Плач Хаэнны

Отмашка

Сухтал, командор Союза Стражей Сумерек и маг воды, ехал через выселки своей столицы на рослом буланом жеребце в сопровождении охраны: Зайоса Рогача, Багра и Мышатника. Погода заставляла вспомнить слова поэта:

Перину неба вспороли —

И в бархатной полудрёме

На землю шёпотом белым

Спускаются снежной моли

Окрашенные мелом

Тела.

Ничего кроме.

Густо падающий медленный снег казался ласковым и чуть ли не тёплым. Даже на севере от второго снегопада до настоящих морозов должно пройти время. По легенде, Белая Крепость получила своё имя именно благодаря обильным снегам. Но если взглянуть на карту, станет очевидно: настоящий север лежит много, много дальше.

Может, изнеженный южанин при взгляде на царящую в Шинтордане погоду почувствовал бы себя затерянным среди лютой зимы. Южанин мог бы поспешно сбежать от происходящего под крышу, к жарко натопленной печи и подогретому вину с мёдом и пряностями… но командор Сухтал этой погодой искренне наслаждался.

Безветрие. Тихий и ласковый снег. Мягкая дневная полутьма — действительно, настолько белая, словно кто-то большой и щедрый не пожалел разведённого мела и выкрасил всё: небо, снежинки, слипшиеся в крупные хлопья, землю…

Командор так замечтался, что чёрная громада башни чуть ли не выпрыгнула ему навстречу из-за метельного занавеса. Нелепо, конечно: башня в засаде! Но от этой башни, вернее, от её хозяйки, можно было ожидать и кое-чего похлеще, чем нестандартное поведение неодушевлённых предметов. Вдобавок Сухтал поостерёгся бы назвать башню Иглы — неодушевлённой.

— Привет! С чем пожаловали, дорогие гости?

Командор соскочил с буланого, повернулся на голос и натурально обомлел.

Он видывал Эйрас сур Тральгим во всяких видах. Но только не в меховом полушубке, не в надетой набекрень белой вязаной шапочке с легкомысленным помпоном и не в варежках. Женщина, однозначно входящая в десятку сильнейших магов мира (а если вывести за скобки всех, кроме некромантов — просто сильнейшая), нимало не стесняясь чужих взглядов, лепила снежок. Несколько прядей чёрных, как сердце ночи, волос выбились из-под шапочки и украсились стразами водяных капель. На бледных щеках играл — о диво, дивное диво! — легчайший розовый румянец.

Долепив снежок, Эйрас почти без замаха швырнула его Сухталу в грудь. Сей снаряд смачно влип в промежуток между полами дорожного плаща и оставил на куртке влажный белый след.

— Хреновая реакция, — констатировала Игла.

— Эй! — Командор обернулся к питомцам Школы Нарш. — Охраннички липовые! На вашего нанимателя покушаются, а вы не чешетесь!

Рогач бросил взгляд на Багра и Мышатника. Затем трое воинов одновременно, словно долго репетировали это движение, покинули сёдла. Одновременно наклонились, загребая снег боевыми перчатками, выпрямились…

И пошла потеха.

Эйрас, как и следовало ожидать, развлекалась метанием снежков не в одиночестве, а с мужем. Нападение на свою жену Устэр Шимгере не отставил безнаказанным, но вступать в лобовое столкновение с превосходящими силами не стал. Тихим призраком зайдя с тыла, он атаковал священную особу командора в наиболее уязвимое место. Или, говоря проще, в область между спиной и ногами. Прежде чем Зайос Рогач успел передислоцироваться и прикрыть своим телом второе угрожаемое направление, Устэр трижды поразил намеченную цель.

Не стерпев подобного коварства, Сухтал вспомнил о том, что он — тоже маг. Причём не абы кто, а водник. По воле командора самолепящиеся снежки, жужжа, как большие озлобленные шмели, полетели в Устэра со всех сторон буквально десятками. Но ни один из магических снежков до цели не добрался: вихревой воздушный щит размолол снежки в белые мокрые брызги.

— Ах, вот ты как?! — воскликнула Эйрас. — Тогда держись!

И взмахнула руками, как крыльями.

Снегопад обратился вспять. Густая, точно сметана, метельная заметь поднялась от земли, мгновенно перекрыв всякую видимость на расстоянии больше локтя. Однако снежки, слепленные Иглой и её мужем, пронзали мутное варево не хуже, чем воздух.

И попадали.

Пока — исключительно в прикрывающих нанимателя воинов Школы Нарш. Но это пока…

— Командор?

— Стратегический манёвр номер два, — сказал Сухтал, бросая попытки разобраться в безобразии, учинённом некромантом. Снегопад наоборот оказался куда как непрост. Несмотря на своё сродство именно с водой, командор ничего не мог разобрать сквозь плотную заметь ни магическими чувствами, ни даже сканирующими заклятьями. — Ретирада. Гм… по-моему, башня была там.

— А по-моему — там.

— Проверим…

Круглый зал. Окон нет; весь холодный свет, щедро заливающий помещение, создают кристаллические светильники. Стен почти не видно за плотно стоящими шкафами, битком набитыми книгами. Посреди зала — круглый стол и шесть мягких кожаных полукресел. Все полукресла заняты, перед тремя из них стоят кубки с глинтвейном.

Рогач, Багор и Мышатник на работе, а потому не пьют.

— Ну вы даёте, парни! Битых двадцать минут плутали!

— Ты забыла добавить, что, будь на то твоя воля, мы плутали бы вокруг до тех пор, пока не сдохли от голода и холода.

Я покачала головой.

— Как можно, командор! Если бы на то была моя воля, случиться могло бы всякое. Но штука в том, что нарочно я вас кругами не водила. Клянусь тьмой!

— То есть мы ходили кругами исключительно по собственной… э-э…

— Ага. Исключительно по собственной. Устэр?

— Я тут тоже ни при чём, — покачал головой дэргинец. — Да и не по моему умению такая задача. Шутка ли: закружить в снегопаде сразу трёх воинов Школы Нарш и мага воды!

— В таком снегопаде можно закружить кого угодно, — буркнул Сухтал, аккуратно пригубляя глинтвейн. — Я даже не буду спрашивать, почему он так лихо гасил мои заклятья.

— А мог бы и спросить. Особых секретов тут нет. Это был снегопад наоборот, правильно? Снег, который был поднят при помощи магии.

— Ну да. Ты…

Командор застыл в обалдении. Я весело ухмыльнулась.

— Вы плутали в зомби снегопада, друзья мои.

— А-а, вот что это было? — Устэр приподнял бровь движением, которого я больше ни у кого не видела. — Полезный трюк, очень полезный…

Я тоже попробовала глинтвейн. Прищурилась, принюхалась, оценивая вкус. Мне это лишь кажется, или я в самом деле положила многовато мёда?..

Ладно. Время забав и праздных пауз прошло. Пора переходить к делу:

— Я ценю наши отношения, Сухтал, и ты это хорошо знаешь. Но что-то мне подсказывает: коль скоро командор Союза не просто послал нам приглашение с посыльным и не дождался, пока мы явимся в цитадель незваными, а явился лично… да ещё с малой охраной и в погоду, словно нарочно созданную, чтобы отводить глаза сторонним наблюдателям…

Сухтал подобрался, глянул цепко.

— Верно догадываешься. Дело у меня, правда, не особенно секретное, но вместе с тем достаточно деликатное. И как раз настолько непонятное, чтобы вспомнить о вас двоих… или троих, если считать и Лурраста.

— Мы слушаем, — напомнил Устэр, когда пауза затянулась.

Командор повёл плечами, словно пошитая по фигуре одежда вдруг стала ему мала.

— Я просто не знаю, как о таком рассказывать. Ничего определённого, ничего… явного. Но если рубануть сплеча, новость у меня такая: с Порталом Хаэнны что-то происходит.

— Происходит? — повторил Устэр. — Что?

— Этим вопросом задаются все, кто в курсе, без изъятия. Действительно, что? Никто ничего не знает наверняка. Это же Портал! Но что-то мне подсказывает, — передразнил Сухтал, — вы оба догадываетесь, чего все боятся.

Мой муж фыркнул.

— Догадаться несложно, — кивнула я. — Уж конечно, это главный жупел прежней эпохи, Орфус Чёрный, тщится вернуться в мир, из которого бежал четверть тысячелетия назад… с поджатым хвостом. А подумал ли кто-нибудь о том, что Орфус — далеко не самое страшное, что может прийти к нам через Портал?

— Моя работа как командора заключается в том, чтобы думать о разнообразных гадостях. Так что — да, я об этом подумал. И Тарлимут, в командории которого находится Портал Хаэнны, опасается того же. В связи с этим у меня к вам будет предложение. Вы, конечно, можете отказаться. Но строители, по-моему, всё ещё не закончили отделку вашего дома. Кроме того, если я не ошибаюсь, Тарлимут — один из твоих старых знакомых…

— Не ошибаешься. Я знала его ещё до того, как он получил свой нынешний пост.

— Вот и отлично! — искренне обрадовался Сухтал. — Возобновишь знакомство, развеешься, а заодно посмотришь, что там с Порталом происходит.

Неподходящий был момент для уточнения, что Тарлимут — как раз из тех моих старых знакомых, которых я никак не могла бы назвать друзьями. Так что я промолчала.

— Ты меня спрашиваешь?

— А кого ещё мне спрашивать? Ты ведь мой муж. Под алтарём в храме Хэтаса Справедливого лежит и наша пара соединённых колец.

— А ты — не только моя жена, но и мой учитель. Если ты примешь предложение командора, я последую за тобой. Как Лурраст — за мной.

— Я сейчас спрашиваю не ответ Клина на заданное ему домашнее задание. Я спрашиваю мнение моего мужа. Ты хочешь съездить к Порталу Хаэнны, Устэр?

— Если честно, Эйрас, то мне всё равно, ехать или нет. Мне просто хочется быть рядом с тобой, а на Портал мне наплевать. Но…

— Но?

— Шпионы Сухтала не соврали. Строители действительно не закончили отделку в нашем доме. Отправившись в дорогу, в комфорте мы мало потеряем.

— Всё-то у тебя не как у людей, — проворчала голова на блюде.

Когда всем стало окончательно ясно, что в ближайшее время я вряд ли смогу вернуться на родину под своим именем и что Джинни задержится в моей родовой башне под видом магистра земли Илины, встал вопрос о канале связи между "сёстрами". (На самом деле сестры у меня не было — по крайней мере, такой сестры, о существовании которой мне было бы известно; Илина, во плоти которой пребывало сознание Джинни, была моим слегка загримированным старым телом… или, если пользоваться более точным термином, истоком первого порядка). Разумеется, мы с Джинни всегда могли повидаться в Слоистом Сне или даже переместиться физически, если на то было желание или необходимость. А необходимость возникала достаточно часто, чтобы Джинни начала всерьёз обдумывать устройство постоянных двусторонних врат, что должны были соединить старую тральгимскую и новую шинторданскую башни.

Я эту идею поддерживала. Но пока проект "врата" оставался проектом, нам требовалось нечто более простое и удобное.

Решением стало магическое устройство с громоздким названием "видеодвойка", каковое название быстро редуцировалось до "двойки". Состояло оно из надеваемой на шею подковообразной гривны и составляющего пару к гривне… правильно, блюда. Блюдо не только на любом расстоянии и в точности воспроизводило призрачную голову человека, надевшего гривну, но также могло записывать не очень длинные сообщения.

Само собой разумеется, для полноценного общения гривны должны были одновременно надевать как я, так и Джинни-Илина. В нашем расписании имелся вечерний час, предназначенный как раз для разговоров с далёкой собеседницей.

— И что же у меня "не как у людей"?

— Всё! — отрезала Джинни. — Где это видано, чтобы в свадебное путешествие пускались с опозданием на два месяца, да ещё не ради отдыха, а по делу?!

— А что такое "свадебное путешествие"?

Джинни уставилась на меня так, будто внезапно узрела на моём лице вместо носа то ли третье ухо, то ли подающий невнятные знаки змеиный хвост.

— Да будет тебе известно, Эйрас: свадебное путешествие — это поездка, в которую отправляются молодые супруги после свадьбы. Откуда, собственно, и название. Обычно оно продолжается около месяца, хотя бывает, конечно, всякое.

— Интересная традиция.

— И это всё, что ты можешь мне сказать?

— Нет, конечно. Я собиралась сообщить, что некоторое время нам придётся забыть о "двойке" и вернуться к старым средствам контакта.

— Да уж понятно. Светить нашу связь там, где могут быть свидетели — идея не из лучших. А вы, значит, отправляетесь к Порталу Хаэнны? Чудненько! Меня давно интересовал феномен ваших местных Порталов. По составленным невеждами кривым описаниям — тому единственному, что есть в твоей библиотеке по данному вопросу — не понять, то ли это пространственные щели, относящиеся к подклассу стохастических пространственных щелей, то ли зоны М-резонанса, то ли нечто вроде воронок Лауса…

Ещё одна энтузиастка, подумала я мрачно. Ну да, моей милейшей "сестрице" не придётся переться в дальнюю даль на рубеже поздней осени и ранней зимы, да ещё в компании, навязанной любезнейшим Сухталом.

С другой стороны, феномен Порталов — это действительно… нечто. Вряд ли на Больших Равнинах найдётся объект, более достойный изучения. И окружённый более плотным ореолом тайны. Если я хотя бы отчасти проникну в секрет функционирования Порталов, мой авторитет в кругах теоретиков от магии взлетит на недосягаемую высоту. Если же благодаря мне будет построена исчерпывающая теория Порталов, мне при жизни поставят памятник… притом не один. Более того: мне, пожалуй, оптом простят все былые грехи, включая частичное разрушение Юхмарской тюрьмы и разгон гвардейской сотни под командованием магистра Иренаша Тарца.

А ведь Джинни за свою тысячелетнюю жизнь разнообразных пространственных феноменов перевидала без счёта. Причём некоторые из них не просто видела, а сотворила лично. С таким знающим консультантом войти в историю будет проще простого.

Войти в историю — и вернуться домой?

"Мечты, мечты…"

Разбег

— Вот и они.

— Хо! И ведь по виду не скажешь, что…

— Тише, балда!

— А не тишкайте, не надо этого. Не из пужливых.

— Мне кажется, командир, что в данном случае прав скорее мастер Лапоть. Я не вижу необходимости излишне… демонизировать наших будущих попутчиков. Даже если бродячие слухи, против обыкновения, отчасти верны и не эти существа усиливают наш отряд, а отряд дополняет могущество их магии.

— А коль проще язык извернуть, господин Кушак? Вы ж тоже из этих. Которые маги. Сильно от этих троих чарами шибает?

— С одной стороны, посильнее, чем, гм, "шибает" от меня самого. С другой стороны, в чистой магической силе каждый из них превосходит меня не в сотни раз. И даже не в десятки.

— А во сколько?

— Ну, втрое, вчетверо. Далеко не кардинально. Но в магии весьма значима ещё такая штука, как искусство, и сходу оценить не силу, а искусность наших попутчиков я не возьмусь. Сие требует более продолжительных наблюдений. Вот так.

Завершив рассуждение, магистр второй ступени Кушак, выпускник факультета общей магии Малого Зи-Нанского университета и специалист по магии огня, вернул в рот чубук своей трубки и задымил, как разгорающийся костёр.

Меж тем приближавшиеся по боковой тропинке, от малой просеки, трое существ подошли к границе лагеря. Назвать всех троих скопом людьми не представлялось возможным: на плече мужчины, как на движущемся насесте, ехал гарпон — а нечисть, будь она хоть трижды разумной и смирной, к людям не относится. Оставив Кушака и Лаптя, командир поднялся с пригретого места у бивачного костра и пошёл встречать будущих попутчиков.

Сжатый кулак кратко, но плотно прижимается к груди.

— Звон, командир отдельного кавалерийского отряда из Белой Крепости. Если не ошибаюсь, вы — Клин, вы — Игла, а… вы — Лурраст?

— Всё веррно, прриятель. Эйррас, Устэрр и Лурраст. Дрружная семья к вашим услугам.

— С вашего позволения, — твёрдо сказал Звон, — настоящие имена у нас не в ходу. Даже если кто-то достаточно именит или достаточно силён, чтобы называть их без страха.

— Штрафники? — по-военному кратко спросил Устэр.

Звон, мужчина на вид немногим старше двадцати, даже на привале не снявший ни лёгкого шлема-маски, ни чернёной кирасы, ни парных к кирасе наручей, мотнул головой.

— Штрафники в Союзе обходятся номерами. А вот прожившие достаточно, чтобы занять место в рядах ветеранов, гордятся своим местом — и боевыми прозвищами.

— Будем иметь в виду.

— Прошу.

Звон протянул руку, и я не сразу сообразила, чего он хочет.

А когда сообразила — улыбнулась.

— На вашем месте, командир, я бы не торопилась проявлять по отношению ко мне изящные манеры. Во-первых, я, как вы могли слышать, не оранжерейный цветок, от небольшого усилия падающий в обморок. Во-вторых, мой муж стоит рядом, и ваш любезный жест, увы, с лёгкостью может быть неверно истолкован. Не нами, нет, но сторонними наблюдателями. А в-третьих, каждый, кто путешествует зимой по землям севера, о своих лыжах заботится сам.

Я подумала и добавила:

— Как кавалерист заботится о своей лошади.

Шлем-маска не смог скрыть смущения Звона. Протянутая рука опустилась.

— Прошу, — сказал командир чуть суше прежнего, — за мной.

Ритуал знакомства остался позади. Некроманты, узнав, что отправление отряда назначено на следующее утро, пошли устраиваться на ночлег. Оставшиеся у командирского костра помолчали с минуту. Потом Звон спросил:

— Ну и что вы скажете о них теперь, магистр?

Вынув чубук изо рта, Кушак сказал, прищурясь:

— Если вам угодно знать моё мнение, то оно таково: с должности старшего отрядного мага меня можно гнать пинком под зад.

— Это ещё почему?

— Потому что даже их, как выразился Лапоть, птах искуснее меня. Левитировать, удерживая мысленный щит второго класса и оставляя солидный резерв, пусть даже левитация для гарпонов является врождённым умением — это уровень старшего магистра. А что до Иглы… ну-ка, навскидку: вы помните свои старые болячки?

— Забудешь о них, как же, — заворчал Лапоть, автоматическим жестом потянувшись к левому боку… и замер. Лицо у него стало ошарашенное. — Ни… себе! Не болит!

— Думаю, уже не заболит. Никогда. К стыду своему, я понял, что делает Игла, только после того, как она принялась за моё плечо.

— Это что же, исцеление?

— Оно самое. Наш некромант — ещё и тёмный целитель, притом преискусный.

— Но зачем… — начал было Звон. Умолк.

Понял.

— Вот-вот, — покивал Кушак. Поправил на горле ту самую деталь наряда, дополняющую утеплённую походную мантию, благодаря которой получил своё прозвище. — Вряд ли хоть один из нас дал бы своё согласие, если бы Игла предложила нам свою помощь открыто. Живым не по нраву, когда им уделяет пристальное внимание некромант. Поэтому она исцелила нас молча.

— Выходит, — насупился Лапоть, — она со своим муженьком и птахом будет с нами вытворять, чего ейной левой пятке вздумается, даже позволенья не спросив?

— Думаю, так и будет.

— Ну, командор, ну язва! Навязал понос на наши головы…

Звон резко выпрямился.

— Лапоть!

— А что?! Или я не прав? Или тебе по нраву самоуправство ихнее?

— По нраву оно мне или нет, это моё дело. А новые непочтительные высказывания в адрес командора я без последствий не оставлю. Ты меня знаешь.

— Угу, ещё бы не знать. Командир…

Сплюнув на снег, Лапоть встал.

— Пойду посты проверю, — буркнул он. И пошёл прочь.

— Не любит наш Лапоть в должниках ходить, — заметил Кушак.

— Никто не любит, — откликнулся Звон. Поднялся.

— Командир! Ты-то куда нацелился?

— К некромантам.

— А-а… когда вернёшься?

— Не знаю.

— Ну, тогда удачи.

Оставшийся в одиночестве маг нахохлился. От его трубки отделилась тонкая, едва заметная струйка дыма и заструилась следом за Звоном, словно разматывающаяся с невидимой катушки призрачная нить.

"Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Сейчас тебе за эти самые добрые дела вставят… нотацию".

"А я не уверена, что только и исключительно вставят".

"Ну-ну. Надейся, милая".

— Командир? — повернулась я.

— Магистр Игла, — остановившись в трёх шагах, Звон коротко кивнул. — Насколько я вижу, вы прибыли налегке. Быть может, вы нуждаетесь в каких-нибудь полезных мелочах?

"Вот видишь? Никаких нотаций. Человек просто пришёл сравнять счёт".

— Как сказать… дрова для костра можно считать "полезной мелочью"?

— Да. Я распоряжусь. Может, что-то ещё? Провизия, питьё?

