"Гвардия" - читать интересную книгу автора (Мусаниф Сергей)

Глава пятая Соболевский совершает десантный рейд

Место действия: Штаб-квартира Гвардии

Точное местонахождение неизвестно

Время действия: четвертый день Кризиса

Шел третий час моего первого дежурства по схеме 9–2 в качестве старшего оперативного агента.

Мы с Сашкой Быковым сидели на небольшом гидравлическом диванчике в комнате отдыха и резались в «осаду» — усложненный вариант трехмерных шахмат.

Сашкина позиция, скажем прямо, была не блестящей. Два его линкора блокированы эскадрой моих сторожевиков, а флагман находится под постоянными ударами трех крейсеров класса «хоппер». Пытаясь использовать стратегию Говарда Стравинского, разработанную специально для войны против Пола, но, не обладая качествами великого флотоводца, Сашка пропустил подходящий для контратаки момент, за что расплатился целой армадой патрульных и парой легких крейсеров. За что продолжает расплачиваться и сейчас.

— Гроссмейстеры в таких ситуациях сдаются, — сообщил ему я.

— А русские дерутся до конца.

— Конец уже недалеко. — Я снял с экрана один из его линкоров и заменил своим сторожевиком. Это позволило Сашке вывести флагман из-под удара и направить его для поддержки оставшегося линкора. В отличие от шахмат, где король стоит в бою не дороже пешки и только мешает основным фигурам, в «осаде» флагман — значимая фигура с хорошим ходом и мощной убойной силой.

Я в который раз огляделся по сторонам. Дежурство протекало необычайно тихо, ничто в Галактике не требовало экстренного присутствия спасателей. В комнате специалистов широкого профиля было малолюдно, кроме нас с Сашкой, не больше пяти человек. Аналитики удалились на обед в ближайшую столовую, группы быстрого реагирования вечно торчали в соседнем спортзале. Тишь да гладь.

Вошел Кен Иошида. Он попытался громко хлопнуть дверью, выражая свое крайне поганое настроение. Но ничего у него не вышло, компенсаторы поглотили удар. Не получив даже минимального удовлетворения, он обессиленно рухнул в кресло, не снимая мокрого костюма для подводных работ.

— Некомпетентные мерзавцы, — сказал он. Некоторые из наших парней могли бы употребить выражения и покрепче, будь они в таком виде. — Как ты думаешь, — не обращаясь ни к кому конкретно, вопросил он, — легко ли десантироваться в подземную трубу диаметром полтора метра, залитую горячей водой?

— Проще пареной селедки, — жизнерадостно ответил Сашка.

Кен явно жаждал сострадания, но настроение публики не соответствовало характеру предполагаемого рассказа. Вместо сочувственно настроенных слушателей, благодарно кивающих, охающих и поддакивающих в подобающих местах, он имел лишь несколько язвительных субъектов.

Поняв, что дело безнадежно, он налил себе кофе и уселся обратно.

Мы с Быковым сделали еще по паре ходов, и тут запиликал настенный коммуникатор, экран размерами два на два метра, снабженный хорошей акустической системой. Ничем особо не занимавшийся Левка Арзуманян щелкнул по клавише ответа и явил миру огромное лицо Джека Моргана с двухдневной щетиной, в которой можно было с достаточной степенью точности пересчитать все пробивающиеся волоски.

— Эй ты, салага, — дипломатично начал аналитик. — Позови-ка мне вашего светлого гения.

— Светлого кого?

— Гения, иеху. — Аналитики поднаторели в ругательствах, смысл которых простым смертным недоступен.

— А это кто? — искренне удивился Левка.

— Сержант Соболевский, конечно. Своих героев надо знать в лицо.

— И пофамильно, — добавил Быков, тщетно пытаясь вывести свой флагман из нового окружения.

— Эй, Макс! — истошно заорал Арзуманян, хотя разделяющее нас расстояние не насчитывало и пяти метров. — Тут какой-то тип обзывает тебя всякими нехорошими словами.

— Сейчас разберемся, — сказал я, торпедируя Сашкин флагман и поднимаясь с дивана. — Финита, однако.

— Чтоб тебя приподняло и хлопнуло, — доброжелательно отозвался Сашка, и я оставил его переваривать поражение.

Я подошел к экрану и уселся на высокий табурет, предназначенный для долгих разговоров. А разговоры с аналитиками короткими не бывают.

— Поздравляю, — сказал Джек, хотя его лицо особой радости не выражало. — С сегодняшнего дня наша версия происшествия на Таурисе считается официальной внутренней линией расследования.

— С какой стати? — Когда мы расходились после «мозгового штурма», даже после всех приказов и заверений Зимина, гипотеза ярких перспектив не представляла и статус ее оставался весьма и весьма сомнительным.

— Мы получили подтверждение.

— Откуда бы это ему взяться?

— Из уже имеющихся в нашем распоряжении источников. Все та же запись с кристалла.

— Мне показалось, что вы ее и так изучили сотни миллионов раз, и все безуспешно.

— На этот раз мы знали, что искать. Я засадил Мартина проверить хронологию включения приборов и еще разок сравнить показания. И знаешь, что он нашел?

— Еще нет, но чувствую, что ты меня скоро просветишь.

— А то. Представляешь, оказалось, что записывающие камеры включились на две миллисекунды раньше, чем экранирующие защитные поля.

— Не может быть, — сказал я, попытавшись вложить в слова как можно больше сарказма. — Вот это номер!

Я ошибся в своей оценке, забыв, что имею дело с темпоральным потоком, обладающим другой скоростью, и Морган принял мои слова за чистую монету.

— Обнаружив этот факт, мы еще раз просмотрели пленку в замедленном режиме, обратив особое внимание на первые кадры после включения. Ничего не нашли, но информация могла быть утеряна при перезаписи. Ты же понимаешь, что потеря кадра, длящегося миллисекунды, вполне реальна даже для нашей техники копирования. Тогда мы обратились в Отдел Хранения вещественных доказательств ВКС и всего через час получили оригинал.

Подозрительно быстро. Обычно военные не торопятся оказывать нам услуги. С другой стороны, их можно понять. На них навесили это дело, потому что в числе гражданских лиц погиб и их майор, а они были только рады спихнуть на нас своего «глухаря», вот и отдали оригинал. Если бы они считали, что смогут набрать на этом деле очки, мы ждали бы кристалла несколько месяцев.

— Вот первые кадры, что удалось заснять после повторного включения камер.

Экран разделился на две части, знакомая рожа Моргана уменьшилась в размерах и уехала в нижний левый угол, а посредине воцарился унылый ландшафт Тауриса.

На мой взгляд, ничего не изменилось. Та же пустыня, холм, тусклое солнце, трупы… И какое-то серое расплывчатое пятно на самой границе видимости.

Если сравнить размеры пятна с размерами лежащих тел, оно должно иметь около полутора метров в высоту и шести метров в длину. По мере приближения к мертвой зоне пятно уменьшилось. Я отнес это на счет оптических свойств камеры.

— Видишь? — спросил Джек, и рядом с пятном замерцала зеленая стрелка курсора.

— Вижу пятно, — сказал я. — Некачественная запись, должно быть.

Хотя сам прекрасно понимал, что это не так.

— Черта с два, — заявил аналитик. — На голокристаллах не бывает никаких искажений. Это Магистр.

— А тебе не кажется, что он чересчур длинный?

— Абсолютно не кажется. Ты все время забываешь об иной скорости временного потока. Он движется так быстро, что сливается в единое пятно даже на цифровой записи. Это он, только в разных местах по мере ухода за силовые экраны.

— Круто, — пораженно сказал я.

— Сейчас будет еще круче, — сообщил он. — Мы провели обработку изображения и сумели отфильтровать сигналы. Согласно анализу, вот так он выглядел в начале движения.

Большая часть пейзажа исчезла, камера наехала на пятно, и я одним из первых представителей человечества уставился на случайно ожившего представителя давно погибшей расы; существо, с которым нам, возможно, предстоит бороться.

Камера каким-то образом навела резкость, и я увидел чужака.

Гуманоид?

Покрыт либо кожей серо-стального цвета, либо плотно облегающей одеждой. Хотя, если вдуматься, цвет мог быть хоть сине-буро-малиновым и казаться серым из-за темпоральных искажений, ведь камеры не рассчитаны на съемки в таком режиме. Голова у индивидуума была одна; лица либо не видно, и он стоит боком или спиной, либо вообще нет, либо оно настолько смазано, что цифровой обработке не поддается. Негусто. Ног две, в каждой по три сустава, причем по позе, в которой он стоит, можно предположить, что изгибаются они одинаково легко во всех направлениях. Ну что ж, надо быть аккуратнее и помнить, что парень с равным успехом может отскочить в любую сторону, куда уж ему больше захочется. Впрочем, о чем это я? Он настолько быстр, что может обползти вокруг меня тридцать семь раз, а потом медленно разрезать на кусочки, и я замечу это, только превратившись в фарш.

А вот когда я увидел его руки… верхние конечности… мне стало нехорошо.

Ни у одного живого существа, разумного или нет, не должно было быть таких рук. Их было три или пять, в зависимости от того, стоит ли считать руками небольшие отростки, начинающиеся прямо у шеи. Зато остальные… Длинные, почти до земли, эти, пожалуй, гнутся вообще во всех направлениях. Сейчас они болтались, как шланги. Две из них заканчивались чем-то вроде пик, третья напоминала двуручный топор с очень длинной рукояткой…

Теперь понятно, как именно погибли археологи из экспедиции.

Самым кошмарным был тот факт, что Магистр не держал в руках оружия. Оно словно было продолжением самих рук.

