"Через реку забвения" - читать интересную книгу автора (Бейком Моника)

6

Ему казалось, что поцелуй длился не меньше часа, чего, разумеется, в действительности не было. Однако вечно так продолжаться не могло, и в конце концов поцелуй завершился. Задыхаясь, оба уставились друг на друга.

— Что мы делаем, Брюс? — спросила Тереза.

Глаза ее блестели, голос прерывался.

Брюс смотрел на нее в восхищении, на его губах играла счастливая улыбка.

— Это называется «поцелуй», детка, — так же прерывисто ответил он.

После чего наступило молчание. Момент был такой, когда мужчине, если он желает добиться некой взаимности, следует действовать. Несомненно, Брюс так бы и поступил, если бы перед ним находилась сейчас любая другая женщина. Но с Терезой он не мог идти напролом.

Видимо, чувствуя, что пауза затянулась, Тереза провела языком по пламеневшим после поцелуя губам.

— И… что дальше?

Брюс только этого и ждал.

— Солнышко, если бы ты знала, как я…

Люблю тебя, едва не сорвалось с его языка. Ох, как ему хотелось произнести эти слова! Но он не мог. Глупейшая ситуация! Я не могу сказать любимой женщине о своих чувствах! Никогда не думал, что окажусь в таком положении. И все из-за какого-то подонка, который разбил Терезе сердце, после чего она стала с опаской относиться к самой идее любви! Тем не менее нужно было сказать хоть что-то, ведь в подобные минуты женщины ждут каких-то слов. Даже когда все ясно и остается лишь перейти к действиям, им требуется определенная доля романтики.

— …как я хочу тебя! — завершил Брюс фразу совсем не так, как хотелось бы. — Наверное, нынче выдался особенный вечер, потому что сегодня ты… сводишь меня с ума! — Это была чистая правда, и Брюс радовался, что имеет возможность сказать ее без досадных последствий. Впрочем, к своим словам он мог бы прибавить оговорку: его безумное — если уместно употребить подобное определение — состояние продолжается уже давно.

Тереза слабо улыбнулась и вновь прошлась языком по губам. Пристально наблюдавший за ней Брюс понимал, что это означает: ее саму снедает желание.

Что ж, если не по любви, то хотя бы по страсти, с мимолетной грустью подумал он.

— Но… — начала Тереза и умолкла.

Брюс провел пальцами по ее щеке.

— Да?

В глазах Терезы читалась внутренняя борьба. Прерывисто вздохнув, она продолжила:

— Мы не должны… так нельзя… А если потом пожалеем? Ведь сделанного не воротишь.

Брюс взял ее лицо в ладони и принялся покрывать мелкими поцелуями щеки, подбородок, губы…

— Почему нельзя? Можно, — шептал он. — Все можно. Вспомни, о чем мы недавно говорили.

Дыхание Терезы участилось.

— Что ни делается, все к лучшему? — с запинкой произнесла она.

— Конечно, — тихо сказал Брюс. — Позволь себе немного радости. Ни о чем не думай и не беспокойся, все это пустое. Иногда нужно жить одной минутой, ведь именно она может скрывать в себе счастье, понимаешь?

— Кажется, да… — выдохнула Тереза.

— Ты просто прелесть! — с чувством воскликнул Брюс и вновь припал к ее губам.

Новый поцелуй длился как будто даже дольше, чем первый. И он словно приобрел иное качество — на сей раз Тереза сначала медленно, с оттенком сомнения, скользнула ладонями по плечам Брюса, а потом уже увереннее обвила руками его шею.

Моя! — с торжеством вспыхнуло в этот момент в голове Брюса.

— Знаешь, о чем я думал за ужином? — прошептал он, когда их губы разомкнулись.

— О чем? — так же шепотом спросила Тереза.

— Что мне до чертиков интересно, как выглядит твоя спальня.

Она негромко рассмеялась.

— Ну, если ты затеял все это лишь только ради того, чтобы заглянуть в мою спальню…

Запрокинув голову, Брюс издал звук, очень похожий на рычание. Потом посмотрел Терезе прямо в глаза.

— Видишь ли, солнышко, если мы продолжим беседу еще хотя бы на пять минут, мне уже будет все равно, где она происходит — на кухне или в какой-нибудь другой комнате. Просто в спальне некоторые вещи делать удобнее.

— Ты находишь?

Тереза произнесла это таким тоном, что Брюс невольно подумал: надо же, в ней пробудилась игривость! Разве мог я даже мечтать о таком?!