— Свои запасы у нас есть, но свежая еда всегда предпочтительнее походного пайка. Мы с радостью примем ваше предложение, командир. Но… раз уж нам выпало путешествовать вместе…

— Я слушаю, магистр.

— Позвольте и нам вносить вклад в общее дело. Если кому-нибудь требуются услуги целителя или иная магическая помощь, пусть смело обращаются к нам. Людям польза, а для нас — практика, помогающая совершенствовать имеющиеся навыки.

— Хорошо. Я передам своим бойцам ваше предложение. Если к вам обратятся, делайте всё возможное. И сами обращайтесь, если что-то потребуется. Игла, Клин, Лурраст.

Кивнув на прощание, Звон ушёл.

"Какой вежливый молодой человек. Даже не стал выделять голосом слово "если", понадеялся на нашу понятливость".

"Не такой уж молодой. Он не просто так ходит в шлеме-маске: года три назад у него было очень сильно обожжено лицо. Из-за ожога у командира больше не растёт борода, а исчезновение мелких морщин и звонкий, как у юноши, голос — это уже итоги восстановительной терапии. На самом деле Звону уже за сорок".

"Вот оно что…"

"Да. Он опытен, умён, твёрд, надёжен. Самоконтроль у него отличный, неприязнь он подавлять умеет. Но…"

"Не разжёвывай. Мы с Луррастом уже поняли, что командир не собирается с нами дружить. Но и на поводу у неприязни не пойдёт. Приказ командора — вот его главный критерий".

"Верно подмечено. Что ж, лучше трезвый деловой подход, чем открытый конфликт. А без любви со стороны Звона мы обойдёмся. Не он первый, не он последний".

"Без любви — да. А как насчёт уважения?"

"Но Звон уважает нас. Неужели ты этого не понял?"

— Если таково уважение командирра, — тихо сказал Лурраст, — пусть помилуют боги того, кого он пррезиррает!

Через час после рассвета к отряду под предводительством Звона присоединилась ещё одна отставшая полусотня. Таким образом, всего в кавалерийском отряде, стоявшем на формировании в половине дневного перехода от Белой Крепости, оказалось более трёхсот человек. Внушительная сила, особенно если учесть, что все триста являлись ветеранами военных формирований Союза, отлично знающими своё дело и выжившими не в одной переделке.

Через два часа после рассвета отряд снялся с места и двинулся по северо-восточному тракту походной колонной в общем направлении на Воющую цитадель. Поскольку обоз отряду заменяли вьючные лошади, скорость с самого начала была взята и выдерживалась хорошая.

До начала движения Звон опасался, что взятый темп станет причиной проблем. Тонкий слой подтаявшего за ночь снега был мало пригоден для движения на лыжах. Ни Клин, ни Игла не выглядели слабаками, но поспевать за идущими на рысях верховыми нелегко даже сильным, выносливым воинам. А вьючных лошадей некроманты не взяли…

Опасения командира рассеялись быстро.

Во-первых, Лурраст распрекрасно заменял вьючную лошадь. Лениво взмахивая широкими крыльями, он без видимых усилий тащил в когтях здоровенный вьюк с палаткой, одеялами, комплектами запасной одежды, походным снаряжением, провизией и прочим имуществом, которое некроманты не сочли нужным нести на себе. А они отдали гарпону всё, кроме оружия и поясных фляг. Во-вторых, выяснилось, что Игле и Клину вполне хватает даже минимального количества снега. Их лыжи скользили по тонкой хрупкой белизне легко, почти не оставляя следов, и по плавным, по-особому протяжным движениям опытный наблюдатель мог определить без тени сомнения: эти двое не устанут ни за час, ни за два. Может, после полных суток непрерывного движения им потребуется отдых; но отмахать на такой скорости целый день пути? Даже не вопрос.

"Магия?" — прикинул Звон. И решил, понаблюдав, что некроманты бегут честно. Снаряжение у них отменно хорошо. В мастерской Снежника, что на Большой Ведовской, лыжи с таким наговором, как у Иглы и Клина, стоят впятеро против обычных. Но по части передвижения эти двое на магию не полагаются.

"И правильно делают. В дороге бывает всякое. Вдруг срочно понадобится резерв силы? А резерва-то и нет. Растрачен на мелочи вроде поддержания необязательных чар…

Угу. А Лурраст растратиться на левитацию, значит, не боится? Ему ведь тащить поклажу не час и не два. Или он так искусен, что восполняет неизбежную убыль силы прямо на ходу? Тогда он действительно кое в чём сойдёт за магистра первой ступени.

Но тогда его хозяева тоже могли бы лететь, не боясь усталости. Однако они предпочитают бежать, как обычные люди. Зачем?"

Этот вопрос — правда, без предваряющих размышлений — командир отряда задал Клину на первом же привале. И получил в ответ пожатие мощных плеч:

— Жена настояла. Мол, хорошая тренировка выносливости… и вообще: раз мы теперь на севере живём, ты должен научиться ходить на лыжах. Точка.

Звон так удивился, что забыл о разделяющей его и некроманта дистанции:

— Разве ты не умеешь…? Никогда бы не подумал!

— Теперь уже, пожалуй, умею. Но до этой зимы я лыж не видел вообще. Я ведь с юга, из Дэргина, — пояснил Клин. — Там снег бывает лишь высоко в горах.

Звон только головой покачал.

— Если раньше ты не умел ходить на лыжах, то одно могу сказать: ты дьявольски быстро этому научился.

— Ага. — Некромант улыбнулся неожиданно и чуть смущённо. — С Иглой всегда так. Уж если она чему-то учит, то усваиваешь материал… очень быстро.

— Может, это не моё дело, но… это правда, что она — не только твоя жена, но и учитель?

— Истинная правда. А что?

— Просто странно мне это. Вроде бы ты не из тех, кто сидит у собственной супруги под юбкой, да и подчиняться не особенно любишь…

Клин усмехнулся, глядя в глаза Звону.

— Вопрос этот для меня не внове, командир. Отвечу так: я подчиняться не люблю, но умею. Я ведь, как ты мог заметить, воин. С малых лет в этой науке. Что же касается Иглы, то она никогда и никому не препятствует поступать так, как велит сердце.

— Да неужели?

— Поверь мне, Звон. Я хорошо успел её изучить. Если я ей подчиняюсь, что бывает нередко, то вовсе не потому, что она — госпожа, а я — верный вассал. Я ей подчиняюсь, потому что она больше знает и умеет. А если случается наоборот, то она делает по-моему и не топорщится. Мы оба достаточно умны, чтобы понимать, когда лучше уступить.

Усмешка Клина незаметно превратилась в мечтательную, чуть глуповатую улыбку.

— Конечно, с ней непросто. Она, знаешь ли, требовательна, как никто другой. Но суть в том, что именно требовательна, а не придирчива. Склочность, мстительность, невыдержанность, мелочность, тщеславие, суетность — ни один из пороков, столь частых меж обычными женщинами, не коснулся её.

Звон покачал головой.

— Выходит, твоя жена — идеал без единого изъяна?

— Ну отчего же? Изъяны у неё имеются — как продолжения достоинств. Она не мягка, не ласкова, не забывчива и не отходчива. Игла не умеет ненавидеть других… но её презрение куда хуже, чем любая ненависть. Рядом с ней нельзя расслабиться, потому что она не даёт послаблений никому, и прежде всего — себе. Быть достойным её — тяжкий ежечасный труд. Но знаешь, командир? Как раз это мне в ней и нравится!

— Не понимаю я тебя.

— А чего тут понимать? Я воин. И Эйрас тоже воин. Она не останется в стенах нашего дома, пока я буду рисковать жизнью. Она будет идти рядом, куда бы я ни отправился. Мы прикроем друг друга от беды, и мы будем счастливы до последнего вздоха… который у нас есть все шансы сделать одновременно. Не в один день, как в романтических сказках, а в одну секунду.

Помолчав, Клин посмотрел на хмурое небо. Он больше не улыбался.

— Мы с Эйрас начинали как спутники, — сказал он. — Долгая дорога и обучение магии понемногу сделали нас друзьями. И лишь потом, когда дружба окрепла, а понимание углубилось, мы сделали следующий шаг, став супругами.

— Звучит красиво, — ответил Звон. — Вот только вряд ли такая, как Игла, порадует тебя детьми. Если уж до таких лет не рожала…

— Ничего, ещё родит.

— Воины не рожают. Воины убивают и умирают.

— Тут ты не прав, командир. Ещё дома, в Дэргине…

Звон покачал головой и отошёл, обрывая разговор.

Чем дальше продвигался отряд, тем суровее становилась погода. На полпути между Многопрудным и селением Тугой Лог нас застала буря, перешедшая в свирепую не по-осеннему метель. К счастью, командир послушался совета Лаптя и не стал пороть горячку в попытках при первых признаках непогоды добраться до жилья. Даже если бы скачка наперегонки с бурей завершилась победой коней и людей, вряд ли в этом самом Тугом Логу сумели бы без труда разместить на постой триста с лишним человек и более полутысячи верховых животин. В общем, в первой же удобной низине между двумя клиньями елового бора, не тронутыми топорами лесорубов, был разбит лагерь, и бурю с метелью мы пережили пусть без большого комфорта, зато не в дороге.

Снег валил без передышки ночь, утро, день, вечер и почти всю следующую ночь, резко иссякнув к утру второго дня. Стена туч умчалась дальше на юго-восток. Кавалеристов, выползших из наполовину занесённых палаток, встретило изумительно яркое солнце, сияние свежих аж до лёгкой синевы сугробов и бледно-голубое небо без единого облачка. Обрадованные, вояки поспешили продолжить путь…

Тут-то и выяснилось, что с наступлением настоящей зимы лыжник получает несомненное преимущество над всадником. Снега было ещё не так много, чтобы вовсе остановить продвижение отряда к цели или хотя бы серьёзно замедлить, но уже вполне достаточно, чтобы это самое продвижение затруднить. А вот мы с Устэром буквально летали по снежной глади, не встречая препон и провожаемые завистливыми взглядами. Правда, Звон недолго смотрел на некромантов, играющих в догонялки, и быстренько припахал нас для передачи сообщений от головы колонны к хвосту и обратно… ах, извиняюсь: от авангарда к арьергарду. Хотя всем известно: как ты горшок ни назови, копоть с его боков от этого не исчезнет.

Сомнения моего мужа в необходимости лыж окончательно отошли в прошлое.

Лапоть, заместитель Звона, надулся пуще прежнего и вообще перестал с нами разговаривать. Ну и ладно, и Хэтас ему судья.

Зато Кушак как-то незаметно и естественно сошёлся с Клином на почве изучения магии. Им обоим было что показать друг другу.

Стихийные специализации Устэра — воздух и огонь (что для природного некроманта, мягко говоря, необычно); мои же стихии — земля и вода. Хотя некоторые основополагающие принципы работы со стихиями едины, нетрудно догадаться, что разбираться с нюансами огненной магии Клину было проще и легче, прислушиваясь к советам Кушака. Который не уставал удивляться, во-первых, дремучему невежеству моего мужа в том, что касалось некоторых элементарных вещей, изучаемых огневиками ещё в бытность кандидатами в ученики… а во-вторых, его же глубоким познаниям в высокой теории магии и умению комбинировать разные, иногда почти несовместимые стили создания заклятий.

Второй снегопад, задержавший отряд ещё на сутки, мне почти не запомнился. Видимо, оттого, что переждали мы его в городе, в нормальном гостиничном номере — а дорожные невзгоды, не доставляющие трудностей, не запоминаются. Потом установилась хмурая ветреная погода, но не настолько хмурая и ветреная, чтобы нельзя было продолжать путь. И держалась до тех пор, пока однажды после полудня небо впереди не налилось ядовитой зеленью.

Этот оттенок живо напоминал потусторонний свет, который излучают провалы глазниц костяного дракона. Для любого сведущего человека позеленевшее небо служило верным знаком того, что до Воющей цитадели осталось менее двух дневных переходов.

— Какое непрриятное место!

— Согласен. Зря люди остались здесь после победы над Орфусом.

— Именно люди, — добавила я, подъезжая к беседующей паре и вонзая лыжные палки поглубже в сугроб для лучшей опоры. — Представители всех других рас, принимавших участие в войне, ушли отсюда. Здесь не встретишь ни ринтов, ни саххартов, ни тем более экари. Даже асванну, временами появляющиеся в самых разных местах этого мира, включая ближние окрестности Портала Эранны, неукоснительно обходят Воющую цитадель стороной.

— Пррелестно! — хохотнул Лурраст. — Означает ли это, что мне, как прредставителю нечеловеческой ррасы, также следует дерржаться подальше от… этого кошмарра?

Сравнение с кошмаром следовало признать затасканным донельзя. А куда деваться? Первую (она же последняя) из твердынь Орфуса в полной мере отличала та тянущая стылая красота, которая характерна для наиболее стройных и запоминающихся кошмаров. Вопреки бытующей в дальних краях молве, её карабкающиеся ввысь стены и башни вовсе не были чёрными. Своим цветом они были обязаны тёмно-серому граниту из ближних каменоломен. Но вот оттенок, который эти стены приобретали под ядовитым свечением неба…

— Я думал, она будет гораздо больше, — признался Устэр.

— Все так думают. Но видимость обманчива.

— В каком смысле?

— Эта крепость предназначалась не для живых, для мёртвых. Анимированным покойникам ни к чему ни обширный хозяйственный двор, ни свет солнца. Им даже воздух для дыхания не нужен. Поэтому Воющая цитадель — материальное воплощение двух устремлений: вверх и вниз.

И это действительно было так. По сравнению с другими укреплениями эта твердыня выглядела миниатюрной, но очень высокой. Вплоть до кошмарного неправдоподобия. Стена Воющей цитадели в самом низком месте имела два перестрела в высоту, а главная башня и вовсе казалась пыточной иглой, вонзённой в корчащееся небо. Говорят, даже при помощи триангуляции не удалось установить, на каком расстоянии от земли находится её шпиль, потому что тени этих невероятных башен ведут себя… странно.

Ну, так говорят. Лично я не проверяла, и за достоверность слухов не поручусь.

Но когда вот так, со стоящего в пятнадцати перестрелах от Воющей цитадели высокого холма, глядишь на её башни и задираешь голову…

Брр!

— Хорош любоваться, некроманты! — крикнул Кушак, подъезжая и придерживая коня. — Насмотритесь ещё. Айда вперёд!

Мы с Устэром переглянулись, оценили лежащий впереди крутой заснеженный склон, снова переглянулись… и дружно схватились за лыжные палки.

— Кто последний, тот посудомойка!

— Прридуррки! — каркнул Лурраст.

И забил крыльями, торопясь обогнать скользящих с горки до того, как эта самая горка закончится. Гарпон уже имел возможность убедиться, что отсутствие рук не освобождает от хозяйственных хлопот. А также в том, что отмывать посуду магией не очень-то удобно.

Прыжок

— Сколько вас всего?

— Три полных сотни. Ветераны.

— Мало! — рыкнул невысокий, буйно бородатый крепыш с лицом, похожим на печёное яблоко. И я мысленно ахнула, с большим опозданием узнав его.

Пролетевшие годы не пощадили Тарлимута. Причём не только внешне, убавив и без того не великий рост, добавив морщин и седины в бороду (которую он раньше старательно сбривал). Похоже, характер огневика время тоже переменило не в лучшую сторону.

— Что там себе думает Сухтал? — продолжал выговаривать Тарлимут без вины виноватому Звону, правда, несколько снизив тон. — Три сотни! Даже Боркис из своей глубокой тундры прислал четверть тысячи, хотя командория у Боркиса на треть меньше и в десять раз беднее! Вот ты мне скажи, парень: если из Портала, не приведи боги, действительно попрёт — спасут положение твои три сотни, а? Спасут или нет?

— Если попрёт, — негромко, но внятно сказала я, — то положение могут не спасти и три тысячи самолучших бойцов. Доброго тебе дня, Тарлимут.

Похоже, не только у меня возникли сложности с опознанием давних знакомых. Командор сначала несколько секунд хмуро пялился на меня, потом снова повернулся к Звону.

— Так. Эта… гм, эта — с тобой?

Вот тут Звон меня удивил. Правда, я бы так сходу не определила, приятно или наоборот.

— По приказу командора Сухтала, — отрапортовал он, — я с моими люди сопровождаем магистра Иглу и её мужа Клина.

Тарлимут выругался.

— А я было начал надеяться, что обознался. Игла! Зар-раза!

— Это твоё новое прозвище? — ласково поинтересовалась я. — Тебе идёт.

Физиономия командора стала чуть багровее.

— В колодки захотелось, слизь могильная?

— А тебе, кажется, захотелось досрочного превращения в ту самую слизь!

Это сказала не я. Честно!

Это сказал Клин.

Спиной, как порыв леденящего тёмного ветра, я ощутила его силу, когда мой муж резко снял все свои блоки. И мощный прилив сырой магии ощутила не я одна, судя по тому, какая тишина внезапно разлилась вокруг.

Гнев — отличное топливо для подпитки тёмного дара. Судя по количеству энергии, затруднившему мне дыхание, хамство Тарлимута вызвало у Устэра неслабый приступ бешенства.

— Ты кто такой будешь? — спросил командор, против воли слегка бледнея.

— А это и есть мой муж, Клин, — сообщила я, улыбнувшись уголком рта.

Зазвенела тетива лука. Небрежно, не отведя взгляда прищуренных глаз от лица командора, Устэр взял из воздуха летевшую в него стрелу. Взял — и переломил в закаменевшем кулаке.

Лучник метил в висок.

Когда этот простой факт дошёл до меня, настал мой черёд сбросить блоки.

— Если ещё хоть кто-нибудь… — выдохнула я.

Полушёпот ударил в уши раскатом грома.

Маги из охраны командора замерли, оставив даже самую мысль об атакующих заклятьях. Мы с мужем остались без магической защиты, это верно… но верно было и то, что здесь и сейчас, соединив свои потенциалы, мы могли одним ударом сырой неоформленной силы смять в кровавый фарш половину присутствующих. А вторым — вторую. Сняв защиту, мы стали уязвимы, но и чувствительности нашей ничто более не препятствовало. Любой магический выпад мы могли заметить заранее и нанести сокрушительный упреждающий удар.

— Стррашно, аж жуть! — раздалось сверху.

Неизящно плюхнув свёрток с нашим барахлом в сугроб, Лурраст загородил Тарлимута, широко раскинув крылья.

— Порругались, поррычали, и будет, — добавил он. — Заканчивай прредставление, Хэнги!

"И что теперь?" — поинтересовался Клин. Преобразование гнева в силу очистило его сознание до состояния льдистой режущей ясности. "Если просто убрать потенциал, какой-нибудь умник может попытаться взять реванш. Вон этих умников на восьмой доле[*] сколько".

[* — разметка направлений в мире Больших Равнин формируется последовательным делением круга на шестнадцать равных долей. При этом первой долей считается восточное направление, пятой — южное и так далее. В том случае, если направление указывается не по карте, в полевых условиях, первой долей считается направление, совпадающее с направлением взгляда либо движения. Таким образом, "умники на восьмой доле" находятся по отношению к Устэру позади и чуть справа, примерно "на пяти часах".]

"А ты не убирай потенциал. Передай его мне".

Пару секунд спустя, не позже, нависшая над головами магическая гроза истаяла, не обронив ни единой молнии. Вместо зрячего облака ожившей тьмы меня, Устэра и Лурраста окутал многослойный магический щит. Закончив плетение и оценив его насыщенность, я мысленно присвистнула. Аналог дополнительной "крепостной" защиты, первый уровень! Знатно же нас разозлили, если нам двоим хватило энергии на систему заклятий, которую классическими методами стихийной магии строят командой из шести-десяти старших магистров!

О том, что устройство такого щита даже у сработавшейся команды занимает не менее нескольких часов, можно даже не упоминать. Маги классической школы избегают форм прямого действия. Да и растягивать субъективное время они не могут, бедняги…

— Совсем дрругое дело, — сказал Лурраст, складывая крылья, но и не думая опускаться наземь. — Чем ссорриться из-за всякой еррунды, лучше бы о Порртале порраспрросили. А то забыли о настоящих прроблемах, рровно дети малые…

"Порраспрросить" не вышло. Отойдя от учинённого нами шокирующего действа, Тарлимут замкнулся намертво. Лишь несколькими часами позже Звон получил приказ выступать к месту общего сбора неподалёку от Портала и сообщил об этом приказе нам троим.

Разумеется, мы тут же воспользовались поводом и покинули Воющую цитадель, продолжив путешествие с отрядом Белой Крепости.

— С чего это милейший Тарлимут так на тебя взъелся?

— Так… дела давно минувшие.

— Нет, Эйрас, я серьёзно! Что вы не поделили?

— Если желаешь подробностей, пожалуйста. Командор винит меня в гибели двух команд Стражей… а косвенно, наверно, и в гибели третьей команды чистильщиков — той, последним выжившим членом которой является Гамбит.

