"Кратер Циолковский" - читать интересную книгу автора (Шпаков Юрий)

Володя теряет мужество

Много лет назад студент Виктор Дроздов был участником любительской экспедиции к месту падения знаменитого Тунгусского метеорита. Многим запомнилось его страстное выступление на научной дискуссии, когда он убедительно отстаивал предположение о ядерном взрыве «тунгусского дива».

Значительно позднее, когда Дроздов был уже доцентом, его послали в научную командировку в Северную Африку. Он сделал огромный крюк, чтобы только побывать на плато Тассили. Там среди множества выразительных и реалистических рисунков, мастерски выполненных на скалах древними художниками, есть загадочные изображения фигур, напоминающих космонавтов в скафандрах. Собственноручно сделанную фотографию «Великого бога марсиан» Дроздов не раз демонстрировал коллегам и студентам. При этом он обязательно подчеркивал, что лично для него нет никакого сомнения — рисунок сделан с натуры. Неведомый космонавт, посетивший вместе со своими товарищами Землю несколько тысячелетий назад, вдохновил первобытного художника...

Ученые не раз упрекали Виктора Ивановича за его пристрастие к гипотезам, лежащим на грани фантастики. Но Дроздов только отмахивался от скептиков. И в сорок восемь лет он остался таким же восторженным романтиком, глубоко убежденным в том, что человек скоро должен найти бесспорные доказательства разумной жизни на других планетах.

Экипаж «Циолковского» хорошо понимал, каким тяжелым ударом для профессора будет крушение его гипотезы. Но пока поиски оставались безрезультатными. Пятый день подряд киберразведчики возвращались «с пустыми руками». Чуткая аппаратура не улавливала ни малейших следов посторонних радиоизлучений.

Дроздов помрачнел, совсем перестал шутить. Соколов утешал — уже собран богатый материал, успешно решено большинство намеченных задач исследовательского характера, обнаружено несколько месторождений редких металлов, имеющих промышленное значение. Но это все-таки было не главным...

«Циолковский» уже в третий раз сменил свою стоянку. Теперь планетолет находился по внешнюю сторону кратера. Понадобилось немалое искусство, чтобы удачно посадить многотонную машину на крошечную площадку, пересеченную вдобавок глубокой трещиной. Одна из опор планетолета находилась на «другом берегу», что, конечно, совсем не нравилось Соколову. Но иного места для посадки поблизости обнаружить не удалось.

Удача пришла на шестые сутки. Пришла, согласно старинной поговорке: «не было бы счастья, да несчастье помогло». Один из «кузнечиков» неожиданно свалился в пропасть.

Катастрофа хорошо была видна на центральном экране. Дежуривший в это время Чумак отчетливо заметил вспышку случайного микрометеорита, угодившего в незащищенное спецброней место. Был поврежден один из узлов управления, и вездеход, неловко повернувшись вокруг своей оси, кувыркнулся с отвесной скалы вниз. И сразу же экран погас — телевизионный передатчик «кузнечика» вышел из строя.

— Пропала машина, — огорченно сказал Дроздов, когда Чумак сообщил о случившемся. — Конечно, вся аппаратура — в лапшу. Глубина там порядочная, я знаю.

Но Соколов не согласился.

— В таких делах нужен педантизм, — заметил он. — Постараемся достать хотя бы катушки с записями. Надо же узнать результаты этой разведки...

Костров вызвался полезть вниз. Соколов тоже пошел с ним. Третьим был Никитин, очень довольный, что ему разрешили пойти к месту аварии.

Космонавты подошли к краю каменистого обрыва. Дно пропасти терялось в непроглядном мраке. Вниз опустили прожектор. Оказалось, что вездеход лежит вверх гусеницами на глубине почти двухсот метров. Сергей обвязал вокруг пояса тонкий, но практически нервущийся шнур, быстро стал опускаться. «Я бы и без скафандра так не смог», — с завистью подумал Володя.

Все последние дни специальный корреспондент был далеко не в приподнятом настроении. Из планетолета его не выпускали. Приходилось помогать товарищам по мелочам, приводить в порядок свои записи и изнывать от нетерпеливого ожидания. Поэтому Володя обрадовался гибели киберразведчика. Как-никак, а приключение!

Наконец, круглая металлическая голова Кострова появилась над острым обрывом.

— Все в порядке, — сказал Сергей. — Еле пробрался вовнутрь — двери заклинило. Но все катушки снял...