— Просто уверен! Поверь моему опыту.

— А почему тебе станет безразлично, где беседовать? — задала Тереза новый вопрос.

Ее грудной голос ласкал слух Брюса и одновременно будоражил кровь. Подавив судорожный вздох, он впился взглядом в самые зрачки Терезы.

— Потому что, боюсь, я не совладаю с собой.

— И? — произнесла она.

— И наброшусь на тебя! — хрипло вырвалось у Брюса.

Затем, почти не понимая, что делает, он вновь порывисто склонился над Терезой, отодвинул длинные шелковистые пряди волос и нетерпеливо припал губами к впадинке между шеей и плечом. Сначала Брюс просто целовал соблазнительное место, потом стал щекотать языком, а потом легонько сжал нежную кожу зубами.

В эту минуту и без того трепетавшая Тереза со стоном изогнулась, крепко стиснув плечи Брюса.

— Погоди! Я верю… верю… — Она с усилием отстранила его от себя. — Ладно, идем.

— Куда? — спросил слегка ошалевший от наплыва чувств Брюс.

В подобных обстоятельствах вопрос мог бы показаться смешным, однако Терезе явно было не до смеха. Ее лицо пылало, губы приобрели вишневый оттенок, карие глаза казались черными из-за расширившихся зрачков.

— В спальню, — только и сказала она. И, найдя руку Брюса, повела его прочь из кухни.

Спальня была очень светлой. Это было заметно даже в царящих здесь сумерках. Впрочем, они не казались такими уж густыми из-за льющегося сквозь окно с улицы света фонаря.

Взгляд Брюса упал на кровать, накрытую покрывалом, очевидно призванным имитировать шкуру белого медведя. Но не оно заинтересовало его, а тот факт, что ложе было двуспальным.

По мнению Брюса, это кое о чем свидетельствовало. Хоть Тереза и избегала мужского общества, в ее подсознании, вероятно, сидела мысль, что она не всегда будет спать в одиночестве.

И подтверждение этому я сам, блеснуло в затуманенном страстью мозгу Брюса. Потому что нахожусь сейчас здесь.

Тереза двинулась было к окну с явным намерением задернуть шторы, однако Брюс удержал ее за руку и повернул лицом к себе.

— Тереза…

— Ох, Брюс! — со стоном произнесла она.

И они вновь принялись целоваться.

Через какое-то время Брюс оторвался от губ Терезы, но лишь для того, чтобы начать раздевать ее. Он опьянел от восторга. А когда обнажилась аккуратная упругая грудь Терезы, и вовсе потерял голову.

Подхватив Терезу на руки, он стремительно шагнул вперед и уложил ее прямо поверх пушистого белого покрывала. Сам тут же налег сверху, уткнулся лицом в ложбинку между двумя нежными выпуклостями, губами прижавшись к атласной гладкости кожи, и застыл.

Впрочем, продолжалось это всего несколько мгновений. Затем Брюс переместился к отвердевшему и превратившемуся в столбик соску, накрыл его губами и принялся легонько посасывать.

Реакция Терезы не заставила себя ждать. Брюс услыхал низкий грудной стон, почувствовал, как изогнулось находящееся под ним тело, и продолжил ласкать сосок с удвоенной энергией.

Вдоволь наигравшись с ним, Брюс поднял голову и посмотрел на Терезу. Глаза ее были закрыты, голова запрокинута, шея белела в льющемся с улицы свете.

— Тебе нравится то, что я делаю? — спросил Брюс, хотя ответ был очевиден.

С губ Терезы слетел очередной стон, она хрипловато произнесла:

— Очень… Не останавливайся, пожалуйста!

— Сейчас, подожди минутку.

Брюс встал с постели и быстро освободился от рубашки и джинсов. Потом вернулся к Терезе, чтобы начать все сначала, но с другим соском.

Спустя несколько минут она уже извивалась под ним, впившись пальцами в его плечи и жадно хватая воздух открытым ртом.

— Брюс! — то и дело вырывалось у нее. — Ох, Брюс!

Разумеется, он слышал эти полные чувственного томления вскрики, и они доставляли ему едва ли не большее наслаждение, чем сам процесс ласк.

Он скользнул рукой по плоскому бархатистому животу Терезы, устремляясь к заветной области между ног, но наткнулся на пояс джинсов. Едва не застонав от досады, Брюс на ощупь расстегнул пуговицу и потянул молнию вниз. Однако попытка не увенчалась успехом, и ему поневоле пришлось вновь отстраниться от Терезы.

