Виталий Дёмочка Бывший

Пролог

Это было похоже на приемную комиссию в театральном институте. Виталий никогда не поступал учиться и не знал, как там все происходит в действительности. Но, по его представлениям, которые складывались скорее всего из просмотра старых фильмов, примерно так там все и делалось. Только стол, с сидящими за ним «членами приемной комиссии», был не прямым, а Т-образным. И он не стоял перед их оценивающим взором и не демонстрировал свои способности. Сидя в кресле у стены и перебирая четки, он спокойно отвечал на вопросы сидящих за этим столом продюсеров, которым предложил совместную съемку следующего фильма.

— А кто монтировал ваш первый фильм? — спросил один из них, представившийся Андреем Петровичем.

— Сам монтировал, — ответил Виталий и, предупреждая множество вопросов по этому поводу, сразу пояснил: — Я знаю обо всех косяках и всех затянутостях. Если где-то слеплено так, значит, по-другому там сделать было нельзя из-за плохих записей. А любую затянутость я могу объяснить, если вам это интересно. Это был мой первый фильм, я преследовал им очень много целей, и любой затянутый диалог что-то значил для меня.

— Я понял это в некоторых местах, — кивнул головой другой продюсер, по имени Сергей. — Например, в длинном монологе в кабинете предпринимателя, где вы говорите об отношении общества к бывшим заключенным. Ну, а как вы объясните, к примеру, титры? Они у вас очень долгие.

— Здесь вообще все просто, — ответил Виталий. — Платных профессиональных актеров там было совсем немного. А моих друзей, кто когда-то сидел со мной в лагерях и имел какие-то дела, больше ста человек было. Кто-то не дожил до конца съемок, кто-то в тюрьму попал… Я не мог, чтобы их имена промелькнули незамеченными. Вы не стесняйтесь, задавайте вопросы. Я могу объяснить смысл любого затянутого момента.

— Верю, — кивнул головой Андрей Петрович и, подумав немного, сказал: — Многие говорят, что с вашим участием в фильме получается пропаганда имиджа преступности.

Виталий перестал перебирать четки и пристально посмотрел на Андрея Петровича, который среди этой троицы, вероятно, и был генеральным продюсером. Сергей и Олег больше молчали и были моложе.

— Эти многие, которые так говорят, скорее всего из МВД. Они видят только то, что хотят видеть. Если бы они смотрели фильм не своими ментовскими глазами, а глазами обычных зрителей, то увидели бы, что главный герой фильма постоянно говорит своим собратьям на простом и доступном всем языке, что пора завязывать с криминалом и переходить на легал. Причем говорит это с экрана не какой-нибудь обычный актер, которого никто всерьез не воспринимает, потому что все его знают и знают, что он нанят за деньги. А говорит это человек, который сам прошел через все перипетии бандитской жизни. И говорит это своими словами, а не по написанному кем-то сценарию.

— Да, мы знаем о вашем прошлом. О вашем участии в кровавых бандитских разборках и судимостях за них. Но ведь для искусства этого мало, — высказал свое мнение тот, который назвался просто Олегом. Потом он нажал на кнопку селектора и сказал, наклонившись к телефону: «Андрей, зайди, пожалуйста, к Андрею Петровичу».

— Да-да, Олег у нас режиссер, он смотрит на вещи творчески. На сцене, действительно, нужно уметь работать мимикой, телом и без слов выразить то, что хочешь сказать. Вашего криминального опыта для этого мало. Вот, посмотрите, как умеют работать профессиональные актеры: — Андрюш, изобразите что-нибудь.

Актер был из молодых, но уже достаточно известный. Особенно после популярного бандитского фильма, где он сыграл одну из главных ролей. Ловко поймав пистолет, он пафосно передернул затвор и, сделав гневное лицо, двинулся к Андрею Петровичу.

— Вы че, сявки, ранцы попутали что ли?!! — рычал он грозным голосом. — Забыли, как под шконарями спали на пересылке?!! Гриву задрали, да?!!

По мере приближения его к столу, он распалялся и уже начинал кричать. Лицо его покраснело и глаза горели огнем. Подойдя к столу, он перегнулся через него и, наставив ствол пистолета на Андрея Петровича, продолжал, уже крича ему прямо в лицо:

— Вслед за Пузырем захотел, да?!! Щас отправлю на хрен!!! Ну-ка падай на пол!!! На пол, сука, я сказал!!!

Он махал пистолетом перед лицом продюсера и даже замахнулся на него. Но Андрей Петрович не шевелился и, глядя на зверское лицо актера восхищенными глазами, медленно поднял руки и стал хлопать.

— Браво! Браво, Андрей! — проговорил он. Затем, повернув голову к Виталию и перестав хлопать, спросил:

— Сможете так сыграть? Сможете ли вы произвести на зрителей такое впечатление?

Виталий посмотрел на актера. Сыграл тот действительно здорово, и он даже сам поверил бы в реальность, если бы не видел, как в последнем фильме тот играл милиционера и пел совсем другую песню. Он перевел взгляд на Андрея Петровича, в вопросе которого звучало не только сомнение, но даже усмешка, и утвердительно кивнул головой.

— Сможете? — удивленно переспросил Андрей Петрович. — Попробуйте сымпровизировать что-нибудь. Или у вас так, без подготовки, не получится?

В последнем вопросе продюсера опять была насмешка, и Виталий с укоризной посмотрел на сидящего у двери Репу, который познакомил его с этой «приемной комиссией». Репа виновато развел руки в стороны.

— Получится, — спокойно ответил Виталий и поднялся с кресла. — Зачем мне подготовка?

Андрей Петрович взял у актера пистолет и жестом предложил его Виталию, который с серьезным лицом медленно шел к нему.

— Что? Клоуна во мне увидели, да? Хотите, чтобы я тут скакал перед вами? — в своей обычной манере медленно и спокойно говорил Виталий, но голос его звучал угрожающе. Он переводил свой ледяной взгляд с одного на другого. — Вы кем тут себя возомнили?

Андрей Петрович опустил пистолет на стол и испуганно смотрел на приближающегося к нему Виталия, подумав, что с предложением к этому человеку сыграть перед ними, он перегнул палку. Остальные тоже застыли и не знали, что делать и чего ожидать от новоявленного режиссера, продюсера и актера, который еще не так давно стрелял в людей лишь за одно неправильно сказанное в его адрес слово.

— Виталь, ты че? — поднялся со своего места Репа, почуяв неладное, и сделал шаг, чтобы остановить друга.

— Ну-ка сорвись отсюда, пока я тебе башку не снес, — проговорил Виталий, посмотрев на него стеклянным взглядом, и Репа замер в нерешительности.

— Так, что, хозяевами себя почувствовали? — опять повернулся к продюсерам Виталий и, взяв графин, замахнулся им.

Все вскочили со своих мест и кинулись в стороны. Андрей Петрович упал под стол, его очки упали и отлетели в сторону. Актер Андрей отскочил в дальний угол вместе с режиссером, а Сергей оббежал стол, закрывая голову руками, и, испуганно оглядываясь, встал у двери.

— Ну как вам впечатление? — спокойно спросил Виталий, аккуратно ставя графин на стол.

Репа, поняв, что это была игра, заулыбался. Но Андрей Петрович и остальные еще не пришли в себя и смотрели на него широко открытыми от испуга глазами.

— Какие бы они не были знаменитые, они просто актеры. А мы — настоящие и сможем показать на экране настоящую жизнь, — говорил Виталий, смотря на Андрея Петровича, одевающего очки дрожащими руками. — Я вижу, теперь вы поняли разницу между мифами, — он кивнул в сторону актера и опять посмотрел на продюсера, — и реальностью? Так что подумайте на досуге, мы могли бы снять такое кино вместе. С вами или без вас, я все равно сделаю это.

Виталий развернулся и пошел к выходу, но, открыв дверь, обернулся и промолвил:

— «Спеца» смотрят уже по всему миру. Причем это был просто любительский фильм. Я снял его любительской камерой и смонтировал у себя дома на компьютере. Скоро я покажу вам настоящее кино, — уверенно сказал он и вышел из кабинета.

Репа посмотрел на еще неоправившихся от испуга людей и направился следом. Когда они вышли из офиса продюсеров, Репа с восхищением произнес:

— Ну ты даешь! Я, бля буду, думал ты посерьезке. Теперь они точно с Иванычем разговаривать больше не будут.

— Иваныч, это кто? — спросил Виталий.

— Ну, коммерс бывший, который меня на них вывел. Так че, думаешь, не дали бы «бабки»?

— Конечно, нет. Ты бы дал два «лимона» человеку с четырьмя судимостями? Все, больше ни с кем не разговаривай на эту тему. Зарекался же, бля, не ходить больше ни к кому, — Бандера сплюнул от досады. — Тебя послушал…

— Да ладно тебе. Был же шанс, что его упускать было? Так чё теперь делать будем?

— Фирму твою продадим, — сказал Виталий с серьезным видом.

Он стоял на крыше черного «Ленд Крузера» и тянул правую руку к небу, как будто пытаясь достать там что-то. Глянув на дисплей сотового телефона, зажатого в этой руке, увидел всю ту же удручающую надпись: «Нет сети». Обреченно вздохнув и сунув телефон в карман спортивной куртки, он спрыгнул на дорогу, если ее можно было так назвать, и стал смотреть на спущенное колесо джипа. Надо же было проколоть колесо в такой глуши, где не то что телефон не берет, но даже машины не ездят. Да еще и домкрат оказался нерабочим, покупая машину, год назад, не удосужился его проверить. А продавцы и здесь делают свои деньги, пользуясь тем, что домкраты никто не проверяет, меняют их на старые, а новые потом продают отдельно.

Он еще раз с тоской в глазах посмотрел по сторонам: лес во всей округе был сплошь молодняк, забраться на такие деревья выше высоты «Ленд Крузера» не реально, а идти пешком, бросив машину, не хотелось.

Если по закону подлости даже домкрат оказался нерабочим, то когда уйдешь, там, где люди проезжают раз в неделю, точно кто-нибудь появится, и ему точно захочется разобрать дорогой автомобиль на запчасти. Пушкинский полигон, на который он ехал договориться о бане и стрельбище для друзей, был километрах в пяти. За время, пока туда доберешься и вернешься назад, даже если обратно и на машине, «охотники», из расположенной километрах в десяти деревни Яконовка, успеют снять двигатель и сдать на металлолом. Доехать же до полигона на спущенном колесе тоже не получится, дорога местами так размыта, что увязнешь, и будет еще хуже.

Пройдя немного вперед, он еще раз посмотрел по сторонам, надеясь найти высокое толстое дерево. Вглядываясь в листву деревьев, вдруг увидел смотрящие прямо на него тигриные глаза и замер. По коже пробежали «мурашки», не хватало еще погибнуть здесь, в пасти зверя, прекрасное дополнение к свалившимся на него неприятностям. До машины не добежать. Выглядывавшая из листвы здоровенная голова уссурийского тигра, являвшегося одним из самых крупных хищников в мире, явно что-то замышляла. Уши были прижаты, и лопатки торчали выше прижатой головы. Проще говоря, даже не профессионалу, было понятно, что тигр готовится к прыжку на стоявшего на дороге человека.

А человек, в «стеклянных» глазах которого невозможно было увидеть страх, охвативший его, стоял и смотрел прямо в глаза зверя, нащупывая за спиной рукоять старого, но надежного и невероятно убойного маузера. Это оружие гражданской войны — пистолет, который спокойно может соперничать с винтовкой, он всегда брал с собой, когда собирался проехать через лес. Отцовские гены охотника брали свое, вдруг чего попадется. Бывало, если повезет и не только зайца домой привозил. Но в этот раз ему не повезло, попался тигр…

Премьера состоялась. После показа все собрались по этому поводу на стоянке, откуда намечался совместный выезд на природу, и поздравляли друг друга. Банин, не любитель банальных ресторанов, решил отметить это знаменательное в своей жизни событие с друзьями в тайге, так как на море ехать погода не позволяла. Все ждали виновников торжества и обсуждали состоявшуюся премьеру первой серии «Спеца».

— А почему вы так рано поставили фильм в программу? В воскресенье, да еще и в 10 утра, все еще спят после субботы! — недоумевали гости, большинство из которых принимали участие в съемках.

— Да это Виталя все придумал. Это такой бизнестрюк, — пояснил Толстый. — Ставишь фильм в самое неудобное время, в итоге — его мало кто видит, но все слышат о нем, и на носителях раскупать будут лучше.

— Вот, продуманный! — удивились гости.

— Ну-у, — подтвердил Толстый, — вот увидите, сейчас об этом пресса раструбит повсюду, и этот трюк центральные каналы подхватят. Покажут пару серий какого-нибудь нормального фильма в рейтинговое время для затравки…

— Это называется прам-тайм, — поправил его оператор телекомпании, помогавший снимать фильм.

— Ну, я таких умных слов еще не знаю, — улыбнулся ему Толстый и продолжил: — А потом задвинут его в неудобное время и выпустят фильм на DWD или кассетах. Бизнес есть бизнес. Нам же тоже надо вложенные деньги вернуть.

— А мы что, тоже покупать будем? Мы же тоже ходим смотреть, — высказал свою мысль один их гостей, участник массовки.

— Да все нормально, — успокоил Толстый, — как диски выпустим, вам подарочные экземпляры обеспечены.

В это время в ворота стоянки въехал черный «Чайзер» со Стариком за рулем, он привез жену Бандеры.

— А Виталя где? — спросили у вышедшей Ирины.

— Не знаю, — удивилась она, — он что, не здесь, что ли?

Все недоуменно переглянулись. Главный виновник отмечавшегося сегодня события отсутствовал и получалось, что никто не знал, где он, даже его жена.

— Ты когда его видела? — спросила у Ирины супруга Толстого.

— Вчера, — уже обеспокоенно ответила Ирина, — он на полигон уехал договариваться, чтобы на их базе расположиться.

— И что, больше не было его? — округлил глаза Толстый.

— Не-ет, — привыкшая к исчезновениям мужа, Ирина теперь тоже округлила глаза и непонимающе смотрела по сторонам.

— Надо на полигон позвонить Лаптю, какой там номер? — спросил Рустам, доставая телефон.

— Там связь военная. В штаб, что ли, ехать? — Толстый уже заподозрил что-то неладное, в такой день Бандера сам пропасть не мог.

— Может, он на полигоне остался? Может, там что случилось? — высказал предположение Старик.

Все молча переглянулись. Старик, Толстый и Скороход, не сговариваясь, быстро залезли в «Челленджер», и джип, взвизгнув резиной на развороте, вылетел со стоянки.

Все остались стоять с озадаченными лицами, молча глядя вслед удаляющейся машине. Никто не спрашивал, куда поехали парни, это было и так понятно.

Сидя у себя дома на диване, Ирина Пивоварова смотрела в экран телевизора, совершенно не видя, что он показывает, и ничего не слыша. Прошел уже час, как закончилась первая серия. Олег уже, поматерившись немного после просмотра, уехал, а она так и сидела перед телевизором, не замечая ничего вокруг и думая о своем любимом, так жестоко ее предавшем.

Не услышала она и как хлопнула входная дверь, которую она не закрыла на ключ, как обычно, после ухода мужа. Зашла соседка — лучшая подруга, с которой они дружили с самого детства. Увидев Ирину, сидящую неподвижно перед телевизором, который был настроен на тот самый канал, по которому прошел фильм, она все поняла. Она знала обо всем, что было в жизни ее подруги, Ирина никогда от нее ничего не скрывала.

— Смотрела? — спросила она, присаживаясь рядом с Ириной на диван.

От неожиданности та вздрогнула и широко раскрытыми глазами уставилась на подругу. Придя в себя, она прошла в прихожую и заперла входную дверь.

— Смотрела, — с грустью сказала Ирина, вернувшись в комнату и подойдя к окну, за которым так часто стоял ее любимый. Иногда они молча смотрели друг на друга, когда муж сидел за компьютером в соседней комнате, и они не могли говорить по телефону. Именно здесь ей стало когда-то казаться, что они понимают друг друга без слов. Теперь все это было в прошлом, но в таком, которое невозможно было забыть, как бы она этого не хотела.

— Все еще любишь его? — угадывая ее мысли, спросила соседка, которая всегда сочувствовала и морально поддерживала подругу.

— Не знаю, — все так же грустно ответила Ирина, — что-то умерло в душе, это точно, но что-то, наверное, осталось.

Услышав, что после того, как ее нагло предали, у нее еще «что-то осталось», подруга возмутилась и решила настроить Ирину против него. При ее поддержке Ирина всегда начинала злиться на Банина, называть его грязными словами, и настроение ее от этого улучшалось. Ненадолго это помогало, так уже было не раз, и соседка со злостью начала:

— А фильм-то он скорее всего про тебя снял. Это же с тобой он там якобы говорил по телефону, когда по лестнице поднимался? — Ирина молча кивнула в ответ. — Интересно, неужели все, как было, покажет? Неужто смелости хватит? — продолжала подруга, но, видя, что настроение подруги совсем не меняется, спросила: — Может, тебе попробовать познакомиться с кем-нибудь? Может, так сможешь его забыть?

— Думаешь, поможет? — неуверенно произнесла Ирина. — Я уже познакомилась с одним по Интернету.

— И что? — встрепенулась соседка, для нее это было новостью, видимо, знакомство состоялось совсем недавно.

— Ничего. Я его только на фотографии видела, он в Истамбуле живет.

— Где, где? — переспросила подруга, не блещущая познаниями географии.

— В Турции. Мы по Интернету общаемся, — настроение Ирины не менялось, и говорила она неохотно.

— А поближе никого не нашлось там, в Интернете? И как же вы будете встречаться?

— С чего ты взяла, что я буду с ним встречаться? Просто общаемся, — ответила Ирина и, помедлив, добавила: — Правда, он уже в гости приглашает.

— Ну так съезди, — обрадовалась подруга, — развеешься, страну посмотришь. Ты же там не была ни разу. Отвлечешься… а он турок?

Ирина кивнула головой, и соседка с удовольствием отметила, что она задумалась над ее словами.

— У тебя фотка есть? Красивый? Покажи… — радостно затараторила подруга, и Ирина, подняв, наконец, голову, вздохнула и, пройдя в соседнюю комнату, включила компьютер. Выражение ее лица было еще отрешенным, когда она медленно и грустно произнесла:

— Эх, если бы Виталя уехал куда-нибудь далекодалеко, чтобы я знала, что больше никогда его не увижу…

Толстый остановил машину, как только за поворотом показался «Ленд Крузер» Бандеры. Вокруг никого не было видно, и стояла такая зловещая тишина, что все трое переглянулись, и Рустам потянулся к лежавшему в багажнике зачехленному карабину «Сайга». Толстый со Стариком подождали, пока он приведет оружие в боевую готовность, и только тогда все втроем вышли из «Челленджера» и осторожно пошли вперед, осматриваясь по сторонам. Подойдя к «Крузеру», Старик заглянул в него через лобовое стекло, так как остальные стекла были наглухо затонированы. Внутри никого не было видно, дернув ручки парни убедились, что автомобиль закрыт, но без сигнализации. Толстый показал на спущенное колесо. С растерянным видом все трое стояли возле машины и озирались по сторонам. И тут Рустам заметил на дороге, в нескольких метрах от машины, стреляную гильзу и подбежал туда. Друзья последовали за ним и, увидев рядом с ней еще одну, напряглись еще больше. Рустам взял карабин наизготовку и водил его стволом по сторонам, внимательно вслушиваясь в шорохи леса. Толстый подошел к джипу и осмотрел его переднюю часть. Убедившись, что кроме пробитого колеса никаких лишних дырок нет, он вернулся к друзьям, где Старик в траве обнаружил еще три гильзы. Предчувствия у парней были самые скверные, все гильзы были от пистолета ТТ, которого, как они знали, у их друга не было. Выходит, что стреляли в него.

Пройдя чуть вперед по траве, где лежали еще гильзы, Старик увидел впереди еще одну и указал на нее друзьям. Рустам повернул ствол «Сайги» в том направлении, куда вели стреляные гильзы, и сосредоточил все свое внимание на этой стороне леса. Старик зашел в лес, внимательно глядя себе под ноги, и одну за другой, на расстоянии в метр, подобрал еще четыре гильзы. Выходило, что стреляли с двух стволов, и он показал это на пальцах следовавшему за ним Толстому. Крови нигде не было видно, что навевало еще большую загадочность на произошедшие здесь события. Тут зашедший в лес Рустам увидел в близлежащем густом кустарнике узкий, в ширину человеческих плеч, проход. Кусты в нем были сильно примяты, и создавалось ощущение, что туда один за другим пронесся на полном ходу взвод солдат.

Рустам показал парням на этот проход, и все, осторожно ступая, двинулись туда.

Сидя в машине возле здания, где находился офис частного детективного агентства, Олег Пивоваров нервно поглядывал на часы и барабанил пальцами по рулю. Он ждал, когда приедет с обеда частный детектив Григорий Правдин, с которым он познакомился еще тогда, когда нанимал его для слежки за своей женой. Правдин когда-то работал в милиции, более того руководил УБОПом и имел личную неприязнь к Банину. Поэтому Олег надеялся, что сыщик подскажет ему, как можно упрятать ненавистного уголовника за решетку и тем самым избавиться от него. Возможно, что у Правдина даже есть что-нибудь на Бандеру, и Олег был готов купить у него эту информацию.

Ирина продолжала любить Банина, Олег чувствовал это. И хотя с их последней встречи прошло уже почти два года, она с тоской глядела в его сторону, когда он попадался ей где-то в городе. Олег видел все, и с самого начала это его невероятно раздражало. Как-то, поднимаясь, домой по лестнице, он оступился и, упав, сломал ногу. Даже в этой своей неудаче он обвинил самого ненавистного ему человека и сразу выругался в его адрес. С трудом добравшись до квартиры, он, превозмогая боль, не спешил звонить в «скорую» и лихорадочно думал, как использовать эту ситуацию против Банина. Сначала пришла мысль сказать, что это он его избил и сломал ногу, но потом вспомнил, что в милиции наверняка помнят об их «отношениях» и подумают, что Олег решил отыграться. А потом вдруг подумал, что если сказать, что это было ограбление и сделал это не сам Банин, а его люди по его наводке, то менты начнут прессовать его отморозков по полной программе, и те могут рассказать что-то интересное про Бандеру. По телевизору Олег иногда видел в документальных фильмах о криминале как бандиты, попавшие за что-то одно, начинают в милиции рассказывать то, о чем их даже не спрашивали, сдавая своих подельников и рассказывая про их «подвиги».

«Если это сработает, то ублюдка надолго закроют — дел за ним хватает», — подумал тогда Олег и вызвал по телефону единственного своего верного друга, верность которого была гарантирована его зависимостью от Олега по работе.

Приехавший по звонку человек очень удивился странной просьбе Пивоварова — связать его, но вопросов задавать не стал. Надо, значит, надо. Может, он просто жену хочет разыграть, ему-то что? Его дело молчать. А вот приехавшие потом, по вызову, после прихода Ирины менты, услышав объяснения «потерпевшего» и фамилию Банина, сразу вызвали УБОП.

Как тогда Олег жалел, после всего, что побоялся попросить своего друга вывезти из дома хотя бы аппаратуру и ценности. Но и риск был, соседи могли это увидеть и узнать его заместителя, иногда приезжавшего к нему. Атак, на вопрос милиции «что пропало из дома» Ирина, осмотрев квартиру, не смогла назвать ничего. А Олег, вспомнив, что расплатился с одним из рабочих, делавших ремонт в их квартире, своей старой дубленкой, назвал ее похищенной. В милиции и в УБОПе тогда по этому делу сильно потешались: грабители ворвались в квартиру, связали и избили хозяина, даже сломав ему ногу, и похитили старую дубленку.

Узнав, что его план провалился, и менты, видимо, раскусившие его игру, даже не арестовали ни Банина, ни его дружков, Олег стал писать в милицию заявления о преследовании и даже убедил в этом свою жену, сказав, что это нужно для безопасности их семьи и ребенка. Но и эти заявления тогда не помогли. В управлении давно знали о соперниках и принимали его заявления лишь для виду. К тому же Банин тогда уже начал снимать свой фильм и заявил ментам, что с криминалом покончил.

Отчаявшись, Олег старался больше не думать об этом и не обращать внимания на поведение жены. Но вот сегодня на местном канале начали транслировать фильм, снятый Баниным и его подельниками, и, зайдя в комнату, он застал жену перед телевизором. Она смотрела на экран, показывавший лицо самого ненавистного ему человека, и даже не замечала присутствия мужа. Олег почувствовал, что какие-то чувства просыпаются в ней с новой силой, и подумал, что уже точно нужно что-то делать. Дождавшись окончания первой серии и увидев, что она осталась перед телевизором, так и не посмотрев в его сторону, он утвердился в своем решении, и уехал советоваться к сыщику.

Пока он размышлял, Правдин уже приехал и поднимался в свой офис, жестом пригласив Олега следовать за ним.

Выслушав своего клиента в кабинете, старый сыщик лишь спросил:

— Значит, в милиции никаких мер не принимали?

— Да они чуть ли не в лицо мне улыбались. Заявления-то принимали, это их работа, но делать ничего не делали.

Правдин ненадолго задумался. Потом, открыв какой-то журнал и посмотрев какие-то цифры, произнес:

— Есть одна контора, которая будет рассматривать каждое твое заявление и принимать решительные меры.

— Какая?! — радостно встрепенулся Олег.

Сыщик встал и заходил по комнате.

— У Банина есть условный срок, и испытательный срок по нему еще не кончился. Если ты сейчас будешь туда писать заявления о ваших конфликтах или стычках, то после трех-четырех заявлений суд заменит условный срок на реальный. Но нужно торопиться, через месяц его испытательный срок уже закончится.

— Где эта контора? — подскочил Олег, глаза его блестели.

— Это в том же здании, где УБОП, только у них другой вход. Там вывеска есть «Уголовно-исполнительная инспекция».

Последние слова сыщика застали клиента уже на пороге кабинета. Он вылетел, даже не спросив, должен ли он что-нибудь за совет и консультацию.

Жена Бандеры, Ирина, не находя себе места, ходила из угла в угол по комнате в квартире Толстого, окна которого выходили прямо на стоянку. Прошло уже десять часов, как ребята уехали на полигон узнать, что случилось с ее мужем.

Марина, жена Толстого, подруга Скорохода, Ольга, и еще несколько девушек остались тоже с Ириной, чтобы поддержать ее в случае случившейся беды. Все они сидели в комнате и почти не разговаривали, делая вид, что смотрят телевизор. Никто ничего не ел за это время, хотя в квартиру занесли не только бак с настоявшимися шашлыками, но и остальные салаты, и приготовленные с собой закуски.

Время от времени Марина предлагала всем чай, но Ирина и его не пила, постоянно вскакивая на каждый телефонный звонок. И после того, как выяснилось, что звонили не по больному вопросу, начинала ходить по комнате, то и дело, выглядывая в окно на стоянку.

Еще тогда, когда Виталий вернулся в семью после своего ухода, она простила его, хотя догадывалась, где он был и что делал. Догадывалась она и о том, про что он снимал свой фильм. А сегодня, после просмотра, поняла, что была права в своих догадках. Но тем не менее за прошедшие уже почти два года они ни разу не поругались, и муж относился к ней с таким уважением и вниманием, что она готова была простить ему все. К тому же она знала, его роман давно закончился.

Начинало темнеть. Машины заезжали на стоянку уже с включенными фарами, и теперь было трудно увидеть, какая машина приехала. Все молчали, боясь даже предположить что-либо.

Марина, давно и хорошо знавшая Бандеру, уже не думала увидеть его живым, но сказать об этом не решалась. Даже, когда раньше его задерживала милиция, он сообщал об этом. Бывало, что ее Толстый когда-то пропадал вместе с ним. Но если Марина на вторые сутки звонила Ирине, та спокойно сообщала ей, что все в порядке, он жив и здоров, сидит вместе с Виталей в КПЗ. Надолго там, правда, не задерживались. Но теперь-то и криминалом уже не занимаются, неужели враги могут быть? Марина набрала номер мужа, телефон был недоступен уже давно, значит, они еще там. «Что же могло случиться?» — думала она, переживая уже и за своего.

На стоянку заехали две машины, их свет фар в темноте ярко резанул по окнам. Ирина подбежала к окну. Ольга и Марина тоже уже не выдержали и подошли. Одна из машин светила фарами в их сторону, и они никак не могли разглядеть, какие это машины. В это время раздался звонок входной двери.

— Это еще кто? — удивилась Марина и пошла открывать.

Ирина продолжала напряженно вглядываться в слепящие фары, пытаясь определить какой машине они принадлежат. Сердце билось, так она ужа давно не переживала. Вот автомобиль стал разворачиваться, и теперь можно было ясно рассмотреть его очертания, это был RAV.

— Не они, — обреченно выдохнула Ирина, оставшись стоять у окна и смотреть на стоянку, будто надеясь на чудо.

Ольга повернулась, собираясь сесть обратно на диван, и наткнулась на стоящего позади нее Бандеру.

— Ну и кого вы там высматриваете? — спокойно произнес он.

Ирина повернулась так резко, что вздрогнул всегда спокойный и невозмутимый Виталий.

— Что, любовники ваши должны подъехать, пока нас нет? — продолжал шутить Бандера, улыбнувшись.

Жена, стоявшая с широко открытыми глазами и не в силах произнести ни слова из-за перехватившего дыхания, вдруг кинулась на него с кулаками. Виталий, смеясь и отступая, ловко перехватил ее руки и прижал жену к себе.

Проснувшись утром и открыв глаза, Бандера сразу почувствовал доносящийся с кухни запах жареных блинов и, улыбнувшись не раздумывая, крикнул:

— Я есть хочу!

— Вставай, иди завтракать, — донесся с кухни голос Ирины.

Надеявшийся, что завтрак будет в постель, Виталий начал притворно, но громко и настойчиво канючить.

— Ирочка, ну не издевайся надо мной. Я чуть не погиб вчера смертью храбрых, ноги до сих пор ватные.

— Чуть не считается, — зашла в комнату супруга и протянула ему спортивный костюм, — давай, вставай, иди на кухню завтракать, Артур приехал.

Бандера сразу сел на кровати и начал тереть глаза. «Если адвокат приехал сам, да еще в такую рань, значит, проблемы. Неужели взяли кого?» — думал он и, не умываясь, сразу пошел на кухню.

Артур Вениаминович сидел за столом и пил чай с блинами и медом. Вид у него был веселый, видно, Ирина рассказала ему о его злоключениях в юморной форме. Да и сам Виталий относился ко всему происшедшему уже с иронией, хотя там, в лесу, было не до смеха. Хорошее настроение адвоката говорило еще и о том, что если что и случилось, то не очень страшное и наверняка поправимое. Улыбнувшись и поздоровавшись с ним за руку, Виталий сел за стол, где уже стояла налитая для него чашка чая и, отхлебнув, стал сворачивать блин.

— А руки даже не дрожат, — весело пошутил Артур Вениаминович, наблюдая за его руками. — Как тебе тигр их не оттяпал?

— Ты бы там был, вообще бы обосрался, — отшутился Виталий и уже серьезным тоном перевел разговор на тему приезда: — Ты чего так рано?

— Этот олень, Пивоваров, заявление на тебя написал, в уголовно-исполнительную инспекцию, о том, что у вас с ним конфликт.

— Он не олень, он еще маленький, он Олешка. Олешка Пивоваров, — опять развеселился Бандера. Многократные попытки Пивоварова младшего усадить его за решетку уже давно не раздражали, а только смешили его. — Ну и что ему это даст? Менты его даже слушать не станут.

— Ошибаешься, там не менты, — адвокат вдруг стал серьезным. — Еще пара таких заявлений и тебе заменят твой условник на зону. Это другая система. Так что Олешка твой вырос, уже взрослый и матерый олень.

— Да Олешка он еще, — продолжал смеяться Виталий, — сам бы он не додумался, подсказал кто-то. А что, там в конторе этой, действительно, все так серьезно?

— Конфликты считаются злостным нарушением режима, а это…

— Да кончай ты говорить это таким траурным тоном, — все так же весело перебил его Бандера. — Давай, колись, че ты там придумал? Ты бы не сидел здесь, не улыбался при встрече, если бы так все серьезно было.

Поняв, что его раскусили, Артур Вениаминович вновь заулыбался.

— Да ничего страшного еще нет. Но тебе надо уехать на месяц куда-нибудь подальше, пока закончится испытательный срок.

— Мне же нельзя уезжать, — возразил Бандера и задумался.

— Можно, — ответил Артур Вениаминович и тоном, не терпящим возражений продолжил: — Скажешь, что фильм надо лицензировать или еще что-нибудь, тебя отпустят, месяц всего остался. И уезжай сегодня же. Прямо сейчас съезди в инспекцию, тебе сделают предупреждение. Не пререкаясь, скажи, что все будет нормально, буду вести себя хорошо, распишись и отпросись на месяц.

— Только фильм запустили, — начал было Виталий, но теперь его уже перебил адвокат:

— Фильм мы и без тебя здесь покажем. А если сегодня не уедешь, уже к вечеру может быть еще одно заявление, тогда будет уже сложнее. Поторопись, твой самолет в два часа улетает.

— Ты что, уже билет заказал? — грустно спросил Виталий, улетать ему явно не хотелось.

— Конечно. Твоя безопасность — это моя работа, — Артур Вениаминович одним глотком допил чай и положил на стол билет на самолет. — Покажешь в отделе. Твое отсутствие в городе должно быть документально подтверждено, — он встал и направился к выходу, предоставив Банину возможность попрощаться с женой, и, уже выходя, крикнул:

— Толстый тебя внизу ждет.

— Так, а че там гильзы-то валялись? — спросил у Толстого Длинный, когда тот закончил рассказывать про поездку за Баниным на полигон.

Они стояли на стоянке у здания, где располагался отдел исполнения условных наказаний, и ждали ушедшего туда Виталия. Место это было знакомым до боли в буквальном смысле слова, здесь же располагалось Управление по борьбе с организованной преступностью, и находиться здесь было неприятно.

— Говорит, от тигра отстреливался, — ответил Толстый, озираясь: тут постоянно присутствовало ощущение, что за тобой кто-то наблюдает и даже подслушивает.

— Не гони, — не поверил Длинный и заулыбался.

— Да я тебе отвечаю, так и сказал, — тоже заулыбался Толстый, — но когда мы подъехали, он в машине спал на заднем сиденьи. Говорит: «Я тут больше суток оборону держал, глаз не сомкнул, вот и отрубился».

Парни уже смеялись вовсю, забыв про опасность быть услышанными при разговорах о стрельбе, и лишь появление на стоянке машины оперативников УБОПа заставило их замолчать. Молча проводив взглядом знакомых оперов, вышедших из машины и скрывшихся за своей массивной дверью, Длинный опять улыбнулся и спросил у Толстого:

— Не врет, думаешь?

— Да хрен его знает, по нему ведь не определишь. Но крови там нигде не было. А он говорит, что под ноги стрелял, чтоб спугнуть, а то раненый тигр может кинуться.

— Под ноги! — опять засмеялся Длинный.

— Ну под лапы, какая разница, — глядя на смеющегося друга, Толстый тоже развеселился. — Да я тоже думаю, он ведь не то что под ноги, в ноги никогда не стрелял. В грудь всегда или в живот…

— Ну а тут-то тигр, — еще больше прыснул со смеху Длинный.

— Мы его полчаса искали, пока Рустам не додумался через тонировку на заднее сиденье посмотреть, — сквозь смех выдавливал из себя Толстый.

Веселье прервал появившийся на крыльце Бандера. Он спокойно спустился и, посмотрев на крыльцо УБОПа, направился к машине.

— А че он сегодня-то ходил, отмечался же уже?

