили, что в то время, когда господин Лорус отсутствовал, траты его жены превышали нормальные расходы на ведение домашнего хозяйства в четыре, а иногда даже в шесть раз, поскольку деньги шли на не совсем обычные покупки. Миссис Лорус приобрела несколько дорогих украшений, «БМВ» последней модели, а самой неординарной покупкой стал второй дом в пустыне. Если мы начнем говорить здесь о равной работе и справедливом разделе имущества, станет понятно, что жена моего клиента существенно переплатила, вкладывая отнюдь не в семейный бюджет.

Усидевших в зале суда перехватило дыхание. Плечи миссис Лорус начали подрагивать, а один из ее адвокатов вскочил на ноги. Он был гораздо моложе Рейнхарта, однако успел перенять мастерскую технику и даже превзошел оппонента в спокойствии и разумности.

— Мы оценили творческий потенциал нашего уважаемого коллеги, но расходы не имеют никакого отношения к данному делу, если только не рассматривать их в качестве указания на размер прибыли. А доходы, насколько мне известно, запротоколированы и не подлежат обсуждению.

— Не важно, — ответил Рейнхарт и звонко хлопнул в ладоши.

Миссис Лорус опустила голову и прикрыла лицо руками; старший из двух ее адвокатов положил руку ей на плечи. Несмотря на аргументированные заявления, Митчелл Рейнхарт был известен скорее как человек, любящий играть с правовыми ограничениями, используя в своей речи смелые и противоречивые идеи. Иногда он специально проигрывал несколько боев, чтобы потом еще полнее насладиться победой в финальной битве. Поэтому никто не удивился, когда после полного анализа доходов и различных приобретений господина Лоруса в период брака Рейнхарт вышел в центр зала и торжественно преподнес аудитории новую «бомбу».

— У нас имеется еще один документ, — спокойно заявил он. — Это брачный договор, подписанный супругами после двенадцати лет совместной жизни. Тогда миссис Лорус настаивала на проведении бракоразводного процесса, но после нескольких месяцев раздельного проживания супруги помирились. В то время брачный контракт стал одним из нескольких примирительных соглашений, а в данном процессе обе стороны приняли его без каких-либо дополнений и вопросов.

Сейчас этот важный документ должен быть признан своеобразным переломным моментом в истории супружества нашей пары. Давая возможность праву и закону расторгнуть союз, нельзя забывать о брачном контракте, который вряд ли можно причислить к незначительным документам — скорее к решающим судьбу раздела имущества. Договор доказывает, что «обе стороны начали новый этап в своей жизни, любящие супруги стали партнерами». А эти самые партнерские отношения длились всего восемнадцать лет, а не тридцать.

На этот раз в зале не было ни шепота, ни вздохов, только звенящая тишина. Митчелл Рейнхарт стоял и смотрел на судью. Судья смотрел вниз, на Рейнхарта. Адвокаты, как с одной, так и с другой стороны, шумно выдохнули. Все знали: так больше продолжаться не может. Должен быть какой-то ответ на это безумное утверждение, и скорее всего очень простой, но потребуется много дней, чтобы собрать все воедино.

Сразу после этого было принято решение перенести судебное заседание, и Рейнхарт, у которого не имелось ни документов, ни портфеля, удалился первым. Он шел по центральному проходу, а скамейки тем временем постепенно пустели. Люди, включая Шарлотту и Полли, следовали за ним как горстка израильтян по дну расступившегося Красного моря. В холле Рейнхарту пришлось выдержать натиск многочисленных фотографов и журналистов — те совали ему под нос микрофоны и задавали вопросы. Многие оказались довольно стандартными, несколько последних вопросов касались итогового заявления.

— Проблема в том, — снова заговорил Рейнхарт, — что на самом деле партнерские отношения длились не тридцать лет, как нас пытались убедить. Не то чтобы мы рассматривали партнерство с точки зрения его длительности, но поскольку речь идет о разделе имущества на равные доли, решение должно быть справедливым.

— Как вы можете охарактеризовать судебный процесс в целом? — спросил бородатый журналист средних лет.

Рейнхарт скривился:

— Отчаянные требования шестидесятилетней женщины, которая не знает, что ждет ее в будущем, поскольку перспективы весьма сомнительны.

— Неужели господину Лорусу шестьдесят лет? — спросила молодая корреспондентка.

— Этот вопрос к делу не относится! — отрезал Рейнхарт. — Позади у господина Лоруса остались годы плодотворного труда, и он заслуживает полноценной жизни.

И тут же двинулся вперед, пробиваясь через плотное кольцо журналистов.

— Вот дерьмо! — пробормотала молоденькая девушка.

Рейнхарт, казалось, не услышал ее слов и пошел дальше, сопровождаемый своими деловыми партнерами. Шарлотта и Полли, стоявшие позади толпы, столкнулись с ним лицом к лицу, когда тот подходил к лифту.