Рука, оканчивающаяся топором или мечом? Приспособления для убийства? Такое не привидится и в кошмарном сне.

Но, имея такие конечности, как они умудрялись обращаться со своим тонким оборудованием, требующим достаточной гибкости и сноровки? Топором ведь верньеры не покрутишь, двуручным мечом на кнопки не нажмешь. Те отростки, чуть ниже головы, тоже не подходят для этих целей, они слишком короткие.

Или их раса делилась на классы, и перед нами особь, генетически выведенная исключительно для рукопашных схваток? Нечто вроде клонированных ниндзя Тайрелла?

Сильно сомневаюсь, чтобы Магистры сражались со своими врагами только в рукопашной.

В ближнем бою цивилизации не гибнут.

Что ж, вот мы и получили портрет врага, но легче от этого не стало. Появилось еще больше вопросов. Хотя, если это солдат и он ничего не умеет, кроме как уничтожать, понятно, почему он убил наших людей. Рефлексы.

— Насмотрелся? — спросил Морган, когда прошло, с его точки зрения, достаточно времени для раздумий. — Теперь полюбуйся вот на это.

Еще один кадр. Без всяких сомнений, то же существо. Только теперь у него нет вообще ни одной руки, и само оно ниже ростом. Зато появилась дополнительная пара ног с такими же странными суставами. Повернулся другой стороной?

Проклятие, не заметить вторую пару ног на предыдущем снимке я просто не мог. А куда делись эти ужасные руки?

Судя по всему, чужак собирался передвигаться на четырех конечностях и в горизонтальном положении, что гораздо практичнее с точки зрения аэродинамики.

— Так он выглядел перед тем, как уйти из поля зрения камер, — пояснил Морган.

— Надеюсь, ты меня разыгрываешь, и один из снимков липовый, — сказал я.

— Я похож на человека, склонного к розыгрышам?

Я посмотрел на него внимательнее. Двухдневная небритость. Взлохмаченные волосы. Мятый воротник рубашки. Воспаленные от недосыпания глаза. Углубившиеся морщины на лбу — очевидно, от чрезмерного напряжения мозговых извилин. На шутника не похож.

— Если ты меня не разыгрываешь, то как это все объяснить? Он что, может выбирать произвольное количество конечностей в зависимости от рода предстоящей деятельности?

— Не только количество, но и произвольную форму, — поправил он.

— Каким же, черт возьми, образом?

— Полагаю, он полиморфен. Не знаю даже, к какому виду его отнести, ни с чем подобным мы раньше не сталкивались. Возможно, Магистр — это колония микроорганизмов, обладающая коллективным разумом; возможно, клетки его тела способны выполнять любую функцию, и он может сознательно перестраивать свое тело согласно обстоятельствам.

— То есть, если я правильно понял, он способен думать ногами и писать через уши?

— Я не уверен, что он вообще писает, но теоретически это допустимо.

— И если он является колонией, то способен ли он делиться? Тогда у нас уже не одна, а несколько проблем.

— Не знаю я ничего, — устало покачал головой Джек. — Чем дальше мы влезаем в эту историю, тем больше мне хочется быть преподавателем ботаники в какой-нибудь тихой колонии. Ты знаешь, что все наши отозваны из отпусков?

— Ещё нет.

— Полная мобилизация сил. Все увольнительные откладываются до соответствующего распоряжения, группы анализа и экспертизы, а также лаборатории Сумеречной Зоны переведены на круглосуточный режим работы с пятью часами для сна. Прямой приказ Полковника.

Я присвистнул. На моей памяти такого еще не было. Говорят, что во времена Второго Кризиса и обострения отношений с якудзой…

— Мы влипли, — подытожил я.

— По самые уши, — подтвердил Морган. — Передай ребятам, что если увидят в «поле» нечто подобное, пусть сразу швыряют свои ядерные боеголовки, хорошо?

И он отключился.

— Все слышали? — спросил я присутствующих. — Посмотрите внимательно. Вы смотрите в лицо истории. В самую что ни есть ее морду.

Кен кивнул, Левка утвердительно воскликнул:

— Ага!

— Неужели все так плохо? — поинтересовался Сашка, казалось бы всецело занятый анализом проигранной партии.

— Еще хуже, — сказал я и вышел, чтобы избежать докучливых вопросов. Как только они сменятся с дежурства, Вельзевул сразу же введет их в курс дела. Секретность операции полетела к чертям. Раз уж Полковник отменил все увольнения, он явно предполагает реальную опасность и постарается в наиболее сжатые сроки информировать весь личный состав. Там, где сломают головы десятки гвардейцев, десять тысяч могут найти решение.

Как старший дежурный опер, я должен был проводить некоторое время в ситуационном зале.

Даже не знаю, как описать это помещение.

Представьте себе зал ожидания какого-нибудь захолустного космопорта на Богом забытой планете.

Теперь уберите из этого зала окна и навесьте вместо них огромные экраны для контроля за особо сложными ситуациями, снабженные сложнейшими компьютерными терминалами.

Уберите все сиденья из центра и поставьте вместо них большой квадратный стол с гигантским голоэкраном посередине. Это стол для разработки тактических операций, пользуются им крайне редко.

Выкрасите свободные участки стен в самые нейтральные и не режущие глаз цвета, поднимите потолок в два раза и залейте помещение спокойным приглушенным светом. Добавьте человек пятьдесят гвардейцев, одни из которых напряженно вглядываются в экраны, отдавая приглушенные команды в микрофоны и отстукивая приказы на виртуальных клавиатурах, другие стоят у них за спинами, наблюдают и дают советы, готовые в любой момент прийти на помощь; третьи просто бесцельно слоняются по залу, подходя к то к одной, то к другой группе и контролируя картину в целом.

Теперь добавьте еще две сотни небольших мониторов у дальней от входа стены, часть из которых предназначена для связи с полевыми агентами, где бы они ни были, а часть — для переговоров с внешним миром. Отсюда приходит небольшой процент вызовов, минующих санкции Совета Лиги и ВКС, а также предложения о разовых контрактах. Мы ведь не Армия Спасения и работаем не бесплатно.

Перед этими экранами всегда сидит с десяток человек, принимающих экстренные вызовы и сигналы «SOS».

У ближней к входу стены стоит множество автоматов, продающих сигареты и предлагающих (не бесплатно, все вычеты удерживаются из зарплаты, но расходы минимальны) легкие закуски на любой выбор, первые и вторые блюда и добрую сотню безалкогольных напитков на любой вкус.

Большая часть настенных экранов сейчас выключена, да и включенные ничего экстраординарного не показывают, работая лишь для проформы и удовлетворения любопытства скучающих техников.

Лишь перед двумя сидят небольшие группы, и кипит активная деятельность. Значит, ситуация спокойная, что стало большой редкостью в последнее время.

Прорва находящегося в зале оборудования предназначена для полной запарки, возникающей в случае войны или крупномасштабного стихийного бедствия, угрожающего целому континенту, что случается не чаще одного раза в десять-пятнадцать лет. За все время я лишь однажды видел полностью задействованный главный ситуационный зал, и два резервных тоже были забиты. В остальные же дни сегодняшняя картина является нормой.

Старший смены, лейтенант Стеклов, крепенький блондин средних лет, как раз выбивал из автомата очередную чашку кофе, когда я вошел в зал.

— Что у нас? — поинтересовался ваш покорный слуга.

— Все тихо, — ответил он, и на этих словах автомат таки разродился кофе. — Пара несчастных случаев, поломка реактора Кузнецова, не поддающаяся ремонту. Двое выводят людей на соседнюю планету. Рутина. Думаю, можно смело придавить ухо на пару часов.

Шутка. Никто из гвардейцев не позволит себе заснуть на дежурстве, сколь бы долгим оно ни было. Это прямой способ вылететь из Гвардии и присоединиться к огромному числу безработных.

Правда, гвардейцы, даже бывшие, долго без работы не сидят, с их квалификацией устроиться в частную охранную структуру, муниципальную полицию или даже ВКС не составит особого труда, но… Гвардия есть Гвардия, и лучше ее никого нет.

Усвоив, что в Галактике не происходит ничего, требующего нашего немедленного вмешательства, а с остальными проблемами люди разберутся сами, я отправился бродить по залу.

Лейтенант прав, ничего не происходит. Как приятно дежурить в такую тихую смену.

Мне следовало бы помнить, что ничто хорошее не может длиться долго…

Мое внимание привлек Дик Джонс, в эту минуту работавший с вызовами. Отгороженный звуконепроницаемой сферой, он что-то исступленно орал в экран и вовсю жестикулировал. Заинтересовавшись, я подошел поближе и попал в зону слышимости, как раз вовремя, чтобы услышать продолжение затянувшейся дискуссии.

— Как вы не понимаете, — слабо пытался возражать делающий заявку очкарик. — Миниатюрные летающие кролики водятся на весьма ограниченном количестве миров и подвержены вымиранию. Требуется особая природная среда, чтобы поддерживать на должном уровне популяцию этих существ и…

— Плевать я хотел на ваших кроликов! — орал в ответ Дик. — Гвардия не в состоянии заниматься каждым идиотом, не способным поменять памперсы без посторонней помощи!

— В чем дело? — поинтересовался я, мысленно соглашаясь с его последним утверждением. Знать бы только, к чему оно относилось.

Дик обернулся с явным облегчением, он был рад, что не придется разбираться с этим делом самому и появилась возможность спихнуть ответственность на начальство. Его собеседник тоже приободрился, ожидая, что я буду посговорчивее.

