"Цикл Дегона. Книга 1. Бог-амфибия" - читать интересную книгу автора (Хольбайн Вольфганг)

КНИГА 1

В последних отблесках дня, которые уже начали поглощаться серыми сумерками, озеро выглядело как огромное круглое зеркало. Хотя красное сияние заката давало ощущение тепла, от поверхности воды шел холод, и шепот волн, бившихся об лодку, напоминал Дженнифер чьи-то звонкие высокомерные голоса. Но, возможно, источником холода была вовсе не вода, а она сама; а то, что казалось ей злобным шепотом, на самом деле было лишь отзвуками ее собственного страха.

Она знала, что не переживет эту ночь. Наверное, уже в сотый раз с тех пор, как ее положили в эту маленькую лодку без весел и бросили посреди озера, девушка попыталась сесть, изо всех сил стараясь разорвать веревки, но все было тщетно. Толстые морские узлы были умело завязаны, поскольку это сделали мужчины, знавшие свое дело. В действительности ее связали не очень-то и крепко, но все равно бедра и лодыжки девушки были растерты до крови, потому что она все время пыталась высвободиться.

Несмотря на усилия, она даже не смогла сесть.

В какой-то момент из-за ее отчаянных попыток высвободиться лодка начала раскачиваться. Дженнифер замерла от ужаса и затаила дыхание. Лодка не останавливалась. Дженнифер прекрасно понимала, что сейчас еще не время, что солнце не успело спрятаться за горизонт, а серебряный диск луны не выкатился на небо. Но все это осознавала лишь ее маленькая часть — ее разум. А сама Дженнифер, девушка, которая знала, что умрет, и начинала терять рассудок от страха, слышала в плеске волн рокот и шорохи и представляла, как из ледяной темной бездны поднимается что-то огромное и темное. А еще она слышала тяжелое дыхание и отзвуки мощных ударов чьих-то рук, протянутых к ней из глубины.

До нее доносились шуршание и скрежет, как будто кто-то царапал по днищу лодки когтями. Внезапно ей показалось, что звук мятущихся волн изменился, и чье-то большое тело всплыло рядом с лодкой, мешая мягким переливам воды.

Темноволосая девушка изо всех сил старалась побороть нараставшую в ней панику. Она закрыла глаза и так крепко зажмурилась, что ей стало больно, а перед глазами появились разноцветные круги. Ее сердце по-прежнему выскакивало из груди, но сейчас, борясь со своим страхом, она еще могла себя контролировать.

Когда она открыла глаза, на озере было как всегда. Она слышала лишь плеск воды, и единственное, что ее сковывало, был ее собственный страх. Но она знала, что так продлится недолго. Небо серело на глазах, и вскоре из-за облаков появился светлый диск.

Луна. Вот-вот свет солнца погаснет окончательно и холодный злобный глаз луны начнет осматривать свои владения. А затем появится он.

И тогда она умрет.

Дженнифер думала об этом спокойно. Три недели назад ей исполнилось девятнадцать лет, и, если верить ее родителям, она до сих пор оставалась ребенком. Возможно, она была слишком молода, чтобы понимать, что такое смерть. Самой смерти девушка не боялась. У Дженнифер была своя философия, и все, с чем она соприкасалась в мире, вызывало у нее любопытство. Вот и сейчас ей было любопытно: что случится после того, как она умрет?

Итак, смерти девушка не боялась, но испытывала панический ужас перед тем, как она будет умирать и что он с ней сделает. Она не знала, как все произойдет, и для нее это было хуже всего. Неопределенность и страх, которые навязывала ей собственная фантазия, не давали Дженнифер покоя.

Девушка почувствовала, как упорядочилось биение сердца, еще раз взглянула на небо и, к своему ужасу, поняла, что к серому цвету стал примешиваться черный. Пройдет еще несколько минут, и на небосклоне маленькими светлячками зажгутся звезды. И тогда…

Паника мутной волной начала подниматься в ее душе, однако девушке вновь удалось взять себя в руки. В этот раз сделать это было сложнее, и страх, словно лихорадка в преддверии болезни, продолжал пульсировать в ее теле.

Темнело все быстрее. С запада от моря дымными клубами двигались черные облака, и, хотя борт лодки мешал ей взглянуть на озеро, Дженнифер знала, что его поверхность от ветра покрылась узором из миллионов концентрических кругов. Еще совсем недавно ей нравились эти узоры на воде. Иногда она даже проходила три мили от селения, чтобы полюбоваться сменой сумерек и ночи, этим кратким мгновением, когда смешивались свет и тьма.

Но так было до того, как она узнала тайну озера Лох-Фирт. До того, как в ее жизни появился страх.

Над озером пронесся порыв ледяного ветра, и лодка вновь закачалась на волнах. Сейчас Дженнифер не могла сказать, действительно ли рокот и скрежет были лишь порождением ее воображения. Ей говорили, что он появится в тот момент, когда полностью взойдет луна. Но почему она должна этому верить? Возможно, он уже был там и поджидал ее, прячась за плотным пологом ночи. Возможно, оставаясь невидимым, он готовился к тому, чтобы схватить ее и утащить в свое ледяное безмолвное царство.

Дженнифер вновь изо всех сил дернулась, пытаясь разорвать веревки, которыми были связаны ее запястья и лодыжки. Внезапно одна из веревок порвалась, и девушка, почувствовав это, с силой ударила по борту. В то же мгновение лодка закачалась еще сильнее и холодная вода, плеснув через низкий борт, окатила Дженнифер, попав ей в рот и нос.

Удар пригоршни холодной воды по лицу подействовал как пощечина. Дженнифер откашлялась и с трудом села. Сплюнув воду и горькую желчь, она высвободила ноги и принялась за веревки, которыми были стянуты ее запястья. Она поднесла связанные руки ко рту и отчаянно, словно одержимая, стала рвать зубами морские узлы, не замечая, что сдирает до крови губы, и даже не чувствуя боли.

Где-то за ее спиной послышался громкий всплеск.

Дженнифер в ужасе замерла. Ее сердце на секунду перестало биться, а потом запрыгало, как бешеное. Она испуганно осмотрелась по сторонам. Чуть приглушенный крик сорвался с губ девушки, когда взгляд ее расширенных глаз скользнул по темной глади озера. Ночь полностью вступила в свои права, и серебристая поверхность озера казалась больше, чем была на самом деле. Над водой парили тени, а затем вдруг появились волны, которые не могли возникнуть сами по себе. Это было связано с каким-то движением, более сильным, чем ветер. Вода под лодкой неожиданно всколыхнулась, и поверхность озера, как показалось Дженнифер, задрожала. Девушка почувствовала, как что-то огромное и невероятно сильное приближается к лодке.

Дженнифер закричала. Утратив самообладание, она чувствовала лишь страх и ужас. Паника подавила все разумные мысли. Он пришел!

Лодка качнулась, когда что-то ударило в нее снизу. Дженнифер вновь закричала, поднялась в полный рост — и бросилась за борт. Вода сомкнулась над ней подобно ледяному покрывалу. Когда девушка погрузилась в воду и почувствовала холод, она поняла, что у нее ничего не выйдет. Она великолепно плавала, но ее руки по-прежнему были связаны, а вода была настолько холодной, что все мышцы в одно мгновение свело судорогой.

Она вслепую бросалась из стороны в сторону, энергично двигая ногами, пока ей не удалось вынырнуть на поверхность. От холода ее почти парализовало. Когда Дженнифер захотела вдохнуть и открыла рот, воздух так и не достиг ее легких, и холодная бездна снова потянула ее вниз своими невидимыми руками.

И тут она почувствовала, как что-то коснулось ее ноги.

Неожиданное прикосновение помогло побороть шок. Дженнифер закричала и сделала глубокий вдох перед тем, как снова погрузиться под воду. Горькая ледяная вода заполнила ее рот, но, благодаря отчаянным движениям, ей удалось еще раз вынырнуть на поверхность.

Берег казался нарисованным черной тушью на полотне ночи. И было непонятно, то ли Дженнифер отделяла от берега пара сотен футов, то ли до берега было несколько десятков тысяч миль. Ее силы начали иссякать. Связанные руки, словно тяжелый груз, тянули ее на глубину, а холод паучьими лапками расползался по всему телу. Но даже если бы руки у нее не были связаны, она все равно утонула бы, не успев доплыть до берега.

Внезапно эта мысль показалась ей даже чем-то привлекательной. Наверное, это к лучшему, подумала Дженнифер. Быстрая смерть: минутная агония, а затем погружение в беспамятство. Она не познает ужаса, вызванного его нападением. Возможно, смерть будет спасением, единственным способом избежать встречи с ним. Для этого ей понадобились все силы. Девушка никогда не поверила бы, что это будет настолько сложно. Не поверила бы она и в то, что ей вообще хватит мужества совершить этот поступок.

Девушка выдохнула, подняла руки над головой и нырнула в глубину.

Ее окружали тьма и могильный холод. Она чувствовала, что погружается все глубже и глубже в ледяное безмолвие. Вода проникала в рот и нос, перед глазами вновь появились разноцветные круги, а в груди проснулось странное ощущение неотвратимости. Несмотря на весь ужас ситуации, девушка испытывала нечто похожее на триумф: она умрет, но убежит от него.

Внезапно рядом с ней, пробившись сквозь черную поверхность воды, появилось что-то большое. Это что-то вцепилось в нее и потянуло к себе. Затем Дженнифер почувствовала, как чья-то сильная рука нежно обхватила ее шею и приподняла голову над поверхностью воды. Она ничего не видела, кроме бурлящей воды и теней, порожденных ее собственным воображением, но поняла, что ее тело ощупывают, давя на живот, и заставляют снова и снова делать глубокие вдохи. Она в отчаянии билась в воде, ощущая мягкое сопротивление, а потом, когда чьи-то невидимые руки подняли ее еще выше, снова вынуждая дышать, громко вскрикнула. В тот же миг что-то коснулось ее рук, мягко скользнув по веревкам, которыми были связаны запястья, — и веревки порвались. В этот момент сопротивление исчезло и ее невидимый спаситель вновь погрузился в глубины озера, а она почувствовала силу холодной воды. Инстинктивно бросившись вперед, девушка поплыла, жадно вдыхая воздух. Озеро кружилось перед ее глазами в безумном танце, на небе чернели дождевые облака, а пронизывающий до костей холод оглушал. Но в ее сознании теплилась мысль о том, что она спасена, что он не принял ее жертвы. Он прикоснулся к ней и отверг ее, так что она будет жить — если, конечно, ей удастся доплыть до берега, переборов холод.

Постепенно ее тело подчинилось ритму привычных движений пловца. Теперь она плыла быстрее, внимательно следя за дыханием. Берег приближался, и она уже видела его очертания. Еще сотня взмахов руками — и она спасена.

Когда Дженнифер была в двадцати ярдах от берега, на нее повеяло свежестью. Вода забурлила, сильный порыв ветра, словно невидимый кулак, разорвал облака, и на мрачном небе показалась огромная и круглая, словно белый глаз без зрачка, луна.

В тот момент, когда Дженнифер вновь почувствовала под собой движение воды, она поняла, что жестоко ошиблась. Но она даже не успела вскрикнуть. Те же нечеловечески сильные руки, которые спасли девушку, теперь тянули ее на глубину.

За окнами дома в Эштоне медленно рассеивались предрассветные сумерки. Большая площадь в самом престижном районе Лондона, окруженная двумя рядами ухоженных деревьев, еще, казалось, спала. В некоторых окнах горел свет, в первую очередь в полуподвальных помещениях, где слуги готовили завтрак или просто болтали, ожидая, когда проснутся их хозяева и начнется новый день. Из каминных труб тонкими струйками поднимался серый дым, и ничто не выдавало своего пробуждения. По идеально уложенным булыжникам мостовой, как напоминание о ночи, стелился вязкий туман, а голуби, которые всегда первыми приветствовали солнце своим воркованием, в это утро куда-то попрятались. Казалось, день проспал сам себя.

Тихий скрип двери ворвался в мои мрачные мысли словно звук из другого мира. Я поднял голову. Это была Мэри, моя домохозяйка. Она выглядела такой же сонной, как и я, если не считать улыбки на ее бледном лице. Однако при виде дымящегося кофейника, двух чашек и серебряной сахарницы на подносе я почувствовал, что мое настроение постепенно улучшается.

Заставив себя улыбнуться в ответ, я задернул портьеру и отошел от окна. Только сейчас я заметил, что, пока я стоял у окна и смотрел на улицу, огонь в камине погас и в комнате заметно похолодало. На календаре был конец сентября, и ночи уже стали ощутимо холодными. Я опустился на колени перед потухшим камином, развел огонь и потер ладони.

— Вы снова не спали, Роберт, — упрекнула меня Мэри.

Фарфоровая чашка звякнула о поднос, и я, обернувшись, увидел, как Мэри наливает дымящийся горячий кофе во вторую чашку.

— Да нет, — солгал я. — Просто я очень рано встал.

Сев, я взял чашку и осторожно отхлебнул горячий кофе. Мэри опустилась на второй стул, стоявший перед маленьким столиком, и озабоченно посмотрела на меня. Я, признаться, был рад ей. Мэри Уинден, моя домохозяйка, была одной из немногих, кто мне нравился, причем это чувство было взаимным.

— Ничего вы не спали, — строго произнесла она. — Свет горел всю ночь.

— Но я часто сплю при свете, — возразил я, однако Мэри раздраженно отмахнулась, не обратив внимания на мои слова.

— К тому же всю прошлую ночь я слышала, как вы расхаживали туда-сюда по комнате, — невозмутимо продолжила она. — Роберт, вы же себя просто убиваете, неужели вам это непонятно?

— А хоть бы и так, — пробормотал я. — Не думаю, что моя смерть станет большой потерей для человечества.

Я криво улыбнулся, увидев, как вспыхнули глаза Мэри, и наклонился, чтобы отхлебнуть кофе. Он был настолько горячим, что я даже не чувствовал его вкуса, к тому же за прошедшие дни я выпил его столько, что он перестал оказывать на меня свое бодрящее воздействие.

— Вам что, нравится себя жалеть? — внезапно спросила Мэри. — Или дело в обычной лени?

— Что… что вы имеете в виду? — изумленно спросил я.

Честно говоря, такая агрессивность Мэри меня удивила. Она всегда казалась мне энергичной, но в то же время весьма мягкой женщиной, от которой я не слышал ни единого злого слова.

— О, вам это прекрасно известно, мальчик мой! — резко ответила она. — Вы уже две недели как забаррикадировались в этой комнате, живете только на кофе и лепешках, неизбежно приближаясь к смерти. — Она в ярости указала на книги и манускрипты, сложенные стопками высотой в метр, которые были повсюду: на полу, на письменном столе, в кресле. — Даже не знаю, что вы себе думаете, — недовольно говорила она, — но чем бы вы ни занимались, вам не удастся довести дело до конца, если вы умрете от истощения.

— Чем я занимаюсь? — Допив кофе, я поднял руку, жестом показывая Мэри, чтобы она больше не подливала мне. — Я ищу, Мэри. Я ищу зацепку, хоть какую-то возможность…

— Искать вам надо не зацепку, а кровать, чтобы поспать часов эдак тридцать шесть, — перебила меня Мэри. — Возможно, тогда вы будете работать эффективнее.

Я попытался остановить этот поток укоризненных слов своим пронзительным взглядом, но, так как глаза у меня слипались от усталости (я не спал уже несколько дней подряд), мои попытки не увенчались успехом, и Мэри спокойно выдержала мой взгляд. Я даже не мог на нее сердиться, ведь она хотела мне добра, да и не знала, что я ищу и с какой целью.

Ну, о том, что касалось моих поисков, я и сам не смог бы сказать точно. Я действительно намеревался найти зацепку, какой-то скрытый намек, может быть, одно-единственное слово, которому я раньше не придавал значения.

— Мэри, вы не понимаете, — пробормотал я.

— Вы так считаете? — раздраженно спросила она. — Судя по всему, вы думаете, что у меня в груди не сердце, а камень. Да за кого вы меня принимаете? Я что, слепа или бездушна? Вы вернулись две недели назад, и в то же время исчезли Говард и Рольф. Чем бы это ни было обусловлено, вы вините во всем этом только себя.

Я ничего не ответил на ее выпад. Лгать Мэри было просто смешно. Но она знала лишь часть правды. Она не знала ни о ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, ни об ужасном наследии, которое мой отец оставил мне помимо нескольких миллионов фунтов стерлингов и белой пряди в волосах. Ну и хорошо, что она этого не знала. До сего момента каждый — почти каждый, — узнавший об этой части моего наследства, так или иначе навредил себе, а то и ушел из жизни.

Конечно же, событие двухнедельной давности, на которое намекала Мэри, доказывало, что подобное утверждение не имело законной силы, так что леди Одри Макферсон даже сумела извлечь из этой информации определенную выгоду. Но все происшедшее с чудовищной ясностью показало, насколько опасными оставались ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ и как легко можно было разбудить их ужасную силу. Стена, отделявшая мир, который большинство людей считали реальностью, от мира безумия и кошмаров, была тонкой и в последнее время начала покрываться трещинами. Я должен был что-то сделать. Но неприятности этим не исчерпывались: мой друг Говард Лавкрафт и его слуга Рольф исчезли. С той ночи, когда нам удалось предотвратить пробуждение Шуб-Ниггурата, я не получал от них никаких вестей.

— Вы должны перестать мучить себя, мальчик, — снова заговорила Мэри после довольно продолжительной паузы. — Самобичеванием вы никому не поможете — ни Говарду, ни Рольфу.

— Речь идет не о самобичевании, Мэри, — серьезно ответил я. — Но мне бы хотелось, чтобы это было так. Правда, Мэри… Однако проклятие, мое проклятие…

— Чушь! — с пылкостью возразила она, но на этот раз я с ней не согласился.

— Это не чушь, — резко сказал я, сам того не желая. — Не знаю почему, но мне кажется, что я сею вокруг себя несчастья, словно бешеный пес, который распространяет свою болезнь. Каждый, с кем я сталкиваюсь, страдает или вообще исчезает.

— Вам просто не везло, Роберт, — начала Мэри, но я не дал ей договорить.

— Не везло? — Я почти кричал. — Не везло, Мэри? Не везло, как не везло Присцилле, которая совершила ошибку, влюбившись именно в меня? Или как не везло Шеннону, который был достаточно глуп, чтобы спасти меня, вместо того чтобы убить?

Я сжал руки в кулаки, помотал головой и так сильно ударил рукой по столу, что зазвенели чашки. Я испуганно выпрямился и вытер рукавом пиджака капельки кофе, выплеснувшиеся на поднос. Мэри укоризненно наморщила лоб.

— Тут дело не в везении, Мэри, — сказал я уже тише, но по-прежнему раздраженно. — Разве вы не усматриваете во всем этом системы? Судя по всему, я сам не подвержен воздействию этого проклятия, но если кто-то достаточно долго остается вблизи меня, он тем или иным образом погибает.

— Я пока что чувствую себя вполне живой, — попыталась пошутить Мэри.

— А как насчет вашей дочери? — язвительно спросил я.

Увидев, как Мэри вздрогнула и плотно сжала губы, я тут же пожалел о сказанном. Господи, какой же я подлец! Бередить старые раны — не очень-то благородное занятие, в особенности если речь идет о людях, которые, несомненно, были на моей стороне. Но все это, казалось, было включено в проклятие. Я, разумеется, не святой, да и не считаю себя особо хорошим человеком, но нельзя сказать, что каждое утро я просыпаюсь с твердым намерением оттолкнуть от себя всякого, кто повстречается на моем жизненном пути. И все же, сам того не желая, я делаю это снова и снова.

— Мне очень жаль, — тихо произнес я.

— Все в порядке, Роберт, — отмахнулась Мэри. — Вы правы. Возможно, мне не следует вмешиваться в то, что меня не касается.

Ее слова обожгли меня, как раскаленные стрелы. Я сделал этой хорошей женщине больно. Очень больно. Но разве я хотел этого?

— Как там вообще дела у вашей дочери? — осведомился я после паузы.

Мэри попыталась улыбнуться, но ее улыбка была натянутой.

— Хорошо, — ответила она. — Похоже, ей нравится жизнь в интернате. На прошлой неделе я получила от нее письмо.

При этих словах взгляд женщины застыл. Не знаю, что она видела в тот момент, но точно не меня. Внезапно Мэри встала и принялась торопливо составлять чашки и кофейник на поднос.

Я схватил ее за руку.

— Мне очень жаль, Мэри, — стараясь говорить как можно мягче, сказал я. — Простите меня.

Я ожидал, что она отдернет руку, но женщина не сделала этого. Сжав мои пальцы и одарив меня теплой улыбкой, Мэри произнесла:

— Все в порядке, Роберт. Мы оба сейчас нервничаем. Вы ведь знаете, что мне тоже нравился Говард. — Она снова поставила поднос на стол и взглянула на меня. — Что сказал инспектор Коэн?

— Ничего, что могло бы нам помочь, — пробормотал я. — Они нашли его брата и большинство этих мелких сошек. Вот только от Говарда и Рольфа не осталось и следа. Но полиция продолжает поиски.

Мэри хотела что-то возразить, однако в этот момент послышался звон дверного колокольчика, и я вздрогнул, как от удара. В последние дни я бурно реагировал на все неожиданное. Похоже, мои нервы и вправду поистрепались.

— Кто бы это мог быть? — удивилась Мэри. — В такое время? Сейчас нет и пяти.

Я пожал плечами и пошел к двери, на ходу поправляя пиджак, хотя, признаться, не снимал его уже четыре дня и время от времени засыпал в нем на пару часов, так что подобные меры были бессмысленны.

Когда я спустился в коридор, к двери уже подошел Чарльз, который заменил нашего бывшего мажордома Генри. Дневной свет слепил мои воспаленные глаза, и, когда Чарльз открыл дверь, я сумел разглядеть лишь смутные очертания моего раннего посетителя. Впрочем, я узнал его в тот самый момент, когда он поднял шляпу, приветствуя Чарльза. Я никогда в жизни не забуду его голос, ведь именно с визита этого человека начался весь этот кошмар. Резко остановившись, я уставился на коренастого мужчину в потрепанном сером пальто.

— Баннерманн!

Бывший капитан «Туманной леди» кивнул и, сняв шляпу, прошел мимо Чарльза в дом. Когда он приблизился ко мне, я не мог не заметить, что по прошествии тех двух лет, которые минули со времени нашей последней встречи, этот человек очень изменился. Сейчас капитан выглядел не таким крепким, как прежде. Он казался бледным и осунувшимся, но, возможно, это объяснялось ранним часом или бессонной ночью. Кроме того, он похудел и на его лице появились похожие на шрамы глубокие морщины, которых я раньше не замечал. В его взгляде таились немой упрек и давно засевшая в душе боль.