Как и прежде, расшифровкой занялись сразу же, едва катушки оказались в кабине планетолета. Дроздов и Чумак стали осторожно колдовать над магнитными пленками, остальные ждали. Ждали скорее для порядка — очень мало надежды на то, что результаты окажутся утешительными. И вдруг...

— Эврика! — провозгласил Дроздов, появляясь в дверях. Нашли! Понимаете, товарищи — нашли!

Володя вздрогнул. Неужели? Машинально, по укоренившейся журналистской привычке, он косо глянул на часы. Семнадцать часов сорок восемь минут. Надо запомнить — исторический момент...

— Выяснилась любопытная вещь, — говорил Дроздов. — Запись интересующих нас сигналов оказалась на пленке самой последней. Это значит, что она сделана в те секунды, когда машина падала в пропасть. Вывод один. Источник радиоизлучений находится там, на дне.

— А сигналы те самые? — недоверчиво спросил Никитин.

— Можете не сомневаться. Мы сравнили с данными Туманова полная идентичность. Давайте решать, как нам быть.

Несколько напряженных секунд все молчали. Потом Соколов сказал:

— Будем спускаться вниз.

— Дно паршивое, — заметил Костров. — Множество камней и тьма египетская. «Циолковский» там не посадить. Угробим машину.

— Значит, — опускаемся сами. Так, как это сделал ты. Действуем следующим образом. Сначала вниз лезут двое. Еще двое остаются наверху, для связи. Если с первой парой что случится, вторая идет на помощь. Если и она не сможет вернуться, оставшийся на корабле передает «SOS» на лунник и ждет спасательную экспедицию, не покидая планетолета. Ясно?

Каждый опустил голову в знак согласия. Внизу может быть любая опасность, и нужно предусмотреть все.

— В первой паре пойду я, — сказал Соколов тоном, не допускающим возражений, — и...

Он остановился на мгновение, обводя глазами остальных участников экспедиции.

— Андрей Федорович! — простонал Володя. Он чувствовал, что опять самое интересное, самое захватывающее открытие проплывет мимо него. За что же такая несправедливость? В эту секунду он почти ненавидел Соколова.

— ...И Никитин, — твердо закончил Андрей.

Наверное, у Володи был очень глупый вид, потому что Костров кротко хлопнул его по спине.

— Не бойся, не ослышался, — засмеялся Сергей.

— На очереди, — продолжал Соколов, — будут Чумак и Костров. Вы, профессор, останетесь.

Дроздов покраснел, лицо его стало по-детски обиженным.

— Я предпочитаю преувеличивать опасность, чем ее недооценивать, — холодно сказал Соколов. — А вы среди нас самый старший. Я уже не говорю о том, что из всех пятерых наибольшую ценность для общества представляете именно вы. Не перебивайте, я знаю, что вы хотите сказать. Но нужно учитывать и другое. Вы уступаете каждому из нас в силе и выносливости. Извините за бестактность, но я говорю то, что думаю. Короче — ваша кандидатура наименее подходит для визита в это ущелье...

Дроздов нахмурился.

— Что ж, вы командир, — сказал он, наконец. — Но я бы на вашем месте... Впрочем, ладно! Обещайте одно. Как только будет сделана какая-нибудь находка, сообщите немедленно. А все же рано в старики меня записываете, рано!

— Не обижайтесь, Виктор Иванович, — примирительно сказал Володя. — Если бы мне не писать об этом, обязательно уступил бы свое место. Но сами понимаете, — интересы читателей требуют...

— Хитрый вы, Никитин, — улыбнулся профессор. — Ладно, собирайтесь...

От планетолета до пропасти было километра полтора. Идти все время приходилось под уклон, выбирая путь среди острых утесов и бездонных провалов. Чумак остался в корабле заканчивать свое дежурство. Дроздов решил хотя бы проводить Андрея и Володю до места.

На этот раз спускаться было проще. Костров принес огромный сверток — веревочную лестницу из сверхпрочных нитей. Ее длина в четверть километра позволяла добраться до самого дна.

— Постараемся вернуться как можно раньше, — говорил Андрей, уже опускаясь. — В крайнем случае, предупредим. А если связь прервется неожиданно, поступайте по своему усмотрению. Во всяком случае, полчаса можете ждать смело.

Дроздов ушел сменить Чумака. Костров уселся на самом краю пропасти, следил за медленно удаляющимися огнями фонарей. Володя, который опускался вторым, то отставал, то торопился. «Волнуется», — подумал Сергей.

— Володя, не спеши, — оказал он.