— За предупреждение ходил расписываться, да отпроситься. Я же его в аэропорт повезу, он улетит щас в Москву, — объяснил Толстый.

— За лицензией?

— Нуда. А то вопросы могут задать по телевидению за показ. Лицензия-то есть, ее только забрать надо.

— А ты че здесь? — спросил подошедший Бандера у Длинного, подавая ему руку.

— Да я мимо ехал, машину увидел. Ты же, как всегда, не позвонишь, не скажешь, что с тобой все в порядке после вчерашнего, да и про отъезд тоже молчал.

— Я сам только сейчас об этом узнал, — улыбнулся Банин и хитро спросил: — Ну че тебе тут Толстый про вчерашнее рассказывал?

— Да так ни че, — сделал серьезное лицо Длинный. — Колесо, говорят, у тебя спустило.

Бандера посмотрел на отвернувшегося Толстого, который еле скрывал улыбку и, усмехнувшись, сказал:

— Смейтесь, смейтесь, как-нибудь попадете в подобную ситуацию, описаетесь от смеха. Ладно, я поехал, ведите тут себя прилично, не зазвездитесь. И не лезьте пока на трассу. Попробую подтянуть кого-нибудь с деньгами, на широкий формат следующий фильм снять, тогда всем хватать будет.

Попрощавшись с Длинным, Банин сел в машину и, еще раз искоса взглянув на стальную дверь УБОПа, повернулся к Толстому.

— Поехали.

Самолет приземлился в Шереметьево-1. Наблюдая за суетившимися пассажирами, Виталий думал о дальнейших действиях, ведь, в отличие от остальных прилетевших, уже созванивающихся по мобильникам с друзьями и родственниками о прилете, он был здесь впервые.

Ну, первым-то делом, естественно, в гостиницу, это понятно, бросить сумку.

Что потом? Голова соображала почему-то плохо, то ли от девятичасового гудения двигателей, то ли от безуспешных попыток поспать в кресле. Как плохо, что в Москве не было никого знакомых, не говоря уже про друзей или родственников. Все связи со столицей оборвались еще десять лет назад с убийством Ткача, близкого друга Банина, с которым он познакомился на стрелке по поводу забранной вместе с братом машины в 92-м году. С тех пор общались и встречались так часто, что люди, застающие в офисе кого-нибудь из братьев, ошибочно считали их приближенными Ткача. Но общих дел почти не было, и Бандере Москва и связи с ней никогда не были нужны. Потому и не знакомился ни с кем из друзей Юры, пока тот был жив. Теперь же предстояло эти связи и знакомства заводить. Во-первых, потому что кино развито в России только здесь, во-вторых, потому что люди, способные вкинуть несколько миллионов в это дело, были тоже здесь. На Дальнем Востоке таких не было. Как на них выходить, Виталий пока не представлял, но тешил себя мыслью, что люди есть везде. На самый крайний случай был целый список телефонов российских и зарубежных телекомпаний и прессы, присылавших своих корреспондентов сделать материалы о том необычном кино, которое он снимал. Но с ними имел смысл общаться только тогда, когда уже будут деньги на фильм. А по собственному опыту Виталий знал, что скорее всего их могут дать только люди, которые способны без всяких грядущих выборов оказывать помощь вагонами и грузовиками, даже не афишируя своего имени. Так же знал он и то, что такие люди могут быть только, как и он сам, выходцами из криминальной среды. Хотя здесь, в Москве, может быть и по-другому. Размышляя над всем этим, он подъехал к «Космосу», единственной гостинице, название которой он знал. Расплатившись с таксистом, он вышел из машины и, закинув за плечо легкую спортивную сумку, направился в гостиницу, осматривая по пути ее своеобразно построенное здание. Наткнувшись по пути на большой памятник французу де Голлю, он удивленно открыл глаза и уставился на него, пытаясь все же распознать в нем черты лица Гагарина или кого-либо, имеющего отношение к освоению космоса. Ведь таксист сказал, что это площадь космонавтов, но на памятнике было написано, что это именно француз.

Его застывшая на полушаге поза и удивленное лицо, с широко открытыми глазами, видимо, так смешило смотревших со стороны, что проходящие навстречу ему девушки весело рассмеялись. Виталий почувствовал себя так неловко, что, наверное, даже покраснел от стыда. Обернувшись, он увидел, что девушки до сих пор идут и смеются, оглядываясь на него и перешептываясь между собой. Таким посмешищем он еще никогда себя не чувствовал и для себя решил, что если где-нибудь на Пушкинской площади, которую видел только по телевизору, вместо Пушкина увидит Рузвельта или еще кого-нибудь, пройдет мимо даже не остановившись убедиться, что не ошибся.

С таким испорченным настроением он подошел к администратору гостиницы только для того, чтобы в утешение услышать: «Мест нет».

«Хорошенькое начало», — подумал Виталий, подводя итог первым минутам в Москве. Когда он отворачивался от стойки администратора, обычно непроницаемое лицо его в этот раз явно выражало его чувства. Это заметил расположившийся тут же, на креслах человек в костюме, который неизвестно по какой причине решил его «добить».

— Я уже все гостиницы обзвонил, нигде нет мест. Такое часто здесь бывает, — сказал он глядя на Банина, когда тот проходил мимо. — Много гостиниц разломали.

Не зная, поблагодарить его за информацию или послать куда подальше, Виталий просто отвернулся и направился к выходу.

Снующие туда-сюда люди на улице навевали еще большую грусть. Они все знают, куда идут и зачем, а он… Надо было адвокату заранее номер забронировать, а он, наверное, тоже не знал, сам здесь ни разу не был. Взгляд упал на навешанные на столбе объявления «Сдам квартиру». Почти все однокомнатные, все в «этом районе» и, что самое интересное, цена не превышала 200 долларов, как в Уссурийске. Виталий с сомнением достал телефон и набрал один из номеров, хозяйка которого сдавала свою квартиру со всем необходимым за 150 долларов. Ожидая ответа, он потихоньку шел вдоль улицы, пока не наткнулся на остановку, сплошь увешанную такими же объявлениями о сдаче однокомнатных квартир по тем же ценам. Наконец телефон проговорил очень приятным женским голосом: «Алло, здравствуйте».

— Здравствуйте. А у вас на какой улице квартира однокомнатная, в этом районе? — спросил Виталий.

— Это вы звоните в агентство, у нас есть квартиры везде, в Москве и Подмосковье. Вас какой район интересует?

— Мне поближе к Останкино, — не зная почему, ответил он, кроме этого знакомого слова, ничего не пришло в голову.

— Сейчас посмотрю, одну минуточку. Да, есть на улице академика Королева, есть вся мебель, телевизор, холодильник, телефон. С балконом. Смотреть будете?

— Да, конечно. Скажите, а почему она 150 долларов стоит, разве так бывает?

— Хозяйка уезжает, сдает срочно. Вы будете смотреть квартиру? Вас как зовут?

Во время разговора Виталия не покидало ощущение, что его разводят. Непонятно почему ему вдруг стало жутко интересно, не каждый день его пытаются развести. И придав голосу заинтересованность, он выпалил:

— Зовут Виталий. Конечно, буду. Куда мне подъехать?

— Вам нужно заключить договор в нашем агентстве, заплатите три тысячи пятьсот рублей и мы дадим вам телефон хозяйки квартиры. Съездите к ней, посмотрите квартиру, если она вас не устроит, мы вернем вам деньги, за вычетом двадцати процентов за наши услуги. Но, уверена, квартира вам понравится, я сама ее смотрела. Запишите адрес агентства, только скажите там, что вы от Вики, и вам там все объяснят…

«Как складно рассказывает, если это, конечно, не развод», — думал Виталий, ловя на дороге такси. И от этого становилось все интереснее, в роли разводимого он еще никогда себя не чувствовал. Прямо возле него остановилась цветная «Вольво». Он даже немного удивился, открыв дверь и увидев серьезного по виду молодого человека, с очень короткой стрижкой, который еще и произнес:

— Куда тебе, братан?

Виталий назвал адрес и на кивок сел в машину. Он плохо разбирался в европейских машинах, но, судя по виду, эта была новой. Да и внешность, и манера поведения водителя наводили на мысль, что его решил подбросить кто-то из братвы, безошибочно опознав в нем своего. Они разговорились…

Наводя вечером порядок в квартире, жена Бандеры, Ирина, нашла его водительские права. «Интересно, он их сам оставил или случайно забыл в спешке?» — подумала она. Ей не в первой был внезапный отъезд мужа, и она давно не задавала глупых вопросов и не устраивала истерик. Старалась относиться к этому спокойно и спрашивала только об одном: «Когда приедешь?» Но сколько бы раз он не уезжал, еще ни разу не было, чтобы он оставил дома права. Хотя в этот раз и отъезд был немного другим, и ехал он в Москву, где у него не было машины. Но и на вопрос: «Когда приедешь?», он ответил:

— Не знаю, может, через месяц, может, больше.

«Если он там задержится, — думала Ирина, — то, возможно, купит машину и ему понадобятся водительские права».

Она достала из сумочки мобильный телефон и набрала его номер.

— Я еду квартиру снимать, в гостиницах мест нет. Что? Конечно, нужны. В ближайшее время сюда никто из знакомых не летит? Ну тогда по почте вышли, заказным только. На адрес твоей знакомой в Королев, как ее там зовут? Во-во. Своего адреса у меня еще нет. Я, как местную симкарту возьму, тебе позвоню, скажу номер. Ну все, целую.

Положив трубку в карман, Бандера опять повернулся к водителю, как оказалось, тоже Виталию.

— А ты чем занимаешься?

— «Бомблю», — усмехнулся тот. — Чем тут еще заниматься?

— О-о, — протянул довольно Виталий, — коллега.

— Тоже «бомбишь»? — радостно переспросил водитель.

— Ну, щас-то уже нет… Слушай, давай вечером встретимся, посидим где-нибудь в кабаке. Потрещим, выпьем за знакомство, — предложил Бандера, расчувствовавшийся от того, что наконец-то удача в этом городе повернулась к нему лицом. Еще полчаса назад он думал, что надо как-то выходить на людей, а тут на тебе, сам попался тот, через кого и можно выйти. Надо только развить это знакомство.

— Давай, — неуверенно ответил Виталий-водитель, — а ты не потеряешься?

— Я тебе номер свой оставлю, давай я твой наберу, у тебя мой определится, только у меня пока приморский.

Недоверчиво глядя на Бандеру, тот продиктовал свой номер. Когда его телефон зазвонил, Виталий нажал сброс и сказал:

— Вот мой номер, вечерком набери меня, я тебе скажу, где я буду. А сейчас поеду квартиру себе смотреть. Хочешь со мной поехали?

— Да не, у меня пока дела. Вечером созвонимся, — почему-то недовольно ответил водитель.

Виталий не понял его недовольства. Он его в кабак пригласил посидеть, а тот что-то потускнел. Но Бандера так был в себе уверен, что решил не замечать недовольства и продолжил беседу:

— Слушай, а че здесь квартиры такие дешевые, 150–200 долларов?

— Подъезжаем уже, — пробурчал его недовольный тезка в ответ. — Где это ты видел такие квартиры?

— Да вон, объявлений целая куча висит, — показал Виталий на столб возле станции метро, мимо которой они проезжали.

Виталий-водитель вдруг сразу повеселел и даже рассмеялся:

— Ты что, туда едешь, что ли?

— Ну, — кивнул головой в ответ Бандера.

— Не вздумай, — смеясь, сказал водитель, — вот приехали, это здесь. Но, если ты туда пойдешь, тебя обуют. Они там лохов разводят. Ты что, не знал, что ли?

— Да ладно. Что мне, три штуки жалко, что ли? — улыбаясь, ответил Бандера и открыл дверцу. — Надоело быть крутым, хочу побыть лохом. Вечером только не забудь позвонить.

— Давай, до вечера, не потеряйся только в городе, — все еще смеясь, напутствовал его тезка.

На доме, возле которого он вышел из машины, был тот номер, что ему сказали по телефону, но названия улицы не было. Виталий посмотрел на соседнее здание там тоже был только номер. Развернувшись, он стал смотреть на здания и дома на другой стороне улицы. Но насколько хватало глаз, где-то на пяти-шести домах подряд не было ни одной таблички с названием улицы, только с номерами домов.

Покачав головой, он достал мобильник и стал набирать номер той девушки, который остался в памяти телефона. За спиной хлопнула дверь единственной парадной того дома, на котором и был тот нужный номер. Девушка, выходившая из парадной, запнулась и чтобы не упасть, ухватилась за него двумя руками и почти повисла на спине.

— Ой, простите, пожалуйста, я споткнулась, — смущенно произнесла она.

— Да ничего, это было приятно, — улыбаясь ответил Виталий и ничуть не лукавил, девушка была действительно красива и чем-то напоминала ему его Иринку.

Она так же смущенно улыбнулась и пошла. Виталий остался смотреть ей вслед, так и держа мобильник возле уха. В этот момент щелкнуло соединение и пошел вызов. Одновременно с этим у девушки в сумочке зазвенел мобильник, и она стала доставать его на ходу. Бандера удивленно смотрел на нее, и одновременно с тем, как она подняла трубку, у него в телефоне прозвучал ее голос: «Алло, здравствуйте».

Виталий отошел на несколько шагов назад, чтобы она не слышала, что это он с ней разговаривает, и сказал:

— Вика, здравствуйте еще раз, я уже звонил вам, это Виталий. Скажите, у вас там, на офисе, есть какие-нибудь приметы? Вывеска там или еще что-нибудь? А то тут, в Москве, названий улиц на домах не видно.

— Серый дом, на Курской, на той же стороне, что выход из метро.

По мере того как она отдалялась, Виталий шел за ней, любуясь ее походкой, и улыбался. Как же она похожа на Ирину, с такими же длинными распущенными волосами. А когда она подошла к машине и села в нее, он остановился и с восхищением подумал: «Она тоже сидит за рулем».

После подробного объяснения она завела машину и стала сдавать назад, чтобы выехать со стоянки на дорогу. Виталий положил мобильник в карман и с интересом смотрел за ней. Номер он уже запомнил, теперь пытался разобраться в марке машины, так как таких он еще не встречал. Когда она уже выехала на дорогу, он зашел сзади и увидел надпись «Lada».

«Вот те на, — подумал он, — уже какие-то новые пошли». Ему даже стало немного стыдно за себя, что не разбирался в родных русских машинах, потому что после девятой модели больше их не видел. Одновременно с этим он был восхищен ею еще больше.

«Девушка, умеющая ездить на русских машинах, да еще и по Москве, где, говорят, пробки каждодневные, достойна уважения», — так думал он, возвращаясь назад к тому дому, возле которого он ее увидел. Это она, оказывается, из офиса выходила. Улыбаясь, он пошел, как она сказала, заключать договор с фирмой, после чего она должна позвонить ему и сказать номер телефона той женщины, которая сдавала квартиру.

Сидя со своим первым удачным знакомым в ресторане, Виталий время от времени подливал ему коньяк и задавал незначительные вопросы о Москве. Так как сам не пил, он чокался с ним соком и ждал, когда он дойдет до нужной кондиции, чтобы постепенно перейти к интересующей его теме.

Во время разговора Виталий разглядывал находящуюся в ресторане публику, отмечая про себя, во что здесь одеваются и прочее, чтобы самому потом не выделяться приезжим, как возле памятника де Голлю.

Его собеседник уплетал морепродукты и рассказывал об особенностях тех или иных клубов и ресторанов, иногда обращая внимание на женщин и переводя разговор на тему досуга. Виталий расценил это как намек и, несмотря на слипающиеся глаза, в Приморье в это время было уже восемь утра, и он еще не спал, высказался по поводу «продолжения банкета» и вызова девиц. Тезка такому повороту обрадовался и, проявив интерес к Виталию, спросил:

— А, ну че там с квартирой за 150 долларов, ты так и не рассказал?

— Дали номер тетки, хозяйки. Но я че-то весь вечер звоню, никто трубку не берет.

— Вот именно, что никто не берет. Если бы ты сказал, что никого нет дома, я бы подумал, что ты конченный человек. Ты не найдешь в Москве квартиру за 150 долларов, даже за 200. Только комнату можно за эти «бабки» снять.

— А в объявлениях написано — комнаты по штукеполторы рублей.

Виталий-водитель так рассмеялся, что Бандера понял, тот уже изрядно пьян и можно переходить к главному.

— Да это же на лохов рассчитано, ты что не понял еще? — со смехом выдавливал водитель.

— Да и хрен с ними, — ответил Виталий и без подготовки перевел разговор. — А ты с кем работаешь? Кого «бомбишь»?

— Я ни с кем не работаю. Че я дурак кому-то долю отстегивать? Я сам по себе, — пьяным голосом хвалился водитель.

— А «бомбишь» кого? — спросил Бандера, предполагая, что его собеседник или сам лидер, или это просто пьяный удар кулаком в грудь. Нов любом случае местную публику он должен знать.

— А всех подряд «бомблю», — продолжал бахвалиться водитель, — кто голосует, тех и «бомблю». Я на точках не стою, по дороге езжу.

— В смысле, голосует? — удивленно переспросил Бандера. Он уже начал привыкать к московскому акценту. Но значения некоторых слов здесь тоже могут оказаться другими.

— Как, в каком смысле? Ты же говоришь тоже «бомбишь»? Коллега, говорил.

— Подожди, подожди. Че-то я ничего не понимаю. Ты мне объясни, кто голосует?

— Ну, люди голосуют на дороге. Ты че, придуриваешься, что ли?

— Голосуют, чтобы доехать? — медленно и членораздельно произнес Бандера, уже начиная понимать, почему этот тезка так недоверчиво смотрел на него в машине и спрашивал: «А ты не потеряешься?» Ведь он же не рассчитывался. А тот, видать, понял так, что рестораном и рассчитается.

— Нуда. Слышь, ты что, дурачка включаешь? Ты же говоришь тоже «бомбил»? — сказанное уже немного заплетающимся языком, это прозвучало в виде претензии. Проще говоря, наезда, таксист наверняка знал это слово, коли так разговаривал.

Бандера сначала приподнялся от злости, таксист явно чувствовал себе ровню. Но быстро взял себя в руки и сел обратно, пытаясь окончательно успокоиться. Он знал один способ, как в таких случаях можно расслабиться, нужно найти в ситуации комичность и посмеяться.

— Так это у вас здесь «бомбить» называется? — спросил он уже улыбаясь.

— Ну да? Ты че? Я не понял? — таксист смешно таращил глаза, явно не понимая ничего.

Виталий так рассмеялся, что чуть не упал со стула. Таксист, глядя на него, тоже начал смеяться, и сквозь смех спрашивал Виталия:

— Ты че смеешься, я не пойму?

— Это только со мной такое может случиться, — с трудом выговорил Бандера, еле переводя дух от смеха, — я сейчас.

Он встал и направился в туалет, вытирая по пути выступившие от смеха слезы. Умывшись и посмотрев на себя в зеркало, он собрался с мыслями и прикинул план дальнейших действий. Ехать с этим «бомбилой» в сауну и заказывать для него девочек он точно не собирался. Хорошо еще, что вовремя завел разговор, можно сказать, дешево отделался. Всего лишь на ресторан попал.

Голова уже плохо соображала. Ей явно нужно было немного отдохнуть, но спать было негде. То, что с квартирой кинули, это уже было понятно, но он почему-то не переживал по этому поводу. Сам же предполагал это. Просто интересно было посмотреть, как это делают здесь. Теперь ближайшее будущее представлялось довольно смутно.

В первую очередь, надо было распрощаться с бесполезным «бомбилой». Потом нужно было, действительно, как-то определяться с жильем или хотя бы ночевкой на первое время. В объявлениях на столбах и на остановках это, конечно, все предлагалось обильно, но там, куда он позвонил, тоже было написано «заселение в день обращения». Правда, был еще один старый проверенный способ, перекантоваться в машине. Ему не раз приходилось ночевать таким образом даже зимой, а уж летом — это еще легче. Но ведь машину еще нужно было купить, а для этого ему нужно было продержаться до утра. Спать хотелось страшно. Он еще раз взглянул на свое уставшее отражение в зеркале, подвигал мышцами лица и направился в зал. Видеть пьяное лицо таксиста, который сам к ресторану приехал на метро, ему очень не хотелось, и он сразу задал ему вопрос, который ставил точку на этой встрече:

— Слушай, у тебя дома поспать есть где до утра? Глаза уже слипаются.

— Да ты че? У меня там жена, дочка, теща приехала. Там даже спать не…

— Ладно, я тогда поехал, — перебил его Бандера. — К человеку надо ехать, пока он не спит еще.

Виталий уже не церемонился со своим неудачным знакомым и, даже не обращая на него внимания, позвал официанта.

Идя по ночной улице, он думал о тех людях, которым вообще негде жить. В последнее время даже приличные люди часто остаются без жилья, то стройка с их деньгами заморозится, то еще кто-нибудь разведет. Интересно, как они живут? По сравнению с ними Виталий чувствовал себя нормально. В кармане лежали деньги, на которые он утром купит дом на колесах. На удобный для ночлега джип, конечно, денег не хватит, но и в легковой можно будет выспаться. Хоть ноги еще несли, голова уже совсем плохо соображала, глаза закрывались прямо на ходу. Можно было, конечно, поехать на вокзал, в камере хранения которого он оставил свою сумку с вещами. Там люди наверняка спят в креслах, и пока его здесь никто не знает можно было и пристроиться среди них. Но в паспорте уже несколько лет не было прописки и объясняться там с милицией, которая наверняка обратит внимание на его спящую уголовную физиономию, ему не хотелось. Внезапно его мысли перекинулись на тезку-таксиста и он вдруг подумал, что нужно было спросить, может он платит кому-нибудь из блатных. Эта мысль заставила его развернуться и бегом вернуться в ресторан, в котором он оставил своего пьяного знакомого допивать коньяк. Но того уже там не оказалось. Официант, убирающий со стола, сказал, что он уже ушел. Тяжело опустившись на стул, Виталий подумал о том, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. Он оправдывал себя тем, что голова плохо соображала от недосыпания. Да и вряд ли он платит кому-то, ведь на точках он не стоит, по дороге ловит клиентов.

— Принесите мне двойной капуччино, и двойной по крепости, — сказал Виталий официанту не поднимая головы, чтобы тот не видел его уставшие и слипающиеся глаза. Время до утра он решил провести в ресторане, взбадривая себя крепким кофе…

Подходя к двери кабинета в Управлении исполнения условных наказаний, Олег Пивоваров еще раз прокрутил у себя в голове сюжет вчерашних событий, придуманный им накануне и отраженный в заявлении, которое лежало в папке у него под мышкой. Уже собрался постучать в дверь, но передумал и отошел в сторону, заглянув в папку еще раз. На случай подробных расспросов, нужно было знать все наизусть и ничего не перепутать, как учил частный сыщик. Пробежав еще раз глазами заявление и мысленно повторив про себя, Олег подошел к двери и, постучав, вошел.

— Здравствуйте, можно?

— Здравствуйте, — поздоровался с ним инспектор, закрепленный за участком Бандеры. — Все, разобрались мы с вашим вопросом, больше не будет у вас конфликтов. Банин улетел вчера в Москву, надолго, скорее всего у него там дела с фильмом.

— Во сколько он улетел? — опешил Олег, его рука уже поднималась с папкой, и он поспешил сунуть ее под мышку.

— Мы звонили в аэропорт. Не помнишь, во сколько был рейс? — спросил инспектор у девушки, закрепленной за другими участками.

— Не помню, в обед где-то, — ответила она, с интересом рассматривая Олега. Про их семейную историю уже давно ходили легенды.

— Ну вот и хорошо, — сказал Олег, выходя из кабинета, — я только хотел узнать, рассмотрели ли вы мое заявление. До свидания.

— До свидания, — когда за Пивоваровым закрылась дверь, инспекторы переглянулись и засмеялись.

Олег это, конечно, услышал, но обращать внимания не стал. Он был благодарен этому инспектору, что тот сразу с порога выложил информацию. А то бы он со своим заявлением, событие которого датировалось вчерашним вечером, когда самолет был в воздухе, попал бы сам и сильно. Повезло ему в этот раз. А менты эти пусть хихикают, главное, что Банина нет в городе. В конце концов в тюрьме он или в Москве, особой разницы для него нет, лишь бы его не было здесь рядом с его, Олега, женой. Мысленно поблагодарив инспектора за торопливость еще раз, он спустился к машине и поехал домой.

Ирина Пивоварова сидела за компьютером и общалась по Интернету со своим знакомым из Турции. Когда в квартиру зашел муж, она выключила компьютер и прошла в кухню.

— Все! Уехал этот ублюдок из города! — торжественно заявил Олег, войдя в кухню. Он решил сразу известить об этом супругу, чтобы она привыкла к мысли, что его больше нет. Даже если он и вернется через несколько месяцев, она уже должна перегореть.

— Какой ублюдок? — Ирина сделала вид, что не поняла, о ком идет речь.

— Режиссер этот хренов! Сбежал из города, чтобы его менты не прикрыли! А то обнаглело совсем это чмо, свои преступления в открытую людям показывает! Но ничего, менты его и там достанут! — текст Олег заготовил заранее, все это придумал только, чтобы объяснить то, зачем он рассказал про отъезд Бандеры.

— Где достанут? — умно спросила Ирина, чтобы не спрашивать: «Куда уехал?». Она спокойно наливала чай, делая вид, что ей не интересно.

— Да хоть где! Куда уехал, там и достанут. Нет его, больше не будет! И слава Богу, без таких ублюдков и людям легче жить будет! Там, в Москве, с такими не церемонятся, там-то менты попрофессиональнее, чем здесь, — из-за неприязни к городской милиции, смеющейся над ним, Олег проговорился о месте пребывания Банина и даже не заметил этого, как и перемены в выражении лица жены. Довольный собой, он ушел в свою комнату и сел за компьютер. А Ирина так и осталась сидеть за столом на кухне, забыв про налитый чай, смотрела в окно. Она уже начинала придумывать, что ей сказать родителям о поездке в Турцию к своему виртуальному другу. А тут выясняется, что Виталий в Москве. Поездка в Истамбул, в любом случае, означает, что она будет в Москве какое-то время. Вот там-то ей с Виталием точно никто бы не помешал, если бы она пожелала с ним встретиться. Закрыв глаза и замечтавшись, она забыла даже, что цель ее поездки в Москву будет — транзит в Истамбул к другу, который, как она надеялась, поможет забыть ей прошлое.

Ирина посмотрела на часы: половина шестого. В Москве в это время — десять тридцать утра. Ее новый телефон Виталий не знал, и она набрала его номер, чтобы проверить, со своим он там номером или нет.

Виталий сидел в салоне мобильной связи. Он только что активировал московскую симкарту и, складывал документы, сминая и выбрасывая в корзину ненужные бумажки договоров. Вдруг мобильник резко задрожал на столе и раздался звонок. Подумав, что это проверка связи, Виталий сразу нажал соединение и ответил. Там промолчали и он положил трубку. «Странная поверка», — подумал он и посмотрел входящие звонки. Номер был не московский, приморский. Удивленно смотря на телефон, он не мог понять, кто мог узнать его номер, если он сам только что его узнал? Уставшие мозги соображали медленно. Он не сразу вспомнил, что включил переадресацию со своего номера на новый. Поняв это, Виталий решил перезвонить и узнать, кому этот незнакомый номер принадлежит, и набрал его с московского. На другом конце трубку не брали долго, а когда взяли, то промолчали и, услышав его «Але», разъединились.

«Уроды», — подумал Бандера, решив, что кто-то ошибся номером. Думать о чем-либо другом он не мог, голова от недосыпания или от двух литров выпитого за ночь кофе так болела, что он даже не хотел думать об этом. Выйдя из салона, Виталий подошел к обочине и поднял руку навстречу машинам. В этот раз остановились как и положено «Жигули».

— Куда? — спросил водитель через открытое окно.

— Мне, где машины японские продаются. Знаешь?

— На Мытищинском рынке продаются, там много машин и японские тоже есть.

— Ну вот туда мне, значит, — сказал Виталий и открыл дверцу.

— Сколько? — спросил водитель.

— Сколько денег в смысле? — переспросил Виталий недоуменно и остановился, не садясь на сиденье.

— Ну да, сколько дашь?

— А сколько надо?

— Дашь сколько? — настойчиво спрашивал водитель.

— Да ты скажи, сколько надо, ты че? — начал раздражаться Бандера.

— Так дашь сколько? — опять переспросил тот.

Бандера уже окончательно разозлился и, зло глядя на водителя, прорычал:

— Сколько надо, столько и дам. Сколько надо?

Видимо, лицо недовольного клиента так испугало водителя, что он нажал на газ, и машина тронулась с места так резко, что дверца сама захлопнулась на ходу.

Бандера зло посмотрел ему вслед. Потом развернулся и опять поднял руку. Благо, что теперь знал, куда ехать. Но с тремя или четырьмя останавливающимися затем машинами история повторялась та же. Вероятно, уставшее и небритое лицо Виталия, в третий раз на вопрос: «Сколько дашь?», зло произносящее: «Сколько надо?», так пугало водителей, что они махали руками и уезжали.

Ничего не понимая, Бандера удивленно посмотрел по сторонам и увидел невдалеке, возле какого-то большого магазина, несколько припаркованных машин и направился к ним.

Голова его плохо переваривала происходящее и отказывалась думать. Сказывалось, что за последние двое с лишним суток, благодаря тигру и остальным обстоятельствам, он спал всего шесть часов. Нужно было у кого-то спросить совета, и, подойдя к стоявшим у обочины «Жигулям», он с удовлетворением отметил, что это скорее всего таксисты.

— Слышь, мужик, — спросил он у одного из водителей, окно которого было открыто, — объясни мне вот это. Я останавливаю тачки, чтобы доехать, а они мне вопрос: «Сколько дашь?», я спрашиваю: «Сколько надо?», а они мне опять: «Сколько дашь?». Че за ерунда, сколько давать-то?

— Ну сказал бы сколько дашь, он уже решил бы везти тебя или нет.

— Так, а сколько давать-то? Я города не знаю, а с одного конца города в другой сто километров, говорят, от Домодедово до Шереметьево. Че они не могут сказать, сколько надо? — Бандера старался говорить спокойно, чтобы его лицо, во время злобы выглядевшее ужасно, не отталкивало.

— Тебе никто не скажет сколько. Здесь же Москва, иностранцы попадаются и даже олигархи, могут и сто баксов сказать и пятьсот. Нам тоже надо зарабатывать. Мы никого не обманываем, люди сами дают.

— Как никто не скажет? В Шереметьево я сказал, куда ехать, мне конкретно цену назвали.

— Это только в аэропортах. А здесь нужно самому предлагать сколько-нибудь, а мы уже будем смотреть.

— Ну до Мытищинского рынка сколько предлагать? — задал уже надоевший вопрос Виталий.

— А сколько не жалко, столько и предлагай, — прищурился водитель.

Виталий устало опустился на корточки и тяжело выдохнул. «Да-а, — думал он, — Москва не так проста оказывается для первохода». Вспомнив, что от Шереметьево до гостиницы «Космос» ему назначили цену полторы тысячи рублей, он поднял голову и устало спросил:

— Полторы штуки хватит тебе?

— Садись, — кивнул водитель и завел мотор.

Когда уже поехали, Виталий вспомнил, что вчерашний его знакомый на «Вольво» не спрашивал: «Сколько?» Он сказал об этом водителю.

— Это один из ста, может, попадается, довольствуется тем, сколько дадут. Ты что, будешь стоять на дороге, весь день ловить такого?

Виталий отвернулся и закрыл глаза, голова разболелась еще больше.

— А тебе куда там, на рынке, а то он большой, — ответил таксист.

— Где машины продают, — ответил Виталий и открыл глаза. С правой стороны он увидел невдалеке длинные ряды безномерных машин и спросил:

— А это что здесь?

— Это рынок твой. Щас ко входу подъедем, — спокойно ответил водитель.

Бандера недоуменно уставился на него.

— Слышь, мужик, мы же и километра не проехали. Тебе что, полторы штуки за это надо?

— Так я же говорю, люди богатые попадаются, предлагают много. Ты вот тоже выглядишь прилично, на рынок едешь на автомобильный, наверное, еще и за машиной. Мы же не обманываем, ведь сами предлагаете.

— Останови машину, — сквозь зубы процедил Бандера, отвернувшись.

— Прямо здесь, что ли? Как скажешь, вон твои машины, — спокойно ответил таксист и остановился возле ларьков со стройинструментом. Он повернулся к своему клиенту, явно ожидая договоренной оплаты.

Виталий всегда считал себя человеком с крепкими нервами. Но сейчас, после долгих, бессонных ночей и свалившихся подряд неприятностей, он готов был сорваться и избить очередного разводилу.

Когда он повернул искореженное злобой лицо к таксисту, тот сразу все понял и с широко открытыми глазами и трясущимся подбородком стал искать дверную ручку, чтобы выбраться наружу. Резким движением левой руки Бандера схватил его за отворот пиджака. Другой рукой он поймал правую руку таксиста, пытавшегося достать что-то из кармана. Это оказался и не нож и не оружие, как думал Бандера, это был сотовый телефон. Он-то и спас таксиста от жестокого избиения. Увидев его, раскалывающаяся и тормозящая голова Бандеры наконец-то поймала нужную мысль.

— Куда звонить хотел? Крышевым? Звони, пускай приезжают! — прорычал ему Бандера и отпустил его правую руку. Он отвернулся от набирающего трясущимися руками номер водилы и попытался расслабиться, все еще держа того левой рукой.

Мысленно он даже благодарил таксиста за этот телефон, а то в таком состоянии он мог избить его, не придумав ничего более мудрого. И хоть людей вокруг почти не было, машину он сегодня бы точно не купил. И что бы дальше делал, сорвавшись с рынка, неизвестно.

— Не берет трубку, спит еще, наверное, — дрожащим голосом произнес водитель.

— С кем ты работаешь? — Виталий отпустил его и говорил уже более спокойно.

— С Тумаком, с Саней, — несмотря на то, что Виталий его отпустил и казался спокойным, таксист не переставал дрожать.

— Его точка, значит? Короче, слушай сюда. В течение дня дозвонись до него. Скажи, что стрела в 10 вечера на вашей точке. Там я тебе и отдам деньги за поездку. Понял меня?

Дрожа всем телом, таксист закивал головой. Виталий и сейчас готов был отдать ему эти деньги, лишь бы тот свел его со своей крышей. Но получив их, таксист мог и забыть на радостях об этом. А так стрелка получается в его интересах. Он-то получается прав. Виталий повернулся к нему и жестко произнес, изображая из себя тоже крышевого:

— Если на стрелке его не будет, ты не только денег не получишь, но и стоять на этой точке больше не будешь. Понял меня? Давай-ка телефонами на всякий случай обменяемся…

Ходя по рынку между рядов машин, Виталий искал глазами родные «японки». Он отъездил на их машинах много лет, и ничего другого не желал. В Приморье, конечно, уже были европейские и американские машины, которые были представлены здесь в широком ассортименте. Но он в них абсолютно не разбирался в отличие от японских, в которых мог даже сам починить что-то прямо на дороге. Правда, делать это ему приходилось лишь однажды, когда ему приходилось ездить после освобождения по лагерям на очень старом «Нисане», так как на более новую машину у него не было средств. Но после того удачного ремонта на безлюдной дороге он был уверен в своих познаниях японской техники. И даже десятилетнюю машину купил бы сейчас без раздумий. Хотя одна проблема все-таки была и большая. Ему не на кого было оформить машину. Покупка же по доверенности может оказаться пустой тратой денег, он-то это знал хорошо. Бывало, что его человек, который сам возил машины из Японии, продавал кому-то по доверенности. А Бандере удавалось ее угнать вместе с документами и доверенностью. Сам же потом приезжал на стрелку, когда покупатели пытались заставить Красного, его продавца, написать заявление об угоне и утере документов. Он им красиво объяснял, что его людям не положено по жизни писать заявления, чтобы стать официальными потерпевшими.