— Парочка влюбленных идиотов отправилась в медовый месяц по горам Шейландии, — объяснил Дик. — Новоиспеченного супруга свалил приступ аппендицита. Видите ли, ему не сделали операции в детстве, исходя из каких-то религиозных соображений его родителей. Парень загибается, а погода и характер местности не позволяют врачам «скорой помощи» подобраться к нему на скиммере, вот руководство заповедника к нам и обратилось.

— У «скорой помощи» должны быть орбитальные базы, — напомнил я. — Спуск с корабля на поверхность обойдется куда дешевле, чем бросок гвардейца с походным автохирургом.

— Так-то оно так, — подтвердил Дик. — Но вот этот тип (даже не пытался вспомнить ни фамилии, ни должности собеседника, экий мерзавец!) утверждает, что посадка корабля на реактивной тяге способна нарушить экологический баланс, созданный в искусственной природной зоне, которую они слепили специально для своих летающих тварей.

— Кроликов! — возопил тип с экрана, задетый за живое подобным эпитетом по отношению к его любимцам.

— И много этих тва… кроликов погибнет при посадке корабля? — поинтересовался я.

— Но там нет никаких кроликов! — заорал в ответ Дик.

Мне стало казаться, что я попал в глупую комедию положений, да еще и отхватил себе роль вечно недогоняющего идиота со слюнявой улыбкой.

— Простите, господа, — сказал я. — Мне кажется, что я где-то от вас отстал. Разве ты сам только что не говорил…

— Об искусственной природной зоне, созданной для этих тварей! Но самих тварей они еще не импортировали!

— Кроликов!

— Кролики — это хорошо, — сказал я, пытаясь выглядеть рассудительным, а на самом деле совершенно сбитый с толку. — Но правильно ли я оцениваю происходящее? Посадка корабля «скорой помощи», которая может спасти жизнь человека, способна повредить популяции кроликов, которых там нет?

— Именно! Завоз животных назначен…

— Вы можете отложить его на пару дней, а за это время восстановить нарушенный экологический баланс. Если, конечно, он будет нарушен.

— Вы не понимаете! На это уйдет несколько месяцев, а условия гранта на проведение нашего эксперимента…

— Это вы не все понимаете, — сказал я. — Перемещение агента через нуль-пространство требует огромного количества энергии, а следовательно, и денег, и чем больше расстояние, тем больше эти затраты (ложь!), которые впоследствии ложатся на местный бюджет. Поэтому, если существует способ, позволяющий решить проблему без привлечения Гвардии, а в вашем случае такой способ налицо, то нас стараются не тревожить. Мы не дублируем местные службы спасения, и я не вижу абсолютно никаких причин, по которым мы должны реагировать на ваш вызов, отвлекая сотрудников от более важных дел. (Как, например, игра в «осаду», но об этом я ему сообщать не собирался.) За сим считаю вопрос исчерпанным.

— Стойте! Позовите сюда вашего начальника, я хочу с ним поговорить!

— Без толку. Даже если он и найдет время, то скажет то же самое, только в более агрессивной манере, так как он не любит, когда его беспокоят по таким пустякам. Вырубай, Джонс.

Дик воспринял последние слова как руководство к действию и вырубил связь, занеся номер вызывающего в черный список. Теперь парнишка может часами набирать наш номер и не увидит ничего, кроме стандартной заставки телефонной компании.

С другой стороны, тип может набирать номер до посинения и даже не подумает связаться со своими медиками, а все это время бедолага будет мучиться с аппендицитом…

— Свяжись с местной 911, — сказал я Дику. — И спусти им этот вызов. Ты координаты-то записал?

— Как положено, — обиделся тот.

— Отлично. Отправь туда медиков и позволь им заниматься своим делом. Держу пари, этот хмырь даже не пытался с ними стыкнуться.

— Рубль за сто.

Найдя приемлемое решение вопроса, устраивавшее всех, кроме кроликолюбивого парня, я сделал еще пару кругов по залу и вернулся в комнату отдыха.

Странно, подумал я, вызовы, подобные этому, приходят каждый день по сотне и всякий раз футболятся, но люди не перестают искать в Гвардии панацеи от всех бед. Конечно, если отправить по такому вызову гвардейца, наш имидж может сильно приподняться в глазах общества, как того и хотел Полковник, но сами мы рискуем закрутиться и быть похороненными в лавине подобной мелочовки и оказаться неготовыми к какой-нибудь крупной катастрофе.

К такой, например, какая грозила с появлением Магистра.

Гоня от себя мрачные мысли, я немного понаблюдал, как Сашка отчаянно сражается в «осаду» с пришедшим в себя Кеном и столь же отчаянно проигрывает. Минут за пятнадцать он одного за другим потерял два крейсера и оба линкора, после чего исход партии был предрешен. Я взял чашку кофе, уселся в кресло и закурил сигарету.

Арзуманян из помещения исчез, зато появились двое других парней, которых я знал не очень хорошо, потому что работал сейчас не в свою смену. Они уселись за столиком, явно продолжая начатый разговор.

Может, действительно поспать?

Полистал новый иллюстрированный журнал с моделями современных прогулочных яхт, безумно дорогими и столь же нефункциональными. Попытался погрузиться в какой-то исторический роман, кем-то забытый в соседнем кресле. Речь в нем шла, насколько я понял из нескольких прочитанных навскидку страниц, о каком-то мафиозном семействе, занимавшемся торговлей наркотиками еще до того, как якудза захватила монополию в этой сфере. Руководил им некто Карлеоне, любивший, чтобы его называли «доном» и предпочитавший решать все вопросы далеко не самыми гуманными способами. Должно быть, интересное чтиво, но не соответствует моему сегодняшнему настроению.

О чем бы я ни думал, мои мысли совершенно самостоятельно пытались переползти на Магистра.

После того как аналитикам удалось установить факт его полиморфности, стали понятными некоторые детали. Например, как он сумел без аварийной капсулы, снабженной парашютом либо реактивным двигателем, уцелеть после спровоцированной им гибели «Короля Георга» на Кальдероне. Если его тело настолько функционально, как пытался объяснить мне Джек, и может подстраиваться к меняющимся обстоятельствам, то чужаку парашют и не нужен. Он сам может стать парашютом и растянуть свое тело так, чтобы спокойно спланировать на землю. Либо остаться парить в верхних слоях атмосферы, что еще сильнее расширяет зону поиска и усложняет задачу. Есть ли предел его возможностям? Джек прав, лучше уж об этом не думать.

Но не думать не получалось.

Слишком уж спокойное дежурство, слишком много свободного времени… Меня несколько развлек случай с незадачливым кролиководом, но, как я уже говорил, подобные казусы происходят по сотне на дню, и ничего особенного в них нет. Закурил еще одну сигарету, поймав себя на мысли, что полностью вернулся к этой вредной привычке, от которой избавлялся несколько лет. Нервы шалят, должно быть. Вентиляторы исправно втягивали дым в ближайшую стену, покрытую специальным фильтрующим материалом. Если уж люди убивают себя активным курением, незачем подвергать риску своих некурящих соседей.

Быков проиграл вторую партию подряд, и Кен отогнал его от стола.

— Как насчет дуэли победителей, Макс? — Одержав две победы, он воспрял духом и являл собой образец жизнерадостности.

И ослы способны приносить пользу, мрачно подумал я о Быкове.

— Быть победителем над Сашкой — честь невеликая. Это не победа, а избиение младенцев.

— Кого это ты тут обозвал младенцем? — возмутился Сашка. — Хочешь выйти в спортзал на пару раундов?

— Прибереги энергию до следующего вызова.

— Ха, — отреагировал Быков и заговорил тоненьким женским голоском, явно кого-то пародируя: — Гвардеец, вы не могли бы кошечку с дерева снять? Я так за нее опасаюсь!

— Она хоть хорошенькая была? — спросил Кен.

— Кто? Кошка?

— Хозяйка, — Кем ухмыльнулся.

— Не помню, если честно. Старушенция годов этак с триста…

— И где тебя угораздило?

— Как-то раз на Авалоне. Нас вызвали по поводу возможной утечки радиации, провозились часа три, ничего не нашли и устали, как черти, а тут эта…

— Честная налогоплательщица, — сказал я. — Столп и фундамент общества, кое мы обязаны защищать от всяческих напастей, оберегать от нервных переживаний и вообще ублажать любыми доступными нам способами…

Пока Быков подыскивал достойный ответ, ожил коммуникатор и лейтенант Стеклов гаркнул с экрана:

— Старшего опера в зал.

Поскольку сегодня старшим опером был я, пришлось затушить сигарету и подняться с кресла.

— Идущий на смерть, мы приветствуем тебя, — сказал Быков.

— Похоже, сегодняшний вечер обещает нам развлечения, — сказал Кен.

Стеклова я нашел перед тактическим дисплеем в окружении почти всех свободных от вызова дежурных.

Одного взгляда на представшую перед моими глазами картину было достаточно, чтобы сообразить, что дело пахнет тринитротолуолом.

Три корабля застыли на черном фоне открытого космоса с редкими проблесками далеких звезд. Один корабль абсолютно неподвижен. Он завис в пространстве с выжженной черной дырой на месте маневрового двигателя. Двое других передвигаются в странном и завораживающем танце ближнего боя, обмениваясь торпедными и лазерными ударами. То и дело вокруг них яркими цветными бутонами расцветают вспышки разрывов, на секунды загораются сферы защитных экранов.

Судя по тоннажу и мощным системам вооружения, один из движущихся кораблей был торговцем. Другой же, угловатый крейсер класса Ц детройтской постройки, снабженный мощными маневровыми двигателями и имевший практически неограниченный запас хода, оказался пиратом. Когда выведенная с торговца на управляемом разведзонде камера наехала на него крупным планом, мне легко удалось рассмотреть характерную эмблему на борту.