— Я... не спешу, — послышался в наушниках Кострова прерывающийся голос Никитина. — Просто не привык... Я же не альпинист и не моряк, чтобы... по таким лесенкам...

— Тем более, — наставительно заметил Костров.- Сорваться тут пара пустяков...

— Костров, не отвлекай внимание, — прервал Соколов. И Сергей смущенно умолк.

На дне пропасти оказалось совсем не так страшно, как это казалось сверху. Ослепительные лучи газосветных фонарей, укрепленных на макушках шлемов, прорезали широкие световые конусы. В случае необходимости можно было включить еще более мощные ручные фонарики, которые вернее было бы называть прожекторами. Но пока этого не требовалось — и так было видно каждый камешек.

Они осмотрелись. Вокруг — хаотическое нагромождение серых и розоватых пористых скал. Не видно ни малейших признаков каких-то искусственных сооружений.

— Меня все-таки удивляет, — сказал Володя, — почему эта передающая аппаратура оказалась в пропасти. Скорее всего, ее нужно было разместить где-нибудь на видном месте — в центре плато, на вершине горы. А тут что-то непонятное.

— Володя, ты же сам толковал, что к Чужим нельзя подходить с мерками земной логики, — сказал насмешливый голос Кострова. — На то они и Чужие, чтобы делать все наоборот...

— Костров! — резко оборвал начальник экспедиции.

— Молчу. Больше слова не услышите.

Никитин улыбнулся. Ему показалось смешным запрещение Соколова заниматься разговорами во время работы. Но потом он подумал, что командир вообще-то прав. Сейчас нужно быть особенно внимательным. Это ведь не Земля...

Прошло больше часа. Они буквально «прочесали» ту часть ущелья, которая упиралась в отвесную стену в километре от места падения вездехода. Безрезультатно. Миниатюрные, но очень чувствительные индикаторы, вмонтированные в рукава скафандров, не регистрировали никаких посторонних излучений.

— Идем обратно, — сказал Соколов. — Хорошо еще, что тут с одной стороны тупик.

Но на другой стороне те было ничего нового. Такие же мертвые скалы, то же молчание индикаторов. Соколов допускал, что неизвестный передатчик мог работать периодически, и поэтому не оставлял без внимания ни один камень. Кто знает, какие формы могут иметь аппараты Пришельцев? Быть может, они внешне ничем не отличаются от куска гранита...

Андрей и Володя то сходились, то расходились, выписывая сложные петли поперек ущелья. Разбитый «кузнечик» остался далеко в стороне. А они все шли и шли, до боли в глазах вглядываясь перед собой, стараясь не пропустить ни одного метра поверхности.

От нервного напряжения у Володи гулко стучало в висках. Он придумывал самые невероятные причины неудачных поисков. И чем дальше, тем назойливее возвращалась к нему одна мысль. А что если неведомые Пришельцы так и не покинули Луну? Может быть, они до сих пор живут здесь, выходя иногда из своего корабля. Говорил же Дроздов, что таинственные сигналы очень напоминают переговоры нескольких космонавтов. Могло же случиться так — их корабль потерпел катастрофу, опустился на обратной стороне Луны. К Земле был послан один разведчик, но его полет закончился неудачей. Возможно, «луковица» погибла, а других подобных машин у них нет. И сейчас сидят они, не имея возможности починить свой звездолет. Сидят и ждут помощи... Ведь неизвестно, какова у них продолжительность жизни. Может быть, даже сотни лет...

И Володя вдруг необыкновенно ясно представил, как из-за того вон красного камня выходит высокая фигура в серебристом скафандре, протягивает им руки. Сможет ли он потом описать эту картину? Найдутся ли слова, чтобы передать подробности величайшего события в истории — встречи представителей двух различных миров?

Но стремительный взлет фантазии тотчас затормозился.

А вдруг Чужие проявят враждебность? Когда-то Володя безаппеляционно заявлял, что такого случиться не может. Но кто поручится, что у Пришельцев окажутся те же моральные принципы, что и у людей? В их представлении добро и зло могут быть совсем иными. Ведь человек, препарирующий лягушку, вовсе не считает себя ее убийцей. Он убежден, что служит науке, и это действительно так. А эти жители иного мира тоже могут посмотреть на людей, как те смотрят на лягушек...

Володе вдруг стало жарко, хотя система терморегулировки скафандра работала безотказно. Он поправил на груди плоскую коробку квантового излучателя. Конечно, это грозное оружие, но у них может оказаться кое-что и пострашнее...