Оставаться в городе для долгосрочного решения проблем покупателям не имело смысла, и они уезжали, а похищенная машина спокойно продавалась второй раз.

Были, конечно, и другие способы кидательства с доверенностями, но другого выхода не было. Приходилось идти в этом незнакомом городе на определенный риск, который существенно уменьшался благодаря его способности хорошо разбираться в людях и ситуации.

После получаса безрезультатной ходьбы, он остановился спросить у одного из продавцов таблетку от головной боли. Пока тот рылся в аптечке, он посмотрел на ту сторону рынка, которую еще не прошел. Впереди, насколько хватало глаз, стояли все те же европейские или штатовские машины. Иногда, конечно, попадались японские, но в европейском варианте с левым рулем они стоили дороже, а в кармане лежало только 10 ООО, и торговаться он бы не стал даже, если бы где-то цена стояла 10 200. Поэтому он искал конкретно праворульную «японку», чтобы уложиться в эти деньги. Ничего зазорного для себя он в этом не видел. Многие в Приморье, поднявшись, по деньгам покупали себе только новые машины престижных немцев или леворульных японцев. Некоторые даже, начисто забыв с чего начинали, смеялись над другими, что те носят японские обноски. Но сейчас Бандере было все равно, быстрее бы купить что-то более-менее пригодное и спать. Вечером ему понадобится здоровая голова.

Проглотив таблетку, Виталий перешел через один ряд автомобилей и наткнулся на «Ниссан-Скайлайн», который мог быть только с правым рулем. Обходя его, увидел дальше, в этом же ряду, «Тойоты»: «Марк» и «Кроун», которые японцы так же делают только для себя. Виталий сразу же начал их осматривать, но оказалось, что в Москве эти машины стоят намного дороже, чем в Приморье. Его торгаш Красный сам давно ходил в Японию за машинами, и Бандера прекрасно знал, во сколько они обходятся с привозом и сколько стоят на рынке. А здесь он был немало удивлен. Те машины, что Красному обходились в 6–7 тысяч, здесь стоили вдвое дороже. Теперь понятно, почему среди его потерпевших иногда попадались москвичи. Раздосадованный, он пошел дальше искать что-нибудь попроще. Оказалось, что дальше тоже стояли только праворульные авто по обеим сторонам этого ряда. Ну тут уже было из чего выбирать, попадались машины и по 8 тысяч.

— Виталь, — окликнули его сзади.

Он обернулся и с удивлением увидел одного уссурийского торгаша, который тоже, как и его Красный брал машины в японских портах.

— Здорово. А ты че здесь? — протянул руку Бандера.

— Машины продаю. Я давно уже сюда вожу, — ответил тот.

— А-а, — протянул Бандера, — а че у тебя?

— А вон стоят, — тот показал на уже пройденные Виталием машины, — а я сижу в машине, кофе пью, смотрю, ты идешь. Я даже не узнал сразу, думал похож кто-то. А ты сам-то, что здесь?

— Ну-ка покажи, что у тебя за тачки, — Виталий даже не слышал его слов, он думал о том, что взяв машину у этого человека, у него уже точно никаких проблем не будет. Во всяком случае, будет с кого спрашивать, если что. Но этот коммерсант, насколько он знал, был чистым. Виталий осмотрел его машины, которые прошел из-за большой цены, и указал на одну из них.

— Этот «Лансер» на сетке приехал?

— Все на сетке, я не гоняю своим ходом, ходовку не убиваю.

— Последняя цена у тебя на него какая? — спросил Виталий, осматривая белую «Митсубиси», на которой висел ценник «13 т.» с указанием года и наворотов.

— 12 500, - ответил продавец, — но если ты будешь брать, тебе еще уступлю, но меньше 12 не могу, извини, она мне дорого обошлась.

Бандера прищурился и посмотрел на него.

— В семь штук она тебе обошлась. Это дорого?

Тот начал рассказывать про то, что брал ее дорого с аукциона, про сетку за 40 тыс. рублей, и еще про что-то, но у Бандеры слишком болела голова, чтобы слушать весь этот торгаший бред. Ему-то зачем это рассказывать? По многолетнему опыту общения с коммерсантами он знал, что они, до крайности, скупы и расстаются со своим наваром только при реальной угрозе. Но в кармане лежала только десятка и, скрепя сердце, он предложил:

— Слушай, у меня только 10 штук с собой. Если довольствуешься наваром в штуку и отдашь, можешь обращаться с любой проблемой. Я многое могу, ты же знаешь.

Говоря это, Виталий наверняка знал ответ, такие люди думают только о деньгах и с проблемами прибегут, если кто-то конкретно наступит на хвост. К тому же еще и не факт, что этот бы обратился именно к нему, но маленькая доля вероятности была.

— Считай, я твой должник, если обратишься, помогу по-любому, — подбадривал Виталий, видя его задумчивость.

— Не могу, Виталь, извини, — ответил тот опустив голову.

— Хорошо, давай так. Я тебе сейчас десятку дам, а две штуки — позвони кому-нибудь из своих, пусть к моей жене заедут, заберут. Я надеюсь, ты не думаешь, что я так мелок, чтобы кинуть тебя на две штуки?

— Да нет, конечно. Мне даже сразу не надо отдавать, а потом я сам приеду и у нее заберу, — обрадовался продавец.

— Ну и нормально, — Бандера тоже был рад, что больше не надо ходить по рынку, и он наконец-то сейчас уснет. К тому же его помощь, порой, стоит гораздо дороже, чем какие-то две штуки баксов. А этому человеку, рано или поздно, все равно кирпич на голову упадет, и придется платить по счетам. С этими мыслями он широко зевнул и повернулся к продавцу.

— Поехали, оформим доверенность, — предложил он и позвонил жене, сказать, чтобы выслала ему денег почтой и предупредить за две тысячи.

Подъезжая вечером к точке стоянки таксистов, Виталий на ходу брился мобильной электробритвой, купленной на том же рынке. Дорогу запомнить было не трудно, благо рынок, где он и спал в машине, находился совсем недалеко. Предприимчивые московские таксисты умели зарабатывать деньги на приезжих, но хорошо, что этот оказался таким наглым. Не стал возить, для видимости, где-нибудь по кругу, а то сейчас бы дорогу долго искал. Да и на «крышу» его бы не вышел без его наглости.

Сложив бритву и еще раз взглянув на себя в зеркало, Бандера проехал мимо стоявших с краю дороги таксистов, среди которых был и его разводила, потом свернул на стоянку возле магазина и пристроился среди машин. До назначенного времени оставалось еще 10 минут, машину никто не знал, и он изучал обстановку. Его наметанный в семнадцатилетних стрелках и разборках взгляд вычислял в толпе людей, причастных, как говорится, к делу. Таксист стоял возле своей машины и разговаривал с двумя парнями, но явно тоже таксистами, их машины стояли следом пустые. Еще один сидел в машине, тоже таксист. Бандера внимательно оглядывал территорию вокруг. По левой стороне от таксистов заинтересованных не было видно. Стояли, правда, две тонированные «европейки». Но одна была скорее всего женская, с игрушкой на панели и подвешенной к зеркалу какой-то куклой, а во вторую садилась семейная пара с покупками. А вот с правой стороны, неподалеку от таксистов, не спеша, прохаживались туда-сюда два парня, беседуя между собой. Лиц издали было не разглядеть, но здесь и так было все понятно. Ходили как по локальной зоне, при развороте в сторону таксистов обе головы поворачивались в их направлении, не подошли ли оппоненты. Бандера внимательно смотрел на них, не повернут ли они еще куда-нибудь голову, должен быть кто-то еще. Хотя могло и не быть, парни могли чувствовать себя уверенно и на стрелку явиться без старшего, и, похоже, что так и было. «Шесть шагов вперед, разворот, шесть назад, разворот, головы повернулись на таксистов, шесть вперед. Нет, это не локалка, это прогулочный дворик в тюрьме, что в принципе роли не играет. Значит, через неделю-две скорее всего встречусь с кем-то из воров», — думал Бандера, наблюдая за «крышевыми». Ровно в 10 часов он вышел из машины. Как раз в это время к стоянке с дороги свернула черная «Ауди», и один из ходивших парней поприветствовал его и, взглянув на часы, оба посмотрели на таксистов. Бандера остановился и смотрел на «Ауди». Проехав на стоянку она остановилась метрах в двадцати от него, но из машины никто не выходил. Секунд через тридцать водительское стекло опустилось, и стало видно лицо водителя, еле вмещавшееся в окне «Ауди» с того угла, с которого оно было видно. Он остался сидеть в машине, смотреть на происходящее со стороны. «А вот и старший», — обрадовался Бандера, цепочка прохождения до самого авторитета или вора сокращалась еще на несколько дней. Взглянув на часы, он направился к таксистам.

— Привет еще раз, — поздоровался утренний водитель и крикнул в сторону парней: — Валер!

Те подошли уверенно и один из них грубо спросил:

— Че у вас тут за проблемы?

Бандера, пока они подходили, успел их внимательно рассмотреть. Один — из спортсменов, это было видно по внешности, походке и поведению. Скорее всего этот не сидел, начал разговаривать, не здороваясь, и сразу с наездом. Второй тоже не очень был похож на уголовника, но из них двоих точно мерить шагами прогулочный дворик привык только он. К тому же он, молча, наблюдал за реакцией на наезд.

— Здорово. Меня Виталя зовут, — начал Бандера в своей обычной спокойной манере.

— Меня — Юра. Так что у вас тут? — все так же грубо бросил спортсмен.

— Вы сами вопросы решаете или мне придется еще с кем-то разговаривать? — Бандере хотелось перейти к разговору со здоровяком из «Ауди».

— Сами, сами! Говори! — продолжал давить Юра.

Второй, который, естественно, был поопытнее, уже, видимо, понял, что к чему, и обратился к таксистам:

— Ну-ка идите, погуляйте, — и протянув руку Бандере, представился: Я — Валера.

— Ты где сидел? — спросил Бандера, пожимая руку и глядя ему прямо в глаза.

— Знаешь меня? — удивился тот.

— Пока не знаю. Так где? — спокойно спрашивал Бандера. Его уверенность и вопросы, говорящие об осведомленности и еще о многом, перевели разговор на нормальные тона. Спортсмен теперь молча смотрел, не встревая в разговор.

— Я в Бутырке всю пятилетку взял. На суде ограничились отсиженным. А ты? — спросил Валера.

— Я в Приморье сидел и в Челябинске, — Бандера посмотрел на «Ауди», здоровяк все находился в машине и выходить, по-видимому, не собирался. — А ты когда сидел там, Брюнет смотрел или кто? Ты в какие года там был?

Бандера стал блефовать. Московских воров в законе он знал только заочно, но ему нужно было вытащить на разговор старшего, иначе все знакомство могло закончиться на этом уровне. Сказанное сыграло. Спортсмен уже, с немного растерянным видом, стал поглядывать в сторону стоящей неподалеку «Ауди», а Валера отвечал совсем дружелюбным тоном:

— Да нет не Брюнет, я раньше сидел. А ты…

— А еще из жуликов, с кем общаешься? — не дал договорить ему Бандера и окончательно выбил из колеи. Тот оглянулся на «Ауди» и растерянно стал доставать мобильник и набирать номер.

— Да так, есть люди. У нас времени мало, давай по теме решим, сейчас старший должен подъехать, — проговорил Валера, уже чувствуя что сам может не вывезти. — Саня, ты где? Подъехал уже? Ну подойди, тут подъехал человек, — последние слова Валера сказал уже нормальным голосом, не показывая старшему свою слабину. Отключив телефон, он сразу, чтобы не разговаривать с Бандерой, стал набирать еще чей-то номер и даже отошел в сторону.

Старший шел к ним, тоже разговаривая по мобильнику. Бандра смотрел на него и удивлялся, как таких размеров человек может помещаться в «Ауди». Когда он подошел, то стал еще громаднее, чем казался издали.

— Привет, — поздоровался он за руку со всеми, потом протянул Бандере: — Меня Саня зовут. Что тут у вас случилось?

— Меня — Виталя. А вы от кого работаете? — вопросом на вопрос ответил Бандера.

— Солнцевские мы, — немного помедлив ответил Саня. — Сам откуда будешь?

Бандера отметил в нем признаки интеллекта: имен старших не назвал, разговаривает правильно. Но вместо ответа опять спросил:

— Как там Джардан?

— Мы не от вора работаем. У нас свое.

— Солнцевские что, не одна семья разве? — спросил Бандера, не показывая удивления. О московских структурах он был осведомлен очень плохо.

— Нет, конечно. Там, помимо нас, еще люди есть. Мы Солнцево — афганцы. Так ты сам откуда?

«Да, — решил Бандера, — вот с этим человеком, в отличие от его бойцов, можно разговаривать о бизнесе. Тогда можно быть уверенным, что этот разговор дойдет, куда надо».

— Я из Приморья, — ответил он, — давай отойдем, разговор есть.

Они сидели в летнем кафе на «Рублевском» пляже, куда позвал его на следующий день здоровяк Саня, для более обстоятельного разговора. Когда Виталий искал пляж, он думал, что это какой-то элитный, закрытый для посторонних или супердорогой, и, когда его туда позвали, даже не удивился. А когда нашел, то оказалось, что это самый обычный пляж, платный и ухоженный, но не дорогой. Сюда, даже на рейсовом автобусе, подъезжали люди и на совсем стареньких «Жигулях», и всяких аттракционов и наворотов там оказалось ничуть не больше, чем на его родном пляже в Уссурийске. И лишь в самом конце этого длинного, арендованного кем-то отрезка Москвы-реки был огороженный участок для спортсменов и любителей, занимающихся водными лыжами. Там-то и были уже чувствительные цены и стояли вокруг только иномарки, многие из которых считались престижными.

Столик, за которым они сидели, находился на большой площадке, один край которой был простроен прямо над водой. Виталий сидел спиной к лыжникам, ездившим по кругу. Иногда он оборачивался, когда казалось, что брызги от спортсменов, катающихся на одной лыже, на повороте, могут доставать до него. Напротив него сидел здоровяк Саня, прозвище которого оказалось очень подходящим — Тумак. Рядом с ним сидел таких же размеров тип, с не менее выразительной физиономией. Когда он встал, чтобы поздороваться, то оказался немного ниже Тумака, что не делало его менее внушительным. Внимательно выслушав деловое предложение, Сергей, так его звали, спросил, смотря прямо в глаза Виталия:

— Вы уже обсчитывали во сколько обойдется этот проект?

— Точно пока еще нет. Я не знаю многих расценок здесь. Но, в любом случае, это обойдется раз в пять дешевле, чем любой подобный фильм другим компаниям.

— Почему? — заинтересованно спросил Тумак, услышав о такой дешевизне. До этого он, зная со вчерашнего дня суть дела, рассматривал девушек в купальниках за соседними столиками.

— Это просто. Возьмите бюджет любого фильма, вычеркните оттуда все гонорары сценаристов, режиссеров, продюсеров, постановщиков трюков, каскадеров и всех главных героев. Потом вычеркните все аренды помещений и прочих территорий, включая проживание съемочной группы, и аренду машин. Потому что сниматься все будет в моем городе, где у меня много друзей. Сложите оставшуюся массовку, питание, бензин и прочие расходы, и зарплаты оператору, звукооператору и монтажеру, у вас получится в пять раз дешевле примерно. А если вы каким-нибудь образом узнаете, сколько денег прикарманивают киношники из бюджета и отнимите и эту сумму, получится еще намного меньше.

Тумак с Сергеем переглянулись и, подумав несколько секунд, Саня спросил:

— Сколько времени тебе нужно, чтобы рассчитать все по деньгам?

— Неделю, — уверенно ответил Виталий.

— Хорошо, — качнув головой, сказал Саня, — а мы пока прикинем наши финансовые возможности и фильм твой посмотрим. Семь серий, говоришь?

— Да, как раз вам на неделю хватит смотреть. Звук хреновый, снимал без профессионалов, но смотреть можно. То, что я хочу снять, будет началом всей истории, которая в этом фильме.

— Посмотрим, — сказал Саня вставая и беря диски, — ну тогда через неделю и созвонимся уже, да?

— Да. Номер мой у вас есть. Я тоже твой знаю.

Сергей тоже встал и протянул руку для прощания.

Когда они пошли к выходу, люди оборачивались и смотрели им вслед.

«Да, — думал Виталий, — умеют солнцевские пацаны произвести впечатление на людей». Он хорошо понимал, что они ничего не решают в этом вопросе сами, но хотя бы выведут на своих старших. А для тех уже ничего не стоит вложить в кинопроект даже несколько миллионов, если они будут уверены, что он выгоден. Нужно будет их только грамотно убедить в этом, что будет очень трудно при неизвестном имени в мире кино. Но у него был один козырь — то, что он снял даже в таком любительском качестве привлекло внимание любителей кино почти всех развитых стран.

Он специально не стал пока говорить парням о себе все подробности, и вчера на вопрос Тумака: «Откуда знаешь воров?» сказал, что просто общался с людьми.

В принципе он не соврал, потому что московских воров, которых он называл, он знал только понаслышке. Просто нужно было добраться именно до старших, такие вопросы решаются только на самом высоком уровне. Вот там он уже и откроет все карты. А так все могло закончиться, как говорят альпинисты, у самого подножья. Это он сам про себя знал, что в отношениях с партнерами по любым делам честен, и любые деньги пойдут только по назначению. А эти парни, знающие о кидках, авизовках и прочих разводах не понаслышке, если бы знали о букете его судимостей, решили бы, что это какая-нибудь афера и не отважились бы предлагать эту тему своим старшим, чтобы не оказаться потом, в случае чего, крайними. А старшим отвечать не перед кем, они сами решают, куда и как вкладывать деньги, которые к тому же в больших количествах могут быть только у них.

Виталий пересел на другой стул, чтобы было видно людей, многие из которых еще только учились ездить на лыжах и досках, падая в воду прямо на старте, и стал доедать свой, остывший во время разговора, шашлык.

Проснувшись рано утром в машине, недалеко от вокзала, где забирал из камеры хранения свою сумку, Виталий попытался вытянуть вперед ноги и потянулся. В легковой машине это оказалось не так просто как в джипе, где можно спать, вытянувшись во весь рост. Выбравшись на улицу и потягиваясь, он сделал несколько движений телом, разминая кости после неудобной позы, и подумал, что надо что-то решать с жильем.

Контора, где предлагались дешевые квартиры, как он и предполагал, оказалась разводящей. Причем там все было на законных основаниях, внимательно прочитав договор, он это понял. В нем никто не обязывался предоставлять эту квартиру за 150 или 200 долларов, а информировали о сдаваемом жилье, цены на которое начинались от 500 баксов за однокомнатную и далеко не там, где было нужно. Хотя ему особой разницы не было, в каком районе, да и цена его вполне устраивала, он на нее и рассчитывал. Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, Виталий прозвонил несколько номеров, полученных вчера в конторе и договорился о встрече на вечер с хозяевами. Было, правда, несколько номеров с ценою 300 и 400 долларов. Но там никто не отвечал, даже в такое раннее время, как и в квартире за 150. Это было естественно, и он реагировал на это с улыбкой. Потом Виталий купил в ларьке банку безалкогольного пива, любимую на закуску золотую рыбку по-шанхайски, и поехал изучать направления дорог по названным ему хозяевами квартир адресам, в ожидании начала рабочего дня.

Раньше Бандера только слышал о московских пробках, теперь он увидел воочию, что такое утренняя Москва в будний день. Гаишники, чтобы хоть как-то разгрузить сплошные потоки машин, стояли почти на всех светофорах и пропускали водителей, при малейшей возможности, на красный свет, подгоняя их жезлом. Потом оказалось, что такая мера предпринимается только с утра, когда все едут на работу. А сейчас, казалось, было единственное время суток, когда московские водители единогласно любили своих гаишников. Тем не менее путь от Рижского вокзала до района метро «Пражская», где предлагалась квартира, занял почти три часа, как раз до начала рабочего дня. За время дороги Виталий оценил удобство правого руля для новичка в Москве — можно спросить дорогу прямо на ходу у соседа, когда он находится на расстоянии вытянутой руки рядом с тобой в пробке. Да и к тротуару можно подъехать или к стоящей с краю дороги машине.

Найдя нужный адрес, Виталий посмотрел на часы и покачал головой. За это время можно было проехать треть Приморья. Потом он достал телефонный справочник Москвы, купленный вчера с рук у администратора спортзала, который посетил вечером больше ради того, чтобы помыться. Весь день до вечера Виталий прозванивал киностудии, телевидение и другие предприятия, связанные с производством и раскруткой фильмов. Отмечал в блокноте расценки на аренду оборудования, стоимость работы людей и другие интересующие его детали. Он прикидывал примерный бюджет будущего фильма. Картинка складывалась приятная: массовка, которая, как ему объяснили, постоянно в ожидании на телефонах или прямо возле проходной «Мосфильма», работала за 20 долларов в день. Третьи и даже в некоторых случаях вторые роли набирали из них же за 50 долларов в смену. Москвичи оказались не такими разбалованными, как он ожидал. Аренда оборудования и обслуживающего персонала везде была по-разному, но в некоторых компаниях цена была намного меньше, чем он ожидал. Большой выбор и конкуренция в этих делах шли на пользу продюсерам. Прикинув примерный бюджет съемок, он даже удивился и подумал, что надо было снимать свой первый фильм на профессиональном оборудовании. Когда начинал снимать, денег было чуть больше двухсот тысяч долларов и с десяток машин, и он думал, что на качественный фильм всего этого не хватит. Вообще машин у Бандеры было много, большей частью они забирались у кого-то. А так как понятия тогда не позволяли продавать что-то, он их просто отдавал своим друзьям, когда они были «безлошадны». Или иногда менялся с кем-то, что тоже допускалось. А когда все друзья были уже при машинах, то все остальные авто собирались на одной стоянке и дожидались того момента, когда он начнет снимать кино и взорвет их или разобьет.

А много денег, по незнанию, тратилось просто вхолостую, когда постигался процесс создания кино. В первую очередь выяснилось, что нельзя никому говорить о съемках фильма. Узнав об этом, компании, к которым обращаешься, стараются выжать как можно больше из бюджета. Они, видимо, тоже думают, что на свои деньги фильмы снимают те, кому их девать уже некуда. Но выяснилось это только через несколько месяцев после начала съемок, да и то благодаря наглости сотрудниц фирмы «Спектр», распечатывающих тексты сценарных диалогов. Они не стали вилять и, почувствовав необычайную платежеспособность, по окончании работы прямо в лицо объявили о повышении стоимости своих работ вдвое. При этом они очаровательно улыбались, зная, что торговаться и спорить никто не будет. Только тогда стало понятно, почему при ремонте первых разбитых на съемках машин в мастерских была сильно завышена цена.

Затем, опять же по незнанию, пролетели с оборудованием. Если с организацией и проведением сложных съемок проблем не возникло, ему даже казалось, что он откуда-то знал это все, то с монтажом и озвучкой были большие проблемы. Ни с кем не посоветовавшись, купили монтажное оборудование в компании «IPS компьютер». А так как, начиная снимать фильм и экономя пленку, записывали новые съемки на старые, уже смонтированные записи, то, когда компьютеры эти накрылись и многие файлы безвозвратно пропали, на ветер выбрасывалось не только много потраченных денег, но и два месяца работы. Потом, когда после его «поздравлений» руководство компании побежало жаловаться в ФСБ, Виталий, стиснув зубы и выслушав предупреждение спецслужб, продолжил работу. Он никогда не забудет те дни, проведенные в ожидании в этой злополучной компании, сотрудники которой пытались восстановить исчезнувшие файлы. Часть из них удалось вернуть, но многое из его кропотливого труда пропало навсегда, и фильм получился не совсем таким, каким он его снимал. К примеру, когда кавказцы перекрывали трассу для грабежа, изначально это снималось с размахом, по-голливудски. «КамАЗ» на полном ходу делал занос и переворачивался на бок, скребя таким образом по асфальту еще метров тридцать. Это была одна из самых тяжелых съемок. Проклятый «КамАЗ» никак не хотел переворачиваться, как не набирал скорость Виталий. И после десятка неудачных попыток, разозлившись, он попросил пригнать еще две фуры. Отсняв занос «КамАЗа», его перегнали на начальный этап езды юзом и зацепили тросами к двум японским мощным фурам, которые рывком смогли все-таки его перевернуть и протащить по дороге. Снималось все, естественно, в таких ракурсах, чтобы этого не было видно и все выглядело по-настоящему. Пропажу этих и других съемок Виталий переживал очень сильно, и если что-то он еще мог переснять, то таких эпизодов уже не делал, нужно было укладываться в свои деньги. Подобные кадры в фильме, конечно, были переработкой произошедших когда-то событий. Некоторые сцены из жизни он приукрашивал. Например, смерть его друга Олега Дона на самом деле была не такой красивой, как он показал в фильме, чтобы не порочить память о друге. А некоторые сцены, наоборот, получились не такими красивыми, какими были в жизни. Когда муж Иринки застал их вместе в машине и разбил стекло, все было гораздо красивее. Рогоносец, действительно служивший когда-то в десанте, прыгнул тогда на капот и в красивом прыжке двумя ногами выбил лобовое стекло, которое от многочисленных аварий было покрыто трещинами и не выдержало. Все произошло как в кино. После просмотра фильма участники тех событий из милиции и очевидцы говорили, что Бандера умышленно показал его совсем беспомощным лохом. Но в действительности актер Володя, которого Виталий долго подбирал для роли обманутого мужа, просто побоялся делать этот трюк. А заменять его очень не хотелось, уж больно похож он был внешне. Да и намучился с ним до этого Виталий немало, заставляя все время повторять любимые слова ее мужа — «скажем так», которыми тот так достал Бандеру, что они ему до сих пор слышатся. Володя на съемках забывал повторять эти слова, и приходилось долго с ним работать и переделывать с другим актером все после того, как Володя не решился прыгать. К тому же образ он сыграл довольно точно, и остановились на том варианте, который сняли в фильме, просто вынужденно. Потому что не было хороших гримеров с профессиональными принадлежностями, чтобы использовать дублера.

Закончив расчеты и подводя итог, Виталий уже не был так рад, как еще несколько часов назад. Если просчет бюджета съемок складывался в его пользу, учитывая, что почти все он делает сам, то реклама выходила в несколько раз дороже. Но бизнес есть бизнес, не потратишь — не заработаешь. И если уже решил больше не заниматься криминалом, то играй по правилам.

Примерная итоговая сумма съемок, доводки и рекламы фильма была ненамного больше той, что он предполагал. Он вылез из машины и пошел смотреть квартиру, так как за этим занятием день прошел незаметно и наступило назначенное вечернее время. Если с жильем наконец все получится, то можно надеяться, что полоса неприятностей, постигших его в первые дни, закончится.

Проснувшись утром уже в постели, Бандера с удовлетворением отметил, что во времени уже акклиматизировался. Вчера его уже не тянуло в сон засветло, допоздна ездил смотреть квартиры. За весь вечер успел объездить только три, все они были, конечно, не того вида, чтобы стоить при этом пятьсот долларов в месяц, но, как потом выяснилось, в приличном районе жилье стоит еще дороже. Вчера вечером, было уже не до комфортных апартаментов. В две первые однокомнатные «хрущевки» он вообще зря съездил. В первой — уже были люди и смотрели квартиру. Увидев его на пороге, они сразу всучили хозяйке деньги. Во второй — хозяин отказывался оформлять без официального агента, которого в том агентстве не предоставляли. И когда Виталий уже поздно вечером добрался наконец до третьей квартиры, и хозяин оказался покладистым, ему уже было все равно, какая она — спать в неудобной позе в машине больше не хотелось. Да и осмотрев жилище, он обнаружил, что оно вполне пригодно. Еще и напротив кровати стоял телевизор, который работал, и вчера он его с удовольствием посмотрел перед сном. Оставалось только купить постельное белье, и на первое время жить есть где.

Попив сок прямо из коробки, Виталий отправился в ванную. А когда закончил все процедуры и вернулся, оказалось, что кто-то звонил на мобильный, там светилось два не отвеченных вызова. Посмотрев на определитель и увидев, что звонил Саня Тумак, он сразу набрал его номер. Возможно, уже были какие-то новости.

— Здорово, Виталь. Не разбудил? Слушай, я тут твой фильм посмотрел. За два вечера весь посмотрел…

Уже по голосу Виталий понял, что фильм ему понравился, и, значит, предложение его заинтересовало.

— Давай, наверное, встретимся, поговорим, — продолжал Тумак, — тут вопросы кое-какие есть. Ты где сейчас?

Виталий назвал свой адрес.

О, удивился Саня, — а это где?

— Я не знаю, Сань, — честно ответил Бандера, — в Москве где-то.

— Ну ладно, я найду. Где-то ближе к двенадцати подъеду. Пообедаем где-нибудь, да пообщаемся, да?

— Ты сам позвонишь? — спросил Виталий. — Ну давай, жду.

Тумаковские двенадцать часов оказались двумя часами дня. Как выяснилось позже, для Москвы это было вполне нормально. Когда Саня и Сергей, кряхтя, вылазили из бедной «Ауди», Бандера подумал, что создатели этой машины, наверное, не рассчитывали, что даже в самых мощных моделях будут ездить такие монстры. Он уже хотел было посоветовать парням что-нибудь побольше, джип какой-нибудь из тяжелых, но не стал. Они могли воспринять это, как насмешку, и еще не начавшиеся отношения сразу бы осложнились.

А парни были настроены дружелюбно, оба приветливо улыбались и крепко пожали руки. Хотя крепким их рукопожатие могло Виталию и показаться, для людей такой комплекции это было обычно.

— Слушай, ну нормальное вы кино сняли, — восхищенно говорил Тумак, когда втроем входили в «Сушибар», — звук только хреновый. Че за запись такая?

— Я же говорил, снимал без профессионалов, у нас там таких нет. Художественные фильмы только при СССР снимали. — Виталий был доволен, что его фильм посмотрели за два дня, несмотря надела. Значит, действительно интересно было. Чтобы еще раз убедиться в этом, спросил: — Весь фильм посмотрели?

— Я весь посмотрел, — ответил Саня, усаживаясь почему-то на один стул, — а Серега — первые четыре серии, остальные я ему только что отдал. Ну ему тоже вкатило. Только в машину сел, вместо привета говорит: «Ты диски привез?». Да еще с таким наездом.

Тут подошел Сергей, который ходил мыть руки. Сев за стол, первым делом тоже заговорил про кино:

— А это правда, что ли, все было? Ну у вас там?

— Большей частью, да. Только это в 2000 году было, я же то время снимал. А потом записи внимательно просмотрел, а там на заднем плане машины мелькают, которых тогда не было еще. Ну я и датировал 2003 годом, и таблички техосмотра кое-где вставил. Разницы-то особой нет, 2000 или 2003.

— Бля, смотришь как документальный, будто скрытой камерой снимали, только мата почти нет. А что там не правда, ты говоришь? — продолжал спрашивать Сергей, пока Тумак делал заказ.

— Ну есть там места, где примерно додумывал то, чего сам точно не знал. Например, как Сережу Шустрика завалили в джипе прям в лобешник. Я-то там не присутствовал, не знаю, кто работал. Да и подругу его тоже для эффекта подсадил, она не успела тогда выйти к машине.

Все время, пока обедали, они разговаривали только о снятом фильме, и уже воткнув в зубы зубочистку, Саня, наконец, спросил:

— Ты бюджет еще не прикидывал?

Виталий, качнув головой и дожевав, ответил:

— В районе двух.

— Двух миллионов? — уточнил Сергей.

Бандера опять качнул головой. Здоровяки переглянулись, видно было, что сумма их озадачила. Они рассчитывали «в пять раз меньше», как было сказано накануне. Виталий, видя их недоумение, сразу поправил:

— Это вместе с рекламой, она здесь дорогая. Без рекламы не один фильм не будет работать, как надо. Про съемки того фильма, что вы посмотрели, по всем каналам в «Новостях» говорили, да и в прессе много писали, а вы о нем даже не слышали.

Тумак почесал затылок, и они опять с Сергеем переглянулись, задержав взгляд друг на друге. Виталий даже хотел уже было найти предлог, чтобы оставить их наедине посовещаться, так надолго затянулась пауза на их раздумье. И когда он уже собрался сказать про туалет, Тумак произнес:

— У нас сейчас пока нет таких средств. Мы-то криминалом давно не занимаемся, «бабки» все вложили. У меня фирма своя, таксистская. Легальная, все как надо. Это на одной из моих машин ты того лопуха поймал. У Сереги тоже свое дело. Сейчас, даже если все «бабки» выдернуть…

Саня замолчал и опять посмотрел на Серегу. Виталий все ждал, когда можно их будет подтолкнуть к главной мысли. А пока перебирали другие варианты.

— А у вас там, в Приморье что, нет людей с деньгами, что ли? — спросил Сергей.

— Есть, но там все далекие от этой темы. Они лучше через каждые сто метров настроят всяких магазинов, ресторанов и прочих заведений, — усмехнулся Бандера, не называя главную причину, — но вкладывать деньги во что-то новое, им совсем неизвестное, они не будут. Я почему сюда и приехал, потому что здесь в этом деле толк понимают.

— А здесь больше ни к кому не обращался? — спросил Тумак.

— Нет, я приехал за день до знакомства с вами.

— А ссуду не пробовал взять?

— Ее дадут только раскрученной студии, — ответил Виталий и, видя, что парни опять задумались, хотел задать главный вопрос. Но тут Серега сам перешел на нужную тему.

— Может, с Геной поговорить? — спросил он и посмотрел на Тумака.

— Да я вот и думаю, — ответил тот и опять повисла тишина.

— Гена, это кто? — прикинулся Виталий.

— Это старший у нас, — ответил Тумак, — дядя Миша.

Виталий не стал спрашивать, почему он одновременно Гена и дядя Миша, а продолжил по-другому:

— Если есть кому предложить тему, предложите. Вы-то по-любому в доле будете, мне здесь ваша помощь понадобится. Если есть люди нормальные, устройте встречу, поговорим. Только не говорите, что я прошу деньги. Не просил ни у кого, даже тогда, когда шесть лет назад не в чем было на улицу днем показаться. Скажите, что есть человек, который предлагает совместный бизнес-проект.

Подумав еще несколько секунд, Тумак качнул головой и сказал:

— Ладно, давай так. У меня послезавтра встреча с Геной, я ему твой фильм дам посмотреть, и уже что он скажет, из этого и будем исходить. Он-то его за два дня точно не посмотрит, но где-то через неделю уже мне даст ответ. Я тогда сразу назначаю встречу и звоню тебе. Идет?

— Конечно, идет, — ответил Виталий.

Неделя прошла незаметно. Бандера решил посвятить ее изучению дорог Москвы, чтобы не останавливаться постоянно и спрашивать. Оказалось, что сами москвичи почти все ездят с картами дорог, а когда у кого-нибудь из водителей спрашиваешь, как проехать, они достают карту и показывают. «Самое главное, — говорили они, — это выучи все развязки». Виталий и сам уже заметил, что стоило проехать мимо нужного поворота на главных направлениях — и приходилось ехать порой несколько километров, чтобы развернуться. Иногда проезжал мимо и вторую развязку, которую находил дальше по курсу уже на своей карте. Где-то в других местах он бы уже давно переехал через все сплошные линии и развернулся без всяких развязок, но здесь, в Москве, почти на всех главных дорогах вместо сплошной линии был бетонный или железный барьер. Иногда встречные направления разделяли всяческие бульвары или просто пешеходные и цветочные аллеи, но от этого было не легче. Чтобы развернуться в обратную сторону, нужно было ехать до ближайшей развязки и не проехать нужный поворот.