В режиме реального времени мы смотрели на настоящий космический бой.

Поскольку тяжелые торговцы из-за своей грузоподъемности и объема не способны развивать высоких скоростей, присущих крейсерам класса Д и выше, они оборудуются самыми современными системами вооружения и в редких схватках с противником делают ставки не на маневренность, а на огневую мощь.

Кораблей сопровождения торговцы обычно не имеют, так что подбитый корабль тоже относился к пиратским. Он подавал какие-то признаки жизни, на бортах мигали аварийные огни, отстыковывались шлюпки, вывозя уцелевших членов экипажа.

Подбившему его торговцу приходилось нелегко. Легкий крейсер без труда уворачивался от посылаемых в него торпед и обладал превосходной защитой от лазерных ударов, а большая скорость и маневренность позволяли ему быстро менять позиции и атаковать с разных сторон.

На корпусе торговца зияли уже две пробоины. Отстреливался он все более вяло, паузы между залпами становились все длиннее, сказывался катастрофический дефицит энергии, в условиях боя расходуемой не только на ходовые кристаллы, но и на системы управления огнем и схемы активной безопасности.

Глянув на такую картину, даже неспециалист мог бы сделать вывод, что песенка торговца спета и его разгром теперь является лишь вопросом времени. Тем более что отделившиеся от подбитого пирата шлюпки оказались не спасательными, а абордажными, и сам корабль стал потихоньку вносить свою лепту в перестрелку, прикрывая высаживаемый десант.

Красные, зеленые и желтые лучи деструкторов переплетались в причудливую паутину, тут и там расцветали взрывы торпед, напоминая салют в День Независимости на Авалоне, фиолетовые экраны вспыхивали, как рекламные огни. Несмотря на трагичность происходящего, зрелище завораживало.

— Дело швах, — сказал я. — Но не понимаю, чем мы можем помочь.

После совместной операции «Зачистка» между Гвардией и ВКС было заключено соглашение, согласно которому пираты являются законной добычей флота. Юридически мы бессильны что-либо предпринять.

— Отойдем, сержант, — предложил Стеклов. — Ситуация сложная, и нам надо ее обсудить.

— Отойдем, — согласился я.

Мы выбрались из небольшой толпы, привлеченной зрелищем, и уединились в каморке старшего смены. Там, несмотря на скромные размеры помещения, имелись кофеварка и тактический дисплей во всю стену, способный транслировать изображение с любого из дежурных экранов.

Лейтенант разместился на своем рабочем месте, я же присел на краешек стола и закурил.

— Наши эксперты говорят, что торговцу осталось минут сорок, от силы — сорок пять.

— Грустно, — сказал я. — Тяжело видеть гибель приличных людей и не иметь юридической возможности прийти к ним на помощь.

— Даже если бы мы таковую и имели, — сказал лейтенант, — они бы все равно нашей помощи не приняли.

— Почему?

— Знаешь, кому принадлежит торговец?

— Нет.

— Это «Святой Иосиф» с Израиля.

Теперь ясно.

Израиль, Земля Обетованная, номинальный член Лиги, старающийся принимать в ее делах минимальное участие. Единственная планета Лиги, не пользующаяся услугами Гвардии. Она окружена таким количеством орбитальных крепостей, что даже комар, обладай он способностью жить в вакууме, не смог бы беспрепятственно добраться до ее поверхности.

Самая защищенная планета Галактики.

Получить визу даже для частной туристической поездки на Израиль слишком сложно из-за кучи бюрократических проволочек. Требуется, например, представить свою родословную чуть ли не со Старой Земли и предъявить четырех поручителей, совершеннолетних и законопослушных жителей планеты. Получить там постоянное место жительства, не будучи евреем, вообще невозможно.

Исторически сложилось, что эта нация более всего ценит свою свободу, независимость и чистоту расы, прилагая максимальные усилия для их сохранения.

Сегодня вы можете встретить евреев где угодно. Они будут приветливы и жизнерадостны, без проблем сдадут вам в аренду подержанный катер, отремонтируют зубы или продадут ювелирное украшение, будут вести себя как совершенно обычные люди, болтая о всяких пустяках. Но не дай вам бог задать хотя бы незначительный вопрос об их планете. Вы тут же обнаружите перед собой железобетонную скульптуру, которая немедленно укажет вам на дверь.

Этому их научили столетия жизни в военной зоне на Старой Земле, века межзвездных скитаний и мытарств, освоение новой планеты, которую пришлось буквально отвоевывать у конкурентов и местной природы, а также три попытки планетных бомбардировок, предпринятые Левантом, Эль-Багдадом и Новой Сирией. Что говорить, даже сейчас можно встретить людей, считающих, что евреям в нашей Галактике места нет.

Каждый четвертый не живущий на Израиле еврей состоит действительным членом Моссада. Каждый второй еврей окажет Моссаду посильную помощь и встанет под ружье в случае угрозы. Моссад известен как самая безжалостная спецслужба Лиги со времен ее создания.

Израильские корабли никогда не подвергаются попыткам захвата террористами, ибо широко известен и неоднократно подтвержден тот факт, что Моссад никогда не идет ни на какие переговоры и не считается ни с какими потерями заложников при штурме.

Нападений на торговые корабли Израиля не было вот уже сто лет.

В отличие от обычных торговцев, спокойно ложащихся в дрейф при первых же симптомах опасности и позволяющих беспрепятственно себя грабить, евреи отстреливаются до последнего и предпочитают погибнуть в пламени своего корабля, нежели увидеть, как нога чужого десантника касается его палубы.

Попытки грабить евреев просто не окупаются, так как большую часть награбленного приходится тратить на ремонт поврежденных в бою кораблей. Такой вывод сделали пираты и оставили израильтян в покое.

Так что нынешний случай беспрецедентен. Какой же груз должны были перевозить торговцы, чтобы заставить пиратов изменить своим привычкам?

— Корабль везет двенадцать контейнеров Пламени Звезд, — ответил Стеклов на мой молчаливый вопрос, настолько он был очевиден.

Вот это да! Такого количества самых дорогих в Галактике драгоценных камней, которые ювелиры оторвут с руками, даже не поинтересовавшись их происхождением, хватило бы, чтобы прикупить к пиратскому флоту четыре боевых линкора ВКС, оснащенных по последнему слову техники.

— Ни фига себе груз! — присвистнул я. — Но я все еще не понимаю, при чем тут мы.

— Нам заказали спасательную акцию.

— И кого там спасать? Оглушать парализаторами всех подряд и выносить как бревна?

— Не о них речь, — сказал Стеклов. — Пусть бы они хоть все там передрались и сгинули. Если они предпочитают погибнуть из-за своего национального упрямства, так туда им и дорога.

— Тогда кого спасать?

— У них на борту одна очень важная шишка. Принцесса Камилла Тагобарская, наследница монарха одного из Пограничных миров, с которым Лига поддерживает тесные дипломатические и торговые отношения.

— Она находится на территории Лиги с официальным дипломатическим визитом?

— Нет, проводит какие-то научные изыскания для своей диссертации. Но ее потеря на территории Лиги приведет к серьезному и крайне нежелательному осложнению дипломатических отношений с Тагобаром. По крайней мере, до тех пор, пока не уляжется шумиха, а она, зная Правителя, уляжется лет эдак через пятнадцать, и все это время торговое пространство сектора будет закрыто. А Лига очень нуждается в природных ресурсах планеты.

— Если она такая персона, что ж ее не защищали как следует?

— Она хотела попасть на Эпсилон Тукана, а свободный корабль ВКС появился бы только через три недели. Вот Лиге и удалось уговорить Израиль отправить девицу на одном из его торговых кораблей. Зная репутацию Моссада, они посчитали это самым безопасным из возможных вариантов, но все равно разместили на корабле роту ВКС.

Я присвистнул. Израиль, должно быть, тоже торговал с Тагобаром, иначе никак нельзя было бы объяснить тот факт, что евреи согласились терпеть на своем корабле бряцающую оружием группу гоев. Серьезная уступка с их стороны.

— Кто оплачивает работу? Я не в курсе, но, по-моему, отношений с Тагобаром у нас нет.

— Авалон готов оплатить разовый заказ.

— Кругленькая сумма, — сказал я. Разовые договора Гвардии самые дорогие, обычно используются годовые контракты о сотрудничестве. — Эта принцесса им действительно так нужна?

— А ты сам подумай.

— Очень на это похоже, — сказал я. — Какой план?

— На детальное планирование времени уже нет. Ты отбираешь группу людей, они проникают на корабль, выводят принцессу, устраняя по пути все возникающие помехи. В виде абордажных команд, например.

— Схема корабля в наличии?

— Нет. Но обычно пассажирские каюты на торговцах размещаются посередине, на третьей или четвертой палубе.

— А если связаться с фирмой-изготовителем?

— Нет времени. Пятнадцать минут на сборы, двадцать-двадцать пять на всю операцию. По самым оптимистичным прогнозам, торговец продержится не более часа.

Оптимизм в данном случае неуместен. Будем исходить из сорока минут.

— Полагаю, пяти человек будет достаточно. Кого пошлешь?

Над этим вопросом я размышлял с самого начала.

Смена была не моя, и я мало кого знал из группы реагирования. Иошида устал, Арзуманян не по части боевых акций, Быков, судя по его игре в «осаду», никудышный тактик…

Стеклов говорил о группе из пяти человек; но пятеро, идущие вместе, только будут путаться друг у друга под ногами, а разделившись — просто потеряют друг друга из виду; так что если корабль взорвется раньше рассчитанного нами срока, то мы потеряем пятерых, ничего не приобретая взамен.