Луч фонаря уперся в стену ущелья. Зернистый гранит заискрился, по нему побежали разноцветные блики. А в одном месте темнота не отступила — она словно сжалась в резко очерченный комок. В стене чернело большое, и, по-видимому, глубокое отверстие.

— Андрей Федорович, здесь пещера! — крикнул Володя. Соколов, который ушел в противоположный конец ущелья — в этом месте оно было значительно шире — поспешил на зов. Он уже подходил к Володе, когда тот снова неистово закричал:

— Следы! Вижу следы!

Да, это были настоящие следы на узкой полосе пыли, которая тянулась вдоль всего ущелья, и вели они прямо в пещеру или из нее. Но следы ничуть не напоминали отпечатки массивных сапог Космонавта. Они были совсем крошечными — овальные вмятины, каждая не больше пяти сантиметров длиной. Ровные, совершенно одинаковые пятна тянулись четырьмя параллельными пунктирами.

Володя и Андрей разглядывали непонятную цепочку следов. Ни тот, ни другой не решались высказать свои предположения. Кто здесь прошел? Живое существо или машины? Недавно или сотни лет назад? Но мертвый мир Луны не давал ответа на такие вопросы...

Наконец, Володя вспомнил о своих репортерских обязанностях. Он тщательно сфотографировал следы, пещеру и ее окрестности, несколько раз повторил, чтобы не забыть, измеренные цифры: расстояние методу вмятинами по длине — точно по двадцать семь сантиметров, ширина «колеи» — один метр шестнадцать сантиметров.

— Нужно вернуться, — оказал Соколов. — Завтра доставим сюда «кузнечик», пусть проверяет пещеру.

— Разрешите, я туда сейчас пойду? — попросил Володя, чувствуя, как все сильнее начинает колотиться сердце. Только взглянуть, что там есть.

Конечно, он не надеялся, что Соколов изменит свое решение — такого с ним не бывало. Но Андрей неожиданно согласился:

— Хорошо. Мы пойдем туда вместе. — Он помолчал немного, потом передал наверх: — Костров и Чумак, внимание! («Слушаем», — отозвались два далеких голоса). Я и Никитин идем внутрь пещеры, у которой нами обнаружены следы неизвестного происхождения. Пещера на противоположной от вас стене, расстояние по прямой около полутора километров. У входа оставляем пирамиду камней. Если через полчаса нас не будет, приходите сюда. Но предупреждаю — максимум осторожности!

Пещера оказалась длинным и узким тоннелем. Сразу же от входа потолок круто уходил вверх и можно было шагать, не наклоняя головы. Скоро даже прутки антенн перестали задевать за неровные своды. Но ширина хода оставалась почти неизменной — метра три.

Следов не было видно. Но они и не могли бы отпечататься на шершавом гранитном полу. И тем не менее Соколов, который шел впереди, пристально вглядывался под ноги. Володя обратил внимание, что рука командира лежит на излучателе. Он тоже взялся за рукоятку, сдвинул предохранитель. Один нажим пальца — и из короткого дула вырвется тончайший алый луч, способный легко прошить мощную броню. Но как не хотелось Володе пускать это оружие в ход!

Идти пришлось недолго. Тоннель разделился на два почти одинаковых извилистых хода. Соколов задумался. Благоразумие подсказывало вернуться. Кто знает, насколько тянется этот лабиринт? К тому же каменный свод над головой кажется очень ненадежным...

Но Соколов не успел сказать вслух свое решение. Зеленый глазок индикатора на его рукаве вдруг неярко вспыхнул, в наушниках послышалось прерывистое комариное пение. Крошечный приемник, настроенный на диапазон загадочных сигналов, сообщал, что их источник где-то совсем рядом.

— Вперед! — негромко сказал Андрей.

Он свернул в левый ход. Свернул наудачу, потому что индикатор не указывал направление сигналов. Володя, задыхаясь от волнения, поспешил следом. Теперь они шли почти рядом.

Неожиданно путь преградила неширокая трещина. Андрей легко перескочил ее. Не разбегаясь, прыгнул и Володя. Но едва он успел выпрямиться после прыжка, как плита под ногами зыбко закачалась. Володя не удержался, упал на колени.

— Берегись! — закричал Соколов, с силой потянул его к себе. И в этот момент Володя с ужасом увидел, как откуда-то сверху медленно, словно нехотя, рушатся огромные глыбы. Глухая, ничем не нарушаемая тишина делала происходящее особенно страшным. Всего лишь в нескольких шагах от них падали и перекатывались массивные камни, но Володя лишь слышал частое дыхание Соколова. Великое безмолвие Луны нельзя было потревожить никакой катастрофой...

