"СЛЕЗЫ НА ЛЕПЕСТКАХ РОЗ" - читать интересную книгу автора (ДЖЕЙМС Би Джей)

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Так-так, ну и что же будем делать? – Миранда Тейлор уставилась на телефон, поглощенная неожиданно свалившимися проблемами. Затем, пожав плечами, она положила трубку на место и поднялась с розового шелка дивана.

Двигалась она уверенной, скользящей поступью красивой женщины. У небольшого бара плеснула искрящейся жидкости в два ребристых стакана и, аккуратно обхватив их ладонями, через распахнутые французские окна шагнула навстречу яркому солнцу.

Ее встретили всплески воды и прогретый солнцем аромат цветущих растений. Поглощенная своими мыслями, она не обращала внимания на окружающую красоту. Остановилась рядом с шезлонгом у самого края бассейна.

– Еще чуть-чуть, Джордана Даниэль, – и станешь такой же черной, как я. Филипп Копрой разворчится.

К тому же загар нынче не в моде. – Последние слова она добавила просто так, ибо прекрасно знала, как мало волнуют мода и загар лежащую перед ней полуобнаженную женщину, для которой солнечные лучи, как и все остальное, были всегда лишь ощущением, аурой, прикосновением тепла и света к коже.

Джордана медленным, блаженным движением приподнялась и села в шезлонге, наслаждаясь последними мгновениями.

– Неужели я так долго лежала, Рэнди?

– Да, переусердствовала, – сказала негритянка и, смягчившись, добавила:

– Немножко. – Схватив рубашку со столика рядом с шезлонгом, она бросила ее на колени Джордане. – Одевайся!

Джордана, привыкшая к брюзжанию Рэнди, только хмыкнула, надевая рубашку и тщательно застегивая ее на все пуговицы. Затем сказала:

– Ну вот. Застегнулась, все как положено.

– Клянусь, в какой-нибудь прошлой жизни ты вольной дикаркой носилась по тропическому острову в чем мать родила.

Вот поэтому-то, думала Рэнди, любуясь роскошной золотой шевелюрой Джорданы, небрежно подхваченной на макушке лентой, она и украшает обложки всех журналов. Лицо Джорданы кружило головы. Для миллионов почитателей она воплощала красоту, волю, радость. На нее смотрели и улыбались. Вспоминали. В ней оживали их несбывшиеся мечтания. И надежда на любовь, на счастье. Ее сияющий с глянцевых обложек облик заставлял улыбаться даже самых мрачных. И в этом, даже больше, чем в таинственности, крылось ее обаяние.

– Рэнди, ты обдумала предложение Филиппа?

– Какое предложение? – Рэнди прекрасно знала, какое. Филипп Копрой, не довольствуясь тем успехом, какой принесла ему Джордана, решил привлечь к своей карьере и Рэнди. Как он выражался, дополнить свет тьмой. Невинному очарованию противопоставить грешную страстность.

Два лика сладострастия. Плотский. Целомудренный.

– Ты знаешь, какое, – мягко сказала Джордана, сомкнув пальцы на протянутом ей бокале. Она сделала блаженный глоток и добавила:

– Стать моделью.

– Да, подумала, – резко ответила Рэнди, опускаясь в шезлонг рядом с Джорданой. – Только этого мне не хватало! Я уже зарабатывала на хлеб своим телом и личиком. Сыта по горло, спасибо.

– Но это же совсем другое.

– В жизни все другое, – грубовато отрезала Рэнди.

– Не волнуйся. – Рука Джорданы дернулась, пролив искрящиеся капли. – С прошлым покончено. И с твоим и с моим.

– Благодаря тебе.

– Нет. – Джордана протянула руку, дождалась ответного прикосновения ладони Рэнди и быстрым, пылким жестом стиснула и отпустила ее пальцы. Благодаря нам обеим. – Джордана совершенно не отдавала себе отчета в необычности их отношений. Она не ощущала контраста – черная и белая, бедная и богатая, распутная и неполноценная. Десять лет назад, убежав из домашнего ада, она встретилась с Рэнди.

Знакомство, самым плачевным образом завязанное на убогой улице, превратилось в дружбу. – Я заговорила об этом только из опасения, что тебя не очень устраивает нынешнее твое положение.