В выходные изучение продвигалось довольно быстро. Пробок почти не было, и за два дня он проездил больше дорог, чем за все последующие будни. Тумак еще не звонил, и, когда заканчивалась уже вторая неделя, он знал уже все основные дороги, все развязки и проезжал их по второму разу. Звонить сам он не хотел, это выглядело бы навязыванием с его стороны. Решил подождать еще.

Оставаясь дома в одиночестве, его неотвязно преследовали мысли об Ириске. Когда занимался раньше делами, «зарабатыванием» денег на фильм и самими съемками, у него не оставалось времени думать о ней, и вспоминал о ней только перед тем, как уснуть. Теперь же, когда делать практически было нечего, эта болезнь, которую иногда называют «любовью», опять скрутила его. Когда они были вместе, это чувство, конечно, не казалось болезнью, но сейчас это было похоже на рак мозга. Он уже не видел, что показывает телевизор, хотя смотрел в экран, и даже, когда выезжал на дорогу, перестал смотреть по сторонам. Особенно тяжело переживался ее день рождения, который они когда-то проводили вместе. Воспоминания об этом заставляли сердце болеть и биться учащенно, и он думал, скорее бы этот день прошел. Иногда его отвлекали звонки друзей и всяческих корреспондентов, интересующихся показом фильма. То, что они как-то узнавали его приморский номер, с которого шла переадресация, его уже не удивляло. А в разговорах с корреспондентами и журналистами он понял, что когда он окунается в мир, связанный с кино, то забывается, и «болезнь» отступает. Правда, только на время.

«Надо срочно приступать к съемкам, — думал он, когда ворочался в постели и не мог уснуть до глубокой ночи. — Только так можно вылечиться. Скорее бы Саня позвонил».

Иногда Виталий, проезжая по Садовому кольцу мимо той аферной конторы, в которой заключал договор, вспоминал девушку, которая таким приятным деловым голосом обещала ему квартиру за 150 долларов. Хоть она и оказалась обычной аферисткой, но как была похожа на Ириску. На его настоящую Ириску, не ту, что сыграла ее в фильме, они были совсем разные. В фильме он взял сниматься любовницу своего погибшего перед съемками друга. Решил отвлечь ее от боли утраты, поскольку по себе уже знал, что это помогает.

А эта девушка, которая представилась Викой, и ему удалось случайно ее увидеть, в точности копировала ту, его любимую, которая занимала все его мысли и не давала спать. Через некоторое время Виталий стал замечать, что его путь все чаще проходит мимо Курского и он высматривает ее возле здания конторы или ищет ее машину на стоянке у торгового центра, где она в нее садилась. К исходу третьей недели после разговора с солнцевскими, когда Виталий уже почти не ждал звонка Тумака и начал продумывать другие варианты, он решил познакомиться с этой девушкой. Где-то в глубине души он надеялся, что если знакомство окажется удачным, ему легче будет пережить этот период бездействия, который, судя по всему, может затянуться надолго. Когда все получится со съемками, он весь включится в работу, это Виталий знал точно. А пока ему срочно нужна была «таблетка от той головной боли», которую причиняли ему принудительные мысли об Ириске. И он опять выехал на Садовое кольцо уже с определенной целью — познакомиться с этой самой «таблеткой».

Весь день до вечера Виталий прогуливался пешком от торгового центра возле Курского вокзала до здания, на последнем этаже которого находилось это, как они себя называли, агентство недвижимости.

Пользуясь тем, что она не знает его в лицо, он даже пошел в само агентство посмотреть, может, она не на машине приехала на работу. Пройти туда было не просто. Внизу охранник останавливал и спрашивал: «Куда?», и услышав ответ: «В агентство», спрашивал документы и звонил, докладывал наверх. Так было и в первый раз. Тогда в агентстве, после того, как охранник назвал его имя, там сразу сказали: «Пропустить». Видимо, туда пропускали только тех, кто уже созвонившись и попавшись на удочку шел заключать договор. А тех, кто шел качать права, после того, как выяснялось, что с дешевой квартирой его обманули, просто не пропускали.

— Вы же уже заключили договор, теперь созванивайтесь по телефону, — сказал охранник.

«Интересно, сколько приплачивает агентство к его зарплате за это?» — подумал Бандера и сунул ему пятисотрублевую бумажку со словами:

— Если что, скажешь, что я на второй этаж, отмечался.

Наверху было много дверей, и, не увидев ни за одной из них знакомую фигуру, он вышел на улицу и набрал ее номер. Когда она ответила, он отключил телефон и стал ждать дальше, прохаживаясь по уже надоевшему маршруту и все думая о своей любимой Ирине.

Продолжая анализировать свой разрыв с ней, Виталий, как и большинство мужчин, во всем винил ее. Это она, по его мнению, разбалованная деньгами родителей, не смогла отказаться от окружающей ее роскоши. Он же, хоть и производил впечатление обеспеченного человека, на самом деле жил напичканным смолоду воровскими понятиями и своего ничего не имел. Жил, как это называется, людским ходом и содержал большое количество людей в тюрьмах и лагерях. У него никогда не было своего бизнеса и никакой работы. Когда-то получив условный срок или освободившись из первого заключения «за хорошее поведение» с надзором, что было еще хуже, он числился на предприятиях кем-то, но на самом деле никогда не работал. Не было никогда и своего дома, а с родителями не жил еще с малолетнего возраста, считая себя самостоятельным. Не имел он никогда ни детей, ни семьи, и даже прописки в паспорте не было до сих пор вот уже несколько лет. Свою верную Ирину он хоть и называл женой, на самом деле расписан с ней не был. И умереть он тоже собирался, естественно, в тюрьме, которую считал своим вторым домом. Хотя при Советском Союзе этим вторым домом для уголовников колонии и тюрьмы считались официально. Банина и всех остальных, со сроками более двух лет, даже выписывали из занимаемых квартир «по приговору суда», было такое положение в жилищном кодексе.

А на тот, решающий в их отношениях с Ириской, момент он мог ей предложить только одну из своих машин, которые были в три раза дешевле любой ее машины, и, посчитав все свои деньги, сказал, что они могут купить двухкомнатную квартиру, хорошую, но в недорогом районе. Она же, подумав совсем немного, как и почти все современные девушки, отказалась от любви, не желая жить как все, и предпочитая оставить за собой все те жизненные блага, которые предоставляло положение дочери миллионера. Все это, конечно, давало Виталию повод во всем случившемся винить ее. Но иногда чувства к ней заставляли оправдывать Ириску, и ему приходила в голову и другая мысль — почему он, человек с большими способностями, которому со школы прочили большое будущее, не стал тем самым миллионером или, как говорят девушки, принцем на белом коне, о котором они все так мечтают? Тогда, безусловно, между родителями и им она выбрала бы его.

Виталий вспомнил, когда в его жизни наступил первый перелом, не давший ему стать каким-нибудь крупным бизнесменом или даже политиком. Ведь начиналось все довольно не плохо.

До восьмого класса учился на отлично, без «троек», да и «четверки» ставили довольно редко. Даже на математическую олимпиаду ездил единственный из всей школы. А в восьмом классе стал тусоваться с компанией взрослых парней, с которыми познакомился на футбольном поле. Они оказались настоящими уголовниками, и двое из них уже отсидели в колониях для малолетних преступников. Виталий и сам-то был не подарок родителям. Пользуясь тем, что в классе был самым сильным и всегда первым по всем видам спорта, по которым проводились соревнования, он часто бил кого-то и дрался со старшеклассниками. Естественно, по поведению всегда ставили «два» и вызывали родителей в школу, потому что вел себя вызывающе даже с учителями. А когда связался с этой компанией, которую вскоре посадили за какую-то кражу, стал постоянно прогуливать школу и начинал учиться жить самостоятельно. Вот только учителя оказались плохими во всех смыслах этого слова. Если раньше молодой ученик зарабатывал деньги на кино и мороженое только игрой в «трясучку», то потом стал со своими новыми друзьями отбирать их у других мальчишек в городе. Отбирали даже не только деньги, но и модные заграничные вещи, которые были редкостью. На этих-то шмотках его «мудрые» учителя и попались, став носить вещи с совершенной где-то без него кражи. А их молодой ученик продолжал, пользуясь своей силой, отбирать деньги теперь уже у сверстников, поскольку в одиночку идти на старших не решался. В школе за прогулы стали ставить «двойки», а когда перед Новым годом он получил первую «пару» в четверти, то не решился пойти домой и сбежал из дома. Жил сначала в кочегарке интерната, где у него были друзья по футбольной и хоккейной команде. А когда на каникулы освободилась койка в мальчишеской спальне, тайком перебрался туда, где его потом и поймали. Но после этого он стал уходить из дома часто и надолго. Учителя в школе, ставившие ему весь год «двойки» за прогулы, из сожаления выставили ему в аттестате все «тройки», кроме тех предметов, по которым были экзамены. На экзамены он все-таки явился, и все за восьмой класс сдал на отлично. Хотя теперь уже никто не пророчил ему светлое будущее. Не решившись поставить итоговые «тройки» по экзаменационным предметам, учителя все же не взяли его в девятый класс и отправили в жизнь с аттестатом, с которым был один путь — в ПТУ. Это и был тот самый переломный, как ему теперь казалось, момент. Оставь его учиться учителя дальше, так, глядишь был бы институт, а дальше… кто знает? Возможно, что без своих взрослых дружков он бы и остепенился. Атак… В ПТУ или, как их называли «фазанки», учились в основном хулиганы и двоечники. Из них-то вскоре, после того как его через год выгнали уже из второго училища, собрал самых отъявленных в одну команду и стал грабить и вымогать деньги не только у зарождающихся тогда кооператоров, но и у обеспеченных людей. Молодость и неопытность сделали свое дело, и как только исполнилось восемнадцать, его сразу и посадили. Видимо, оперативники уголовного розыска, тогда организованными бандами занимались они, специально ждали его совершеннолетия, зная, что малолеток сажают очень редко. Потом при задержании у него еще и конопля оказалась, которую они постоянно курили и наркотиками не считали. Через год с небольшим следствия ему отвесили по совокупности трешку и отправили отбывать срок на Урал. Это и был второй перелом в жизни. Не познакомься он в иркутской тюрьме с вором в законе, который зашел, чтобы спросить с него за устраиваемые в камере избиения и беспредел, может, и тут все было бы иначе. Многие из тех, кто начинали так же, как и он, по всей стране, сумев дожить до наших дней, стали богатыми людьми. Некоторые их них даже отсидели когда-то, что, собственно говоря, современных девушек нисколько не смущает, если у человека есть деньги. И в этом случае Ириска тоже бы выбрала его. Но тогда, в Иркутске, Бандит увидел в девятнадцатилетнем Бандере, который уже начинал лысеть и выглядел старше самого иркутского вора, свою молодую копию. Ему и самому тогда в 90-м году было не больше двадцати семи, но выглядел повидавшим виды человеком. Он-то и начал учить жизни молодого приморского пацана, на которого, видно, ставил в своей дальнейшей игре. Что именно хотел из него слепить Бандит, Виталий так и не узнал, его освобождение совпало с убийством вора. Но с тех пор он жил уже другой жизнью, со своими законами и понятиями, пока, спустя долгие годы, не споткнулся об любовь, которая переломила его жизнь в третий раз. И хоть ничего из этой любви не получилось, потому что рыба ищет, где глубже, а женщина — где лучше, он все равно был благодарен ей за этот перелом. Теперь от точно знал, что жизнь пойдет уже по-другому. Открыл в себе много новых способностей и был уверен в своем будущем. Только бы избавиться от этого болезненного чувства…

Дойдя в очередной раз до конца стоянки торгового центра, Виталий наткнулся на стоявшие там знакомые «Жигули». Девушки в ней не было, и вокруг ее не было видно. Очевидно, он так задумался, что просто пропустил ее, она наверняка прошла мимо него в агентство. Он не стал долго думать над способом знакомства, а просто подошел и, посмотрев по сторонам, проткнул два колеса ножом. Потом подогнал свою машину и, перекрыв ей выезд со стоянки, пошел в торговый центр, взяв с собой для вида пакет с коробками музыкальных дисков. Ждать пришлось не долго, буквально через минуту-полторы она пришла, недоуменно уставившись на два спущенных колеса, присела на корточки и, как показалось Виталию издалека, схватилась за голову.

«Пора», — решил он и направился к своей машине. Проходя мимо нее, демонстративно переложил из правой руки в левую пакет с дисками, изображая тяжелую покупку, и стал открывать свою машину.

— Вы извините, я тут вас подпер, некуда машину ставить было. Я просто увидел, что эта машина здесь надолго. Где это вы так? — Бандера говорил, казалось, совершенно просто и искренне, как бы между делом, бережно укладывая на заднем сиденьи пакет с «покупками».

Девушка встала и, достав из сумочки сотовый, начала перебирать номера в карте памяти.

— Сама не понимаю, где. Пять минут назад подъехала, все нормально было, — ответила она расстроенным голосом.

Виталий видел, что она ищет чей-то номер в телефоне и, подумав, что она хочет позвать на помощь своего друга, решил атаковать сразу и подошел к ней.

— У вас есть запаска? Давайте я вам помогу.

— Чем поможете? Я эвакуатор вызываю, запаска только одна, — с горечью ответила она и, найдя нужный номер, нажала кнопку вызова.

— Я могу свозить ваши колеса в шиномонтажку. Это недолго и к тому же бесплатно, — сразу предложил Виталий и, чтобы не вызвать подозрений, продолжил: — Шиномонтажникам только заплатите.

Девушка опустила трубку, сбросив вызов и недоверчиво посмотрела на него.

— Что это вы мне помочь захотели? И где же это так бесплатно помогают? Акцент у вас какой-то странный.

— Это не у меня акцент, это у вас, москвичей, акцент. Вот вы и определяете приезжих, потому что они обычно разговаривают. Я из Приморья. Машины сюда гоняю, — он показал на свою машину и тут же, вспомнив рассказы транзитников, пояснил свою доброту: — Водители должны помогать друг другу — закон трассы. Я к нему привык, в длинной дороге сюда из Приморья со всяким может случиться беда, вот и помогаем друг другу. И к тому же хочется увидеть вашу улыбку, а то грусть вам не очень идет.

Она сразу смущенно улыбнулась и спрятала телефон в сумочку.

— Хорошо, но только в шиномонтажя с вами поеду, а то увезете еще мои колеса на рынок. Что тогда я делать буду?

— Ну, конечно, — радостно улыбнулся в ответ Виталий.

— У вас прорезы боковые, — объяснял шиномонтажник через окно, — кто-то специально проколол, похоже, перочинным ножом, острым. Надо варить.

— Это надолго? — сделав озадаченный вид, спросил Виталий и услышал еще более радостный для него ответ:

— У нас тут работа еще одна не закончена… Оставляйте, через два часа заедете, будет готово.

— Хорошо, — он развернулся к Виктории, они уже познакомились в машине, — слушай, я вообщето поесть собирался, — честно сказал он, прождав ее весь день, он так и не съел ничего, — ты со мной или как? У нас целых два часа.

Но Виктория его даже не слышала, подняв на него задумчивые глаза, она спросила:

— Кто мне колеса проколол? Зачем?

— Наверное, украсть что-нибудь хотели. Такделают иногда, пока колеса меняют, с машины можно все вытащить, даже магнитофон снять, — объяснил Виталий, разглядывая ее задумчивое лицо. В нем явно были видны признаки интеллекта, и это нравилось ему.

— Они что, дебилы? Неужели думали, что я колеса сама менять буду?

— Может, они и не видели, что ты за рулем, подошли к стоячей машине и прокололи. Они по-разному работают.

— А ты откуда все это знаешь? Ты что видел, что-то? Рядом же стоял.

— Да нет. Просто машинами много лет занимался, — совершенно искренне сказал Виталий и даже удивился, что здесь врать не пришлось, — я же говорил. За это время, что занимался этим автобизнесом, сталкивался почти со всеми видами афер. Я по этим делам уже спец.

При последних словах он заулыбался, в первый раз он испытывал удовольствие при рассказе о себе, понимая, что она его все равно не поймет.

— Вот козлы, — зло выговорила она. — Что делать теперь два часа? Мне все равно машина нужна.

— Я же говорю, поехали съедим кого-нибудь. А то я так голоден, что съем сейчас или тебя, или колеса твои дырявые.

Она стояла задумавшись. Его хорошее настроение на нее совсем не действовало, и он острожно взял ее за руку и серьезно сказал тихим голосом:

— Да не переживай ты так. Это же всего лишь резина. И к тому же сейчас все поправят. Поехали поедим куда-нибудь, пока сделают.

Она подняла на него глаза и сделала попытку улыбнуться. Потом, видимо, смутившись этой своей вымученной улыбки, осторожно освободила свою руку и стала доставать из сумочки зеркало. И только увидев, что выглядит хорошо, Виктория улыбнулась уже открыто и сказала:

— Поехали тогда в «Макдоналдс», здесь рядом.

Виталий удивленно обрадовался и пошел к машине. По словам его самого первого знакомого тогда, в ресторане, все красивые москвички настолько разбалованы, что при первом же знакомстве, когда их приглашают куда-нибудь, сразу составляют план на вечер следующим образом: сначала «Пушкин» или еще какой-нибудь дорогой ресторан, а потом клуб, тоже, разумеется, цивильный. Виктория приятно удивила, не каждый день тебе попадаются девушки, которые не хотят тебя развести как можно дороже. А когда в кармане зазвонил телефон, едва он успел сесть в машину, и Тумак сообщил ему, что на завтра назначена встреча с дядей Мишей, он подумал, что черная полоса наконец-то закончилась.

Встреча «на высшем уровне» состоялась на следующий день, как и положено, в офисе. На подъезде его встретили Тумак и Сергей и проводили через охрану.

— Как мне к нему обращаться? Дядя Миша? — спросил Бандера, когда они шли по широким коридорам.

— Не-е. Это мы его так зовем между собой. Называй его просто Геной, он ненамного старше тебя.

И, действительно, Геннадий оказался всего на пару лет старше самого Виталия, который с удивлением подумал про Афганистан. Впрочем, концовку этой войны перед выводом войск он еще мог там застать, если бы был на срочной службе.

Рядом с дядей Мишей находились еще двое. Один крепкий и был моложе, скорее всего личный охранник. А второй постарше и в очках, интеллектуальной внешности. Этот скорее всего был бухгалтером или советником. Но здесь Виталий мог и ошибаться с первого взгляда, нужно было пообщаться. Он уважительно и крепко пожал руку всем и прежде, чем они расселись, Саня с Серегой быстренько распрощались, сказав, что им нужно ехать.

После традиционного предложения чая или кофе и команде секретарше Геннадий сказал:

— Должен признать, что для первого раза и с не профессиональными актерами, довольно прилично снято, особенно где драйв. Еще и не учился нигде. Откуда это у тебя?

— Сам не знаю, — честно признался Бандера, — иногда даже кажется, что в прошлой своей жизни кино снимал или что-то в этом роде.

Поняв, по словам Геннадия, что он достаточно информирован, Виталий решил сразу открыться, чтобы определиться в этом вопросе и не оказаться потом разоблаченным.

— Это не совсем обычный фильм, Ген, — начал он, глядя прямо в глаза собеседника, — там пацаны участвуют. Я собрал тех, кто в живых остался и на свободе, остальных заменил. Я сам тоже в этих делах принимал участие.

— Да, я знаю, — улыбнувшись ответил Геннадий, — мне Тумак как только начал рассказывать, я сразу понял, о чем речь. Мне еще жена давно рассказывала про этот фильм, она даже тебя видела в «Новостях» пару раз.

— Ну ты и скромняга, — усмехнулся парень, который представился Дмитрием, — участие, говоришь, принимал.

— Это все уже в прошлом, и менты об этом знают, — объяснил Виталий, — сейчас хочу заняться этим бизнесом. Просто знаю на сто процентов, что могу это делать.

— Виталь, мы же не менты, что ты перед нами оправдываешься? В прошлом, не в прошлом, — Геннадий начал говорить серьезно: — Мы сами тоже кое-чего повидали, тоже кое в чем принимали, как ты говоришь, участие. А теперь вот тоже, как и ты, бывшие. Бизнес, предприятия… Но когда в своем кругу собираемся, можно и попроще разговаривать, как ты считаешь?

— Хорошо, — понял Бандера, — я буду говорить на понятном нам всем языке. Я предлагаю тему. И тему конкретную. Можно сорвать хороший куш только на том, что я буду сам снимать и участвовать в этом фильме. Причем при минимальных затратах.

— Два миллиона — это минимальные? — с иронией спросил Геннадий.

— Это вместе в раскруткой, — пояснил Бандера, — и к тому же в сумме это гораздо меньше, чем сейчас снимают. Тут одна реклама полторашку потянет. На телевидении минута под пятерку стоит. Но на прокате выхлоп гораздо больше. Это же не та залипуха, которую людям постоянно тулят.

— Что скажешь? — обратился Геннадий к Алексею, тому самому человеку в очках, который производил впечатление бухгалтера.

В ответ тот пожал плечами и к Бандере обратился совсем не по-бухгалтерски:

— А ты вот Тумаку говорил, что киношники много «бабок» тырят. Гарантии есть, что у вас все ровно будет?

— Я думаю, в нашем кругу разговор о крысятничестве просто не уместен, — спокойно среагировал на его слова Бандера и, посмотрев на Геннадия, добавил: — К тому же мне не нужны наличные. Пусть рядом со мной постоянно будет ваш человек с банковским счетом, который будет проплачивать все расходы, которые сам будет видеть. Так вы сможете контролировать деньги.

Геннадий опять посмотрел на Алексея, который скорее всего в бизнесе соображал больше. Тот достал из дипломата пачку свежих, судя по датам, газет и, найдя нужное место, спросил:

— Тут пишут, что ты хозяин уссурийского авторынка. Там что, невозможно в Приморье найти такую сумму?

— Это какой-то гребаный корреспондент сделал свои выводы. Я не имею никакого отношения к этому рынку. Просто они присутствовали на съемках и слышали, как я давал команды пригнать с рынка машины на съемки. Вот они и написали, что хозяин, а все подхватили. Там еще должен быть один косяк, типа, что я композитор.

— Да, есть, — ответил Алексей, глядя в газету.

— Ну вот, — взмахнул рукой Бандера — это уже с других газет перепечатывают. Одной долбаной журналистке сыграл на рояле музыку из фильма, она подумала, что я ее сам написал, и понеслось.

— Музыку ты не пишешь? — спросил Алексей.

— Нет, я только мелодию придумываю и даю композитору, у меня есть свой человек. Если я еще и музыку писать буду, у меня точно крышу сорвет. И так все сам делаю.

Когда Бандера замолчал, Алексей тоже ничего не спросил, продолжая листать газеты, и повисла неприятная тишина. Виталий почувствовал себя так неловко и усиленно вспоминал, что же еще хотел сказать по делу, но тут тишину нарушил уже сам Геннадий:

— Значит, я правильно понял, от нас требуется человек с «бабками», а всю творческую работу делаете вы?

— Да, именно это я и предлагаю. А то, что такой фильм принесет деньги, можно даже не сомневаться. Народ привлекает и настоящая правда жизни, а не только фантастика и эти выдуманные воспаленными мозгами сценаристов истории про бандитов российских.

— А я люблю наши боевики, — вставил свое слово Дмитрий, — они там порой такие коры мочат, Голливуд так не снимет. «Полицейская академия» и «Горячая жевательная резинка» рядом даже не стояли.

— Не, я не говорю, что их фильмы не нужны, — ответил Бандера. — Пускай снимают. И народу есть что смотреть и нам веселее. Я просто думаю, что если мы внесем что-то новое в то однообразие, которое все смотрят только потому, что больше смотреть все равно нечего, то народу это понравится. Ато, что понравится, я уже точно знаю, у меня телефон не умолкает. Я его специально в машине оставил, чтобы не мешал. Те, что весь фильм видели, спрашивают про продолжение.

— Ну то, что зарабатывать на этом можно, это понятно, — опять заговорил Алексей, оторвавшись, наконец, от газет, — хороший фильм снял, потом сиквел на уже раскрученном названии. Этот рынок бездонный, зрители каждый день хотят видеть что-то новое. Ты правильно говоришь. То, что ты снял и еще снимешь, выгодно отличается от фильмов, которые снимают те, кто понятия не имеет о том, о чем снимает. И зрители это оценят, если все снять профессионально. Но сколько мы с этого будем иметь?

— Думаю пятьдесят процентов будет нормально, — ответ на этот вопрос у Виталия был готов заранее, — после того как свое отбиваете все, что фильм зарабатывает, будем делить.

Вновь наступившую после этих слов тишину опять прервал Геннадий:

— Ну тут есть над чем подумать, сам понимаешь, такие дела в один день не решаются.

— Ну естественно. Я здесь, в городе. Как что порешаете, я на связи.

— Да-а. Я сейчас уезжаю на пару недель по делам. Иваныч как раз тут все взвесит к моему приезду, — Геннадий посмотрел на Алексея, — и потом созвонимся. Давай телефон твой запишу, запиши мой тоже.

Сев в машину, Виталий первым делом проверил список неотвеченных вызовов. Среди знакомых и незнакомых номеров красовалась надпись «Вика». Он заулыбался, подумав про себя: «Ну вот, стоит помочь девушке поменять колеса, и она уже сама звонит. Оценила мою доброту». Вчера, когда она хотела вызвать эвакуатор, он понял, что если у нее и есть друг, то не очень близкий. И после знакомства оставил ей свой телефон: «будут проблемы, звони, буду рад помочь». Перенабрав ее номер, он с широкой улыбкой на лице проворковал:

— Привет, Вика. Случилось что-нибудь?

— Не-ет. Все нормально. Просто ты мне помог вчера и я хотела бы тебя отблагодарить, пригласить в кино сегодня вечером. Ты как?

— Господи, — весело ответил он, — я сейчас в обморок упаду. Первый раз в жизни меня девушка в кино приглашает. Даже как-то неудобно.

— Мне тоже было неудобно, когда ты гайки крутил на моей машине, а я смотрела. Так я звоню тебе вечером?

— Ну, конечно, звони, — он улыбался во весь рот, знакомство развивалось даже быстрее, чем он предполагал, — только я так волнуюсь, как будто меня девственности хотят лишить.

— Все когда-то бывает в первый раз, — по ее голосу он тоже слышал, что настроение у нее хорошее, — ну до вечера?

— Пока.

Как только он сбросил вызов, телефон тут же зазвонил опять. Это был Тумак.

— Ну че, Виталь? Договорились с дядей Мишей? Дадут «бабки»?

— Я не просил денег, Саня. Я сделал предложение по бизнесу, как обдумают все, дадут ответ. Но ты не теряйся, как только дело двинется, мне помощь нужна будет, так что тоже в деле будешь, — сказал Бандера и пошутил в своей обычной манере серьезным голосом: — Главную роль будешь играть?

— Я в кадр не влезу, — рассмеялся Тумак, оценив шутку.

— Дальним планом возьмем, — улыбнулся Виталий, — в общем, как дело тронется, я тебя наберу.

— Давай.

Не успел он положить телефон, как тот опять зазвонил. Номер был незнаком.

— Алло, здравствуйте, это Виталий? — Да.

— Это вас с «Первого канала» беспокоят. Мы бы хотели пригласить вас на передачу для обсуждения вашего фильма.

Виталий улыбнулся еще раз и откинулся на сиденье. Похоже, черная полоса действительно кончилась.

— Да, я слушаю вас, — сказал он в трубку.

— Как и предполагал Виталий, две недели дяди Миши равнялись одному месяцу. Перед его звонком они сидели с Викторией в кафе на пляже и в ожидании приезда Тумака ели шашлык. День выдался тяжелый. Пользуясь последними теплыми деньками, он пытался в течение шести часов научиться кататься на водной доске, но весь круг так ни разу и не проехал, плохо давались повороты. И теперь весь мокрый, с дрожащими от усталости руками, он, жуя, просматривал записи в видеокамере телефона. Первые кадры, конечно, не получились. Он в первый раз вставал на доску и прямо со старта плашмя летел в воду. Телефон просто прыгал в руках, умирающей от смеха, Виктории, и съемка не получилась. Потом у него уже начало что-то получаться на старте, и записи пошли нормальные, не скачущие. Вообще надо сказать, что Виктория оказалась далеко не Ириской. Это Виталий понял еще тогда, когда знакомился с ней. Ириска, увидев проколотые колеса, тут же расплакалась бы. А по лицу Вики тогда было видно, что хоть она и расстроена, про себя она кроет матом всех и вся. При Виталии она, конечно, вела себя прилично, но это было далеко не то, на что он рассчитывал, она не помогла ему забыться, хотя бы ненадолго. Он проводил с ней время только потому, что при каждом взгляде на нее видел свою Ириску. Вика оказалась к тому же довольно скрытной и при каждом звонке на ее мобильный отходила для разговора в сторону. Виталий, конечно, знал, что она не с парнями разговаривает, а втирает очки очередному клиенту. А при нем строила из себя правильную и даже застенчивую девушку. Каждый раз, когда она рассуждала о политике или продажных чиновниках, он поддакивал ей, а сам думал: «Давай, давай. Как-нибудь я выведу тебя на чистую воду, разводила хренова». Но все время откладывал этот разговор, потому что с ней было весело, и в постели она тоже напоминала ему любимую, особенно, когда он закапывался лицом в ее волосы и представлял, что это Ириска. Поэтому ссориться с ней не хотелось, мало ли, как она отреагирует, когда он ее расколет. Сам-то он тоже не рассказывал о себе много, продолжая изображать перегонщика и торгаша машинами. И тоже каждый раз при звонке жены сбрасывал вызов и отходил куда-нибудь, чтобы перезвонить.

Кроме работы, казалось, она больше ничего не скрывала и постоянно приглашала ночевать к себе, ее родители все время пропадали на даче. Виталий же постоянно находился в офисе Тумака, время от времени выезжая на встречу с какими-нибудь журналистами и корреспондентами, к чему уже привык за последнее время. Выход в эфир той передачи, на открытие которой его приглашал «Первый канал», отложили из-за захвата школы в Беслане. А так как хозяин телеканала в Уссурийске, который показывал его фильм и которого тоже приглашали на передачу, оказался чеченцем и уже находился в тюрьме, попав под последовавшую за Бесланом зачистку, то ему сказали, что позвонят не раньше, чем через пару месяцев, когда все уляжется.

За этот месяц он сблизился с Тумаком и его окружением, особенно с Сергеем, прозвище которого тоже соответствовало образу, — Репа. Если Репа с Тумаком вдвоем появлялись где-то, все непроизвольно обращали на них внимание. Когда парни узнали подробности о фильме, Бандеру зауважали уже не как творческую личность.

«Так вот оно, в чем дело, — восхищенно сказал тогда Сергей Репа, который на досуге писал блатные и всякие другие песни и пел их под гитару в своем ^КРУ^ГУ, — ^а я-то думаю, почему в фильме все так натурально выглядит. Молодцы-ы».

Они полностью одобрили идею создания такого фильма в хорошем качестве. Тумак, правда, участвовать в самом фильме отказался, сказав, что «дядя Миша ему яйца вырвет», а Репа как личность тоже творческая, сказал, что пойдет за Бандерой. Он был уже стрелян не раз и не боялся даже своих старших и сказал, что все равно, если будет нужно, действия свои обоснует. А Тумак пояснил, что на него можно рассчитывать только в организационных и других вопросах. Он сейчас ехал к Бандере с новостями по поводу производства дисков с готовым фильмом на продажу.

Телефон зазвонил как раз на том моменте, когда на его дисплее Виталий падал на первом повороте после старта. Это был долгожданный дядя Миша.

— Привет, Виталь. Заедь завтра ко мне после трех, обговорим детали. Свободен завтра?

— Конечно, заеду, Гена. Я же только тебя и жду здесь, никуда не рыпаюсь.

— Ну давай, тогда до встречи.

— Да, до завтра, — Виталий отключил телефон и опять включил свое видеопадение, когда сзади подкрался Тумак. Люди вокруг, с интересом наблюдавшие за его огромной фигурой, крадущейся на цыпочках к столику, ожидали как минимум выброса Бандеры через перила в воду вместе со стулом, что он мог бы сделать одной левой. Но тот лишь проговорил голосом Ельцина:

— А что это вы тут делаете?

Помимо Ельцина, он еще разговаривал голосом Горбачева и других политиков, и Виталий каждый раз говорил ему так, чтобы надавить на нужные ему кнопки.

— Твой талант все равно зазря пропадает. Пойдем прогуляемся, не будем девушке мешать.

Они оставили Викторию за столом, она все равно уже час разговаривала с подругой по телефону, и пошли прогулочным шагом вдоль забора пляжа.

— Ну что, дизайн сейчас подготовят для диска, осталось только для упаковки, — начал разговор Тумак, — нужно только определиться с ней еще. Тут специалисты советуют на VCD выпускать. Это, значит, упаковка будет не стандартная.

— Почему VCD? — спросил Виталий.

— Они говорят у тебя там не только со звуком проблемы. Там качество записи местами хуже, местами лучше. На DVD перепады будут сильно видны. Так что лучше на VCD, а коробку соответственную подготовят без проблем. Там сколько дисков получается, девять или десять?

— Да ты подожди, Сань. Гена только что звонил, завтра встреча с ним. Если со съемками все получится, то диски выпускать я не буду. Завтра уже будет все известно.

— Смотри сам. Но если надумаешь выпускать, без меня только не делай дизайн. У меня тут просьба к тебе от пацанов, на упаковке вознаграждение объявить за информацию о контрофакте по этому фильму. Мнето, сам знаешь, денег хватает легальных, а пацаны у меня без дела, в основном, сидят. Пусть хоть пиратов пошелушат.

— А если за пиратами кто из людей стоит? — спросил Бандера прищурившись.

— Не-е. Даже если стоит кто, братва-то уже вся знает по всей стране, что этот фильм не те люди снимали, у которых по жизни положено красть. Так что из правильных у своих красть никто не будет, так можно и крысой оказаться. Ну а с остальными пацаны разберутся. Так что и ты денег заработаешь на продажах и Валере со своими будет чем заняться.

— А цены по производству там какие? — немного подумав, поинтересовался Бандера, финансы которого были уже на исходе.

— Там, чем больше заказываешь тираж, тем меньше цена. Я узнаю, где лучше делать.

— Хорошо, только давай завтра об этом поговорим, подождем че Гена скажет.

— Давай, — согласился Тумак.

Геннадий сидел в своем вращающемся кресле напротив Бандеры и разбирался в своих бумагах. Сегодня Алексея не было, в дальнем углу кабинета сидел только Дмитрий. Без внимательного и изучающего взгляда из-под очков Алексея Виталию было скучно. Он даже спрашивал у Тумака, что за consiglori такой у дяди Миши, не из органов ли бывший? Но Саня сказал, что Алексей нигде не служил, но в людях разбирается, у него дар, наверное, от природы.

Геннадий нашел среди кучи бумаг нужные документы и поднял голову.

— Вот, смотри, что у нас получается. У меня есть один верный проект по строительству, сейчас пока все деньги туда уходят. Но где-то с полтора миллиона смогу выдернуть. Кстати, у нас тут есть кое-какие возможности с рекламными щитами, так что недостаток средств можем компенсировать зачетами, можно, наверное, так сказать.

При последних словах Геннадия Дмитрий заулыбался. А Бандере было все равно, как и на какие средства будет осуществляться раскрутка, лишь бы деньги были на сами съемки. Он кивнул в ответ в знак согласия и хотел высказать свои соображения по поводу съемок, но Геннадий опередил:

— Только нужно точно определиться по срокам, когда пойдет отбой, а то у меня проект встанет. Тебе сколько нужно времени на подготовку и все остальное?