— М-да. И что, много народа разделяет его, несомненно, предвзятое и слабо аргументированное мнение?

— А ещё врёшь, будто серьёзен.

— Уж извини, но я не могу без смеха и всерьёз обсуждать возможность того, что ты кого-то сознательно обрекла на смерть. Особенно если речь идёт о людях из твоей команды.

— Не только людях. И не только моей. Но за лестное мнение — спасибо.

— Ай, жена, довела до греха: всю жизнь прожил честным человеком, а как женился — сразу выучился льстить… ну, рассказывай.

— Сам попросил. Первая команда, которую я, по мнению Тарлимута, погубила, ходила под началом некоего Дыбка. Когда я только прибыла для стажировки, меня хотели направить по линии службы поддержки именно к нему. Когда Дыбок меня увидел, он для начала высмеял меня. Мол, да разве вот это — обещанный ему младший магистр-некромант? Да эта хлипкая дева при виде крови рухнет в обморок, да умеет ли она вообще в седле сидеть… ну и далее в том же духе.

— Представляю, как ты его осадила.

— И зря. Осаживать Дыбка я не стала. Новичков везде проверяют на вшивость, и если проверка проходит по форме "стойкость под воздействием ругани непосредственного начальника", то, считай, ещё повезло. Я тогда не вполне отошла от пребывания в стенах достославного Белого университета, где закалялась в таких щёлоках, что лучше не вспоминать. Поэтому предположения Дыбка я с лёгкостью пропустила мимо ушей.

— Так в чём тогда было дело?

— А в том, что под занавес разошедшийся начальник дошёл до откровенного качания прав. Сиди, некромант Игла, в обозе, регулярно подтирай сопельки, а уж если случится чудо несказанное и все остальные маги поддержки, куда более опытные и надёжные, сядут в лужу, мы тебя позовём. Но до того, как позовём — сиди и не чирикай.

— Ага. Понятно… профессиональная гордость взыграла.

— Именно. Пока я получила младшего магистра, на меня вылили столько помоев, что после заявления Дыбка полилось через край. Я в кои-то веки не сдержалась и выдала ему по полной. За светлого мага в составе комиссии по подтверждению ступени, за весёлые дружеские розыгрыши, за… ну, и за его предыдущую двадцатиминутную речь, конечно, тоже.

Устэр хихикнул.

— В общем, если выпарить из моей речи цветистые обороты и все эмоции, я заявила Дыбку, что не ради сидения в обозе приехала на север. И что если ему советы и помощь некроманта без надобности, я лучше буду работать в другой команде. Где мне дадут именно работать, а не чистить котлы в старших помощниках младшего кашевара. И что с таким отношением к специалистам Дыбок в скором времени крупно навернётся, причём потащит в могилу других.

— Ты, кажется, собиралась выпарить цветистые обороты.

— Эвфемизм. Площадную ругань я же не цитировала, верно?

— Это да. И что потом?

— А потом команда Дыбка ушла на дело. Без меня. И половина её Стражей, включая самого Дыбка, не вернулась. Остались живы только те, кто подтирал сопельки в обозе.

— При таком-то отце-командире они должны были навернуться.

— Потому я под его начало и не пошла. Мне просто не дали бы сделать хоть что-то полезное. Пойди я к нему, я бы просто без всякого смысла испортила свою репутацию и никому не помогла. Команду Дыбка расформировали, но большинству уцелевших пришлось искать себе место в соседних командориях, а то и вовсе уезжать из Союза. Но меня это волновало мало, я к тому времени уже работала в команде Лешего.

— Ага. А с Лешим что было?

— С ним — ничего. Вполне вменяемый был мужик.

— По сравнению с Дыбком, пожалуй, даже природный дуб показался бы вменяемым.

— Я, наверно, не так выразилась. Леший, он… я при нём впервые поняла, что такое — быть членом семьи. Мой-то отец, Ланцет… ну, я характером в него пошла, и этим всё сказано. А вот Леший был большой, круглый, тёплый. Как солнышко. Нет, меня он особо не любил и не выделял, врать не буду. Да я сама особых поводов ему не давала. Но солнце — оно ведь даже последнему жуку-короеду светит, который из-под своей коры дважды в месяц вылезает. Выгрыз дырку, чтоб воздухом подышать — и вот тебе солнце, совсем рядом, и тепло от него волнами. Приятно!

— Не могу представить. Мне такой вот Леший на жизненном пути ни разу не попался.

— Жаль.

— Не могу судить. Ладно, рассказывай дальше. У тебя хорошо получается.

— Гм. И в самом деле, когда ты так ловко научился льстить? Неужто моё дурное влияние?.. ладно-ладно, не строй ужасных рож. Мне просто… неохота дальше рассказывать.

— Если неохота, не рассказывай.

— Нет уж. Что начала, то закончу. В команде, как ты понимаешь, не один Леший состоял. Разный там народ подобрался. А в большой дружной семье, как известно, не без юрода. Правда, половину работы за него сделала я сама…

— Это как?

— Да обыкновенно. Слишком бурно отреагировала на… несдержанность языка.

— Эйрас, любимая, я тебя не понимаю.

Я потёрлась щекой о плечо мужа. Приятно! Не то приятно, конечно, что меня не понимают, а то, что меня любят.

Необходимость продолжать рассказ приятной не была. И я постаралась его сократить.

— В команде Лешего был следопыт. Прозвище — Кожан. Этот самый Кожан спустя некоторый срок за мной приударил. Шуточки-прибауточки, подарки-прогулки… к счастью, не он стал моим первым мужчиной, это случилось намного позже…

— Когда? Где? С кем?

— Всё-то тебе расскажи.

— Ага.

— Не получишь пирога.

— Причём тут пирог?

— Ни при чём. Присловье такое. Ммм… Кожан почти добился своего. Почти. Только норовистая кобылка в последний момент взбрыкнула, и прокатиться на ней он не смог. Но рассказал друзьям-приятелям, что прокатился. И чтобы они не зажимали его законный выигрыш.

— Что?

— То самое. Спор у них, видите ли, вышел. Сумеет Кожан со мной покувыркаться или не сумеет? О чувствах там речь не шла, парни пытались выяснить, вправду ли у некромантов ТАМ всё как у живых, или от вредной магии напрочь… отсыхает. Ну и нервишки пощекотать. Это ж смелость надо немереную иметь — с магом заигрывать! Притом с магистром такого оттенка.

— Следопыт, говоришь? Кожаном звать?

— Если ты намерен с ним поквитаться, тебе придётся прибегнуть к вредному для здоровья некромантскому ритуалу. Я, видишь ли, не вовремя вылезла из щели, откуда их подслушивала, и от души пожелала как Кожану, так и его дружкам-экспериментаторам сдохнуть наиболее замысловатым способом из доступных. После чего пошла к Лешему и выписалась из номера. Попросилась в другую команду, от Кожана подальше.

— Ясно. Догадываюсь, что в скором времени Кожан и его дружки решили исполнить твоё доброе пожелание.

— О да. Они даже перевыполнили план по замысловатости, потому что команду Лешего на пути к цитадели захватили скальпорезы. И долго пытали выживших, включая Кожана, не припрятали ли Стражи что-то из добычи, всё ли взяли с собой…

— Почему-то мне его не очень жалко. Но ведь ты на самом деле не прокляла этих балбесов?

— Конечно, нет! Чисто вербальные проклятия, без наложения структурирующего плетения, есть ненаучный миф. По крайней мере, в нашем мире с его метафизической спецификой. А поскольку способностей провидца за мной никогда не числилось, следует признать корреляцию между моим пожеланием и судьбой Кожана простым совпадением.

— Только Тарлимут в простые совпадения не верит. Или, несмотря на свою магическую подготовку, он не в курсе "метафизической специфики".

— Угу. Плюс сильная нелюбовь к некромантам как классу. Плюс особые личные отношения.

— Отношения? Личные?

— Да не те отношения, однодум! Когда будущий командор состоял в одной команде с Лешим, они были практически как братья. Таких друзей у Тарлимута больше не было… а если были, то до нынешних дней они, наверно, не дожили. Всё-таки командору уже под девяносто, без магии так долго мало кто из людей живёт. А жизнь у Стражей рискованная.

Устэр погладил мои волосы. Потом… не только волосы.

А потом сказал:

— Спасибо.

Я не стала уточнять, за что именно.

…Мы с ним редко говорим о прошлом. Никаких запретов нет, как нет и особых тайн. Просто ему причиняют боль воспоминания о том, что было до изгнания из Дэргина, а воспоминания о скитаниях в обществе Зуба испоганены предательством последнего. Я же… нет в моей жизни ничего настолько интересного, что стоило бы делиться этим отдельно. Практически всё, что я помню — это учёба, тренировки, магическая практика, сделки с клиентами и снова учёба…

Пожалуй, если говорить объективно, я — скучный человек. Даже удивительно, что Устэр…

Но тут муж перешёл к поглаживанию таких мест, что было бы сущим свинством с моей стороны не выкинуть из головы лишние мысли и не ответить ему взаимностью.

Описания не подготовили меня к реальности. Наверно, Джинни в чём-то была права, и существующие в спецлитературе описания действительно "кривые". С другой стороны, описания касались Портала в его нормальном состоянии, в то время как я имела нетривиальное удовольствие созерцать этот феномен в состоянии, далёком от нормы.

Собственно, слово "созерцать" тут подходит мало. Одна из причин того, что Порталы по сию пору остаются едва ли не главной загадкой мира — почти полная невидимость даже для иного зрения. А если маг чего-то не видит, изучать это "что-то" становится гораздо сложнее. В последнее время я основательно углубила и расширила возможности своего восприятия, но даже на пределе концентрации улавливала ясновидением лишь бледное мерцание без чётких границ и ясных свойств. Еле уловимые нарушения естественного магического фона, не более того.

Зато даже самый обычный человек мог Портал услышать и почуять. А подойдя ближе — попросту ощутить. Не имеющий отношения к погоде потусторонний холодок и волны электрического покалывания по всему телу… такое сложно не заметить.

Но главным был, конечно, звук.

— Тихий бред.

Голоса в полумраке:

Не единожды проклятых душ

Плач сквозь хохот.

Опоры обрушь —

И цветущие сонные маки,

Срезав, сложат на раке.

Душно! Плохо!

Гаснет свет.

— Устэр, кого ты опять цитируешь? И при чём тут рак?

— Цитирую Иннеша Трэлхийца. Чтобы не усложнять, рака — это примерно то же, что гроб.

— Ага. Мрачненько, однако.

— Зато к месту.

И ещё как, подумала я. Добраться на закате ("гаснет свет", чтоб его) до места, а потом услышать Портал… м-да. Насчёт "плача сквозь хохот" всё тоже вполне… соответствует. Умри, лучше не скажешь.

— Так вы — та самая Игла, которая вернула из забвения Лёд Предателей?

Представительное собрание, подумала я, оглядывая присутствующих в шестидесятиместной армейской палатке. Если бы посреди этого сборища внезапно взорвался кувшин с убийственным алхимическим зельем, магическая мощь Союза Стражей Сумерек в одно мгновение оказалась бы подорвана, самое малое, на треть. И не только мощь Союза. В самом дальнем углу я с немалым удивлением обнаружила часть одной из Линий эйлони… кажется, Сехем-ру, хотя биться на этот счёт об заклад я бы не стала.

Но, если подумать, необычное поведение Портала Хаэнны — более чем веская причина для интереса со стороны сильнейшей из Старших рас.

Что же до вопроса, заданного мне, то исходил он из багряных, чуть слишком полных для мужчины уст рослого лысеющего бородача в бело-голубой мантии. Который, судя по моим ощущениям и по циркулирующим по лагерю слухам, был никем иным, как Болисом Многовласцем, старшим магистром воздуха и одним из лучших магов-иллюзионистов нашего мира.

— Я выразилась бы несколько иначе, уважаемый. Но если вас интересует, не с моей ли помощью был уничтожен некий Горлат, тайно завладевший и незаконно распоряжавшийся Льдом Предателей, то я действительно сыграла в этом деле не последнюю роль.

Полная женщина в белой хламиде редкого покроя и с медальоном Ордена Чаши на груди демонстративно поморщилась.

— Скромность паче гордыни, — бросила она. — Вряд ли даже самый сильный некромант поможет нам понять, что происходит. Для этого нужно нечто большее, чем сила.

— Увы, должен согласиться, — обронил опирающийся на длинный посох сухонький старичок с глазами, полными жизни… и ярких отблесков магического огня в зрачках. Его, так же как Болиса, было трудно не узнать даже без официального представления. Деркан Лотонский уже лет сорок как не пользовался прозвищами, но заочно его почтительно называли Огненным Дедом. — Сколь мне известно, вы, уважаемая, не являетесь специалистом по магии Порталов?

Я пожала плечами.

— Учитывая общий — весьма низкий — уровень знаний о Порталах, это не кажется мне таким уж большим недостатком, почтенный.

— Тогда спрошу прямо, — Болис слегка наклонился и поглядел словно бы с возвышения. Разница в росте облегчила ему эту задачу. — Вы можете предложить нам что-то новое? Какой-то тест, идею, эксперимент… какую-нибудь гипотезу о природе Порталов, наконец?

— Для исследования происходящего и выявления меры опасности я, уважаемые, могу предложить вам лишь самое простую и, надеюсь, действенную меру. Чтобы узнать, что происходит с Порталом, я намерена войти в него… и вернуться.

Маги высоких рангов, за редчайшим исключением, очень сдержанные существа. Но моё заявление не могло не произвести сильного эффекта. А кое-кто позволил себе и по-настоящему яркую реакцию. Например, Деркан Лотонский, на темперамент которого неизбежно повлияло стихийное сродство, громко фыркнул и стукнул об пол своим посохом, с навершия которого слетел целый рой быстро погасших искр. Здоровенный мужик за его спиной (доверенный ученик?) самым неприличным образом заржал. Более сдержанные смешки волной прокатились по многочисленной свите Многовласца.

И тут из своего угла заговорил единственный в собрании нечеловек. Прежде я лишь единожды слышала раздавшийся Голос, но, разумеется, отлично запомнила его. (Кстати, догадка моя оказалась верна: эйлони действительно оказался одной из частей Линии Сехем-ру).

Когда говорит Великий маг, все лишние голоса смолкают.

— Мы видим, ты не намерена останавливаться, странница?

— Не намерена.

— Для возврата ты собираешься использовать свой настоящий облик как якорь?

— Если без деталей, да.

— А ты уверена, что не потеряешь при этом человеческий облик?

Я пожала плечами. Но иначе, чем после реплики Огневика. Задавая свой вопрос, один из трёх Великих магов расы эйлони имел намерения, совершенно не схожие с намерениями Деркана.

— Нет. Не уверена. Как можно питать уверенность, затевая столь рискованное предприятие? Но мне уже приходилось умирать, так что это не должно стать помехой.

— Тогда мы желаем тебе удачи. Возвращайся с победой, Высшая.

— Спасибо на добром слове, Сехем-ру.

Подавляющий Голос затих. Или подавлял вовсе не Голос, а присутствие Великого, аура его мощи? Поскольку оно также стремительно истаяло, определиться было сложно. В прошлый раз я разговаривала с Сехем-ру, будучи драконом, и в полной мере воздействия на разум не ощутила.

Первым опомнился Болис Многовласец.

— А вы не так-то просты, магистр, — хохотнул он. — И горазды подкидывать загадки. Что там говорилось насчёт настоящего облика?

— Меня, — вспыхнул Деркан Лотонский, — больше интересует фраза "мне уже приходилось умирать". Уважаемая Игла, не растолкуете ли вы старику смысл этого… заявления?

— Если вы подозреваете во мне лича, могу уверить всех присутствующих: эти подозрения полностью беспочвенны. А если уверений недостаточно, я готова хоть сейчас предоставить для анализа свою кровь. Или, — не сдержалась я, — какую-то иную телесную жидкость.

— Уж будьте любезны, — ядовито улыбнулся Огненный Дед.

— А я бы хотела узнать, — сказала представительница Ордена Чаши, — почему Сехем-ру счёл вас грандмастером. Вы с очевидностью недостаточно сильны для этого!

— Возможно, уважаемая… не знаю вашего имени.

— Аннейо Гордая, — бросила она.

— Эйрас сур Тральгим, — я сопроводила свои слова небрежным кивком. — Что касается моего статуса, я вовсе не считаю себя грандмастером. Это действительно в значительной мере вопрос силы. Если что-то в словах Сехем-ру показалось вам не вполне ясным, расспросите его.

Аннейо Гордая покраснела. Похоже, Великий ни разу не удостаивал её беседы.

— Довольно ссор, — прогудел Болис. — Я вижу, вы, Эйрас, уже приняли решение и не откажетесь от него. Я восхищён вашим мужеством и готов вслед за Великим Сехем-ру пожелать вам удачи в вашем воистину далёком и опасном странствии. Но также я вижу, что вы не намерены давать присутствующим какие-либо серьёзные объяснения. Что ж, это ваше право — хранить свои тайны… хотя кровь для анализа я бы рекомендовал вам сдать как можно быстрее.

— Так подайте мне не слишком грязный сосуд, — хмыкнула я.

— Когда ты войдёшь в Портал?

Вопрос прозвучал очень деловито, очень ровно. Почти сухо.

Интонация, которая не обманывала меня и долю секунды.

— Тянуть нет смысла. В полдень… или около того.

(До полудня оставалось меньше часа).

— Я с тобой.

Очень деловито, очень ровно. Почти сухо.

Ответ — ещё короче и суше:

— Нет.

— Эйрас.

— Нет. Это слишком опасно. У меня есть в этом мире якорь, и…

— Не надо повторяться. Я знаю всё, о чём говорилось на совете магов и знаю — отчасти — в чём причины твоей уверенности в успехе. В том, что вернуться действительно возможно. Я ведь своими глазами видел, на что ты способна.

— Тогда ты должен…

— У меня лишь один долг, и сейчас ты пытаешься препятствовать мне в его выполнении. Но не скажу, что особенно успешно.

— Устэр!

— Я войду в Портал. Хотелось бы войти в него вместе с тобой, но я могу сделать это и после тебя. Я войду, Эйрас.

— Но ты недостаточно знаешь и умеешь, чтобы вернуться!

— А ты?

— Я — другое дело.

— Вот и отлично. Люблю учиться новым трюкам.

И пока я разевала рот, он добавил (с усмешкой, по которой немедленно захотелось врезать):

— В конце концов, у меня в этом мире тоже найдётся своего рода якорь, а, Лурраст?

— Веррно, Хэнги.

— Псих!

— Если даже так, я знаю, кто меня заразил.

— Устэр, чтоб тебя!..

— Закрываем тему. Подумай пока, будем мы рисковать вместе или врозь. Времени на размышления уйма: до полудня не меньше получаса.

Когда электрические покалывания Портала превратились в тысячи жгучих плетей, а пространство начало безумный танец, мы с Устэром держали друг друга за руки.

Как какие-нибудь, прах их побери, влюблённые подростки.

Полёт

Бездна ревела и содрогалась в конвульсиях, ворочаясь в неимоверной дали, которая вместе с тем пребывала прямо под сердцем, если не в самом сердце. Виски стали подобны коже гудящих барабанов; душу объяла тьма. Но наихудшим среди всего этого холодного прессования был плач. Тихий и слабый в сравнении с ревущими содроганиями, он подрезал корни рассудка неизъяснимой мукой. Причём хуже всего было осознание: то, что достаётся ему, против воли внимающему пульсу чужого крика — жалкая тень мучений Того, Кто Плачет.

Хлопок, гулкий размашистый грохот, словно от выворачиваемого наизнанку листа жести, и жуть перемещения сквозь плачущую бездну рывком отдалилась на приемлемое расстояние.

— Фу-ух!

"Тошно-то как, боги!"

— Берегись!

Рывок и стремительный бег вниз по склону. На бегу, пусть и с опозданием, голова начинает работать, как у нормальных людей, не пришибленных сверхъестественной (а вернее, противоестественной) мутью. Звуки, издаваемые Порталом, быстро отдаляются. Не лезет больше в ноздри неописуемый призрачный запах, связанный с ним же; и ощущение, будто в кожу всадили десять тысяч тонких иголок, сменяется неприятным, но уже вполне терпимым онемением. Время слегка замедляет свой бег, и Устэр смотрит вбок. Эйрас смотрит на него в ответ — малую долю секунды. Глаза у неё совершенно шалые, как у напуганной до полусмерти лошади.

"Что?.."

"Бежим!"

Так, думает Устэр уже про себя. Хорошие дела! Я ведь теперь маг. Но раскис непозволительно, просто до омерзения легко. И нечего на Портал пенять — он уже далеко.

Где опасность?!

