"Пробуждение любви" - читать интересную книгу автора (Гротхаус Хизер)

Глава 5

Микаэла оставалась в постели два последующих дня, не вставая, чтобы поесть или умыться, и ограничивалась лаконичными ответами родителям, часто навещавшим ее.

Того, что она лежала в постели, в которую, как она думала, никогда больше не вернется, было достаточно, чтобы она впала в глубокую депрессию. Микаэла заново переживала все события праздника в последний день ее пребывания в Торнфилд-Мэноре, они казались ей кошмарным сном.

Микаэла покинула Торнфилд-Мэнор в тот же вечер вместе со своими родителями, даже не упаковав несколько вещей и не попрощавшись с Элизабет. Она корила себя за трусость и предательство, но ей была нанесена слишком тяжелая рана, и она чувствовала себя оскорбленной и подавленной.

Тихий стук в дверь заставил Микаэлу глубже зарыться в подушку и натянуть на голову одеяло. Возможно, если она инсценирует сон, кто бы ни стучал, попросту уйдет.

— Микаэла? — На этот раз это был ее отец, она услышала скрип половиц, когда он вошел в комнату, и скрип закрывающейся двери. — Ты не спишь?

Микаэла не ответила, крепко зажмурясь под одеялом, молясь, чтобы отец оставил ее в покое.

Но она почувствовала, как прогнулся матрас, когда Уолтер присел к ней на кровать.

— Мама очень беспокоится о тебе, дитя мое, — произнес он едва слышно. — Может, придешь поесть, чтобы она не думала, что ты решила умереть с голоду?

— Мне очень хотелось бы умереть, — с горечью ответила Микаэла. Ей вообще не хотелось говорить, слова вырвались сами собой. Она осознавала, что прозвучало это слишком по-детски.

Рука отца грела ее икру сквозь тонкое одеяло.

— Ах, Микаэла! — Он вздохнул. — Я понимаю, как тебе больно, и всем сердцем переживаю за тебя. Но прятаться в своей комнате — это не выход.

— Знаю, папа, но мне не хочется никого видеть.

— Разве тебе есть чего стыдиться? — спросил Уолтер. — Ты не сделала ничего плохого.

— А с кем я собиралась стать?.. — Микаэла сдернула с головы одеяло и взглянула на отца — седеющего, дородного, с добрым лицом. — Я сказала Элизабет, что ее отец собирается жениться на мне, что у нее будет настоящая семья. И она поверила мне. Я выставила себя на посмешище перед целым светом. «Бедняжка мисс Форчун, представьте, она вообразила, будто такой красавец, как лорд Алан, возьмет ее в жены!» Это ужасно, что все говорят о нас. Я не смогу больше показаться на людях.

— Чепуха, — усмехнулся Уолтер. — Ты ничего никому не говорила о своих подозрениях, кроме Элизабет, и то, что она высказала во время пира, все скорее всего приняли за невинное предположение юного встревоженного создания.

— О, папа, — вздохнула Микаэла. — Ты не понимаешь.

Уолтер улыбнулся ей:

— Я понимаю больше, чем ты думаешь. Я хорошо знаю, каково это, когда злые языки порочат тебя и твою семью. Думаешь, у меня нет ушей или я слабоумный?

— Разумеется, нет, — поспешила заверить его Микаэла. — Но тебя это, казалось, никогда не беспокоило. Я же…

— Такое тяжело пережить, я знаю. Но, дочка, — в тоне его звучала мольба, — люди не всегда были обо мне и твоей матери такого мнения, как сейчас. Вообще-то ко мне всегда относились пренебрежительно, но по другой причине. Некогда твою мать высоко ценили и уважали в графстве.

Микаэла была заинтригована. Отец никогда не вспоминал прошлое. Вряд ли его воспоминания помогут ей в ее нынешнем положении, но ей хотелось, чтобы отец продолжал рассказывать.

Она села в постели.

— Расскажи мне об этом.

Уолтер кивнул:

— Я не смакую все это, ну да ладно. Может быть, это позволит тебе в какой-то мере понять наше нынешнее положение и то, как мы оказались здесь. Возможно, ты почувствуешь облегчение. Когда мы с твоей мамой поженились, я был вассалом короля.