— Год, — уверенно сказал Бандера, — у меня там три времени года по сюжету. По ходу съемок сразу монтаж делать, потом подготовка к выпуску и через год прокат.

— Значит, через год пойдут деньги? — переспросил Геннадий и после утвердительного ответа Бандеры, задумался.

Опасаясь, что такие сроки его могут и не устроить, Виталий сделал осторожное предположение:

— Может, и гораздо раньше удастся все закончить. Но на всякий случай, скажу, что крайний срок — год.

— А сколько там у нас по прокату получается примерно?

— Трудно сказать, Ген. Сначала Россия, затем СНГ, потом дальше можно будет продать. Уже сейчас есть шесть конкретных стран, которые проявляют огромный интерес к тому фильму, что я снял. Но там качество плохое, они его не купят. А сделаем нормально — будет спрос.

Немного подумав, Геннадий спросил:

— А обязательно у вас, там, снимать? Тут тоже достаточно своих мест, где с нас не будут брать деньги за съемки. Да и города вокруг Москвы все один в один, ваш Уссурийск. Че так далеко съемочную группу с оборудованием везти?

— Здесь трудно создать атмосферу приморскую, столько машин праворульных устанем искать для массовки. Но вообще-то можно попробовать.

— Давай так сделаем. Я тебе дам своего человека, бухгалтера с одной моей фирмы. Он в наших делах два по кушу, даже не знает, наверное, кто я такой, если только догадывается, но в бизнесе волокет здорово. Пусть он поездит с тобой в период подготовки, посмотрит, что к чему, во сколько все это выльется и когда вольется. А уже после я дам другого человека, как ты говорил, со счетом. Лады? Запиши адрес фирмы, Андрей его зовут, я ему позвоню, предупрежу.

Следующие два месяца в делах и суете пролетели незаметно. Виталий сказал Тумаку, что тираж дисков пока отменяется, и все время разъезжал по городу и области со своим новым знакомым Андреем. Он оказался не таким простым «ботаником», каким его представлял Геннадий. Прекрасно осознавая у кого работает, Андрей использовал все свое положение на всю катушку. Он, конечно, не рассказывал Виталию в их частых разговорах о своих финансовых махинациях, если они у него, конечно, были. Вполне возможно, что из-за простой боязни наказания, он был и честным бухгалтером. Но связям и авторитету дяди Миши находили хорошее применение во всех делах, не только в подготовке съемок. Виталий не спрашивал его, с ведома ли Геннадия он везде, где можно, апеллирует его именем. В данный момент от Андрея зависело многое и он поддерживал с ним хорошее отношение, тем более что тот оказался еще и хорошим другом. Андрей даже предоставил для него бесплатно свою вторую квартиру в Люберцах, где Виталий сейчас и проживал.

Целыми днями они ездили по всяким кинокомпаниям, которые уже постоянно названивали Виталию с предложениями о пересъемке его первого фильма, и другим предприятиям и организациям, услуги которых могут понадобиться для съемок нового фильма. Все предложения компаний были рассчитаны на его деньги. Видимо, они тоже думали, что у него их куры не клюют. И наперебой предлагали свои услуги по созданию блокбастера, полагая, что на свои деньги многосерийное кино мог снимать только такой человек, которому их девать некуда. Виталий не стал говорить им всем, что за свои средства он и сам снимет, а просто брал для просмотра работы их операторов и звукооператоров, чтобы потом дома их внимательно просмотреть и выбрать подходящих. Так же он внимательно изучал творения их монтажеров, которые уже хорошо научились делать спецэффекты и выпендривались ими, кто как может.

Попутно решали вопрос о местах проведения съемок и о подборе кадров. Здесь Виталий решил привезти с десяток своих уже проверенных парней, участие которых даже стояло под вопросом. Потому что снимать он собирался начало той истории, которая была показана в фильме «Спец». Остальных решили набрать из местных. От участия каких-нибудь известных актеров наотрез отказался, сказав, что если зрители увидят кого-то из знакомых всем актеров, то будут воспринимать это как обычное кино. Поэтому остальную часть действующих лиц отбирал очень тщательно, делая по несколько кинопроб.

Съемка передачи на «Первом» все же состоялась и без директора телеканала. На ней Виталий познакомился с некоторыми известными деятелями культуры. С пожилыми режиссерами и поэтами, которые тоже когда-то побывали в тюрьме и добились признания благодаря исключительно своему таланту, он остался в хороших дружеских отношениях и заезжал в гости. А вот молодых режиссеров, которые, по его мнению, без своих знаменитых родителей неизвестно, кем бы стали, на передаче пришлось ставить на место — они критиковали его и его фильм, и отношения с ними не сложились. А теперь его приглашали принять участие в съемках другой популярной программы уже на «Втором канале». Но телеканал «Россия» хотел видеть его на натуре, в Уссурийске, куда он пока не собирался.

Андрей был, безусловно, полезным человеком в деле и, если сам не владел информацией о ком-то или о чем-то, без труда узнавал все в короткие сроки. Но вот с кинобизнесом ни он, ни дядя Миша никогда не сталкивались. Недаром его послали в разведку, и вот теперь они вместе с Виталием постигали тайны этого искусства. Узнали много нового для себя, оказывается, в этом деле тоже были свои термины типа «римейк», «постпродакшн» и другие заумные слова. Сейчас они были в квартире, где проживал теперь Бандера, сидели на диване, пили чай и смотрели по телевизору передачу про первый фильм Виталия. Название передачи было соответственным «Тюрьма и Воля», при съемке которой на канале ТВЦ Виталий не присутствовал и теперь с интересом наблюдал за происходящим.

И когда при обсуждении фильма и его личности один из депутатов Госдумы начал критиковать его даже с какой-то ненавистью, он громко выругался и ушел на кухню.

— Вот уроды, — комментировал происходящее на экране Андрей, — человек сам ушел от криминала, решил жить нормально, а его в грязь втаптывают.

Виталий сидел на кухне и слушал, что говорят в телевизоре. Видеть эти лица ему не хотелось, но он надеялся, что хоть кто-то из собравшихся на передаче додумается о полезности этого фильма для общества. Когда Виталий на «Первом канале» предложил показать свой фильм, даже бесплатно, он говорил, что если люди увидят, как легко он угонял машины и подставлял их, они научатся защищаться. Виталий даже предупредил, что если они не покажут это кино, а сделают просто передачи об угонщиках или подставах, то эффект может получится обратным. Эти передачи мало кто смотрит, а его фильм пользуется среди братвы большой популярностью, и парни уж точно извлекут для себя полезные уроки. А когда «Первый» отказался, сославшись на некачественную запись и спокойно показывая при этом фрагменты, он вспомнил о том, как из Москвы в его город прилетал генерал из МВД и пытался запретить съемки. Подумав тогда, что «Первый» просто боится показывать, по совету Андрея, он предложил фильм на «Рен ТВ», как говорили, единственному независимому каналу. А когда отказались и там, он позвонил Тумаку и сказал: «Общество так и не хочет меня воспринимать, как нормального человека. Заказывай тираж дисков, пусть тогда пацаны смотрят и учатся, как этих недоумков нахлобучивать. Может, кто из этих дебилов, которые запрещают фильм показывать, им тоже попадется».

Слушая сейчас передачу, где известные люди страны опять говорили о том, что это кино нельзя показывать, он убедился в правильности своего решения.

— Виталь, иди сюда, тут зэки подключились, — крикнул Андрей и сделал телевизор громче.

Виталий зашел в комнату. Оказывается, со студии навели телемост с какой-то колонией и спрашивали зэков их мнение о фильме. Те, естественно, почти единодушно отвечали, что показывать можно и нужно. Что криминальную жизнь надо показывать со всех сторон, а не только глазами тех, кто знает о ней понаслышке.

О, заулыбался наконец Бандера, — хоть братва меня поддерживает.

Когда передача закончилась, Андрей спросил:

— А что, эти все, которые понаслышке знают, действительно галиматью показывают?

— А ты сам, как думаешь? — ответил Виталий вопросом: — Вот смотри, две группы кандидатов готовятся защищать докторскую диссертацию по наркомании. Одна группа ищет наркоманов и беседует с ними, делая свои записи. А вторая решается самим испробовать все наркотики и все вместе описать свои ощущения и последствия. Как думаешь, чья диссертация будет правдивой? Тех, кому рассказывали наркоманы? Кстати, слово «рассказывать» на жаргоне почти всегда является синонимом слова «обманывать», таким же как «очки втирать». Или тех, кто сам прошел через все это?

— Комиссия может пропустить работу тех, кто просто обращался, — высказал свое предположение Андрей.

— Нет, комиссия — это понятно. Там сидят такие же, кто и сам так же защищался. Люди кому поверят? Ты же понял, о чем я?

Андрей утвердительно кивнул и задумался. Он, конечно, понимал правоту слов Бандеры, но знал так же и то что во всех жюри кинофестивалей сидят такие же далекие от этой темы люди, как и в той комиссии, у врачей, и оценить могут не того, кто сам лично прожил ту самую жизнь, про которую снял кино. Он сказал об этом Виталию, на что тот спокойно ответил:

— А я и не собираюсь выставляться на кинофестивалях. Ты видел, какие фильмы там побеждают? Видел «Возвращение»? Я не собираюсь тратить свое время, чтоб снимать такое. Это и снимается для жюри. А зрителям нужны интересные зрелища, что я и буду делать. Поверь мне, жизнь, которую я прожил, более чем достойна экрана. Ты точно такого ни в одном фильме не видел.

— Да-а, — согласился Андрей, — такую тему как в «Спеце» я ни разу не видел.

— И к тому же люди-то знают, что все не придумано. Много живых свидетелей. Каждому факту есть документальное подтверждение в милицейских протоколах или копиях приговоров в суде. А то, что мы сейчас будем снимать, еще интереснее будет. Как это все начиналось.

— А помнишь, как кое-каким моментам в твоем фильме не поверили? — спросил Андрей, вспомнив обсуждение еще на «Первом». — Помнишь, как Дыховный в «Пяти вечерах» сказал тебе, что вот здесь неправда. Что не может быть, чтобы пацаны при аресте или задержании спокойно шли к милицейским машинам, а менты так же спокойно шли рядом?

— Так он такой же далекий от этой темы критик, как и все твои жюри. Они же все думают, что в жизни все происходит, как в ихних фильмах или в криминальной хронике, где менты на камеру играют. Это еще хорошо, что я не показал в фильме, как по подозрению в одном из убийств из четвертой серии, меня не то, что не скрутили и не заломали руки, а просто позвонили и сказали: «Приедь, допросить тебя надо». Тогда эти критики точно сказали бы, что я снял сказку.

Андрей смотрел на Бандеру широко открытыми глазами, даже чай пить перестал. Потом спросил с удивлением:

— А что такое бывает?

Виталий посмотрел на него с грустью и вздохнул.

— Теперь людям уже тяжело показывать правду, они уже привыкли верить в сказки. Поэтому я делаю это осторожно, начиная с простых сюжетов. УБОП и мы, их подопечные, в небольших городах очень хорошо знакомы друг с другом. И, если мы не оказывали сопротивления, в большинстве случаев все проходило именно так, как я и показал. Спокойно шли к их машинам при задержании, и они даже шутили с нами, мол, «как думаете, когда в этот раз на свободе окажетесь?». Иногда они, конечно, выдрючивались похлеще ОМОНа или СОБРа, и это я тоже там показал. Так что все как было в жизни. А то, что кто-то не поверил, так это уже не моя вина, а тех, кто столько лет кормил народ своими выдумками.

В этот раз Андрей задумался надолго. Виталий оставил его переварить все сказанное и ушел на кухню. Наливая себе еще чай, он уже думал, как переделать один из сюжетов в сценарии будущего фильма, чтобы некоторым это не показалось неправдоподобным.

Когда он зашел в комнату, Андрей уже встал, поставил кружку на журнальный столик и одевал куртку.

— Ладно, поздно уже. Поехал я спать, завтра дел много.

— Давай, позвоню завтра, — сказал Виталий и проводил его до двери.

Попив чаю и перестроив в голове тот сюжет будущего фильма, который, возможно, вызывал бы сомнения у некоторых зрителей, он оделся и вышел на улицу прогуляться перед сном. Зима уже наступала, и он с сожалением вспомнил свою любимую кепку, которую здесь почему-то нигде не видел в продаже, пришлось купить вязаную шапочку. Дойдя до конца дома, он услышал неподалеку крики и ругань нескольких человек. А зайдя за угол, увидел этих людей, которые под светом уличных фонарей устраивали свои какие-то разборки. Можно даже было предположить, что произошла небольшая авария — стояло несколько машин. Соваться в чужие разборки он, естественно, не собирался и уже хотел обойти этот район, как вдруг среди гомона неразборчивых криков услышал знакомый голос. Вглядевшись, он увидел и его машину. Да, сомнений уже не было, это был Андрей. Бандера быстрым шагом пошел туда. Перед глазами почему-то встала морда того тигра, который его так напугал и на которого он кинулся со страху, стреляя прямо на бегу и крича что есть силы. Всю эту картину он отчетливо увидел еще раз, пока шел к толпе, где против одного Андрея было с десяток крепких парней.

— Ты че тут буровишь, я не понял?! Ты! — доносились из кучи отдельные крики, и раздался звонкий щелчок. Это Андрей уже получил по челюсти и упал на капот своей BMW.

Начавший отвыкать от всякого рода потасовок и не привыкший обходиться без оружия, Бандера даже не знал, что делать и на подходе крикнул первое, что пришло в голову, думая, что весь сыр-бор из-за аварии:

— Это моя машина! Че тут случилось?

Этими словами он, как говорится, вызвал огонь на себя. Все, даже тот здоровяк, который держал Андрея за грудки, сразу повернулись к нему и обступили со всех сторон.

Когда Андрея отпустили, он упал. Только сейчас Бандера увидел, что между его BMW и впереди стоящей «Вольво», на которой не было никаких повреждений, расстояние больше метра. И стояли все машины на парковке у ночного магазина. Стало ясно, что безобидный и явно не виновный ни в чем Андрей ходил или хотел пойти в магазин и как-то нарвался на отморозков. Первым он не задел бы никого. И вот теперь, оставив Андрея в глубоком нокдауне перебирать руками по асфальту, они окружили его.

В прошлом, Бандере, чтобы выжить и вернуться для нанесения удара, приходилось и отступать. «У кого задней скорости нет, долго не живет», — так он всегда говорил своему брату. Толик, сильный и уверенный, бывший боксер, всегда шел напролом до самой смерти. Виталию теперь уже отступать было некуда, пока он оценивал ситуацию, отход перекрыли.

— Это че за гусь?

— Тоже охотник до чужих девчонок?!

— Герой, что ли?!

Лица наступающих, хорошо освещенные уличным фонарем, ясно выражали их намерения. Учитывая еще то, что они уже разгорячены кровью из разбитой губы Андрея, до ударов оставалось недолго. Несмотря на сильное сердцебиение, Бандера постарался придать голосу как можно больше уверенности:

— Вы никогда не разбираетесь кого бьете? Так ведь можно и жизнь себе сломать.

— Это у тебя сейчас жизнь сломается! — продолжали они наезд.

Бандера, лихорадочно перебирая в голове варианты, увидел садящегося в свою машину Андрея. Его BMW была еще и заведена. Напрашивался вывод, что парни настолько отморожены, что вытащили его прямо из-за руля. Быть избитым или еще того хуже очень не хотелось. Даже если Андрей сейчас сорвется собрать людей для подмоги, все-равно не успеет. Но Андрей, похоже, не собирался уезжать. Пользуясь тем, что его никто не видит, и яркий свет фонаря перебивает огни заднего хода, пришедший в себя «ботаник», что-то замышлял. Краем глаза Бандера отчетливо видел, что передние колеса его машины выворачиваются таким образом, чтобы при движении задним ходом как раз въехать в плотное кольцо обступивших его парней. Размышлять над тем, хватит ли у бухгалтера духу наехать на людей, времени уже не было. Парни уже начинали откровенно грубить.

— Ну че, дятел? — уже начал махать перед ним руками тот, что ударил Андрюху. Видимо, он был старшим.

— Что? — переспросил Бандера, сжавшись в пружину для прыжка в сторону, если последует удар.

Пока он старался протянуть время, все-таки надеясь, что Андрей решится на удар. — Виталя я, Бендер. Не слышал?

Он умышленно не назвал своего настоящего прозвища. Беспредельная спортивная молодежь, которая еще не научилась задумываться о последствиях и которым все равно, кого бить, имела привычку хвастать своими подвигами не только перед своими подругами. И если все-таки предстоит получить здесь «бобов», так хоть не пойдет дурная слава.

— Да мне хоть Шура Балаганов, — все вокруг заржали, а старший схватил Бандеру за отворот куртки. — Че ты мне тут хочешь сказать?

— А ты не режиссер, случайно? Че-то рожа у тебя знакомая, — встрял один из стоящих сбоку отморозков, который, видимо, все же иногда смотрит телевизор.

Не успел Бандера ответить, как тот сдернул с него шапочку и обрадованно крикнул:

— Ну, точно он. Лысый.

— Какой еще режиссер? — спросил его старший.

— Да я его рожу по телику недавно видел, внизу там было написано — режиссер такой-то. Как твоя фамилия, говоришь?

— Банин там было написано, — ответил Бандера. — А ты эту передачу внимательно смотрел?

— Да на хрен она мне нужна. Мельком рожу твою просто увидел и запомнил.

— Ну и че, какие-то режиссеры мне тут будут указывать, какую мне в моем доме роль играть?! — не унимался старший.

Виталий увидел, что Андрей высунул голову в открытую дверь и слушал разговор. Видимо, услышав, что Бандеру узнали и, надеясь, что все обойдется, он даже выключил заднюю скорость. Мысленно матеря его, Бандера разозлился. Он уже назвал свою фамилию, а его, оказывается, узнали только как режиссера и отпускать не собирались. Оставалось только идти ва-банк, и громко, так чтобы Андрей слышал хорошо, начал цедить сквозь зубы:

— Свою роль вы и так сыграете. Я снимаю фильм на деньги солнцевского общака. Братва в меня десять «лимонов» вложила. Сейчас я сделаю так, что вы меня здесь сломаете, и тогда вас всех на куски порежут. Андрей, ты снял их на камеру?! — последние слова он уже со злостью крикнул в сторону открытой двери BMW.

Андрей заметался по машине, лихорадочно ища свой телефон. К этому времени он уже окончательно пришел в себя после удара, но в решительный момент просто растерялся, не ожидая такого хода. Бандера, рассчитывавший на его пытливый ум, но заставший его врасплох, уже скрежетал зубами от злости. Но в этот момент из двери BMW высунулась голова. Надо отдать ему должное, Андрей все же вовремя крикнул:

— Да! Да! Снял на телефон, хорошо видно всех!

— Номера машин запомнил? — голос Бандеры звучал так грозно, что парни в нерешительности просто молчали и не шевелились. Старший из них продолжал держать его за отворот куртки, но лицо уже было растерянное и вторая рука не плясала перед лицом Бандеры. В этот момент дрожащая рука Андрея все-таки нашла телефон, который оказался в кармане куртки, и он восторженно продемонстрировал его.

— Да, да! Все здесь! — кричал он.

— Теперь рви отсюда! Запись отдашь пацанам! — скомандовал Бандера, и BMW сорвалась с места.

Парни остались стоять в непонимании с полуоткрытыми ртами. Сознание того, что их сфотографировали, заставило их на время задуматься. Возможно, что в этот момент можно было обойтись и без крови и добить их словами, но в Бандере уже кипела злость на не признающую никаких понятий молодежь. Воспользовавшись этим замешательством, он сильным ударом отбил руку, державшую его за ворот, и, ударив кулаком об ладонь, зло проговорил сквозь зубы:

— Ну что, релики?! Потанцуем?!

Удары посыпались на застывших парней с такой яростью, что первые, кто получил их, от неожиданности попадали с ног. Кто-то стал отступать, кто-то встал в стойку и отмахивался от рук и ног Бандеры. Очухались они достаточно быстро, и трое или четверо из них из обороны перешли в атаку, но их остановил грозный окрик старшего. Он пропустил самый первый удар и сейчас, тяжело поднимаясь с колен и мотая головой, кричал:

— Сто-оп!!! Не бить!!! Не бить я сказал!!!

Уже кинувшиеся на Бандеру, парни не смогли остановиться и повисли у него на руках, растягивая в стороны и не давая ударить. Один из них по инерции все же ударил Виталия сзади по ногам и, обхватив сзади за тело, не дал ему упасть, и они все вместе изо всех сил пытались сдержать его.

— Ну бейте! Бейте, бля, ну?! — кричал Бандера, вырываясь и махая наполовину свободными ногами.

— Не-ет!!! Не бить я сказал!!! — орал старший остальным, которые уже поднявшись и держась одной рукой за нос или живот, второй пытались отбиваться или поймать Бандеру за ноги.

Наконец им все же удалось сплести ему ноги, и старший, которому все же были известны такие слова, как «солнцевские» и «общак», держась за окровавленный рот, успокаивал Бандеру:

— Все! Все, мужик! Все!

Тяжело дыша, Бандера все еще дергался и хрипел:

— Ну давайте, че вы ссыте?! Жить, что ли, хотите?!

— Ты кончай. Слышь?! Режиссер! — подошел к нему старший. — Сразу бы сказал, мы б тебя и не трогали. Ну все! Успокойся! Ну?! Отпускать?!

— Отпускай, — произнес Бандера уже спокойнее.

Его осторожно отпустили.

— Ну все! Разбежались. Мы тебя не трогали, ты нас не трогал, — продолжал разряжать обстановку старший.

Тяжело дыша и пошатываясь, Бандера подобрал свою шапочку и пошел в сторону BMW Андрея, которую тот припарковал неподалеку.

Когда он сел в машину, восхищению Андрея не было предела. Захлебываясь от восторга, он хвалил:

— Ну ты молодец! Ну, в натуре, артист! Десять «лимонов»! Полторашку-то со скрипом дали!

— Хороший понт дороже денег, — уже отдышавшись, ответил Бандера. — Это кто такие? Че за шпана?

— Не знаю. Люберецкие, наверное?

— Больно молодые, самому старшему двадцать три, не больше. Че ты с ним не поделил?

— Да вообще ни че! — начал оправдываться Андрей. — С продавщицей разговаривал, закуску хотел к пиву взять. Эти подъехали на трех машинах. Один туда заскочил, когда я уже вышел, потом он выбежал, своим че-то крикнул, они ко мне подлетели.

— Продавщица, видать, молоденькая была, да красивая? — с улыбкой спросил Бандера.

— Вообще-то да. Но я к ней не подкатывал, клянусь.

— Да ладно. Все нормально. Это, видать, любовника там вылавливали. Ты только Гене не говори про этот блеф, тебя же спасал.

— Конечно, — отозвался Андрей, бесконечно благодарный за все происшедшее.

Андрей жил с семьей, женой и двумя детьми. Проснувшись утром и отправив детей в школу, он попросил жену приготовить кофе и, поставив приготовленный напиток на поднос, пошел в зал будить своего вчерашнего спасителя. Но Виталий уже не спал и, увидев зашедшего с подносом Андрея подумал, что лучше бы он прислал свою жену, которая тоже была очень похожа на Ириску, особенно сзади. Раньше, когда они были вместе, он никогда не замечал, чтобы так много женщин были похожи друг на друга. Может, это было потому, что он не обращал внимания на других. Но с тех пор, как они так плохо расстались, он часто обращал внимание на похожих на нее девушек и даже на некоторых думал, что это она, пока не подходил ближе или они не разворачивались лицом. Каждый раз при этом сердце его учащенно билось. И даже когда Андрей первый раз показал ему свою супругу, стоявшую к ним спиной в одном из отделов фирмы, где они вместе работали, у него опять промелькнула эта дурацкая мысль, он успел тогда подумать, может, Ириска переехала и вышла замуж.

— Слушай, что-то я больше не хочу жить в твоей квартире. Эти ублюдки вчера трезвые были, представь, если я на них там пьяных нарвусь? — сказал Виталий, отпив глоток кофе.

— Да разговора нет, сейчас поищем другую квартиру. А пока можешь у меня остановиться.

Перспектива остаться у него, конечно, была заманчивой, но Бандера боялся увлечься женой друга. Она была более похожа на его Ириску, чем Виктория, чувств к которой он никаких не испытывал и был с ней только потому, что она напоминала ему любимую.

Решив не искушать судьбу и не разрушать семейную жизнь человека, который за последнее время стал другом, он сказал, что перекантуется пока у Репы, и достал телефон, чтобы позвонить ему. Но тут ему в голову пришла одна интересная мысль и, взяв ручку и набросав на бумаге несколько слов, сказал Андрею:

— Я вот такое объявление видел, позвони со своего телефона, скажи, что другу нужна квартира срочно, издалека приехал.

— Однокомнатная квартира за 150 долларов? — широко раскрыв глаза, спросил Андрей.

— Да-а, — спокойно ответил Виталий, прихлебывая кофе, — а сколько они стоят?

— Да я не интересовался никогда. Мне-то оно зачем? Но, мне кажется, дешево что-то.

— Нормально, звони.

Андрей набрал номер и стал разговаривать с Викторией, которую видел только раз и, конечно, не узнал.

Виталий, отвернувшись, чтобы он не видел его широкой улыбки, слушал, как специально для него он повторял слова Виктории о квартире за 150 долларов:

— …холодильник, мягкий уголок на кухне, в комнате телевизор, мягкая мебель… да, да. Конечно, будем смотреть. Куда подъехать?

Подождав, Виталий развернулся и, выхватив у Андрея трубку, стал говорить сам, показав Андрею пальцем, чтоб молчал:

— Алло, Викуля, привет. Мы тут с Андрюхой квартиру ищем, он звонит, разговаривает. А я смотрю — номер знакомый. Так ты что, у меня в агентстве работаешь? Вот повезло, и квартира еще такая дешевая. Давай скорее говори адрес, а то нам срочно надо. Что? Да это мне надо, кому же еще, я без квартиры остался. Не буду же я жить с твоими родителями? Что? Ну давай встретимся, поговорим. Ты адрес сначала скажи.

Андрей удивленно наблюдал за этой сценой. Пойманная на «месте преступления», Виктория настаивала на встрече, по телефону говорить ничего не хотела. И просила, чтобы он приехал к ней один. Виталий, прикидываясь простачком, не сопротивлялся и, сказав «ну хорошо, как скажешь, любимая», положил телефон и стал одеваться.

— Ты надолго? — спросил Андрей.

— Часа на два, наверное. Дай мне ключи от твоей машины, я сам съезжу, — ответил Виталий и пошел в ванную.

Когда он уже стоял на пороге и его вышла провожать жена Андрея, он с улыбкой подумал, что если сейчас он поссорится с Викторией и расстанется с ней, то за себя ручаться уже не сможет. «Может, предложить Андрюхе шведскую семью, чтобы жену у него не уводить?» — развеселившись от собственных мыслей, думал он, уже спускаясь по лестнице.

Виктория сидела в своей машине возле дома. Виталий подсел к ней и сразу поцеловал, широко улыбаясь не только от того, что рад был ее видеть, но и в предвкушении, что вот сейчас-то и будет выводить ее на чистую воду.

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сделав ударение на слове «серьезно», сказала Виктория и сделала соответственное лицо.

С большим трудом убрав улыбку, Виталий подумал, что или она сейчас начнет каяться, или скажет, что им нужно расстаться. Третьего не дано. И уже из этого выбора можно будет сделать вывод, чем она больше дорожит, своей работой разводилы или отношениями с ним. Собственно, ему было все равно, любви-то к ней не испытывал. Но когда она начала говорить о работе и взяла его при этом за руку, он даже расчувствовался, но виду не подал.

— Хочу, чтобы ты меня понял правильно. Я не могу дать тебе адрес или номер телефона той квартиры, просто потому, что ее нет. А обманывать тебя я не хочу, не могу даже, — при последних словах она преданно и с любовью посмотрела на него.

Виталий нежно обнял Вику и положил ее голову себе на плечо. Несмотря на минутную слабость, вызванную признанием Виктории, он все же продолжил выпытывать подробности, прикидываясь дурачком:

— Как ее нет? В твоем же объявлении написано, и телефон твой там указан. Да ты же сама Андрюхе рассказывала все про эту квартиру. Ты что, не узнала его?

— Не узнала, — обиженно проговорила она медленно, отстранившись и опустив голову. Видно было, что она жалела об этом, но они виделись всего один раз и почти не разговаривали. Тогда Виталий пересел к ней в машину, и они разъехались.

— Ну? — настаивал на разговоре Бандера. — Объясни мне, дураку, а то я не пойму. По телефону ты говоришь, приезжайте, а мне говоришь…

— Да это не одна я так говорю, — перебила Виктория, — там что, одно объявление висело, что ли? По любому номеру бы позвонили, вам то же самое скажут. Ты только пойми меня правильно, это не я придумала, это давно так. В Москву каждый день тысячи людей едут, почти половина из них с целью остаться здесь. Вот их и разводят все, кто как может. Везде, на каждом шагу, их пытаются поймать, просто ты этого не замечаешь….

Виктория говорила с чувством, объясняя принцип своей работы и оправдывая себя тем, что никуда не могла больше устроиться после института. Что везде, где ее принимали, предлагали очень маленькую для Москвы зарплату. Объясняли тем, что приезжие готовы работать за гораздо меньшую сумму. Из-за этого она и многие москвичи, за исключением работодателей, переселенцев не любят и организовывают всякие фирмы по заселению их в дешевые квартиры, устройству на работу, прописке и регистрации и другое. За время, пока она говорила, у нее несколько раз звонил телефон, и она уже не выходила из машины. Но и разводить клиентов при Виталии пока стеснялась и просто сбрасывала вызов.

По ее словам, Москва представляла собой один сплошной большой лохотрон, со всякими пирамидами или другими аферами, где кто-то питается, а кто-то кормит. И то, что она оказалась среди тех кто питается, это только потому, что она не хочет кормить.

Не раскрывая своих карт, Виталий слушал ее и пытался разобраться в ее чувствах. Раньше он считал, что мошенница и обманщица не может любить. Но сейчас Виктория говорила с такой искренностью и чувством, что он начал сомневаться в своих мыслях. Ведь она считала его обычным честным торгашом машинами, который если и знал что-то об аферистах, то только в автомобильной, как он ей говорил, отрасли. И теперь пыталась оправдаться перед ним.

— Да все нормально, Вик, — сказал он, когда она закончила, и взял ее руку в свои, — я не осуждаю тебя.

— Я могла бы и не открываться перед тобой, если бы захотела скрыть. Но тогда получилось бы, что я вас развела. Ведь после того, как вы договор бы заключили, вам бы пришлось звонить мне, чтоб я дала номер. А я бы дала номер, который не отвечает, потому что это или наши домашние телефоны, или договорные с отключенным звонком. Или опять же наши люди сказали бы вам, что квартиру уже сдали или что-то в этом роде. Но я не могу так с тобой поступить.

— Аты не боишься нарваться на кого-нибудь? Тебя ведь смогут вычислить по номеру, еще и именем своим называешься, — сказал Бандера, не говоря ей, конечно, о том, что она с ним уже поступила так однажды.

— Телефон не на меня оформлен. А имен таких миллион. Называю потому, что Виктория у нас в агентстве я одна, чтоб не перепуталось там ничего. Мы же получаем проценты с каждого заключенного договора.

«С каждого разведенного лоха», — подумал Виталий, но говорить ей об этом не стал, а просто спросил:

— А на саму фирму не наезжают потом клиенты?

— А как же? Конечно, бывают недовольные. Но в каждом агентстве есть своя охрана, они и объясняют, что по договору вам предоставляется информация. А что там телефоны не отвечают или еще что, это уже не наши проблемы. Особо непонятливых могут и с лестницы спустить. А жаловаться потом в суд или еще куда — бесполезно, договора опытные юристы оставляли. Поэтому охранники и смеются, когда говорят: «Хотите, идите в суд».

— Когда-нибудь ваши конторы разведут какого-нибудь известного человека, которому не понадобится идти в суд. И тогда вам, всем, придется искать себе другие способы заработка, — уже с улыбкой предупредил Виталий.

— Известным людям услуги наших агентств ни к чему, — с иронией ответила она.

— Как знать, — сказал он, задумавшись, и вдруг спросил: — Слушай, ты вот тут рассказывала, кто как разводит. А на почте никак не химичат, не знаешь?

— На почте? — удивленно переспросила Вика. — Почта это государственное учреждение вообще-то. А что у тебя там произошло?

— Да документы мне выслали из дома заказным письмом. Такие письма же только по предъявлению паспорта выдаются, правильно?

— А ты пришел на почту, а там за тебя уже кто-то расписался и письмо твое получил с документами. Так? — сделала предположение Виктория.

— Та-ак, — удивленно ответил он. — А ты откуда знаешь? Значит, мутят что-то?

— Я не знаю. Просто такое часто бывает. И у меня было. У тебя в каком отделении пропали?

— Да это не у меня. Но документы мои. Мне права мои выслали на родственницу здесь, в Королеве.

— Так это в Королеве они пропали?

— Да. Я сам туда ездил разбираться, вместе с родственницей. Номер отделения не знаю, на проспекте Королева оно, в самом конце. Так вот почтальоны тоже с улыбкой сказали: «Идите в суд», когда роспись левую за получение письма показали. Я почему и спросил.

— Не-ет. Про почту я не знаю ничего. Но знаю, что сейчас есть какая-то коммерческая почта. За большие деньги, конечно, но надежность сто процентов. Так вот, если бы у меня такая почта была, я бы нанимала почтальонов с отделений, чтобы они делали государственную дешевую почту ненадежной. И все шли бы ко мне, — весело произнесла Виктория.

— Ха, соображаешь, смотрю, в этих делах, — улыбаясь сказал он, и она смущенно улыбнулась в ответ. — А что за почта такая коммерческая, никогда не слышала?

— Видать, почтой редко пользуешься. Я и сама недавно узнала, когда письмо ценное на почте пропало тоже с документами. Она, кстати, давно уже есть, эта коммерческая. На любой почте спроси, тебе скажут, — объяснила Виктория.

И тут Виталий вспомнил, как когда-то, еще в начале 90-х годов, когда они только начинали делать первые шаги к легализации и у них появилась первая автостоянка, они ночью ездили по ближайшему району и били битами стекла стоящих под домами машин на Междуречье, чтобы водители ставили на стоянку за деньги. Пару машин просто угнали тогда, и люди уже начинали спрашивать друг у друга, где есть ближайшая стоянка. Тогда они начали развешивать указатели, потому что с дороги стоянку почти не было видно. Вспомнив все это, он подумал, какими примитивными методами они добивались своих целей по сравнению с современными деятелями, которые уже давно все узаконили. Если раньше его и многих других гоняли за «наперстки», то теперь эти «наперстки», только уже автоматические, стоят на каждом углу в каждом городе. Даже принцип действия остался тот же, они раньше тоже давали кому-то одному немного выиграть, чтобы всех остальных поиметь.

«Может, рано я сошел с дистанции?» — подумал он. Но вспомнив, с каким удовольствием снимал кино, сказал себе: «Нет. Что может быть лучше, чем заниматься любимым делом, еще и получать за это хорошие деньги?»

— А как же ты без прав-то ездишь? — вывела его из задумчивости Виктория.

— Да я привык уже, раньше лишали часто, — ответил Виталий, опять повернувшись к ней и обняв.

— За что? — удивилась она. — Ты же не пьешь.

— Да за ерунду за всякую. А здесь, в Москве, даже не останавливали ни разу, машины идут сплошным потоком в несколько рядов.