В какой-то момент я понял, что все еще стою, бесцеремонно рассматривая капитана, и, заставив себя сдвинуться с места, улыбнулся и протянул ему руку. Кожа Баннерманна была холодной и липкой, как у больного человека.

— Баннерманн! — повторил я. — Капитан Баннерманн, как я рад видеть вас вновь! Какими ветрами вас занесло в Лондон?

Баннерманн посмотрел мне в глаза, и, натолкнувшись на его взгляд, я вздрогнул. Это был взгляд отчаявшегося человека.

— Мне нужна ваша помощь, Крейвен, — ответил он.

Труман опустил подзорную трубу и сложил ее, не отводя глаз от моря. Шторм, изматывавший маленький патрульный корабль последние два дня и три ночи, с первыми лучами солнца сменился хоть и на резкий, но уже неопасный ветер. Серые пенящиеся волны, с которыми «Серебряной стреле» пришлось бороться в течение прошедших шестидесяти часов, улеглись, и теперь море казалось спокойным.

И все же по-настоящему спокойным оно не было. Человеку, впервые в жизни взошедшему на корабль, такая качка показалась бы чудовищной, тем более что ветер по-прежнему поднимал капельки ледяной соленой воды над поверхностью моря, окутывая корабль облаком холода и пропитывающей все вокруг влаги. Капитан-лейтенант Торнтон Труман воспринимал все это лишь крошечной частью сознания, которая почти не зависела от обычного хода мышления. Все внимание капитан-лейтенанта было приковано к морю, а вернее, ко вполне определенной точке на поверхности моря, находившейся в половине морской мили от корабля с подветренной стороны.

Труман нерешительно оглянулся, махнул своему первому помощнику и вновь разложил трубу. Помощник остановился в шаге от своего командира, щелкнул каблуками и бойко отдал честь. Трумэн поморщился.

— Отставить эту чушь, мистер Спирс, — сказал он. — Мы здесь не в морской академии и не в порту. Взгляните-ка лучше вон туда и скажите мне, что вы видите.

Спирс послушно взял подзорную трубу и сосредоточенно уставился туда, куда указывала рука капитана. Труман внимательно наблюдал за выражением его лица. Сперва лицо помощника оставалось расслабленным и, как всегда, бесстрастным, но уже в следующую секунду на нем отразилось изумление, смешанное со страхом. Труману удалось сдержаться и не выказать своего злорадства. Спирс опустил трубу и теперь смотрел на восток невооруженным глазом.

— Что это? — растерянно пробормотал он.

Труман пожал плечами.

— К сожалению, я знаю не больше вашего, мистер Спирс, — ответил он. — Поначалу я думал, что это какое-то морское животное. Уже бывали случаи, когда в этих водах встречались киты.

— Да, — кивнул Спирс, не сводя глаз с черно-серой тени, то исчезавшей, то появлявшейся под водой. Она двигалась в монотонном ритме, который оказывал усыпляющее действие на наблюдателя. — Но кит не может быть настолько большим. Я в таких вещах разбираюсь, сэр.

— Вот поэтому я вас и позвал. Вы раньше работали китобоем, не так ли? Что бы это могло быть?

Спирс нерешительно покачал головой.

— Понятия не имею, сэр, — признался он наконец. — Эта штука вдвое больше самого длинного синего кита, о котором я когда-либо слышал. Она, по всей видимости, в четыре раза больше «Серебряной стрелы». Может быть, это риф или скала, не обозначенная на карте?

Труман смерил взглядом чудовищную тень и снова посмотрел на помощника.

— Она движется, Спирс.

Спирс был явно напуган.

— Вы… уверены, сэр? — спросил он. — Я имею в виду, что море беспокойно, и…

— Я уверен, — отрезал капитан. — Я уже полночи наблюдаю за этой штукой. Она все время в движении. И, кроме того, она держится на одном и том же расстоянии от «Стрелы», Спирс. — Он вздохнул, словно собираясь сказать что-то еще, но, похоже, передумал и лишь кивнул. Помолчав, капитан повторил: — Я не ошибаюсь, Спирс. Эта штука движется. Причем с той же скоростью, что и мы.

Было еще кое-что, о чем Труман не сказал. Его беспокоил не только размер этой «штуки». Капитан был уверен, что никто, кроме него, не заметил этого, так как дюжина матросов, составлявшая команду небольшого корабля, всю ночь была занята тем, чтобы удержать корабль на плаву и не дать ему приблизиться к скалам. Но капитан заметил это. Заметил тень. Движения тени, медленные и элегантные. Непрекращающиеся перемещения под водой. А еще свет. Он три или четыре раза видел слабый, однако вполне различимый свет. Желто-зеленый мерцающий огонек глубоко под водой.

Но об этом Труман предпочел умолчать.

— Фукус, — внезапно произнес Спирс.

Капитан отвлекся от своих мыслей, поморгал и удивленно уставился на своего помощника.

— Что?..

— Такое бывает, — ответил Спирс, по-прежнему глядя на восток и прищуриваясь. — Конечно, не в этой части мира… Да и встречается он редко. Но такое бывает. Иногда из морских водорослей образовываются целые плавучие острова, огромные, как город. Вы когда-нибудь слышали о Саргассовом море?

Труман пренебрежительно улыбнулся.

— Может быть, я кажусь вам простым матросом, помощник, — язвительно сказал он. — Но читать я умею.

Офицер растерялся и нервно сглотнул. Не зная, куда девать руки, он выдавил из себя улыбку и извинился:

— Простите, сэр. Я не хотел вас обидеть.

Труман отмахнулся.

— Все в порядке. Так вы считаете, что речь, возможно, идет о водорослях?

— Я… не уверен, сэр, — пробормотал Спирс, которому собственная идея уже не казалась столь блистательной, как несколько секунд назад. — Эта штука, наверное, ярдов семьдесят в длину.

— Именно в этом-то и дело, — прошептал Труман. — Насколько я помню, вам известно о последних указаниях из Лондона. Мы должны обращать внимание на все необычное. Начиная с зимы в этих местах пропало много мелких кораблей.

Спирс не ответил, и через некоторое время капитан продолжил:

— Саргассово море, мистер Спирс… Говорят, что корабли попадают в водоросли и запутываются настолько, что уже не могут выбраться. Это правда?

— Я не знаю, — признался Спирс. — Но если хотите услышать мое мнение… — Помощник замолчал.

— Да, хочу, — ободряюще произнес Труман.

— Все это сказки, — заявил Спирс. — В таких водорослях может запутаться маленькая яхта или лодка, но не корабль, подобный «Стреле». И не рыбацкие суда, которые пропали здесь.

Спирс мотнул головой в сторону скалистого побережья Шотландии, видневшегося с другой стороны корабля. Побережье напоминало линию, нарисованную мелом между небом и морем.

— Это побережье знаменито своими подводными течениями.

— Я знаю, — вздохнул Труман. — И все же… приказ есть приказ. Мистер Спирс, берем курс на объект. Посмотрим, сможет ли он состязаться с нами в скорости.

Спирс отдал честь и, согнувшись, чтобы защитить лицо от ветра, побежал к штурвалу. Труман услышал, как его помощник отдал приказ, после чего нос корабля начал медленно поворачиваться на восток, к огромной подводной тени. Вскоре палуба под его ногами задрожала: патрульный корабль набирал скорость, медленно приближаясь к огромной тени.

Все происходило так же, как и раньше: тень начала отдаляться от «Стрелы», опускаясь глубже под воду. Однако расчеты Трумана оправдались. Оба мотора «Стрелы» работали на полную мощность, и объект не мог ничего им противопоставить. Расстояние между патрульным кораблем и странной тенью медленно, но неизбежно, сокращалось.

Кроме того, бесформенная тень, преследовавшая корабль всю ночь, начала постепенно обретать очертания. Труман испугался, увидев, что предположения Спирса относительно размеров тени были не вполне верны. Тень была по ширине, как «Стрела» от носа до кормы, но при этом длина тени превышала длину корабля раз в пять. По меньшей мере восемьдесят метров, подумал капитан. Если не больше. В мире нет животных, которые могли бы быть такими огромными. Во всяком случае, нет таких животных, известных науке, мысленно поправил себя капитан. Океаны огромны и до сих пор не до конца исследованы. Вполне возможно, что в их беспросветных глубинах скрываются создания, которых нельзя представить даже в горячечном бреду. А что, если эта штука вовсе не остров из водорослей, а морское чудовище, которое они сейчас злят своим преследованием? Капитан специально не рассказал Спирсу всей правды. Два корабля, которые за последние недели утонули или исчезли в этом районе, были больше «Стрелы». Намного больше. Вот только кое-чего этим кораблям не хватало.

Решительно отвернувшись от фальшборта, Труман махнул рукой Спирсу и указал сперва на тень, а потом на массивную пушку, стоявшую на носу корабля и накрытую водонепроницаемым брезентом. Немного поколебавшись, Спирс энергично закивал, стараясь, чтобы Труман увидел его реакцию. Затем он взял рупор.

Через пару минут на палубе появились три матроса. Они торопливо подошли к пушке и начали готовить ее к выстрелу. Соленые брызги мгновенно промочили их одежду, но, будучи настоящими мужчинами, они знали, что делать. Все их движения были натренированными и отточенными.

Расстояние между убегающей тенью — иначе поведение этого объекта назвать было нельзя — и «Стрелой» сейчас составляло чуть меньше двух сотен ярдов. Пушка была готова к бою, но Труман все еще сомневался. Они уже достаточно приблизились к объекту, и его вид крайне беспокоил капитана. Тень оказалась гигантом, продолговатым по форме и напоминающим огромных размеров дельфина без видимых плавников и других органов, которые позволяли бы объекту двигаться с такой скоростью. А скорость была невероятной! Если это животное, подумал капитан, то оно обладает достаточной силой, чтобы уничтожить «Стрелу».

При условии, что они дадут ему этот шанс.

Капитан вспомнил о полудюжине кораблей, которые пропали без вести вместе со своей командой и, чуть помедлив, взглянул на моряка, стоявшего возле пушки. В следующее мгновение Труман поднял руку и резко опустил ее.

Почти одновременно с этим раздался глухой треск — пушка выстрелила. Снаряд полетел по вытянутой параболе к тени, с шипением пронзил толщу воды и попал туда, где, возможно, находился череп чудовища, если у него вообще был череп. Через долю секунды на глубине в двадцать футов появилась яркая вспышка, осветившая все вокруг. Затем поднялся настоящий вулкан из пены, воды и бурлящих серебристых пузырьков воздуха, который закрыл Труману и всем остальным обзор.

Выстрел был идеальным. Такие попадания описывают в учебнике. Точнее не бывает. На корме корабля послышался треск, и что-то огромное, серое взвилось за плотной завесой бурлящей пены. Внезапно море задрожало. Огромная тень промелькнула под «Стрелой», сделала невероятный пируэт и камнем пошла на дно. Вес чудовища, судя по всему, был таким большим, что на поверхности моря образовалась воронка, задевшая даже «Стрелу». Корабль наклонился набок, а потом стал кружить на месте, но сила моторов преодолела всасывающую силу воронки и привела шхуну в равновесие.

Труман с трудом отдышался. Из-за резких движений корабля капитан и матросы упали, но никто из них не получил серьезных травм. Один из матросов даже бросился перезаряжать пушку — на тот случай, если монстр решит вынырнуть еще раз.

Постепенно корабль перестало раскачивать. Море по-прежнему пенилось, и из глубины вод поднимались громадные лопающиеся пузыри воздуха, однако чудовища рядом со «Стрелой» видно не было. По всей вероятности, снаряд убил его на месте, отправив в ледяную темную могилу, из которой невозможно восстать, подумал Труман.

Уже в следующий миг капитан понял, что жестоко ошибся. Пушка, конечно, была мощным оружием, и ее снаряда хватило бы на то, чтобы убить слона, а может, и синего кита, о котором говорил Спирс. Но чудовище, которое в пять раз больше «Стрелы»?.. Как охотник, подстерегающий добычу, капитан знал, что монстр где-то рядом. Возможно, глубоко под ними. Он прячется. Он затаился и ждет.

Внезапно корабль дернулся, как от удара молотом. Когда Труман услышал крики и грохот, он понял, что огромное чудовище, прорвавшись сквозь толщу воды, устремилось к «Стреле». Он оглянулся — и замер от ужаса.

Последнее, что видел капитан-лейтенант Труман в своей жизни, была волна высотой с дом, напоминавшая стену из стекла, а за ней — огромная, отливающая зеленью черная тень, обрушившаяся на его корабль.

Мы поднялись наверх. Я не повел своего гостя в библиотеку, так как за те четыре дня, которые я провел там, непрерывно работая, комната стала напоминать скорее склад, чем жилое помещение. Мэри принесла нам свежий кофе и блюдо с бутербродами, на которые Баннерманн немедля набросился, словно он исстрадался от голода. Я сгорал от любопытства, но все же сдержался и воспользовался моментом, чтобы внимательно рассмотреть своего гостя.

Его вид не переставал меня удивлять. Я помнил Баннерманна серьезным, но весьма жизнелюбивым человеком; мужчиной, который, хотя и не был доволен своим местом в жизни, отведенным судьбой, все же умел выжимать из сложившейся ситуации все возможные удовольствия.

Сейчас я видел перед собой настоящую развалину. Сначала мне показалось, что он болен, но это было не так. Темные тени на его лице остались после пережитого горя и бедствий, а огонь, горевший в глазах, появился от ожесточения. Руки Баннерманна сильно дрожали, и, хотя он влил в себя четыре-пять чашек кофе, его потрескавшиеся губы оставались сухими. Я не удивился, когда, покончив с завтраком, он попросил у меня виски.

Я молча встал, наполнил стакан и, на всякий случай, поставил бутылку на стол. Баннерманн осушил стакан, налил себе еще — на этот раз до краев — и с жадностью выпил. Заметив мой изумленный взгляд, он на мгновение смутился. Но только на мгновение.

— Давно пьете? — поинтересовался я, когда он влил в себя очередной стакан виски.

Баннерманн посмотрел мне прямо в глаза, сделал еще один глоток и повертел стакан в пальцах.

— Пару недель, — ответил он. — Признаться, я в этом деле не то чтобы специалист… но быстро учусь. — Он отвел взгляд, а затем вновь повернулся ко мне и, скривив губы в болезненной улыбке, добавил: — Знаете, я пытался упиться до смерти. Но что-то не очень получается.

Когда он наполнил еще один стакан, я не стал церемониться и схватил его за руку. Баннерманн недовольно вскинулся, попытавшись стряхнуть мою руку, но я лишь покачал головой и отобрал у него стакан и бутылку.

— Вам что-то было нужно от меня, — напомнил я. — Или вы уже забыли?

Баннерманн протянул руку к стакану и в ярости прорычал, когда я не дал ему выпить:

— Черт побери, дайте сюда эту злосчастную бутылку, Крейвен! Мне нужно промочить горло!

Но я не собирался идти на уступки.

— Зачем вы пришли сюда, Баннерманн? — резко спросил я. — Вам нужна моя помощь или мое виски?

— И то и другое, — пробормотал Баннерманн.

— Так не пойдет. Будьте добры сделать выбор: или вы вместе с бутылкой покинете мой дом, или же насладитесь замечательным кофе Мэри и поговорите со мной. Решайте.

Я закрыл бутылку, неспешно встал и убрал ее со стола. Когда я вернулся, Баннерманн глядел на меня горящими глазами. Его пальцы, с силой впившиеся в край стола, казалось, вот-вот сломают крышку. Внезапно он кивнул:

— Вы правы. Простите, Крейвен. Мне очень жаль.

— Что произошло? — осведомился я. — Что с вами случилось, капитан?

Баннерманн поморщился.

— Не нужно называть меня капитаном. Я больше не капитан.

— Вы что, сбежали? — изумился я.

Баннерманн горько рассмеялся.

— Не совсем. Конечно, у меня еще есть капитанский патент, но во всем мире не найдется судовладельца, который доверил бы мне свое судно.

Он немного помолчал, уставившись на меня невидящими глазами. На его осунувшемся лице играли желваки.

— Мне конец, Крейвен, — обреченно произнес Баннерманн. — Все кончено. Я потерял мой корабль, и теперь мое имя занесено во все мыслимые и немыслимые черные списки. Я пытался найти работу, но никто не хочет со мной связываться.

Некоторое время я удивленно смотрел на него.

— Я не вполне понимаю, о чем вы говорите, — признался я. — Доктор Грей говорил мне, что он все уладил, и…

— Я не говорю о «Туманной леди», — перебил меня Баннерманн. — Ваш адвокат сдержал слово, и меня действительно не осудили.

— Да уж, надеюсь. Это удовольствие стоило мне солидных денег.

— Денег? — Баннерманн нахмурился.

Я кивнул.

— Ну конечно. А почему, как вы думаете, пароходство не потребовало полного прояснения дела? Я оплатил «Леди», все до последнего пенни. К тому же вы были невиновны.

— Да кого это интересует? — с обреченным видом пробормотал Баннерманн.

— Я поговорю с представителями вашего пароходства, — пообещал я. — Уверен, что смогу чем-нибудь помочь вам. В крайнем случае, — прибавил я с натянутым смешком, — я куплю вам еще один корабль.

Баннерманн вытаращился на меня, и я понял, что опять сказал что-то не то. Похоже, я неплохо развил свой талант говорить совершенно неправильные вещи.

— Деньги… — проворчал бывший капитан. — Вы, несомненно, относитесь к людям, которые считают, что все можно купить за деньги, правда? — Он произносил слово «деньги» как ругательство. — Черт подери, Крейвен, если бы мне нужны были деньги, я написал бы вам письмо! Но я здесь по несколько иной причине… Дело в том, что я уже дошел до ручки. Я… я больше не могу. Я не знаю, что мне делать. Если мне не удастся доказать свою невиновность, я даже сторожем в парке не смогу устроиться. Вы знаете, что бывает с капитаном, который во второй раз подряд теряет свой корабль и большую часть команды? Вы можете скупить хоть весь английский флот, Крейвен, но все равно никто не захочет плавать под моим командованием.

— Что случилось? — снова спросил я, уже более настойчиво.

Баннерманн сидел молча и умоляюще смотрел на меня. Помедлив, я встал и налил ему еще виски. Его сильные пальцы так крепко сжали стакан, что я испугался, как бы стекло не хрустнуло. Но он, по крайней мере, не стал заливать в себя спиртное как воду, а принялся пить медленными мелкими глотками.

— Вы что, газет не читаете? — внезапно поинтересовался он.

Я покачал головой.

— Почти не читаю, а что?

— Тогда бы вы знали, почему я решил навестить вас, — криво усмехнувшись, ответил Баннерманн и принялся рассказывать: — Это произошло около двух с половиной месяцев назад. Несмотря на трагическую историю с «Леди», я довольно быстро набрал команду. Новый корабль нельзя было назвать чем-то особенным, так, старенькая шхуна, которая перевозила бананы из Британской Колумбии в Абердин. Но все же это был настоящий корабль. Мы почти подошли к берегу. До порта оставалось два часа ходу, но мы попали в шторм. Шторм был не очень сильным, однако я решил… подождать, пока он пройдет, а затем спокойно войти в порт. — Запнувшись, Баннерманн сделал еще один глоток и нервно провел кончиком языка по губам. — Я потерял Корабль. Кроме меня, из команды выжил один-единственный человек. Корабль пошел на дно.

— Шторм? — тихо уточнил я.

Баннерманн посмотрел мне в глаза, быстро допил остатки виски и резко покачал головой.

— Нет… Вы… Вы единственный, кому я могу рассказать об этом. Единственный, кто мне поверит. Я пытался сказать правду, но все считают меня сумасшедшим. Все думают, что я трус и неудачник. Они решили, что я все это выдумал, пытаясь найти себе оправдание.

— Что выдумали?

— Чудовище, — ответил Баннерманн.

Я вопросительно посмотрел на капитана, однако потребовалось некоторое время, чтобы он понял: я не собираюсь смеяться.

— Не знаю, что это было, — наконец выдохнул Баннерманн.

Он избегал моего взгляда, а его пальцы мелко дрожали, сжимая стакан, который я снова протянул ему. Странно, но он не пил больше. Видимо, ему было достаточно того, чтобы держать стакан в руках.

— Сперва мы подумали, что это кит. Они иногда заплывают в эти воды, знаете?

Я кивнул, хотя понятия не имел об этом. Впрочем, вопрос Баннерманна все равно был риторическим.

— Это был кит? — спросил я.

Баннерманн засмеялся и поднес стакан к губам.

— Нет, — сказал он после паузы. — Это существо… Оно приблизилось, и мы увидели, насколько оно огромно. Намного больше нашего корабля. Слишком большое для кита. О господи, Крейвен, я… я никогда не видел существа, которое было бы настолько большим.

— Насколько большим? — С нажимом спросил я. — Такое, как…

— Как то существо, которое уничтожило «Леди»? — закончил он за меня вопрос.

Я кивнул, но Баннерманн покачал головой.

— Нет. Оно было больше, намного больше. Я думаю, ярдов восемьдесят в длину… И оно двигалось с невероятной скоростью. Оно… оно просто мчалось к нам, как торпеда.

— А вы уверены, что это было живое существо? — Я внимательно следил за Баннерманном.

Он хрипло рассмеялся.

— А что же еще? Оно пару раз проплыло вокруг корабля. Это было что-то огромное, словно гора, но двигалось оно изящно, как дельфин. Оно пару раз вынырнуло, а затем опять погрузилось в воду. А потом… потом… — Запнувшись, он быстро опустошил свой стакан и протянул его мне.

Я покачал головой и спросил:

— Что же случилось потом?

— Оно уничтожило корабль, — глухо ответил Баннерманн.

У него задрожал голос, а когда я заглянул в его расширившиеся от ужаса глаза, то понял, что в этот момент Баннерманн переживает все события трагического дня еще раз.

— Все… все произошло мгновенно, — сказал он. — Я даже не знаю, как это было на самом деле. Сначала — удар, а затем корабль развалился на две части, словно его разрубили. В тот момент, когда это произошло, я стоял на носу корабля вместе с Макгилликадди.

— Макгилликадди? — перебил я капитана.

— Человек, о котором я говорил вам, Крейвен, — ответил Баннерманн. — Тот единственный, кому тоже посчастливилось выжить. Мой казначей. Нас выбросило за борт, но я еще успел увидеть, как чудовище утащило корабль на глубину. Ничего… ничего не осталось, Крейвен, совершенно ничего. Даже щепок.