Отточенные тренировками магические чувства, снова принявшись за работу, почти мгновенно выдают вердикт: везде. Позади, прямо в створе Портала, после серии звонких хлопков появилось и начало расплываться во все стороны разом облако бледной угрозы. Слабо ядовитый газ? Возможно… только не ясно, откуда он взялся. Да и не так важно. Куда большее беспокойство вызывало кольцо холодной угрозы, замкнувшее весь периметр Портала. В данный момент они с Эйрас бегут прямиком к этому кольцу, но не абы как, а к тому единственному месту, где уровень опасности, кажется, чуть ниже.

Но в чём заключается эта опасность?

Нет ответа. Другой мир — не соседский двор. Если бы можно было…

"Не успеваем!" — передаёт Эйрас, резко тормозя и хлопаясь наземь. "Помогай!"

Повторяется уже бывшее. Только вокруг супругов-некромантов уже не двор Воющей цитадели, а иной мир, и энергию для плетения мощных заклятий приходится выжимать не из гнева, а из собственного страха. Что именно придётся останавливать магическим щитам, остаётся неизвестно, поэтому плетётся защита от всего разом, начиная с ментальных атак и заканчивая банальными стрелами. Причём с перераспределением потоков: если атака последует, к примеру, только в плоскости стихии воды, в секцию щита, предназначенную для отражения именно таких ударов, польётся энергия из не задействованных секций.

Импровизация — последнее прибежище тех, кого уже клюёт в темя Большая Неожиданность.

Несмотря на обстоятельства, Эйрас остаётся на высоте. Создать буквально на пустом месте щит первого уровня, пусть с использованием не только собственных резервов, дано не каждому грандмастеру. А создать такой щит настолько быстро, пожалуй, одна только Эйрас и способна. Потому что знает, как пришпорить свой разум формой "минутой за мгновение".

Лёжа в грязи и чувствуя предобморочную слабость (ударная перекачка энергии даром не проходит никогда!), хорошо поразмыслить на абстрактную тему. Например, прикинуть, куда их занесло, вспомнить, что было видно вокруг, пока они ещё пытались убежать от неведомой дряни. На родине Портал находится посреди ничем не примечательного участка всхолмленной равнины. И если после перемещения многое изменилось, то характер рельефа в это "многое" не входит.

Но. Вместо снега — грязь. Это раз. Вместо молочной пены облаков — мигающее небо престранного оттенка, близкого к оранжевому. Что служит источником света, неясно, потому что ни солнца, ни звёзд не видно. И почему небо мигает? С виду похоже на сполохи громадного костра, вернее, как минимум десятка костров. Но если то, что на небе — отсветы, то где сами костры? Это два. Воздух… воздух неприятный. Грязь пахнет нечистой влагой, преисполненной болезнетворных флюидов, поверх этого запаха витает режущая нота странной гари. Так мог бы, наверно, пахнуть горящий металл. Но дело даже не в этом…

Опять забыл, что не только мечом махать научен? Ну-ка, быстро — алхимическая проба без вспомогательных средств, определение элементного состава воздуха!

Нетребовательное к уровню энергии, но не самое простое заклятье сплеталось секунд пять. Спустя ещё секунду оно выдало первые результаты.

— Надо валить. Кислорода всего одна десятая объёмной доли, давление — три пятых нормы! Задохнёмся и не заметим!

— Я… я не могу.

Устэру показалось, что он ослышался. Его жена — и чего-то не может?

— Эйрас?!

Нащупав её плечо, он обнаружил, что супругу бьёт мелкая неостановимая дрожь.

— Портал… этот плач… боги! Я не могу! Просто не могу!!

— Остаться мы тоже не можем, — мягко, но непреклонно сказал Устэр. — Мы уже почти две минуты дышим сущей дрянью. Моё заклятье не может определить, из чего состоит одна пятая объёмной доли местного "воздуха". Одна пятая! Неизвестно, что сейчас просачивается через лёгкие в нашу кровь, но, судя по позывам к тошноте, вряд ли это что-то полезное.

Рассудительная речь немного успокоила Эйрас. Правда, до нормального состояния оставалось ещё ох как далеко, что лишний раз доказал её вопрос:

— А воздушный фильтр?

— Нельзя отфильтровать то, природы чего не знаешь, — мягкое напоминание прописной истины. — Я создал в границах защиты область с повышенной концентрацией кислорода, но быстро сделать что-то ещё не в моих силах. Так что…

Дуновение неведомой угрозы резко усилилось. Странный стрекочущий свист ввинтился в уши. В созданный совместно щит вгрызлось что-то невидимое, невероятно быстрое и весьма мощное. Грязь за пределами щита буквально вскипела, сам щит заколыхался… но устоял. Пока.

Невидимый град быстро усиливался.

— Валим! Вставай!

— Нет!!!

Яростно зашипев, Устэр подхватил жену на руки и побежал обратно к створу Портала. Эйрас не настолько потеряла самообладание, чтобы сопротивляться с применением нечестных приёмов, но и ждать от неё помощи явно не имело смысла. Держит свои сегменты щита, даже трясясь каждой жилкой, цепляется за одежду мужа, не вырываясь в панике — и ладно, и достаточно.

"Только бы успеть!"

…не успели.

Мир вспыхнул, отпечатываясь на сетчатке слепящим маревом. В спину словно дубина гиганта врезалась. Мощнейший магический щит смягчил и сияние, и удар, но не выдержал — рассыпался на тающие бессвязные фрагменты. Остаточной энергией взрыва бегущего вместе с его ношей приподняло и швырнуло далеко вперёд.

Прямо в жгучие объятия Портала, навстречу призрачному плачу.

…снова запах дыма. Только уже не такой, как в предыдущей точке, а почти родной. Нормальный такой, смолистый аромат. Костёр? Очаг? В остальном воздух и вовсе словно бальзам.

Пахнет лесом. Густо. Вкусно.

Деревья в этом лесу явно не те, что в знакомых лесах, но…

— Тырс! Лаш шабыш! Шабыш!

— Знаешь, Эйрас, я ослеп… кажется.

Окрик и негромкое замечание Устэра прозвучали одновременно. Я растерялась, не зная, на что реагировать раньше. К счастью, у меня хватило ума перед вторым нырком в Портал предельно свернуть чувствительность, поэтому жуткий плач не выбил меня из колеи. Не до потери самоконтроля и нового приступа постыдной истерики. Я могла реагировать разумно.

И с реакцией явно не следовало медлить.

Открыв глаза, я приподнялась на локте, одновременно слезая с груди лежащего подо мной Устэра. Обвела окружающее взглядом.

Трава. Кусты. Деревья. Зеленоватое, но вполне приятное небо. Магический фон ровный, светлый, насыщенный. Электрические укусы Портала слабы, словно… ага. В этом мире створ Портала совсем мал и очерчен очень чётко. Мы из него выпали не в переносном, а в буквальном смысле. Сверзились с высоты не менее пяти локтей. Хорошо, что тут такой мягкий дёрн. Чтобы снова войти в створ, придётся строить лестницу или левитировать…

— Шабыш!

— Кто это там надрывается?

— Забавное создание, — сообщила я, повернувшись. — Похож на средней лохматости собаку в смеси с человеком. Рост — три локтя, мех жёлто-бурый. На лбу белое пятно, на чреслах нечто вроде юбки, в левой руке — копьё с каменным наконечником. Опасности не представляет.

— Потому что сам боится нас до колик, — закончил Устэр. — М-да. А я этого людопса не вижу. И вообще не вижу. Ослеп всё-таки… надеюсь, временно.

— Исцеляйся.

— Уже. Видимо, урон слишком велик для быстрого исцеления. Помнишь ту вспышку под занавес? Ты и сквозь веки должна была увидеть. Это из-за неё. Но вообще-то нам повезло.

— Да. Если бы не ты, тот взрыв размазал бы нас обоих в кровавую слизь.

"И если я после этого имела бы шансы на возрождение, то он…"

— Не грызись, — посоветовал Устэр, медленно ворочаясь и прислушиваясь к сигналам избитого тела. — Я же сказал, что мы легко отделались. Могу повторять, пока ты в это не поверишь.

— Не надо.

Меж тем вопли белолобого людопса не остались без последствий. Среди деревьев замелькали фигурки такой же жёлто-бурой расцветки в сопровождении мощных стелющихся силуэтов, похожих на помесь медведя и кошки. Медвежьими были головы с круглыми ушами и размеры этих созданий, а кошачьей — хищная пружинистая грация.

Людопсы нисколько не боялись медвекошек. Прирученные звери? Похоже на то…

— Отхел, шабыш! Тим дычун! Окуламхо!

— Нас приглашают подойти.

— Ты знаешь их язык? Или сумела понять мысли?

— Не мысли. Жесты.

— А-а-а… тогда пойдём?

— Конечно. Снова прыгать в Портал, пока ты не прозрел — не самое разумное решение.

Мы встали и медленно, чтобы лишний раз не пугать людопсов, двинулись к кромке леса.

Впоследствии о времени, проведённом среди лабышту, Устэр вспоминал с тихой улыбкой. Лесовики оказались незлобивы, гостеприимны, щедры и при этом деликатны (качество, которое дэргинец никогда прежде не стал бы предполагать в примитивном, в сущности, народце). А их открытость, граничащая с наивностью, после общения с людьми казалась неизъяснимо приятной; она расслабляла и настраивала на мирный лад. Один, но показательный факт: когда лабышту поняли, что Огромный Синеглазый ничего не видит, двое из них моментально сократили дистанцию, начав отводить с его пути ветки и мягко подталкивать в нужном направлении. А по прибытии в охотничий лагерь сразу повели к согбенному старцу-шаману, по совместительству лекарю.

Помочь в возвращении зрения шаман не смог, даже браться не стал (весьма разумно с его стороны: Устэр, например, не взялся бы лечить пострадавшего лабышту, случись с ним что-нибудь посложнее резаной раны или перелома). Зато старец сумел поговорить с пришельцами на языке мысленных образов. Память и воображение у шамана были отличные, да и ментальные способности оказались на высоте. По крайней мере, понять мысленные сообщения Эйрас и Устэра ему удавалось в восьми случаях из десяти, а после уточнений — вдвое чаще.

Звали шамана Большой Мудрец.

— Мы, лабышту, — говорил он, сопровождая слова плавно перетекающими друг в друга образами, — тоже заметили странное в том Опасном Месте, откуда появились вы двое. Это Опасное Место в последнее время изменилось не в лучшую сторону. Лабышту тревожно из-за этого. Отряд, который вас встретил, теперь стоит дозором возле него все дни и все ночи.

— А что уважаемый Большой Мудрец знает об Опасном Месте?

— Я знаю, что оно — Опасное. Вчера поутру из него так же, как вы, вывалился Многоног.

— Многоног? — переспросила Эйрас.

Шаман указал пальцем на нож, висящий у неё на поясе, потом на серебряную флягу, прицепленную рядом.

— Девять тонких, но прочных ног было у него, а шкура — из такого же блестящего камня.

— Это не камень. Это металл.

— Для лабышту в том нет большой разницы. Многоног, пришедший из Опасного Места, был болен, сильно болен. Кто-то или что-то помяло его, оставив дыры в шкуре. Но даже больной, он убил Короткоухого и успел искалечить его Побратима, прежде чем Побратим убил убийцу.

Устэр только головой покачал. Медвекошки, которых лабышту называли Побратимами, были очень сильными и живучими созданиями.

— Голем? — предположил он.

— Не обязательно, — медленно сказала Эйрас. — Неживое можно заставить двигаться не только с помощью магии.

— Что такое "голем"? — Большой Мудрец старательно выговорил незнакомое слово.

— Я покажу, — улыбнулся Устэр.

Угли ближайшего костра затрещали и зашевелились. Отряхнув пепел, в пламени воздвиглась раскалённая фигурка высотой не больше ладони. Держащая в "руке" дымящийся прутик, она чем-то неуловимо напоминала и шамана лабышту, и Деркана Лотонского.

— Моя очередь! — объявила Эйрас.

Сняв с пояса флягу и отвинтив колпачок, она плеснула на землю немного воды. Окроплённая влагой земля заворочалась, вспучилась… и вытолкнула на свет фигурку, повторяющую своими очертаниями медвекошку.

— А вы искусные шаманы, — заметил Большой Мудрец, заворожённо наблюдающий за сближающимися "магом" и "Побратимом". — Жаль, что эти забавные фигурки такие маленькие. Если бы я сам умел делать живым неживое, я бы поставил их сторожить Опасное Место.

— Хорошая идея, — кивнул Устэр. — А что до размеров… голем может быть велик настолько, насколько силён создавший его маг.

Подтверждая сказанное, состоящий из углей "шаман" начал расти. С небольшим опозданием, зато опережая в скорости роста, начал увеличиваться и "Побратим". Лабышту, столпившиеся вокруг, загалдели. Большая часть испуганно подалась назад, но меньшинство, желая получше разглядеть происходящее, приблизилось, восхищённо лопоча на своём языке.

Чудо не каждый день увидишь!

— Научиться делать големов не так-то легко, — сказала Эйрас. — Но перед тем, как покинуть ваш лес и ваш мир, мы с мужем оставим вам големов для охраны Опасного Места. И сделаем управляющие амулеты.

— Ты уверена? — едва заметно нахмурился Устэр.

— Вполне. Кроме того, в големов всегда можно встроить глубокий, вплоть до уровня питающих энергий, запрет атаковать лабышту и их Побратимов.

— Я не об этом. Ты уверена, что сможешь сделать амулеты, подходящие для лабышту?

— Почему нет? Конечно, их разум отличается от человеческого, но образное мышление очень похоже на наше, и я намерена этим воспользоваться.

— Вместо нормальных команд — зрительные мыслеформы?

— Да.

— Контуры распознавания приказов придётся усложнять сверх всякой меры.

— Раз так, усложню.

Устэр покачал головой, но возражения оставил. Он привык в таких вопросах всецело доверять мнению жены. Если она сказала, что сделает автономных големов с заявленными свойствами, значит, сделает. Даже если в фундаментальном труде старшего магистра земли Арнита Мерейского "Создание големов" чётко и недвусмысленно сказано, что для современной магической науки подобное находится за гранью возможного.

У Эйрас грань возможного находится не там, где у обычных магов.

А если подумать, то у него, Устэра, — тоже.

Я всё-таки сделала это!

Правда, если бы не "домашние заготовки", ничего бы у меня не вышло. Три ветви магического искусства потребовалось свести воедино: ритуальную некромантию, оперирующую объектами сферы духа; недавно изученные акты уподобления из области высшей магии; и, наконец, стихийную магию, без обращения к энергиям которой создание големов попросту немыслимо.

Могу приоткрыть завесу тайны и рассказать, КАК я сделала очередную невозможную вещь: автономных големов, понимающих образные (то есть весьма нечёткие) команды. Сперва я, не без помощи Устэра, слепила полдюжины заготовок. Материал использовался наиболее долговечный из доступных: неподалёку имелись скальные обнажения. Причём слагавшиеся не из какого-нибудь песчаника или известняка, а из отличного, твёрдого, приятного даже на вид и на ощупь розового гранита. Вторым этапом изготовления големов стало создание энергетических каркасов. Между прочим, это само по себе дело непростое. Кто хоть раз пытался сделать подвижную конструкцию, которую не придётся латать каждую неделю, знает: система двигательных форм, способная подпитываться от естественного магического фона, а в случае чего и самокорректироваться — та ещё головоломка. Но материальная и энергетическая составляющие голема без управляющих структур бесполезны, так что всё сделанное явилось лишь подготовительным этапом.

Контуры распознавания приказов я сделала из пойманных душ. На шесть големов — шесть зарезанных в ходе ритуала мелких грызунов, похожих на лесных мышей. Но штука вовсе не в том, чтобы зарезать шесть мелких тварей, поймать их души и внедрить в подготовленные места энергетических каркасов. Души мышей слишком малы и глупы, чтобы понимать мысленные образы. Поэтому во второй части ритуала я модифицировала эти души актом уподобления, взяв за образец разум Устэра. Весь ритуал оказался предельно сложен в исполнении, занял половину дня и выжал из меня все соки. Уподоблять мёртвые души живой — причём так, чтобы погасить всякую возможность зеркального воздействия, да ещё не одну душу, а сразу шесть, да ещё…

Ладно, достаточно хвастовства.

В любом случае мои читатели могут воспользоваться приведённым рецептом и попытаться повторить мной сделанное. Искренне желаю им удачи.

…После создания големов изготовление амулетов показалось уже сущим пустяком. К тому моменту, когда я раздала шестерым охотникам лабышту по амулету, Устэр снова мог видеть не только глазами своего разума, но и глазами тела. Попрощавшись с лесовиками и отдельно с Большим Мудрецом, мы с мужем, нагруженные щедро выданными нам припасами, вернулись на поляну Опасного Места. А потом взлетели и одновременно нырнули в створ Портала.

Снова лес. Но, боги, насколько же отличный от леса лабышту! В новом мире выход из Портала расположен на голой вершине одиноко стоящего холма, довольно крутого. И во все стороны от него, куда ни бросишь взгляд, простирается частокол мёртвых деревьев. На сотни, на тысячи перестрелов — сухостой, сухостой, сухостой…

Царство смерти от горизонта до горизонта.

— Знаешь, Эйрас, давно уже хотел спросить… в чём состоит смысл наших скачков из мира в мир? Что ты пытаешься таким образом сделать? Чего хочешь…

— Погоди. Давай-ка быстро спустимся вниз, вон до того распадка. Прямой опасности пока нет, но неуютно мне тут, на голой высоте. Будто…

Я осеклась. Замерла на месте, как и Устэр.

Долгий, громкий, заунывный вой прилетел издалека, откуда-то из мёртвой чащи. Спустя три удара сердца этому вою дружно ответили десятки других глоток.

— Так. Можно никуда не уходить. Поздно. Доставай клинки, чую, сейчас им найдётся работа.

— А ты не почуяла ли в этом вое кое-что… странное?

— А как же. Это не живые твари воют.

— Но кто… ЧТО это?

— Скоро узнаем.

— А это обязательно? Может, уйдём обратно в Портал?

— Бессмысленно. Он не примет нас ещё, самое малое, минут двадцать: чувствуешь, как ослабли вторичные феномены? Кроме того, чем дольше срок пребывания в очередном мире, тем больше у меня данных для определения связности всей системы Портала.

Мой муж приподнял бровь.

— Связность системы Портала? Интересная терминология. Она не оттуда ли родом, откуда, к примеру, форма "минута за мгновение"?

— Оттуда, оттуда…

Я вновь ощутила неловкость.

Нельзя сказать, чтобы я скрывала от Устэра свои отношения с Группой, но и откровенничать на этот счёт тоже не спешила. О том, что тральгимская башня не пустует, он, конечно, знал. Чтобы задаться целым букетом вопросов без ответов, достаточно было расспросить Рессара, присутствовавшего в той башне на "трёхстороннем совещании" (я, Джинни, Эмо) четвёртым.

Но…

"Привет всем! Смотрите, это мой муж. Тоже некромант. Давайте возьмём его в Группу!"

Нет уж. Ко мне Группа, можно сказать, пришла своими ногами, потому что меня заметили. И если точно так же заметят Устэра, это будет гораздо лучше для него. Гораздо. Прийти на готовенькое — это совсем не так приятно. Готовеньким я его и так с головы до ног завалила.

Не потому ли Устэр тоже не спешит задавать вопросы определённого сорта? Бросит порой с лёгкой ехидцей замечание вроде последнего, про "интересную терминологию" — и умолкает…

Дары лабышту сгружены наземь. Мечи обнажены. Сознание заволокла лёгкая дымка начальной фазы транса. Та дымка, что делает мир неторопливым, дыхание глубоким, взгляд — слегка расфокусированным. Несколько плавных разогревающих движений, и вот уже мы готовы к атаке неведомых тварей, воющих из сухостоя, настолько, насколько это возможно.

А вой становится всё ближе. И он действительно таков, словно воющим не требуется дышать. Такие звуки могла бы издавать я, будучи в обличье дракона.

Нежить? Очень, очень на то похоже.

Впрочем, скоро увидим.

…природа воющих окончательно прояснилась ещё до того, как между засохших стволов показались их горбатые тощие тела. И я, и Устэр ощутили подъём хорошо знакомой нам магии, сгущение тёмной ауры, свойственной зомби. Образчики анимированной нежити, подтягивающиеся к холму с Порталом, были удивительно похожи на оголодавших гиен. Длинные шеи, мощные челюсти, подскакивающая, обманчиво неспешная рысца…

И отваливающаяся клочьями шкура. И оголившиеся местами кости. И — когда первые твари подтянулись на расстояние шагов двадцати, где и остановились, поджидая оставшихся — специфическая вонь разложения. Настолько специфическая, что у меня даже сквозь транс пробилось лёгкое дребезжащее беспокойство.

— Консервирующая смесь номер три? — принюхавшись, спросил Устэр.

— Она. Кто-то постарался сделать этих зомби более долговечными, причём выбрал один из наиболее дешёвых способов.