Нынешнее – имелась в виду работа у Джорданы в качестве спутницы в путешествиях, секретаря, экономки и управляющего небольшого предприятия грамзаписи, которое она основала много лет назад. А теперь, когда Джордана снималась, Рэнди взяла на себя обязанности ее парикмахерши, косметички и даже костюмерши.

– Мне ничего не нужно, кроме спокойной жизни и времени для воспитания дочери. – Она обвела пальцем край бокала, всматриваясь в сверкающую пузырьками жидкость. – Нынешнее положение меня вполне устраивает, если ты не считаешь, что за свое жалованье я должна делать больше.

– Больше! – Смех Джорданы рассеял тишину сада. Тогда никаких денег не хватит расплатиться с тобой!

Рэнди заулыбалась в ответ на похвалу. Джордана была богата по любым меркам. Кое-что досталось ей в наследство, кое-что заработано собственным трудом, плюс фирма грамзаписи. За последнее время ее доходы сильно возросли за счет модных журналов.

То, что Джордана ценила ее выше всего этого, затопило благодарностью душу Рэнди.

– Я действительно так много для тебя значу?

– Да. Но если ты пожелаешь принять…

– Не пожелаю, – отрезала Рэнди, чтобы навсегда покончить с этим вопросом. – Да, кстати о Филиппе, он недавно звонил. Все решено. Чессен выбрал твою кандидатуру для своей Девушки лета.

– Девушки, – фыркнула Джордана. – Мне же двадцать восемь. Как быть с этим?

– Во-первых, ты не выглядишь больше чем на двадцать. Во-вторых, как сказал Филипп, возраст чепуха, главное – создать настроение. Съемки будут на открытом воздухе. Я только повторяю его слова. Да, он получил разрешение Чессена начать съемки здесь.

– Никуда не ехать? Чудесно!

– Еще бы не чудесно. Филипп отхватил-таки лакомый кусок, на который давненько зарился. Он только об этом и мечтал, когда, пользуясь старой дружбой, сманил тебя в фотомодели.

– Зато он держит свое слово, Рэнди. Я не работаю ни с кем, кроме Филиппа. Никто не знает ни кто я, ни какая я.

– Кстати, раз ты об этом… Филипп говорит, тот парень, который тебя разыскивал, не желает сдаваться.

– Патрик.

Что-то в тоне Джорданы заставило Рэнди обернуться и взглянуть ей в лицо. Патрик! Не "кто?", не "мистер Маккэлем", а просто "Патрик".

– Нет, не он, другой. Куртни. А тот, по слухам, улетел домой.

– В Шотландию, – сказала Джордана, удивляясь, с какой стати в ее сознании все еще звучит приятный акцент.

– Ага, в Шотландию. Но парень напорист и всегда прет напролом.

– Он избалован, привык, что женщины падают к его ногам. И вдруг отпор. Когда его гордость успокоится, он забудет.

– Я в этом не уверена.

– А я – да.

– Мы стали так разбираться в мужчинах? – дурачилась Рэнди, поддразнивая подругу.

– Приходится поневоле.

За двадцать восемь лет в жизни Джорданы не было ни одного мужчины. Ни детской любви, ни юношеских увлечений, ни даже дружеского флирта. Наверное, это естественно – любить мужчину…, для нормальной женщины. Для нормальной – значит, не для нее. Спокойствие далось Джордане с трудом, и она не имела ни малейшего желания что-то менять.

Патрик Маккэлем был не более чем соблазнительным голосом в залитом солнцем ресторане. Надменный, самонадеянный, настойчивый, он ее провоцировал. Да, провоцировал. Ни один мужчина не задел и не заинтриговал ее так, как это удалось Патрику. Его пресловутая напористость заставила ее сломя голову убежать из ресторана и даже из самой Атланты.

Лишь оказавшись в полной безопасности в своем поместье на побережье Джорджии, она вернулась мыслями к этому человеку.

Светская хроника описывает его настоящим Дон Жуаном. Остывает так же быстро, как загорается. Я на мгновение заняла его воображение. И только. Мимолетная прихоть. Сыщутся и другие. Если уже не сыскались.