В этот момент у нее опять зазвонил телефон и он сказал:

— Да поговори ты уже, чего уж тут…

Виктория взяла трубку, смущенно улыбнувшись ему.

— Алло, здравствуйте… вам в каком районе квартира нужна? Одну минуточку, сейчас посмотрю… — она взяла из сумочки блокнот и шелестя страницами перед телефоном открыла его и стала вести пальцем по абсолютно чистым листам, — да, есть, однокомнатная, теплая, есть холодильник, мягкий уголок на кухне, телевизор в зале и мягкая мебель. Смотреть будете? Тогда вам нужно проехать в агентство и заключить договор…

Виталий смотрел на нее и думал, что из таких людей получаются хорошие актеры. Ведь они тоже, можно сказать, зарабатывают на жизнь актерским мастерством. Вспомнил себя в молодости, как умело изображали они перед коммерсантами наезжающих беспределыциков или, наоборот, заступников. Как талантливо разыгрывали они свои роли в этих сценах. Ни у одного из предпринимателей и тени сомнения не возникало в том, что это все по-настоящему. «Надо будет, — думал он, — когда я ей открою всю правду, тоже пригласить сыграть роль в фильме. Она сумеет».

Закончив свой разговор, Виктория виновато посмотрела на него и сказала в просящем тоне:

— Ну, не смотри на меня так. Ну, пожалуйста.

— Да все нормально, — ответил он, усмехнувшись, и обнял ее.

Дел в этот день предстояло не мало, но в первую очередь Виталий и Андрей, ехали в очередную киностудию, от которой поступило предложение о пересъемке «Спеца». Подходящего звукооператора они так и не нашли, а студия «Новая линия звезд» занималась, как узнал по своим каналам Андрей, в основном музыкальными фильмами, и работали они с известными звездами эстрады. Так что, по мнению Андрея, в области звука там должны быть хорошие профессионалы.

— Ну что с квартирой? Решился вопрос? — спросил Андрей. Он все еще не мог отойти от вчерашнего, и за рулем ехал Виталий.

— Да, сказала, найдет квартиру нормальную. Не за те деньги, конечно, что в объявлении, но… — договорить он не успел, при повороте на проспект Мира слева стал обгонять и прижимать к обочине серый «Мерседес». В два боковых окна высунулись строгие лица, похожие на милиционеров или каких-то разозленных чиновников, и рукой показывали на обочину.

— У тебя все в порядке с машиной? Страховка и остальное? — спросил Виталий, припарковывая машину.

— Все в порядке, у тебя же документы. Ты доверенность не забыл? А то у меня прав с собой нет и паспорта, дома забыл.

Виталий с укоризной посмотрел на него, но промолчал насчет его памяти, делая скидку на вчерашнюю встряску. И лишь с усмешкой сказал в ответ:

— Не забыл. Только, что толку с нее? Прав-то у меня все равно нет.

— Как нет? — выпучил глаза Андрей, но Виталий уже выходил из машины навстречу подошедшим людям из «Мерседеса».

Первым делом Бандера обратил внимание, что «Мерседес» был без номеров. Но так как пока это ни о чем не говорило, приготовился кразговору насчет отсутствующих прав. И как только они заговорили интеллигентным тоном спецслужб: «Что это вы так неаккуратно ездите?», начал вспоминать, где он и что нарушил и сколько денег у него в кармане. Потому что люди эти хоть и в штатском, но производили впечатление серьезного милицейского начальства, судя по их вопросу, начальства из ГИБДД. Его рука уже тянулась к карману с документами на машину, потому что второй вопрос в случаях встреч с милицейским руководством всегда был: «Документы можно посмотреть?». Можно, конечно, и отказать, но те могут вызвать наряд, и тогда точно будут сложности. Но тут из «Мерседеса» вылез водитель, который припарковывал машину. Увидев его, Бандера сразу заподозрил неладное, этот тип явно не был связан со спецслужбами. А если предположить, что он вольнонаемный водитель, то какого хрена он из машины выходит, да еще и с явным намерением включиться в разговор?

— Не надо делать вид, что вы не понимаете почему вас остановили, — тем временем говорил ему один из первых подошедших.

— Не понимаю. А в чем дело? — ответил он, краем глаза глядя на подходившего водителя «мерса».

— Хотите сказать, что не почувствовали, как тиранули нас задним бампером, когда перестраивались? — строго спросил тот, уже подойдя и показывая большую царапину на заднем бампере BMW.

Андрей, поняв, что случилось, с озабоченным лицом вышел из машины и, глянув на царапину, пошел осматривать «Мерседес». Он не заметил как Виталий, сразу срастив все свои подозрения, отвернулся и беззвучно смеялся. Не увидели этого и все трое парней с «Мерседеса», которые пошли показывать Андрею повреждения на своей машине. Осматривая переднее кресло и бампер «Мерса», один из них показал Андрею на пошатывающегося к ним спиной Бандеру и спросил: «Он что, пьяный?» Из-за шума проезжающих мимо машин они не услышали, как беззвучный смех Виталия перешел в громкий хохот. А когда Андрей, который произнес с недоумением: «Он не пьет…», и все остальные подошли к нему, Бандера уже в истерике бился от смеха.

— Что это с ним? — удивленно уставившись на него, разговаривали они между собой. — Он точно не пьяный? Тогда тут надо «скорую» вызывать.

Со стороны он действительно казался умалишенным. Истерический смех временами переходил в дикий крик, и шатался он действительно как сильно пьяный человек. Сквозь непрекращающийся смех и рев он пытался выкрикивать и членораздельные фразы, но ему это не очень удавалось.

— А-а-а-а-а ха-ха-ха-ха, я ха-ха, я ха-ха, я люблю хаха-ха-ха! А-а-а-а-а, я ха-ха, я тебя ха-ха-ха-ха! А-а-а-а!!

Так как он умирал от смеха, находясь к ним спиной, то можно было подумать, что он сошел с ума от любви к кому-то, кто находился в направлении входа на ВВЦ. Андрей, глядя на него, подумал и о своей черной полосе в жизни, которая началась вчера вечером в Люберцах, продолжилась столкновением с дорогой машиной, а теперь еще и у друга «крыша» поехала. Настроение у него было хуже некуда.

— А-а-а-а-а ха-ха-ха-ха, люблю тебя, Ма-а-сква, ха-ха-ха-ха! — наконец далась фраза полностью, уже падающему от смеха, Бандере.

Парни переглянулись между собой и, обратившись к Андрею, предложили:

— Он или «косит» или, действительно, «поехал». Давай с водителем поговори по деньгам, чтоб не вызывать гаишников и «скорую».

Андрей опустил голову, вместе с правами он оставил весь бумажник. Только техпаспорт отдал утром Виталию и выложил его из кармана. Но в этот момент смех начал потихоньку стихать и крики прекратились. Бандера начал успокаиваться, и Андрей с надеждой поднял голову.

— Ну вот, слава Богу, в себя, вроде, приходит, — произнес водитель «Мерседеса», — а то я уже думал стряслось там, у него в голове. Вроде, и удар не сильный был…

В это время Бандера, услышавший слова водителя, повернулся к ним и, пошарив по карманам и не найдя платка, снял шапочку и вытирал ею выступившие от смеха слезы.

— Не сильный, говоришь, удар был? Хе-хе, — все еще потихоньку, смеясь, спросил он.

Парни сразу переменились в лице. Видно было, что когда Бандера снял шапочку, они его узнали. По их выражениям он понял. Что они либо видели фильм, либо какие-то новости или передачи, которыми такой контингент тоже интересуется.

— Тебя не Внталя зовут? — спросил один из них, сняв свои прозрачные очки и нарушив свой интеллигентный вид.

— Виталя, Виталя, — подтвердил Бандера, вытирая уголки глаз, — ну, спасибо, парни, от души развеселили.

— Нуты извини, брат, бывает, — сказал водитель «мерса» и подошел с протянутой рукой. — Ты не в обиде?

— Да, конечно, нет, все нормально, — уже успокоившись, но все еще с широкой улыбкой на лице, ответил Бандера и пожал руку водителю.

Подошли и пожали руку двое других.

— Давай твою тачку в наш сервис загоним. Там бампер скинут, за сутки покрасят, завтра вечером приедете, поставят, — предложил тот, который надевал очки для солидности только при деле.

Андрей с удивлением наблюдал за этой сценой. То, что Виталия узнали, его не удивило. Они раньше замечали, как на него иногда внимательно смотрели случайные люди. Но то, что они предлагали сделать машину при том, что Виталий был виноват, вызывало у него непонимание.

— Да хрен с ней, с царапиной. Я в жизни так не смеялся, оно того стоило. Вы-то прекрасно меня понимаете, не каждый день с тобой такое происходит после того, как ты сидел на этой теме столько лет.

— Да базара нет, Виталь. Ты запиши на всякий случай мой телефон, вдруг надумаешь бампер покрасить. Да и вообще, если что, звони, меня Жека зовут.

Обменявшись телефонами и попрощавшись, они разъехались. В машине Андрей спросил:

— Ну и что это было, объясни мне?

— А ты что, не понял? Что у них там, кстати, с бампером?

— Да там здорово задето, и крыло тоже переднее левое. Видать, когда перестраивались, заговорились и не заметили, как зацепили. Слушай, а тебя что, действительно так уважают, что даже при твоей вине, готовы простить и даже машину тебе сделать?

— Да подстава это была. Бампер нам тиранули чем-нибудь, пока мы в магазин выходили, а потом догнали. А ты бы, наверное, деньги отдал?

— Нуда, наверное, — покачал головой Андрей. — А чего ты там орал про любовь к Москве, когда со смеху помирал?

Виталий вспомнил слова Виктории, что Москва — это сплошной большой лохотрон. Вспомнил приведенные ею примеры, вспомнил все те ситуации, в которые уже сам попадал, и, широко улыбнувшись, сказал в ответ:

— Да нравится мне здесь, весело тут у вас. Скоро перееду, наверное, сюда жить. А какие актеры здесь среди пацанов?! Клянусь, думал сначала эти Жека со Стасом менты. Не зря я у них телефон взял.

За разговором они подъехали к зданию, в котором располагалась студия. Ничего нового от этой встречи Виталий не ждал, везде все происходило по одному и тому же сценарию. Внимательно выслушав все преимущества именно этой кинокомпании и сделав вид, что готов подумать над их предложением, он под этим предлогом знакомился с интересующими его мастерами съемки, озвучки и монтажа и знакомился с их работами.

Как-то, выходя из очередной кинокомпании, где они уже заключили пока устный договор с понравившимся монтажером, Виталий спросил у Андрея:

— Как думаешь, почему они все так навязывают свои услуги по созданию римейка?

— Да что тут думать? Я-то уже стал разбираться в этих дела, — ответил тогда Андрей. — В кинобизнесе, как и в шоу-бизнесе, у всех есть специальные пиаргруппы, которые целыми днями ломают головы, какой бы создать скандал вокруг их проекта или звезд, чтобы привлечь внимание зрителей. Иногда такое напридумывают, что сами звезды порой за головы хватаются. Они-то, бывает, что потом только из прессы узнают о том, что сами где-то натворили. И даже не важно, если потом обманы пиарщиков раскрываются, главное, сорвать деньги. А тут придумывать ничего не надо, настоящий криминальный авторитет в главной роли, это же живой скандал. А с ним и еще куча реальных бандитов. Когда такое было? Вспомни, какой резонанс ты вызвал даже своим непрофессиональным фильмом. Со всего мира прилетали. А если такое снять на уровне? От покупателей не отобьешься.

— В принципе, может и так, — отвечал на это Виталий. — Но самое главное я понял, что проектов у них и своих всяких хватает, просто они все находятся в поисках средств на свои съемки. А тут такой случай, бывший мафиози «хозяин авторынка», которому некуда девать деньги, решил удариться в мир кино, — улыбался Бандера. — Ну как не использовать такую возможность?

И, сейчас, когда заходили в кабинет режиссера студии Коробова, он был уверен в ходе этого разговора. Но после приветствия и знакомства режиссер показал на монитор компьютера, по которому шел фильм Виталия, уже давно гулявший по Интернету, и сказал прямо с ходу:

— Интересный фильм. Из такого материала можно сделать отличное кино, равных которому не будет в криминальном жанре. Могу сам даже найти деньги под этот проект.

Виталий, уже привыкший к тому, что здесь, в Москве, с него пытаются что-то вытащить почти на каждом шагу, в первые секунды просто растерялся и даже не знал, что сказать. Он сделал вид, что задумался над предложением, а на самом деле пытался переварить эту информацию и найти какой-то подвох, если он есть. Но этот режиссер настолько выбил его из колеи, что голова соображала очень медленно.

— Вам, наверное, нужно время подумать? — вывел его из задумчивости Коробов.

— Да есть деньги, на фильм хватит, — ничего умнее банальной проверки голова Бандеры придумать не смогла. Но и тут режиссер среагировал не так, как он ожидал.

— Если свои деньги есть — это хорошо, не надо потом фильм по дешевке продавать, чтобы чужие отдать. Но мое предложение остается в силе, если…

— А почему по дешевке продавать придется, если на чужие снимаешь? — перебил его вопросом Виталий, уж больно тот тему затронул живую.

— Сразу видно, не сталкивались еще с чужими деньгами. Потому что их отдавать надо. А когда фильм снимете, все потенциальные покупатели начнут нос отворачивать. Мол, сейчас это не модно, не актуально и так далее, чтоб вы цену сбили ниже минимума. Если б вы сталкивались с инвесторами, то знали бы, что это такое. Вот так и отдаются фильмы задарма. А если за свои, тут проблем нет. Никто не торопит, один кинорынок можно даже и пропустить, не выставляться, и тогда потом, если фильм хороший, покупатели сами прибегут.

— Потом — это сколько примерно? — спросил Виталий.

— Ну, так сложно точно сказать. В год два кинорынка. Первый пропускается точно, там копейки предлагать будут. Ну, а ко второму уже… Ну, в общем, через год где-то выходит. Но зато наверняка. Мое предложение остается в силе, так что подумайте. А то если я найду деньги, то их отдавать быстро придется. Заработаем, конечно, но не так, как можно, при таком фильме. Навязываться не буду, есть и другие студии. Если найдете кого-то получше для пересъемок, ради Бога. Ну, а если надумаете, можем сделать это вместе, — с этими словами он протянул свою визитную карточку.

— Ну что скажешь? — спросил Виталий у Андрея, когда уже вышли после этого разговора и садились в машину.

— Даже не знаю, что и сказать, — четно признался Андрей, качая головой. — В первый раз деньги свои предлагают, да еще и не навязываются, типа они лучшие. Тут надо подумать, может, что-то не то быть. А может, как я и говорил тебе, денег хотят заработать вместе с тобой.

— Да я не об этом. Я о сроках, которые с Геной обговорили. Ему-то деньги нужны будут сразу после съемок, ну там плюс минус пару месяцев. Вот о чем думать теперь надо.

— А-а, — протянул Андрей, — а я-то не подумал. Но тут тоже еще проверить надо, так ли обстоят дела с продажей фильма, как он говорит. У тебя есть кто из режиссеров или продюсеров знакомых? Только не из тех, кому деньги нужны. Из незаинтересованных?

— Есть, — ответил Виталий, вспомнив режиссера из «Мосфильма», который его защищал на передаче «Первого канала» и с которым он был в хороших отношениях. — Правда, он больше писатель теперь. Но эту тему должен знать.

— Тогда тебе надо пообщаться с ним на этот счет. А я пока тоже кое с кем переговорю, есть у нас пара человек знакомых, только на телевидении.

— Да. Поехали, я машину свою заберу, да съезжу поговорю. А то я там надолго засяду. Че ты будешь в машине сидеть?

— Езжай на моей, я на телецентр пойду схожу, сейчас вызову человека, — Андрей указал на Останкино. — Этот вопрос теперь поважнее будет, а то тебе, может, еще и придется отказываться от денег. Езжай.

Писатель и режиссер Виктор Доренко жил на Тверской улице. Поднимаясь к нему домой, Виталий все вспоминал слова Коробова и выражение его лица при этом, пытаясь определить, что это за человек и искренен ли он был. Раньше Бандера считал, что видит насквозь всех, и люди порой еще не успевали сказать или спросить что-то, а он уже отвечал, кому и как, все зависело от ситуации. Но в последнее время, после близкого знакомства с Москвой и ее играми, он уже с большей осторожностью относился к своим выводам по поводу людей.

А Игорь Коробов, хоть и наголо бритый, но с добродушным лицом человек, просто обезоружил своей открытостью. Он даже свои прозрачные очки снял перед разговором, а потом еще и честно сказал, что носит их для солидности. Но как бы там ни было, самая важная часть вопросов относительно Коробова разрешится сейчас, Доренке скрывать от него нечего, да и незачем.

В гостях у писателя был один из московских воров в законе, по прозвищу Пух, которое, видимо, тянулось за ним с самого детства или с малолетки, потому что сейчас ему оно уже не соответствовало. Это был один из старых воров, с которыми Бандера уже привык общаться, и представился просто — Володя. Он тоже поприветствовал гостя, о котором был уже наслышан от писателя и смотрел весь фильм. Потом все вместе прошли в гостиную для разговора.

Первым делом беседа зашла, конечно, о фильме Виталия и о кино в целом. Затем, уже за второй чашкой кофе, она перешла на жизненные темы и, так как собрались трое бывших сидельцев, поговорили и о людском. И уже потом, когда вышли на балкон перекурить, Виталий задал свой самый важный вопрос:

— Николаич, а правда, что покупатели начинают понты колотить, типа фильм не очень и все такое, чтобы цену сбить?

— Ты что, свой фильм хочешь выставить? — удивился Доренко.

— Ну этот-то нет, — ответил Бандера, — он по качеству не пройдет. А вот следующий, который сниму, да.

— Тяжело тебе будет на первых порах, — покачал головой писатель. — Как только тут почувствуют, что ты что-то можешь делать лучше их, жди палок в колеса. А это уже многие чувствуют, я тебе гарантирую.

— Да к этому-то я уже привык, мне и эти съемки пытались постоянно сорвать или запретить. Меня больше интересует ситуация, когда фильм уже готов.

— Все будут пытаться не дать тебе вылезти. Тут не только по цене обламывать будут, тут даже прокатчики могут не взять фильм, хоть и имеют с проката сорок пять процентов. Этот рынок здесь годами завоевывают, так просто на него не пускают. По крайней мере, сделают все возможное. Куча критики, грязи, и все связи свои задействуют.

— А если я обойдусь без прокатчиков? — спросил Виталий.

— Это долгая история получится. Но если все же сможешь пробиться в первый раз, дальше — зеленая дорога. Но тяжело тебе будет, учти. Ты лучше книгу напиши, здесь-то я рынок уже завоевал давно, так что в литературе дорогу гарантирую.

— Да, — подтвердил Володя, — тут у Николаича уже протоптана дорожка. И здесь тебе никто уже не помешает, даже если захочет, — произнес он многозначительно и, подумав добавил, — книги, кстати, люди тоже читают.

— Да я писать как-то не очень. Если только сценарий, — неуверенно проговорил Виталий.

— А тебе сейчас и не надо. У тебя же фильм готовый, отдай его литобработчику, он по нему книгу напишет. Познакомить тебя с литобработчиком нормальным? — спросил Доренко.

— Я подумаю, Николаич. Лады? — ответил Бандера, мысли которого сейчас были уже совсем о другом.

— Ну, смотри, — хлопнул по плечу писатель, — если надумаешь, сразу звони.

Андрей ждал уже дома. Подъезжая, Виталий слушал веселое щебетание Виктории по поводу найденной ею квартиры, но ему сейчас уже было все равно. Предстояло отказаться от проекта, которого он очень ждал, чтобы не попасть с чужими деньгами.

Андрей встретил его с таким же задумчивым лицом и спросил с нескрываемой надеждой:

— Ну как?

— Никак, — махнул рукой Виталий, — завтра едем к Гене, сворачиваемся, пока не поздно. Не хватало еще зависнуть на полтора «лимона».

— Что, подтвердилось все про кинорынок?

— Да там не только с ценами, там и других заморочек куча может быть. И разгребать их, в то время, когда «бабки» надо возвращать, будет по ходу еще что-то стоить. А что твои телевизионщики, не в курсе этих дел?

— Про кинорынок не очень. Но на телевидении фильмы закупаются точно так же, как и этот Коробов говорил. Там даже за голливудские шедевры торгуются до последнего.

— Это и понятно. Рынок есть рынок, — с досадой проговорил Виталий. — Как же я сразу об этом не подумал? Это потому, что в жизни никогда не торговался и не знаю даже как цены сбивать.

Зазвенел телефон. Думая опять, что это Виктория, он хотел даже сбросить вызов, настолько паршивым было настроение. Но оказался Тумак.

— Привет, Виталь. Ну че, я решил тут с дисками. Твои одиннадцать дисков влезли в девять, как говорили, в формате VCD. Заказываем?

— Да, — почти отрешенно ответил Бандера. — Сколько там денег нужно в общей сложности?

Во время разговора в комнату вошла жена Андрея Лида и жестом стала звать их на ужин. Глядя на нее, Виталий сразу вспомнил свою Ириску. Интересно, как она там? И его вдруг такая тоска взяла, что он сразу захотел домой. Мгновенно решившись уехать, тем более, что здесь его ничего не держало, он сказал Тумаку:

— Сань, ты проплати там эту первую половину по договору. Когда, говоришь, будет готово все? Ну вот, а за две недели я деньги соберу. У меня сейчас все равно нет, надо домой ехать. Я тебе оттуда вышлю, добро? А как готово будет, половину партии отправишь мне туда, я Новый год все равно там останусь отмечать. Ну, созвонимся еще, я, наверное, завтра вечером улечу уже. Давай.

Он положил трубку в карман и они пошли ужинать. Лида прекрасно готовила, в отличие от его разбалованной Ириски, которая даже не знала, что такое стоять у плиты. Но душа Виталия все равно тянулась к той, своей любимой, мысли о которой не давали покоя. Теперь, когда делать будет нечего, он знал, что опять начнет сходить с ума. Но предчувствие того, что он скоро ее увидит и, возможно, даже поговорит, согревало.

— Надолго ты уезжаешь? — спросил Андрей.

— Не знаю, как получится, — ответил Виталий, — я машину у тебя тут оставлю. Есть стоянка поблизости?

Андрей аж поперхнулся едой и закашлялся.

— Какая стоянка? Здесь почти не знают, что это такое, — отвечала за него Лидия, — все машины под домами ночуют. И наша машина, и «Мерседес» соседский тоже рядом с нашей вон живет… Выгляни, посмотри.

— Да я видел, когда ставил. Расчувствованные вы тут все. Сюда бы наших бездельников, они махом тут шороху навели. Интересно, что бы вы все делали тогда?

— Не знаю, — откашлялся наконец Андрей, — наверное, колеса бы на ночь снимали или договаривались бы все соседи, кто на машинах, о дежурстве. А что делать? Стоянок все равно нет поблизости, да их и везде не хватает. Все так и ставят под окнами.

— Ну, ладно, тогда пусть стоит, — сказал Виталий, — у тебя справочник есть? Надо насчет билетов завтра позвонить с утра.

— Есть, — опять ответила за него Лида и встала, чтобы достать его.

Посмотрев на нее, Виталий снова увидел перед собой Ириску и, подумав о том, что уже скоро будет дома и «случайно» встретится с ней в каком-нибудь магазине, заулыбался своим мыслям.

Прилетев домой, первые несколько дней он провел со съемочной группой программы «Специальный корреспондент», которые уже давно ожидали его возвращения на «места боевых действий» и вылетели сразу вслед за ним. На его предложение самому снять то, что их интересует и послать им запись, чтобы им не летать, руководство программы промолчало с улыбкой. Видно было по ним, что они сомневались в хорошем качестве записи, которое оказалось важным даже для документалистов. И послали за тридевять земель съемочную группу из трех человек со всем оборудованием только для того, чтобы снять материал на три минуты из своей программы. Впрочем, это его не удивляло, в такие же командировки к нему уже прилетали команды немцев, англичан, японцев, и уже в московском аэропорту ему дозвонились из Америки, тоже сказали, что пришлют своего корреспондента, правда, на сей раз из одного журнала.

Чтобы смонтировать эти три минуты, снимали, естественно, три дня. И когда Виталий провожал их на самолет, он так и не понял, зачем они прилетали, все можно было снять и в Москве.

До приезда американца оставались еще сутки, и с замиранием сердца он поехал к Ирискиному дому. На звонок жены, не видящей его несколько месяцев, пока его не было, и также не видящей его, когда он приехал, опять по привычке ответил, что когда домой приедет, не знает. Если за кем-то и соскучился по-настоящему, так это за той, по кому так болела голова.

Ее машину он увидел еще издалека, когда подъезжал. Сердце застучало сильнее, но не так, как если бы он увидел ее саму. К тому же на этой машине мог ездить и ее муж, у нее еще в августе был день рождения, и родители могли подарить ей новую. Но такой информацией он не владел и поэтому, встав неподалеку, так как был на чужой и наглухо затонированной машине, стал ждать.

Шел уже третий год с той трагической разлуки, рана от которой болела в его душе с прежней силой. Сколько раз он уже пытался заглушить в себе чувства любви и боли, внушая себе, что она обычная и ничем не отличающаяся от других девчонка. К тому же разбалованная деньгами и от безделья уже наверняка завела себе другого любовника. Материл и проклинал ее каждый раз, когда друзья говорили ему, что видели ее с кем-то в ее машине, и, отнюдь, не с мужем. В глубине души понимая, что это еще ничего не значит, он накручивал себе такое, что она была самой последней шлюхой, недостойной даже его взгляда, не то что любви. Всеми способами пытался отогнать от себя все чувства, но как только заканчивалась накрученная самому себе злость на нее, они возвращались. Вспомнил, как переживал первый, после разлуки, день ее рождения. Он специально назначил на этот день одну из самых сложных съемок, чтобы все мысли были заняты другим. Но как назло все самые сложные и опасные съемки получались так быстро и легко, что съемочный день закончился намного раньше задуманного. И те несколько часов, которые нужны были его помощникам для перегонки отснятого материала в компьютер, чтобы он снова сел за работу, дались ему очень тяжело. В конце концов тогда он не выдержал и решил сдаться.

Отыскав те самые пять тысяч «баксов», которые забыл куда засунул, он положил сверток в пакет с тем самым подарком, который когда-то купил ей, но подарить так и не успел. Проехав за час по всем местам, где она могла быть, он нашел ее машину возле одного из домов, где жила ее подруга. Перед тем как сесть отмечать, она обычно объезжала их, потому что на вечер не приглашала. И ожидая ее, Виталий усиленно подбирал слова, которые ей скажет, что тоже было очень не легко. Два или три раза уже решался уехать и не пытаться просить прощения, но, позвонив и услышав одни и те же слова оператора «идет захват с кассет, надолго еще», оставался и вновь пытался собрать сбившиеся мысли. А когда увидел идущую к своей машине Ириску и вышел ей навстречу, по спине пробежал такой холодок, какого он не испытывал, даже когда в начале 90-х его несколько раз пытались убить. Он настолько боялся ее отказа, что как только подошел к ней и попытался заглянуть в глаза, сразу забыл все приготовленные слова и замер в оцепенении. Она стояла, отведя взгляд, но так ничего и не услышав от него, стала обходить.

— Подожди, — сказал Виталий, вновь преградив ей дорогу. Но так как в голове была полная каша и даже язык не слушался, не нашел ничего умнее, чем сказать, протянув пакет: — Возьми, это тебе.

— Не надо, — очень тихо ответила она и мягко отвела его руку в сторону. Но он так и не мог ничего больше сказать, и она решительно обошла его, и, сев в машину, уехала.

Виталий до сих пор проклинал себя за проявленную тогда слабость. Тупо простояв без движения еще минуту, он со злостью зашвырнул пакет с подарком в сторону мусорных контейнеров, совсем забыв, что туда же положил деньги. Все те самые купюры, которые, где-то в подсознании, хранил скорее всего именно для этого. Когда, уже отъехав и вспомнив про них, он пулей вернулся назад, пакета уже не было.

Сейчас, вспоминая это все, он тоже не был уверен, что сможет ей что-то сказать. Он собирался просто посмотреть на нее со стороны, чтобы опять не выглядеть идиотом. Хотелось просто ее увидеть. Но когда она подъехала к своей парадной уже на новой машине и пошла домой, нестерпимо захотелось посмотреть ей в глаза. Увидеть, осталось ли в них хоть какое-то чувство к нему, или он увидит в них уже чье-то другое отражение. Понимал, конечно, что глупо рассчитывать не то что на чувства, но даже на хорошее отношение к себе, после того, что было. Так же понимал и то, что если уже захотелось не только увидеть с расстояния, а уже и в глаза посмотреть, то захочется и сказать что-нибудь. И вполне может опять от волнения сморозить глупость. Но поделать с собой ничего не мог и стал ждать ее выхода.

Ирина Пивоварова не знала о приезде Виталия, и, надеясь избавиться наконец от тоски по нему, переписывалась по Интернету со своим турецким знакомым, которого уже можно назвать было другом. Она даже придумала, что скажет родителям насчет «необходимости» поездки в Турцию. Ей не удавалось избавиться от мыслей о своем бывшем возлюбленном, не проходило и дня, чтобы она не вспоминала его и не хотела набрать номер его телефона. Но она всерьез надеялась, что поездка к виртуальному другу все изменит, и настраивала себя на то, чтобы проехать Москву спокойно и не звонить Виталию. Ирина уже поняла, что когда его нет близко и нет возможности его увидеть, постепенно она должна все-таки, если не совсем забыть, то хотя бы избавиться от навязчивых мыслей о нем, ведь время может вылечить и не такую боль. Оставался занозой в голове только номер его теперь уже и московского телефона, который она не могла вырвать из блокнота или стереть из памяти телефона просто потому, что знала оба номера на память. А человеческая память, это она уже хорошо знала, не компьютер, где можно стереть и забыть все, что захочешь. Правда, вот уже несколько месяцев ей удавалось не набирать их, даже чтобы просто услышать его голос, но оставалось еще преодолеть самый основной соблазн, пребывание ее в Москве.

Поднявшись по лестнице к своей квартире, где она жила с самого детства вместе с родителями, которые потом переехали в коттедж, она позвонила в единственную дверь на этаже, принадлежавшую не ей. Там продолжала жить с матерью подруга ее детства, с которой она проводила почти все свободное время в последние месяцы, с тех пор, как закончила институт. Заходить домой и видеть мужа очень не хотелось, но она решила поехать покататься на коньках и взять сына. А потому все же, предупредив подругу о поездке на каток, зашла к себе домой.

— Толик, собирайся и коньки бери, поедем кататься, — сказала она играющему на компьютере сыну и пошла переодеваться.

Муж, слава Богу, не вставал из-за своего компьютера и не вышел даже, когда они, уже одетые стояли на пороге. Вообще с тех пор, как вопрос развода из-за Виталия отпал, он опять перестал уделять внимание ее ребенку, которое усиленно проявлял тогда перед ее родителями. Ей-то его внимание и не было нужно, и хорошо, что не вышел. Уходя вспомнила, что забыла на столе приготовленный фотоаппарат, она шепотом попросила сына его принести.

Благополучно избежав встречи с мужем, они все втроем поехали на каток, который располагался на замерзшем пляже. Хозяева пляжа не стали мелочиться и, расчистив большой квадрат льда, огородили его и заливали прямо водой из озера. Большая площадь катка позволяла кататься множеству людей, и даже близкие знакомые, бывало, не сразу там встречались.

Когда Толик первым, быстро надев коньки, убежал кататься, Ирина обратилась к подруге:

— Я фотоаппарат взяла. Пофоткаешь меня, ладно? Только одну, без Толика.

— Почему? — удивилась та.

— Хочу турку своему послать по электронке, я ему пока не говорю ничего о сыне. Если сложится что-то, тогда уже скажу, как раз и проверю его чувства. А то я чувствую, что уже уйду скоро от своего придурка.

— Да ты что?! — восхитилась подруга, — ну ты молодец! Но если хочешь чувства турка проверить, то лучше сразу скажи про ребенка. А он что, уже говорит, что любит?

— Намекает, но открыто, — улыбнувшись сказала Ирина, — говорить пока не буду, а то возьмет сачканет. Я-то с ним пока не для этого общаюсь. А уже после встречи с ним, видно будет, что дальше делать.

— Родители отпустили в Турцию? Ты что сказала, на отдых?

— Да найду, что сказать, отпустят, думаю, — отвечала Ирина и, встав на коньки, передала ей цифровой фотоаппарат.

— А если Толик увидит, что ты фотографируешься, и к тебе подскочит? — спросила соседка уже на ходу.

— Ну, фоткай. Все равно момент выберем, не будет же он все время за мной бегать.

Немного покатавшись для начала с сыном, она с подругой уехала фотографироваться на другой конец катка. Народу в этот день было не много, и если бы был кто-то из знакомых, его можно было бы без труда разглядеть в редких рядах катающихся людей. Но, позируя перед фотокамерой, она не заметила, как сзади кто-то подъехал к ней и, прижав к себе, закрыл глаза руками в перчатках. Согласно игре, нужно было угадать, кто это, и она стала соображать. И в этот момент Ирина прямо через теплую куртку почувствовала сильное сердцебиение человека, закрывшего ей глаза. Оно с такой силой отдавалась на ее спине, прижатой к этой груди с таким взволнованным сердцем, что она с трепетом поняла, кто это может быть.

Пулей летя по скользким местами улицам за своими коньками, после того, как он увидел вышедшего на лед Толика, Виталий еще не думал, что он решится на такое. В душе, конечно, знал, что захочет уже не только в глаза посмотреть, но и сказать что-нибудь. А когда со скоростью звука, надев коньки и выскочив на лед, подъехал к ней, руки сами потянулись к Ирине, и сдержать себя он уже не смог. Голова, как и предполагалось, перестала работать.

Когда Ирина стала потихоньку убирать его руки и освобождаться из его объятий, он стал собирать в кучу свои мысли, чтобы сказать что-нибудь. Ее подруга, широко раскрыв глаза и рот, застыла с фотоаппаратом, безмолвно наблюдая за этой сценой. Высвободившись, Ирина побоялась смотреть ему в глаза, опасаясь своей слабости, и, смотря ему под ноги, тихо произнесла только одно слово:

— Зачем?

Виталий тоже опустил взгляд, ища на льду нужный ответ. И когда он уже что-то сообразил и пытался сказать, она подняла голову и посмотрела на него. Все опять сбилось и смешалось в его голове, когда он почувствовал этот взгляд. Ему не нужно было даже смотреть на нее, чтобы понять, что происходит в ее душе. Так и не сумев взглянуть на нее, он так же тихо проговорил:

— Прости, больше не буду.

Развернувшись, Виталий медленно поехал к другому краю катка, где стояла машина. Несмотря на то, что он был в очках, люди узнавали и улыбались, здороваясь, молодежь сбивалась в кучки и шепталась между собой. Все видели, к кому он подъезжал, и все обсуждали это во всех красках. То, что в фильме была показана реальная история, было не новостью, когда к Ирине, запинаясь и падая, подбежал на коньках Толик и стал что-то говорить, показывая на удаляющегося Виталия, люди стали соображать, что к чему. Перед выездом с катка на шею Виталия бросилась откуда-то взявшаяся одноклассница и стала что-то весело щебетать на ухо. Но он ее совсем не слышал. Развернувшись, он смотрел вслед тоже уходящей с катка вместе с сыном и подругой Ириске. Не он один смотрел не нее. Вместе с ним ее провожали взглядом все немногочисленные посетители катка, и, когда они увидели, что она садится в «Ленд Крузер» последней модели, какой фигурировал у нее по фильму, для них все сошлось, и они принялись живо это обсуждать, поглядывая на Виталия.