— Так может, нас угораздило попасть в тот мир, куда попал после бегства…

— Не обязательно, — перебила я. (Но до чего же правдоподобное и неприятное предположение!) — Смесь-"тройка" не настолько сложна, чтобы до неё не мог додуматься любой практикующий некромант, знакомый с азами алхимии.

Меж тем длинношеих зомби вокруг скопилось уже больше двух дюжин. Твари, однако, не нападали. То ли мы не походили на привычную дичь, то ли длинношеие были умнее, чем ординарные зомби… то ли, что вернее, ими кто-то командовал. Чтобы проверить последнее предположение, я попыталась обратиться к ясновидению.

Не вышло.

Зомби атаковали, словно моя попытка стала для них командой "фас!"

От исследования окружающего магическими средствами они меня отвлекли, но и только. Анимированные тела не подвержены усталости и остаются в строю после ударов, которые отправили бы живое существо в объятия смерти, но иные боевые достоинства у них отсутствуют. Ординарные зомби — это не штучные произведения высшей некромантии вроде Рессара. Они так медлительны, что даже пара сохраняющих присутствие духа новобранцев справилась бы с двумя-тремя длинношеими. А для нас с мужем не представляла серьёзной угрозы и вся мёртвая свора.

Устэр "на пронос" отрубал мечом лапы и бил кинжалом, окутанным тёмной аурой, в глазницы (мозг зомби без надобности, но управляющие цепи анимирующих заклятий располагаются или в грудной клетке, или внутри черепа). Я, пользуясь преимуществами более массивного оружия, без затей сносила бастардом головы. Один удар — один выведенный из строя длинношеий. За минуту, не особо напрягаясь, мы скосили больше полусотни тварей. Не повредили, а именно уничтожили окончательно. Надёжней было бы только всесожжение. И тут…

— Берегись!

— Вижу.

Я действительно видела. А также ощущала. Мощная тёмная магия, словно поднимающийся из-под земли ядовитый пар, окутала упокоенные нами тела. И тела эти восстали вновь. Сползаясь друг к другу, соединяясь с неприятным чавканьем и скрежетом костей, дважды покойные длинношеие становились частью некроголема, воняющего гнилью и смесью номер три.

Некроголем обещал стать огромным. Кто бы ни лепил это чудовище, он однозначно был весьма силён. Насколько именно, зависело от дистанции меж ним и полем боя.

— Прикрой, — попросила я Устэра. Не дожидаясь ответа и опустив меч, я сосредоточилась на чужих плетениях.

"Ага. Значит, ты используешь классику некромантии — такую же классику, как консервирующая смесь? Но не только её, нет. Стихийная магия воды и магия духа также идут в дело. При этом ты действуешь издалека и, по всей видимости, без привлечения долгих традиционных ритуалов, на одной концентрации. Ты могуществен, опытен и изобретателен, незнакомец…

Но я тоже довольно опытна и изобретательна".

Некроголем воздвигся во весь рост. Конструкт получился вдвое выше моего мужа… и это притом, что не имел ничего общего с обычными големами-антропоидами. Безголовая туша с шестью "ногами" и четырьмя приподнятыми отростками-"руками" была, скорее, приземиста. Но прежде, чем порождение магии сделало первый шаг, я нанесла хорошо рассчитанный удар. Не трогая двигательного каркаса, я сосредоточилась на том участке плетения, который отвечал за управление конструктом — и, что называется, подхватила выбитый из рук противника меч. Перебирая ногами, как какой-нибудь раздутый сверх меры жук, и развив скорость не меньшую, чем призовой рысак, некроголем бросился на зомби…

Длинношеие смердящей волной отхлынули к лесу. То ли они действительно были умны не в пример ординарным анимированным тварям и сообразили, что не имеют даже тени шанса нанести урон новому противнику, то ли их хозяин попросту отозвал мёртвую свору.

Продолжать истребление зомби мы не стали. Устэр опустил клинки, а я отдала некроголему команды "назад" и "стой". Всё равно этот конструкт из-за своих размеров не смог бы эффективно действовать среди высохших стволов.

— Ловко, — сказал Устэр, задрав голову и разглядывая громаду некроголема… или, скорее, изучая его магическую структуру. — Поздравляю, дорогая. Перехват управления в чистом виде. Это вам не победа в "борьбе за предмет".

— Ну почему? Принцип-то примерно тот же.

— Ага. У лужи и у моря тоже принцип один.

Токи тёмной энергии снова пришли в движение. Но на этот раз в гораздо меньших масштабах, чем при создании некроголема. Мы повернулись к источнику возмущений и увидели, как одна из валяющихся вокруг отрубленных голов плавно возносится вверх, а в её вытекших глазницах загораются синеватые огоньки.

— Старрак дош? — проскрипела голова.

— Дош триме йе Этсер Хаэннах, — ответила я любезно, хотя по спине побежал холодок.

— Это уже не спишешь на общение жестами, — сказал Устэр, поочерёдно глядя то на летучую голову зомби, то на меня. — Ты знаешь этот язык?

— А как же. Это лафенийский.

Мой муж выругался вполголоса.

— Неприятную гипотезу можно переводить в разряд теорий, — добавил он. — Мы действительно влетели в тот самый мир, куда провалился Чёрный.

— Ага, — скривилась я. — Свезло так свезло!

Следовать за летучей головой я отказалась наотрез. Мол, хочешь говорить — приходи, а мы от створа Портала ни ногой. Долго уговаривать меня не стали, просто уведомили, что "скоро мы явимся лично". Засим магия в летучей голове иссякла, и она плюхнулась наземь.

Ну а мы с мужем, чувствуя себя под охраной некроголема достаточно уверенно, сели подкрепиться. Устэр, конечно, морщился и кривился (что поделаешь, действительно не ахти запашок), но отказываться от еды не стал. Размахивание мечом, особенно в боевом трансе, отнимает много энергии, восполнить которую при помощи одной только медитации невозможно. Защищая меня, пока я разбиралась в чужих плетениях, ему пришлось работать на пределе сил.

— Будем ждать местных бонз? — поинтересовался Устэр, утолив голод. — Или всё-таки уйдём в Портал? Двадцать минут уже прошло.

— Разве тебе не интересно, что случилось здесь после явления Чёрного?

— А мне и так отлично видно, что случилось. — Он мрачно мотнул головой в сторону мёртвого леса. — Картина вряд ли требует комментариев.

— То, что мы видим — крошечный фрагмент целого. А меж тем положение вовсе не так уж однозначно. Взять хотя бы свору длинношеих. Спору нет, консервирующая смесь — штука хорошая, но её действие далеко не абсолютно. Могу поспорить, что зомби, которых мы рубили, бегали по зелёному лесу и охотились на травоядных, самое большее, год тому назад.

— Ну-ну.

На том дискуссия окончилась. Устэр сел чистить и править оружие, а я, дав волю любопытству, погрузилась в транс ясновидения.

…выше, выше и выше, к самым облакам. Сквозь расстояния, которые не охватишь одним взглядом (если, разумеется, не смотреть с высоты, где воздуха уже практически нет, а водяные пары разлагаются на составляющие элементы под ничем не смягчённым светом яростного солнца и смертельно опасными потоками невидимых частиц). Живые! Где вы?

Ага, вот они. Всего-то пять, ну, шесть дневных переходов к юго-западу, и мёртвый лес заканчивается, как обрубленный. За полосой, где с переменным успехом давят друг дружку разнополярные потенциалы, простирается живой лес. Слишком живой. Однажды (и совсем недолго) я была в заповедных пущах экари, но такого накала светлых энергий не ощущала даже рядом с Сердцем Лесов. Величайший из друидов был приверженцем баланса, он не пытался отрицать смерть. А вот хозяевам юго-западного леса подобная мудрость, похоже, не свойственна…

— Эйрас!

Я вернулась из транса, как просыпается не вполне здоровый человек: медленно, с ощутимым усилием и тяжёлой головой. Всё-таки ясновидением на больших дистанциях без подручных средств и артефактов лучше не увлекаться. Не моя специальность.

— Что случилось?

— Глянь туда.

Я не без труда сфокусировала взгляд, сотворила простенькое заклятье дальновидения (такое простое, что даже моих способностей к магии воздуха хватает с избытком).

— О, какая пташка!

— Ага. По линейным размерам она тебя бьёт раза в три.

— Всего в два с половиной. И мой дракон сделан гораздо лучше!

— Вот с этим спорить не стану. Ты у меня единственная и неповторимая… во всех смыслах.

Пока мы развлекались нервной болтовнёй, "пташка" подлетала всё ближе. В сердце вонзилась игла наведённого ужаса, пока ещё совсем тоненькая и слабая. Да, этого костяного дракона анимировали старым способом. Какое-то разумное существо корчилось в невыносимых муках, а потом скончалось под пытками, чтобы ожила летящая сюда тварь. Я поставила на пути наведённого ужаса барьер, и направленная в сердце игла отодвинулась…

— Не получается, — пробормотал Устэр.

— Что именно?

— Полная блокировка.

— Если ты о блокировке ауры дракона, то можешь успокоиться и приготовиться терпеть. Наведённый ужас — не чистая магия, это аналог врождённого свойства. Магический барьер может сильно ослабить такой ужас, но абсолютной защиты не даст.

— Вон оно что… ладно, буду терпеть.

Сделав у нас над головами круг (ещё на несколько десятков локтей ниже, и — здравствуй, Портал!), костяной дракон опустился у кромки леса. С его услужливо изогнувшейся шеи наземь соскочила пара наездников. И не надо было выдающихся умственных способностей, чтобы сообразить: эти двое — не просто некроманты, это личи. Живые существа, будь они хоть десять раз тёмными магами, раскатывать по небу на костяных драконах не могут. Аура у этих "пташек" не та.

Лич слева был именно таков, какими их изображают в исторических трудах. Блестящая тёмно-серая кираса, кольчужная юбка, латные сапоги, наплечники и боевые перчатки почти полностью скрывали костяк, уязвимый без защищающей его плоти. Напоказ были выставлены только кости черепа и отчасти шеи. Пропитанный энергиями смерти и оттого заметно позеленевший золотой венец на челе скелета, сине-голубые огни в широких глазницах — гравюрам и картинам в точности соответствовали даже такие второстепенные детали. В правой руке лич держал окованный металлом посох, навершие которого имело вид разинувшей пасть золотой змеи, а в левой нёс глухой шлем, снятый, видимо, для демонстрации мирных намерений.

Выставленный напоказ магический потенциал Левого превосходил суммарный потенциал дюжины старших магистров стихийной магии. А венец и посох утраивали его силу.

Выходит, перед нами сравнительно молодой и слабый мертвец, обращённый не более двухсот лет назад. Впрочем, слаб он сравнительно с Орфусом, а чтобы превзойти чистой силой меня, Устэра или даже нас обоих, ему хватит внутренних резервов.

Тот лич, что справа, голыми костями не сверкал. И подавляющей силой не отличался. Собственно, выдавали в нём нежить, если судить по внешнему виду, только неестественные зелёные блики на дне зрачков. Во всём остальном он вполне мог сойти за живого… но — не за человека. У людей не бывает настолько тонких, буквально паутинной толщины зелёных волос. И такого разреза глаз, в которых почти отсутствуют белки, у людей не бывает тоже.

Кстати, если приглядеться к строению костей, при жизни Левый и Правый, должно быть, принадлежали к одной расе. Узкие подбородки, почти треугольные скулы, широкие лбы, высокий рост (оба на голову выше не маленького Устэра)…

— Приветствую явившихся из Портала, — сказал знакомым скрипучим голосом лич-скелет, когда мы вдоволь насмотрелись друг на друга. — Назовите ваши звания.

— Я — Эйрас сур Тральгим, некромант. Меня ещё называют Иглой. Моего мужа зовут Устэр Шимгере. Поскольку он не знает лафенийского, я буду говорить за нас обоих.

— Понятно. А я — Секурвен Амазди, стоящий у трона Вечного во втором кольце. Я — маг смерти, элементов, конструкций, вод и духа, мастер битвы, водитель стай смерти.

Поведя посохом в направлении некроголема, лич произнёс три гортанных созвучия. И конструкт осел, раскатываясь на составные части, когда вложенная в его каркас энергия вернулась в посох-накопитель. Одним махом меня лишили самого мощного аргумента в грядущем диалоге.

— Впечатляющий… перечень. Секурвен Амазди, скажи, упомянутый тобою Вечный — это Орфус, прозванный ещё Чёрным?

— Только стоящие в первом кольце знают имя Вечного. Я не причастен этой тайны.

— Спрошу иначе. Не явился ли Вечный, подобно нам, из Портала Хаэнны?

Идея поставить в один ряд Вечного и каких-то там смертных, пусть даже владеющих тёмной магией, явно не привела лича в восторг.

— Вечный — это Вечный. Довольно обсуждать того, кто выше любых слов. Скажи мне, Эйрас сур Тральгим, как скоро ты и твой муж примете благодать полного приобщения к смерти?

— Если ты о трансформе в лича, то никогда. Нам это не нужно.

— Но пока вы живы, вы слабы. Я вижу в вас большой потенциал. После приобщения вы сразу сможете встать в третьем кольце, а спустя малый срок — даже во втором, как я!

— Вот чего мне хочется меньше всего, так это стоять у чьего-то там трона.

Секурвен Амазди зашипел, как раскалённая сковорода, на которую попали брызги крови.

— Вам предложена величайшая честь, смертные! Склонитесь и смиренно поблагодарите меня за щедрость, ибо тысячам и тысячам достойнейших магов приходится долго бороться за право полного приобщения!

— О чём он так пылко вещает? — спросил Устэр.

— О том, насколько здорово, что мы можем стать личами вне очереди.

— Вот как? Жаль, что твоё второе тело осталось в Шинтордане. Этот труп на косточки раскатился бы от изумления.

— Знаешь, Устэр, — медленно сказала я, — а ведь положение в пространстве моего второго тела — это как раз та реальность, которую вполне можно изменить.

— Ты с ума сошла? Как ты собираешься возвращаться, если перенесёшь сюда свой якорь? Если ты вообще сможешь перенести его сюда!

— А как ты собирался возвращаться, войдя в Портал в гордом одиночестве? Кроме того, этот труп, как ты обозвал Секурвена Амазди, понимает в основном язык силы. А я почти уверена, что отбрехаться от трансформы без демонстрации моего второго облика не выйдет.

— Надо было нырять в Портал, не дожидаясь сложностей, — буркнул Устэр.

— Что ты скажешь теперь, Эйрас сур Тральгим? — сурово вопросил лич. — Был ли твой муж разумнее, чем ты сама? Согласился ли он на моё щедрое предложение?

— Не торопи события, Секурвен Амазди. Спешка не к лицу тому, у кого впереди вся оставшаяся вечность.

— Хорошо, я не стану спешить. Но спрошу ещё раз: что вы решили?

— Ты не поверил мне, когда я сказала, что трансформа в лича нам не нужна. Но если слова оказались слабы, поверишь ли ты делу?

— Что ты можешь сделать? — скрежетнул лич, не скрывая пренебрежения.

— Подожди — и увидишь.

— Тогда приступай. Я не стану ждать весь остаток вечности!

Когда Эйрас вошла в уже знакомый сверхглубокий транс, Устэр постарался смирить беспокойство. Жена никогда не обещает невыполнимого, твердил он себе. Если она сказала, что появится здесь в облике дракона, значит, появится.

Побыстрее бы!

Секурвен Амазди сказал что-то, указывая на неподвижное и даже не дышащее тело. Устэр мог лишь развести руками.

— Моя твоя не понимай, — сказал дэргинец мрачно.

Лич повторил фразу и жест.

— Да ты определённо настойчивый малый. Эйрас ведь наверняка сообщила, что я не понимаю вашего дурацкого мёртвого языка. Ха! В данном случае даже дважды мёртвого. Лафенийский язык, средство общения с личами…

Секурвен Амазди пристукнул своим посохом оземь, будто в раздражении. Золотая змея в навершии раскрыла пасть шире прежнего, злобно скаля шила клыков. Устэру показалось, что змеиные глаза налились нестерпимым сине-зелёным блеском. Он хотел прищуриться, защищаясь от этого блеска, но не смог. Хотел поднять руку, но мышцы отказались повиноваться. Многократно превосходящая сила насквозь продавила все слои магических щитов, и разум его стал камнем, стремглав падающим в колодец забвения.

Под конец глаза змеи погасли. Вместе с ними погасло сознание Устэра.

Когда я вернулась, меня и мужа (вернее, наши человеческие тела) уже деловито подтаскивали к чужому костяному дракону.

— СЕКУРВЕН!

Рёв пикирующего дракона игнорировать невозможно. Лич и не пытался. Бросив наземь моё бесчувственное тело, он махнул посохом, бросая тёмное заклятье. Я не стала блокировать его, не стала и отражать. Вложенную в заклятье энергию я попросту поглотила. Так, как перед тем сам лич поглотил энергию, анимирующую некроголема.

Конечно, выпить силу чужого заклятья — это не собственные плетения отменить…

— СЕКУРВЕН!!!

Полностью раскрыв крылья, я зависла в нескольких локтях над замершими личами.

— Я ВЕДЬ ПРОСИЛА ТЕБЯ ПОДОЖДАТЬ. ОЧЕНЬ ВЕЖЛИВО ПРОСИЛА, НЕ ТАК ЛИ?

— Эйрас сур Тральгим? — тихо, с заметной запинкой.

Напугала лича до икоты. Что называется, есть, чем гордиться.

— МОЖЕШЬ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ПРОСТО ИГЛОЙ, Я НЕ ОБИЖУСЬ. А ВОТ НА ТО, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ С УСТЭРОМ, Я ОБИЖЕНА ВСЕРЬЁЗ. Я ПРОСТО ОСКОРБЛЕНА!

— Что ты такое?

— ПО-МОЕМУ, ОТВЕТ ОЧЕВИДЕН. Я, СРЕДИ ВСЕГО ПРОЧЕГО, КОСТЯНОЙ ДРАКОН. Я — ЧЛЕН ГРУППЫ, В КОТОРУЮ ВХОДЯТ ЖИТЕЛИ САМЫХ РАЗНЫХ МИРОВ. Я ДВАЖДЫ БЫЛА НА ПОЛЕ КРОВИ И ДВАЖДЫ ПОКИНУЛА ЭТУ ОБЛАСТЬ ПЫЛАЮЩИХ КРУГОВ, ПРИЧЁМ ВО ВТОРОЙ РАЗ — БЕЗ ПОСТОРОННЕЙ ПОМОЩИ. ТЕМ САМЫМ Я ДОКАЗАЛА, ЧТО СМЕРТЬ ДЛЯ МЕНЯ — ВСЕГО ЛИШЬ ПРЕХОДЯЩЕЕ СОСТОЯНИЕ. ВЕЛИКИЕ МАГИ НЕ СЧИТАЮТ ВОЗМОЖНЫМ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ СВЫСОКА. НО ТЫ, СЕКУРВЕН АМАЗДИ, ОСМЕЛИЛСЯ ПРЕДЪЯВЛЯТЬ МНЕ — МНЕ! — КАКИЕ-ТО ТРЕБОВАНИЯ?

— Я нижайше прощу прощения, Эйрас сур Тральгим, но…

— НИКАКИХ ОТГОВОРОК! ТЫ ПРИЗНАЁШЬ СВОЮ ВИНУ?

— Признаю, Великая.

Ещё бы он не признал! Приученный повиноваться силе, лич ощущал себя пятилетним ребёнком в руках взрослой (и сильно разозлённой на его шалости) тёти. Я-дракон не просто распоряжалась большей энергией — я ещё и распоряжалась ею искуснее. Взбреди мне в череп превратить обоих личей в костную муку, они не смогли бы воспротивиться. Здесь и сейчас если не право, то возможность карать и миловать принадлежала мне.

Коротким движением передней лапы — слишком быстрым, чтобы Секурвен успел мне помешать — я вырвала из его руки змеиный посох.

— А ТЕПЕРЬ САДИСЬ ВМЕСТЕ СО СВОИМ МОЛЧАЛИВЫМ СПУТНИКОМ НА ТВАРЬ, КОТОРАЯ ОШИБОЧНО СЧИТАЕТСЯ НАСТОЯЩИМ КОСТЯНЫМ ДРАКОНОМ. САДИСЬ И УБИРАЙСЯ, ПОКА Я ГОТОВА ОТПУСТИТЬ ВАС. ДА, ПЕРЕДАЙ ОРФУСУ, УМОСТИВШЕМУ НА ЗДЕШНЕМ ТРОНЕ КОСТЯНОЙ ЗАД, ПРИВЕТ ИЗ МЕСТ, ГДЕ ЕГО С ТРОНА УСПЕШНО СКОВЫРНУЛИ. ВСЁ, РАЗГОВОР ОКОНЧЕН. ПОШЛИ ПРОЧЬ!

— Клянусь глоткой Эрготра Пожирателя! Где этот гадский труп?

— Улетел.

— Ага. То есть ты показала ему большую и страшную козу. Но тогда где коза?