На корабле сейчас должен твориться сущий ад.

Я покачал головой:

— Я пойду один.

Стеклов удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал по поводу моего решения. Ты, мол, опер, ты и думай. Свою голову подставляешь.

— Оборудование?

— Тяжелый боевой скафандр, тахионный разлагатель «гром-66», пару «ос»…

— Винтовка ВКС?

— Нет, слишком громоздкая. Пару гранат.

— Ты там войну собрался начать?

— Война там уже идет, — сказал я. — И я очень надеюсь, что заказанное оборудование мне не пригодится.

— Ты в себе уверен? — дал все же выход своим сомнениям лейтенант.

— А то как же, — сказал я.

Но особой уверенности на самом деле я не испытывал.

Место действия: торговое судно «Святой Иосиф». Открытый космос

Время действия: день четвертый

Эйфория.

Так, наверное, называется то чувство, которое испытывает каждый гвардеец при очередном прыжке.

Это ощущение невозможно передать словами, и оно не притупляется со временем, в отличие от всех остальных земных удовольствий. Даже оргазм, испытываемый, по слухам, ведущим пилотом в момент гиперперехода, и в подметки ему не годится.

Ты ощущаешь себя нигде и в то же время — повсюду. Ты чувствуешь единение со всей Вселенной, более того, ты и есть сама Вселенная, Альфа и Омега, суть всего сущего. Ты могуч, ты одинок, ты уникален, ты бесконечен. Звезды украшают твои рукава. Ты можешь повелевать траекториями движения планет, играть ими, как ребенок играет разноцветными шариками. Ты можешь одним дыханием гасить солнца или зажигать сверхновые, взмахом руки образовывать черные дыры, пальцем затыкать сингулярности и обрывать хвосты кометам. Миг, который для тебя длится вечно.

Я уверен, что некоторые наши ребята остаются в Гвардии еще и для того, чтобы снова и снова испытывать это незабываемое ощущение.

Как бы там ни было, миг эйфории закончился, прошел и период адаптации, и я очутился в расчетной точке выброса, в ста двадцати метрах от кормы израильского корабля. Это было самое безопасное в бою место.

Быстрее было бы, конечно, десантироваться внутрь корабля, но, поскольку точного его плана у нас не имелось, такой шаг был бы слишком рискованным.

Бой продолжался. Подбитый пират оставался на своей прежней позиции, изредка подключаясь к перестрелке.

Смелые парни, подумал я. В другой ситуации лежащий в дрейфе с уничтоженным двигателем корабль стал бы для торговца легкой мишенью, и не в его интересах было привлекать к своей персоне излишнее внимание.

Однако у торговца и так дел было по горло. По ходу схватки корабли сдвинулись, и подбитый пират стал практически неразличим на фоне звезд.

Просто еще одна мерцающая точка, периодически разрождающаяся всполохами выстрелов.

Торговец был по уши в дерьме.

Половина защитных экранов уже не действовала, торпедные залпы стали еще более редкими, запаса энергии, судя по отсутствию лазерного огня, практически не оставалось. Экипаж продолжал сражаться лишь на голом энтузиазме, но на нем, как известно, далеко не уедешь.

Второй пиратский корабль так и оставался невредимым. Он, как боксер в легком весе, танцевал вокруг своего неповоротливого противника, нанося ему точные жалящие удары. Ходовые реакторы на торговых судах обычно хорошо защищены, но одного удачного выстрела может оказаться достаточно вполне для того, чтобы отправить в небытие весь корабль с вашим покорным слугой в придачу.

Пираты же ничем не рисковали. Звездное Пламя наверняка упаковано в контейнеры из англиевых сплавов, которые переживут гибель корабля, и отыскать их среди остальных обломков «Святого Иосифа» будет для флибустьеров космоса детской забавой.

Оценив текущую обстановку как умеренно опасную, я включил реактивный двигатель, находящийся в ранце за моей спиной, и вплотную подобрался к обшивке корабля. Вот здесь, по идее, должен быть аварийный люк.

Люк действительно оказался там, где я и предполагал, но края его были оплавлены и срослись с корпусом корабля в единое целое. То ли случайное попадание пиратов, то ли хитроумная уловка Моссада, затрудняющая врагам проникновение внутрь.

Но для гвардейских технологий такие препятствия проблем не создают. Я снял с пояса «гром», оттолкнулся от корабля, чтобы не быть задетым возможной струей расплавленного металла, и с расстояния в двадцать пять метров прожег на месте люка дыру, способную пропустить средних размеров скиммер.

Снова активировав двигатель, я оказался на борту, и местное поле искусственной гравитации придавило меня к полу.

Помещение не было освещено, не мигали даже красные аварийные лампочки, что неудивительно при тех затратах энергии, которые требовались для питания лазерных установок и защитных экранов. Что ни говори, а торговцы — это все-таки не военные корабли, способные, не теряя скорости, палить из всех своих орудий в течение нескольких дней.

Все подвластное моему взору пространство было заставлено пластиковыми контейнерами. Грузовой отсек, к слову, не содержал столь вожделенной для пиратов добычи. Но добыча меня и не интересовала.

Быстро пройдя по проходу между ящиками, я толкнул массивную грузовую дверь, ведущую, надо полагать, в транспортный коридор, но и она оказалась запертой.

Это уже хуже. Применение тахионных разлагателей в замкнутом пространстве космического корабля, особенно при полной неизвестности, что же находится по другую сторону двери, мягко говоря, дело очень рискованное. Заодно с дверью можно запросто испарить двигательный отсек с бригадой механиков, пару пассажирских кают, взвод десантников или нанести кораблю вовсе неустранимые повреждения.

Или все-таки взломать цифровой код, потеряв драгоценные пять минут?

Будьте проще, и к вам потянутся люди. Я поставил разлагатель на минимум, что тоже достаточно рискованно, отошел на пару метров и выжег замок. Отворил дверь и вышел в коридор, не преминув посмотреть на дело своих рук. Дыра на уровне замка виднелась и на противоположной стороне коридора. Возможно, она уходила и дальше, за внутренние переборки и внешний борт корабля прямиком в открытый космос, чтобы по пути испарить парочку неудачно подвернувшихся пиратских десантников.

Коридор был такой же темный, как и склад, метров двадцати шириной с погрузочным монорельсом посередине.

Я не знал, засекли ли меня приборы корабля и доложили ли о нем командованию. Рискуя по ходу дела нарваться, в лучшем случае, на аварийную команду, а в худшем — на взвод моссадовских боевиков, я потопал в сторону центра.

Вэкаэсовский скафандр, в котором я отправился на задание, очень тяжелый — около полутонны весом, и в нем нельзя было бы и пальцем пошевелить без сервоусилителей. Эти устройства не только позволяют в нем двигаться, но и придают каждому движению дополнительную силу. Только с помощью подобных скафандров человек способен использовать тяжелые винтовки ВКС, и только они выдерживают прямое попадание средних размеров торпеды, защищают владельца от любого известного вида излучения и позволяют ему легко крушить метровые бетонные стены ударами кулака. В то же время броня почти неощутима на теле и никак не сковывает движений. Помимо этого скафандр имеет встроенную систему типа «хамелеон-200». Благодаря гибким сочленениям и паре дополнительных хитроумных устройств он может менять форму и цвет, имитируя все известные модели боевых костюмов, что часто облегчает работу на занятых врагом территориях. Это было совсем нелишним и сейчас, когда одинаковыми неприятностями мне грозила встреча будь то с пиратами, будь то с хозяевами корабля.

На данный момент он имитировал стандартный скафандр израильского космолетчика.

Прошагав метров пятьсот, я все-таки напоролся на аварийную группу. Вопреки моим ожиданиям, это были не моссадовцы, а десантники ВКС. Меня сей факт нисколько не удивил. Верные своим национальным предрассудкам евреи затыкали флотскими самые опасные дыры. Группу возглавлял, судя по знакам отличия на шлеме, старший сержант.

— Где? — рявкнул он на галактическом стандарте.

— Что? — ответил я вопросом на вопрос, кося под члена экипажа.

— Дыра, твою мать, — судя по ответной реакции, подобное обращение сержанту не в новинку.

— Таки прямо по коридору, а потом направо, — ответил я и собирался продолжить свой путь.

— Пойдешь с нами, приятель, и покажешь! Я не собираюсь бродить по этому чертовому лабиринту два часа!

— Уже сейчас, — сказал я и пошлепал в своем направлении.

— Не так быстро, сынок, — сильная рука сержанта ухватила меня за плечо, развернула и припечатала к стене. Мой скафандр, в общем-то, и не такое выдерживает, но сержант был зол и это прибавляло ему сил. — Мне не очень-то нравится твое отношение! Мы в полном дерьме, военные корабли подойдут не раньше, чем через три с половиной часа, а к этому времени от нас останется только атомная пыль. Так что я в ярости, и лучше бы тебе показать нам дорогу!

— Спокойнее, сарж, — сказал я, избавляясь от еврейского акцента. Сержантов ВКС, особенно находящихся в подобном расположении духа, лучше не распалять. — У нас с вами одна цель — сохранить эту чертову куклу, но я собираюсь это сделать несколько по-другому.

— Ты кто, сынок? — спросил он чуть мягче. Самую малость.

— Гвардия, — сказал я. — Я выведу принцессу, если вы уберете руку с моего плеча.

— Подмога для нас будет?

— Только не с нашей стороны, — лгать обреченному не в моих привычках. — Вы же знаете правила.

— Слишком хорошо. Ладно, иди и предоставь нам заниматься нашим делом. — Он отпустил меня и развернулся, намереваясь продолжить свой путь.