Микаэла удивленно вскинула брови.

— Да-да. Я был одним из любимых лордов Вильгельма Завоевателя, он хорошо ко мне относился. Ни перед кем — даже перед Богом — я не преклонял колена. За мою верность мне были дарованы земли на севере Англии, но прежде, чем я успел устроить там дом, меня послали в Шербоншир, чтобы помочь Магнусу Шербону установить контроль над его земельными владениями в интересах короля.

— Ты был заодно с Шербонским дьяволом? — охнула Микаэла.

— Именно так, хотя тут нечем гордиться. Родители твоей матери были вассалами Магнуса Шербона, и стоило мне увидеть ее милое лицо, услышать ее речь, как я в нее влюбился. Агата была благочестивой девушкой, но при этом обладала живым умом, острым язычком и жизнерадостностью. Она была очаровательна. Буквально ослепительна. Нетрудно было уговорить ее отца отдать ее мне — любимому воину короля, человеку, которому суждено было достичь величия, хотя меня считали жестоким и кровожадным.

Микаэла не сдержала смех.

— Тебя, папа?

— Да, меня, Микаэла. Помогая Магнусу Шербону, я отправил много людей в могилу тем самым мечом, который висит в нашем холле. Я был безжалостен в своих амбициях стать самым могущественным лордом за пределами королевского двора. Более знатным, чем человек, которому я помогал, — Магнус Шербон. Я хорошо помню клятву, данную мной королю: «Каждый день минус человек, пока эти земли не подчинятся вашему владычеству». Уолтер опустил глаза, словно стыдился этих воспоминаний.

— И я сдержал свое слово. Никаких судов. Заявления о невиновности, мольбы о помиловании встречались мечом и заканчивались пролитой кровью. Когда Шербон наконец обрел нелегкий и полный страхов мир, я знал, что моя слава — не за горами. Я должен был провести зиму вместе с твоей матерью, здесь, в этом доме, где мы сейчас живем, и встретить тут весну. Вильгельм даровал мне разрешение построить на моей земле в северном графстве огромный замок. Мама носила тебя тогда, и после твоего рождения, убедившись, что ты будешь жить, мы отправились в долгий путь к нашему новому дому.

— Но мы никуда не уехали.

— Нет, не уехали. — Уолтер вздохнул. — Когда твоя мать исчезла в ту зиму, впервые за свою эгоистичную жизнь я почувствовал страх за другое человеческое существо. Я чуть не сошел с ума от беспокойства и думал лишь о том, чтобы увидеть ее живой и невредимой. Прошло два дня, прежде чем я осознал, что мне надлежит сделать, и когда осуществил это, тебя вернули мне. Я принес клятву и буду верен ей и впредь.

Микаэла кое-что знала об этой части истории — когда Уолтер опустился на колени в деревенской церкви и молил Бога вернуть ему жену. Но до сих пор Микаэла не понимала, как это связано с ее собственными проблемами.

— Время моего пребывания в Шербоне окончилось, и с наступлением весны мы отправились в путь — мы втроем и мои доверенные люди. Во второй день нашего путешествия меня вызвали ко двору. Мне приказали усмирить мелкое восстание, случившееся по дороге к нашим землям. Но я отказался. Сказал, что никогда больше не буду сражаться.

— И что случилось, папа?

— Что ж, король сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий правитель, столкнувшись с вассалом, имеющим ценную земельную собственность и права, дарованные им самим, но не желающим, сражаться. — Уолтер поднял глаза на дочь. — Он лишил меня моих земель, а также привилегий. Отправил обратно в Шербоншир, выделив мне маленький земельный участок.

— Но ведь это несправедливо, — сказала Микаэла.