– Ну и ну! – Рэнди покачала головой, удивляясь способности Джорданы не замечать очевидного. – Вы только послушайте, какой вздор несет эта женщина!

Мимолетная прихоть! Ха! Парень прямо ополоумел.

И мозги его не прояснятся до тех пор, пока он не найдет тебя и не получит того, что хочет.

– То есть?

– Солнышко, даже ты не настолько наивна. Он хочет тебя! Душой и телом.

– С чего бы вдруг?

– Это известно лишь Господу да Патрику Маккэлему. Я бы поставила на то – извини за жаргон игроков, что женщины доставались ему слишком легко. Возможно, ему это прискучило, а ты оказала сопротивление. Сознательно перейдя на язык своего прошлого, она манерно протянула:

– И позволь сообщить тебе, конфетка, что ничто так не разжигает мужчин, как сопротивление.

– Неужто никто еще не догадался разжечь его сопротивлением?

– Притворства он не потерпит. Так что будь готова.

– Готова к чему?

– Откуда мне знать – к чему? – Рэнди подняла глаза к солнцу. – Если ты здесь задержишься, у тебя покраснеет нос, и Филипп изойдет проклятиями. Кэсси вернется домой через час. Успеем приготовить шоколадное печенье. Поможешь?

Больше всего на свете Кэсси любила шоколадное печенье, а Джордана больше всего на свете любила Кэсси, девятилетнюю дочурку Рэнди. Поднимаясь с шезлонга, Джордана, смеясь, ответила:

– Помогу облизать венчики.

– Пойдем на компромисс, – объявила Рэнди. Один венчик тебе, другой – мне. Миска – Кэсси.

Злостное нарушение границ – это уж точно, признал Патрик, ступив в обнесенный стеною сад, где цветы и папоротники скрывали обширный бассейн.

Убежище Джорданы Даниэль оказалось уединенным, роскошным и очаровательным. Когда Рейф вызвал его из Шотландии, сказав лишь, что обнаружил Джордану, Патрик понятия не имел, чего ожидать. Согласно добытым сведениям, она была наследницей почти всего состояния Генри Даниэля, финансиста и предпринимателя, и он ожидал увидеть огромный особняк и охрану в воротах. А вместо этого обнаружил скромных размеров строение посреди обширного, никем не охраняемого сада.

– Вперед, Патрик. Чувствуй себя как дома, – буркнул он с оттенком отвращения к самому себе. Поздно стесняться. Он зашел слишком далеко, чтобы идти на попятный, завелся из-за пустяка: прекрасная дама взглянула сквозь него – аметистовые глаза бросили ему вызов, и он этот вызов принял.

Глаза Джорданы преследовали его день и ночь. Даже любимая Шотландия нисколько не помогла. Но сегодня он приступит к изгнанию бесовских чар.

Тропинка привела его от бассейна к заднему крыльцу дома. К кухне, в которой находилась женщина, вовсе не похожая на его чаровницу.

Женщина была черной, элегантной и невероятно красивой. Патрик постучал в дверь, она подняла глаза от морковки, которую в данный момент резала, и брюзгливо поинтересовалась:

– Что это вы так припозднились, мистер Маккэлем?

– Вы меня ждали?

– Раньше или позже. – Она вытерла о полотенце руки и подошла к нему познакомиться. – Я Рэнди Тейлор, секретарь Джорданы, компаньонка, подруга – все что хотите.

– Вы знали, что я приду? – Патрик стиснул протянутую руку, с удовольствием ощутив силу ответного пожатия.

– Филипп предупредил меня, что вы разыскиваете Джордану, и я сочла необходимым навести о вас справки, из коих уразумела, что вы никогда не отступаете, пока не добьетесь желаемого. На данном этапе, насколько я понимаю, желаемое – Джордана.

– Судя по вашему тону, мое вторжение в ее жизнь не кажется вам такой уж плохой идеей?

– Не в моих правилах сопротивляться неизбежному.