Володя изо всех сил прижался спиной к стене. Он ожидал всего, но их даже не задело. Зато путь назад был отрезан. Судя по исполинской воронке, образовавшейся наверху, рухнуло несколько сотен тонн породы. Хода, по которому они пришли, больше не существовало.

— Влипли в историю, — сказал Володя, с трудом поднимаясь на ноги.

Андрей молчал. Он старался спокойно обдумать происшедшее. Пробраться назад, очевидно, невозможно. Ничтожное само по себе сотрясение почвы, вызванное их прыжками, нарушило тысячелетнее равновесие горных пород. Груду камней, упавшую сверху, можно было бы растащить. Но никакими силами не сдвинуть гигантский монолит, который сместился вдоль стены тоннеля и намертво заклинил ход. Даже квантовые генераторы не смогут пробить многометровую толщу гранита. А кислорода у них не так-то уж много. Скоро нужно переключаться на запасные баллоны. Это значит, что дышать остается всего около двух часов...

— Смотрите, Андрей Федорович, — прошептал Володя, направляя вверх луч своего фонаря.

Соколов поднял голову. На самом конце воронки,. образованной вывалившейся породой, бархатно чернело большое отверстие.

— Наверное, над нами еще одна пещера, — оживленно заговорил Володя. — Вот бы туда пробраться! А там может быть и выход наружу...

— Об этом даже не мечтайте, — жестко ответил Андрей. Тут метров пятнадцать. На такую высоту без посторонней помощи не забраться. У нас остается одно — идти вперед.

Он попытался вызвать Кострова и Чумака. Но те не отвечали. Мощность передатчика скафандра была слишком мала для связи.

— Да, отсюда нас никто не услышит, — вздохнул Соколов. Что ж, пойдемте.

Каменный коридор сделал два поворота и уперся в оплошную стену. Ни малейшего намека на щель, никаких признаков продолжения хода. Два человека очутились в западне.

Володя почувствовал на лбу противную испарину. Неужели все? Вяжущий холодок возник где-то внизу живота, пополз к коленям. Глупо, невероятно глупо погибать сейчас, на самом пороге разгадки...

Он заметил, что глазки индикаторов погасли. Возможно, сигналы прекратились. А скорее всего перестали доходить сюда. Конечно, они распространялись из правого хода. И зачем только Соколов свернул налево?

— Вернемся назад, — спокойно сказал Соколов. — Только переключите свет. Сейчас такая иллюминация не нужна. Глаза режет.

После ослепительных бело-голубых газосветных лучей желтые огоньки аварийных лампочек показались Володе слишком тусклыми. Все вокруг сразу потонуло во мраке. Но постепенно глаза привыкли к новому освещению.

— Не вешайте носа, Володя, — говорил Андрей. — Положение у нас не такое уж страшное. Во-первых, ребята скоро подойдут, и тогда можно надеяться на связь. Но мы сумеем выбраться, пожалуй, и без них, Заметили, что ход все время сворачивал вправо? Я думаю, что правый коридор совсем недалеко, где-то за этой стеной. Прорежем излучателями отверстие. Уверен, что не больше чем через полчаса окажемся на свободе.

Володя не отвечал. Рука его торопливо шарила за спиной.

— Андрей Федорович... У меня кончается кислород. Я не знаю, как это случилось, но... Кажется, мой запасной баллон оказался пустым.

— Как вы сказали? — спросил Андрей свистящим шепотом.

— Я пробовал переключить, но ничего не получается. Манометр почти на нуле. Вентиль открыт, я проверил.

— Мальчишка! — взорвался Соколов. — Пойти и не проверить главное! Вы понимаете, что это значит?

Володя давно это понял. Луна не прощала таких оплошностей. Меньше чем через четверть часа он должен погибнуть от удушья. Каменный мешок, обвал — все показалось сразу мелким и ничуть не опасным по сравнению с этой главной бедой. До сих пор он надеялся. Теперь надежды больше не оставалось...

— Извините, Володя, — тихо сказал Андрей. — Криком тут не поможешь. Это я виноват в первую очередь. Я обязан был проверить, как вы снарядили скафандр, но не сделал этого. Я не имел права тащить вас сюда и сделал это. Поэтому и отвечать должен я. Отвечать как командир.

«Для чего он это говорит? — устало подумал Володя. — Отвечать, командир... Красивые слова! Ему отвечать, а мне задыхаться...»