— Напротив, король проявил щедрость — возразил Уолтер. — Он мог бы убить меня, дорогая, за то, что я отказал ему после всех милостей, которыми он меня осыпал. В наказание я должен был провести остаток дней на землях Шербонского дьявола. Но это оказалось также и твоим, и маминым наказанием, что ранило меня еще глубже. Над Агатой посмеивались, тебя сторонились. Я все еще расплачиваюсь за свою жестокость. Но знаю правду, и поэтому спокоен. Вот что тебе нужно принять как неизбежное, дочка, — закончил Уолтер свою потрясающую историю. — Принять свою собственную правду. Пусть это будет глубоко в тебе, чти то, что считаешь правильным, справедливым и добрым. Ты сама правильная, справедливая и добрая. Ангелы оберегают тебя — я в это верю. Ты еще найдешь свое место в этой жизни, Микаэла.

Она не чувствовала себя более просвещенной печальным рассказом отца о потерях и унижениях. Скорее, она была задета, и что-то явно беспокоило ее.

— Но, папа, неужели Магнус Шербон не захотел помочь тебе в твоем плачевном положении после того, как ты помог ему сохранить его собственные земли?

Уолтер фыркнул:

— О нет! Магнус был рад, что я низвергнут. Хотя он слышал, что я отказался воевать, у него в уме постоянно крутилась мысль, что однажды я вновь возьмусь за меч.

Обладай я большим наделом земли, мог бы восстать против него й захватить его владения.

— Неужели это правда?

— Правда. Я мог разделаться с Магнусом Шербоном в течение недели.

Микаэла была поражена. И немного обеспокоена тем, что отец приговорил их к бедности и унизительному положению. Ведь Господь не хотел, чтобы они так страдали?

— В один прекрасный день, Микаэла, ты выйдешь замуж, — продолжил Уолтер. — И когда это случится, уедешь отсюда и начнешь новую жизнь. Жизнь, которую ты вела в Торнфилд-Мэноре, не была твоей — ты просто заимствовала ее. Ты забудешь про свои чувства к лорду Алану.

— Как бы мне этого хотелось! — вздохнула Микаэла. Хотя она могла бы поклясться, что ненавидит Алана Торнфилда, она отчаянно скучала по нему и ненавидела себя за это. И Элизабет… Ее жгло желание отплатить Алану за то, что он разбил ее мечты и оторвал от милой Элизабет. — Я ненавижу его, папа. Он лжец, он обманул меня.

— Неужели?

Ей не хотелось встречаться с его пытливым взором, и она обрадовалась, когда в дверь снова постучали и в комнату вошла Агата с плетеной корзиной в руках.

— О, Микаэла! — Агата поставила корзину на тумбочку рядом с кроватью и сжала руки дочери. — Наконец-то ты выбралась из своей норки!

— Только на мгновение, мама, — сказала Микаэла, когда Агата обняла ее. — Мне все еще предстоит решить, что делать.

— Конечно, конечно. И пока ты решаешь, просмотри свои вещи из Торнфилд-Мэнора. Их прислали сегодня утром с запиской от леди Джульетты. Как это мило со стороны миледи! — Агата помахала рукой в сторону корзины.

Микаэла застонала, рухнула на постель и натянула на голову одеяло. Ей не хотелось видеть ни одной вещи, к которой она прикасалась в Торнфилд-Мэноре. Достаточно того, что сейчас в углу комнаты валялось свернутое розово-зеленое платье, которое она буквально возненавидела.

Голос матери поддразнивал ее сквозь одеяло:

— О, здесь твои ночные рубашки, пара передников и — что это? — Микаэла услышала треск пергамента. — О Боже, это похоже на королевский указ, как забавно!

Микаэла выглянула из-под одеяла и увидела, что мать держит в руках мятый кусок пергамента. Девушка тут же поняла, что это, и на нее нахлынули воспоминания о том интимном вечере в спальне лорда Алана, и она с трудом сдержала слезы. Как же она ненавидела этого человека!

— Сожги его, — сказала Микаэла и вновь спряталась под одеяло. Ей не хотелось видеть жалостное оправдание, заставившее лорда Алана жениться на этой отвратительной, мерзкой, противной Джульетте. И было это по-христиански или нет, ее нисколько не заботило, что лорд Родерик Шербон ищет себе жену!

Неожиданно Микаэла еще раз вылезла из-под одеяла и выхватила пергамент из рук матери. Она долгое время не отрываясь смотрела на него.

Затем на ее лице появилась улыбка.