— Минуту, — сказал я. — Дайте мне провожатого, знакомого с расположением кают.

— Рядовой Смит, — гаркнул сержант. — Сопроводите гвардейца до каюты номер один!

— Есть, сэр, — молодцевато рапортовал рядовой и вышел из группы, которая возобновила свой путь в сторону пробоины.

Я мог бы сказать им, что проделал дыру сам и вторжения с той стороны ожидать не следует, но раз уж они сами не догадались, делать этого не стал. Во-первых, не хотелось тратить время, а во-вторых… Пусть лучше занимаются хоть чем-нибудь, не будучи в состоянии предотвратить неизбежное.

Миновав еще с десяток грузовых отсеков, мы с рядовым Смитом добрались до лифта, но из-за отсутствия энергии он не работал. Смит, долго не размышляя, проломил ногой дверь в шахту. Кабинка была внизу, и он просто шагнул в темноту и включил свой ранцевый двигатель. Я воспользовался собственным и последовал за ним.

На уровне третьей палубы мы столкнулись с затором, вызванным попаданием мелкого снаряда, и вывалились в пассажирские отсеки. Лифт выводил во внешний коридор, так что, будь у нас пара лишних минут, мы могли бы полюбоваться космическим сражением, так сказать, изнутри. Но ни я, ни рядовой Смит не располагали излишними запасами времени и любопытства. Надо было пробираться внутрь.

Мимо нас протопали двое техников, занятых своим делом. Они не обратили на нас ровно никакого внимания, и я подумал, что маскировка все-таки действует.

Дверь в пассажирские отсеки в боевом режиме была наглухо задраена, но действующий индикатор показывал, что за переборкой наличествует воздух, нормальная температура и нет никаких вредных излучений, так что я отомкнул замок, и мы ринулись дальше.

Корабль сотряс страшный удар, выбивший палубу из-под наших ног, а исчезнувшая на пару секунд гравитация сбила меня с курса. Одна из пиратских торпед пробилась сквозь ослабленные экраны и взорвалась в непосредственной близости к корпусу корабля.

Оставалось только гадать, какие она могла нанести повреждения, однако корабль большей частью был еще цел, и следовало продолжать игру.

«Будь осторожен, — напутствовал меня Стеклов перед отбытием из Штаб-квартиры. — Если увидишь, что задание невыполнимо, сразу же уходи, понял?»

Я только кивал, вселяя в него твердую убежденность, что не уйду до последнего момента, когда сам корабль уже начнет превращаться в пыль. Я не собирался умирать на этом судне, но настоящие опера бросают свои задания лишь в самых критических ситуациях, и лейтенант это знал.

Я поднялся с четверенек, немного потряс головой. Рядовой Смит занимался тем же самым метрах в двух впереди, справляясь с временной дезориентацией.

Мы успели сделать по несколько шагов, когда в двух отсеках по ходу движения разорвалась кумулятивная торпеда.

Меня захватил огненный шквал, несущийся по коридору; по обшивке костюма градом зацокали мелкие обломки, зрительный щиток потемнел и потерял прозрачность, спасая глаза от слишком яркого света. Поток ревущего огня и расплавленного металла, мельчайших осколков неплавящихся материалов и нескольких обугленных частей космических скафандров протащил меня по коридору метров шестьдесят, сметая все на своем пути, и под конец приложил о стену на скорости несущегося во весь опор курьерского монорельса. Пламя бушевало еще несколько секунд, показавшихся мне вечностью.

— Ты уверен, что заложил достаточно динамита, Буч? — пробормотал я, когда огонь частично спал и щиток, еще оставаясь изрядно затемненным, все же позволил оценить обстановку.

Я стоял, на десяток сантиметров впечатанный в стену. Вокруг царил хаос.

Лужи кипящего металла перемежались с кусками тел, закованными в броню, кое-где продолжали гореть стены, огненный шквал разрушил все переборки на своем пути, само же помещение напоминало сцену только что отбушевавшего пожара на топливной фабрике. Оставалось лишь надеяться, что Камилла Тагобарская занимала каюту где-нибудь подальше от этого кошмара, иначе мою миссию уже можно считать проваленной, а дальнейшие действия — потерявшими всякий смысл.

Я выдрал свое тело из стены и оценил собственные потери. Костюм вроде был цел, однако исчезли тахионный разлагатель и одна из «ос», оставшаяся же продолжала болтаться на поясе в компании двух гранат класса «конан».

Реактивный ранец, на который пришелся основной удар о стену, был напрочь выведен из строя и вряд ли подлежал восстановлению. Впрочем, он свое дело уже сделал и теперь никакой ценности не представлял.

Уходить с корабля я буду другим путем.

От моего провожатого не осталось и следа. То ли его скафандр был классом пониже моего, то ли взрывная волна отбросила его в другую сторону и он валяется в одной из кают… Будем надеяться, что верен второй вариант.

Я отцепил крепления ранца и сбросил его на пол. Хорошо еще, что не взорвался его твердотопливный запас, мелькнула и тут же исчезла мысль где-то на окраине сознания.

Зажав в руке оставшуюся «осу», я побежал в прежнем направлении. Теперь задраенные люки разделяющих сектора переборок уже не могли мне помешать в виду полного своего отсутствия. Попутно я глянул на часы. Мое пребывание на корабле насчитывало уже двенадцать с половиной минут, следовало поторапливаться.

Необходимо было найти живого члена экипажа и расспросить его о местонахождении каюты, отведенной для царственной особы. Но остался ли кто живой в этом царстве разрушений?

Ныла спина, последствия удара о стену все-таки давали о себе знать. Пара смещенных дисков и столько же часов изматывающей болтовни доктора Фельдмана или кого-то из его коллег мне уже обеспечены.

Я добрался до того места, где нас настигла торпеда. Выжженный черный коридор походил на кишку какого-то злобного монстра, стена зияла отверстиями выбитых иллюминаторов, через которые утекал поступающий из рециркуляторов воздух. Метрах в тридцати по ходу зияла огромная дырища в корпусе. Странная конусообразная форма пробоины сразу обратила на себя мое внимание, и я сообразил, что передо мной не обычная дыра, пробитая случайной торпедой, но абордажная воронка. Пиратский десант вот-вот должен высадиться.

Шлюпка была уже на подходе.

Серебристый конус с одним двигателем и минимальным запасом топлива не имел никакого бортового вооружения и обладал лишь элементарными системами наведения. На нем даже не поддерживалась искусственная атмосфера. Зато весь его объем был отдан абордажной команде, закованной в скафандры и насчитывающей от двадцати пяти до шестидесяти человек.

Миг спустя шлюпка заняла подготовленное для нее направленным взрывом место, открылись два люка по ее бортам, и из них, словно горох из стручка, посыпались штурмовики.

Понятно, что они не кричали «На абордаж!», не размахивали абордажными крючьями и кривыми саблями, не палили из кремниевых пистолетов. Не было среди них и одноногих и одноглазых пиратов, ковыляющих на деревянных протезах и скрывающих пустые глазницы под черными повязками, каких до сих пор любили показывать развлекательные программы ТВ. Нет. Они были одеты в современные боевые скафандры и вооружены космическими бластерами и нейростаннерами, винтовками ВКС и силовыми ножами для разрезания неподдающихся переборок. И все они были чертовски реальны.

Я перевел скафандр в режим «невидимки» и слился с обугленными стенами корабля. Человек восемь прошагали мимо, не обратив на меня абсолютно никакого внимания. Зато я успел рассмотреть их скафандры и понять, что они от разных производителей и разных годов выпуска, но все единого черного цвета. Так что силуэт своего костюма я менять не стал, изменил лишь защитную окраску. Оставалось надеяться, что в горячке боя никто не окликнет меня по имени и не поинтересуется, откуда я взялся и какого дьявола здесь делаю.

Я двинулся дальше, обогнув опустевшую шлюпку и пристроившись в арьергард к группе захвата. Разрушения здесь были такими же, как и по другую сторону коридора, так что если в пассажирских каютах и был кто-нибудь, то сейчас он уже точно не представлял для меня интереса.

Отшагав по коридору метров двести, пираты встретили отпор. Четыре перекрестных плазменных луча, бьющие из боковых проходов, истребили половину абордажной команды на месте, и я подумал, что принял пиратскую окраску чересчур поспешно. Оставшиеся в живых пираты залегли вдоль стен коридора и начали отстреливаться.

Бой грозил затянуться надолго, что меня никоим образом не устраивало, так как бомбардировка корабля не прекращалась ни на минуту, несмотря даже на наличие собственных людей на борту.

Главарей пиратской команды интересовал только груз, который они получат при любом исходе.

Присев на корточки позади отстреливающихся пиратов, я пересчитал уцелевших. Их было девять, пятеро справа и четверо слева.

Говоря без ложной скромности, стреляю я неплохо и, будь у меня в наличии обе «осы», смог бы положить их всех за пару секунд, стреляя по-македонски, с двух рук. Однако моего теперешнего скромного арсенала может и не хватить на подобный подвиг. После третьего или четвертого выстрела они сообразят, что их истребляют сзади, и откроют ответный огонь.

Что ж, придется доверить свою судьбу техникам Гвардии и ВКС. Встав на одно колено и положив «осу» на сгиб левой руки, я застыл в классической позе стрелка и начал палить.

«Оса» стреляет тонкими сжатыми лучами плазмы, прожигающими отверстия в любой броне и заставляющими закипать заключенное в ней человеческое тело. Она стоит на вооружении элитных подразделений спецназа и ВКС и официально запрещена к использованию на двадцати четырех планетах Лиги.