Джордане действительно нужен надежный друг. У нее нет близких, кроме нас с дочкой да Филиппа. Вы вполне на роль друга годитесь, у вас хватит силы разбить возведенные ею вокруг себя стены. – Рэнди отняла руку и уперлась кулаками в бедра. Прищурив глаза, она внимательно рассматривала его. – Не исключено, что вы именно тот, кто ей нужен. Впрочем, есть одно обстоятельство, которое может вас оттолкнуть. Что ж, посмотрим, хватит ли у вас мужества остаться.

Мужества? Патрик был удивлен и заинтригован. С какой стати эта женщина, которая и бровью не повела, когда в ее кухню вломился незнакомец, усомнилась вдруг в его мужестве?

– Оттолкнуть? У мисс Даниэль что, по шести пальцев на каждой руке? Или деревянная нога?

– Ни одного лишнего пальца. И ноги ее безупречны.

– Насколько я могу судить, она безупречна вся – с головы до ног.

– Тогда вы слепы, как… – Рэнди отвернулась. Вернувшись к столу, она схватила морковку. – Если в шесть вы будете еще здесь, прошу вас отужинать с нами, мистер Маккэлем. Из-за дочери мы всегда ужинаем рано. – И, кивнув головой, добавила:

– Прямо, мимо пруда, вдоль ручья. Найдете Джордану с Филиппом на лугу.

– Вот так просто?

– Вот так просто.

– Без доклада? Без единого слова предупреждения Джордане?

– Именно.

– Но почему?

– Потому… Все, что я о вас узнала, говорит мне, что за вашей гордыней, дерзостью и охотой на женщин скрывается порядочный человек.

– Вот как? – Патрик насмешливо приподнял бровь.

– Я умею читать между строк. Мне неизвестно, что у вас сегодня было на завтрак, но все остальные важные сведения я добыла.

– Вы слишком доверяете прочитанному.

Не прочитанному, а тому, что слышу в голосе Джорданы, когда она говорит о тебе, мысленно поправила его Рэнди, а вслух промолвила:

– Прочитанному. И собственному чутью. У меня колоссальный опыт в отношении мужчин.

– Опыт. – Взгляд Патрика охватил ее с ног до головы, отметив ее несомненную молодость.

– Огромный опыт можно получить за год, за месяц, за день.

– Понятно. – Он решил оставить эту тему, но позже непременно добиться разъяснения. – А вдруг вас подвело чутье? Вдруг я ее обижу?

– Может, и подвело. Риск есть. Я не собиралась бросать ее в ваши объятия, но раз уж вы здесь – удерживать вас не стану. Бесполезно.

– А если вы проиграете – и я обижу ее?

– Если намеренно – я у вас сердце из груди вырежу. – Рэнди подняла кухонный нож. – Можете не сомневаться. Когда-то эти пальцы держали кинжал чаще, чем ножи для резки овощей.

– Понятно, – уступчиво сказал Патрик, но это было не правдой. Он уже не понимал ничего. Ни себя, ни загадочную Джордану, ни эту странную симпатичную женщину, которая то чуть ли не поощряет его, то угрожает. Не понимал, но поймет. О да, поймет. И это будет частью ритуала изгнания бесовских чар. – Так, значит, вперед? Мимо бассейна, вдоль ручья, к лугу?

– Уловили, мистер Маккэлем.

– Патрик.

– Уловил, Патрик, – чуть усмехнувшись, повторила Рэнди.

Когда он ушел, она уронила морковку и нож в раковину. Ухватившись за край стола, закрыла глаза и взмолилась, чтобы ее пособничество дерзкому шотландцу не оказалось роковой ошибкой.

– Так, хорошо, Дани. Ты бежишь к озеру. Приблизительно двенадцать шагов. Остановись, обернись.

Взмахни головой, чтобы волосы легли на лицо. Ты почти дитя. Восемнадцать лет. Пришло лето, и ты ему рада.

– Восемнадцать. – Джордана рассмеялась, и низкий звук долетел до небольшого островка деревьев, где прятался Патрик.

– Так, сегодня мы снимаем сцены грез, резкость немного размыта. Хотя ты обошлась бы и без этого.

Позже будем снимать четче, контрастнее. А сейчас только настроение, каприз… Лето юное и свежее, и ты дитя лета. Вы будете взрослеть вместе. Ну, готова?