— А команда? — осведомился я.

Баннерманн помрачнел еще больше.

— Они все мертвы, — сказал он. — Они, несомненно, утонули. Утонули… а может быть, их проглотило это чудовище.

Он замолчал. Я тоже ничего не говорил. Баннерманна нельзя было назвать любителем розыгрышей. Капитан всегда относился к подобным вещам серьезно, к тому же я видел, что он не лжет. Он верил в то, что произошло на его глазах, хотя это вовсе не означало, что описанные им события были правдой.

— А что произошло потом? — поинтересовался я после паузы.

— Нам повезло, — ответил Баннерманн. — Я и сам не знаю, как нам с Макгилликадди это удалось, но мы спаслись от чудовища. Нас подобрало рыбацкое судно. А потом я пошел в управление порта.

— Но никто вам не поверил, — констатировал я.

Баннерманн кивнул.

— Конечно нет. — Он нахмурился. — Никто не видел это существо и никогда не слышал ничего подобного. Я и сам бы не поверил, если бы был на их месте.

— Но у вас есть свидетель, — напомнил я. — Этот Макгиллигалли…

— Макгилликадди, — поправил меня Баннерманн. — Не смейтесь, его действительно так зовут. Я очень надеялся на него, ведь он видел чудовище точно так же, как и я, а может быть, даже сумел рассмотреть его получше. Но он исчез. Я искал его, однако никто не видел его с тех пор, как мы прибыли в порт. Наверное, он обезумел от страха и куда-то уехал, спрятался.

— Что же было потом?

— Ничего, — пробормотал Баннерманн. — Говорят, что будет официальное расследование. Но я прекрасно понимаю, чем оно закончится. Они даже не стали притворяться, что поверили мне. С тех пор я пытаюсь найти себе работу, но, увы, никто не берет меня к себе. Услышав мое имя, они гонят меня с порога, Крейвен. Я стал изгоем.

— Что же вам нужно от меня? — мягко спросил я.

Баннерманн смотрел на меня горящими глазами.

— Помощь, Крейвен, — сказал он. — Вы единственный, кто сможет мне помочь. Вы… вы знаете, что такие создания действительно существуют. У вас есть влияние. Вы ведь…

— Колдун? — резко перебил его я. — Можете спокойно произносить это слово. Чего вы от меня ждете? Что я щелкну пальцами, произнесу заклинание — и все вновь будет в порядке?

Это было грубо с моей стороны, и я тут же пожалел о сказанном.

— Извините меня, капитан, — улыбнулся я. — И все-таки скажите, что, по-вашему, я должен сделать? Я знаю, как пишется слово «корабль», но только этим, к сожалению, и исчерпываются мои познания в области судоходства христианского периода.

— Вы единственный, кто сможет мне помочь, — повторил Баннерманн, чуть не плача. — Крейвен, умоляю вас! Если мне не удастся доказать, что это чудовище существует, со мной все кончено!

— И вы думаете, что мне под силу это сделать? — Вздохнув, я покачал головой и опустил глаза. — Мне очень жаль, Баннерманн. Даже если бы я захотел, мне нельзя покидать Лондон. Я не могу сейчас заниматься вашими проблемами.

— Мне нужна ваша помощь, Крейвен, — настойчиво произнес Баннерманн. В его голосе звучали мольба и отчаяние. — Вы… В конце концов, вы передо мной в долгу.

Я резко вскинул голову. Во взгляде Баннерманна сквозило безумие, но он не отводил глаз, так что через некоторое время я признал себя проигравшим в этой молчаливой дуэли и отвернулся.

Вы передо мной в долгу.

Его слова эхом отозвались в моем сознании.

Да, я был перед ним в долгу. В неоплатном долгу. В тот самый момент, когда я вошел в его жизнь, все изменилось.

Возможно, он был прав. В последние месяцы я лишь брал все в долг, и это был долг не только перед Баннерманном, но и практически перед каждым, с кем я сталкивался с тех пор, как переехал из Соединенных Штатов в Англию. Наверное, пришло время начинать отдавать долги.

Ее окружал холод — холод, какого она раньше никогда не ощущала. В то же время ее переполняло странное чувство, как будто она парила. Казалось, к ней прикасается что-то бестелесное, и это что-то повсюду и нигде. Открыв глаза, девушка увидела лишь тьму.

Почему она до сих пор жива?

На мгновение Дженнифер подумала, что такова и есть смерть, однако вскоре отказалась от этой мысли. Все вокруг было чуждым и пугающим, но одновременно слишком живым, слишком настоящим, чтобы быть потусторонним миром.

Девушка попыталась вспомнить, что же с ней произошло, но образы в ее сознании смешивались, не желая выстраиваться в последовательную картину событий. Она упала за борт и попыталась уплыть. Потом появились чьи-то руки и утащили ее в холодную глубину озера.

Но почему она до сих пор жива? Холод и давление воды на дне глубокой расселины должны были убить ее, не говоря уже о том, что она не могла не утонуть. И все же Дженнифер чувствовала холод и соприкосновение с чем-то странным. Внезапно она вспомнила свои ощущения.

Вода. Казалось, что она плывет в ледяной стоячей воде.

Она испуганно поднесла руку к лицу и в тот же миг почувствовала сопротивление воды. Когда Дженнифер дотронулась пальцами до щеки, ощупала холодную влажную кожу подбородка и губ, ее сердце болезненно сжалось: она поняла, что находится под водой, глубоко на дне озера Лох-Фирт, в сотне футов под его серебристой поверхностью. Заточенная в водном пространстве, она свободно парила в бескрайнем черном ничто. Но эта вода должна была убить ее!

Дженнифер усилием воли подавила рвущийся из горла крик. Ее мысли путались, страх смерти смёл в сторону те жалкие крохи ясного сознания, которые у нее оставались. Девушка дернулась, чувствуя, как плывет в нежных объятиях воды, и натолкнулась плечом на поросший ракушками камень. Она в отчаянии сжала челюсти, задерживая дыхание, чтобы не расходовать драгоценный воздух, остававшийся в ее легких. Вглядываясь в темноту, она протянула руку и коснулась грубой поверхности скалы. Это был свод подводной пещеры, в которую ее затащило чудовище.

Обезумев, Дженнифер пять или шесть раз перевернулась, бесцельно колотя по воде руками, пока не натолкнулась на стену. Затем она вновь протянула руки вперед, во тьму. Внезапно камень исчез, и вместо скалы она ощутила под своими пальцами лишь воду. В то же мгновение перед ней возникло светлое пятно. Свет! Свет солнца, пробивавшийся сквозь толщу воды!

Дженнифер изо всех сил поплыла в ту сторону.

Утратив всякую способность мыслить логически, девушка не сумела сосредоточиться и хоть немного подумать о том, что происходит. В противном случае она наверняка поняла бы, что при таких обстоятельствах ей вряд ли удалось бы оставаться живой. Прошло несколько минут. Дженнифер волновало сейчас только одно: сколько времени ей потребуется, чтобы добраться до края подводного тоннеля и поплыть вверх, к свету и воздуху?

Сердце разрывалось в груди. Она по-прежнему не дышала, легкие болезненно сжимались, но она продолжала плыть, изо всех сил сопротивляясь желанию открыть рот и глубоко вдохнуть. Она знала, что это означало бы верную смерть, и молилась о том, чтобы остатков воздуха в ее легких хватило хотя бы на несколько секунд. Она с такой силой била руками по воде, что внезапно выпрыгнула над поверхностью воды до самых бедер и с плеском упала обратно. Ее лицо вновь погрузилось в воду, и она не могла дышать, но доли секунды ей хватило на то, чтобы увидеть берег, который находился почти рядом.

Она продолжала держаться на воде, пока не почувствовала под коленями и грудью грубую гальку вперемежку с песком и острыми камешками из лавы. Выпрямившись, Дженнифер сделала шаг в сторону берега и упала коленями на влажный песок. Вскрикнув от облегчения, она открыла рот и попыталась сделать спасительный глоток воздуха.

Вот только у нее ничего не вышло.

Как Дженнифер ни старалась, она не могла дышать. Казалось, будто кто-то перетянул ей горло, и от этого боль в легких стала просто невыносимой. Мир перед глазами Дженнифер начал расплываться. Упав, она инстинктивно перевернулась, держа голову так, чтобы лицо находилось над поверхностью воды. Она еще раз изо всех сил открыла рот, снова попытавшись глубоко вздохнуть, но у нее, как и прежде, ничего не получилось.

Перед глазами начал сгущаться черный туман. Она чувствовала, как слабеет, как силы покидают ее. Тело внезапно стало очень тяжелым. Девушка медленно погрузилась в воду, и вода, словно чья-то нежная, как шелк, рука, погладила ее щеки. Затем вода коснулась ее губ и все быстрее и быстрее стала затекать в рот.

«Вот и смерть», — подумала Дженнифер. Судьба не пощадила ее, сыграв с ней эту последнюю шутку и дав ей крошечную искру надежды, за которой последовало столь чудовищное разочарование. Дженнифер окончательно сдалась. Черный туман перед ее глазами продолжал сгущаться, а силы с такой скоростью уходили из ее тела, как будто в нем открылся невидимый шлюз. Чудовищная боль сжала сердце.

Когда-то она прочитала в одной книге, что смерть наступает быстрее, если не сопротивляться и поддаться ее приходу. Изо всех сил превозмогая инстинктивное желание задержать дыхание, Дженнифер вновь открыла рот и втянула в себя воду.

В тот же момент она почувствовала, что снова может дышать.

По прошествии двух дней, наполненных ожесточенными спорами, мы прибыли в бюро судоходства «Скоция» в Абердине. Мы выехали не сразу, как того хотел Баннерманн, поскольку я решил потратить один день на то, чтобы привести бывшего капитана «Туманной леди» в его обычное состояние. Передав его в распоряжение Мэри, я надеялся, что она сумеет превратить духовного калеку, каким он явился в мой дом, в нормального человека. Я же со своей стороны использовал это время для того, чтобы как следует выспаться, а потом пустить в ход то, что обычно называют связями (на самом деле в большинстве случаев это должно было бы называться деньгами).

Кроме того, я попытался получить побольше информации о таинственном исчезновении корабля и обстоятельствах, при которых это произошло. Мои усилия принесли свои плоды. Я выяснил кое-что, что могло бы удивить даже Баннерманна, однако целостной картины случившейся в море трагедии у меня пока не было.

— Вы считаете, что это поможет? — спросил Баннерманн.

Он задавал этот вопрос уже не в первый раз с тех пор, как мы сошли с поезда и сели в карету, которая должна была отвезти нас в порт. Я знал, что за этим скрывается. Он просто не хотел туда ехать. Не хотел идти в судоходную компанию и уж тем более не хотел идти в порт. Несмотря на внешнее спокойствие, душа бывшего капитана была скована страхом.

— Но ведь с чего-то же надо начинать, верно? — сказал я, пожимая плечами.

Ободряюще улыбнувшись, я повернулся и уже хотел взойти по железной лестнице, ведущей ко входу в «Скоцию», но Баннерманн резким движением схватил меня за рукав.

— Я… не желаю идти туда, — выдавил он и запнулся. — Лучше бы…

— Вы надеетесь, что я позволю вам подождать здесь? — Оторвав его руку от моего пиджака, я решительно покачал головой. — Так дело не пойдет, Баннерманн. Вы просили, чтобы вам помогли, вот я и пытаюсь это сделать. Но вы, независимо от ваших желаний, должны сопровождать меня.

Не дожидаясь ответа, я повернулся, взбежал по ступенькам и открыл дверь, не постучавшись. Баннерманн смущенно последовал за мной.

Здание, в котором размещалось бюро, удивило меня. Даже с натяжкой его вряд ли можно было бы назвать пристойным. Приемная выходила на задний двор, запущенный и провонявшийся гнилой рыбой и конским навозом. Толкнув дверь, я ожидал увидеть крошечную комнату, забитую старыми шкафами и запыленными полками, где меня встретит близорукий клерк с потертыми на локтях рукавами. Но все оказалось совсем не так. За матовыми стеклами видавшей виды двери находился большой, роскошно обставленный салон, ярко освещенный разноцветной люстрой. Большие кадки с растениями создавали уютную атмосферу, а на мраморном пьедестале у входа стояла изумительная модель четырехмачтового корабля. У противоположной стены помещения, в пятнадцати шагах от входа, располагался самый огромный письменный стол, который мне доводилось когда-либо видеть. Мужчина, сидевший за ним, был не ниже Рольфа, но даже он за этим чудовищным столом казался карликом.

Услышав звук открывающейся двери, он поднял голову, смерил взглядом меня, а потом Баннерманна, и лишь после этого выдавил из себя холодную профессиональную улыбку. В его взгляде сквозило неприкрытое любопытство.

— Чем могу помочь, господа? — спросил он.

Подождав, пока Баннерманн закроет за собой дверь, я откашлялся и с напускной уверенностью подошел к столу. Великан смотрел на нас, и что-то в его взгляде мне не понравилось. И все же я улыбнулся настолько приветливо, насколько мог. Остановившись в полушаге от письменного стола, я вытащил из жилетного кармана визитную карточку.

— Меня зовут Крейвен, — представился я, кладя карточку на стол. — Роберт Крейвен. Не могли бы вы доложить мистеру Джеймсону обо мне и моем друге?

Нахмурив лоб, громила посмотрел на меня, затем протянул руку к моей визитной карточке и, покрутив ее длинными пальцами, опустил в карман.

— По какому вопросу?

— Дела, — ответил я уже более резко. — Почему бы вам просто не доложить обо мне вашему боссу? Мое время дорого стоит, знаете ли.

Мужчина не отвел глаз, и к недовольству в его взгляде примешалась еще и плохо скрываемая ярость. Но мой расчет сработал: через несколько секунд он все-таки встал и, открыв обитую кожей дверь, находившуюся прямо за письменным столом, вышел из приемной.

Я повернулся к Баннерманну:

— Кто это?

Капитан пожал плечами.

— Понятия не имею. Очевидно, один из сотрудников Джеймсона. Ему нравится окружать себя такими верзилами. — Он нервно улыбнулся. — Не нужно делать неправильных выводов, Крейвен. Джеймсон — опасный человек. Он явно не возрадуется, увидев меня.

Я хотел ответить, но в этот момент громила вернулся и указал на открытую дверь.

— Мистер Джеймсон ждет вас, — сквозь зубы процедил он.

Я поблагодарил охранника подчеркнуто приветливым кивком и в ответ получил ядовитый, как цианистый калий, взгляд. Жестом велев Баннерманну следовать за мной, я вошел в дверь.

Эта комната была такой же огромной, как и приемная, но она хотя бы соответствовала моим представлениям о помещении судоходной компании. Тут был привычный письменный стол, не менее привычные модели кораблей, а также уютный мягкий уголок, на который нам указал громила.

— Присаживайтесь, — проворчал он. — Мистер Джеймсон сейчас подойдет.

Мы так и сделали. Верзила бросил на меня еще один недовольный взгляд, развернулся и ушел. Баннерманн смотрел ему вслед с явным беспокойством. Судя по его виду я понял, что он уже давно жалеет о том, что обратился ко мне за помощью. Сейчас ему хотелось бы оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Джеймсона не было довольно долго. «Сейчас» растянулось на три, четыре, а затем и пять минут. Наконец я встал и начал ходить по комнате туда-сюда. Чтобы как-то скоротать время, я рассматривал модели кораблей, стоявшие на искусно украшенных пьедесталах.

Модели действительно были великолепны. Кто бы их ни сделал, это, несомненно, был настоящий мастер, так как в них имелись все, даже крошечные, детали оригиналов. Больше всего мне понравилась модель огромного военного судна с тремя мачтами, оригинал которого, вероятно, был настоящим гигантом: огромный корабль с четырьмя рядами орудий с каждой стороны, двумя мощными лопастными винтами под ватерлинией и большой дымовой трубой посередине корпуса, выдававшей паровой двигатель под палубой. Как я уже говорил Баннерманну, я не разбирался в кораблях и знал лишь, что Британская империя обладала лучшим морским флотом в мире. И все же я был немного удивлен, что еще никогда не слышал об этом гиганте, который, кстати, назывался «Дагон».

Я с интересом рассматривал латунную табличку на пьедестале, когда у меня за спиной спросили:

— Вам нравится модель?

Этот голос ворвался в мои размышления слишком нахально, и я сразу понял, что его обладатель мне не понравится. Повернувшись, я увидел стоявшего возле двери Джеймсона, напоминавшего растолстевшего Будду. В его маленьких, заплывших жиром глазках застыло такое же выражение недовольства и недоверия, как и у охранника, а улыбка была явно неискренней. Он был настолько толстым, что казался почти квадратным.

Я машинально кивнул.

— Очень… впечатляет, — сказал я. — Под каким флагом он ходит?

Джеймсон болезненно скривился.

— Боюсь, ни под каким.

Пожав плечами, он закрыл дверь и подковылял ко мне на своих коротких ножках. Внешне он напоминал медузу.

— То, что вы видите, мистер Крейвен, — сказал он, — это мой пунктик. Мечта, знаете ли. Мне всегда хотелось построить большой корабль, но, вероятно, эта мечта так и останется мечтой.

Подойдя поближе, он любовно провел кончиками толстых пальцев по отполированному ахтерштевню «Дагона».

— А каков смысл его названия? — спросил я.

Джеймсон немного смутился.

— Дагон? — повторил он. — Ничего особенного… Это название связано с одной древней легендой. Дагон — имя морского бога, которому поклоняются маори.

Он вновь улыбнулся, резко отдернул руку от мачты корабля и вдруг сделался серьезным.

— Итак, чем обязан вам, мистер Крейвен? Какова цель вашего визита? — спросил он.

— Моего визита, — ответил вместо меня Баннерманн.

Джеймсон замер, с трудом развернулся и приглушенно хихикнул.

— Баннерманн! — прохрипел он. — И вы… вы посмели сюда прийти?

— Как видите, да. — Упрямо вскинув подбородок, Баннерманн сделал шаг навстречу Джеймсону. — Между нами осталась еще парочка неразрешенных проблем.

— А я и не знал! — рявкнул Джеймсон. Его жирное лицо перекосилось от слепой ярости. — Баннерманн, вы забыли, что вам запретили появляться здесь? Или ничего так и не поняли? Признаться, я думал, что уже все объяснил вам.

Заметив, что руки Баннерманна сжались в кулаки, я поспешно встал между ним и управляющим, дабы предотвратить наихудшее.

— Капитан Баннерманн пришел сюда по моей просьбе, — спокойно произнес я. — Капитан не хотел этого, но я настоял, чтобы он сопровождал меня, мистер Джеймсон.

Глаза Джеймсона опасно засверкали.

— Не знаю, кто вы и чего вы хотите, Крейвен, — сказал он. — Но вам следует быть более осмотрительным в выборе друзей.

Его презрительный тон вывел меня из себя. Я сглотнул нелицеприятные слова, вертевшиеся у меня на языке, и, смерив его взглядом, который заморозил бы и гейзер, ледяным тоном заявил:

— Хорошо, Джеймсон. Но теперь нам следует перейти к делу. Я прибыл сюда, чтобы расследовать обстоятельства дела, связанного с крушением корабля капитана Баннерманна.

— Расследовать? — Джеймсон зашелся отвратительным смехом. — Нечего тут расследовать, Крейвен. А если и есть, то об этом позаботятся другие инстанции.

— Те же инстанции, которые не дали выдвинуть против капитана Баннерманна официальное обвинение, Джеймсон? — спросил я.

Я бил наугад, но попал в яблочко. Джеймсон побледнел, а я краем глаза заметил, как вздрогнул от удивления Баннерманн. Но это был не единственный сюрприз, который я приготовил для сегодняшней встречи. Иногда очень полезно иметь хорошие связи.

— Что вы хотите этим сказать? — В голосе Джеймсона звучала явная неуверенность.

— Ничего, — ответил я. — Но у меня есть определенные… скажем так, контакты с официальными инстанциями. Судно с бананами — не единственный корабль, который затонул в этих водах за последнее время, не правда ли? Если моя информация верна, за три месяца ваша компания потеряла три корабля. И все три затонули при невыясненных обстоятельствах.

Джеймсон шумно вздохнул. Его взгляд метался между мной и Баннерманном. Я чувствовал, что загнал его в угол.

— А вам какое дело? — сверкая глазами, воскликнул он.

— Да никакого, — ответил я. — Просто интересно, почему вы, как владелец «Скоции», не желаете прояснить обстоятельства крушения ваших кораблей? Собственно говоря, меня это не должно интересовать. Но мои принципы не позволяют мне молчать, когда кому-то приходится расплачиваться за то, чего он не совершал. И в первую очередь, если речь идет о моем друге.

Джеймсон вздрогнул и посмотрел на меня затравленным, как у побитой собаки, взглядом.

— Это неслыханное обвинение, Крейвен, — просипел он. — Вы не сможете доказать ничего из того, что утверждаете сейчас.

— А что я утверждаю? — не сводя с него глаз, спросил я.

Джеймсон вытаращился на меня, нервным движением вытер губы и тяжело сглотнул. Когда, наконец, ему удалось взять себя в руки, он с ненавистью произнес:

— Вон отсюда! — В его голосе чувствовался холод. — Убирайтесь, Крейвен, прежде чем вас вышвырнут из моего кабинета.

Баннерманн хотел было вмешаться, но я резким жестом заставил его замолчать. Подняв трость, я шутливо ткнул ею управляющего в живот.

— Ухожу, — сказал я. — Но обещаю вернуться, если ничего не услышу от вас в течение суток, Джеймсон.

Толстяк смотрел на острие моей трости расширившимися глазами. Его адамово яблоко дергалось.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — сказал он.

— Я думаю, вы прекрасно все понимаете, — сухо ответил я. — А если нет, то, может быть, поймете, когда власти зададут вам те же самые вопросы. Например, где находится некий господин Макгилликадди. Или почему таким странным образом исчезают корабли только вашей компании, Джеймсон.

Улыбнувшись, я убрал трость и смерил управляющего ледяным взглядом.

— По правде говоря, мистер Джеймсон, меня все это не касается. И если вы придумаете, каким образом можно восстановить в правах капитана Баннерманна, я готов забыть о неприятном недоразумении. Даю вам ровно двадцать четыре часа на размышление. Всего доброго, мистер Джеймсон.

С этими словами я повернулся, кивнул Баннерманну, чтобы тот следовал за мной, и пошел к двери.

Дверь распахнулась еще до того, как я успел до нее дойти. В дверном проеме, словно живой барьер, стоял верзила Джеймсона. Я ни секунды не сомневался в том, что он подслушивал, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Освободите проход, сэр, — спокойно сказал я.