Стрелял я попарно, целясь в лежащих позади. Первое «жало» пронзило броню пирата в основании шеи, и его мгновенно закипевшие мозги хлынули через входное отверстие. Второе «жало» угодило в спину следующего злодея, лежащего у противоположной стены, и привело к такому же впечатляющему по своей отвратительности результату.

Понятно, почему это оружие запрещено: слишком мерзкий вид остается от пораженных им тел.

Вторую пару я снял без помех, но, едва успев подстрелить пятого, обнаружил, что еще двое оборачиваются ко мне и наводят свои пушки. У одного из них был нейростаннер, для меня абсолютно безопасный, второй же держал в руках тяжелую вэкаэсовскую винтовку, настроенную, как я узнал чуть позже, на ракетный режим. Поскольку он был более опасным противником, выстрелил я в него и попал в бедро.

Я успел разглядеть, как за щитком его скафандра его рот открывается в беззвучном крике, как взорвавшиеся мозги разносят на куски его голову, заляпав внутреннюю поверхность шлема кровавой массой, как подгибаются в падении его колени. Но в тот момент, когда «жало» только входило в его тело, он успел нажать на спуск.

Для «умной» ракеты этого оказалось достаточно. Я отпрыгнул в сторону, еще не убрав палец со спускового крючка, но для визуального наведения выпущенного по мне снаряда подобный трюк был не более чем детской игрой. Оставляя за собой трассирующий след, ракета настигла меня в доли секунды.

Я почувствовал удар в грудь и успел увидеть ослепительный белый свет разрыва. Обжигающий жар проник сквозь ткани поврежденного ранее скафандра, и мне показалось, что я разрываюсь на тысячу частей, что мои внутренности горят, глаза закипают в глазницах, а в мозг впиваются миллионы раскаленных иголок. Боль, вспыхнувшая в груди, волнами распространилась по всему телу и обволокла его, словно коконом. Я подумал, что умираю.

Но оказалось, что я даже не потерял сознания, разве что на несколько микросекунд, так как следящий за состоянием моего здоровья компьютер так и не вывел меня из дела, что немедленно произошло бы в случае отключения рассудка.

Я полулежал у стены, отброшенный взрывной волной. Трое моссадовцев и несколько десантников ВКС выскочили в коридор и завершили начатую мной работу. В мою сторону они даже не посмотрели, потому что нормальные люди не выживают после прямого попадания из вэкаэсовских винтовок.

Когда они добили последнего пирата и удалились в сторону шлюпки, чтобы продолжить свое занятие, я с трудом поднялся на ноги и попробовал идти. В голове страшно звенело, во рту чувствовался вкус крови, в позвоночнике сидела раскаленная игла, меня шатало от стены к стене. Но идти я смог.

— Макс! — сквозь колокольный звон в ушах донесся до меня голос лейтенанта Стеклова. — Как ты? Уходи, я пошлю другого.

— Черта с два.

— Твоя телеметрия показывает черт знает что, — сообщил он. — А у твоего скафандра серьезные повреждения, в следующий раз он тебя уже не спасет.

— Я в игре.

— Это уже не игра, Полковник тебя задери!

— Отвяньте, — сказал я и двинулся дальше.

Он все продолжал что-то говорить и доказывать, и в глубине души я надеялся, что он все-таки выведет меня из игры, ставшей слишком опасной, приняв ответственность за это решение на себя. Путь отступления, при котором никто, включая и меня самого, не сможет обвинить сержанта Соболевского в трусости. Подсознательно надеясь на такой исход, я продолжал упрямо двигаться в заданном направлении.

Может быть, ему просто некого было послать. Может быть, он действительно верил в мои силы. А может быть, решил не рисковать другими агентами, посылая их в мясорубку, и понадеялся, что аппаратура выдернет меня в последний момент. Может быть, принцесса Камилла действительно имела для Лиги ценность, перевешивавшую ценность рядового гвардейца или даже сержанта. Не знаю. Но он так ничего и не сделал.

Я прибавил шаг.

Можно сказать, что на следующем перекрестке мне повезло. Если бы выскочивший из-за угла парень, наставивший на меня винтовку и приказавший поднять руки вверх, был моссадовцем, от вашего покорного слуги осталось бы лишь мокрое место и жалкие воспоминания, так как защитные свойства костюма более не действовали.

Если бы он был матерым волком из ВКС, исход был бы тем же.

Но он принадлежал к флотским, и, судя по тому, как молодо было его лицо под шлемом и как дрожал его отдающий приказ голос, он был всего лишь салагой, прослужившим от силы пару месяцев новобранцем, волею недоброй судьбы уже угодившим в заварушку.

— Я же сказал, подними руки вверх!

— Дубина, — сказал я, слишком усталый для требуемого от меня физического упражнения.

По мере того как мой скафандр менял расцветку с черной пиратской до стандартного вэкаэсовского хаки, руки у парнишки стали дрожать под стать голосу.

— Гвардия, — представился я. — Оказывай мне содействие.

— Откуда мне знать, что ты не пират?

Я продемонстрировал ему «осу», оставшуюся при мне лишь благодаря тому, что я не мог разжать пальцы и держал ее мертвой хваткой.

— Не знаю… На черном рынке можно купить всякое.

— Я показал бы тебе значок, но обронил его где-то по дороге.

— Как вы называете действующего Полковника?

Ну что за детский тест? Даже если бы мы его как-нибудь и называли, откуда этот желторотик мог знать правильный ответ? Из какого-нибудь комедийного телесериала?

— Никак не называем, идиот. Слушай, ты уж лучше или пристрели меня на месте, или отведи к каюте принцессы. Кстати, оцени вероятность того, что напавшие на вас пираты были осведомлены о ее присутствии на борту.

— Ты действительно гвардеец?

— Слушай! — теряя последнее терпение, рявкнул я. — Если бы я был пиратом, ты был бы уже трижды мертв. Как ты думаешь, сколько мне надо времени, чтобы пустить свою игрушку в ход? Ты предоставил уже бездну возможностей!

— Я…

— Где принцесса? Если нам повезет, я смогу вывести и тебя.

Насчет последнего я не лгал. На всякий пожарный случай у меня имелся в запасе второй портативный анализатор, он же «крючок», средство для наведения одноразового телепорта. Вместе с основным он был запечатан в контейнер из англиевого сплава, встроенного непосредственно в скафандр, и я мог не опасаться за его сохранность.

— Ее каюта на два уровня выше…

— Значит, ей крупно повезло, — сказал я. — Пошли.

Дело, наконец, продвинулось. Вслед за своим спутником я проковылял до аварийной лестницы в виде двух десятков скоб на расстоянии сорока сантиметров одна от другой и поднялся на нужный этаж.

Там было относительно спокойно, и, если не принимать во внимание погасшего освещения и опрокинутой от сотрясавших корабль ударов мебели, никаких признаков того, что торговец вот уже час ведет неравный бой с превосходящими силами противника. Пол был даже устлан роскошным левантийским ковром.

На этом этаже размещались не пассажирские каюты, а апартаменты владельцев корабля и наиболее состоятельных купцов, имеющих свою долю в грузе. Сейчас здесь было пусто, вся мужская часть экипажа, которой не хватило места на боевых постах, была мобилизована для устранения возникающих неполадок.

Солдатик подошел к двери одной из кают и деликатно постучал. Не дожидаясь ответа, я наплевал на светские манеры и неделикатно вышиб дверь ногой.

Обычная каюта люкс. Роскошная кровать с гравикомпенсаторами, дорогая резная мебель настоящего дерева, ковер с трехсантиметровым ворсом на полу. Принцесса, миловидная брюнетка лет двадцати, сидела в кресле, держа на коленях ноутбук Кубаяши, и что-то печатала. Если это завещание, подумал я, то кто его прочтет?

Самообладание молодой особы меня не удивило. Ее папаша железной рукой правил целой планетой, продолжая семейную династию, и в жилах ее текла королевская кровь. Монархи должны быть хладнокровными, иначе долго на троне им не продержаться.

— Гвардия, — в который уже раз представился я. — Мы выведем вас отсюда.

— А остальные?

Какая трогательная забота о простых людях, которые даже не являются ее подданными.

В последние минуты я стал что-то слишком циничен.

— Ничего сделать нельзя, — сказал я. — Надеюсь, они продержаться до прихода помощи, которая уже в пути.

Она не поверила. Неудивительно, я не верил и сам. В пути-то эта помощь в пути, но когда она прибудет, здесь останутся только гравитационные возмущения и плавающие в вакууме обломки.

И тут началось безумие.

Из смежной с каютой комнаты выбежала девушка, очевидно, горничная (как я о ней не подумал! как никто о ней не подумал!), и припала к ногам принцессы.

— Ваше высочество, не бросайте меня одну!

Проклятие! Тысячу раз проклятие!

Единственным оправданием подобному просчету может служить цейтнот, в котором мы планировали акцию, но оправдание это было довольно-таки хлипким. Мы просто должны были принять во внимание наличие сопровождающих важную персону лиц. А эти сволочи с Авалона были прекрасно осведомлены о ситуации, и тем не менее требовали спасения только одного лица, не желая заплатить больше, чем это необходимо для поддержания статус-кво в отношениях с Тагобаром!

— Не волнуйся, Мелани, — сказала принцесса Камилла. — Или они спасут нас обеих, или мы обе останемся здесь.

Конечно, у меня никогда не было прислуги, но я все же кое-что слышал о феодальном долге. Как мне казалось, «правильный» вассал должен был костьми лечь, но обеспечить своему хозяину безопасность, тем более если речь идет об особе королевских кровей. Но девушка была молода и страстно хотела жить.