— Привет, — мягко сказал он, проходя мимо Полли и чуть наклонившись в ее сторону. Оставшись без очков, он взглянул на нее как-то сбоку и снизу вверх, поскольку Полли оказалась на несколько сантиметров выше. Ошеломленная, она отступила к Шарлотте, и Рейнхарт проскользнул в открытую кабину лифта.

— Что это было? — Полли схватила Шарлотту за руку, чтобы удержать равновесие.

— Дай угадаю: ему нравятся худенькие рыжеволосые девушки, — сказала та. — Хочешь кофе?

Поздно ночью Шарлотта сидела за столом на кухне с разбросанными вокруг заметками о Митчелле Рейнхарте, которые сделала еще утром. Работать на кухне было старой привычкой еще с детства, когда она делала домашнее задание, а мама читала журналы или курила на веранде. В студенческие годы в ее комнате помещался всего один стол, за которым она ела, училась, а иногда даже спала.

Этот стол не имел с ним ничего общего. Кухня была огромной, шикарно обставленной и очень светлой. С большими светильниками на потолке, белыми стенами, белыми шкафчиками с черными стеклянными дверцами и кухонным столом из черного гранита. Эвери отличался своеобразным вкусом, предпочитая, чтобы его окружали пустые поверхности правильной геометрической формы. Небольшие приборы убирались в ящички, расположенные под кухонным столом. Баночки и посуду прятали в выдвижные емкости. Риелторы назвали бы подобное место «кухней шефа». Здесь также присутствовали последние новинки бытовой техники — холодильник с морозильной камерой, духовка с грилем и конвекцией, плита с керамическим покрытием, микроволновая печь.

Если честно, то Эвери всегда участвовал в приготовлении пищи, поэтому имел полное право на кухню своей мечты. Шарлотта же больше занималась своими юридическими делами, чем готовкой. Она предпочитала этот стол своему рабочему кабинету и поэтому изо дня в день сидела поздними вечерами только тут. Ей нравились тяжелые стулья, громкое тиканье старых папиных настенных часов, неназойливое гудение холодильника. Шарлотту грели воспоминания о других кухнях, других временах и счастливых днях.

Думая о Митчелле Рейнхарте и о том, как сильно он ей не нравится, она вспоминала отца, которого очень любила и уважала. Юрист, специализирующийся на трудовом праве, он не обладал выдержкой Рейнхарта и презирал себя за этот недостаток. Он соглашался с тем, что каждый может выражать протест, но верил в третью силу — правосудие, а правосудие, в свою очередь, требовало решения суда. Адвокат его типа хорошо разбирался в том, что правильно и что неправильно.

Он вполне мог одобрить позицию Рейнхарта, который занимался бракоразводными процессами, принимая сторону богатых мужчин. Несмотря на многочисленные формулы, позволяющие делить собственность, никто не смог бы адекватно ответить, что один человек должен другому с точки зрения морали. Он никогда бы не усомнился, что богатый режиссер, имевший возможность летать куда вздумается и делать все, что заблагорассудится, оставит часть состояния своей шестидесятилетней жене, которая следила за домом в его отсутствие.

Отец был уверенным в себе человеком, в отличие от Шарлотты, которая, несмотря на большие полномочия, постоянно сомневалась в своих решениях и перепроверяла их. Даже будучи больным, он, зачастую путаясь, оставался верен себе. По крайней мере так казалось со стороны. Обладая своеобразным даром предвидения, он передал Шарлотте полномочия поверенного еще при жизни. Она не сомневалась, что он приготовил и подписал все необходимые документы. Нежно любя отца, Шарлотта никогда об этом не спрашивала и была шокирована, узнав, какой беспорядок в делах и бумагах он оставил после смерти.

Чувствуя себя очень одинокой, Шарлотта надеялась наладить контакт с матерью, хотя они практически не разговаривали много лет. Когда же наконец решили пообщаться, разговор получился поверхностным и очень осторожным. Ее мать жила в Сан-Франциско на деньги своей семьи. Она следила за собой, прекрасно одевалась и большую часть времени проводила, занимаясь вложениями своего капитала. Шарлотта тогда училась в Нью-Йорке, имела неплохой характер и живой ум. Она тоже следила за собой, хорошо одевалась и готовилась вкладывать деньги других людей в различные предприятия.

Но когда Шарлотта думала о смерти своего отца, о Джинджер и о Митчелле Рейнхарте, больше всего ей хотелось поговорить с Эвери. Погруженная в одиночество, она не слышала, как муж подъехал к дому, открыл входную дверь и прошел по коридору. Она даже не знала, что он рядом, пока Эвери не заговорил:

— Размышляешь над каким-то интересным делом?