Громила ухмыльнулся, широко расставил ноги и поднял кулаки. Уже через секунду он корчился передо мной на полу, прижимая руки к животу. Баннерманн, нахмурившись, взглянул на свою ногу. Судя по удару, он собирался бить в два раза слабее.

С укоризной взглянув на Баннерманна, я незаметно покачал головой и повернулся к Джеймсону:

— Итак, двадцать четыре часа, мистер Джеймсон, — повторил я. — И ни секундой больше. Подумайте об этом. Вы найдете нас в гостинице «Времена года».

Он был уверен, что услышал зов. Время еще не пришло, да и обстоятельства были неподходящие, но этот голос ни с чем нельзя было спутать. Молчаливая угроза, которую он уловил в нем, была хуже обычной. И зов был нетерпеливее.

Макгилликадди добрался до Лох-Фирта ночью. Луна надкушенной лепешкой висела в небе, а тени от облаков скользили по серебристой поверхности озера.

Приблизившись к берегу, Макгилликадди почувствовал ледяной холод, поднимавшийся от воды. Он знал, что возникновение этого холода не связано с природой, что это не что иное, как дыхание какого-то другого, мрачного, мира. Это был знак его присутствия. Он был здесь, невидимый, но такой же ощутимый, как тяжесть воздуха перед грозой.

Макгилликадди глубоко вздохнул, заставив себя успокоиться, расправил плечи и дошел до кромки воды. Теперь он обратил внимание и на запах. Сильный резкий запах морских водорослей и соли, запах, совершенно не характерный для озера. Шотландец молча кивнул. Да, он где-то здесь, рядом. В этом не было никаких сомнений.

Время шло. Макгилликадди не знал, сколько продолжалось его ожидание. Луна двигалась по небу, облака непрерывно меняли свою форму, но Макгилликадди все равно не мог сказать, то ли прошло несколько минут, то ли несколько часов. И этот факт тоже был неоспоримым доказательством его присутствия. Когда он приходил, время всегда текло немного иначе.

В какой-то момент в середине озера началось движение. Выглядело это так, будто кто-то невидимый бросил в ледяную воду камень, и теперь маленькие волны кругами расходились по серебристому зеркалу озера, причем все быстрее и быстрее. Вскоре вода начала бурлить, на поверхность стали подниматься пузырьки, и в конце концов из озера вынырнуло что-то темное, бесформенное. С громким всплеском оно опять упало в воду и стало приближаться к берегу — черное, вытянутое, напоминающее огромную хищную рыбу.

Макгилликадди заставил себя побороть страх, поднимающийся из глубин его сознания. Несмотря на то что он презирал страх, ему нравилось распространять вокруг себя волны ужаса. В этом не было логики, но зачем логика богам?

Макгилликадди отошел на пару шагов назад, скрестил руки на груди и опустил голову. Он молился. В нескольких ярдах от него вода забурлила сильнее, и что-то огромное и темное поднялось из воды.

— Мой господин, — прошептал Макгилликадди.

Существо некоторое время молча смотрело на него. Макгилликадди судорожно вздохнул, пытаясь не отвечать на этот взгляд, но, как всегда, столкновение с ним было проиграно. Через некоторое время шотландец поднял голову и посмотрел чудовищу в огромные глаза, переливающиеся всеми цветами радуги.

Вроде бы все было, как обычно, но, тем не менее, Макгилликадди чувствовал себя несколько иначе. Его сила воли была легко сломлена одним только взглядом застывших рыбьих глаз, словно скорлупа под ботинком гиганта. Его душу раздирали ужас и паника, хотя он понимал, что господин пришел не для того, чтобы забрать свою жертву.

— Долго же ты добирался сюда.

Макгилликадди вздрогнул, как от удара кнута. У него был неприятный голос, холодный и резкий, с металлическим скрежетом, вызывающим почти физическую боль. Ветер доносил до Макгилликадди его запах, запах моря, воды и неукротимой ярости. Должно быть, подумалось Макгилликадди, так пахнут акулы.

— Я добрался, как только смог, — попытался оправдаться шотландец. — Становится все сложнее, господин. События не прошли незамеченными. Я видел на берегу солдат. Прибыл военный корабль.

— Я знаю, — холодно ответил он. — Судно потоплено.

— Потоплено? — испугался Макгилликадди. — Но этого не должно было случиться. Они пришлют другие корабли, и…

— Я призвал тебя сюда не для того, чтобы спорить, — сердито перебил он. — Я хочу сообщить тебе свой приказ.

Макгилликадди нервно сглотнул. Он смотрел на стройное, покрытое зеленой чешуей тело своего господина. Тонкие перепонки, соединявшие руки с телом, блестели в свете луны, словно крылья летучей мыши.

— Да, господин, — покорно прошептал он.

— Приближается решающий момент, — с подъемом продолжило существо. — Наши враги заметили нас. Время скрываться миновало. Ты должен пойти в большое селение у моря и сказать жителям, что они должны подготовиться. Я буду ждать их в оговоренное время на берегу.

— Но, господин, — вырвалось у Макгилликадди. — Подготовка еще не…

— Молчать! — рявкнул он. — Ты слышал, что я сказал. Иди и выполняй мой приказ.

С этими словами существо исчезло. В отличие от появления, исчезал оно совершенно без всякого пафоса. Ночь, казалось, просто втянула в себя стройную зеленую фигуру, и озеро стало просто озером, а ночь просто ночью.

И все же у Макгилликадди было такое чувство, будто сейчас внутри него что-то умерло. Он повернулся и на подгибающихся ногах отправился в селение.

Когда мы вышли из здания, карета исчезла. Я дал кучеру два фунта и велел ему ждать, чтобы позже он отвез нас в гостиницу, но тот, вероятно, предпочел синицу в руках журавлю в небе. Кучер взял деньги и уехал, и теперь нам с Баннерманном надо было как-то добираться самим. Я вовремя остановил готовое сорваться с языка проклятие и оглянулся. Баннерманн молча мотнул головой вправо, и я пошел за ним.

Было холодно, а серые полуразрушенные дома, стоявшие вдоль запущенной улицы, казалось, только усиливали холод: они, словно огромные каменные губки, впитали в себя ледяную стужу и теперь постепенно выпускали ее наружу.

Несмотря на то что было совсем не поздно, улица казалась пустынной, и мы с Баннерманном невольно ускорили шаг. Мы ехали сюда в карете где-то полчаса, так что до гостиницы, по моим подсчетам, должны были добраться часа за полтора, если, конечно, не удастся найти какой-нибудь транспорт.

Баннерманн все время нервно оглядывался, да и я не мог отделаться от ощущения тревоги. Понимая, что возникшее в душе беспокойство ничем не обосновано, я тем не менее чувствовал, что оно становится все сильнее. Какое-то время я пытался убедить себя в том, что все дело в самой местности, мрачной и безлюдной. Вряд ли бы иностранец, оказавшись в Абердине, влюбился бы в этот город с первого взгляда. Как и во всех портовых кварталах мира, здесь было грязно и, мягко говоря, неуютно. К тому же в Абердине не было той атмосферы приключений, которая царит в таких городах, как, например, Марсель или Алжир. Единственное чувство, которое вызывала здешняя обстановка, — это опасение, что тебя вот-вот ударят чем-то тяжелым из-за угла и украдут все твои вещи.

Но в моем случае, без сомнения, дело было не этом. Я вырос в таком же квартале и, несмотря ни на что, чувствовал себя увереннее именно здесь, а не в элитном районе Лондона, где находился мой роскошный дом, то есть на площади Эштон. Да и Баннерманна нельзя было назвать трусом.

Нет, все объяснялось внезапно возникшим ощущением, что за нами следят.

Мы никого не видели и не слышали, но казалось, что рядом с нами кто-то затаился. Из пустых оконных проемов на нас как будто смотрели невидимые глаза, а в завывании ветра слышался чей-то шепот. Это началось с того момента, когда мы вышли из «Скоции», и с каждой минутой тревога усиливалась.

Первым на этот счет высказался Баннерманн:

— Что-то тут не так, Крейвен.

Я остановился, посмотрел сперва на него, а затем на тени вдоль обеих сторон улицы. Наконец я кивнул:

— Я тоже чувствую это. Нам нужно…

Не успел я договорить, как одна из теней за спиной Баннерманна шевельнулась — не очень сильно, но все же отчетливо, — давая мне возможность убедиться, что мы не ошиблись. В темноте блестели чьи-то глаза.

— Что случилось? — спросил Баннерманн, от которого не укрылось мое напряжение.

— Нет, ничего, — поспешно ответил я и увидел, как в темноте переулка, прямо за спиной капитана, блеснул металл. Нож? — Я просто вспомнил о том, что говорил нам Джеймсон.

Ободряюще улыбнувшись, я шагнул навстречу Баннерманну и поднял трость, делая вид, будто я просто кручу ее в руках.

— А то, что вы сказали Джеймсону, правда? — спросил он. — Ну, насчет пропавших кораблей?

— Частично, — ответил я. — Разумеется, в этом предположении свою роль сыграла и интуиция, но я уверен, что все сказал правильно. Я кое-что разузнал, прежде чем мы уехали из Лондона, знаете ли. Вот посмотрите.

С этими словами я сунул руку в карман и вытащил аккуратно сложенный лист. Это была записка от моего соседа, оставленная мне незадолго до его отъезда. Сделав еще один шаг к Баннерманну, я протянул ему лист.

Как только капитан чуть наклонился, чтобы взять его, я прыгнул. Конечно, отвлекающий маневр был банальным, но он выполнил свое предназначение. Одним прыжком длиной в два ярда я добрался до темного переулка, увидел затаившегося в тени человека и бросился на него. Я ударил, ориентируясь на металлический блеск, почувствовал легкую боль и заметил, что направленный на меня нож упал на землю. Уже через секунду на земле лежал и его владелец. Расширенные от изумления глаза незнакомца поочередно смотрели то на собственные пустые руки, то на меня. Только сейчас я понял, что совершил ошибку. Мое нападение застало парня врасплох, и он даже не подумал о том, чтобы защищаться или атаковать меня. А вот семь или восемь мужчин, его спутников, стоявших здесь же, в переулке, об этом очень даже подумали.

Уже через мгновение меня окружили мрачные фигуры в лохмотьях. В руках они сжимали дубинки, ножи и другое оружие. Один из них даже размахивал каким-то древним пистолем. Судя по крикам и шуму за моей спиной, Баннерманн тоже не прохлаждался в одиночестве.

«Ловушка!» — внезапно пронеслось в моей голове. Вся эта ситуация на самом деле была ловушкой.

У меня не осталось времени проклинать собственное легкомыслие, поскольку рядом со мной уже собрались остальные громилы. По моим подсчетам их было шесть или семь. В ужасе отскочив в сторону, я увернулся от удара дубинки, утыканной ржавыми гвоздями. Затем, уклонившись от неуклюжего удара кулаком другого парня, я схватил его за руку и поднял перед собой, как живой щит.

Бой не обещал мне победного завершения. Конечно, слабаком я себя не считал, да и переулок был слишком узким, чтобы мои противники могли развернуться в полную мощь, но один против восьми?.. Это не в правилах честного боя. Уже через несколько секунд на меня со всех сторон посыпались удары. Что-то попало мне в плечо, и я вынужден был пригнуться.

Удар был сильным, но он спас мне жизнь, так как внезапно за моей спиной выстрелили, как из пушки, и что-то пронеслось над моей головой и ударилось об стену. Нас засыпало пылью и осколками камней. Переулок наполнился криками.

Кашляя, я выпрямился, схватил одного из парней и толкнул его на другого. Они кубарем покатились по земле. Когда пыль улеглась, я увидел ужасную картину. Человек, у которого был пистоль, стоял на коленях с искаженным от боли лицом и кричал, глядя на свои почерневшие пальцы. Слева и справа от него корчились его товарищи, прижимавшие руки к ранам — в них попали осколки взорвавшегося оружия. Еще один из мордоворотов лежал за их спинами и уже не шевелился. Стрелять из оружия, которое использовалось еще на «Мэйфлауэре»[1] и уже тогда считалось устаревшим, не очень-то хорошая идея. Тем не менее этот инцидент дал мне небольшую передышку перед тем, как продолжить бой. За исключением парня, потерявшего сознание, и человека с оторванными пальцами, все остальные оказались относительно невредимыми и уже начинали подниматься на ноги. Немного шатаясь, но не утратив решимости, они стали двигаться в мою сторону.

Я быстро вытащил спрятанное в трости-шпаге лезвие, выпрыгнул из переулка и чуть не наткнулся на Баннерманна, который отбивался от двух достаточно мрачных типов. Одного я ударил шпагой, а второго отправил в нокаут тяжелым хрустальным набалдашником, украшавшим трость.

— Спасибо! — выдохнул Баннерманн. — Вы вовремя подоспели. Кажется, я старею.

— Поблагодарите меня позже, — быстро произнес я, указывая пальцем за его спину. — Если у вас это получится.

Тихо чертыхнувшись, Баннерманн повернулся.

С другой стороны переулка появились еще какие-то мордовороты — четверо или пятеро парней, вооруженных дубинками, ножами и палками. В тот же момент из переулка вышли громилы, от которых мне удалось отбиться. Их стало меньше, но меня это не очень успокоило: нет особой разницы, когда дерешься с двенадцатью или четырнадцатью противниками, имея рядом с собой всего лишь одного партнера.

Мы поспешно отступили, оказавшись посередине между двумя группами верзил. Они медленно приближались, зная, что причин торопиться нет. Улица была перекрыта с обеих сторон, и возможности сбежать не было. Когда расстояние между нами сократилось до двух шагов, они остановились.

Я угрожающе поднял шпагу — смехотворный жест, учитывая, что их было двенадцать. И все же никто из парней не попытался на нас напасть. Один из них вышел вперед и энергично покачал головой, когда я выставил в его сторону шпагу.

— Прекратите, Крейвен, — сказал он. — Нам от вас ничего не нужно. Убирайтесь вон.

Я изумленно уставился на него.

— Вы меня знаете?

Парень ухмыльнулся, но, судя по его виду, он не был расположен к шуткам. Будучи на голову ниже меня, он казался таким худым, что я удивился, как это он не упал от первого удара. И все же от него исходила вполне ощутимая опасность.

Внезапно я понял.

— Джеймсон, — сказал я, — вы люди Джеймсона.

— Не совсем, — ответил коротышка. — Мистер Джеймсон был очень любезен и сообщил нам, что этот тип, — он ткнул грязным пальцем в Баннерманна, — опять приперся сюда. Слухи тут распространяются очень быстро, знаете ли.

— И что вам от нас нужно? — спросил я.

Поколебавшись, я осторожно опустил шпагу и медленно, чтобы не напугать резким движением всю эту ораву, сунул руку в карман. Достав бумажник, я протянул его коротышке.

— Если вам нужны наши деньги, так возьмите. Вовсе не обязательно из-за этого убивать.

Его глазки насмешливо сверкнули.

— Вы ошибаетесь, Крейвен, — резко сказал худой тип. — Мы не грабители. Мы честные люди. Нам не нужны деньги. Нам нужен он.

Он вновь ткнул пальцем в Баннерманна, и я, увидев выражение его лица, вздрогнул.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался я.

Тип холодно улыбнулся.

— Лучше спросите своего дружка, Крейвен.

Смерив его холодным взглядом, я покрепче сжал шпагу и повернулся к Баннерманну:

— О чем это он, капитан?

Баннерманн нервно сглотнул. Он побледнел, а его руки, сжатые в кулаки, задрожали.

— Он прав, Крейвен, — пробормотал он. — Уходите, пока есть возможность. Вы им действительно не нужны. И вообще, мне не следовало сюда приходить.

— Но ты же пришел сюда, Баннерманн, — прорычал коротышка, — хотя мы тебя предупреждали. Что ж, теперь поздно сожалеть об этом.

— Что вам от него нужно? — с ударением на каждом слоге спросил я.

Толпа попыталась подобраться еще ближе, но коротышка резким движением остановил парней.

— Я бы не сказал, что нам от него что-то нужно, Крейвен. Если выражаться точнее, то нам нужен он сам. — Его лицо исказилось от гнева. — Этот человек был капитаном корабля, Крейвен. Корабля, на котором плавали наши друзья, братья и отцы. А он оставил их в беде. Он бежал, как трус, и позволил всей своей команде утонуть, вместо того чтобы вести себя по-мужски и…

— И утонуть вместе со своим кораблем? — перебил я коротышку. — Не глупите, дружище. Мы живем в девятнадцатом веке, а не в средневековье.

Коротышка в ярости отмахнулся от моих слов.

— Этого от него и не требовалось! — рявкнул он. — Никто не застрахован от ошибок, а капитан тем более. Но этот тип уже успел потерять корабль. Любой порядочный человек сделал бы выводы и больше никогда не брался бы командовать кораблем. А он поступил по-своему и в результате отправил на тот свет еще одну команду.

— Но это же чушь! — возмутился я. — Капитана Баннерманна оправдали при соответствующем рассмотрении дела…

— Морской суд! — презрительно воскликнул коротышка. — Ваш проклятый морской суд не интересует меня. Всем известно, что там все решают деньги: у кого их больше, тот и прав. — Он сплюнул на землю. — У нас, моряков, свои законы, Крейвен. Да, капитан может ошибаться. Но он обязан отвечать за свои ошибки. И он не должен быть трусом.

— Баннерманн не виноват, — настаивал я.

Постепенно эта ситуация стала казаться мне все более абсурдной. Я находился в самом криминальном квартале Абердина, стоя в окружении двенадцати противников, и со шпагой в руке обсуждал с ними дело капитана, как будто мы находились в зале суда!

Похоже, моему противнику в голову пришли те же мысли, так как он, не обращая внимания на мою шпагу, сделал еще один шаг навстречу мне. Упрямо вздернув подбородок, он снова указал на Баннерманна.

— Мы заберем его, Крейвен, — тоном, не терпящим возражений, заявил коротышка. — И устроим ему собственный морской суд.

— Я так не думаю, — спокойно произнес я и посмотрел парню прямо в глаза.

Коротышка вздохнул, открыл рот, собираясь что-то ответить, — и замер на полуслове.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы унять волнение и достичь необходимой концентрации. Но сейчас я чувствовал, как его воля, сломленная в одно мгновение, перестала сопротивляться моей. Конечно, он пытался бороться, но это была беззвучная, совершенно неприметная со стороны борьба, и уже через две секунды упрямство в глазах коротышки погасло.

— Вы не причините вреда капитану Баннерманну, — сказал я, а затем, повысив голос, отчетливо произнес: — Это касается и вас, друзья мои. Никто из вас не причинит вреда Баннерманну. Сейчас мы с Баннерманном уйдем, а вы не будете мешать, пытаясь остановить нас какими бы то ни было способами. Вы поняли меня?

Коротышка, глядя на меня расширившимися глазами, громко сглотнул и медленно, с явным трудом, кивнул. Это было не его движение.

— Вы забудете обо всем, что здесь произошло, — продолжил я. — Вы никогда не видели ни меня, ни Баннерманна. Вы не знаете даже наших имен. Вам понятно?

Коротышка опять кивнул, и я почувствовал, насколько тяжело дается ему это движение.

Что-то было не так. Для меня никогда не было простой задачей заставить другого человека покориться моей воле, не говоря уже о подобной ситуации, когда мне приходилось навязывать свою волю дюжине противников. И все-таки мои теперешние ощущения сильно отличались от тех, которые я испытывал, используя дар, переданный мне отцом против моего желания. Я говорил очень медленно, растягивая слова, и чувствовал, как мои руки становятся влажными от напряжения. Я чувствовал нарастающее давление в области лба и видел, как лица мордоворотов словно заволакивает туманом. Я не узнавал собственного голоса, и мне казалось, что я нахожусь в какой-то пещере, а не под открытым небом.

Услышав глухой гул, я лишь через какое-то время понял, что это шумит моя собственная кровь.

Я удвоил усилия, чувствуя, как растет невидимое сопротивление — и внезапно оно исчезло. Кто бы или что бы ни сопротивлялось моему гипнотическому воздействию, оно сдалось.

По крайней мере, в то мгновение я подумал именно так.

И тут на мою голову обрушилось небо.

Во второй раз Дженнифер приходила в себя намного болезненнее, чем в первый. Может, ей было хуже из-за того, что она понимала: кошмар еще не закончился. Как и в первый раз, она ощутила прикосновение воды к телу, холод и невесомость. Но кое-что было иначе. Теперь эти ощущения показались ей приятными.

Вскоре Дженнифер поняла, в чем заключалась разница между этим и предыдущим разом. Когда она очнулась в темной пещере, все, что происходило с ней и ее телом, казалось ей чуждым и пугающим. Теперь же ощущения стали более привычными — как прикосновение воздуха к коже, как дыхание или чувство, которое возникает, когда ложишься на свежескошенную траву.

Дженнифер осторожно открыла глаза. На этот раз было не так темно, как раньше, и все же девушка с трудом разглядела место, в котором она находилась. Здесь был свет, правда, совсем иной, не тот, к которому привыкли люди: он казался мягче, чем свет солнца, и исходил не из какого-то одного источника, а был разлит повсюду, словно вокруг нее светился сам воздух — нет, вода! Девушка прищурилась и, следуя ставшей теперь бессмысленной привычке, провела тыльной стороной ладони по глазам. Выпрямившись, она утратила равновесие и начала подниматься вверх, инстинктивно пытаясь ухватиться за что-нибудь руками. Своими движениями она лишь усилила сопротивление воды и в результате ударилась сначала о потолок, а затем о стены, и только спустя какое-то время медленно опустилась на дно.

Послышался чей-то тихий странный смех. Дженнифер вздрогнула и опять потеряла равновесие. В последний момент ей удалось ухватиться за камень.

Смех послышался вновь, и на этот раз ей удалось определить, откуда он исходит. Осторожно повернув голову в ту сторону, девушка всмотрелась в светящуюся воду.

Только сейчас она увидела, куда ее занесло. Это была, как и раньше, пещера, однако она показалась Дженнифер намного больше той, первой. Полукруглый, как в готическом соборе, потолок находился на высоте пяти ярдов, а две из четырех стен были настолько далеки друг от друга, что их едва можно было разглядеть в зеленой бесконечности воды. Дно пещеры было выложено зелеными и серыми грубыми камнями. На некотором расстоянии от девушки виднелось нечто. Она не могла понять, что это такое, но чувствовала: перед ней не порождение природы, а создание чьих-то рук.

С другой стороны — в десяти, а может, в тридцати шагах от девушки (под водой очень трудно было определить расстояние, как она с изумлением выяснила), находился полукруглый проем высотой в человеческий рост, за которым колыхалась темная вода озера. А перед этим проемом, напоминая черную тень, стоял какой-то человек.