Джордана кивнула, и Филипп, положив ей ладони на плечи, развернул ее в сторону озера. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, необъяснимое раздражение охватило Патрика. Ради нее он прочесал всю страну, долгие недели ждал этого дня. Ему хотелось, чтобы его ладони лежали сейчас на ее плечах.

Чтобы его губы прикасались к ее щеке, к ее губам.

Придется потерпеть.

Один раз, два, три повторяли они эпизод, и каждый раз Филипп Конрой клал ей на плечи руки. Изнемогая от ярости, на которую не имел права, Патрик схватился за ствол деревца, гадая, долго ли еще мучиться. Джордана снова сбежала с холма, остановившись у самого края озера. Конрой испуганно оттянул ее – она была всего лишь в нескольких дюймах от крутого обрыва, уходящего прямо в озеро.

Озеро, небеса и луг, окружавшие их, – все переливалось яркой свежестью красок. В контраст с этой буйной пестротой Джордана была облачена в платье из белой воздушной ткани. Единственным ярким пятном в ее наряде был коллаж из махровых роз на полях белоснежной соломенной шляпки.

Патрик очень неохотно признал, что Конрою удалось в совершенстве достичь желаемого настроения очарования юности. Невинной, как первый летний день, юности, приблизившейся к самой грани зрелой жизни.

– Ну, на сегодня хватит, – неожиданно крикнул Филипп. – Свет меняется. Если у нас получилось, то в следующий раз займемся другим настроением. Тоже мягким, нежным, но более мечтательным. Наша юная невинная девушка, чья жизнь – само совершенство, будет грезить о будущем. Постепенно пройдем весь процесс взросления. – Филипп заколебался перед следующей фразой и даже обнял ее за плечи, словно желая поддержать:

– Я подбираю тебе партнера. Того, кто сыграет возлюбленного в следующих эпизодах.

– Нет! – Джордана вырвалась из его объятий. – Ты же знаешь, что я не работаю ни с кем, кроме тебя.

– Солнышко, на этот раз придется. Возлюбленный – вполне естественное продолжение нашего рассказа.

– Нет! – В одном-единственном слове было столько отчаяния, что у Патрика волосы зашевелились, как от скрипа ржавого гвоздя. Он услышал в нем больше чем ярость или удивление. Он услышал панику.

– Джордана! – Филипп снова протянул к ней руку. Так нужно. Я не говорил тебе, потому что…

– Нет!

– Джордана, пожалуйста.

– Вы слышали ответ дамы, Конрой. Она сказала "нет"!

– Патрик! – Джордана развернулась в сторону его голоса, позабыв про стычку с Филиппом.

– Маккэлем! – воскликнул Филипп в унисон с ней. Как вы, черт возьми, здесь очутились?

– Самолетом, машиной и пешком. – Не удостоив Конроя взглядом, Патрик направился к ним через луг.

Он был слишком очарован звуком своего имени на губах Джорданы, глаза его слишком жадно наслаждались ее обликом, чтобы отвлекаться на Конроя.

– Сюда нельзя! Поместье Джорданы закрыто для любопытствующих, – лепетал Филипп, изумленно наблюдая, как к ним приближается огромный шотландец. – Никто же не знал. Никто, кроме… Ричард Чессен! Это его шуточки. Он знал. Вы или ваш приспешник, Куртни, добрались до него.

– Не имеет значения, кто до кого добрался, Конрой. Важно, что я здесь, а вы – уходите.

– Все в порядке, Филипп, ты можешь идти.

Джордана не шевельнулась и не отвернула лицо от незваного гостя, даже когда произносила обращенную к Филиппу фразу. Мысли ее кружились, нервы были напряжены. Хоть она сразу узнала его по голосу, но он все же был почти незнакомцем, к тому же довольно агрессивным. Не опасно ли оставаться с ним наедине?

Пожалуй, нет, ведь он прошел проверку Рэнди, более того, Рэнди наверняка и послала его сюда; а это вотум доверия. Если это негаданное рандеву завершится благополучно, надо будет допросить преданную подругу, чем вызвано такое исключительное доверие.

– Иди, иди. Я уверена, что Рэнди ждет. Передай ей, что мистер Маккэлем нас нашел и что мы скоро придем.