— Мой дракон-то? В башне около Шинтордана.

— Так. Рассказывай по порядку, дорогая жена.

— Да почти нечего рассказывать. Я… вышла из себя, воплотилась в дракона, наорала на Секурвена за самоуправство и послала его к Орфусу, отобрав в порядке компенсации посох.

— Посох — это хорошо. — Устэр потёр виски, кривя губы разом и от боли, и от сдерживаемого смеха. — Посох — это правильно. Послать к Орфусу — тоже милое дело. Но где этот самый посох?

— В башне около Шинтордана. Когда ты соберёшься с силами и подтвердишь магистра второй ступени, я тебе его отдам.

— Ничего себе подарочек…

— Да и стимул в учёбе неплохой.

Усмирив первый, наиболее свирепый приступ головной боли, муж повернулся ко мне уже без всякого следа улыбки.

— Эйрас, — сказал он, — ты опять темнишь. Мне казалось, что мы шагаем в опасную неизвестность, а ты, оказывается, безо всяких там Порталов ходишь по мирам, как по заднему двору.

— Стоп!

Устэр послушно и мрачно замолк.

— Спорить не буду, у меня в рукаве была припрятана пара золотых фишек. Но это не отменяет двух фактов. Первый факт: ты пошёл за мной, не имея никаких фишек в запасе. Отговорку насчёт "Лурраст вытянет" нельзя считать чем-то большим, чем отговоркой. Ты не надеялся вернуться своими силами. И это я, уж поверь, оценила.

— А второй факт?

— Ты спас мне жизнь. В самом первом мире, ценой временной слепоты — помнишь?

— Ещё бы не помнить. Вот только у тебя со смертью отношения особые. Вряд ли я ошибусь, если посчитаю это "спасение" отговоркой.

— Не сказала бы. Даже если бы моя смерть снова оказалась не вполне настоящей, Пылающие Круги — не то место, где я охотно появлюсь вновь.

— Круги?

— После того, как один мелкий клоп размазал меня по стене пещеры Льда Предателей, меня зашвырнуло именно туда. У Пылающих Кругов есть название попроще: ад.

— О.

— Это ещё не "о!", это — кроме шуток — счастливый исход. Потому что даже тебе известны как минимум два способа, убивающие навсегда, без возможности возрождения. И та жуть в первом из миров могла оказаться несущей конечную смерть.

Я не пыталась ни обманывать, ни юлить. Я говорила то, что думала.

Ощутив мою искренность, Устэр повеселел.

— Выходит, иногда от меня тоже бывает польза.

— Типичная недооценка. Не "иногда", а гораздо чаще. Просто я редко воздаю тебе должное, потому что стесняюсь говорить об этом вслух… любимый.

…наши объятия стоили того, чтобы в кои-то веки преодолеть проклятую стеснительность. Вонючие тела длинношеих, валяющиеся вокруг, мёртвый лес, мрачная тень Орфуса, накрывшая округу — всё стало неважно, всё забылось и отошло на задний план.

Когда думаешь "люблю", зная наверняка, что твою мысль прочтут — это одно. Когда говоришь о том же вслух — совсем, совсем другое. Как раз тот случай, когда самая изощрённая телепатия уступает самым простым словам без боя…

В следующем мире были лютый мороз, непроглядный мрак и совершенно сумасшедший ветер, с огромной скоростью несущий не снежинки, а, казалось, мелкие ледяные осколки. Этот ветер вышибал дух и слёзы, сразу замораживая их на онемевших щеках, уносил тепло, убивал.

Устэру потребовалось три долгих удара сердца, чтобы взнуздать ветер и обратить его силу против него самого, создавая полусферу безветрия диаметром в несколько шагов. И ещё три удара сердца ушло на создание теплового экрана. Воздух и огонь, подвластные стихии, позволяли быстро и без особых затрат сделать то, что для Эйрас было бы гораздо сложнее.

— Вот это погодка!

— Да, неприятно. Дома куда уютнее.

— Послушай, ты долго сможешь держать защиту от вьюги?

— А сколько нужно?

— Не знаю точно. Час, два, целый день…

— День?

— Ну, или, с учётом местных условий, ночь. Если только эта ночь — не полярная. Так долго мы здесь не пробудем.

— Зачем нам вообще останавливаться?

— Послать отчёт и посоветоваться. Условия благоприятствуют. Первый тихий мир без разумной жизни в поле магического зрения…

— Тихий?

— Всё в природе относительно. Не могла же я попросить тебя подежурить, пока я буду лежать в трансе, когда вокруг шастают зомби и личи?

— Гм…

— Вернёмся к началу. Как долго будут держаться твои щиты?

— Да сколько нужно. При нужде я вполне могу закрепить их ритуалом.

— Отлично. Тогда я пошла.

— Иди. И возвращайся поскорей.

Устэр расстелил прямо на снегу одеяло, и Эйрас, улёгшись на него лицом вверх, быстро утратила зримые признаки жизни. Опять сверхглубокий транс.

Сиди и жди.

"Я редко воздаю тебе должное". "Ты не надеялся вернуться своими силами". Но… ведь этот мир и в самом деле вполне тих. Если тут есть хоть какая-то жизнь, в такую погоду она должна зарываться в снег поглубже и не отсвечивать. Так может, рискнуть — и…?

Обратившись к беснующимся за границей безветрия стихиям, Устэр изменил характеристики щитов. Незначительное, в сущности, изменение… но эффект сказался почти сразу. Налетающий снег начал смерзаться в широкий круглый купол. Сперва тонкий, как плёнка бычьего пузыря, купол быстро нарастил снежную плоть до толщины, успешно смягчившей даже леденящий безжизненный вой вьюги. Тепло больше не улетало в пространство, остановленное дополнительной преградой, поэтому Устэр смог почти в десять раз ослабить тепловой экран. Напоследок он, как и пообещал, закрепил эффект, окропив снег несколькими каплями собственной крови. В случае любых непредвиденных изменений обстановки, не говоря уже о возникновении в куполе дыры или отказе теплового экрана, магический сигнал должен пробиться к его сознанию даже сквозь самый глубокий транс. Полезная страховка, не обязательная, но…

Пора.

Расстелив рядом с первым второе одеяло, Устэр лёг и закрыл глаза.

— Странное ты существо.

— Я — не "существо"! Я — гаррпон!

Кушак махнул свободной рукой.

— Ай, не надо протестов! Тем более, что назвать тебя гарпоном — всё равно, что, к примеру, меня назвать человеком. С формальной точки зрения это, конечно, верно, но… хм…

— Черресчурр ррасплывчато?

— Именно, Лурраст. Именно. Ведь ты сам отлично знаешь, что доселе никто и никогда не видел полностью разумных гарпонов. А ты мало того, что разумен, но ещё маг не из последних. И мне интересно было бы узнать, где Клин тебя такого отыскал?

— С форрмальной, как ты вырразился, точки зррения — на территоррии Малого Ррубежного хрребта. Но по сути, Хэнги меня не "отыскал", а прросто сделал.

— Сделал?

— Ты заметил, насколько мой рразум похож на разум моего творрца?

— Да. А Клин не… рассердится из-за того, что ты раскрываешь его секреты?

Лурраст посмотрел на Кушака с улыбкой. То, что клювастое нечеловеческое "лицо" гарпона, говоря мягко, не способствовало выражению эмоций, Лурраст давно преодолел. Даже мало- и вообще не знакомые с крылатым магом люди с лёгкостью понимали молчаливый язык разнообразных наклонов его головы. Не свойственная людям гибкость шеи позволяла заменять сокращения мимических мышц равными по наглядности аналогами.

— Пусть над своими секрретами тррясутся зубррилы и каррьерристы. Даже если я во всех деталях рраскажу тебе, как меня создавали — а я хоррошо помню это, потому что прри создании получил не только оттиск рразума Хэнги, но и оттиск его памяти — врряд ли мой ррассказ поможет тебе повторрить акт творрения. Когда меня убивали, дарря новую жизнь, в ход пошли тёмное целительство, высшая некрромантия и магия духа. Тебе, магу огня по основной специальности, из перречисленного доступна в должной мерре лишь магия духа.

— И всё равно, — насупился Кушак, — негоже выдавать чужие тайны так небрежно!

— Тайны? Пфе! Ты слышал о том, что Эйррас анимирровала костяного дрракона?

— А как же. Слухом земля полнится. Хотя… думаю, не всё так просто, как говорят невежды и недоброжелатели. Игла тщательно заботится о своей репутации, а дракон… за создание костяного дракона в любом своде законов кара одна: смерть. Даже, насколько я слышал, в чрезмерно свободном, чтобы не сказать — продажном, своде законов Антарда…

— Насчёт законов, установленных эйлони в Антаррде, я ничего не скажу. Я прросто не знаю тот кодекс настолько хоррошо. Но я скажу тебе вот что: Эйррас действительно анимирровала костяного дрракона, однако сделала это так, что осталась неподсудной. Она не следовала классическому ррецепту и обошлась без прринесения в жерртву рразумного существа.

— Как?

— Её собственная душа, Кушак. Вот что анимиррует костяного дрракона, созданного Эйррас сурр Трральгим. В опрределённом смысле она остаётся дрраконом даже в облике человека.

— Угу. И это — ещё одно достижение, которое невозможно повторить.

Лурраст по-особому изогнул шею, создавая впечатление хмурой насупленности.

— Ты непрравильно понял меня, Кушак.

— Так растолкуй дураку, как надо это понимать!

— Для начала, с дурраком я бы рразговарривать не стал. Пррими это не как лесть или комплимент, а как констатацию факта.

— Ладно. Положим, я действительно достаточно умён. Что дальше?

— А дальше всё прросто. Не имеет смысла перречислять рразные невозможности, сделанные Хэнги или его женой. Прримерр с дрраконом говоррит об ином. Об отношении к… баррьеррам и пррегррадам. Классический способ трребовал наррушения закона и прринесения человеческой жерртвы. Если закон — всего лишь рразновидность баррьерра и Эйррас не склонна относиться к нему иначе, чем к дрругим пррепятствиям, то жерртва — дело особое. Перрешагивать черрез собственные прринципы — на такое никто из нас не пойдёт, какова бы ни была нагррада…

— Допустим. А дальше что?

— Дальше совсем прросто. Чтобы выполнить заказ, Эйррас нашла способ обойтись без наррушения внутррених запрретов. Без жерртв. Она прредпочитает добиваться цели именно так. Этому же она учит Хэнги. Но умение обходить запрреты, в каком-то смысле, не главный их секррет.

— Неужели?

— Да, Кушак. Не имеет смысла хрранить секрреты. Но не потому, что повторрить чужое плетение в точности — задача непосильная. А потому, что существует тьма дрругих методов, отличных от уже опрробованного, которрые позволяют достичь срравнимых ррезультатов. И если кто-то, берря прримерр с моих компаньонов, повторрит что-то из ими сделанного, они не обозлятся появлению соперрника. Нет. Они обррадуются появлению единомышленника… появлению дрруга.

— Угу, — огневик скептически улыбнулся. — Действительно, куда как просто!

— Прросто это прреимущественно в теоррии, — сказал Лурраст печально. — Иначе, помимо Эйррас, в мирре были бы сотни Высших магов. С дрругой сторроны…

Не дождавшись продолжения, Кушак нахмурился.

— Что "с другой стороны", Лурраст?

— Почти не веррю, — пробормотал гарпон. — Хэнги!

— Да что происходит?

— Это Хэнги! Я слышу его мысли!

— Ого! Так Клин вернулся?

— Нет! В том-то и дело, что они по-пррежнему находятся где-то там, в миррах, соединяемых с нашим мирром Поррталом Хаэнны…

— Но как ты сумел его услышать?

— Это не я.

В нечеловеческом голосе Лурраста прозвучало вполне человеческое чувство. Но не удивление, не зависть и не тоска по недостижимому.

Радостное благоговение, подумал Кушак. Вот как это называется. Да. Именно благоговение.

И именно радостное.

— Я даже не пытался связаться с компаньоном, — признался гарпон. — К стыду моему, я зарранее прризнал эту задачу выходящей за прределы моих скрромных сил и тем самым — невыполнимой. Я даже не пытался! А вот Хэнги совершил попытку связи… и он достиг успеха!

— Это ничего не объясняет. Можно сколько угодно тренироваться в прыжках в высоту, это всё равно не поможет допрыгнуть до звёзд!

— А не надо пытаться допррыгнуть до них своими силами. Хэнги слышит тебя, Кушак, и перредаёт нам прримеррно следующее. Порртал Хаэнны прринадлежит одноврременно многим миррам. Быть может, по пррямой, черрез обычное пррострранство, путь от мирра вьюжной пустоты до заснеженного северра Больших Рравнин непосильно далёк. Но, шагнув в Порртал, этот путь можно прреодолеть за считанные мгновения. Это значит, что в каком-то смысле их с Эйррас и меня сейчас рразделяет не звёздная бездна, а — в пррострранстве, учитывающем рреальность Порртала — всего лишь несколько тысяч шагов. Так стоит ли удивляться тому, что мы с Хэнги слышим мысли дрруг дрруга так ясно?

— Лично я удивлён, и даже более того, — буркнул Кушак. Часть радостного настроя, излучаемого гарпоном, передалась и ему… но лишь часть, причём не такая уж большая. — Ведь природа Портала остаётся неизученной! Как можно посылать мысль через неизвестно что?

— Гм. Эту мысль я в точности озвучить не сумею. Эти обрразы… слово "стрранные" для их описания будет слишком бледным. Но если упрростить, Хэнги говорит прримеррно так: кто хоть рраз прроходил черрез Порртал, сохрраняет с ним своего ррода связь.

— Связь? Какого именно… рода?

— Пока он не прробился к моему рразуму, он сам этого не осознавал. И пррямо сейчас, пока мы перредаём дрруг дрругу мысли, в нас медленно ррастёт понимание сущности Порртала. Помнишь, я говоррил, что у нас с Хэнги как бы один рразум на двоих? Так вот: Порртал — не что иное, как одно место на два мирра.

— Всего два? — не сдержался Кушак.

— Да. Врремя серрьёзно усложняет урравнение, потому что добавляет в него множество потенциально связанных мирров. Но в каждое отдельное мгновение, выррванное из врременного потока, во всём множестве потенциальных межмирровых связей будет рреальна лишь одна из них. Только одна связующая нить, только две коррневые точки. В следующий момент врремени эта нить соединит уже дрругую парру мирров, хотя какую именно — вопррос неведомой нам с Хэнги закономеррности. Пока неведомой. Но в самом существовании этой закономеррности сомнений нет: стрранствия супрругов сурр Трральгим были черресчурр… удачны. Возможно, закономеррность связана с перременами, прривлёкшими внимание магов рразных мирров. Конфигуррация метастрруктурры… о, это… и даже так? Да ну!…

Лурраст окончательно сбился на невнятное бормотание. А Кушак, поразмыслив, тихо поднялся и пошёл в сторону отдельно стоящей палатки, где, насколько он знал, шло круглосуточное совещание магов Союза, касающееся проблемы Портала.

"Болис сбреет остатки волос, когда узнает последние новости!"

Вернувшись в человеческое тело, я заранее приготовилась к небольшому вежливому разносу со стороны мужа по поводу задержки. Ну, слаба я, слаба… явившись в тральгимскую башню, соблазнилась на долгий обед, приготовленный Шиан Непревзойдённой, и вместо краткого доклада исключительно по теме моё общение с Джинни превратилось в нечто среднее между девичьими посиделками и небольшим семейным торжеством.

Вернувшись в человеческое тело, первые мгновения я просто не узнавала окружающее. Вместо вихрящейся и воющей на разные лады снежной мглы — уютное потрескивание небольшого костра. А вместо неохватного простора равнины взгляд натолкнулся на стенки белого купола, выстроенного из слежавшегося и частично заледеневшего снега. Тишина, тепло, уютный покой… неплохо устроился мой муж за истёкшее время!

Кроме того, Устэр даже не думал роптать на моё "опоздание". Сидя у костра, он задумчиво любовался танцем пламенных языков. Он часто медитирует на пламя. Но…

— Откуда дровишки?

— Лурраст мне подкинул.

Ответ прозвучал так спокойно, как будто многочасового перерыва в нашем разговоре никогда не существовало.

— Ты шу… — начала я. Осеклась. — Ты не шутишь?

— Я похож на Гамбита? Нет. Такие шутки я не считаю смешными.

— Но КАК?!

— Пока тебя не было, я решил с толком использовать выпавшую паузу. В итоге мы с Луррастом провели собственное исследование природы Портала.

— Не понимаю. И, говоря откровенно, не верю.

— Тогда смотри сама.

Устэр полностью убрал ментальные щиты, приглашая меня самостоятельно взять готовые ответы из гостеприимно распахнувшегося сознания.

…чужое мышление, если не скользить по поверхности — настоящий лабиринт. Лежачие камни старых воспоминаний, причудливая вязь ассоциативных цепей, взаимопроникающие структуры различных плоскостей единого разума — абстрактно-логической, пространственно-образной, вербальной, энергетико-сенсорной, эмоциональной, спектрально-гармонической… Но если хозяин этого лабиринта — не самый плохой менталист, к тому же услужливо ведущий гостя "под ручку" и молча поясняющий смутные моменты, путь сквозь лабиринт будет стремителен и прост.

Разумеется, сия простота обманчива. Но об этом — как-нибудь в другой раз.

Кстати, исследование было обоюдным. Форма контакта, которую мы использовали, подразумевает двусторонний обмен. Я, правда, могла бы замкнуться, предоставляя мужу самостоятельно истолковывать те куски единой картины, которые он мог обнаружить в моём сознании… но у меня даже мысли такой не возникло. Откровенность требует равной откровенности, а иначе лишается права на это имя, превращаясь в акт насилия. И я не взялась бы судить, кто кого в итоге постиг глубже: я Устэра или Устэр — меня…

Не знаю точно, сколько времени мы молча перебрасывались вопросами и ответами. Но дрова за этот срок успели прогореть до углей, а значит, прошло никак не менее часа. Когда ментальные щиты снова встали на те места, где мы их обычно располагали, мой муж молча протянул руку и бросил на угли пару новых поленьев. Возбуждение, порождённое сеансом неожиданных открытий, мягко гасло в пелене усталости. Поддерживать длительный интенсивный контакт двух мыслесфер — задача не из лёгких.

То есть грубой энергии на это уходит немного, но тонкой энергии — просто без счёта.

Поленья задымили. Ещё несколько вдохов-выдохов — и над углями сперва робко, а потом всё увереннее поднялись языки живого огня.

— Спать? — с легчайшим налётом двусмысленности спросил Устэр.

— Спать, — ответила я со всей однозначностью. — Уж извини, но сейчас меня вряд ли даже на четверть часа хватит. Умоталась. Вот с утра…

— Умгу. Я запомню. Спокойных снов, любимая.

— И тебе, такому же, точь-в-точь того же.

Умывание снегом — процедура бодрящая, как мало что иное. А когда снегом приходится мыться… в общем, при расширенной и, так сказать, углублённой процедуре "ух ты!" плавно перетекает в "брр!". Даже абсолютно здоровым людям я бы повторять такое часто не советовала. Возбуждение получается, конечно, изрядное. Сравнимое с получаемым от больших доз лёгких наркотиков (или от малых доз наркотиков средней силы). Но и организм, пришпоренный настолько энергично, изнашивается ускоренными темпами.

В общем, мытьё в снегу — развлечение на любителя.

Так как мы с Устэром не самые плохие бойцы, мы погасили возбуждение и изгнали холод, устроив совместную тренировку. Правда, после тренировки снова пришлось мыться в снегу. После чего мы снова прыгали от избытка энергии, стуча зубами. Но тут мы вспомнили, что являемся законными супругами. И что я перед сном успела кое-что своему мужу пообещать. Мы справились с ситуацией ко взаимному удовлетворению… не спеша… способом, потребовавшим принятия снежных ванн в третий раз. Только после этого купания мы согрелись магией и сели завтракать. А заодно — обсуждать планы на будущее.

Начал обсуждение Устэр. С теории, которая должна была оказать прямое влияние на практику (то есть на наши ближайшие действия).

— Итак. Джинни, она же "магистр Илина", полагает, что Портал — "элементарный межпространственный объект типа неравновесная квантовая щель"? А в переводе на нормальный язык сие что значит?

— Вот они, слабости в теории печальные плоды.

Муж посмотрел на меня не слишком ласково, и я поспешила добавить, ехидно ухмыляясь:

— Но так как в нашем мире материалов по этой теории не сыщешь, растолкую, так и быть. В меру собственного невежества. Элементарный — простейший. То есть проще некуда. Нить, она же воронка, она же щель, делающая в некий момент времени два места одним — это и есть предел простоты для любого Портала. Межпространственный — это о направлении или, точнее, плоскости, в которой совершаются колебания щели. Если забыть, что слово "межпространственный" само по себе заменяет компактную такую формулу на полстраницы учебника, межпространственность Портала говорит о том, что он соединяет не миры, находящиеся в одном пространстве (такое бывает, но там механика и энергетика совершенно иные), а миры, находящиеся в смежных континуумах. Близких к нашему, в том числе по магической структуре, но не идентичных. Что там осталось, неравновесность и квантовость?