Прислонившись к дверному косяку, Эвери снял пиджак и перекинул его через плечо, развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки в тонкую полоску. Он был худым, даже костлявым, с карими глазами и красивыми прямыми волосами пепельного оттенка. Очень гибкий, с походкой профессионального бегуна. Эвери построил свою карьеру в крупной бухгалтерской фирме. Она вышла замуж за шикарного мужчину и даже сейчас, двадцать шесть лет спустя, не стеснялась признаться в этом.

— Я думала о Митчелле Рейнхарте, — сказала Шарлотта. — Мистер Развод.

Эвери вопросительно поднял брови.

— Сегодня я видела его в деле. Оказывается, женатые мужчины могут вызвать депрессию.

— У него нестандартный подход к мужчинам и бракам вообще, — возразил Эвери. — Кстати, почему ты вдруг заинтересовалась карьерой Митчелла Рейнхарта?

Шарлотта очень устала, чай совсем остыл. Она дотронулась до чашки тыльной стороной ладони и пояснила:

— Он имеет непосредственное отношение к смерти Джинджер Пасс.

— Расскажи мне, — попросил Эвери, наклоняясь за чашкой. — Она мне всегда нравилась…

В те дни, когда они оставались на кухне после ужина и болтали часами, Эвери успевая съесть свой десерт, а потом машинально принимался за ее. Когда Шарлотта говорила, то напрочь забывала о еде. Эвери же, наоборот, ел даже больше обычного, причем не задумываясь, чью пищу поглощает. Он выпил свой чай, но вместо того, чтобы налить себе еще, просто взял ее чашку.

Шарлотта наблюдала за ним и думала, что муж нисколько не изменился. Но не стала обращать внимания и просто рассказала о смерти Джинджер. Эвери знал о неверности Джинджер, но считал, что Гарольд заслуживает подобного отношения. Правда, не догадывался о профессиональном характере ее деятельности. Поэтому Шарлотта лишь намекнула, что вечером ситуация вышла из-под контроля, Джинджер пострадала, а потом ее просто бросили на произвол судьбы.

— Я не могу слишком много тебе рассказать. Но Рейнхарт один из трех мужчин, замешанных в этом деле.

Эвери кивнул и тихо произнес:

— Он мне никогда не нравился.

Пиджак так и висел на его плече. Он открыл холодильник и достал большую чашу с черным виноградом. Эвери имел привычку сплевывать косточки в кулак, при этом поедание винограда превращалось в довольно привлекательное зрелище, хотя нередко он сильно пачкался.

— Мы надеемся, что он оставит практику, приносящую ему несколько миллионов в год, и перейдет в свою фирму на смешную зарплату простого служащего. Предпочтет сидеть дома и проводить больше времени с женой. Или попытается в очередной раз обмануть бывшую жену и лишить ее материальной поддержки. — Шарлотта скорчила гримаску. Она очень хотела попросить его о помощи. И боялась этого.

— Обычное дело, — пожал плечами Эвери. — Что конкретно тебя интересует? Надеюсь, не планировка земельной собственности. Думаю, этот человек найдет способ забрать все свое имущество с собой.

— Им интересуюсь не только я, но и мои подруги из реабилитационной группы. А вообще нас волнует Джинджер, — сказала Шарлота и подумала: «Все-таки спрошу. Может быть, он поможет».

— Не стоит тебе влезать в это дело, оно ведь тебя не касается, — пробормотал Эвери, внимательно рассматривая свой кулак, полный виноградных косточек. Затем он увидел, как напряглось лицо Шарлотты, когда она снова уткнулась в свои бумаги, и постарался исправить положение: — Будь осторожна с Рейнхартом. В любом случае не стоит переходить ему дорогу.

Шарлотта промолчала, лишь еще ниже опустила голову.

— Почему ты считаешь, что должна вмешаться? — мягко спросил Эвери.

— Дела идут не так уж хорошо, — тихо произнесла Шарлотта. — Рядом со мной все умирает. Мой брак мертв. Мои дочери отдалились от меня.

— Чинить собственные жизни слишком сложно, так ведь? — усмехнулся Эвери. — Проще заняться чужими. Ну или смертью.

Шарлотта даже не подумала принять вызов.

— Возможно, это просто бессознательная мотивация, — сказала она. — Не так важно. Джинджер не заслужила смерти, а тем более такой.

Слезы обожгли глаза и ручьем потекли полипу.

— Я не могу позволить ей исчезнуть в темноте, — прошептала Шарлотта. — Хочу осветить ее путь.

Она слышала, как Эвери шумно задышал, обошел стол и остановился у ее стула. Несколько минут они молчали. В полной тишине тиканье отцовских часов казалось еще громче.

— Знаю, ты думаешь, я полюбил тебя за живой ум, — заговорил он наконец. — Но это не совсем так. Я влюбился в твое доброе сердце.

Он провел рукой по ее мокрой щеке. Потом они убрали посуду в раковину, выключили свет на кухне и пошли наверх.