Она невольно подняла руку, чтобы помахать ему, но из-за резкого движения снова оторвалась от дна, ударилась о стену и только потом опустилась на дно.

— Нужно быть осторожнее, — услышала она незнакомый голос.

На этот раз он звучал громче и отчетливее и явно был ближе. Впрочем, голос был не очень приятным. Он напомнил Дженнифер металлический скрежет.

— Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, — продолжил голос. — Но когда ты научишься двигаться под водой, увидишь, насколько легко тебе будет это удаваться.

— Кто… кто вы? — спросила Дженнифер.

Собственный голос тоже показался ей чужим — он звучал глухо и раскатисто, и казался очень низким. «Это голос человека, говорящего под водой», — подумала она, вздрогнув.

— Кто вы, и почему… Как я сюда попала? Где я?

— Ты все узнаешь, когда придет время, — ответил незнакомец.

Теперь Дженнифер была уверена, что это мужчина, хотя она по-прежнему видела только его темную тень, выделяющуюся на фоне озерной глубины.

— А теперь пойдем.

Мужчина протянул руку, и Дженнифер как-то сама собой поплыла к нему. И тут произошло что-то необыкновенное. Внезапно ее движения стали изящными, неуклюжие взмахи превратились в элегантное скольжение, словно ее тело нашло какой-то ритм, который всегда знало и лишь на время забыло. Легко и быстро, словно рыба, она подплыла к незнакомцу.

Теперь, приблизившись к нему, она сумела разглядеть уже не тень, а тело и лицо этого существа, висевшего в толще вод. Его лицо не было человеческим, но оно не вызывало ощущения уродства. Дженнифер не испугалась. Она испытывала одно только удивление. И любопытство.

Мужчина был очень высоким. Его грубая кожа была покрыта крошечными, как у рыбы, чешуйками, а между пальцами рук и ног виднелись тонкие полупрозрачные перепонки. Такие же перепонки соединяли его руки с телом. Наверное, плавая с распростертыми руками, восторженно подумала Дженнифер, он выглядит как огромный, переливающийся всеми цветами радуги скат.

Но самым странным в этом существе была голова. Его лицо напоминало морду рыбы, а ото лба к шее и спине тянулся колючий, но явно очень мягкий гребень. У существа были огромные глаза, переливавшиеся разными цветами.

— Ты кто? — изумленно спросила девушка, все еще не испытывая страха. Глядя на это чуждое, но прекрасное существо, она могла только восхищаться.

— Об этом ты тоже узнаешь позже, — сказал незнакомец.

В его голосе по-прежнему звучали металлические полутона, однако он уже не казался неприятным, и внезапно Дженнифер поняла, что движение его тонких рыбьих губ — это улыбка.

Девушка улыбнулась в ответ и подплыла к нему вплотную, наслаждаясь ощущением невесомости. Сделав широкий жест рукой, она спросила:

— Это твое царство?

Человек-рыба кивнул.

— Частично. Вскоре все это будет принадлежать и тебе.

Дженнифер не сразу поняла смысл его слов. Незнакомец вновь улыбнулся своей странной улыбкой, подплыл к девушке еще ближе и протянул руку. Только когда его тонкие пальцы коснулись ее груди, Дженнифер увидела, что на ней нет одежды.

Еще вчера, в другом мире, который внезапно показался ей таким чужим, в далекой чужой жизни, она умерла бы от стыда. Теперь же девушку нисколько не удивляло то, что ее обнаженное тело ласкает вода и на нее устремлен чужой взгляд. Прикосновение пальцев человека-рыбы было нежным и одновременно требовательным. Она почувствовала его желание.

Что-то в ней ответило ему. Она не знала этого чувства прежде, потому что ее женская суть, скрытая до сих пор в теле юной девушки, пробудилась только сейчас. Губы Дженнифер задрожали, и он нежно провел ладонью по ее телу.

Затем он резко отдернул руку и с сожалением покачал головой.

— Еще рано, — сказал он. — Мы должны потерпеть.

— Потерпеть?

Человек-рыба улыбнулся.

— Ты станешь моей невестой, — пояснил он. — И матерью моих детей. Но для этого еще не пришло время. Пойдем.

Кивнув, Дженнифер протянула ему руку и поплыла рядом с ним. Они направились в сторону погруженной во тьму пещеры.

Меня разбудили. Причем разбудили наиболее действенным и эффективным способом, хотя и наиболее грубым. На меня вылили ведро воды.

Отфыркиваясь, я поспешно сел, провел тыльной стороной ладони по глазам и увидел огромную тень, склонившуюся надо мной. Я инстинктивно схватился за оружие.

— В этом нет необходимости, мистер Крейвен, — услышал я чей-то низкий голос.

Я опустил руку, прищурился и наконец-то разглядел мужчину в форме моряка. У него было широкое лицо с рублеными чертами, а в стальных глазах светилась забота и в то же время насмешка.

— Мы на вашей стороне, друг мой, — продолжил незнакомец. — Судя по всему, вам нужны союзники.

Ухмыльнувшись, он протянул руку, чтобы помочь мне встать. Хватка у него была довольно крепкой. Я удивленно осмотрелся. Вряд ли я долго был без сознания, так как все еще находился на той же улице, где на нас с Баннерманном напали головорезы Джеймсона. Похоже, их и след простыл. Вместо этого я увидел дюжину военных моряков, стоявших вокруг меня с оружием в руках. Все они старались сохранить невозмутимое выражение лица. А вот кого я не видел, так это капитана Баннерманна.

— Кто… кто вы? — запнувшись, спросил я. — И где Баннерманн?

— Меня зовут Спирс, — ответил офицер, — капитан второго ранга Джерри Спирс из морской разведки ее величества. — Он отдал честь — скорее в шутку, чем всерьез, — улыбнулся и вновь изобразил на своем лице сосредоточенность. — К сожалению, мы чуть-чуть опоздали. Боюсь, капитан Баннерманн находится в руках людей, которые за вами следили.

— Тогда мы должны его освободить! — взволнованно воскликнул я. — Мы…

Спирс взмахнул рукой, и я замолчал.

— Спокойно, Крейвен, — сказал он. — Радуйтесь, что нам удалось вытащить хотя бы вас. — Нахмурившись, он осмотрел меня с головы до ног и покачал головой. — После всего, что мне довелось о вас слышать, я не ожидал, что вы способны на такую глупость. Похоже, влетит мне от начальства. Ну, что сделано, то сделано.

— Да кто вы вообще такой? — раздраженно спросил я, ничего не понимая. — Вы же не случайно очутились здесь, верно?

Спирс молчал, словно раздумывая, стоит ли ему отвечать на мой вопрос.

— Что вы хотите услышать? — наконец спросил он. — Вполне правдоподобную короткую отговорку или невероятную и очень длинную правдивую историю?

— Правдивую историю! — рявкнул я.

Спирсу, очевидно, нравилось говорить длинными сложными предложениями.

— Как хотите, — сказал он. — Только тогда нам следует найти место, где мы сможем спокойно поговорить.

Это напоминало опьянение, вихрь чувств, которых Дженнифер никогда раньше не испытывала, за исключением тех нечастых случаев, когда она, лаская себя, исследовала собственное тело. Но тогда все было иначе. Она казалась себе грязной и нечестивой, ее мучили угрызения совести, как будто она делала что-то запретное, плохое. Сейчас ничего этого не было — на смену сожалению и раскаянию пришло счастье и ни с чем не сравнимое чувство свободы. Все, что она испытывала, было новым, пьянящим, и ей даже казалось, что ее тело всегда жаждало этого и было готово к этому. Спустя какое-то время Дженнифер подумала, что ей посчастливилось приоткрыть ту часть своей души, о которой она ранее ничего не знала. Его ласки разжигали в ней огонь, всепожирающий и негасимый. Она чувствовала прикосновение его гладких, нечеловечески сильных рук, его поцелуи — на губах, глазах, лице, каждом сантиметре своего тела, его ладонь на своей коже — на спине, на плечах, на груди. Она трепетала от его прикосновений к тем местам, о которых еще недавно не решалась даже думать.

Он взял ее, и это ознаменовало переход Дженнифер в новый мир. Она вряд ли смогла бы описать возникшие в ее душе чувства, ибо ей не хватало слов. Дженнифер закружилась в вихре чувственности; она стала им, а он стал ею, и секунды, длившиеся вечность, превратили их в единое существо. Она чувствовала его стройное сильное тело, его объятия, такие крепкие, что у нее перехватывало дыхание. Ей было больно и невероятно хорошо. Она поддавалась его желаниям и страсти и ощущала их сама, хотя и против собственной воли.

В какой-то момент все закончилось. Дженнифер не знала, сколько прошло минут или, быть может, часов. Ей было все равно. Главным для нее стали воспоминания об этом пьянящем, невероятно прекрасном чувстве, воспоминания о его прикосновениях, его тепле и сладостном ощущении единства. Какая-то крошечная часть ее сознания нашептывала ей, что все это неправильно, не по закону Божьему, ведь он не человек, а какое-то неописуемо чуждое существо и все, что зародится от такой любви, может принести лишь зло. Но Дженнифер гнала от себя эти мысли.

Постепенно, после того как пелена, покрывавшая ее мысли, начала спадать, она вновь стала воспринимать окружающий мир и вспомнила, как попала сюда. Дженнифер вспомнила, как плыла по безмолвным водам, преодолевая бесконечные тоннели и переходы, наполненные светящейся водой и всякими странностями, вспомнила, как он привел ее сюда, в это невероятное королевство, расположенное на самом дне озера.

Открыв глаза, девушка села и огляделась по сторонам. Его уже не было рядом, но она чувствовала его близость, как будто сделалась его частью.

Дженнифер попыталась позвать его, но ей никто не ответил, поэтому она решила обследовать свое окружение. Здание, в котором она находилась, было лишь частью огромного, растянувшегося во всех направлениях скопления полуразрушенных домов и колоннад, почти полностью покрывавших дно озера.

Дженнифер остановилась перед полуразрушенным входом в дом с большим куполом, чуть помедлила в нерешительности и поплыла прочь, не преследуя какой-либо особой цели. Вода струилась сквозь ее волосы, ласкала ее тело, и она, вспоминая о его прикосновениях, тихо улыбалась, продолжая пребывать в состоянии сладостной истомы. Во всем, что с ней произошло, она теперь не усматривала никакой странности. Дженнифер позабыла обо всем, что было раньше. Счастье, которое переполняло ее сейчас, стало для нее главным.

Некоторое время она бесцельно плавала среди полуразрушенных колонн и стен затонувшего города, играла с рыбками, которые доверчиво подплывали к ее рукам, или просто ловила течение.

Внезапно она заметила вдалеке, на самом краю города, какую-то тень. Подгоняемая любопытством, Дженнифер поплыла в ту сторону. Тень увеличивалась, и вскоре девушка разглядела расселину, ведущую в темноту. Приблизившись к расселине, Дженнифер почувствовала холод, исходивший оттуда, и привкус соли на своих губах. Должно быть, эта расселина ведет к морю, удивленно подумала она.

Какое-то движение внизу заставило ее насторожиться. Там шевелилось что-то темное, блестящее, и Дженнифер вдруг испытала нечто похожее на страх. И хотя на самом деле это не было страхом, девушка поспешила заглушить неожиданно возникшее чувство. Неужели в этом подводном сказочном царстве с ней может произойти что-то плохое? Нет, это невозможно! Вряд ли на ее пути встретится что-то опасное…

Изящно развернувшись, Дженнифер поплыла в расселину. Когда затонувший город остался за спиной, ее невидимой паутиной окружили холод и тьма. Она вновь заметила какое-то движение, и на этот раз оно было настолько отчетливым, что девушка поняла: ошибки быть не может, там действительно кто-то есть. Остановившись, Дженнифер взглянула на маленькое круглое пятно светло-зеленого света над своей головой и испугалась, увидев, насколько глубоко она спустилась в расселину, даже не заметив этого.

Внизу опять что-то зашевелилось, причем в разных местах одновременно, словно на дне расселины копошились какие-то темные существа. Только сейчас Дженнифер поняла, что испугалась по-настоящему. Страх постепенно нарастал, но вместе с ним росло и любопытство. Немного помешкав, она решительно поплыла дальше, быстро приближаясь к бурлящей на дне расселины массе. Глаза постепенно привыкли к темноте, так что девушка смогла рассмотреть то, что происходило в самом низу.

То, что она увидела, поразило ее до глубины души.

Сначала Дженнифер подумала, что по скалистому дну расселины ползают огромные черные червяки, однако затем поняла, что это какие-то другие существа, которых ей никогда раньше не доводилось видеть. Однако же все они чудовищнейшим образом напоминали ей огромных безглазых головастиков. У них было черное вытянутое тело таких же размеров, как и у человека, сильные, оснащенные плавниками жабьи лапы и мощный, длиной в метр, хвост, как у ящерицы. Голова у них сразу переходила в туловище, но девушке удалось рассмотреть ужасную толстогубую жабью морду. Лапы этих существ показались Дженнифер слишком короткими по сравнению с остальным телом, однако трехпалые ладони были достаточно большими.

Это ужасное зрелище так напугало девушку, что она заметила опасность только в тот момент, когда что-то склизкое коснулось ее ноги. Вскрикнув, Дженнифер обернулась и вслепую ударила по черному существу, схватившему ее за ногу. Когда его когти впились в ее кожу, она вскрикнула еще раз.

От удара чудовище отлетело в сторону, но Дженнифер утратила равновесие и в результате ударилась о стену расселины. При этом она задела головой уступ на скале и на секунду потеряла ориентацию в пространстве.

Когда она пришла в себя, ситуация несколько изменилась. Из маленькой неглубокой царапины на ее голени вытекло немного крови, которая розовым облаком расплылась в воде. Запах крови, казалось, манил головастиков! Они дружно поплыли в ее сторону, помогая себе неуклюжими движениями лап. При этом они принюхивались, как это делают огромные собаки. Головастики били хвостами по воде, сжимая и разжимая свои трехпалые кулачки. Казалось, все дно озера ожило и закопошилось.

Одно из чудовищ подобралось к Дженнифер ближе, чем остальные. Испуганно вздрогнув, девушка прижалась к скале и инстинктивно задержала дыхание. Монстр неуклюже плыл к ней, втягивая в себя воду и делая рывки то влево, то вправо. С каждым рывком он оказывался все ближе и ближе.

Внезапно у Дженнифер появилась мысль, что эти черные чудовища слепы. Может, их манил запах крови, а может, они ориентировались по движению воды, как летучие мыши ориентируются по звуковым волнам. Но видеть они вряд ли могли. Так что шансы у нее были. Нужно держать себя в руках, решила Дженнифер, тогда ей удастся выбраться отсюда живой.

Огромный головастик неумолимо приближался. Он щелкал челюстями, и Дженнифер уже видела его острые зубы. Девушке казалось, что она чувствует обуревающее монстра бешенство. Задержав дыхание, она подождала, пока чудовище подплывет к ней почти вплотную, и в следующий миг ударила его ногой.

Она попала пяткой по его черепу, прямо над мордой. Ощущение было отвратительное, словно она наступила на гнилые овощи. Ее нога словно провалилась в скользкую, тошнотворную массу, а затем натолкнулась на твердую кость, скрывавшуюся под мягкой кожей существа.

Головастика отбросило в сторону, но он тут же развернулся и, жадно щелкая челюстями, снова поплыл к Дженнифер. Однако на этот раз она не стала дожидаться, когда он подберется к ней вплотную. Изо всех сил оттолкнувшись от скалы, она быстро поплыла вверх.

Под ней, казалось, прорвало вулкан. Словно волна черного ила все скопище головастиков всколыхнулось и стало подниматься вверх. Страшные существа размахивали жабьими лапами и щелкали своими акульими пастями. Вода бурлила. Два, а затем три, четыре черных чудовища оторвались от копошащейся массы и погнались за девушкой. Дженнифер в отчаянии бросилась в сторону, но монстры настигли ее. Она почувствовала, как их когтистые лапы схватили ее за ногу, пытаясь утащить на глубину.

И тут к ней подлетела серебристо-зеленая молния. Ее подняло и понесло вверх, но, даже оказавшись на дне озера возле затопленного города, Дженнифер продолжала кричать и отбиваться. Она долго не могла успокоиться, и потребовалось немало времени, чтобы ужасные образы, навеянные ее собственным сознанием, в конце концов развеялись. Только после этого она узнала его лицо, рыбье лицо с огромными многоцветными глазами.

— Все в порядке, — сказал он. — Ты в безопасности. Успокойся.

Он погладил ее по голове, и от его прикосновения ей стало легче.

Расплакавшись, Дженнифер бросилась к нему и изо всех сил прижалась к его груди. Она по-прежнему сходила с ума от страха, но теперь он был рядом, и его близость обещала ей защиту и безопасность.

— Это я виноват, — мягко произнес он. — Нельзя было оставлять тебя одну. Надо было предупредить, что внизу опасно. Но теперь все в порядке. Тебе ничего не угрожает.

Он легко отстранился от нее, провел пальцами по ее подбородку и заглянул ей в глаза.

— Но ты больше никогда не должна спускаться в расселину, поняла?

Она кивнула. Слезы катились из ее глаз, смешиваясь с горькой водой. Но страх отступал, ведь он был рядом.

— Что… что это за чудовища? — запнувшись, спросила Дженнифер.

— Это не чудовища, — улыбнувшись, ответил он. — Они не злые. Они просто еще не умеют иначе. Ты должна простить их, любимая. Это дети, которые еще не научились различать своих и чужих.

— Дети?..

Это слово заставило ее замереть. Страшное подозрение закралось в ее душу, но внезапно появившаяся мысль была слишком ужасна, чтобы додумать ее до конца. Внезапно его объятия перестали казаться ей нежными и безопасными. Они стали сильными и холодными. Холодными как лед.

— Чьи… дети? — растерянно спросила Дженнифер.

Его улыбка стала еще шире, но девушка восприняла ее как насмешливую ухмылку.

— Это мои дети, любимая, — ответил он.

На мгновение сердце Дженнифер остановилось, и ей внезапно почудилось, что она вновь слышит слова, которые он прошептал ей на ухо.

«Ты станешь моей невестой, — сказал он тогда. — И матерью моих детей».

И тут Дженнифер закричала.

— Мы уже давно подозревали Джеймсона, — серьезно произнес Спирс, — но до сих пор не смогли ничего доказать. Я имею в виду официально.

— А неофициально?

Спирс улыбнулся, поднес чашку ко рту и, изящно отставив мизинец, сделал крошечный глоток. Затем он взглянул на меня поверх края чашки и сказал:

— Это не имеет значения, Крейвен. Управляющий Джеймсон — всего лишь мелкая сошка. Марионетка, так сказать.

— Чья марионетка? — спросил я.

Спирс поставил чашку на стол и громко причмокнул, явно путая плохой чай, поданный нам адъютантом, с отличным вином.

— Знал бы — меня бы здесь не было, — ответил он. — Кроме того, я мог бы продвинуться в расследовании. Все это не так просто объяснить, Крейвен. На самом деле я не должен был рассказывать вам об этом. Но…

— Но? — настойчиво произнес я, не сводя с него глаз. Кавторанг[2] медлил. Так и не ответив, он встал, раскурил сигару и подошел к окну. Мы находились на втором этаже внешне совершенно нормального квартирного дома, расположенного в трех-четырех кварталах от представительства «Скоции». Как я уже сказал, внешне дом выглядел вполне обычно. Однако внутри него, по моим подсчетам, вместе с отрядом Спирса пребывало около пятидесяти морских пехотинцев. Я осмотрел здесь не все, но мне показалось, что эти солдаты были из элитных войск, то есть они умели сражаться. Возможно, я и ошибался, но в тот момент у меня не было сомнений в том, что я имею дело с серьезными людьми.

Я чувствовал себя так, будто нахожусь в центре базы элитного подразделения, и единственный, кто своим присутствием опровергал это, был Спирс. Он казался слишком молодым и неопытным, чтобы командовать таким отрядом.

— Вы… кое с кем говорили, прежде чем уехать из Лондона, мистер Крейвен, — внезапно сказал он.

Я поднял голову.

— А вы хорошо информированы.

Спирс улыбнулся.

— Это моя работа, — ответил он. — Вопрос состоит в том, чем же занимаетесь вы, Крейвен.

Отойдя от окна, он стряхнул пепел с сигары мимо пепельницы и открыл большую кожаную папку, лежавшую на столе. Я с любопытством склонился над ней.

Нельзя сказать, что я был удивлен, увидев на первой странице собственное имя, напечатанное жирным шрифтом. Поразило меня другое — объем этого досье.

Заметив отстраненность в моем взгляде, Спирс улыбнулся.

— Это прибыло сюда сегодня утром с курьером, — пояснил он. — Поверьте, здесь много чего интересного. Нет только ответа на вопрос, который волнует меня сейчас больше всего.

— И какой же это вопрос? — с невинным видом осведомился я.

— Попросту говоря, что вам здесь нужно? — выпалил Спирс.

Внезапно кавторанг сделался совершенно серьезным. Отложив сигару, он наклонился, уперся обоими кулаками в столешницу и пристально посмотрел на меня своими голубыми глазами.

— Если вы сейчас попробуете отделаться отговоркой, что, дескать, все это лишь совпадение, я прикажу своим людям швырнуть вас в море, — сказал он. Судя по интонации, он и не думал шутить. — Итак?

— Баннерманн, — ответил я. — Я здесь из-за Баннерманна. Он просил меня о помощи.

— Помощи? — вырвалось у Спирса. — В чем именно?

— Черт подери, что за дела! — вспылил я. — Вы отлично знаете, о чем идет речь. Этот чистенький и невинненький Джеймсон пытается что-то скрыть, подставив Баннерманна, который — так уж сложилось — является моим другом.

Я в ярости вскочил со своего места, обошел стол и, вплотную приблизившись к Спирсу, посмотрел на него сверху вниз. По крайней мере, я попытался это сделать, но, учитывая, что он был на голову выше, вряд ли мне это удалось.

— Баннерманн вам не друг, Крейвен, — спокойно сказал Спирс. — В своей жизни вы виделись с ним всего раз, и то более двух лет назад. Впрочем, не будем об этом. Что вам нужно здесь?

— Я мог бы спросить то же самое у вас, — отрезал я.

Спирс вздохнул.