Встречать американца на следующий день в аэропорт поехал Толстый. Виталий после бессонной ночи плохо себя чувствовал и не хотел разговаривать с корреспондентом всю дорогу в таком состоянии. Вчера он незаметно проехал за Ириской от катка до дома и там простоял до самого позднего вечера. Она больше никуда так и не вышла. Муж ее выходил пару раз. Один раз ездил в родительский коттедж, где повар ее отца готовил и на ее семью, и привез домой сумочку с едой. Второй раз выходил, чтобы поставить ее машину на стоянку, свою он поставил еще, когда возвращался с сумочкой. Виталий смотрел на него и думал, что же она смогла найти в нем, чтобы выйти за него замуж? Неужели обещание усыновить ее ребенка могло на нее так подействовать, чтобы она могла связать свою жизнь с вот этим ушлепком, над которым вся фирма потешалась с самой их свадьбы? Всю ночь, ворочаясь после этого в постели, он пытался понять, чем же он мог убедить ее умных и грамотных родителей, в случае развода, оставить ребенка ему? Козырь у него, конечно, был — Бандера — уголовник. Но ведь Виталий не собирался с ней жить, они просто встречались, что можно делать и без ребенка. Хотя со временем, и он осознавал это, постоянные встречи с таким отношением друг к другу переросли бы в семейную жизнь.

Была, правда, еще одна важная для нее причина остаться с мужем. Тогда Виталий не мог предложить ей больших материальных благ, и она предпочла не покидать золотую родительскую клетку. Но тогда, какое он имел влияние на ее родителей, чтобы они оставили ее без всего? Ребенка-то при желании она могла и забрать — это ее сын.

Толстый привез американца вместе с переводчиком в обед. Виталий уже с утра сидел в машине на своем посту, недалеко от ее подъезда. Он как раз думал над тем, что если у него не будет какого-то занятия, то он так и будет проводить свое время под ее окнами или в поездках за ней по городу. Таким лечебным занятием он считал для себя только кино, только в нем видел он свое спасение. Нужно было срочно что-то решать с этим, но подтянуть к этому какие-то средства не получалось, а идти опять зарабатывать на кино старыми методами уже не хотелось.

От этих мыслей Виталия отвлек звонок Толстого, и с телефона на ломаном русском языке его поприветствовал американский журналист:

— Хелло, Виталый. Меня зовут Брэд, я …фром Нью-Йорк. Я приехал.

Подумав, что хоть какое-то время ему удастся не думать об Ириске с помощью американца, несмотря на плохое самочувствие и уже начинающую болеть голову, он ответил:

— Хеллоу, Брэд. Я сейчас к вам приеду. Вы где?

Толстого Брэд попросил отвезти их в самую лучшую гостиницу, куда к нему приехал Виталий. Журналист оказался веселым и общительным человеком, что и нужно было при его работе. Он рассказал о журнале «Complex», в котором работал в Нью-Йорке, и даже показал один выпуск этого глянцевого издания, которое в Америке, наверное, покупали только обеспеченные люди. Произнес он и уже хорошо знакомую Виталию фразу иностранных корреспондентов, которой их, видимо, всех учат в учебных программах: «Америка хочет знать о вас все!». Как всегда, улыбнувшись в ответ на эти слова, которые все приезжающие иностранцы произносили почти на чистом русском, услышал и приятную информацию — Брэд приехал к нему на пять дней.

«Отлично, — подумал Виталий, — на первое время лекарство у меня есть».

— Принесла его нелегкая, козла, — негодовала соседка Ирины, ходя по ее спальне.

Сама Ирина лежала на кровати без движения. После прихода подруги слезы перестали идти и начали высыхать, за что она была ей очень благодарна. Та всегда поддерживала ее и даже поднимала настроение в грустную минуту. Вот и сейчас, даже после того, как Ирина не спала всю ночь после вчерашнего катка и утром, после ухода мужа, плакала до самого ее прихода, она умудрилась вызвать ее улыбку. Пытаясь прилечь рядом с ней на кровати, она неуклюже повернулась и скатилась в яму, которую когда-то пролежал грузный отец Ирины.

— Блин, это из-за него все! — ругалась подруга, выбираясь из ямы на ровную поверхность кровати.

— Конечно, из-за него, из-за кого же еще, — улыбаясь проговорила Ирина. Она вытирала платком лицо и, приподнявшись, посмотрела на себя в зеркалотрюмо.

— Приперся, кого не звали! Че ему не сидится там, в своей Москве? — продолжала возмущаться соседка, — а ты тоже хороша, стояла и не сопротивлялась даже.

— Я не могла, — тихо ответила Ирина и, встав с кровати, подошла к окну.

— Ты знаешь, со стороны могло показаться, что тебе нравится вот так стоять с ним. Ты прекращай это, вот… слабость показывать… Ты что, все забыла, что ли?

Ирина ничего не ответила ей. Она молча смотрела в окно на то место, где часто стояла его машина.

— Ты фотки выбрала, какие посылать будешь? — вывела ее из задумчивости соседка.

— Нет. Я еще и в компьютер не загоняла их, — ответила Ирина.

— Ну так давай выбирать. Чего ты ждешь?

Они прошли в комнату, где был ее компьютер. Одно из двух окон этой угловой комнаты выходило на торец дома, и, только зайдя, Ирина сразу подошла к этому окну и посмотрела на улицу.

— Мне кажется, что он сейчас где-то здесь, рядом стоит, — произнесла она с тоской в голосе.

— Ну опять начинается?! — снова взорвалась подруга, — мало он тебе показал себя тогда?! Еще хочешь попасть?! А я думаю, что она по окнам смотрит?! Давай фотик, фотки будем выбирать. Такой красавец ее в гости зовет, любит даже, наверное, а она…

Прежде чем отойти от окна, Ирина еще раз внимательно посмотрела в него, но на дороге стояли припаркованными только незнакомые машины. Одна из них как раз тронулась и поехала, хотя в нее никто не садился. «Наверное, прогревали машину, сидели», — подумала Ирина и задернула занавески.

Американец действительно оказался настолько веселым и общительным человеком, что за все пять дней Виталий даже не отвлекался от разговоров с ним. Вспоминал о своей Ириске только иногда, когда уже спать ложился. Это было похоже на зубную боль, которую постоянно заговаривал Брэд. Теперь Виталий уже точно знал, что как только журналист уедет, боль вернется, и когда, во время общения с ним, позвонили с приморской телекомпании и попросили разрешения снять о нем небольшой документальный фильм, он с радостью согласился. Пожалел только, что эти корреспонденты местные и приедут только на один день. У них фильм-то всего на 10–15 минут. Ну максимум, сказали, на два дня. Но и этому он уже был рад, есть возможность не мучиться от собственных мыслей еще хотя бы один день. Он назначил им встречу сразу на следующий день после отъезда американца.

Брэд набирал материал на несколько полос своего журнала. Он, оказывается, летал из Нью-Йорка в такие же командировки в Голливуд к Расселу Кроу и Сигалу, что весьма польстило Виталию. Когда он спросил Брэда, не ставят ли хозяева журнала его на один уровень с этими звездами, журналист, не отводя взгляда, тут же ответил, что таких актеров, как Кроу и Сигал много, есть даже лучше. А случай с Виталием уникальный и единственный в мире, поэтому его и прислали сюда из-за океана.

По этому поводу они, конечно, много разговаривали, часто сравнивая его фильм, который Брэд уже в первую же ночь просмотрел вместе с переводчиком, с другими криминальными фильмами. Чтобы не портить отношения с журналистом, он и его связи могли еще пригодиться, Виталий, естественно, хвалил голливудские фильмы, которые Брэд почему-то яростно защищал. Но при этом не удержался сказать ему, чтобы он посоветовал голливудским режиссерам придумать уже, наконец, что-то новое. А то как двадцать лет назад Шварценеггер перебил один всех в «Коммандосе», так и по сей день герои всех в одиночку колпашат.

«Уверен, даже вы, американцы, знаете, — говорил ему Виталий, — что если в фильме снимется ктото вроде Джеки Чана, то понятно, о чем будет это кино и чем оно закончится. — Но видя постепенно сползающую улыбку с лица Брэда, по мере того, как переводчик переводил ему сказанное, он тут же подслащивал эту пилюлю. — Но никто, кроме Голливуда, не умеет снимать так, что зрители, прекрасно зная, что любую бомбу в конце фильма остановят на самой последней секунде, что любое спортивное состязание главный герой выиграет опять же в конце фильма на последних секундах и так далее, при всем при этом, на ваши фильмы люди идут и с интересом их смотрят».

Иногда они даже спорили между собой, отстаивая свою точку зрения по какому-либо вопросу. Вот и сейчас, когда Виталий уже отвозил его в аэропорт, Брэд опять стал защищать своих соотечественников.

— Все криминальные фильмы снимают профессионалы в области кино, но дилетанты в самом криминале, — говорил Виталий, — вот у них и проскакивают такие ляпы, каких в жизни быть не могло.

— А «Крестный отец», как же? — перевел переводчик вопрос журналиста.

— А что, «Крестный»? — не понял Виталий.

— Ведь Коппола снимал «Крестного» по роману Марио Пьюзо, а тот долго дружил с мафиози, — не унимался Брэд.

— Для заявлений о достоверности в криминальном жанре, мало годами изучать преступный мир, иметь консультантов и общаться с авторитетами. Чтобы понастоящему правдиво описать эту жизнь, ее нужно прожить самому.

Когда американец слушал перевод, и глаза его начали расширяться, Виталий, боясь, что Брэд мог подумать, что он замахивается на самого великого Марио Пьюзо и Копполу, поспешил добавить:

— Вообще-то я про современные фильмы. Против «Крестного» ничего не имею. Я вообще такие исторические фильмы люблю. У меня любимый фильм «Место встречи изменить нельзя», русский. Все дело в том, что я не жил в те времена и не знаю, как могли вести себя в той или иной ситуации такие люди, которые могли с криком «За Сталина!» броситься закрывать собой пулеметную амбразуру. Поэтому все исторические фильмы мне нравятся и «Крестный» тоже. Я воспринимаю их нормально и ляпов не вижу. Были другие времена, другие люди и законы, значит, все так и могло быть.

Переспросив у переводчика, правильно ли он перевел и как американец это понял, Виталий взял зазвонивший телефон. Это звонил из Москвы Тумак.

— Здорово, Саня. Что не спится? — поприветствовал его Виталий.

— Дела потому что. Там у вас рабочий день уже начался? Ты деньги-то переведи, а то готовы диски уже, надо проплачивать вторую половину. Да и мне ты еще не отдал за первую.

— Ой, бля-а, Саня, выключился я за эти диски, замотался. Но до конца дня переведу, утром получишь. И Репе скажи, пусть половину дисков мне сюда толкнет. Давай, скоро приеду.

Положив трубку, Виталий попытался вспомнить, что еще он хотел сказать американцу на прощание, но новая проблема заставляла думать уже в другом направлении. Он совершенно забыл про заказанный на заводе тираж дисков, которыми сам же обещал каким-то корреспондентам заполнить всю страну, если фильм запретят показывать по ТВ. И, потеряв кучу времени, теперь на поиски денег оставалось всего несколько часов. А потому, быстро высадив Брэда в аэропорту и взяв его нью-йоркские координаты, он извинился за столь поспешный отъезд и на полном ходу поехал обратно в город.

По пути Виталий соображал, к кому заехать за деньгами. Со всего, по здешним меркам, состояния у него в кармане осталось всего три тысячи «баксов». Правда, оставались еще три машины, не считая московской, общей стоимостью около семидесяти тысяч. Две из этих машин на продажу никак не годились, внешне хоть и выглядели нормально, но разбивались они более чем по двадцать раз каждая. А «Крузер», который всего один раз поцарапал на съемке, так быстро не продать, на него еще нужен покупатель. Но в городе было немало людей, которые могли сразу дать деньги под проценты при наличии хорошего материального залога. И, пересев на «Крузер», он прямиком направился к одним из них.

Приморские бизнесмены тоже могли зарабатывать и, призвав своего специалиста, который оценил машину Виталия в 45 тысяч, сразу отсчитали ему 35 при условии, что он отдаст 50. В случае не отдачи, они продадут машину, и оставшуюся разницу он доплатит. Подумав, что, продав автомобиль, рыночные коммерсанты постесняются положить себе в карман больше пяти тысяч и скажут, что продали за 40, он сгреб деньги и сел в машину к подъехавшему Толстому. Выходило, что ему потом останется отдавать всего 10 тысяч, что уже не давало повода для головной боли. Обрадовавшись, что так быстро удалось выбраться из ситуации, он поехал переводить Тумаку деньги.

Следующий день прошел нормально. Владивостокская телекомпания прислала съемочную группу из трех симпатичных девушек, которые немало удивили Виталия. Корреспондент и водитель женского пола — это было вполне нормально, но девушку-оператора, с такой большой для нее камерой, он видел впервые. Скучать девчонки, конечно, не давали. Но потом начались такие длинные и однообразные будни, что жизнь переставала радовать. Всю неделю, до самого Нового года, он ездил по городу за Ириской, часами ожидая ее и даже не представляя, зачем это все делает. В один момент приходила в голову мысль, что если бы ему удалось застать ее с новым любовником, если тот, конечно, был, то забыть ее было бы проще. Но потом он поймал себя на мысли, что об этом даже думать было больно, и он отогнал от себя эту бредовую идею. Когда Ирина уехала куда-то с родителями праздновать Новый год он, тоже сидя за новогодним столом, вдруг вспомнил предложение режиссера Коробова. Правда, тот предлагал переснять уже пройденный фильм, а не снимать новый. Но все равно это было то дело, в котором он и искал себе утешение. И к тому же, уехав отсюда, он не будет больше сходить с ума в этих бездумных поездках за Ириной.

Тут же решившись и выйдя из-за стола на улицу, он набрал номер Репы.

Встречать его в аэропорт Репа приехал вместе с Тумаком и Юрой-Боксером, с которым он уже был знаком еще со стрелки по таксисту. Взаимно поздравив друг друга с наступившим, они сели в машину и поехали кдому Андрея, где стояла машина Виталия. От предложения заехать куда-нибудь поесть он отказался и, поговорив на разные темы, по пути стал названивать Виктории, предварительно позвонив Коробову и договорившись о встрече.

Виктория была в восторге от его приезда и радостно рассказывала по телефону о том, какую она держала для него квартиру, никого в нее не заселяя и какое она совьет в ней, для них двоих, уютное гнездышко. Перспектива жить с ней Виталия не радовала. Он собирался только встречаться с ней иногда и к тому же скоро хотел перевезти сюда и жену. Но говорить Вике пока не стал.

Проезжая в городе мимо какого-то ресторана, Юра, сидящий за рулем, засмеялся и показал рукой на бегущих людей. Когда они увидели кого догоняют выбежавшие из ресторана посетители, то дружно засмеялись. Оказывается, кто-то из гостей, согласно старинному обычаю, «похитил» со свадьбы невесту и, неся ее на руках, уплетал куда-то, надеясь получить за нее выкуп. Но, видимо, выкуп ему не светил, потому что невеста, судя по всему, была для него тяжеловата, и жених со свидетелем и группой поддержки потихоньку нагоняли его.

— Может, поможем пацану? А выкуп себе заберем! — весело смеясь, предложил Репа.

— А че, давай, в натуре! — тут же поддержал Тумак и сказал Юре, — сворачивай, перегораживай им дорогу.

Юра повернул на тротуар и сразу за уже еле ковыляющим похитителем поставил «Ленд Ровер» поперек тротуара. Сидевшие с правой стороны Тумак и Репа сразу открыли свои двери и вышли навстречу преследователям с расставленными в сторону руками.

— Тихо! Тихо! — кричал Тумак с серьезным видом. — Невеста наша! Заплатите выкуп, как положено! Вернем!

Тем временем Юра, обладающий тоже недюжинной физической силой, схватил похитителя вместе с невестой на руки и засунул обоих на заднее сиденье к Виталию. Уже разгоряченные спиртным жених со свидетелем, невзирая на внушительный вид преградивших им дорогу людей, попытались все же прорваться сквозь заслон. Но Тумак с Репой, как перышки, отбросили их назад.

— Вы че, не поняли, что ли?! — рявкнул на них и на подоспевшую группу сочувствующих Репа, — просохатили вы свою невесту.

Его грозный вид и их огромные с Тумаком фигуры подействовали на незадачливых преследователей отрезвляюще. С нерешительными и даже испуганными лицами они стояли и переминались с ноги на ногу, косясь на джип, в котором уже сидела их невеста.

— Не ссы, парняга, сейчас выкуп получим, — успокаивал в машине Юра тяжело дышащего похитителя, который и сам уже начал бояться.

А сидевшая на руках парня невеста весело смеялась, наблюдая за реакцией своего жениха и гостей. Вот кому все происходящее очень нравилось. Виталий даже пожалел, что под рукой не было камеры, чтобы снять выражения лиц жениха и остальных.

Тумак, видя, что ребята напуганы и поглядывают на дверь ресторана, видимо, надеясь, на подмогу, и уже начинают доставать свои телефоны, широко улыбнулся им и сказал:

— Ну что вы? Не знаете что делать? Выкуп давайте! Что у вас там из спиртного?

Но жениху и его друзьям, которым на вид было не более двадцати пяти лет, видимо, улыбка Тумака показалась оскалом. Виталий не видел сзади, как выглядела эта улыбка, но ее отражения можно было разглядеть в еще более протрезвевших молодых людях. Боясь, как бы они не начали кричать и звать милицию, Бандера вышел из машины и попытался разрядить обстановку, приветливо сказав:

— Парни, вы что, правила не знаете? За невесту выкуп положено давать, — и, подойдя к Репе, тихо проговорил так, чтобы слышал только Сергей: — С вашими рожами в такие игры нельзя играть.

— На себя посмотри, — так же сквозь зубы проговорил Репа и обратился к парням: — Ну такче у вас там выпить есть?

Надо сказать, что насчет лица Бандеры он оказался абсолютно прав. Мало того, что оно отличалось от лиц солнцевских, разве что своей худощавостью, так его еще и узнали некоторые из ребят. Они начали перешептываться, с опаской поглядывая на Бандеру, и один из них все-таки позвонил кому-то и что-то сказал в двух словах. Виталий увидел это и уже хотел сказать всем, что это была шутка и попытаться увести Репу с Тумаком, но увидел, как к ним, весело смеясь, бежит какой-то грузный мужик, а на крыльцо ресторана высыпала еще куча народу и хохоча, показывали в их сторону руками. «Ну слава Богу, — подумал Бандера, — шутку, кажется, оценили».

Подбежавший мужчина оказался отцом жениха и, потрепав его за шиворот, он со смехом закричал:

— Ну что, проспал невесту свою?! Ха-ха-ха. Я тебе говорил!

Парни немного расслабились и стали смущенно улыбаться, все еще с опаской поглядывая на Виталия и Репу с Тумаком. А жених проговорил на ухо отцу:

— Пап, ты что? Это же бандиты, ты не видишь, что ли?

— Ну и что? Тебе какая разница, кому выкуп платить, — ответил ему отец, вытирая выступившие от смеха слезы и, подойдя к Репе с Виталием, весело спросил: — Ребят, вы что предпочитаете? Вино, коньяк, шампанское? Давайте к нам, чего здесь мерзнуть.

Отец жениха оказался мелким, но очень веселым и щедрым предпринимателем. Впрочем, это его настроение могло объясняться свадьбой единственного сына, которую он организовал с размахом. Усадив «почетных гостей» за свой стол, где для отборных друзей отца стояли дорогие коньяки и вина, он представил их своим гостям и сказал, что сегодня его порадовали, как никогда. Он думал, что невесту, как положено, попытаются просто украсть. А ее взяли практически гоп-стопом, по-наглому. Он даже проникся к похитителям симпатией, и гостеприимности его не было предела. Тумак, общаясь с отцом, уже как с другом, то и дело подливая себе «Хеннеси», позвонил и подтянул на свадьбу еще и Валеру с пацанами, которые приехали на двух машинах.

Места за VIP-столом хватило всем. Валера, уже изрядно подвыпив и узнав о коммерческой деятельности отца жениха, обратился к Тумаку заплетающимся языком:

— Саня, а ты спроси у него, с кем он работает?

— Это мой друг, Валера, — так же пьяно ответил ему Тумак и, кивнув на соседа напротив, сказал: — К тому же с кем он может работать? Вон его брат сидит, полковник из северного УВД.

— Да? — спокойно спросил Валера, посмотрев на полковника и, икнув, спросил у Тумака: — А он с кем работает?

Виталий, слышавший этот разговор и видящий, как за соседними столами друзья жениха постоянно перешептываются между собой и озираются на его и всех сидящих за столом солнцевских парней, поднял Валеру из-за стола и отвел его в сторону.

— Соскучился по нарам, да?

— Чего-о? — протянул Валера.

— Ничего, — резко ответил Бандера. — Сейчас садишься по левую руку от меня и разговариваешь только со мной. Ты понял? Пока ты тут беды не натворил. Наливать буду только я, когда посчитаю, что можно. Все. Пошли.

Проходя по залу, Бандера трезвым взглядом оценил обстановку. Остальные парни вроде бы вели себя нормально и, кроме Валеры, в опеке больше никто не нуждался. Кое-кто, конечно, выбирался из-за стола и приглашал чужих девушек на танец тогда, когда они уже танцевали со своими парнями. Но там все проходило мирно и даже с улыбками. Так что до конца вечера удалось досидеть спокойно, не считая того, что Юра-Боксер еще дважды умудрялся похитить невесту и получить за нее выкуп. Расплачивался за жениха, конечно, папаша, выставляясь довольному Боксеру по бутылке «Хеннеси» и трепя по волосам своего подвыпившего сынка: «Эх ты, лопух!». Юра исчезал с бутылкой и через минуту возвращался с невестой на руках и под аплодисменты публики вручал ее жениху. Уже когда уезжали, Бандера увидел, где прятал невесту Боксер, обе бутылки коньяка вместе с заколкой невесты лежали на заднем сиденье джипа.

Проснувшись утром в постели с Викой, Виталий почувствовал, что она стала ему почему-то неприятна. То ли недавнее «краткосрочное» свидание с Ириской так на него подействовало, то ли она просто перестала напоминать ему любимую? Но так или иначе он понял, что спать с этой девушкой больше не сможет. Поднявшись и пройдя в ванную, он начал думать, как бы помягче ей сказать об этом. Но так ничего и не придумав, так как делать любящей девушке больно не мог, он потихоньку собрался и написал ей записку, что уезжает надолго по делам. Постояв немного на пороге, он вернулся и собрал вещи в сумку. Потом, переписав записку, что уезжает по делам в Питер, потихоньку вышел из квартиры.

Коробов назначил встречу в студии сразу после праздников. Но так как новогодние каникулы продляться еще больше недели, Виталий целыми днями слонялся по городу без дела, ночуя попеременно то у Андрея, то еще у кого из ребят. И, даже ночуя у Андрея, он заметил, что смотрит на его жену уже просто, как на обычную женщину. После поездки в Уссурийск напала такая ностальгия, что уже стало понятно, Ириски не заменит никто. И лишь занятие любимым делом может отвлечь от постоянных мыслей о недосягаемой теперь девушке, и он уже знал, что согласится на любые условия студии.

Но время тянулось катастрофически медленно, еще в пять раз медленнее, чем в тюрьме. От бессонницы и почти круглосуточных раздумий начала болеть голова. Порой он уже готов был на самые безумные поступки. После трех дней встреч с Коробовым он уже ехал покупать билет на самолет, когда его остановил звонок Виктории. Она хоть и звонила ежедневно и спрашивала: «Когда приедешь?», в этот раз она сказала, что расплатилась за квартиру чужими деньгами, и они ей срочно нужны. Виталий пообещал ей, что кто-нибудь из друзей заедет к ней и передаст ей деньги и, развернувшись, поехал к Репе. «Оказывается у меня тут квартира есть, — думал он. — Но для начала надо как-нибудь, чтобы не обижать, расстаться с Викторией и переселить ее обратно к родителям».

— Слушай, — сразу сказал Виталий, едва переступив порог квартиры Репы, — у тебя есть какой-нибудь Ален Делон знакомый? Такой, чтоб «телка» ему отдалась в первый же вечер?

— Здорово, во-первых, — задумчиво произнес Репа.

— Ой, бля, башка болит. Ну так как? — спросил Виталий, пожимая протянутую руку.

— У тебя что, брачный контракт с женой? — сообразил Сергей, приглашая жестом пить кофе.

— Да не было у меня никогда ни контрактов, ни браков. С Викой просто хочу порвать, но так, чтоб она сама была виновата. Надо ее с любовником застать.

— Можно нанять какого-нибудь профи. Надо спросить у тех, у кого контракты были брачные. Но там за один день гарантии нет, иногда эти «Казановы» долго работают.

— Да не, Вика не такая. Там несколько дней хватит. Надо только нормального кого-нибудь.

— Да вон давай Боксера пошлем, ему все равно делать нехрен. Тот любую бабу укатает. Она же его не знает?

— Точно, — улыбнувшись спохватился Виталий, — как я сразу не подумал. Не, не знает. Вызови его. Сейчас и узнает, пусть он ей деньги отвезет. Только надо сказать, чтобы он представился, с какой-нибудь службы доставки, что меня не знает.

Репа сел на телефон, а Виталий принялся думать, чем бы еще заняться, чтобы удержаться от поездки к Ириске, на которую он уже почти решился. Осталось всего три дня. Репа с Тумаком и остальные днем занимались своими делами, а оставшись один, он может «погнать» и сесть на самолет. И тут ему пришла в голову одна умная мысль, которая и могла посетить его только при такой головной боли, как сейчас. Когда Репа положил трубку телефона, Виталий обратился к нему:

— Серега, сегодня же пятница. Может, еще у кого-нибудь на свадьбе погуляем?

— Нуда, — усмехнулся Репа, — будем сидеть весь день под ресторанами и ждать, когда кто-нибудь с невестой убегать будет. У меня дел много еще.

— Я же не говорю днем, они все равно по кабакам только вечером разъезжаются. Да и ждать необязательно, невесту могут и не украсть. Сами зайдем да и отработаем ее внагляк.

— Как? — удивился Репа.

— Ну, по-пацански, как. Зайдем в масках с автоматами, всех поставим к стенке и вынесем ее. А потом как тогда, выкуп и все такое.

— Ну ты даешь, — засмеялся Репа, — да они же в ментовку позвонят.

— Это я беру на себя, вы ее только вынесете, а я объясню им че почем. Им еще и понравится, вот увидишь, это ж как в кино. Адреналин.

— Ну ты, в натуре, режиссер, — улыбаясь, восхищался Репа, — только я в кино че-то такого не видел ни разу.

— Зачем в кино? В жизни увидишь.

Улыбаясь и качая головой, Сергей раздумывал над предложением. Потом, уже почти соглашаясь, спросил:

— А автоматы какие имеешь в виду? Мы-то уже лет восемь как легализовались. У пацанов тоже вряд ли что есть, да и отвыкли они уже от такого, даже сыграть вряд ли смогут.

— Смогут, вот увидишь. Главное, чтобы ты смог. А автоматы, вон на ВДНХ макетов купим, там же и маски омоновские продаются.

Зазвонил домашний телефон, подъехал Боксер.

— Ладно, — сказал Репа, одеваясь, — пойдем. Вечером соберемся, обсудим. Макеты, кстати, у Палыча можно взять на время, у него в магазине есть.

— Лады, — согласился Виталий, уверенный, что всем понравится эта идея, и вслед за Сергеем вышел на улицу.

Боксер приехал не один, рядом с ним в машине сидела какая-то девушка, черты лица которой показались Бандере знакомыми. Думая, что это какая-нибудь актриса или певица, каких в последнее время развелось такое множество, что сразу и не распознаешь, кто где, Виталий позвал Юрия выйти из машины. Еще раз взглянув на его спутницу, он вдруг распознал в ней ту самую невесту, на свадьбе которой они гуляли неделю назад. Спрашивать у Боксера, что он делал с этой невестой, когда раз за разом похищал ее со свадьбы, Виталий не стал. Но когда они с Репой консультировали этого ловеласа насчет Виктории, он был полностью уверен, что этот-то точно справится.

Первый вечерний налет на свадьбу оказался неудачным по одной простой причине, парни не прошли фейс-контроль в клубе, где игралась молодежная свадьба, и куда на их глазах жених пронес очаровательную невесту. Потом в клуб пускали и обычных посетителей, и охрана на фейс-контроле пропустила всех, кто, по их мнению, выглядел прилично.

Но когда туда решил пройти Репа с Бандерой и с ними еще шесть человек, охранники перегородили им дорогу. Вид парней, наверное, не вызывал у охранников доверия. На всех были маски и в руках было оружие. В общем, их решили не пускать. Репа, не привыкший к тому, что его куда-то не пускают, с силой оттолкнул двоих и попытался пройти. Но охранники оказались настолько отмороженными, что вчетвером безоружными кинулись схватить Репу и не отступили перед остальными вооруженными людьми, пришедшими на помощь Сереге.

И даже когда Валера выстрелил в воздух из прихваченного, на всякий случай, стартового револьвера, охранники поднялись и, отойдя лишь на шаг, снова встали в стойку, похожую на борцовскую.

Когда Бандера с остальными, от греха подальше, ретировался оттуда, он подумал, что где-то в наше время находят таких обезбашенных, готовых за небольшую зарплату так рисковать своей жизнью. Ведь никто из охранников не знал, что автоматы не настоящие, и намерения пошутить под масками тоже не было видно.

После первой же неудачной попытки Тумак сказал, что у него пропало желание участвовать в этой авантюре и, поймав такси, уехал домой. Но остальных уговаривать Бандере не пришлось, произошедшее их только раззадорило. Правда, Репа сказал, что в клубы лучше не соваться, и они поехали по ресторанам, где нет этих фейс-контролей.

Но и там не все прошло гладко. Пока ездили в поисках подходящего мероприятия, люди уже успели изрядно набраться, и утихомирить осмелевшую публику удалось, только лишь расстреляв до конца барабан капсулей в револьвере Валеры, в лицо которого кто-то даже умудрился попасть сотовым телефоном. А после того, как Репе все-таки удалось вынести брыкающуюся невесту, и Бандера снял маску, чтобы объявить о шутке, одному из гостей стало плохо, и пришлось вызывать «скорую».

В конце концов все закончилось благополучно, и их всех пригласили еще и на следующий день, где они и «поколбасились». Но Бандера решил больше этого не делать, потому что даже на молодежных свадьбах могут оказаться родственники в возрасте, которых запросто может хватить инфаркт. И к тому же действия их, при желании, можно квалифицировать как хулиганство. Списав все это безумство на нездоровую от этой проклятой любви голову, он проспал все воскресенье и, проснувшись уже поздно вечером, подумал, что трудное для него время все же удалось убить.

Получив утром известие от Боксера, что у него все получилось с Викторией, Виталий даже не испытывал никакой горечи. Она все равно уже не могла быть для него Ириской, даже в постели. И, попросив Юру не бросать ее сразу, он спокойно поехал в теперь уже свою квартиру. Если у Виктории хватит наглости прийти к нему, он уже найдет, что ей сказать. Но, зайдя в квартиру, он обнаружил записку с одним только словом: «извини», и его мужское самолюбие взыграло. Теперь она будет говорить, что это она его бросила. Подумав по себя, что надо попросить Юру, чтобы застать их где-нибудь «на месте преступления», он все же успокоился и стал раскладывать свои вещи, умещающиеся в одной спортивной сумке.

— Сценарий придется сокращать до двух часов, — говорил Коробов, сидя у себя в офисе напротив Виталия, — потому что снимать будем не для телевидения, а на пленку. В главной роли ты. У тебя получается. Еще надо будет нескольких твоих ребят привезти, я покажу кого. Снимать будем здесь в Подольске. Был там? Как тебе?

Виталий пожал плечами, ему сейчас было всеравно, где снимать, лишь бы не в его городе.

— Так, — продолжал Коробов, — гонорары или проценты еще обсудим, ты-то в любом случае автором остаешься. Тогда, если тебя все устраивает, сейчас подписываем договор и с завтрашнего дня начинаем работать. Где-то четыре-пять месяцев уйдет на подготовку, потом съемка, тоже несколько месяцев. Позже рассчитаем точнее сколько. Потом монтаж и простпродакшн. На все это время ты нужен будешь здесь. Ну как, идет?

— Да, — ответил Виталий, одним глотком допив кофе, как будто проглотив свою прошлую жизнь, — давай твой договор.

Время летело незаметно до тех пор, пока в августе не прилетели англичане. «Четвертый канал» Британского телевидения прислал к Виталию своего продюсера с интересным предложением. Они хотели снять о нем документальный фильм, как о режиссере, прошедшем ту самую жизнь, про которую он снимает фильм. Сначала это предложение его насторожило. Продюсер Лиана, которая в таких красках рассказывала, что фильм про судьбу Виталия будет очень интересен в Англии, снимала фильм про события в Беслане. Подумав, что у нее особое направление в фильмах, в частности о кровавых бандитах и террористах, он решил что она и его хочет к ним приписать. Но, пообщавшись с ней целый день, он понял, что это не так — Лиана очень хорошо говорила по-русски и читалась, как открытая книга. Видно было, что она ничего не скрывает и действительно хочет снять о нем фильм, как о бывшем бандите, который решил изменить свою жизнь с помощью кино и стал режиссером. Услышав, что он ничего не снимает, она очень удивилась и сказала, что прочитала в каких-то британских газетах, что он собирался снимать новый фильм.

— Я теперь честный человек, — объяснил ей Виталий, — и никаких, приписываемых мне, миллионов у меня нет. А на свой фильм, знаете сами, нужно много денег, если хочешь снять хорошо.

— Но мы хотим снять о вас, как о режиссере, о том, как вы снимаете кино. Вот какую задачу поставило перед нами руководство.

— Ничем не могу помочь. Ничего сейчас не снимаю. Можете подождать годик-полтора, пока я заработаю и тогда буду снимать. Вы ведь хотите присутствовать на съемках, так? Тогда ждите.

Англичанка не знала, что Виталий уже участвует в одном проекте и просто не может сейчас снимать. Она подумала, что он просто не хочет сниматься в ее фильме и оправдывается отсутствием денег на съемки. Тогда она сделала ему заманчивое и выгодное предложение:

— Мы не можем ждать. Руководство канала пойдет даже на то, чтобы профинансировать ваши съемки до тех пор, пока мы там с вами будем.

Виталий задумался и, видя это, Лиана решила его добить, чтобы он думал в ее сторону, и сказала:

— А если руководству понравится то, что вы снимаете, мы будем финансировать ваш фильм полностью. Вы ведь дадите потом его нашему каналу для показа?

Слабенькая фальшивая нотка все же прозвучала в ее голосе на последних словах, но Виталий в это время был уже далеко в своих мыслях. Англичанам нужна была съемка на натуре в его городе. А это означало его встречу с Ириской. Прошло уже больше семи месяцев с последней встречи с Ириной, и сердце, учащенно забившееся в груди, реагировало, скорее всего, на эту мысль, а не на то, что он будет, наконец, снимать свое кино. Хотя и это, конечно, тоже играло свою роль, за два месяца съемок ему ужасно надоело скрипеть зубами, выполнять указания другого режиссера. Но в данный момент он думал о другом, все его мысли опять были в Уссурийске, где жила его первая и, наверное, уже последняя любовь в жизни. Как говорили в каком-то кино, настоящее чувство приходит только один раз и навсегда.

— Я вижу, вам нужно подумать, — оборвала его мысли Лиана, — вот моя визитка. Наша компания называется «Октобе-фильм», мы с режиссером Полом Беселером прилетели сюда только ради вас. Если вы согласитесь, мы вызываем съемочную группу и вместе с вами едем на съемки. Вот мой московский телефон. Только, когда будете обдумывать наше предложение, взвесьте, пожалуйста все его плюсы.