Она издала звук разочарования, но потом поняла, почему он отодвинулся, и в меру сил помогла ему освободить ее от остатков одежды.

Брюс стянул с нее джинсы вместе с черными кружевными трусиками, бросил на пол, затем избавился от собственных трусов. После чего снова накрыл Терезу своим телом.

Он жадно впился в ее губы, и ему показалось, что они обожгли его. Тереза отвечала на поцелуй со всей неистовостью истосковавшейся по ласке женщины. Через минуту Брюс осуществил свое изначальное намерение — не прерывая поцелуя, переместил руку вниз, слегка раздвинул ноги Терезы и принялся ласкать самый чувствительный участок ее тела.

Как только Брюс коснулся этой области, Тереза изогнулась и издала очередной сдавленный стон. Было совершенно очевидно, что она готова к соитию, однако Брюс все медлил, желая доставить ей как можно больше наслаждения.

Наконец, прервав поцелуй, Тереза произнесла чужим хрипловатым голосом:

— Сейчас, прошу тебя… сейчас!

Тогда Брюс вошел в нее медленным уверенным движением, до предела наполнив своей плотью. Они оба на миг замерли, словно прислушиваясь к ощущениям, затем Тереза нетерпеливо качнула бедрами, и Брюс начал двигаться.

Потянулись насыщенные пронзительным наслаждением мгновения. Тереза сразу подхватила заданный Брюсом ритм, и точно так же, в такт, с ее губ стали слетать стоны.

Затем настал момент, когда Брюс почти физически ощутил, до какой степени возросло испытываемое Терезой удовольствие. Едва он успел это осознать, как та содрогнулась, громко вскрикнула… а потом постепенно обмякла, тяжело дыша и не открывая глаз.

В ту же минуту, словно захваченный ее состоянием, Брюс вздрогнул от острого наслаждения, пронзившего все его тело с головы до пят. Затем услыхал чей-то сдавленный скрипучий стон и лишь потом сообразил, что этот звук вырвался из его собственного горла.

Выплыв из глубин сладостной неги, он понял, что до сих пор придавливает собой Терезу, и поспешно перекатился на спину. Но Тереза осталась лежать головой на его руке. В таком положении они находились до тех пор, пока их дыхание не успокоилось.

А потом Брюс неожиданно услышал звук, показавшийся ему странным, даже неуместным в данной ситуации и потому настораживающим. В первый момент он решил, что ему показалось, но, прислушавшись, вновь услыхал нечто очень похожее на тихие всхлипы.

— Тереза? — негромко произнес он, вглядываясь в полумраке в ее лицо. — Что случилось?

Она притихла, но через минуту всхлипнула вновь.

— Ты… плачешь? — осторожно спросил Брюс. — Почему? Я… чем-то обидел тебя?

Тереза вновь притихла. Наступила пауза, во время которой Брюс чего только не передумал… Наконец Тереза повернулась к нему, притянула к себе его голову и поцеловала в губы.

— Ты не только не обидел меня, но доставил огромное наслаждение. Я благодарна тебе за это. — Она немного помолчала. — Но, понимаешь, душевный надрыв, который я в свое время пережила, был так глубок, что последствия влияют на меня и по сей день. Наверное, тебе покажется странным, но ты первый мужчина, с которым я… была близка после разрыва с Патриком Корбеттом. И скажу, что… — Тереза вздохнула, потом продолжила чуть смущенно, — это было восхитительно. Правда, правда, — добавила она, заметив в глазах Брюса сомнение. — Только сейчас… умоляю, пойми меня правильно… мне хочется побыть одной.

Брюс стиснул зубы.

Что ж, чего-то подобного и следовало ожидать. Не могло такое событие пройти совсем гладко. Хоть капля дегтя, но должна была оказаться в бочке меда.

— Хорошо, — сдержанно произнес он, — сейчас я уйду. — Потом улыбнулся и нежно поцеловал Терезу. — Не беспокойся, я все понимаю. Не буду тебе надоедать. Но лишь два дня. А на третий нам придется встретиться, ведь у тебя во вторник пресс-конференция в «Хилтоне», помнишь?

Тереза сморщила лоб, пытаясь сосредоточиться. Было заметно, что ее мысли витают где-то далеко.

— Разве во вторник?

Брюс улыбнулся.