— Неужели вы не понимаете, что суете нос не в свое дело? — Он перевел взгляд на свой стол. — Черт подери, вот здесь лежит самое толстое досье, которое я когда-либо видел. — Он постучал костяшками пальцев по папке с моим именем. — И это досье содержит в сто раз больше вопросов, чем ответов. Вы загадочный человек, Крейвен, и это еще мягко сказано. Все, чего я от вас хочу, это честный ответ на вопрос: могу ли я вам доверять?

— По-моему, это очень глупый вопрос, — усмехнулся я. — И что я должен на него ответить? «Нет»?..

Спирс молча уставился на меня. На мгновение в его взгляде вспыхнул гнев, однако буквально через секунду уголки его рта дрогнули и он расхохотался.

— Простите, Крейвен, — сказал он. — Это действительно глупый вопрос. Но сейчас многое поставлено на карту. Возможно, речь идет о безопасности империи.

«Возможно, речь идет о безопасности мира», — подумал я, однако предпочел не говорить этого вслух.

Вздохнув, Спирс снова покачал головой и отошел к окну. Не говоря ни слова, он затянулся, выглянул на улицу и стал барабанить пальцами по стеклу. Помедлив, я подошел к нему. Комната была расположена так, что над крышами домов виднелось море, и это, несомненно, не было случайностью.

— Я приехал сюда около полутора месяцев назад, — внезапно сказал Спирс. — Все это время ничего не происходило, Крейвен. И тут появляетесь вы и сразу же средь бела дня на улице похищают человека, а прихвостни Джеймсона начинают суетиться, как муравьи. — Покачав головой, он затушил сигару об оконное стекло и пристально посмотрел на меня. — Что вы знаете о Джеймсоне и его банде?

— Немногое, — признался я.

Это была не вся правда, но и не ложь. К тому же мне пришлось бы рассказывать ему все, что я об этом думаю, до следующего утра.

— Но вы занялись этим расследованием, — напомнил он. — Среди моих документов есть копия отчета, присланного вам вашим связным до того, как вы сюда приехали. Почему бы вам не сэкономить наше время, рассказав мне все, что вам известно?

— Мне известно немногое, — повторил я. — Я даже не знаю, правда ли то, что написано в этом отчете.

— За исключением нескольких незначительных деталей, это правда.

Спирс снова повернулся к окну и указал на восток.

— Это началось пару месяцев назад, — глухо произнес он.

— Что началось?

— Корабли, — коротко ответил кавторанг и, громко вздохнув, продолжил: — Начали пропадать корабли, Крейвен. Сперва их было немного — то рыбацкое судно, то старенький паром с туристами… Их действительно было немного, но все же больше, чем обычно. Около четырех месяцев назад исчез корабль «Бригитта Даранда», сухогруз, перевозивший уголь для компании «Скоция». По официальной версии он затонул во время шторма, однако тогда в радиусе пяти сотен морских миль не было даже ветра. После этого затонула «Кассиопея», сухогруз, перевозивший десять тысяч тонн товара. Этот корабль также принадлежал «Скоции». И наконец, пропал корабль вашего друга Баннерманна, «Посейдон». Но все это было лишь началом.

В его словах прозвучала горечь. Взглянув на Спирса, я увидел, что его губы сжались в тонкую бескровную линию.

— Корабли продолжали тонуть? — спросил я.

Спирс горестно кивнул.

— Да. Конечно же, было проведено расследование. Несмотря на всеобщее убеждение, что в лондонском министерстве сидят полные идиоты, это не так, знаете ли. Кое-кто из них вполне способен сосчитать до трех. — Он усмехнулся. — События продолжали развиваться. Расследование зашло в тупик, а таинственные катастрофы не прекратились. На сегодняшний день мы потеряли около двенадцати кораблей.

— Двенадцати?.. — Признаться, я испугался. — Двенадцать кораблей?! — Я не верил своим ушам и потрясенно смотрел на кавторанга. — И никто ничего не предпринял, чтобы расследовать причины их исчезновения?

— Вы же сами знаете, Крейвен, — серьезно ответил Спирс. — За исключением одного-единственного корабля, все пропавшие суда принадлежали «Скоции». И по причине, которая мне еще неизвестна, компания заинтересована в том, чтобы не привлекать внимания общественности.

— Может быть, это месть? — предположил я. — Борьба с конкурентами?

— Вряд ли. — Спирс уверенно покачал головой. — Мы проверили всех, кто мог быть к этому причастен.

Его ответ подтолкнул меня к тому, чтобы задать вопрос, уже давно вертевшийся у меня на языке.

— А какова ваша роль во всем этом, Спирс? — спросил я. — Ваша и ваших людей? Какое дело разведке до того, кто мстит Джеймсону и его компании?

На лице Спирса появилась горькая улыбка.

— Не смешите меня, Крейвен, — сказал он. — Если есть кто-то или что-то, способное потопить дюжину кораблей, то это, несомненно, не может не интересовать морскую разведку. Я ведь уже сказал вам, что под угрозу, возможно, поставлена безопасность империи.

— А этот корабль, который не принадлежал «Скоции»? — осторожно произнес я.

— Это был военный корабль ее величества. «Серебряная стрела». Корабль, конечно, небольшой, но хорошо оснащенный для того, чтобы разобраться с любыми пиратами. — Руки Спирса так сжались, что побелели костяшки пальцев. — Мы не нашли «Серебряную стрелу». От этого корабля не осталось даже щепки.

Я смотрел на него невидящими глазами. Внезапно я вспомнил об искусно сделанной модели судна, так понравившейся мне во время посещения Джеймсона. Это был военный корабль, огромный, как плавучий город, и вооруженный настолько, чтобы побороть целый флот. А еще я вспомнил небольшую латунную табличку, на которой было написано название корабля: «Дагон».

На лице Джеймсона с каждым услышанным словом все больше проступала обида. Мелкие капельки холодного пота покрывали его лоб, несмотря на неприятный холод подземелья. У него вспотели ладони, а взгляд метался между бородатым лицом Макгилликадди и черным блестящим нечто, плавающим за его спиной в вонючих сточных водах коллектора. Время от времени Джеймсону казалось, что он слышит чавканье и чмоканье. В такт неприятным звукам из грязной воды поднимались пузырьки воздуха. Джеймсон изо всех сил старался думать о чем-то другом, чтобы сдержать приступ рвоты.

— Я… мне эта идея не кажется очень хорошей, — запнувшись, сказал он.

Своды тоннеля поглотили его слова и отбросили их искаженным эхом. В ответ черная масса за спиной Макгилликадди беспокойно зашевелилась. Из воды, словно голова змеи, поднялся длинный, покрытый колючками хвост и с плеском упал обратно. Желудок Джеймсона болезненно сжался.

— Что-то я не припоминаю, чтобы я спрашивал тебя о твоем мнении, — презрительно процедил Макгилликадди.

Джеймсон вздрогнул, как от удара, но ему удалось выдержать взгляд шотландца. Он снова покачал головой и, запинаясь на каждом слове, сказал:

— Дело… не в этом. Просто мы… мы… еще не готовы. Нужны месяцы, чтобы…

Макгилликадди прервал его яростным взмахом руки.

— У тебя ровно два дня, — отрезал он. — Не больше.

— Но это невозможно, — выдохнул Джеймсон. — Только…

— Невозможно? — перебил его Макгилликадди. — Что ж, если это действительно невозможно, Джеймсон, то предлагаю тебе пойти со мной. Сам скажешь ему обо всем. Я уверен, что он не сделает тебе ничего плохого, если ты скажешь ему правду. — Шотландец, не скрывая злорадства, рассмеялся. — Ты же знаешь, он суров, но справедлив.

Джеймсон побледнел еще больше. Он нервно провел языком по губам, которые, несмотря на влажность воздуха, внезапно стали сухими. На мгновение его взгляд скользнул по черным выпуклостям отвратительного существа, плавающего за спиной Макгилликадди.

Наконец он кивнул.

— Мы попробуем это сделать.

Макгилликадди покачал головой.

— Вы не попробуете, Джеймсон. Вы это сделаете.

Управляющий снова кивнул.

— Мы будем там, — сказал он. — Но это опасно. Солдаты до сих пор в городе.

— Вам не удалось их успокоить? — спросил Макгилликадди. — У тебя было достаточно времени.

— Все… все было в порядке, — торопливо заговорил Джеймсон. — Они даже не знали, что мы осведомлены об их присутствии. Они ушли бы, если бы не…

Оборвав себя на полуслове, он прикусил нижнюю губу и опустил глаза.

— Если бы не что? — Макгилликадди в ярости уставился на него. — Если бы не что, Джеймсон?

Толстяк начал переминаться с ноги на ногу. Он не знал, куда ему девать руки.

— Если бы не появился Баннерманн, — собравшись с духом, сознался он.

Макгилликадди смерил Джеймсона долгим взглядом. Его широкое бородатое лицо исказила гримаса.

— Баннерманн? — заорал он. — Баннерманн здесь? Здесь, в Абердине?

— Он прибыл сегодня утром, — упавшим голосом подтвердил Джеймсон. — Вместе с каким-то незнакомцем, человеком по имени… Рейвен… Или что-то в этом роде.

— Ах ты идиот, — прошипел Макгилликадди. — Ты, проклятый дурак! Я приказал тебе убить Баннерманна! Он не должен был возвращаться сюда. Черт побери, он не должен был покинуть Абердин живым!

— Все шло своим чередом, — защищаясь, попытался объяснить Джеймсон. — Но я не мог допустить, чтобы Баннерманна убили, так как его смерть вызвала бы излишнее внимание. О господи, Макгилликадди, неужели ты думаешь, что никто бы не заметил, что почти весь наш флот затонул в течение трех месяцев? Баннерманн не должен был выжить во время крушения «Посейдона».

Макгилликадди сделал вид, что не заметил упрека в словах Джеймсона.

— Но он выжил! — отрезал он. — И я приказал тебе его…

— Ты не имеешь права мне приказывать! — воскликнул доведенный до отчаяния Джеймсон.

Глаза Макгилликадди недобро сверкнули.

— Правда? — Он ухмыльнулся. — Что ж, может быть, ты и прав, Джеймсон. Вероятно, ты хочешь в будущем получать приказы лично от него?

Джеймсон побледнел еще сильнее.

— Я… я не это имел в виду, — пробормотал он. — Просто… я… я не решился убить Баннерманна после того, как эти проклятые солдаты начали тут все разнюхивать. Я все спланировал, Макгилликадди. Все было в порядке! Я сделал так, что все винили Баннерманна в крушении «Посейдона». Рано или поздно он сам свел бы счеты с жизнью, оказав нам услугу. Все было в порядке до тех пор, пока не появился этот Рейвен или Крейвен!

Макгилликадди молчал. Толстяк видел, как на щеках шотландца подергивались желваки, а беспокойство, похоже, передавалось на черную тень за его спиной — во всяком случае, движения существа ускорились, и вода забурлила сильнее.

— Кто этот парень? — спросил Макгилликадди после довольно продолжительной паузы.

Джеймсон пожал плечами.

— Понятия не имею, — сознался он. — Я полагаю, какой-то друг Баннерманна. Он приехал из Лондона и, судя по всему, хорошо осведомлен о происходящем.

— И что ты предпринял? — Макгилликадди продолжал сверлить взглядом управляющего, взмокшего от волнения и страха.

— Ничего, — ответил Джеймсон. — Я его выгнал. Но он заявил, что еще вернется.

— Правда? Так и сказал? Что ж, посмотрим. Может быть, мне удастся его переубедить. Тебе известно, в какой гостинице он остановился?

— Во «Временах года», — пробормотал Джеймсон. — Но его там нет.

Прищурившись, Макгилликадди немного наклонил голову и пристально посмотрел на Джеймсона.

— И где же он? — с ударением на каждом слове спросил он.

Джеймсон замялся, а затем, потупившись, сказал:

— У Спирса.

Макгилликадди побледнел.

— У Спирса? У солдат?

— Да. — Джеймсон понуро кивнул. — Я послал Кланстона и пару его ребят следить за Баннерманном и Крейвеном. Баннерманна они схватили, но затем подоспели солдаты и…

— Что?! — прорычал Макгилликадди. От его сдержанности не осталось и следа. — Ты хочешь сказать, что этот Крейвен сейчас сидит у Спирса и ведет с ним светскую беседу?!

— А что мне оставалось делать? — проскулил Джеймсон. — Людей Спирса было больше, к тому же они вооружены. Я что же, должен был вступать в бой с морской пехотой?

Губы Макгилликадди мелко задрожали.

— Идиот! — воскликнул он. — Проклятый идиот! Ты отдаешь приказ схватить Баннерманна средь бела дня и допускаешь, чтобы единственный свидетель этой разборки прямиком побежал к Спирсу! Три тысячи морских дьяволов! Спирсу не найти лучшего предлога, чтобы схватить тебя!

— Но он меня не схватит! — вскрикнул Джеймсон. — Он… он подождет. А если и не подождет, то наверняка опоздает. А если…

— Если он это сделает, — перебил его Макгилликадди, — то ничего уже не изменится, Джеймсон. По крайней мере, для тебя.

Джеймсон остолбенел. Казалось, лишь через пару секунд он понял истинный смысл сказанных шотландцем слов.

— Это была не моя вина! — пропищал он. — Я… я…

— Ты допустил ошибку, — холодно произнес Макгилликадди.

— Ну пожалуйста! — Голос Джеймсона превратился в стон. От страха его глаза округлились, а взгляд, казалось, был прикован к черной тени за спиной Макгилликадди. Грязные сточные воды, в которых скрывалось мощное тело монстра, начали бурлить.

— Ты не можешь этого сделать, — снова заскулил управляющий. — Я делал все, что мог. Откуда же мне было знать…

Макгилликадди поднял руку, и Джеймсон вскрикнул.

— Ты допустил ошибку, — монотонно повторил Макгилликадди. Его голос, холодный, как сталь, звучал совершенно равнодушно. — Ты всегда был дураком, Джеймсон, хотя и полезным дураком. Однако теперь ты совершил одну лишнюю ошибку. И тебе известно, что это означает.

— Нет! — взмолился Джеймсон. — Пожалуйста… я сделаю все, что ты хочешь. Я пойду к Спирсу и возьму всю вину на себя. Его это устроит, точно говорю. Пока он разберется, что произошло на самом деле, будет слишком поздно. Я прямо сейчас к нему и пойду, если хочешь.

— Никуда ты больше не пойдешь, — тихо сказал Макгилликадди, делая рукой едва заметное движение.

Крик Джеймсона заглушил гул и плеск воды. Коричневое болото за его спиной, казалось, взорвалось, и что-то огромное, черное, словно тень из давно забытых времен, восстало за спиной шотландца из грязной воды, ударилось о низкий потолок тоннеля и бросилось на Джеймсона.

Толстяк среагировал в последний момент. Он с отчаянным криком отпрыгнул в сторону, но после удара по бедрам и плечам потерял равновесие и упал на скользкий пол. С неожиданной для человека его телосложения прытью он тут же вскочил на ноги, но не успел сделать и шагу. Внезапно нависшее над ним огромное существо отбросило его назад, и он с силой ударился о грязный камень. Джеймсон пронзительно закричал и изо всех сил принялся отбиваться от монстра. Острые зубы чудовища разорвали его штанину и прокусили ногу. Едва не ослепнув от страха и боли, Джеймсон взвизгнул и стал брыкаться, пытаясь оттолкнуть щелкающее зубами существо. Ожесточенно защищаясь, он чувствовал, как его ноги утопают в мягкой плоти. Наконец ему удалось подняться, и он, отбросив Макгилликадди в сторону, побежал прочь, преследуемый ужасными хлюпающими звуками, словно чья-то влажная кожа ударялась о каменную поверхность. Послышался злобный смех, а затем до него донесся голос Макгилликадди:

— Беги, Джеймсон! Беги к твоему Спирсу. Может быть, он тебе поможет!

Толстяк почти выбился из сил. В легких начало покалывать, и свод тоннеля все больше расплывался перед его глазами, но страх придавал ему силы. Он все время оскальзывался на влажных камнях и падал на землю, но каждый раз поднимался и мчался дальше. Через какое-то время он достиг развилки, где подземный тоннель раздваивался, и вслепую бросился вправо. Внезапно он увидел светлое пятно. Свет!

Это ободрило его. Джеймсон удвоил усилия, но тут же упал, почувствовав грубый край ступеней.

И тут он вновь услышал эти звуки. Шорох и хлюпанье влажной плоти, будто чьи-то маленькие руки и ноги пытались перетащить слишком тяжелое тело по камням.

Вскочив, Джеймсон побежал вверх по лестнице, перескакивая через несколько ступеней. Светлое пятно становилось больше, затем показался кусочек неба, и толстяк почувствовал дуновение холодного ветра в лицо. Собрав остатки сил, он бросился вперед и… упал на ржавые прутья решетки.

Сердце Джеймсона замерло. Секунду он смотрел выпученными глазами на препятствие между ним и светом, а затем что есть мочи принялся трясти ненавистную решетку. У подножия лестницы снова послышалось ужасное хлюпанье, звук, от которого кровь стыла в жилах. Обезумев, Джеймсон закричал и всем телом прижался к толстым прутьям. Звук неотвратимо приближался, становясь все громче и громче…

Помпезно обставленное помещение управления внешне нисколько не изменилось. Все здесь по-прежнему казалось слишком большим и роскошным и производило впечатление чванства. Тем не менее я чувствовал перемену, хотя и не мог выразить ее словами. Но она явно произошла.

Спирс вопросительно посмотрел на меня, и я молча мотнул головой в сторону двери, ведущей в кабинет Джеймсона. Кивнув мне в ответ, Спирс жестом приказал двум своим людям обыскать кабинет.

Я знал, что они ничего не найдут.

Здание было пустым от подвала до чердака. Нельзя сказать, что я постоянно чувствую присутствие людей, если не стараюсь на этом сосредоточиться. Но сейчас я ощущал их отсутствие. В этом доме, не считая меня, Спирса и его людей, никого не было. Я ощущал эту пустоту совершенно отчетливо, но все же промолчал и терпеливо дождался возвращения пехотинцев. Слишком сложно было бы объяснить Спирсу, почему я так уверен в том, что здесь никого нет.

Обследование здания заняло около десяти минут, и только после этого люди кавторанга вернулись к нам. Один из пехотинцев молча вышел из дома и присоединился к небольшому отряду, в то время как второй покачал головой и занял пост у двери.

Спирс поморщился.

— Никого, — сказал он. — Пташка упорхнула из клетки.

— А чего вы ждали? — спросил я. — Что Джеймсон будет ждать нас в собственном кабинете с подписанным признанием?

Тихо рассмеявшись, я качнул головой в сторону открытого кабинета и пошел туда, не дожидаясь Спирса. Кавторанг последовал за мной.

Кабинет был пуст. Но я знал, что там не было не только Джеймсона. Содержимое полок исчезло, распахнутые дверцы шкафов позволяли увидеть тщательно опустошенные ящики, и даже в огромном письменном столе не осталось никаких документов. Увидев опустевшую тумбу возле письменного стола, я застонал.

— Ну что, Крейвен? — язвительно произнес Спирс. — Где же теперь ваш хваленый корабль?

Я резко повернулся, однако в последний момент проглотил гневные слова, вертевшиеся у меня на языке.

— По крайней мере, сегодня днем модель корабля была еще здесь, — прорычал я. — Должно быть, они его забрали.

Подойдя поближе, Спирс тщательно осмотрел все и после этого повернулся ко мне.

— Почему бы вам не сознаться в том, что вы просто ошиблись, Крейвен? Вы же сами говорили, что с трудом отличили бы модель корабля от стула.

— Но не этого корабля, — едва сдерживая раздражение, выпалил я. — Вы его не видели, Спирс.

— Конечно, не видел, — ответил Спирс. — И судя по тому, что вы мне рассказали, никогда больше не увижу. Этого корабля просто не существует.

— То, что вам об этом корабле ничего не известно, еще не означает, что его не существует, — огрызнулся я.

— Не обязательно, — невозмутимо ответил Спирс, — но все же возможно. Я многое знаю о кораблях, не забывайте об этом. А корабль, который вы мне описали, во-первых, невозможен с технической точки зрения, а во-вторых, совершенно неактуален.

— Неактуален? — переспросил я.

Спирс кивнул.

— Неактуален, — подтвердил он. — Поверьте мне, Крейвен, во времена броненосцев и канонерских лодок такие корабли просто не ко времени.

— Но вы его не видели! — в ярости возразил я.

Спирс поморщился и в который раз попытался объяснить мне, почему дважды два не суббота.

— В этом нет необходимости, — терпеливо говорил он. — Я очень хорошо могу представить себе то, что вы здесь увидели. Когда-то чертежи таких кораблей действительно создавались.

Заметив, что я с триумфом поднял голову, кавторанг поспешил уточнить:

— Но это было двести или триста лет назад. Тогда трехмачтовый корабль с тремя сотнями орудий с каждой стороны был бы непобедимым. Но такие корабли так и не были построены, поскольку технические проблемы оказались неразрешимыми.

— Но теперь они разрешимы!

— Конечно, — согласился Спирс. — Вот только такой корабль сейчас оказался бы слишком неповоротливым и тяжелым. Я не собираюсь спорить с тем, что этот корабль мог бы разнести пол-Абердина. Но такие огромные корабли в маневренности и скорости не сравнятся даже с больным артритом китом. — Он снисходительно улыбнулся. — Чем вам поможет эта плавучая крепость, если вы столкнетесь, например, с таким крейсером, как «Король Георг»?

— «Король Георг»? — переспросил я.

— Это мой корабль, — ответил Спирс и, постучав указательным пальцем по офицерским нашивкам на плече, ухмыльнулся. — Вы что, думаете, я получил звание за то, что катался на велосипеде? Мой корабль сейчас стоит у побережья. Он не очень большой, но поверьте мне, это судно вполне могло бы справиться с вашим хваленым «Дагоном».

— Как и «Стрела»? — ядовито спросил я.

Улыбка застыла на лице Спирса, и у меня внезапно возникло чувство, что я сказал что-то очень глупое.

— Я не знаю, что уничтожило «Стрелу», — произнес кавторанг дрожащим, наполненным ненавистью голосом. — Но клянусь вам, что те, кто это сделал, еще поплатятся. Пусть даже это будет стоить мне жизни.

Запнувшись, Спирс взглянул на меня и нервно потер подбородок, будто он только сейчас заметил, что, собственно, сказал и теперь сожалел о своих словах.

— Простите, Спирс, — произнес я. — Я не хотел вас обидеть.

Спирс отмахнулся, но в его движении не было искренности.

— Все в порядке, Крейвен. — Он вздохнул. — Просто вы не знаете. Дело в том, что мой… мой брат был на «Стреле».

— Примите мои соболезнования, — пробормотал я.