Это я тоже понимал. Шансы на спасение оловянного солдатика сильно упали.

— Хорошо, — сказал я. — Обеих так обеих. Но если вам придет в голову спасать кого-нибудь еще, то знайте, что я стукну вас по голове и утащу силой.

Пустая угроза, к тому же грубо звучащая. Я не был уверен в том, что в моем состоянии способен гоняться за здоровой молодой девицей по ее каюте.

— Вы должны помнить, что как принцесса являетесь не обычным человеком, но символом государственности, и ваша ценность… — попытался добавить я, сам чувствуя фальшь у себя на языке.

— К черту! Этой чуши я вдоволь наслушалась от отца!

— Прекрасно, — сказал я, нащупывая контейнер.

Солдатик растерянно наблюдал за перепалкой, он еще не понял, что его жизнь принесена в жертву высшим государственным интересам, а я был не в состоянии это ему объяснить.

И почему я не наплевал на инструкции и не захватил с собой больше оборудования!

А самое главное, почему израильтяне и ВКС продолжают отказываться от наших услуг?

Две термоядерные боеголовки, телепортированные прямиком в ходовые реакторы пиратских кораблей, закрыли бы вопрос с нападением раз и навсегда.

Я прекрасно понимал, что даже если и запрошу помощь, Стеклов не решится послать еще людей на обреченный корабль, который должен погибнуть с минуты на минуту.

— Работаем, — сказал я, открывая контейнер. — Девчонки, встаньте у той стены, а ты прикрой дверь.

Они повиновались. Солдатик замер в проеме подобно бронзовой… нет, скорее, гипсовой статуе с выставленной вперед винтовкой; женщины отошли к стене. Практичного подтекста у моего решения не было, я просто подсознательно желал развести их с военным подальше.

И правильно сделал, ибо в следующую секунду в каюту влетел генератор детонирующего поля.

Солдатика разорвало в клочья.

Он держал в руках винтовку ВКС с нетронутым боезапасом, а именно: пятьдесят ракет класса «скафандр-скафандр», две сотни бронебойных пиропатронов, полторы тысячи иглогранат и две тысячи разрывных пуль плюс подствольные нейростаннер и космический бластер. Суммарный взрыв этого бродячего арсенала не оставил от владельца и сантиметра сверхпрочной брони.

Мое оборудование было экранировано от воздействия. Наши ученые и спецы по вооружениям разработали теорию детонирующих полей лет пять назад, а также нашли и средства защиты от них, и поставили на поточное производство во внутренних оружейных мастерских.

Мы не делились этим изобретением с ВКС по одной причине: более широко разветвленная, чем Гвардия, организация, насчитывающая в своем корпусе миллионы человек, по определению не может хранить своих секретов. Как только ВКС получает новейшее вооружение, часть его тут же неизбежно перетекает на черные рынки, а нам совсем не улыбалось, чтобы террористы использовали против нас наше же собственное оборудование. Но, несмотря на все наши ухищрения, очевидно именно это и произошло. Вэкаэсовские спецы все-таки разработали собственную модель генератора, и этот чертов пират использовал его сегодня против меня!

По идее, взрыва полного боезапаса винтовки было бы достаточно, чтобы выжечь все в радиусе нескольких километров, но я успел пустить в ход свой последний из припрятанных в рукаве козырей.

Едва заметив катящийся по полу черный цилиндрик, я активизировал кокон защитного силового экрана. Принцесса стояла в полуметре от меня и тоже попала в зону зашиты, к счастью, не успев увидеть, как спасшее нас поле размазывает по стене горничную, прежде чем до нее докатилась взрывная волна.

Энергозапас моего костюма был практически исчерпан, так что поле быстро спало, защитив нас лишь от взрывной волны и осколочных ранений.

В помещении стоял адский жар, впрочем, едва ощутимый через мою броню. На принцессе Камилле же было лишь тонкое платьице, и ее волосы и одежда сразу вспыхнули. Она рухнула на пол, я бросился на колени рядом, одной рукой цепляя к ней «крючок», а другой пытаясь сбить пламя.

Как я уже говорил, портативный анализатор — это прибор для разового телепорта, созданный для экстренного применения именно в таких ситуациях. После того как ты прикрепляешь его к объекту, он оценивает его физические параметры, такие, как размеры, вес и объем, рассчитывает количество необходимой для броска энергии и отдает приказ Велу.

Координаты пункта назначения были уже введены в микрокомпьютер прибора, и мне оставалось только ждать, пока аппаратура сработает, и надеяться на то, что девушка за это время не получит ранений, с которыми не сможет справиться наш медперсонал.

Обычно на работу прибора требуется около минуты, сейчас же каждая секунда, проведенная Камиллой в этом аду, могла стать для нее роковой.

Не в силах ускорить процесс, я до крови прикусил губу. Мне вроде бы удалось сбить пламя с одежды и волос, но кожа принцессы быстро покрывалась волдырями. Ожоги четвертой степени? Хотелось надеяться, что дело ограничится только этим.

Я допустил ошибку.

Мне следовало бы знать, что генераторы детонирующих полей сами по себе в чужие каюты не влетают, но, спасая принцессу, я совершенно упустил это обстоятельство из виду.

В выжженную каюту, явно ничего не опасаясь и не ожидая никаких подвохов, вошел пират в боевом скафандре, небрежно держа нейростаннер на сгибе правой руки. Могу поручиться, что он даже насвистывал на ходу.

Пока действует защита скафандра, нейростаннер не представляет никакой опасности, а эта защита отключается последней, даже после отказа двигательных функций. Однако поле поражения у нейростаннера достаточно широко, и, стреляя в меня, этот олух может зацепить и принцессу. Обидно будет потерять ее на последних секундах, подумал я. И прыгнул на противника.

Сил на достаточно хороший прыжок у меня уже не оставалось, но сервопривод костюма свое дело знал, и, прежде чем парень даже глянул в мою сторону, на него обрушились шестьсот килограммов оплавленной брони и чуть живой плоти.

Скажем, если бы он был без скафандра вообще, от него осталось бы лишь мокрое место; будь у него скафандр похуже и подешевле — нарушились бы двигательные функции и сам он превратился бы в лягушку, поцеловавшуюся с асфальтоукладчиком.

Но боевой костюм этого парня если и уступал моему, то самую малость, к тому же он не был потрепан в бою, и сам пират имел достаточный запас свежих сил. Он быстро выбрался из-под меня, обхватил поперек туловища и швырнул в сторону единственной уцелевшей переборки, которую я на полном ходу и протаранил собственной головой.

— Великолепно, сержант, — сказал я себе. — Так держать. Пока он будет нарубать из тебя фарш, девушку подсекут из Штаб-квартиры, а вслед за ней выведут и тебя.

Понимая сложившуюся ситуацию рассудком, попытайтесь объяснить это же самое своему истерзанному по самое «не могу» телу!

Пока я по капле собирал остатки своих сил и доблести, пытаясь встать хотя бы на четвереньки, пират танцующей походкой приближался ко мне, каждым шагом покрывая по два метра из разделявших нас после броска тридцати с гаком. На ходу он отстегивал от пояса и вытаскивал из кобуры смертельную «осу». А я даже не заметил, в какой момент расстался со своей!

Хорошо оснащенный, надо сказать, попался флибустьер. Что называется, не повезло. «Оса» смертельно опасна и для моего собственного скафандра.

Чем ближе пират ко мне, тем дальше он от принцессы. Анализатор должен вот-вот сработать. Черт возьми, чего же они медлят?

Однако пират почему-то никуда не торопился, судя по его вальяжной походочке и ленивым движениям рук. Он вел себя нетипично для десантника из абордажной группы на чужом корабле, но мне это было на руку, и я решил ему подыграть.

Я остался на четвереньках, открывая прекрасную позицию для удара по ребрам.

Что он и сделал. Боль сверкнула в левом боку, и так уже достаточно пострадавшем во время сегодняшней вылазки, в голове взорвались миллионы сверхновых, и я, переворачиваясь в полете, отлетел еще метров на двенадцать.

И снова, неторопливо вышагивая в своей броне, пират двинулся в мою сторону.

Телепорт должен быть готов. А если нет, то сорок с небольшим метров послужат принцессе Тагобарской единственной защитой от того, что я намеревался сделать.

Надеясь больше на удачу, чем на трезвый расчет, я непослушными пальцами правой руки пытался сорвать с пояса невидимую для пирата гранату. Она зацепилась за кусок оплавленной брони и упрямо не хотела слезать.

Бандит был уже в двух шагах. Он более не собирался играть в кошки-мышки и целился в меня из «осы». Его выстрел будет смертельным.

А если помирать, так уж с музыкой.

И по возможности, с громкой.

— Ой, что-то будет! — проорал я в порыве берсеркерства, и мой большой палец вдавил кнопку активатора «конана».

Нет никаких сомнений, что мой клич был самым идиотским девизом для человека, решившегося расстаться с жизнью в бою. Но ничего поумнее мне в голову не пришло.

И в тот же миг мое тело растворилось, и я вновь испытал знакомое чувство гармоничного единения с Вселенной. Это означало, что телепорт сработал, принцесса Камилла Тагобарская или ее обугленный труп уже в Штаб-квартире и ребята удосужились уделить и мне капельку внимания.

Это означало, что я перемещаюсь.

Интересно, подумал я довольно-таки безразлично, нажал я на кнопку до или после начала перемещения? Оставлю ли я свой взрыв в бывших когда-то роскошными апартаментах на «Святом Иосифе» или телепортирую его с собой, разнеся при этом добрую половину Штаб-квартиры?

Если и так, то мне этого уже не суждено узнать.