– Мне кажется, я должен остаться. Дани.

– Мистер Маккэлем – не безумец, Филипп. В противном случае Рэнди подняла бы на ноги всю округу.

Вы ведь не безумец, мистер Маккэлем?

– Может быть, но признаваться в этом не собираюсь, – ответил Патрик, который в последнее время и сам частенько задавался этим вопросом.

– Что ж, придется рискнуть, – с шутливым вздохом сказала Джордана, полностью вернувшая самообладание. – Иди, Филипп, тебе нужно закончить работу.

Наш гость проводит меня домой.

Еще одна грань ее таинственного обаяния. Доверчивость и неуловимость. Сочетание, от которого у мужчины кружится голова и он теряет почву под ногами.

Патрику хотелось поймать ее взгляд. Но этот чудный взгляд тоже ускользал, смотрел сквозь него – она ни разу не взглянула ему прямо в лицо. Ее безразличие вызывало в нем острое желание с силой прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока она не лишится чувств и не будет страдать так же, как он. Пока эти дивные глаза не посмотрят на него, не посмотрят по-настоящему – не наполнятся той же страстью.

Горестное облачко неожиданно скользнуло по ее лицу – и тут же исчезло. В голосе вдруг послышалась хрипотца от скрытого беспокойства.

– Вы ведь проводите меня до дома, мистер Маккэлем?

– Для меня будет величайшим удовольствием проводить вас, мисс Даниэль.

– Джордана? – Филипп предпринял еще одну попытку. – Ты остаешься?

– Остаюсь. – Не оборачиваясь к нему, она протянула руку и дождалась, пока Филипп пожмет ее. – Мы не долго.

Когда Филипп ушел, не единожды оглянувшись назад, Патрик язвительно скривил губы. Джордана не шевелилась и не отворачивалась. Стояла чопорно-прямо, опустив руки, легонько сжав пальцы. Она казалась совершенно бесхитростной и почти заставила его поверить, что она действительно дитя лета. Невинное, простодушное, нетронутое.

– Твое хладнокровие достойно изумления.

– Правда? – Она слегка вскинула голову, по-прежнему не двигаясь с места.

– К тому же ты замечательная актриса.

– Актриса? С чего вы взяли?

– Ты неделями меня избегала, а сейчас, когда я здесь, и глазом не моргнешь. – Внезапно новое подозрение закралось в его мысли. Да, этого он не учел она с умыслом вела себя именно так, чтобы заинтриговать его.

– Значит, вот в чем дело?

Он принялся ходить вокруг нее, не переставая говорить.

– Я действительно не привык к таким женщинам.

Ты опасна, но я обожаю риск. Ты для меня – вызов, и я его принимаю.

Джордана поворачивалась на одном месте, вслед за его голосом.

– Вы думаете, что я нарочно повела себя так? Чтобы стать для вас вызовом? Зная, что вы вызов примете?

– Именно. – Он вбирал в себя очертания ее тела, ощущая, как его собственное напрягается. Если его подозрения справедливы – тогда она, черт побери, справилась прекрасно. Довела его до белого каления.

Он хотел ее, даже если она была только интриганкой.

– Вы слишком высокого мнения о моих талантах.

Патрик поднял руку, прикоснулся к спутанной пряди на ее плече, пропустил ее сквозь пальцы. Жидкое золото, да и только.

– Джордана Даниэль, – прошептал он. – Солнечный свет во мраке. Нежность в обезумевшем мире.

Неуловимая, восхитительная. Мираж, смятение. Желаннее всех женщин, которых я знал. Это безумие, но разве я мог устоять?

Он привлек Джордану к себе и ощутил ее дрожь; услышал ее учащенное дыхание, когда ее груди прижались к его стальным мышцам. Одной рукой прижимая ее к себе все крепче, другой он схватил ее за волосы и оттянул голову назад, все ниже наклоняясь над ней с высоты своего роста.

Ее ладони лежали на его груди – стиснутые, безжизненные. Ее губы были мягкими и податливыми, когда он приник к ним дразнящей лаской. Едва слышный крик, скорее, шепот протеста и наслаждения прошелестел на его щеке.