— Они самые. "Неравновесный" — это я ещё могу понять. Одни миры Портал связывает чаще, другие реже…

Я поморщилась. Вот уж упростил так упростил! Умри, проще не скажешь!

— …а вот что означает "квантовый"?

— Джинни воспользовалась более привычным термином из её родной реальности, относящимся к физике, а не к магии. Она изучает магическую теорию, бытующую на Больших Равнинах, примерно так же, как и ты.

— Это комплимент?

— Упаси боги, наоборот! Просто у слова "квант" есть полный аналог: "фойштузро". Произносить немного сложнее, но смысл тот же.

— "Фойштузро"! Это называется "немного сложнее"?

— Когда начнёшь учить хотя бы один агглютинативный язык, быстро поймёшь, что это ну ОЧЕНЬ простое, короткое слово. И легко выговариваемое.

— Даже не спрашиваю, что такое "агглютинативный". Вернёмся к нашим фойш… квантам.

— Хорошо. И будем считать, что Фойштуз раи-Ленеговерд асгу Кофшназ обладал менее развитым тщеславием. То есть вместо присвоения явлению собственного имени придумал для феномена наименование "квант".

— Будем, — кивнул впечатлённый Устэр. Я ухмыльнулась.

— Открытие почтенного менталиста с труднопроизносимым именем состоит в том, что мысль имеет не волновую природу, как полагали ранее, и не объектную природу, как считали сторонники альтернативного подхода. Фойштуз доказал, что мысль есть вероятностное распределение между состояниями "волна" и "объект".

— А попроще?

— Муж, ты меня достал. Я понимаю, что это уже высшая магия, имеющая мало общего с бытовыми реалиями, но дай себе труд соотнести разные понятия! Вон он, Портал, — я ткнула себе за плечо, не оглядываясь, — имеющий квантовую природу феномен, мысленное описание которого вы с Луррастом успешно составили! Как ты будешь писать магистерскую работу о Портале, если не хочешь вникать в суть смежных теоретических разработок?

— Да элементарно! — Устэр усмехнулся самым что ни на есть циничным образом. — Возьму тебя и Лурраста в соавторы. Я дам описание, а ты включишь это описание в корпус единой признанной теории. И даже с использованием устоявшейся терминологии.

Полюбовавшись на мою реакцию, он добавил:

— Между прочим, идея хороша. Тебе давно пора подтвердить звание старшего магистра, а то несолидно. Мне магистерство тоже не помешает, и по тем же причинам. Я понимаю, что "магистр межпространственной магии" звучит куда бледнее, чем "муж Эйрас сур Тральгим", но…

— Муж!!!

— Да, золотце моё чёрное?

— Можно, я тебя придушу?

— Попробуй. Но учти, что я буду сопротивляться… эй! Но-но! Что ты ещё задумала?

— Так. Хорошая идея в голову пришла. Действительно хорошая. Нет, душить я тебя не буду, не радуйся прежде времени.

— А что ты будешь делать?

— Объяснять суть открытия Фойштуза раи-Ленеговерд асгу Кофшназ…

— Но…

— …и тем подробнее, чем больше ты будешь "сопротивляться".

— Сдаюсь. Молчу и слушаю.

— Правильно. Потому что для человека понимающего это всё страшно интересно. Что у нас имеет волновую природу? Самое простое?

— Звук. Я отчасти воздушник, поэтому даже соответствующие формулы изучил.

— Вот! А объектную природу?

— Да любой твёрдый предмет. Вот хоть это полено.

— Так вот: мысль — это не волна, не звук, хотя ряд мыслей может быть изложен в виде последовательности определённых звуков. Мысль также не объект, хотя именно материальные объекты и их взаимодействие её порождают, а в предельных случаях мысль снова может материализоваться. Это понятно?

— Чего непонятного? Мысль — не материя и не волна. Это и так ясно.

— Ничего тебе не ясно. Потому что мысль — это и волна, и материя! Одновременно. Просто что-то одно, как правило, преобладает.

— Как это — одновременно?

— Повторяю для невнимательных мужей: как Портал. Там ещё формулы, но без введения в хотя бы начальные представления о вероятностях ты их красоты не оценишь. Квант — это нечто, единая природа которого проявляется дуально. Квант так прост, что проще уже не бывает, но наш мир, вернее, наши миры, пронизаны дуализмом, и потому явление, не принадлежащее целиком ни одной из сторон, принадлежит обеим. Смотря откуда и под каким углом смотришь. Ну… вот хотя бы уже помянутое полено. Оно где лежит, справа или слева?

— Для тебя — слева. Для меня — справа.

— Вот! И с квантами та же ерунда. Слева посмотришь — волна. С другой стороны — объект. А на самом деле квант… просто… существует. Причём есть обоснованное мнение: не только мысль, но и вообще всё вокруг имеет квантовую природу… в теории. Проблема в том, чтобы составить единое описание, подходящее и для материи, и для энергии, и для чисто ментальных феноменов. Изначально теория Фойштуза была доказана для мыслей. Потом маги, имена которых тебе сейчас ничего не скажут, расширили теорию и на некоторые проявления энергии. Ясновидение, например, объединяет менталистику и стихийный подход. Мысль плюс энергия. Потом для элементов был найден свой ключик. Вернее, не для элементов, а для мельчайших частиц материи. Они тоже подобны мыслям и энергиям. С другой стороны, с большими объединениями этих самых частиц всё не так просто. В масштабах наблюдаемого мира происходит наложение и взаимная нейтрализация волновых свойств. В полене волновая природа скрыта так глубоко, что не разглядишь, будь хоть трижды тридцать раз ясновидец. Вот оно, полено: грубый факт. Типичный объект ощущаемой нами реальности. И свойства его со временем почти не меняются, пока к означенному объекту не приложена внешняя сила.

Я увлеклась, но Устэр меня не перебивал. Я не соврала, когда сказала, что подобные темы страшно интересны. Конечно, когда хватает ума вникнуть в суть.

— С единой теорией практика сильно обогнала умозрительные построения. Есть заклятия, в сущности, даже несколько разных классов заклятий, в которых неявно эксплуатируется единство и двойственность всех феноменов реальности. Маги творят формы, принципа действий которых не понимают. Формы, найденные случайно. А тем временем недостроенное здание общей теории магии не просто зияет пустующими оконными проёмами или отсутствующими стенами — целые этажи висят в пустоте, не имея надёжной опоры. И даже просто подносить кирпичи на этой стройке… честь. Да. Высокая честь.

— А как же честь воина? Или аристократа? На ваш вкус они недостаточно высоки, магистр?

— Эти виды чести просто другие. Аристократы правят. Воины защищают. Они подпирают собой существующий порядок, как колонны удерживают крышу. Но маги, настоящие маги, по моему глубокому убеждению, должны познавать мир. То есть расширять порядок. Строить. Выявлять форму. Творить.

— А разрушать порядок?

— Это одно и то же. Нельзя созидать, не разрушая, и разрушать, не созидая. Чтобы проломить стену, требуется построить таран. Чтобы уничтожить энергетический щит, надо составить заклятье. Дуализм, Устэр, дуализм. Глянешь слева — творение, глянешь справа — уничтожение. А на деле — реальность, в которой оба процесса едины.

Муж нахмурился, и я добавила:

— Привыкай. Ты теперь тоже маг из когорты настоящих. Тебе предстоит не столько хранить, сколько приумножать.

— Слишком много пафоса, — буркнул Устэр.

— Привыкай. Впрочем, пока мы должны поработать не за магов, а за воинов.

— В каком смысле?

— Мы так и не выяснили, в чём причина перемен, происходящих с Порталом. Ты вроде бы вычислил, из какой точки идёт воздействие, но этого мало.

— Так давай сделаем больше. Я перемещу нас в тот мир, где заварилась каша, а там уж посмотрим, что и как.

Я кивнула.

Раз муж говорит, что переместит нас через Портал по определённому адресу, значит, переместит. Даже если раньше никто ничего подобного не делал.

Он — сможет.

Удар

— Клянусь рогами Побеждённого! К нам приближаются демоны!

— Не богохульствуй. Откуда? И почему не действуют Печати Речений?

— Два вопроса — один ответ. Демоны движутся через Врата Хаоса. Кстати, их тоже двое.

— Врат?

— Нет, слава Победителю! Врата единственны. Двое же — демонов.

— И насколько они сильны, эти двое?

— Не особенно. Малых Печатей не хватит, но Средняя Печать должна удержать их.

— Странно.

— Высокий паладин?

— Ты говоришь, они не так уж сильны. Однако эти демоны движутся через Врата, до сих пор сопротивляющиеся Великим Печатям! Быть может, эти демоны прячут свою силу? Или они движутся не своей волей, как можно было понять из слов твоих, но несомы Хаосом, как и другие демоны, изрыгавшиеся Вратами прежде?

— Нет, они сами выбирают дорогу. И движутся именно сюда. Вы правы, это очень странно и неестественно. Если понятие естества вообще приложимо к проклятым демонам!

— Я всегда прав. А ты приготовь пару Средних Печатей, по одной на каждого демона. Я же буду следить за событиями и в случае нужды покажу, что я — воистину Проводник Победителя!

— Да станет по воле Его!

— Станет, станет… на то Он и Победитель.

Выход из Портала неимоверно затянулся. Это нельзя было назвать даже движением сквозь патоку, это, скорее, походило на просачивание воды сквозь мелкопористый камень. Нас сдавливало, плющило, растаскивало на кусочки и собирало вновь… пренеприятные ощущения!

Но по выходе из Портала стало ещё хуже.

Первое, что я ощутила — давление колоссальных сил. Даже тысячелетняя мощь госпожи Тамисии в сравнении с этими энергиями поблёкла бы, что уж говорить о ничтожествах вроде нас с Устэром! Мы оказались двумя каплями в звенящем, сияющем, безбрежном океане. И даже не сразу поняли (я, во всяком случае, поняла не сразу), что этот океан не намерен быть с нами ласковым. Мой разум накрыла пропитанная силой сеть, и свобода воли для меня закончилась. Это было даже не "удавкой сущности", это было ещё на порядок сильнее и гораздо хуже. "Удавка сущности" сковывает, но не делает свою мишень марионеткой.

Нас — сделали.

И даже пожалеть об опрометчивом решении, которое привело нас в это место и время, я теперь не могла. Точнее, могла, но только после соответствующей команды.

А без команды я едва могла дышать. И совершенно не могла думать.

— Средние Печати вполне действенны, высокий паладин!

— Вижу. Странно, странно. Это что на демонах — одежда? И какое-то примитивное оружие?

— Видимо, так. Приказать им ответить?

— Не спеши, молодой мастер. Чтобы они могли отвечать, придётся частично ослабить Печати, а я чувствую в этом смутную угрозу.

— Какого рода угрозу? Физическую? Магическую?

— Ни то, ни другое. Духовную.

— Высокий паладин, ваши слова смущают меня!

— Они смущают и меня самого. Но таково предчувствие. Эти демоны слишком слабы, чтобы являть обычную, зримую опасность. И всё же они сумели пройти Вратами Хаоса. Эта загадка может быть достойной Принятия. Решено! Я удаляюсь в место Высокой Чистоты; если меня станут спрашивать посланцы Средоточия, ты знаешь, что передать им.

— Несомненно, высокий паладин.

Мороз отступил. Совсем немного: его дыхание по-прежнему опаляло лицо и стискивало череп, как винтовая гаррота. Но теперь, по крайней мере, стало возможно пошевелить глазами, губами, языком… а ещё в плюс к этому — смотреть, видеть, слышать и запоминать.

Огонь! Огонь повсюду! Но не жаркий, а замороженный. Почти неподвижный. Пол подобен остывающей чёрно-багряной лаве. Стены вздымаются геометрически совершенным куполом, свитым из рдяных — карминовых — ярко-алых опаловых нитей: чем выше, тем насыщеннее блеск — и смыкаются где-то над головой в точке максимальной яркости.

Кстати, судя по ощущениям, эта точка, да и весь купол, располагаются в явной зависимости от пространственного положения створа Портала.

Впереди появляется престранная, словно сплющенная в горизонтальной плоскости, асимметричная морда. Выдвинутая вперёд средняя часть морды заканчивается венчиком непрерывно шевелящихся щупалец. Левый глаз велик, выпучен и подёрнут жемчужной мутью; меж голыми кожистыми веками бежевого цвета не различить ни белков, ни радужек. Правый глаз… правого глаза просто нет. Вместо него на морде красуется нечто вроде громадной огненной линзы, переходящей в огненную "шапку". Сквозь линзу в разум ввинчивается незримая ледяная иголка. Ворочается, раня и грубо тыкаясь наугад. Вмерзает.

"Кто ты?"

Не ответить невозможно. Солгать… для этого надо помнить, что такое ложь.

"Устэр Шимгере из Дэргина".

Иголка вспыхивает, щетинясь множеством острейших кристалликов. Боль омывает онемевший разум, возвращая движение и жизнь.

"Кто ты?!"

"Устэр Шимгере из Дэргина. Воин, изгнанник, муж Эйрас сур Тральгим. Маг… человек".

"Человек — это название демонов вашего вида?"

"Человек — это обозначение наиболее многочисленной разумной расы Больших Равнин".

"Что есть Большие Равнины?"

"Мир, где я родился".

"Изгнанник… ты был наказан, потому что нарушил законы демонов?"

"Я был наказан, потому что имел связь с младшим княжичем правящего дома, каковой княжич плёл интриги с недостаточным искусством. Княжича изгнали, меня — вместе с ним".

"Значит, у тебя сейчас нет ни хозяина, ни властелина, ни божества?"

"У меня есть учитель".

"Кто твой учитель?"

"Эйрас сур Тральгим, некромант и воин".

Иголка, пронзившая разум, вспыхивает впятеро ярче прежнего. Боль так сильна, что на миг вырывает разум из навязанного полусна.

"Я буду снова и снова наказывать тебя, если ты не будешь отвечать яснее. Ты ученик названной Эйрас-как-то-там, или ты её муж?"

"И то, и другое".

"Чудовищно! Впрочем, вы же демоны. Вы способны только путать и путаться".

"Если мы — демоны, то кто вы?"

Иголка вспыхивает и пылает, не угасая, невероятно долго. Сознание корчится на оси боли, истекает болью, тонет в ней и всплывает, чтобы утонуть снова. Когда иголка гаснет, Устэр отчаянным усилием цепляется за сполохи навязанной муки…

…и вспоминает себя. Пока — только себя: воина, изгнанника, мужа, мага. Слова перестают быть набором звуков, наполняются смыслом.

Боль уходит. Гнев остаётся.

Забвение тает в топке этого пламени, и воля восстаёт, как цветы на пепле.

"Не смей спрашивать меня ни о чём, демон! Это запрещено! Ты понял мой приказ? Ты последуешь ему?"

"Я не спрошу: что ты делаешь? — даже если увижу, как ты шагаешь в пропасть".

"Вот и хорошо… то есть ничего хорошего… ты пытаешься запутать меня, демон?!"

"Я прямо и честно отвечаю на вопросы".

"Продолжай, и ты не будешь наказан. Где находится Эйрас… твой учитель?"

"Рядом. Мы путешествовали вдвоём".

"Ещё одна вопиющая глупость! Воистину несчастны вы, лишённые божественной благодати и божественной ясности… но это и к лучшему… для меня. Ответь кратко и ясно: ты должен повиноваться своему… своей… тьфу! своему учителю?"

"Всякий ученик повинуется наставлениям учителя".

"Но теперь твой учитель находится в моей власти. Будешь ли ты повиноваться мне, как повиновался Эйрас? Кратко! Да или нет?"

"Да".

"Очень хорошо. Теперь я освобожу тебя, демон-человек Устэр. Но помни: отныне твой учитель, знающий твоё имя, и источник приказов, исполняемых тобою — я, и только я!"

"Я запомню. Как мне обращаться к вам?"

"Можешь называть меня Мастером Печатей".

"Я внимаю вам, Мастер".

— Что вижу я, молодой глупец! Ты освободил демона?

— Власть моя над ним крепка, как если бы Средняя Печать оставалась на нём. Демон! Склонись перед высоким паладином самого Победителя и передо мной! Ниже! Вот так. Можешь выпрямиться. А теперь призови искажённый огонь вон в том направлении, вполсилы!

Руки демона поднимаются, исполняя неторопливый жест. Рождённая из сути демона струя огня (действительно, явное искажение: чистое пламя не бывает чёрным!) неторопливо раздвигает слои воздуха и истаивает, вонзившись в "стену", зримо воплощающую Великую Печать.

— Почему этот демон, будучи свободен, повинуется тебе?

— В это трудно поверить, высокий паладин, но я расскажу вам всё. Помните, однако, что всё сказанное относится к демонам, и не удивляйтесь их великим странностям.

— Постараюсь. Итак, молодой мастер, говори.

— Повинуюсь! Когда вы удалились для Принятия, я расспросил того из пойманных демонов, в котором больше косной материи. Оказалось, что второй демон, что менее обилен презренной плотью и тем самым более силён, является самкой того же вида искажённых существ.

— Противоестественно.

— Это же демоны, высокий паладин! У них самки мельче самцов. Но мало того, что освобождённый мною демон и эта самка являются семейной парой; она — ещё и его учитель!

— Втройне противоестественно! А это точно? Ты не ошибся?

— Демон был под властью Печати, сверх того я испытал его болью. Ошибки нет. Повторюсь: это демоны, искажение во плоти… жалкие, в сущности, существа!

— Да… если тот огонь, что призвал демон, являет собой половину всех его сил, он действительно выглядят жалко. Слуги слуг Побеждённого, да не прозвучит более имя его никогда, и те бывали более могучи.

— Верно сказано. Итак, я доказал, что я сильнее прежней… прежнего "учителя" этого демона, и теперь он повинуется мне так, как ранее исполнял её приказы.

— Действительно, повинуется. А если я прикажу ему?

— Вряд ли он поймёт, что именно должен сделать. Я оставил в его слабом разуме тонкую Нить Смысла, что дарует ему частичную способность понимать меня. Но ваше обращение может вообще сжечь его ничтожный разум. Лучше не рисковать.

— А если я попробую подчинить самку? Если твои слова верны, она должна быть не просто меньше, но и сильнее самца.

— Это легко проверить. Она по-прежнему связана Средней Печатью. Я прикажу ей атаковать этого демона, а он будет защищаться. Если он будет повержен, вы можете осторожно попробовать прямое общение с самкой…

— Любопытно. Приказывай.

Шаг вперёд. Метательные ножи покидают ножны и устремляются к цели. Бастард плавно перетекает в положение, равно пригодное для атаки и защиты.

Устэр мысленно испускает вздох облегчения. Бой не будет смертельным, он будет подобием множества состоявшихся ранее тренировочных боёв. Если бы околдованная Эйрас начала не со стали, а с заклятий прямого действия, она в долю секунды превратила бы его в труп. Собственно, от заклятий прямого действия в её исполнении могло бы не поздоровиться даже этим самоуверенным болванам — Мастеру и Паладину. Они оба, особенно Паладин, распоряжаются поистине сумасшедшей мощью, но используют её так топорно, что…

Прыжок! Удар!

Попытка парирования едва не выворачивает из ладони меч. Эйрас не в боевом трансе, но управляющая всеми её движениями Средняя Печать действует немногим хуже. Околдованная не экономит силы, не думает о стратегии боя. Она просто бьёт, используя все наработанные годами боевые рефлексы. Удар, удар, ещё удар, перехват — и удар с двух рук! Метательные ножи шершнями вьются вокруг по замысловатым траекториям… вот уже один вонзился Устэру в бедро…

— Очень интересно. Самка действительно одолевает. А эти её малые инструменты, оказывается, что-то более сложное, чем мы думали раньше. Да и большой клинок не так прост.

— Да. Она ускоряет его при помощи своей демонической силы. Впрочем, ускоряют своё оружие оба демона.

— Видимо, какая-то особая демоническая сила. Или всё ещё проще.

— Что вы имеете в виду, высокий паладин?

— Эти демоны слишком слабы, а слабость горазда на хитрости и уловки. Вы только посмотрите: ваш демон, что был ранен, обратил ранившее его оружие против самки!

— Вижу. И рана уже не первая, но он не сдаётся. Похоже, раны лишь раззадорили его.

— Захватывающее зрелище. Никогда ещё такого не видел!

— И я тоже…

Местных отличают два неприятных свойства. Они слишком сильны и слишком быстры. Во всём, от наложения своих грубых заклятий до движений. Впрочем, от существ, материальных лишь частично, а частью состоящих из вихрей энергии, следует ждать чего-то подобного. Но тонких манипуляций они не замечают. Они даже не подозревают, как глубоко в их мысли проник пойманный "демон". Да и того, насколько далёк этот "демон" от почтительного повиновения, они тоже не подозревают. Болваны — они болваны и есть. Жаль, что иных слабостей, кроме прямолинейной грубой простоты, у местных нет.