Спирс еще секунду сверлил меня взглядом, а потом резко повернулся и стал звать своих солдат. Какой-то бледный пехотинец показался в двери, и Спирс приказал ему:

— Обыщите дом. Каждую комнату. Я хочу, чтобы все, что вам удастся найти, вы принесли сюда. Ясно? Каждый документ, каждый клочок бумаги. И поторопитесь.

— Чего вы хотите этим добиться? — спросил я, когда мы остались одни.

— А чего вы хотели добиться, решив привести меня сюда? — огрызнулся Спирс.

— Например, спасения жизни капитана Баннерманна, — спокойно ответил я.

Спирс громко втянул в себя воздух, но вместо того чтобы взорваться, как я ожидал, он внезапно опустил взгляд, подошел к письменному столу и прислонился к нему.

— Простите, Крейвен, — сказал он. — У меня просто пошаливают нервы. — На его лице появилась несчастная улыбка. — Судя по всему, наша спасательная операция провалилась. Если придумаете какое-нибудь убедительное оправдание, которое я мог бы написать в своем отчете, дайте мне знать. Совершенно очевидно, что это моя вина.

— Здесь нет вашей вины, — пылко возразил я. — Боюсь, я слишком сильно припугнул Джеймсона. Вероятно, он начал собирать вещи еще до того, как я вышел из его приемной.

— Да, похоже на то, — согласился Спирс. — Но не волнуйтесь. Так легко разведку ее величества не проведешь. В городе есть много людей, которым я в ближайшие дни задам несколько неприятных вопросов. А если Джеймсон попытается опустить в воду хотя бы мизинец, он в ту же секунду наткнется на пушки «Короля Георга».

Его слова должны были подбодрить меня, но все вышло наоборот. Спирс, несомненно, был хорошим специалистом и прекрасно разбирался в своем деле. Однако я понимал, что если тревога, возникшая у меня, была оправдана хотя бы отчасти, то Спирсу придется столкнуться с противниками, о существовании которых он не мог предположить в самом страшном кошмаре.

Пушки не помогут в борьбе с колдунами и демонами.

По-видимому, эти мысли достаточно отчетливо отразились на моем лице, так как Спирс посмотрел на меня и неожиданно спросил:

— Что случилось, Крейвен? Вам не понравилось то, что я сказал? Или есть что-то такое, чего я не знаю?

— Нет-нет, — поспешно ответил я, — просто…

Я не успел закончить фразу, так как в этот момент дверь распахнулась и в комнату вбежал все тот же бледный солдат. Спирс подпрыгнул, будто его укусил тарантул. Он тут же стал собранным и посерьезнел.

— Докладывайте! Что произошло? — рявкнул он.

— Джеймсон, — ответил солдат.

Его дыхание было прерывистым, словно он бежал, и, несмотря на плохое освещение комнаты, в глаза бросалась лиловатая бледность его кожи. Губы солдата дрожали.

— Мы нашли Джеймсона. Но он… — Солдат запнулся, явно пытаясь подобрать слова, и резко провел тыльной стороной ладони по лицу, словно стирая невидимую паутину.

— Черт подери, говорите же! — выдохнул Спирс, видя, что солдат не собирается продолжать. — Что там с Джеймсоном?!

— Вам лучше самим посмотреть на это, сэр, — дрожащим голосом ответил солдат. — Он лежит… во дворе. С другой стороны дома.

Спирс резко втянул ноздрями воздух, собираясь накричать на пехотинца, но я не стал его слушать и бросился вон из комнаты.

Здесь, внизу, бульканье и плеск воды были единственными звуками. На влажные камни и коричневую поверхность канала падал проникавший откуда-то свет, но, как и все вокруг, он казался грязным, и когда Макгилликадди пытался сосредоточиться на ощущениях, ему казалось, что он чувствует запах этого света. Это был отвратительный запах, он отдавал гнилью и разложением.

Макгилликадди чувствовал себя неуютно, и дело было не в обстановке, потому что он проходил этой дорогой уже бесчисленное количество раз; лабиринт канализации, находившийся глубоко под улицами Абердина, был настолько хорошо знаком ему, что он сориентировался бы здесь и с закрытыми глазами. Дело было и не в том, что он сделал. Для Макгилликадди человеческая жизнь мало значила, в особенности если речь шла о жизни предателя. Он не раз отдавал приказ об убийстве, да и сам убивал. Уже не единожды убийство происходило именно так, как оно произошло сегодня. Он хорошо знал его слуг и, хотя так и не сумел привыкнуть к их виду (это было просто невозможно), все же научился с ними уживаться.

Его мучило невыносимое чувство ожидания.

Вскоре, уже через несколько часов, ему придется пережить мгновение, о котором он мечтал последние тридцать лет.

Макгилликадди потратил большую часть своей жизни на то, чтобы подготовиться к этому моменту, спланировать каждую деталь, продумать каждый шаг, исключить возможность любой, даже наименее вероятной ошибки. Это было смыслом его жизни, самой его жизнью. Однако он испытывал страх. Ему было трудно признаться в собственной трусости, но это было так: он боялся желанного мгновения с той же силой, с которой ранее о нем мечтал.

Вода у его ног начала бурлить, и в коричневом потоке показалось темное тело, несколько больше человеческого. Это зрелище напомнило Макгилликадди о том, что нужно сделать еще кое-что, прежде чем все закончится.

В центре двора, который был выложен булыжниками, зияла дыра. Отверстие было угловатым и оттого несимметричным. Часть вывернутых из земли камней едва удерживалась на краю ямы и вот-вот могла обрушиться вниз. Откуда-то из глубины поднимался резкий запах гнили и доносился приглушенный плеск воды. Но на все это я почти не обратил внимания. Замерев, словно статуя, я смотрел на изувеченное тело Джеймсона, который, судя по всему, из последних сил выбрался из ямы, но умер, едва успев перевалиться через край. Его дорогая одежда была изорвана и пропитана грязной водой, а на лице застыло выражение неописуемого ужаса, который ему довелось испытать в последние секунды своей жизни.

А еще у него больше не было волос.

Я вышел из оцепенения, только когда услышал шаги Спирса. Солдаты, стоявшие вокруг дыры, поспешно отодвинулись, освобождая кавторангу дорогу. Спирс вздрогнул при виде трупа и опустился перед ним на колени.

Когда он хотел прикоснуться к мертвецу, я схватил его за руку.

— Не надо, — поспешно сказал я. — Не трогайте его.

Взглянув на меня, Спирс, к моему изумлению, не стал возражать и вместо этого повернулся к одному из своих солдат.

— Что произошло? — рявкнул он. — Откуда он взялся?

Солдат попытался отвести взгляд, но ему это не удалось.

— Я… я не знаю, сэр, — признался он.

— В каком смысле?! — заорал Спирс. — Вы же здесь дежурили! Мертвецы с неба не падают!

— Не падают, — согласился солдат. — Но он не упал с неба, а появился из-под земли. Внезапно… тут образовалась яма. Я услышал грохот, а когда повернулся, земля провалилась… и труп уже лежал здесь. Так, как он лежит сейчас.

Спирс громко вздохнул, пару раз судорожно сглотнул и посмотрел сперва на мертвеца, а потом на меня.

— Что, черт побери, здесь происходит? — прошептал он.

Я пожал плечами.

— Я знаю об этом не больше вас, — ответил я. — Но что-то здесь явно не так. По-моему, нам лучше убраться отсюда. Причем немедленно.

Спирс иронично улыбнулся, но тут же принял серьезный вид, заметив, как я энергично замотал головой. Подняв один из выломанных булыжников, я сказал:

— Посмотрите, Спирс. Внизу проходит городская канализация или что-то в этом роде. Но ширина перекрытия составляет по меньшей мере ярд. Эту дыру не мог проделать человек.

— Чушь, — заявил Спирс.

Впрочем, на этот раз его голос звучал уже не с такой уверенностью. Он озабоченно разглядывал булыжник толщиной почти в десять дюймов, который я сунул ему под нос. Наконец он наклонился и посмотрел вниз. Сложно сказать, что находилось внизу, но мои предположения были скорее осторожными, чем оптимистичными.

— Взгляните на труп, — продолжил я. — С ним что-то не так, и это еще мягко сказано.

Спирс побледнел еще больше, когда посмотрел на бескровное лицо Джеймсона. Только сейчас я заметил, что у трупа не было не только волос, но и бровей и ресниц. Присмотревшись повнимательнее, я увидел, что у него нет зубов и ногтей. При этом видимых следов повреждений на теле не было.

— Что же, черт побери, его убило? — недоуменно пробормотал Спирс, заглядывая в дыру. — Может быть, там, внизу, находится какой-то аппарат? Или какие-то химические вещества, или…

Он не договорил и осторожно протянул руку к трупу.

Тело Джеймсона имело ужасный вид. Спирс взялся за руку толстяка возле локтевого сустава и попытался поднять труп. Со стороны казалось, будто он поднимает пустой мешок. Рука Джеймсона с отвратительным мягким шлепком упала обратно на землю.

«Будто в ней больше нет костей», — сдерживая дрожь, подумал я. Внезапно я заметил, насколько изменился Джеймсон. Все его тело было каким-то мягким, и я не сомневался, что он просто расплющится, если мы попытаемся поставить его на ноги.

— Черт! — вскрикнул Спирс, отпустив руку Джеймсона, словно та была раскалена. — Что это означает?

— Понятия не имею, — признался я. — Но что бы это ни было, нам следует убираться отсюда. Оно… оно еще где-то здесь.

Спирс резко вскинул голову. Я буквально видел, как в его голове идет напряженнейшая работа мысли. Затем кавторанг кивнул и резко выпрямился.

— Хорошо, — сказал он. — Будем уходить. Всем собраться!

Приказ он отдал повышенным тоном, а солдаты передали его дальше тем, кто не мог слышать голос командира. За несколько минут на внутреннем дворе собралось две дюжины вооруженных солдат, которые должны были сопровождать нас. Спирс нетерпеливым взглядом окинул ряды морпехотинцев в синей форме и уже хотел двинуться к воротам, но внезапно остановился.

— Нет Джонсона, — сказал он, повернувшись к своим подчиненным. — Черт побери, где же он? Джонсон! Капрал Джонсон, немедленно подойдите сюда!

Спирс еще четыре или пять раз повторил свой приказ, но никто ему не ответил.

— Черт подери! — пробормотал он. — Где же этот парень? Фредкинс, Лерой, найдите его! И поторапливайтесь!

Двое солдат беспрекословно направились к дому в поисках своего товарища, в то время как остальные подошли поближе к нам. Хотя двор был достаточно просторным и в нем поместилось бы втрое больше людей, чем сейчас, солдаты инстинктивно старались держаться подальше от ямы и трупа Джеймсона. Даже мне не удалось избавиться от напряжения и нарастающей тревоги. Я уже несколько раз ловил себя на том, что время от времени поглядываю на вздувшийся труп и темную дыру и нервно касаюсь рукоятки шпаги, спрятанной в трости.

Наконец оба солдата вернулись. Они были мертвенно-бледны; лицо одного из них было искажено гримасой. Второй тоже едва держал себя в руках. Еще до того, как они приблизились к нам, мы поняли, что они скажут.

— Джонсон мертв, сэр, — пробормотал один из солдат. — Он лежит… в подвале. И он…

— Что он? — волнуясь, выдохнул Спирс, когда подчиненный замолчал.

— Мертв, — промямлил пехотинец. Его голос дрожал так сильно, что мы едва смогли разобрать несколько слова. — Выглядит он так же, как и Джеймсон. Он… что-то его… Господи Боже!

Спирс на секунду замер, глядя на солдата, а затем сжал руки в кулаки и повернулся к зданию. На щеках у него играли желваки, и, когда он заговорил, я понял по его голосу, чего ему стоило держать себя в руках.

— В подвале? Где именно?

Солдат неопределенно махнул рукой.

— Внизу. В… — Он запнулся, подыскивая подходящие слова. — Там есть лестница, ведущая вниз, сэр. В… канализационный коллектор… Должно быть, там… он…

Увидев, что солдат снова начал заикаться, Спирс жестом заставил его замолчать.

— Хорошо, — громко сказал он, сделал шаг в сторону и махнул рукой, указывая на яму на другой стороне двора. — Капрал Дженнингс, возьмите десять человек и спуститесь вниз. Все остальные пойдут со мной.

— Вы что, с ума сошли?! — вырвалось у меня.

Однако Спирс не позволил мне высказать свое мнение и, вскинувшись, как от укуса тарантула, заорал:

— Заткнитесь, Крейвен! Это вас не касается. Мне все равно, кто убил Джеймсона и почему. Но убили одного из моих ребят, и я должен знать, кто это сделал. Он заплатит за их смерть. Вперед, Дженнингс! Остальные — за мной. А вы, Крейвен, — добавил он, выдержав небольшую паузу, — либо останетесь здесь, чтобы заниматься своими делами, либо пойдете со мной и будете подчиняться моим приказам.

Пораженно посмотрев на кавторанга, я едва заметно кивнул и пошел к дому.

Труп солдата действительно выглядел точно так же, как и тело Джеймсона. Однако бедняга Джонсон лежал на лестнице, и от этого его вид был еще ужаснее. Тело капрала, очевидно, соскользнуло вниз, словно тряпичная кукла, и теперь казалось, что у трупа появились дополнительные суставы в руках и ногах, так как тело и конечности повторяли очертания каменных ступеней. Глаза этого парня были так же широко распахнуты, как и у Джеймсона, но если во взгляде управляющего читался бесконечный ужас, то во взгляде солдата я увидел лишь испуг и изумление. Джеймсон знал, что его убивает, а солдат — нет.

Морпехотинцы беззвучно, словно тени, тронулись в путь. И хотя парни инстинктивно старались не приближаться к своему мертвому товарищу, они все же двигались с военной точностью, держа оружие наизготовку и внимательно осматриваясь. Я невольно залюбовался Спирсом и его отрядом.

Несмотря на отсутствие опыта в подобных вещах, я чувствовал, что нахожусь рядом с представителями элитного подразделения. Солдат, чей труп мы нашли, несомненно, стал жертвой внезапного нападения. И мне вдруг подумалось, что тому, кто попытается напасть на это подразделение, придется столкнуться с неприятным сюрпризом.

Но это не означало, что я чувствовал себя в безопасности.

Крутые ступени лестницы вели на десять ярдов вниз, затем лестница резко сворачивала вправо и заканчивалась изогнутым проемом чуть ниже человеческого роста, практически полностью заполненным вонючими сточными водами. Даже воздух здесь казался грязным, а вонь гнили и фекалий, поднимавшаяся от коричневой воды, заставила нас задержать дыхание.

Подождав, пока последний человек дойдет до конца лестницы, Спирс указал рукой вправо, где проем переходил в темную тень, и зажег лампу. Луч света ударил в темноту тоннеля, однако лишь усилил тьму, заполнявшую его. Вода бурлила у наших ног, темным потоком проносясь мимо нас.

Я заставил себя оторвать взгляд от этого зрелища и посмотрел в другую сторону. В двадцати-тридцати шагах от нас бледный поток освещал неровную дыру в потолке тоннеля. Там двигались тени. Это были люди Спирса, которые пытались проникнуть в систему канализации через второй проем. Дыра была пробита через три, а может, четыре ярда скалистой породы и насыпи земли. Какая же невероятная сила способна на такое?

Но я и в этот раз решил промолчать и лишь задумчиво посмотрел на Спирса. Кавторанг, отдавая своим людям приказы, использовал военную терминологию, и значения многих слов я не понимал. Небольшая группа, выстроившись в ряд, направилась к узкому каменному порожку в проеме, до которого доходила вода, а потом двинулась вперед, освещая путь с помощью лампы.

Канал — ровный, словно пробитый под линейку — тянулся на полмили вперед, а затем резко сворачивал вправо и вливался в более широкий коридор, где узкий и быстрый поток превращался в широкую реку со зловонной коричневой водой. Вонь становилась всё невыносимее. Я едва мог дышать, чувствуя, как из глубины желудка медленно, но неудержимо, поднимается тошнота. В мерцающем свете лампы я заметил, как побледнели лица морпехотинцев.

Внезапно впереди кто-то вскрикнул. Лампа в руках Спирса начала раскачиваться, лучи света ударили в потолок и стены коридора, и только через несколько секунд ему удалось направить ее на поверхность воды. В середине мутного потока были видны неясные темные очертания. Какое-то существо — судя по размерам, больше человека — двигалось против мощного течения воды!

— Что это? — закричал Спирс. — Фредкинс! Стреляйте!

Я осознал смысл приказа кавторанга слишком поздно. В прыгающем свете лампы я увидел, как Фредкинс поднес оружие к щеке и прицелился. Я вскрикнул, пытаясь остановить его, но мой крик потонул в шуме, вызванном выстрелом.

А шум был просто невероятный. Искривленный коридор подхватил звук выстрела и отбросил его на нас тысячекратно усиленным эхом. Было такое ощущение, будто перед нами выстрелила пушка. Весь коридор затрясся.

Над темными очертаниями, выделяющимися на поверхности коричневой воды, в разные стороны полетели брызги; существо дернулось, словно его ударили кулаком, опустилось чуть глубже, а в следующий миг черной молнией бросилось на солдат. Пехотинцы начали стрелять. Вода всколыхнулась, и вверх поднялись миллионы брызг от десятков выстрелов, но это не дало никакого результата. Тень приближалась с огромной скоростью. Всем своим чудовищным весом она ударилась о берег и…

Все произошло настолько быстро, что я не смог разглядеть детали. Солдат окатило мутной водой, вонючая пена фонтаном ударила вверх, и среди всего этого хаоса вынырнуло нечто огромное и бесформенное, напоминающее черного головастика с короткими лапами и щупальцами. Звуки выстрелов, вопли напуганных солдат, удары щупалец по воде и гул водного потока — все это смешалось в адскую музыку.

В таких условиях рассмотреть чудовище, которое было явно больше человека, оказалось довольно сложно. Тем не менее мое первое впечатление подтвердилось: существо действительно походило на гротескного головастика без глаз и видимых органов чувств; у него была зубастая пасть, которой позавидовала бы любая акула-убийца, а также длинный, покрытый колючками драконий хвост. Благодаря этому мощному хвосту монстр за раз мог сбить с ног четверых или пятерых солдат.

Раздался новый залп. Несмотря на расстояние, я видел, как пули ударились в склизкий череп чудовища, не дав при этом никакого результата. Чудовище издало раздраженный булькающий звук и развернулось, раскрыв огромную пасть. Тонкое, напоминающее нить щупальце взлетело вверх, наподобие каната обмоталось вокруг руки одного из солдат и дернуло его к себе. Морпехотинец упал на колени и выронил оружие. Он в отчаянии пытался ухватиться за что-нибудь, но каким бы тонким ни казалось щупальце, в нем была скрыта невероятная сила. Чудовище тащило солдата, и его тело уже достигло кромки воды.

Вскрикнув, Спирс очутился рядом с ним. Я заметил, как в руках кавторанга сверкнул нож. Несмотря на опасность, в которой он сам находился, Спирс изо всех сил потянул своего солдата назад и одновременно ударил ножом по извивающемуся маслянистому щупальцу. Как будто ударившись о стальной канат, нож отскочил, причем с такой силой, что выпал у Спирса из рук и упал в воду. Спирс разразился бранью, но солдата не бросил и продолжил что есть мочи тянуть его от воды.

Что касается чудовища, то оно поддалось лишь на мгновение. Огромный головастик со злобой ударил по воздуху короткими искривленными лапами и с хлопком погрузился в воду, утащив за собой несчастного солдата. Когда Спирс поднялся на ноги, я уже стоял рядом с ним. Все произошло так быстро, что я едва смог оценить ситуацию. С того мгновения как прозвучал первый выстрел, прошло меньше минуты, а подразделение Спирса уже потеряло одного солдата, не считая того, что остальные истекали кровью от ранений, нанесенных чудовищем.

Выругавшись еще раз, Спирс выпрямился и достал пистолет, хотя наверняка понял, что оружие против этого монстра вряд ли поможет.

Вскрик из десятка ртов предупредил нас. Мы со Спирсом обернулись — как раз вовремя, чтобы увидеть, как черная тень, словно живая торпеда, бросилась на нас из грязной воды. Подняв пистолет, Спирс выстрелил, и в тот же момент солдаты его подразделения опять начали стрелять.

Толку от этого не было, как и в первый раз. Чудовище выпрямилось и выпрыгнуло из воды…

Прямо на мою шпагу.

Я вытащил оружие в тот миг, когда монстр сделал прыжок. Лезвие пронзило черную кожу чудовища без сопротивления и, вспоров ему бок, отрезало одну из коротких лап. Что же до меня, то я ничего не почувствовал: казалось, будто клинок вошел в масло. Яростный рев монстра превратился в крик боли. Чудовище, словно мокрый кожаный мешок, шлепнулось на камни между мной и Спирсом. И издохло.

Все закончилось очень быстро. Начиная с того места, где его тело проткнуло лезвие моей шпаги, кожа утратила влажный блеск, сделалась сухой и потрескалась, а затем рассыпалась в серую пыль. В ту же секунду нам в нос ударила невыносимая вонь и послышалось шипение, будто кто-то подбросил пороху в огонь. Спустя полминуты от чудовища осталась лишь горка серого пепла. Спирс раздавил пепел ногой.

— О господи, Крейвен, — пробормотал он. — Что это было? Что это за существо? И как вам удалось это сделать?..

У него округлились глаза, и он попеременно смотрел то на меня, то на мое оружие, то на серое пятно, оставшееся от чудовища.

Теперь я знал, что это был шоггот, слуга ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ…

— Слишком долго все объяснять, — поспешно сказал я. — Потом, Спирс. Сейчас мы должны идти.

Кавторанг нервно сглотнул и посмотрел на успокоившуюся поверхность воды.

— Вы считаете, что тут есть еще такие же существа? — спросил он.

Я хотел ответить, но тут краем глаза заметил неясное движение, обернулся и молча указал в том направлении, откуда мы пришли. Спирс, услышав шум, какое-то мгновение смотрел расширенными от ужаса глазами в черноту проема, а затем нагнулся, поднял лампу и направил луч света на воду. Вернее, туда, где лишь пару секунд назад был канализационный канал. Конечно, вода по-прежнему оставалась там, но теперь ее почти не было видно из-за кишащих в ней черно-коричневых безглазых головастиков, двигавшихся к нам живой лавиной.

— О господи, — выдохнул Спирс.

У него задрожали руки, и луч света начал прыгать по воде канала.

Мне даже показалось, что он вот-вот потеряет контроль над собой, но капитан все же сумел взять себя в руки.