Мираж. Смятение. Но, боже, как же он хотел ее!

Поцелуй становился все глубже, сначала осторожный, потом настойчивый, не встречающий ни малейшего сопротивления. Страсть разрасталась в нем, разрывала его на части. Эта будет стоить дороже всех алмазов и рубинов мира, подумал Патрик в миг просветления.

– За любую цену, – пробормотал он. Понимая, что цену придется уплатить не деньгами, он отпустил ее волосы.

– Цену? – Джордана с трудом шагнула назад. Назад, от захватившего ее бешеного урагана. От бури, вызванной единственным прикосновением его руки к ее волосам, дразнящей лаской его пальцев. Один поцелуй – и безумие, как он это назвал, стало полным.

Ощутимое безумие. С именем.

Патрик.

Голос, звучавший во мраке ее сознания. Уверенное, мощное тело, излучающее жизнь. Поцелуй, возникший от отчаяния и закончившийся такой нежностью.

Он был стремителен и дерзок, не похож ни на кого из тех, кого она знала. Не похож ни на кого, кто когда-нибудь прикасался к ней.

Патрик, пробудивший желание и заговоривший о…, цене.

Буря стихала. Желание каменной тяжестью осело в груди. Пытаясь выбраться из оков собственного мрака, она приподняла лицо к незнакомцу. В ее глазах, когда она освобождалась из его объятий, застыло мрачное, напряженное выражение.

Он пытался удержать ее, но не хотел причинить ей боль. Патрик, каким бы жестоким он ни был, не мог воспользоваться беспомощностью другого. Слабостью женщины. Руки его разжались, отпуская ее, и Джордана отошла от него подальше.

– Цену, мистер Маккэлем? – Ее голос стал хриплым, напряженным, в нем неожиданно прозвучала мука.

– Мне больше нравится, когда ты называешь меня Патрик.

– Какую цену, мистер Маккэлем? – Неумолима, непреклонна.

– Цену за то, чтобы обладать тобой, Джордана Даниэль. – Он ступил на знакомую почву, и его тон казался сладким сиропом. – Какую же еще?

– Рэнди говорила, что вы самонадеянны. – Голос подвел Джордану, превратился в шепот.

– Самонадеян? – Патрик рассмеялся злым смехом. Разве это самонадеянность – знать, что тебе понравился мой поцелуй и что ты хотела его? Что ты хочешь еще?

– Нет. – Она пятилась от него, чувствуя, что он следует за ней.

– Да.

Испуганная его голосом, она пустилась бежать. Забыла обо всем, испытывая лишь желание исчезнуть.

Исчезнуть от него навсегда.

– Джордана! Остановись! Джордана!

Его крик замер, он опрометью бросился вслед за ней. Схватив за руку, он рывком развернул ее и грубо прижал к себе в тот самый миг, когда ее нога уже соскользнула с обрыва.

– Черт побери! – Его грудь яростно вздымалась над ней. – Ты что, слепая?

Ее ответ прозвучал сдавленно в складках его рубашки, но он услышал. Услышал, чувствуя, как ледяной ужас кольцом сворачивается внутри его.

– Что?! – Его голос дрогнул, когда он отстранил ее от себя. Он не хотел слышать это снова, но заставил себя, понимая, что должен.

– Да, Патрик, – тихо и буднично произнесла она. И подняла к нему лицо. – Я слепая.

Его руки в яростном отчаянии взлетели вверх, но, когда он обхватил ее лицо ладонями, в жесте была только нежность. Он окаменел, вглядываясь в ее пустой взгляд. Правда, единственная возможная правда открылась ему, и все вдруг встало на свои места.

Аметистовые глаза, доводившие его до бешенства своим безразличием, просто никогда не видели Патрика Маккэлема.

Мир, знакомый Патрику, раскололся. Его собственные надменные обвинения пылью легли у ног, когда он привлек ее к себе. Он спрятал ее у себя на груди, прижался губами к волосам, придерживая ее с такой осторожностью, будто она могла разбиться.

Не разрывая объятий, охрипшим от горького сожаления голосом он шептал:

– Прости, Джордана. О господи, Джордана, прости меня.