Кстати, нельзя позволить околдованной жене победить. Болван-Мастер кое в чём прав: Паладин, второй болван, действительно может повредить её разум. Просто по незнанию и от непомерной силы, контролируемой далеко не так точно, как следовало бы. Победить должен "самец".

А раз должен, значит, придётся побеждать.

Затягивая бой и отмахиваясь от Эйрас на одних рефлексах, Устэр размышлял в запредельном темпе, перебирая факты с ловкостью профессионального вора или метателя ножей. Сам того не замечая, он использовал один из вариантов формы "минута за мгновение". Он долго ковал ключи к этому заклятью и вот, наконец, понял, КАК оно работает. Недавний углублённый контакт с разумом жены уложил на место последние фрагменты мозаики, которых ему недоставало.

Местные, эти энергетические существа… для краткости — эргисы… им хватило бы силы уничтожить Портал. Или, по крайней мере, оборвать связь Портала с родным континуумом. Но они хотят большего. Подчинения? Видимо, да. Но Портал слишком сложен. И они…

Мурашки по коже!

Портал Хаэнны — квантовый феномен? То есть частично волна, частично объект? Но тогда получается, что Печати эргисов сковали объектную составляющую Портала. Свободно колеблющееся меж пространств воплощение вероятности оказалось приковано к… сущности? Они своими усилиями превратили Портал в существо?

Но существо это неполноценно. Потому что превращение не завершено. Эргисы сами не хотят завершения превращения: замерший Портал утратит свои уникальные свойства! Вот что плачет, и воет, и стонет, тревожа обитателей тысяч миров, терпя ежечасно непредставимую разумом муку. Это плачет злосчастная Хаэнна, сущность Портала!

Не единожды проклятых душ

Плач сквозь хохот…

Душно! Плохо!

Нет, не только им с Эйрас нужна свобода. Надо как-то помочь и Порталу.

Как?

Опоры обрушь… смерть? Убить Хаэнну? Дуализм… созидание равнозначно разрушению, смерть одного есть жизнь другого… но как узнать наверняка?

Лурраст!

Боль. Усталость. Слабость… всё это — тьма, а во тьме находится корень силы некроманта. Да не покажется вам парадоксом выражение "сила в слабости", но так оно и есть. Безнадёжно и бессмысленно размахивая своим бастардом, я слабела физически, но мой разум понемногу прояснялся. У использованных против нас с Устэром Печатей был один общий недостаток: всё, касающееся изменений вне двуединой плоскости материи/энергии, они почти не отслеживали. Для эргисов мысль была неотделима от магической силы. Контролируя силу, они ошибочно полагали, что контролируют также и мысль.

Относительно других эргисов это было бы верно. Применительно к "демонам"… не всегда.

"Устэр!"

Муж не устанавливал сорванные Печатью блоки. Стоило мне прийти в себя настолько, чтобы обратиться к нему напрямую, как упругий вихрь его сознания подхватил меня, и…

— Поединок затягивается. Самка оказалась не так уж сильна. И она быстро слабеет.

— Слабеет? Возможно… но…

— Что, высокий паладин?

— Та опасность, о которой я говорил. Не физическая и не магическая…

— Что?

— Останови бой! Сейчас же!!!

Не дожидаясь, пока молодой мастер сообразит, что от него требуется, паладин сам нанёс удар по демонам. Удар воистину сокрушительный, удар, который должен был мгновенно испепелить обоих "человеков". Да что там демоны — выплеском ТАКОЙ мощи был бы мгновенно повержен и мастер Печатей! Сам Победитель двигал в этот миг сущностью Своего паладина…

Но на этот раз Победитель опоздал.

Быстрее, чем волна пламени, наперерез ей метнулись Врата Хаоса, никогда прежде не покидавшие своего места. Метнулись — и поглотили энергию удара!

Без остатка.

…в месте, где кислород составлял лишь одну десятую объёмной доли, а давление по меркам Больших Равнин было много ниже нормального; в этом месте, где меня и Устэра встретили так неласково, на долю секунды разверзлись врата огненного ада. Портал изрыгнул чуть менее половины энергии, заключённой в сковавших его Великих Печатях, и — на закуску — тот импульс, которым Паладин намерен был уничтожить "демонов". Энергия наложенной на меня Средней Печати мало что добавила к этому буйству сил.

Вспышка, ослепившая моего мужа, показалась бы искоркой рядом с сиянием солнца. Вал огня был направлен преимущественно вверх, и макушка грибообразного облака быстро поднялась выше слоя облаков. Но округе тоже досталось изрядно. Впредь невезучим путешественникам, которые окажутся в мире дурного воздуха, не придётся защищаться от его неведомых опасностей. Если они не сумеют левитировать, падение от створа Портала до дна кратера, покрытого толстой стеклянистой коркой, убьёт их раньше, чем что-либо иное.

…в другом мире, где с вершины холма открывался вид на мёртвый, полный длинношеих зомби лес, кратера не получилось. Зато холм под Порталом почти исчез. А на просторах, занятых сухостоем, образовалось кольцо бурелома шириной в десятки тысяч шагов. Кое-где начались пожары, но в непосредственной близости к эпицентру жар и свет были так сильны, что толстые стволы попросту испарялись, словно были сделаны из снега.

…в мире, где вокруг Опасного Места дежурили шесть каменных колоссов, всё ограничилось гулким, протяжным содроганием воздуха. Да и в большинстве остальных миров эффект был примерно таким же: как правило, раздавалось одинокое раскатистое "бух!", иногда была видна яркая вспышка, сопровождаемая громким хлопком, иногда — одна только вспышка. И — тишина… тем более пронзительная, что тихий "плач", доносящийся из Портала, после этого резко умолкал.

— Ведь чувствовал, чувствовал я опасность! Не иначе, Проигравший не вовремя шепнул мне искажённую мысль, если я забыл о явленных Победителем предупреждающих знаках!

— Что же теперь делать?

— Что делать? Суди сам, молодой мастер: Великие Печати полностью истощены. Практически исчезли. Оба "слабых" демона также исчезли… как и почти одна шестая моей силы! Ты сохранил больше сил, но теперь тебе много труднее будет отбрасывать презренную плоть. Мало кто возьмёт под покровительство неудачника… и я не буду среди этих глупцов!

— Высокий паладин…

— Молчи! И радуйся, что я не уничтожил тебя! Врата Хаоса снова широко открыты, снова через них могут явиться к нам демоны, поэтому даже такой мусор, как ты, не следует выбрасывать без раздумий. Клянусь клыками Победителя, какой позор! Обман и хитрость восторжествовали над честной силой, планы покорения Врат Хаоса провалены… как там назвались "слабые" демоны?

— Человек… люди.

— Я запомню. И если такие снова выйдут из Врат, я без промедления швырну их обратно!

Остановка

— Прелюбопытная раса эти эргисы…

— Почему ты называешь их выдуманным словом?

— Потому что произнести их самоназвание я не смогу: для этого надо иметь вокальные данные летучей мыши. А перевод самоназвания был бы чем-то средним между "народом истины" и "настоящими людьми". И это при том, что эргисы совершенно на людей не похожи.

— А на кого они похожи?

— Устэр знатно покопался у них в мозгах. Ну, вернее, в том, что заменяет им мозг. Поэтому, при всей краткости общения, мы узнали о них гораздо больше, чем они — о людях. Эргисов, пусть с большой натяжкой, можно назвать живородящими, но не млекопитающими; их самки являются этакими малоподвижными горами плоти, перерабатывающими грубые энергии, нисходящие от богов, в силу, близкую к энергиям витального спектра…

— Богов?

— Погоди, Джинни, дойдёт и до этого. Итак, самки. Специализация накладывает на них ряд ограничений. Если самцы по нашим понятиям совсем не гиганты мысли, то самки ещё глупее. Просто несравненно. Молодые и ещё не столь большие самки едва-едва способны к абстрактному мышлению. Как крупные обезьяны. Самые старые и крупные самки скатываются до уровня, свойственного коровам. Плодовитость у тех и других примерно равная, но молодые "рожают" преимущественно самцов, а старые — самок.

— А почему "рожают" ты произнесла таким тоном?

— Потому что процесс напоминает скорее почкование.

— Странно… такой примитивный способ размножения у высокоорганизованных существ!

— Ты дальше слушай. Это ещё не главная странность эргисов. Самцы… в начале жизни они напоминают шестиногих сухопутных спрутов. Впрочем, даже самые молодые способны на неограниченно долгую левитацию, так что они не столько сухопутные, сколько воздухоплавающие. Все шесть ног рудиментарны. Руки и вообще орудия эргисам почти не нужны, манипулируют предметами они либо при помощи телекинеза, либо, чаще, управляя потоками энергии. Этого добра в их мире навалом, потому что божества эргисов щедры. По самым скромным оценкам, слабые эргисы аккумулируют энергии нулевого и минус первого уровня, а сильнейшие, ранга высокого паладина, могут швыряться сгустками минус пятого уровня.

— Что?! Это ведь больше, чем в термоядерном взрыве! Минус пятый… ну да, энергия полной аннигиляции кувшина воды!

— Для богов, что пребывают в фотосфере местного солнца, это — так, разменная мелочь. Даже для младших богов. А старшие божества могут поддерживать разом сотни высоких паладинов и не чесаться по поводу больших представительских расходов.

— А зачем богам вообще нужно делиться энергией?

— Вербовка. Самцы эргисов за время своей жизни понемногу избавляются от плоти, заменяя её всё теми же потоками энергии, но уже не витальной, а гораздо более "жёсткой". И в конце, после избавления от остатков косной материи, эргисы взлетают к своему солнцу, присоединяясь к сонмам младших богов.

— Погоди. А как же тогда они размножаются? Циклы-то не смыкаются!

— Само собой. У самок — своя стезя, у самцов — своя. И они почти не пересекаются, если не считать того, что самки с необходимостью приспособились к существованию столь сильно эволюционировавших самцов. Доказать это со всей строгостью я не могу, но подозреваю, что эргисы, в некотором смысле, родственники личей. Только личи сохраняют сознание и магические силы после смерти, а эргисы — после поэтапной трансформы материи в энергию.

— То есть некогда жил-был первый эргис с выдающимся даром медиума…

— Если такое и было, то по-настоящему давно. Так, что даже легенд не сохранилось. По крайней мере, общеизвестных. С другой стороны, мой муж как менталист не всесилен. Он мог пропустить какие-то моменты. Да что там, наверняка пропустил!

— Хм. Что ли отправиться в тот мир и предпринять полевые изыскания?

— Это очень опасно, Джинни. Слишком опасно. Мы вырвались из их цепких энергоформ лишь потому, что они не ожидали от нас такой… изворотливой прыти.

— Ничего, опасность — штука тонизирующая. Этого мне давно уж не хватает. Засиделась. Да и чего таить — завидно, на вас с Устэром глядючи.

— Но энергии уровня минус пять — это же…

— …вполне в пределах доступного. Когда я играю Илину, я перевожу основную часть своей энергии в то, что вы здесь называете опорой. Но я могу произвести и обратное преобразование! Я ведь не просто хвасталась, заявляя, что как госпожа Тамисия почти всесильна. Я могу извлекать материю-энергию из метапространства в огромных количествах. Почти достаточных, чтобы зажигать звёзды. А может, теперь уже и достаточных… надо бы проверить…

— Тогда чем ты хуже демиургов, если имеешь столько сил?

— Так, мелочишка одна мешает. Точность называется. Демиург не просто извлечёт из метапространства готовенькую звезду с заданными характеристиками, он тем же самым волевым импульсом снабдит её планетами. Причём планетами мало того, что с готовой биосферой и выверенным экологическим балансом, но к тому же населённые разумными существами со своей культурой, историей и с соблюдением прочих граничных условий. В общем, на выходе — готовая реальность, способная к дальнейшему существованию уже без какого-либо вмешательства со стороны. В идеале местные разумные не смогут доказать, что некогда были созданы в готовом виде, никогда. После работы настоящего демиурга "хвостов" не остаётся.

— Поня-а-атно…

— Счастливая ты, Эйрас. Тебе понятно, а у меня это до сих пор в голове не укладывается. Но вернёмся к истории с Порталом. Как вы всё-таки ухитрились сбежать? "Изворотливая прыть" — это всего лишь слова.

— Один из эргисов, Мастер, совершил крупную ошибку, освободив Устэра от Средней Печати. Собственно, иных ошибок уже не требовалось. Мой муж немедленно принялся изучать Мастера и всё окружающее средствами менталистов, слишком тонкими, чтобы эргисы могли это заметить. Я оставалась влипшей в собственную Печать и помочь ему не могла…

— А почему Устэра вообще освободили?

— Потому, что Мастер, допросив его, решил, что, коль скоро его Печать удерживает учителя Устэра, то мой муж будет повиноваться ему, Мастеру, как повиновался мне.

Джинни ошарашенно посмотрела на меня — и заливисто захохотала.

— Ох! Бед… бедный эргис! Глупый, наивный, убогий… убогий — ха!…

— Как я заметила, полагать право сильного всеобъемлющим — довольно распространённая ошибка. Незабвенный Секурвен Амазди тоже полагал, что самый сильный — не только самый правый, но и самый умный, дальновидный, справедливый и далее по списку.

— Мне этого можешь не объяснять, — суховато сказала Джинни. — Я одна из сильнейших в Группе, а может, и просто сильнейшая, но на этом шатком основании полагать себя лучше Эмо, Наставницы, Юргена или вот тебя? Увольте.

— Я вовсе не хотела как-то…

— Оставь. И продолжай. Итак, Устэр оказался свободен…

— …после чего немедленно принялся перебирать возможности. Он быстро сообразил, что Мастер и Паладин пытаются подчинить Портал Хаэнны. Вывод неизбежный, учитывая, как плотно створ Портала обложили Великими Печатями. Но эргисам не хватало понимания, чтобы действовать правильно. В их Печатях содержалась одна и та же логическая ошибка. С одной стороны, им был нужен "покорный", исправно функционирующий Портал. С другой, они подчиняли его исключительно как объект, не учитывая его двойственности.

Глаза Джинни загорелись.

— То есть они пытались стабилизировать переход, но…

— …но хотели, чтобы он оставался именно межпространственным Порталом. Со всей свойственной ему нестабильностью. Да.

— Как сказала бы Светочка Малин, сила есть, ума не надо.

— А я бы сказала, что дефицит ума восполнить сложнее, чем дефицит силы. В общем, единственным, что имел Устэр и что не вполне подчинялось эргисам, был Портал. Он сообразил это уже посреди схватки со мной, и…

— Схватки?!

— Клянусь богами эргисов и костями Орфуса! Джинни, загляни в мою память, если полагаешь, что я не могу связно рассказать о происшедшем!

Отказываться она не стала, поэтому момент славы Устэра смогла изучить во всей полноте. А одни раз увидеть, как известно, лучше, чем…

Боль. Усталость. Слабость. Всё это — тьма, а во тьме находится корень силы некроманта. Безнадёжно и бессмысленно размахивая бастардом, я слабела физически, но мой разум понемногу прояснялся. Стоило мне прийти в себя настолько, чтобы обратиться к мужу напрямую, как упругий вихрь его сознания подхватил меня, и…

(я-мы: Устэр и Лурраст, человек и его отражение в облике нечисти, два якоря по разные стороны Портала. Я-мы видим/принимаем/управляем той частью Портала, которая ещё свободна. Я-мы уже делали это раньше, но сейчас надо сделать больше. Несчастная пленница эргисов, низведённая до уровня дыры, ведущей в никуда, Хаэнна горько рыдает. Но что будет, если убить её, прекращая нестерпимые муки? Нам не хватает понимания. Я-мы ждём, когда появится союзник, способный проконтролировать процесс)

…и появляется Эйрас.

Я-мы могли бы включить её в наше единство, но это стало бы ошибкой. Я-мы уже триедины, потому что кроме Устэра и Лурраста мы включаем в себя также Портал; мы — квинтэссенция его свободы. Четвёртая составляющая не прибавит нам ни огня, ни понимания, но ослабит предсказуемость нашего замысла. Добить Хаэнну, не тронув Портал… сложная задача, требующая ювелирного расчёта и запредельной силы. Но я-мы не собираемся полагаться ни на расчёты, ни на силу. Мы принесём в жертву всё сразу. Уничтожим и Хаэнну, и Портал, и себя. Для этого достаточно сдвинуть баланс разнонаправленных энергий в одной-единственной Великой Печати. Волна силы обрушится на нас, но мы не умрём, а освободимся. Все мы — Устэр, Лурраст, Эйрас, Портал.

"Ты согласна, Эйрас?"

"Я не вижу другого выхода. Начинайте".

— Останови бой! Сейчас же!!!

Поздно, Паладин. Я-мы уже совершаем задуманное. Колышется первая Печать, задетая брошенным заклятьем прямого действия. Звон и закатный блеск: сущность, закованная в колодки Печатей, исчезает. Стройная система теряет симметрию; Великие Печати рушатся в Портал, как в бездонную пропасть. Колоссальные энергии скользят мимо нас, но не задевают даже краем. Я-мы-Портал неуязвимы, ибо на один ослепительный миг в нас не остаётся ни материи, ни энергии — ни малейшего следа сущности… одна лишь поляризованная вероятность, размазанная по миллионам смежных пространств. Один квант чистого разума.

Но с валом энергии надо что-то делать. Если равномерно распределить его по всем связанным мирам, могут пострадать слишком многие. И я-мы соглашаемся с решением Эйрас, направляя испепеляющий вал в две точки из множества. В остальных точках из Портала появится лишь эхо звёздной ярости, хорошо заметное, но не опасное.

Дело сделано. Прощайте, эргисы! Я-мы расстаёмся с "долгим мгновением" и разделяемся. Портал снова становится отдельным явлением многомерности, Устэр и Лурраст — самостоятельными существами из плоти и крови. Причём разделение совершается так, что Эйрас, Устэр и Лурраст оказываются в одном и том же мире, на севере Больших Равнин.

Дело сделано. Можно падать в снег и спа-а-ать…

Дело действительно сделано. Рассказ о чудесном спасении окончен. Я возвращаю на место щиты, препятствующие доступу к моей памяти. Джинни откидывается в кресле, трясёт головой.

— Ну, подруга, ну… нет слов!

— Почему? У меня они есть. Только выговаривать их неловко… не люблю лишний пафос.

— Зря. Я бы такого мужа, как твой, на руках носила.

— А ты думаешь, я позволила ему так просто рухнуть в снег и захрапеть?

Глаза Джинни — два непроглядно чёрных озера подстать моим собственным — заискрились сдержанным смехом.

— То есть ты подхватила его и…

— Именно. Дивное, должно быть, вышло зрелище! Представь: вываливается из Портала перемазанная собственной кровищей парочка. Устэр тут же валится с ног. Я его хватаю, тащу. А во мне при этом мои же метательные ножи торчат в разных… интересных местах. Целители и просто любопытствующие бегут навстречу, я встречаю их нехорошими словами… в несколько слоёв. Не надо нас лечить, нам спать охота! Да, да, я тоже хочу спать, все вопросы — когда встанем! Пошли прочь!

— И они пошли?

— А куда б они делись? Не было у меня настроения вести долгие дискуссии. Кроме того, Портал перестал рыдать, и наше появление с этим фактом присутствующие сразу же состыковали.

Джинни покивала. Улыбка медленно сошла с её губ.

— Знаешь, — сказала она, — я поражена.

— Я тоже. То, что провернул Устэр…

— Ты не поняла. Твой муж, как я уже сказала, стоит того, чтобы жена носила его на руках. Но дело не только в этом.

— Объясни.

— Существует отдельная теорема о воспитании. В оригинальной формулировке Светланы она зовётся теоремой Ивана-дурака. Звучит так: даже настоящий дурак, если он не полный идиот, может стать принцем, когда попадётся правильной лягушке.

— Опять тонкий непереводимый юмор?

— Вроде того. Как-то в Группу попал один натуральный дурак, и по итогам работы нашей Наставницы, которые близко наблюдала Света, была сформулирована эта теорема. В сухом и формальном изложении: для хорошего учителя нет плохих учеников. Или: хороший учитель научит любого. Увы, теорема так и осталась неконструктивной.

— Ещё бы! Ведь к каждому… м-м… дураку нужен совершенно особый подход.

— Вот именно. Я это к чему? Поздравляю. Свой подход к Устэру ты нашла очень быстро.

"Ага", — подумала я. "Очень быстро. Только вряд ли в обозримом будущем я буду превращать ещё кого-либо в принца, то бишь в мага, по отработанной методике.

Совершенно не склонна к двоемужеству!"

13 — 24 сентября, 27 октября 2008 г.