— Назад! — закричал он. — Всем назад! Стрелять не имеет смысла! Бегите!

Вряд ли его подопечные нуждались в приказе: ужасного зрелища вполне хватило на то, чтобы посеять панику среди солдат. Послышалось еще несколько выстрелов, и я увидел брызги над головами чудовищ. Впрочем, большинство солдат, подчиняясь инстинкту самосохранения, сделали единственное, что имело смысл — они побежали, словно за ними гнался дьявол собственной персоной. Мы со Спирсом тоже побежали, замкнув строй. Шпага в моей руке придавала мне обманчивое чувство уверенности, хотя было совершенно ясно, что это оружие не поможет против значительно превосходящих нас сил противника.

Я оглянулся на бегу. Мы мчались изо всех сил, но чудовища неумолимо приближались. В какой-то момент мне показалось, что они уже догнали нас. Несмотря на внешнюю неуклюжесть, в воде они двигались ловко, как рыбы. И их было много. Очень много. По моим расчетам, на каждого из наших солдат приходилось по три-четыре черных монстра.

Но времени думать о наших шансах не осталось, так как меня и в самом деле догнал первый из преследующих нас гигантских головастиков. Его безглазая и безносая морда высунулась из пенящейся коричневой воды. Я на бегу ударил его шпагой, поскользнулся и чуть не упал, но в последний момент меня подхватил Спирс. Благодарно кивнув ему, я увидел, как чудовище, уже под водой, превратилось в облако серой пыли. Однако в следующий миг его место занял другой монстр, и тонкое маслянистое щупальце, как удавка, обмоталось вокруг шеи Спирса. Я перерубил его лезвием, обернулся и быстрым ударом убил третьего шоггота. Заметив, что один из черных гигантов вынырнул из воды, я отчаянно отпрыгнул в сторону. Чудище с отвратительным шлепком упало рядом со мной на выступ.

Оно не успело меня схватить.

То, что происходило в следующие несколько минут, можно назвать сущим адом. Мы со Спирсом выделывали невероятные танцевальные па, уклоняясь от хвостов и щупалец чудовищ. Я пытался отбиваться шпагой. По моим подсчетам, мне удалось уничтожить около десятка этих тварей, но их количество казалось бесконечным. В конце коридора, куда побежали люди Спирса, раздались крики, стаккато выстрелов и звуки падения тяжелых тел в воду.

Постепенно напавшие на подразделение морпехотинцев шогготы переключились на меня и Спирса. В воде появлялось все больше и больше головастиков, и, несмотря на мои старания, я уже предчувствовал мгновение, когда вот-вот пропущу удар одного из этих чудовищ, ибо мои силы просто иссякли.

Внезапно послышался громкий треск. С потолка посыпались осколки скалистой породы. Вспыхнула яркая молния. Я инстинктивно пригнулся, пытаясь уклониться от камней. Краем глаза я заметил протянувшуюся ко мне тонкую нить щупальца, ударил по нему шпагой и понял, что попал в цель.

Это был последний шоггот, которого я уничтожил.

Когда град камней прекратился, чудовища отступили. Что-то удерживало этих тварей от нападения на меня и Спирса, хотя мы оба лежали на земле и были совершенно беззащитны.

Через секунду я увидел вторую молнию, которая, словно вспышка фотокамеры, осветила канал. Послышался многоголосый крик, и к нам внезапно подбежали люди Спирса. Некоторые из них истекали кровью.

А за ними двигался черный бурлящий поток.

Я понял, почему чудовища отступили. Хотя шогготы были не более чем безмозглыми комками протоплазмы, они, по всей вероятности, обладали инстинктом самосохранения и сделали то же самое, что сделал бы любой генерал в ситуации с высокими потерями: они решили дождаться подкрепления.

Второй отряд шогготов, скорее всего, поджидал нас в нижней части канала. И этот отряд был, возможно, больше первого. Если эти две ужасные армии объединятся, то, какой бы ни была моя шпага, они нас победят, ведь клинком можно попасть только в одного шоггота за раз.

Спирс с трудом выпрямился и помог мне встать на ноги.

Он был бледен, в его глазах читался с трудом подавляемый страх, но все же капитан держал себя в руках.

— Ну все, Крейвен, — тихо произнес он. — Очевидно, через пару секунд мы узнаем, есть ли жизнь после смерти.

Я не ответил, ибо в этот момент внимательно оглядывал канал. Люди Спирса подбежали к нам, окружив нас со всех сторон стеной ружей, стволы которых были направлены на черные тени в воде.

— Пускай это будет хотя бы красивый бой, Крейвен, — добавил Спирс. — И еще кое-что. Я…

— Не надо, Спирс, — перебил я его. — Не люблю я эти сентиментальные прощальные сцены. Представьте себе, как неудобно получится, если мы выживем.

Спирс бросил на меня непонимающий взгляд, но уже в следующее мгновение улыбнулся и сосредоточил свое внимание на канале.

Вторая волна шогготов двигалась к нам. Это была целая армия огромных черных теней, вспарывавших воду, как живые торпеды. Вторая волна слилась с первой и, не замедляя движения, поплыла дальше.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что разворачивающееся перед нами действо происходит не по правилам. Дать оценку тому, что сейчас творилось в воде, было сложно. Но что-то в действиях этих существ меня смущало. Вторая волна шогготов не слилась с первой, а вонзилась в их центр подобно копью. Все это было похоже на череду беззвучных взрывов: темные тела наталкивались на расплывчатые черные очертания, происходило какое-то копошение, и внезапно прямо перед нами три или четыре шоггота превращались в облака серо-черной слизи и растворялись в воде.

— Они дерутся друг против друга! — выдохнул Спирс, потрясенный увиденным. Его глаза расширились от изумления.

Это была странная битва. Несмотря на ожесточенность, подоспевшие монстры действовали почти беззвучно; они по двое или по трое нападали на шогготов, и те, сталкиваясь с мощными противниками, проигрывали.

Забыв о подстерегающей меня опасности, я подошел к кромке воды и стал с интересом наблюдать за битвой, больше похожей на хаос. Очень скоро я понял, что новоприбывшие существа не были шогготами. Их тела по форме напоминали человеческие, но были намного больше и массивнее. Такие же черные, как и противники, они были вооружены длинными заточенными палками, которыми били по гигантским головастикам, и те тут же превращались в слизь. Судя по всему, их оружие обладало таким же воздействием на этих существ из протоплазмы, как и моя шпага.

Уже через несколько секунд ряды шогготов поредели, а те, что остались в живых, бросились наутек. Вся битва длилась не больше минуты.

Я смотрел, как выжившие в битве головастики дружно развернулись и поплыли назад. Однако их враги не отставали. Бурление и шипение воды сместилось влево. Смертоносные копья продолжали поражать шогготов.

Но не все эти странные существа преследовали чудовищ. Когда Спирс испуганно дернул меня за рукав и показал вправо, я увидел, как трое из этих странных существ подплыли к берегу и неуклюже перевалились на каменный выступ. Люди Спирса отпрянули в сторону, а некоторые из них, держа пальцы на курках, направили на черные фигуры оружие.

Я не мог осуждать солдат, поскольку трое этих существ не вызывали у меня никакого доверия.

Это были гиганты.

Самый низкий из них был выше обычного человека на две головы, из-за невероятно широких плеч его тело казалось непропорциональным. Кожа существ блестела, как отполированное черное железо, а на месте лица у каждого переливался огромный глаз. Они сжимали заточенные гарпуны, казавшиеся игрушками в их трехпалых ручищах.

Но тут один из них сделал шаг вперед, и это обычное движение разрушило иллюзию и позволило мне увидеть, с чем же мы столкнулись. Это были люди. Люди в массивных водолазных костюмах из железа и плотной черной кожи. Сейчас, когда они выбрались из канала, все их движения потеряли изящество. Я невольно подумал о том, каким же тяжелым было это снаряжение вне воды.

Самый первый из гигантов вышел вперед, медленно опустил гарпун на землю и поднял правую руку к голове. Послышался тихий скрип: он открыл водонепроницаемую стеклянную пластину шлема.

Я увидел узкое, поросшее бородой лицо. Гигант обратил взгляд своих серых умных глаз сперва на солдат, затем на Спирса, а потом уже на меня. Странно, но я внезапно почувствовал себя неуютно.

И тут человек заговорил. Из-за шлема голос казался искаженным, и все же я обрадовался этому голосу, так как он был человеческим.

— Что ж, месье, похоже, мы прибыли вовремя. У вас есть потери?

Спирс, к которому он обратился с этим вопросом, вздрогнул.

— Мы потеряли… одного человека, — запнувшись, ответил кавторанг. — Может быть, больше. Но если бы вы появились на минуту позже…

Человек в водолазном костюме отмахнулся и тяжелой походкой направился к Спирсу.

— Моя команда позаботится об этих ублюдках, даю вам слово, месье, — продолжил он. — Однако же я советую вам и вашим людям поскорее оставить это негостеприимное место. В нескольких сотнях метров отсюда стоит моя лодка. Для меня было бы огромной честью, если бы вы позволили нам сопроводить вас. Кроме того, у меня есть кое-какая информация, которую я готов предоставить вам и которая, возможно, вызовет у вас интерес.

Спирс изумленно взглянул на человека в водолазном костюме. Вероятно, ему не так часто доводилось сталкиваться с людьми, выражающимися более вежливо и витиевато, чем он сам. Но незнакомец не дал капитану времени на удивление. Повернувшись ко мне, он сказал:

— Месье Крейвен, я полагаю?

Я машинально кивнул.

— Вы… меня знаете?

На искаженном водолазным шлемом лице появилась улыбка.

— К моему глубокому сожалению, я был лишен удовольствия познакомиться с вами лично, мой дорогой друг, но зато имел честь слышать множество историй о вас и ваших невероятнейших приключениях. — Улыбнувшись еще раз, он подошел поближе и протянул мне руку в трехпалой металлической перчатке. В последний момент я спохватился, решив отказаться от рукопожатия.

— Должен передать вам привет, месье, — продолжил незнакомец. — От одного нашего общего друга. Но возможно, мы обсудим это позже, в моей каюте за хорошим бокалом портвейна?

— С удовольствием, — выдавил я, пытаясь сбросить наваждение. — Но о каком общем друге идет речь? И кто вы такой?

— Меня зовут Немо, — представился незнакомец. — Капитан Немо.

— Немо? — изумился я. — Так вы…

— Я думаю, что нам лучше поговорить об этом позже! — перебил меня Немо, и что-то в его голосе заставило меня замолчать.

Голос у него был… обеспокоенным. Обеспокоенным и в то же время напуганным.

Неизвестно по какой-то причине, но я был уверен в том, что его пугало вовсе не присутствие шогготов.

Я невольно кивнул.

— Пойдемте.

Через четыре часа мы вышли из подземного лабиринта. Человек в водолазном костюме указал вперед, туда, где вода собиралась в большом каменном бассейне, а затем, переливаясь через искусственный выступ, текла сквозь железную решетку.

Судя по тому, что луна, время от времени выглядывающая из-за плотных дождевых облаков, стояла в зените, время близилось к полуночи. За нашими спинами темным бесформенным пятном простирался город. Над отстойником поднималось чудовищное зловоние, которое отравляло прохладный соленый ветерок, дувший с моря.

И все же этот смрадный воздух показался мне свежим и весенним после четырех часов, проведенных под землей в канализации. За это время я уже не раз думал о том, сможем ли мы вообще оттуда выбраться. Даже бассейн с хлюпающей под нашими ногами грязью в этот момент показался мне прекрасным, поскольку он был частью того мира, который я знал.

Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким грязным. Вся моя одежда была липкой, а во рту до сих пор оставался ужасный привкус, будто я случайно поцеловал корову не с той стороны. Несмотря на то что последние четыре часа мы в основном провели в воде, больше всего мне сейчас хотелось погрузиться в ванну. Ванну, наполненную чистой водой.

Я почувствовал прикосновение к локтю и вспомнил, что мы по-прежнему в опасности, а между мной и ванной — этот грязный бассейн, а может быть, и многое другое, о чем лучше вообще не думать. Подняв голову, я взглянул в серьезные глаза Немо, в которых сквозила тревога. Его рука в трехпалой железной перчатке указывала на другую сторону отстойника, где пенящаяся вода протекала сквозь решетку, попадая в открытое море. Там двигались какие-то тени. Мне пришлось напрячь зрение, чтобы в серебристо-серых сумерках ночи рассмотреть эти тени. Впрочем, я и так знал, что нас ожидает. Движения странных теней казались неловкими и неуклюжими. Время от времени луч лампы падал на них, отражаясь от черной полированной стали костюма.

— Это ваши люди? — шепнул я.

Немо кивнул. По крайней мере, именно так я расценил подрагивание его тяжелого шлема.

— Oui,[3] — сказал он. — Они немного опоздали, но лучше поздно, чем никогда.

Вздохнув, он взглянул вверх, на луну. Я не был уверен, что разглядел его лицо, большей частью скрытое водолазным шлемом. Но все же мне показалось, что его взгляд стал еще более обеспокоенным.

— Что случилось? — спросил я.

Вздрогнув, Немо виновато посмотрел на меня, пытаясь спрятать волнение за доброжелательной улыбкой.

— Ничего, — солгал он. — Пойдемте. Корабль ждет.

По мере того как члены нашей несчастной экспедиции выходили из канала, ночь, казалось, оживала. Наш небольшой отряд представлял собой странное и жалкое зрелище. Люди Спирса во главе со своим командиром выглядели так же, как я себя чувствовал, — грязно. Десяток солдат, тела которых были измазаны грязью и блестящей слизью, вышли на свежий воздух, пошатываясь и спотыкаясь. Практически все они получили ранения. Люди Немо выглядели не лучше: водолазное снаряжение было покрыто илом и склизкими водорослями, а груз скафандров, созданных для передвижения под водой, а не по суше, заставлял их сгибаться и шаркать ногами, как это делают старики.

Мы с Немо отошли в сторону, чтобы пропустить солдат, так как на узком выступе, огражденном с одной стороны ржавой решеткой, было слишком мало места. Два пехотинца из подразделения Спирса, совершенно обессиленные, упали на землю.

Я тоже чувствовал усталость, которая волной поднималась от ног и постепенно охватывала все тело. Сейчас, когда напряжение мало-помалу отступило, мышцы начали требовать платы за несколько часов перегрузок. Однако, несмотря на физическое измождение, я испытывал ощутимое облегчение, оттого что нам удалось избежать угрожавшей нам опасности. В то же время я понимал, что на самом деле опасность не миновала. Помощь Немо, без всяких сомнений, спасла нам жизнь, но мы победили лишь в небольшой потасовке, а не в настоящей битве.

Не говоря уже о войне.

Я с трудом отогнал от себя мысли об усталости, прислонился к железной решетке и всмотрелся в прямоугольный отстойник. Свет был очень слабым, но я увидел, как люди, оставшиеся в воде, тащат к нам какой-то темный вытянутый предмет. Это была лодка, о которой говорил Немо. Свет начал мигать, и я обратил внимание на то, что луч был направлен на море, поэтому отсюда мы могли видеть лишь отблески света на воде. Я поднял голову и с любопытством посмотрел на восток, где в ночной тьме скрывалось море. Мое подозрение подтвердилось: через некоторое время далеко в море я увидел крошечное пятно света, отвечавшее нам таким же мерцанием. В этот момент я пожалел о том, что так и не выучил азбуку Морзе.

— Это ваш корабль? — спросил я у Немо, не отрывая глаз от мигавшего огонька.

Немо не ответил, и когда я повернулся к нему, то заметил, что он с тревогой смотрит на Спирса. Кавторанг опустился на колени и, как большинство его солдат, ловил ртом воздух. Похоже, Немо в своем тяжелом водолазном костюме из-за гула и плеска воды вообще не услышал моих слов. Решив не повторять свой вопрос, я нахмурился и посмотрел на Немо. Наконец он ответил мне едва заметным кивком и тут же громко сказал:

— Вперед! Мы должны идти дальше. Ваши люди сумеют выйти отсюда, капитан Спирс?

Кавторанг поднял голову. Его глаза затуманились от усталости и истощения, но он слабо кивнул в ответ. Немо протянул ему руку, чтобы помочь подняться на ноги, однако Спирс, проигнорировав этот жест, дрожащими пальцами ухватился за ржавую решетку ограждения и встал самостоятельно.

— Где мы вообще находимся? — поинтересовался кавторанг. — Еще в Шотландии или уже с другой стороны земного шара?

Немо тихо рассмеялся.

— Не беспокойтесь, капитан. Мы лишь в паре миль от Абердина. Мне показалось, что это наиболее безопасный способ выбраться из канализационного коллектора. Вы понимаете, что я и мои люди вызвали бы… э-э-э… определенный ажиотаж, если бы мы попытались покинуть город по суше.

Взглянув на него, Спирс плотно сжал губы. Я видел, что он напряженно думает. Но, к моему удивлению (Немо, похоже, был удивлен не меньше меня), Спирс не стал развивать эту тему, а просто повернулся и молча пошел вниз по ржавым ступеням железной лестницы, ведущей к краю отстойника. Неужели он действительно не знал, с кем имеет дело?

Я поймал взгляд Немо, и меня опять поразило странное чувство, которое он испытывал в данный момент и которое читалось на его лице. Он был явно обеспокоен и напряжен, оттого что, как и я, понимал: со Спирсом что-то явно не так.

Мы с Немо последними покинули каменный выступ у отстойника. Канал — по причине, которую не знали, наверное, даже сами архитекторы этого сооружения, — проходил в пяти ярдах над огромным отстойником, так что лестница вела мимо пенящегося водопада. Ржавое железо было скользким и гладким, будто его намылили. После изнурительного марш-броска по канализационной системе Абердина спуск вымотал мои силы окончательно. Я качнулся в сторону, и если бы Немо не подхватил меня под руку, то упал бы в отстойник, что стало бы венцом моего приключения. Правда, это падение вряд ли повлияло бы на мой внешний вид.

Поблагодарив Немо кивком и с отвращением посмотрев на маслянистую воду отстойника, я поплелся за капитаном. Наконец, пройдя по обветшалой лестнице, мы добрались до берега моря. Некоторые из солдат Спирса опустились на колени у самой воды, другие же просто бросились в ледяной прибой, чтобы смыть с себя ил, слизь и вонючую воду. Казалось, люди Немо случайно остались позади и выстроились полукругом вокруг солдат. Немо был напряжен и сосредоточен. От усталости, которая чувствовалась в его движениях всего пару минут назад, не осталось и следа.

По команде капитана лодка, на которую я смотрел сверху, приблизилась. Только сейчас я увидел, что она намного больше, чем казалось мне раньше. Ее длина составляла около двадцати футов, а внутри в разобранном состоянии находилась мачта. В такую лодку могло поместиться около двух десятков людей, так что это была не лодка, а что-то вроде маленького пинасса. На борту этого судна находился какой-то странный предмет, который я не мог разглядеть в темноте и который, тем не менее, произвел на меня странное впечатление своей искривленной угловатой формой, придававшей всему кораблю сходство с акулой. На лодке находились три матроса, облаченные в такие же тяжелые водолазные костюмы, как Немо и его люди. Когда я увидел, что они тоже вооружены, у меня не осталось никаких сомнений в том, что острия их гарпунов направлены на группу обессиленных солдат, собравшихся на берегу.

— Прошу вас, господа, пожалуйте на борт, — сказал Немо. Его голос звучал нетерпеливо, почти раздраженно.

Спирс поднял голову. Я увидел, как удивление и усталость на его лице сменились нескрываемым страхом.

— Что это значит? — спросил он. — Почему…

— Пожалуйста, капитан, — перебил его Немо. — Прикажите своим людям зайти на борт пинасса. У меня мало времени.

Спирс судорожно сглотнул. Его рука опустилась на рукоять пистолета, но он не закончил движение, так как Немо поднял свой гарпун.

— Не нужно совершать ошибок, — спокойно произнес Немо. — Я вам не враг.

— Что все это значит? — повторил свой вопрос кавторанг.

— Это не то, что вы думаете, — невозмутимо продолжил Немо. — Я просто вынужден попросить вас о том, чтобы вы позволили сопроводить вас на борт моего корабля.

— Вашего корабля? — Спирс помотал головой. — Что за чушь? Мне и моим людям нужно вернуться в город!

Либо он действительно не понимает, что здесь происходит, подумал я, либо сознательно пытается изображать из себя идиота, чтобы ввести Немо в заблуждение.

Немо вздохнул.

— Будьте благоразумны, Спирс, — мягко, но нетерпеливо сказал он. — Вы, как и все здесь, знаете, что я не могу этого допустить. Поднимайтесь на борт. Пожалуйста.

— Вы что, берете нас в плен? — продолжал упрямиться Спирс.

Немо опять вздохнул.

— Признаться, мне больше по душе слово «гости», но если вы, капитан, предпочитаете называть себя «пленниками», то… пожалуйста, это ваше право.

— Но почему? — удивился Спирс. — Мы с вами на одной стороне. Мы с вами…

— Черт подери, Спирс, да замолчите же вы наконец! — раздраженно перебил я кавторанга. — Вы что, не понимаете, кто этот человек?

Спирс посмотрел сперва на меня, потом на Немо, открыл рот, собираясь что-то сказать, но внезапно его глаза округлились и с губ сорвался хриплый возглас:

— Немо! Вы… вы капитан Немо? Тот самый Немо?..

Вместо ответа Немо опустил гарпун, подошел к Спирсу и указал рукой на восток, в сторону моря.

Мы увидели, как в полумиле от берега начала бурлить вода. Сначала это было лишь легкое движение на поверхности, словно ветер играл с волнами, но постепенно пузырьки становились все больше и больше, пока вдруг какой-то звук не заглушил монотонный шум прибоя. Море пенилось все сильнее и сильнее, и внезапно, словно на дне прорвало какой-то вулкан, в воздух взвилась мощная струя воды и белой пены. Она поднялась на высоту тридцати-сорока ярдов, как будто какой-то огромный кит выпустил воду.

И тут появился корабль. Это был настоящий гигант, величественный, как кит, но в четыре раза больше. Несмотря на свои невероятные размеры, он казался очень легким. Поднявшись на поверхность воды, этот гигант, этот мрачный бог моря, созданный из черной стали, закачался на волнах. Два ряда крошечных желтых иллюминаторов на борту отразились на воде, и тут же зажегся яркий свет на корме. Лучи потянулись к воде, словно пальцы, и вновь погасли.

Но какой бы краткой ни была вспышка прожектора, этого оказалось достаточно, чтобы прочитать название корабля, написанное золотыми буквами на корме гиганта под тараном длиной в двадцать ярдов: «НАУТИЛУС».