— Поэтому, — так же спокойно продолжал Соколов, — вы возьмете мой баллон. Его хватит на два часа. За это время или придет помощь, или успеете пробить стену. Ясно?

Но Володя не понимал. Почему Соколов так невозмутим? Или запасной баллон не нужен ему самому? Но нет, об этом не может быть и речи. На что же тогда он рассчитывает? Неужели...

— Нет! — почти крикнул Володя. — Я не согласен! Не возьму!

— Не горячитесь. Слушайте. К сожалению, на две части баллон не разделишь. К двум скафандрам сразу его не подключишь. Остается одно. Или-или. Я приказываю, и вы обязаны подчиниться.

— А вы? — вопрос был явно бессмысленным.

— Не беспокойтесь, я сейчас в лучшем положении, чем вы. Рост у меня поменьше, объем грудной клетки тоже. Так что расходую кислорода я гораздо меньше. Остатка в первом баллоне мне хватит еще надолго. Глядишь, тем временем и пробьемся...

— Не надо хитрить, Андрей Федорович. Я же знаю, разница в минутах, не больше.

— Хватит болтать! — снова не выдержал Соколов. — Время уходит, а мы разговорами занялись. Что это да торг? Берите баллон!

— Не возьму.

— Послушайте, вы, — яростно сказал Андрей. — Что ж, прикажете мне сидеть сложа руки, пока вы будете задыхаться? И то, что я предлагаю — не жертва, а единственно возможный выход.

— Андрей Федорович, — шепотом сказал вдруг Володя, — я знаю, вас очень ждут на Земле.

Соколов молчал.

— Я очень люблю Галю, Андрей Федорович... Передайте ей это. Но я буду чувствовать себя последним подлецом в мире, если уцелею за ваш счет...

Ему хотелось сказать многое. Что Соколов не имеет права расплачиваться жизнью за чужую оплошность. Что его смерть будет гораздо большей утратой для людей. Но сил уже не оставалось. Перед глазами поплыли огненные круги. Тело сжимала тупая боль.

Соколов шагнул к нему, протянул руку с баллоном. Последним усилием Володя стал отталкивать Андрея. Но тот, не размахиваясь, коротким толчков обил его с ног. Падая, Володя сильно ударился виском о стенку шлема и потерял сознание.

...Когда он очнулся, первым ощущением была сильная и невыносимая жажда. Но дышалось легко и свободно. Воздух был чистый, с грозовым запахом озона. Володя с трудом сел, открыл глаза. Со всех сторон его окружала сплошная темнота. Темнота и тишина. Ни единого отблеска света, ни малейшего звука. На миг ему даже показалось, что он ослеп и оглох.

— Эй! — хрипло крикнул Володя, с усилием разжимая спекшиеся губы. Голос гулко и одиноко прозвучал под шлемом. И снова оглушающая, давящая тишина...

Володя нажал кнопку нагрудного фонаря. И то, что он увидел в ярком потоке света, было настолько страшным, что рука тотчас же машинально выключила фонарь. У его ног навзничь лежал Соколов — с искаженным почерневшим лицом, с остановившимися глазами. Володя все вспомнил и все понял.

Вялое безразличие охватило его. Андрей Соколов мертв. Умер, пожертвовав собой ради него. Теперь ничего не поправишь. Никогда больше не сможет он честно, открыто взглянуть в глаза Кострову, Чумаку, профессору. Никому... И Галя для него потеряна навсегда. Даже писать ей теперь рука не поднимется. Ах, командир, плохую ты оказал услугу...

Нет, он должен последовать за Соколовым. Пусть думают, что оба они нашли одинаковый конец.

Володя быстро снял со спины баллон с кислородом — тот, что насильно присоединил ему Соколов, швырнул его далеко в сторону. И сразу же многотонной тяжестью навалилось удушье. Нет, это слишком больно и страшно. Можно сделать гораздо проще. Все произойдет мгновенно, может быть, он даже ничего не успеет почувствовать. Нужно лишь откинуть стекло шлема, и пустота ворвется в скафандр.

Металлические пальцы находят выступающий бугорок у основания шлема. Лишь один поворот — и все. Когда-то Соколов говорил, что выжить порой бывает очень непросто, для этого требуется большое мужество. Но сейчас мужество покинуло Володю. Осталась одна мысль — надо кончать, кончать как можно быстрее. И уже ни о чем больше не думая, он решительно повернул кнопку выключателя герметизирующего устройства...