— О, вижу, мне все-таки придется побеспокоить тебя через пару деньков! Иначе я вынужден буду извиняться перед журналистами за твое отсутствие.

Губы Терезы тоже тронула улыбка.

— В этом не возникнет необходимости, обещаю.

— Ты меня успокоила. — Заметив, что Тереза сделала нетерпеливое движение, Брюс поднялся с кровати и стал одеваться, поднимая с пола свои разбросанные вещи. — Ухожу, ухожу. — Эта идея уже казалась ему довольно удачной — уйти, чтобы не осложнять ситуацию. Он действительно понимал состояние Терезы, потому что сам был ошеломлен случившимся. Разве мог он предполагать сегодня утром, что вечер закончится таким образом? Даже несмотря на постоянные грезы о ней, нынешняя близость явилась для него полной неожиданностью.

А что же тогда говорить о Терезе? Ведь она вообще ни о чем таком не помышляла. Или?..

Промелькнувшая в голове мысль заставила Брюса на мгновение замереть с рубашкой в руках. Он пристально взглянул на Терезу, пытаясь понять, есть ли смысл в озарившей его мозг догадке.

Она лежала на пушистом покрывале, залитая падающим из окна светом, прелестная в своей наготе. Длинные темные волосы рассыпались вокруг нее, образовав своеобразный ореол.

На Брюса она не смотрела. Ее взгляд был устремлен то ли в пустоту, то ли в противоположную стену, пальцы теребили мех покрывала.

Словом, по внешнему виду Терезы совершенно невозможно было понять, верно ли возникшее в мозгу Брюса предположение.

А, собственно, куда я так тороплюсь? — вдруг подумал он, надевая рубашку. Впереди у меня уйма времени, чтобы понять, питает ли Тереза ко мне такие чувства, которых я жажду, или нет. А также, чтобы добиться ее расположения, если окажется, что моя мимолетная гипотеза неверна. Соперников, насколько мне известно, у меня нет, так что поле для игры чисто.

Одевшись, он шагнул к постели, взял руку Терезы, повернул и поцеловал в центр ладони.

— До свидания, солнышко. Не вставай, я захлопну дверь. — Он выпрямился, но потом, вместо того чтобы уйти, вдруг вновь наклонился и пылко прильнул к губам Терезы. Однако прощальный поцелуй продолжался всего мгновение. Затем Брюс быстро двинулся к выходу и не оглядываясь покинул спальню.

Как и обещал, он захлопнул за собой входную дверь, проверив, хорошо ли та закрылась. У Терезы не должно быть неприятностей. Затем Брюс стал медленно спускаться по лестнице.

Его тело еще не покинула сладостная истома, на губах ощущался вкус поцелуев, в мозгу то и дело вспыхивали ослепительные картины того, что несколько минут назад происходило в спальне Терезы. Примерно в середине пути ему даже пришлось остановиться, потому что он ощутил некоторую слабость в коленях.

Пожалуй, так хорошо мне не было еще ни с одной женщиной, неожиданно подумал он. Может, потому что я влюблен? Но мне и прежде случалось влюбляться… Вероятно, секрет таится в самой Терезе. В ней присутствует что-то такое, от чего кровь вскипает. Это не поддается анализу… да и определению тоже. Какое-то древнее, первобытное воздействие на животное начало человека. Да, наверное, так. Иначе я не могу этого объяснить. Впрочем, и не хочу. Главное, между Терезой и мною произошло то, чего я жаждал, а остальное не имеет значения.

Поглубже вздохнув, чтобы успокоиться, Брюс продолжил движение. Достигнув вестибюля, он увидел выглядывающую из окошка застекленного уголка консьержку. По-видимому, она услыхала шаги и решила проверить, кто идет.

— Добрый вечер, миссис Фадж, — немного невпопад произнес Брюс, поравнявшись с ней.

В глазах консьержки промелькнуло смешанное с любопытством удивление.

— А, это вы! — воскликнула она. — Признаться, мне почему-то казалось, что вы давно покинули мисс Уэйн. Как правило, мужчины у нее не задер… — Консьержка осеклась. — Э-э… я хотела сказать, что время уже позднее. Я и сама собираюсь домой. Вот досмотрю фильм, закрою здесь все и пойду.

— Конечно, миссис Фадж, — тонко улыбнулся Брюс. — Всего хорошего.

— И вам того же.

Выйдя на улицу, Брюс вынул из кармана кожаной куртки мобильный телефон, вызвал такси и стал ждать.