С этими словами она вышла из кафе, где они встретились, оставив его наедине со своими мыслями.

— Ну и че ты думаешь? — удивился Репа, когда Виталий все ему рассказал. — Конечно, соглашайся. То ты сам искал, с кем бы фильм снять. А тут тебе предлагают, а ты думаешь. Я что-то тебя не понимаю?

— Они хотят присутствовать на съемках только месяц: для своего документального фильма. После этого могут и «съехать» с финансированием, она же сказала, «если руководству понравится». Потом может внезапно оказаться, что не понравится, а с Коробовым договор уже расторгнут будет.

— А ты не расторгай договор, пускай продолжает съемку, только без тебя. Ты же там немного только успел? Ну вот. Пусть замену ищет и снимает. Режиссеры к этому уже привыкшие, у них звезды частенько «выеживаются». А если ты сам будешь фильм снимать, то у тебя-то и я че-нибудь сыграю, бля буду. Я же не Тумак, надо мной-то дядя Миша не висит. Мне спрашивать разрешения не у кого.

— А если они «съедут» потом? — опять спросил Бандера.

— Да вряд ли. Это самое крупное телевидение в мире, у них там с финансами порядок. Это ж ВВС.

— Не. ВВС раньше приезжали, но они ни че не предлагали. Так, поснимали и уехали. Это «Четвертый канал».

— Да один хрен, «Четвертый», не «Пятнадцатый».

Зазвонил сотовый Бандеры. Подняв трубку, он ответил:

— Алло.

— Алло, здравствуйте, — прозвучало в трубке, — это вас беспокоит телекомпания НТВ, программа «Профессия — репортер». Вы ведь Виталий?

— Да, я слушаю вас, — ответил Бандера.

Разговор продолжался недолго, после чего Репа продолжил высказывать свои мысли.

— Вот видишь? Кому-то ты бесплатно интервью даешь. А тут тебе за это предлагают, минимум, месяц съемок оплатить с дальнейшей перспективой, а ты думаешь.

— К Коробову как-то неудобно идти, — неуверенно произнес Виталий.

— Да кончай ты! — вспылил Репа. — Не думай об этом. Я сам с ним вопрос улажу. Ты об англичанах кумекай. Если поедешь снимать свой фильм, я бросаю все и с тобой еду, отвечаю.

Бандера внимательно посмотрел на него и протянул ему свою руку. Репа, улыбнувшись, ответил крепким рукопожатием.

Подготовка к поездке заняла почти три недели, из которых «нтвешникам», Бандера уделил всего несколько часов. Все остальное время занимались сборами и кинопробами. Англичане не стали везти из Лондона своих операторов и звукотехников, поэтому искали подходящих в Москве, пробуя «на зуб» работу каждого. Когда из Лондона прилетел помощник режиссера с целым автобусом аппаратуры, съемочная группа уже была наконец укомплектована, и они стали собираться в дорогу. К отъезду приехал и Репа. Он не говорил Виталию о реакции Коробова на неприятную для него новость. Сказал лишь, что тот не стал искать ему замену и просто свернул проект.

— Интересно, куда он спишет потраченные уже деньги? — скорее самому себе задал вопрос Бандера в ответ на это.

Тем не менее здесь его больше пока ничего не держало, и с волнением от предстоящей встречи с Ириской он покинул столицу вместе со съемочной группой.

Багаже аппаратурой, инвентарем и вещами, вместе с пассажирами с трудом уместился в пять больших джипов, на которых друзья приехали встречать Бандеру в аэропорт. Виталий крепко обнялся с приветствовавшими его Стариком, Толстым и остальными. Все вместе они помогли англичанам принять багаж и разместить его по машинам, потому что оба оператора и два звукооператора снимали всю происходящую встречу. По условиям договора, камера должна следовать за Виталием везде, что бы он ни делал. Они снимали его, даже когда он спал в самолете. Об этом ему рассказал Репа, который сквозь сон все же увидел эти движения. Виталий даже пошутил по этому поводу с Лианой, не будут ли они его снимать, если он будет заниматься сексом? Английский продюсер любезно предоставила вечернее время в его распоряжение. Но в остальном два человека должны быть с ним всюду, даже на обеде. «Мы хотим знать о вашей жизни и творческой деятельности все», — часто повторяла Лиана.

Ехали все по разным машинам. Бандера сел в джип к Старику, операторов англичане посадили с ним, снимать его в дороге. Поговорив для них со Стариком на отвлеченные темы, Виталий попросил оператора Игоря выключить камеру, звукооператора убрать звук и обратился к Старику:

— Ну рассказывай, Старый, че тут за дела?

Старик кивнул на заднее сиденье и вопросительно взглянул на Бандеру, который махнул в ответ:

— Говори. Все, что раньше было, в фильме показали. Нам теперь скрывать нечего.

— А по телефону тормозил меня, если я начинал что-нибудь такое говорить.

— Ну мало ли, — пожал плечами Бандера, — здесьто точно прослушки нет, а этим все равно, — он кивнул головой на заднее сиденье.

— Да че рассказывать? — начал Старик. — Зря ты по ходу поехал. Менты на тебя злые конкретно. Вряд ли дадут они спокойно снимать, если вообще не прикроют. Они-то, если захотят, найдут за что, сам знаешь.

— Не-е. Сейчас они подкидывать мне ничего не будут, — усмехнулся Бандера, — там же не все дураки. А вас че, здесь опять крепят?

— Ну как крепят? Нас-то так, потихой. Но они, в натуре, думают, что это ты Дона завалил. Меня уже два раза тягали, там же опять дело открыли.

— Я в курсе. Я же тебе тогда еще говорил, когда меня вызывали, что жди гостей.

— Ну че-то долго они шли, я и забыл уже. Обыск у меня в гараже делали. Да и вообще отстойники наши ищут. Они же думают, что мы на фильм угонами зарабатывали, — при последних словах Старик заулыбался.

Бандера тоже поначалу заулыбался, но потом вдруг стал серьезным и спросил, покосившись на заднее сиденье:

— А вы все поубирали?

— Конечно. Давно уже, — сразу ответил Старик, — гаражи уже все хозяевам отдали. Да и на рынках уже давно ничего нет, я еще весной проехал, проверил. Вот те деньги, что я весной посылал, это последние.

— Последние? А сами чем живете? — спросил, прищурив глаза, Бандера.

— Да кто чем, — не моргнув глазом, ответил Старик, — мы с Толстым все «бабки» Красному отдали. Он машинами крутит, нам хватает. Длинный с Ильей тоже в бизнес вложили. Скороход вообще на работу устроился то ли директором, то ли замом в страховой компании. Я его летом на море видел, потом расскажу корку.

— Значит, не шалите тут? — опять прищурился Бандера.

— Дане-е, все нормально. Как в лагере, помнишь, говорили, лучше черный хлеб на воле, чем батон с икрой в тюрьме.

— Ну, не прибедняйся, — заулыбался Бандера, — икорщиков, наверное, не отпустили еще?

— Да че там, — махнул рукой Старик, — из них половину уже накрыли мусора. Так, по мелочам осталось.

Въехав в город, Бандера повернул голову и посмотрел в сторону большого коттеджа родителей Ириски. Заметив его взгляд, Старик сказал:

— Да она уже по ходу замуж вышла, Виталь. На ее машине уже какой-то другой кантик ездит. Я тебе не хотел говорить, но раз ты приехал…

— Не может быть, — резко перебил его Виталий таким тоном, что даже сидевшие сзади операторы, увидев его злое лицо, поежились. — Ты точно знаешь, что замуж вышла? Она же замужем за этим Оленем?

— Говорят, не живет уже с ним, — пожал плечами Старик, — ты лучше сам все узнай, а то я тебе сейчас наговорю на свою голову. Я-то сам точно не знаю, за что купил — за то продал. Куда ехать-то?

— В «Шанхай», надо покормить гостей, — отвернувшись, буркнул Бандера. В животе все сжалось так, что самому думать о еде очень не хотелось. Казалось, что от предчувствия чего-то неприятного заболело даже сердце. Постаравшись взять себя в руки и придав лицу насколько возможно спокойное выражение, он повернулся к оператору:

— Игорь, сейчас поедим, потом скажите англичанам, что устали с дороги и поспать бы не мешало. А то мне тут съездить кое-куда надо.

— Это я уже понял, — отозвался оператор, — только они сразу хотят снять первую встречу с родителями и женой. Это они мне еще в самолете сказали, а то завтра уже не то будет. А потом уже отдыхать, они и сами устали.

— Понятно, — проворчал Бандера, — ну ладно, это много времени не займет. Помалкивайте тогда, про что слышали, на всякий случай, — многозначительно посмотрел он на них и стал звонить жене, чтобы брала такси и ехала к его родителям. Таким образом, съемка встреч сокращалась вдвое.

Отвезя после всего съемочную группу в гостиницу и попрощавшись с друзьями до завтра, он прыгнул в машину Старика и полетел по всем адресам, где можно было застать ее машину. Предположение, конечно, было, что ей могли подарить и новую, месяц назад у нее был день рождения. Но кто же тогда мог ездить на той ее машине, если не муж? В голове вертелось предположение Старика «замуж вышла». Выходит, что новый муж? Юзом затормозив возле ее дома, где стояла ее старая машина, на которой уже давно ездил муж, Виталий развернулся и понесся по другим точкам. Но ее «Крузер» увидел совсем случайно, проезжая мимо одного из торговых центров ее отца. Припарковавшись и уже приготовившись ждать, он даже не успел заглушить двигатель, как увидел человека, сидящего в «Ленде». Это был муж ее двоюродной сестры, который жил с ней в коттедже ее родителей и, бывало, что тоже «донашивал» машины Ириски.

От сердца сразу отлегло и задышалось легче: значит, у нее все-таки новый автомобиль. С шумом выдохнув, он вытер платком даже выступивший на лбу пот. Но вопрос все еще оставался открытым, ведь Старый говорил о слухах, что она с мужем уже не живет. Нужно было срочно их проверить, а то спать точно не получится.

Перебирая в уме, у кого бы можно было разузнать подробности, Виталий вспомнил ее подругу — одногруппницу, которая после окончания института с Ириской не дружит, но общается с ее подругами и может что-то знать. Он сразу развернулся и поехал по знакомому адресу.

— Так она в Лондоне уже живет, — спокойно сказала Лена, обрадовавшись встрече с Виталием. Она хорошо помнила те дни, когда он встречался с Ириной и заезжал за той в институт. Помнила, как он ее напугал сильно, когда на занятиях поскребся в дверь, как собака. А когда Ирина попросила ее, сидящую ближе всех к двери, посмотреть, не Виталий ли там опять прикалывается. Он резко просунул в дверь руку, едва она к ней подошла, сердце чуть в пятки не ушло. Помнила также, какую сцену он устроил их группе на первое апреля, когда в кабинет во время занятий зашли двое солидных мужчин в черных плащах и костюмах под ними, нов руках у них были газовые и разводные ключи. Естественно, их никто, кроме нее с Ириной, не знал и, естественно, один из них был Виталием. Пройдя к учительскому столу, он закинул большой газовый ключ на плечо и сказал: «Здравствуйте! Сантехников вы вызывали?»

Виталий давно замечал, что Лена относилась к нему не как к знакомому и если бы не Ирина, то она не прочь бы сама с ним пококетничать или даже больше. Но сейчас разговаривать с ней не было никакого настроения, тем более в голове вертелось только одно.

— Как в Лондоне? Давно?

— Да нет. Месяца два, как уехала, — ответила Лена.

— Живет или учиться просто поехала? — давил он.

— Точно не знаю, но она с сыном уехала, он теперь там будет в школе учиться.

— Мужа, выходит, здесь оставила?

— Ну да. Да она давно уже с ним не живет, с полгода точно, — ответила Лена и, улыбнувшись, добавила. — Зачем он ей нужен, старый такой? Она там в университет поступила, там молодые мальчики будут.

Виталий, смотревший до этого в пол, поднял на нее глаза и внимательно посмотрел:

— Не рановато-то ли на мальчиков смотреть? Ей же двадцать восемь только.

— У богатых свои причуды, — пожала плечами Лена.

— Ты знаешь что-то? — прищурившись, спросил он.

— Нет, — покачав головой, ответила она, но вид при этом был такой загадочный, как будто она что-то действительно знала.

— Ладно, мне ехать надо, пока, — коротко попрощался Виталий и сбежал по лестнице.

Он не верил ее намекам, потому что знал: почти все девушки из бывшей группы Ириски по институту в душе завидовали ей и подруг из себя только строили. Ириска была единственной из их группы, кто приезжал на занятия на современных джипах и постоянно менял фирменные вещи, что не могло оставить других девушек равнодушными. Поэтому Елена могла просто наговорить на нее, тем более что уже с ней не общалась. И к тому же по ней видно было, что она была бы не прочь, если бы он остался у нее, что добавляло еще больше оснований не доверять ей.

Успокаивая себя этими мыслями, Виталий постарался сосредоточиться на предстоящих съемках и поехал к Толстому.

Толстый со Скороходом сидели в беседке и пили пиво, когда он приехал. Ему открыли ворота, и он заехал во двор, а Толстый крикнул жене, чтобы принесла безалкогольного пива. Скороход, не приезжавший на встречу в аэропорт, подошел и обнял Бандеру.

— Ну че ты тут, зазвездился, говорят? — с улыбкой приветствовал его Виталий.

— Да не-е, ты че? — начал было отнекиваться тот, но Бандера аж рассмеялся.

— Да ладно ты. Рассказали тут мне, как ты на море автографы раздавал девчонкам. То на груди расписывался, то на животике. И че, подходят, не боятся?

— Да кто тебе рассказал? — опять начал оправдываться Скороход.

— Да, ладно, че ты? — похлопал его по плечу Бандера и толкнул его по направлению к беседке. — Колись, сам всех перетрахал или с пацанами поделился?

— Че бы я делился, они сами не состоянии, что ли?

— Ну ты ж у нас один такой красавчик. На эти-то рожи, кто поведется? — Бандера показал на Толстого и сел за стол в беседке, открывая себе бутылку безалкогольного пива.

Скороход, насупившись, отвернулся и стал чистить себе корюшку. Он был самым молодым в компании Бандеры, попав к нему прямо по выходу из малолетки. И старшие его частенько подкалывали, особенно по поводу его устройства в страховую компанию на должность. Но Бандера по этому поводу ничего говорить не стал, поскольку в душе одобрял его.

— Ну че, надо людей собирать, — начал он уже серьезно, — будем «Начало» снимать, уже на широкий экран, я аппаратуру привез и специалистов.

— А кого собирать? — спросил Толстый. Многие сидят уже, многие разъехались.

— Кто сидят? Че еще кого посадили? — удивился Бандера.

— Ну Земе вон восьмерку дали… — начал Толстый.

— Сереге? За что? — еще более удивленно спросил Бандера.

— Да ни за что…

— Ну, это понятно… Ни за что он уже двадцать два года отсидел. Сейчас-то че натворил?

— Не, в этот раз, в натуре, по-глупому, — стал рассказывать Толстый. — На джипе несся мимо китайского, оттуда корейцы выезжали на легковушке вчетвером, ну он в них и врезался. Всех наглушняк.

— Ох ни х… — покачал головой Виталий. Сергей Зема был его другом в начале 90-х. Но потом их дороги разошлись, и Сергей был в другой группировке. А когда Бандера начал снимать фильм, Зема со своими тоже принял в нем участие, попросил только, чтобы Виталий назвал его Михалычем.

— Может, и пьяный был, не знаю, — продолжал Толстый. — Менты говорят, что он сорвался оттуда пешком, а потом заяву написал об угоне.

— Ну дела-а. А еще у них попадал кто-нибудь?

— Не знаю. Я ж с ними так особо не общаюсь. Кто на слуху, за тех знаю. Про Зему-то все сразу узнали. Нерусские еще все сидят.

— Знаю.

— Ты про старых знаешь, недавно остальных повязали.

— Ну а наши-то все на месте?

— Ну я ж тебе звонил весной еще, говорил, кто куда уехал. Шестеро нас как осталось, так и здесь все. Я ж тебе за обедом сегодня опять все рассказывал, ты чем слушаешь?

— Да я в другом месте был, — показал Бандера пальцем на голову. Ну позвони пацанам, пусть подъедут.

Обсудим дальнейшие действия.

Подготовка и съемки проходили в привычном режиме. Собрав молодых ребят с училищ и институтов, Бандера отобрал тех, кто будет изображать их в молодости. Подобрал и двух удивительно похожих на него самого парней. Проводя с ними несколько проб, определил, кто из них более способен сыграть ответственную роль. Тренировки и репетиции продолжались недолго. Больше времени ушло на поиски первых кооператоров и изготовление партии первых варенок. Англичане, конечно же, снимали все эти процессы. Не попали они только на процесс приготовления другими бывшими кооператорами брикетов сладкого риса. Этих не видел и сам Бандера. Видимо, они были настолько запуганы еще с 88-го года, когда только начинали готовить этот некогда деликатес, что отправили ящик с приготовленными сладкими брикетами по почте. Объявление об их поиске давалось по радио, поэтому никто даже не знал, кто были эти люди и чем они теперь занимались. Британцы, конечно, расстроились, что не удалось встретиться с ними. Но Виталию это никак не повредило. Он даже удивился, что находились люди, готовые вот так инкогнито помочь ему в съемках. Правда, от вознаграждения они тоже отказались, раз не пожелали объявиться, и режиссер Пол сделал из этого какие-то свои выводы.

Очень удивились англичане и тому, как Бандера проверял будущих актеров в «деле». Он надел им радиомикрофоны и отправил на вещевой рынок «загонять торговцев под крышу». Перед этим они тщательно репетировали этот номер, и свой экзамен ребята сдали успешно. Некоторые женщины-торговки, видимо, еще хорошо помнившие настоящих рэкетиров, настолько поверили в реальность происходящего, что готовы были ежемесячно отстегивать парням, несмотря даже на рыночную охрану и плату за нее, которая входила в оплату за место.

Бандера остался доволен, а Лиана с Полом стали проявлять беспокойство, что ребятам понравятся легкие деньги, и они начнут этим заниматься всерьез. Пришлось при них втолковывать актерам, среди которых было несколько отъявленных хулиганов, все последствия данных действий вне съемочной площадки.

Для масштабных съемок арендовали один из местных рынков, постройки которого напоминали перестроечные годы. Но все продолжалось благополучно только до тех пор, пока слухи о приезде Бандеры и вновь начавшихся съемках не дошли до руководства городского ГИБДД.

Тогда гаишники, которые еще не так давно спокойно пропускали его за деньги на только что угнанных машинах, стали вылавливать его по всему городу. На утренних разводах звучала команда о задержании Банина и доставке в УВД в отдел по борьбе с угонами. Предупреждали также все наряды об используемых им машинах.

Может, они боялись, что он когда-нибудь заговорит и хотели сделать его бесправным зэком. То ли их заела совесть, и они решили реабилитироваться перед всеми пострадавшими когда-то автомобилистами, Бандера не знал. Но, когда его предупредили об утренних разводах в городском ГИБДД, стал осторожно ездить по городу, меняя каждый раз машины. Но кинопроцесс остановить было невозможно, и, когда они ехали на очередные съемки в городской театр, он все же попался.

Его остановил наряд тех самых взяточников, которые когда-то даже не спрашивали у него документы, прекрасно зная, что он в очередной раз лишен водительских прав или что техпаспортов на постоянно «меняемые» машины у него нет. Представившись по форме, они спросили документы.

— Че вы тут передо мной понты колотите? — нахмурив брови, сквозь зубы проговорил Бандера. — Документы. Доставляйте уже куда надо.

Гаишники стали вызывать по рации еще наряд. Бандера повернулся к Репе и показал на микроавтобус с англичанами, который остановился и стоял немного сзади.

— Серега, сходи к ним и скажи, что если они сейчас подойдут с камерой и не побоятся снимать, я им сенсационное интервью дам прямо на натуре, покажу на тех, кому я давал взятки и объясню за что. Только проследи, чтобы Полу перевели все правильно. Давай.

Репа, покачав головой, ушел. Но не возвращался очень долго. Гаишники, ожидая подкрепления, пока составили, на всякий случай, протокол за пересечение двойной сплошной линии. Потом, когда приехал еще наряд, провели досмотр автомобиля и составили протокол осмотра. Прошло уже больше часа, а Репа все еще не возвращался.

Когда составляли протоколы отстранения от управления транспортным средством и задержания, Репа, наконец, вернулся.

— Ну что, боятся? — спросил Бандера.

— По ходу, да. Я устал там бодаться с ними. Еще ж по-английски не врубаюсь. Че она там переводит ему, хрен его знает. Но я понял так, что им вообще без разрешения запрещено снимать ментов при деле.

— А прямо оттуда нельзя, что ли, снять?

— Да боятся. Говорят, что они иностранцы и прав им никто таких не дает.

— Тогда пусть прямо через стекло снимают из машины, как я с ними сейчас разговаривать буду. У меня же микрофон ихний висит, звук будет.

Репа ушел опять, а Бандера стал вызывать по сотовому представителей местной прессы. Но как только он позвонил, подошли гаишники и препроводили его в свою машину. Один из них сел за руль его автомобиля, и все вместе тронулись в направлении УВД.

В дороге Бандера, надеясь, что ехавшие за ним англичане в автобусе запишут хотя бы звук, пытался вывести гаишников на разговор об их «дружном прошлом». Напоминал, какое понимание царило у них раньше. Но менты, сцепив зубы, молчали, видимо, догадываясь о намерениях Бандеры записать их. А после двухчасового разговора в УВД выяснилось, что и запись у звукооператора даже слов Виталия не получилась.

Встречавшие его у здания УВД британцы сразу выслушали от него упрек, а продюсер Лиана пыталась оправдаться перед ним:

— Мы не можем снимать такое, поймите, мы в чужой стране. У нас могут быть большие проблемы.

— Весь ваш фильм, который вы сейчас снимаете про меня, не стоит тех кадров, которые бы вы могли сделать там, — в сердцах высказался Виталий и подошел к уже давно ожидавшему корреспонденту «Аргументов и фактов» Елене, которую он вызвал.

— За что тебя? — спросила она, поприветствовав его.

— А-а, — махнул он рукой, — поздно уже. Поздно я тебя уже вызвал. Ты-то не иностранка, тебе-то можно снимать этих козлов?

— Ну так… из-за угла. А что произошло?

— Об этом уже нет толку говорить, — махнул опять рукой Виталий. — Съемку сорвали еще.

— Ну хоть про съемки расскажи, — просила Елена. — Хоть про что-нибудь. Два часа тебя тут ждала.

Подняв на нее глаза, Виталий вдруг спросил:

— А ты напишешь, что они козлы?

— Взяточники там и прочее? Да, запросто.

— И фамилии напишешь?

— Нет, — немного подумав, помотала головой Елена, — фамилии лучше не надо. Но обобщить смогу, с твоих слов, естественно.

— Ладно, — согласился Виталий и позвал Репу: — Серега, съездите с англичанами в театр, там люди уже больше трех часов ждут. Пусть Лиана платит массовке и остальным. Снимать все равно поздно, стемнеет скоро. Я потом позвоню тебе.

Отправив съемочную группу, он уехал с корреспондентом.

— Они в гостинице, в ресторане сидят, — говорил по телефону Репа, — недовольны чем-то. Я сейчас отходил от них, Пол в Лондон начал звонить.

— А как ты определил, что недовольны? Поанглийски, что ли, научился уже? — спросил Виталий.

— Да не-е, по рожам видно. Да и не едят ничего, сидят, хотя ужин на столе. Проблемы какие-то у них.

— Это скорее не у них, это у нас, Серега. У них-то на их фильм снято достаточно за три надели, а нам снимать и снимать. Ладно, сейчас подъеду, разберемся.

Когда Виталий заходил в ресторан гостиницы, режиссер Пол как раз заканчивал разговор с лондонским руководством. Лица у всех, кроме Репы, действительно были озабочены.

— Приятного аппетита, — присев к ним за стол, сказал Бандера. — Что вы тут обсуждаете?

— Нам нужно улетать, Виталий, — как-то грустно сказала Лиана.

— Вы же говорили месяц будете здесь, — постарался сделать удивленное лицо Бандера. — Что произошло?

— А вы разве не понимаете? — отвечала Лиана. — В фильм вкладываются большие деньги. И в ваш, и наш. А тут съемки срываются. Мы разговаривали с людьми, они говорят, что милиция к вам здесь очень плохо относится. В Лондоне не пойдут на то, чтобы дальше финансировать ваш проект. Мы только что разговаривали.

— Но я им сегодня объяснил в УВД, что уже больше двух лет, как вышел из криминала. Думаю, они поняли.

— Но вы нам говорили раньше, что то же самое им объясняли тогда, когда начали свой первый фильм снимать. Они все равно вам постоянно мешали и поэтому вы так долго снимали. Мы не сможем работать в таких условиях. Вы же видели сколько денег выкидывается.

— Можно найти другой город, — подумав предложил Виталий, — здесь много похожих.

— В том-то и дело, что наше руководство заинтересует только фильм, снятый, как говорится, на «местах боевых действий». Как художественный, так и документальный. Если бы у нас в Беслане возникли такие проблемы, мы не брали у них интервью на фоне каких-нибудь других развалин в другом городе. Мы бы не стали снимать кино.

— И что вы собираетесь делать? — смотря куда-то в сторону, спросил Виталий. Видно было, что он уже думает о другом.

— Мы тут подумали, что у нас в принципе материала для фильма про вас хватает. Так что мы можем обменять завтра билеты и улететь. Ну а вы кое-что тоже успели снять. Если сможете продолжить съемку без нашего финансирования, то когда закончите фильм, думаю, наш канал купит его у вас.

— Спасибо на добром слове, — все так же не глядя на них, проговорил Виталий. — Ну что ж, решили так решили. Последняя просьба к вам. Везде в прессе меня называют бандитом и даже убийцей. Когда будете озвучивать свой фильм, добавляйте к этому хотя бы слово «бывший». Хорошо?

Англичане улетели через день. Виталий не стал портить с ними отношения и даже устроил им перед отлетом прощальный вечер с ужином при свечах. Но провожать утром в аэропорт не поехал, сославшись на неотложную срочную поездку.

Проспав до обеда, он сказал жене, что забирает ее в Москву и поехал улаживать все свои оставшиеся в городе дела. Теперь, когда уехала даже Ириска, ему казалось, что делать здесь абсолютно нечего. Да и снимать все равно не давали городские гаишники, которые, по-видимому, никак не могли простить ему то, что он столько лет имел во всех позициях.

Проездив до вечера, они с Репой купили цветы и поехали на кладбище. Пройдя всех своих старых погибших друзей, у кого были могилы, они остановились на могиле Енды, которого хоронили последним, и присели за столик. Сначала пили молча. Бандера вспоминал эти похороны. Могильщики выкопали тогда яму меньше по ширине на несколько сантиметров, и ножки большого полированного гроба, далеко выступающие за габариты самого гроба, не проходили в нее. «Не хочет Эдька уходить от нас», — сказал он тогда друзьям, когда они вытащили гроб и поставили его обратно на табуреты. Еще с час все стояли и ждали, когда могильщики увеличат ширину ямы. Эта картина ясно стояла перед глазами.

Потом он вспомнил ту горстку людей, которые собрались на годовщину его смерти, и посмотрел на находящиеся тут же могилы других убитых авторитетов. Ни на одной из них не было свежих цветов, какие бы громадные мраморные памятники там не стояли. А ведь со дня их смерти прошло всего несколько лет. Тут он вспомнил могилы на Ваганьковском кладбище Высоцкого, Миронова и других артистов, кто умер уже довольно давно. Там всегда были свежие цветы, в отличие от покоящихся рядом авторитетов. Он сказал о своем наблюдении Репе.

— Время лечит боль утраты, — ответил на это Сергей. — Слава Богу, что мы хоть изредка собираемся помянуть своих. А тех народ любит, и телевидение не дает про них забыть. У меня мать как фильм какой-нибудь старый посмотрит, так цветы берет — и на кладбище.

Бандера замолчал, думая о чем-то своем. Потом вдруг поднял голову и предложил:

— Поехали обратно в Москву на машине? Страну посмотрим, так сказать, живьем.

Уже утром они укладывали вещи в багажник. Ирине Виталий сказал, чтобы через три недели вылетала самолетом, и взял с собой часть ее вещей, чтобы ей было легче. Потом они заехали к его родителям на последний обед, и, попрощавшись с ними, Бандера покинул родной город.

В середине октября в Москве, как и по всей дороге, начиная от Биробиджана, осень уже вступила в силу… Если Приморье они покидали еще в футболках, то ближе к Чите уже надевали куртки с капюшонами и даже купили вязаные шапочки. Со всеми остановками, ночлегами и осмотрами достопримечательностей дорога заняла две недели, и желаемого удовольствия от путешествия никто из них не получил… Репа так вообще три дня проклинал дорогу, вернее ее отсутствие, на всем протяжении от Биробиджана до Читы. Особенно он матерился, когда несколько раз приходилось вытаскивать машину из грязи, и нецензурными словами говорил, что нужно было ехать на «Челенджере». Успокоился он только на въезде в Читу.

Бандера, конечно, тоже не таких приключений ожидал в дороге, и романтика таких путешествий его больше не прельщала. Для себя он решил, что если когда-нибудь и решится повторить этот подвиг, то только когда закончат тот участок дороги до Читы, который местами все же строили. Но в ближайшей пятилетке этого точно не произойдет. В остальном поездка была без приключений и даже нудной, и очень редкие встречи с бандюками несказанно радовали, вносили разнообразие. Правда, когда они выходили из придорожного кафе на подъезде к Иркутску, Бандера заметил под задним колесом пластиковый одноразовый стаканчик, который был как-то странно смят. Достав его, он понял, что его так заинтересовало. Смят стаканчик был так, чтобы не было видно, что у него внутри.

А внутри в просверленный фанерный квадратик был вставлен заточенный штырек из трубки.

С улыбкой на лице Бандера с Репой стали обходить все стоящие рядом машины, но найти своих последователей и пообщаться с ними так и не удалось. Тем не менее впечатлений от этого хватило надолго. Вообще Бандеру узнавали почти везде, как бы он не надевал очки. Особенно, когда помогали вытаскивать завязшую после Биробиджана машину. Люди, ехавшие по этой дороге, а в основном это были перегонщики, очень радовались этой встрече и помогали ему с удовольствием. Потом, правда, просились проехать с ним, по их представлению, с хозяином дорог, до Читы или дальше. Сказав, что едет в Читу, он притащил туда за собой целый хвост из тридцати или более машин. Дальше дорога, как все говорили, нормальная и он решил стараться ехать инкогнито.

Москва встретила огромной утренней пробкой. По дороге в сторону центра люди, наверное, быстрее шли пешком. Последнюю ночь Бандера провел без сна и уже клевал за рулем, так как Репа вышел по своим делам еще в Нижнем Новгороде и сказал, что доберется потом сам. Теперь единственным желанием было поскорее добраться до постели и уснуть. Но эта его мечта осуществлялась крайне медленно и, с трудом переползая МКАД, он решил доехать до метро и спустился в него на ближайшей станции.

С год назад ему уже доводилось пользоваться этим видом общественного транспорта. Но сейчас, после выхода нескольких передач по центральным каналам и начала продаж дисков с его фильмом на рынках столицы, каждый десятый проезжающий навстречу по эскалатору пассажир оборачивался и удивленно смотрел в его сторону. Хорошо еще, что все спешили на работу и толчея не дала бы им развернуться и догнать его. Зайдя в вагон, он прошел к противоположной двери с надписью «не прислоняться» и, облокотившись на нее левым плечом, поднял правую руку и стал почесывать лоб с правой стороны, чтобы закрыть, на всякий случай, лицо рукой. Возле противоположного поручня он заметил человека, который тоже стоял уперевшись во вторую половину этих дверей, но только правым плечом и почесывал лоб левой рукой. Он также как и Бандера стоял наклонив голову и внимательно рассматривал «удивительный пейзаж» за окном. Приглядевшись, Виталий узнал в нем одного из ведущих Рен ТВ. Почувствовав его взгляд, ведущий тоже посмотрел на него и тоже узнал. Видимо, когда Бандера предлагал сериал их компании для бесплатного показа, фильм обошел там всех. Встретившись глазами, они беззвучно рассмеялись и так и стояли, почесывая лбы, до самой кольцевой линии, где оба вышли и разошлись в разные стороны.

Открыв дверь своей квартиры, Виталий с удивлением услышал доносящуюся из комнаты музыку. Совершенно не представляя, кто бы это мог быть, ведь он заплатил хозяйке за три месяца вперед перед отъездом, он разулся и потихоньку прошел в комнату, дверь которой была приоткрыта.

Звуки музыки, оказывается, перекрывали сладострастные стоны Виктории, которая занималась сексом с каким-то человеком, со спины очень напоминающим Юру-Боксера. Бандера вспомнил, что ключи от квартиры она так и не отдала тогда, когда ушла, оставив записку. Впрочем, это было и понятно, ей же надо было чем-то закрывать дверь. Но тогда он думал, что она отдаст вторые ключи хозяйке.

Как бы то ни было, представшая перед его взором картина радовала глаз, он потихоньку расположился в кресле и, устроившись поудобнее, стал смотреть на эту сцену.

Зрелище было еще более приятным потому, что Виктория была все-таки в его вкусе и очень похожа на Ириску. Да и в постели вела себя очень сексуально.

Боксер, а это был именно он, зарывшись в ее волосах, пыхтел «как паровоз». Впервые наблюдая подобное со стороны, Бандера понял, почему люди придумали такое сравнение. Очень было похоже на набирающий ход старинный паровоз. Виктория, со стонами обнимая его то за шею, то кладя руки на его ягодицы, изредка целовала Боксера в губы, заглушая на время звуки паровоза. Ноги она то широко раскидывала в стороны, то обвивала ими его за поясницу и прижималась к нему тазом какими-то яростными рывками.

Тут Боксер поднялся, одним движением перевернув ее на живот, поставил ее на колени и вошел сзади. Виктория застонала еще громче. Эта поза, которая нравится почти всем женщинам, доставшаяся от самой природы, возбуждала ее больше всего. Сзади она еще больше напоминала Ириску, и, смотря на это, Бандера вдруг вспомнил слова однокурсницы Ириски Лены. Она говорила о том, что зачем Ириске сорокалетний муж, когда в Лондоне в университете много молодых мальчиков, которые поступают туда сразу после школы.

Виталий, конечно, знал, что Ириска на дух не переносящая любую работу, учится в институтах не ради того, чтобы чему-то научиться, а ради тусовки. Он даже, когда пытался внушать себе про нее всякие гадости, чтобы разлюбить, вспоминал и это обстоятельство. Но так как поделать ничего не мог, прекратил об этом думать. Любовь, как говорится, зла — полюбишь и козла. И вот сейчас она опять поступила учиться на дневное, хотя скоро ей исполнится тридцать лет.

Настроение сразу пропало, и он отвернулся от любовников и стал смотреть в окно. «Зачем Ириске это нужно? — думал он, — может, Лена намекала, зная что-то про нее, чего я не знал? Но тогда, зачем я ей был нужен, старше ее на целых шесть лет с лишним? Хотя и она тогда была немного моложе».

Додумать он не успел. Его мысли оборвал неожиданно громко застонавший Боксер, и Виталий непроизвольно повернулся в их сторону. Виктория выскочила и, резко повернувшись головой к Боксеру, открыв глаза и рот, обняла его одной рукой за ягодицы, а другой взялась за член. Сделать она ничего не успела, так как увидела сидящего в кресле и смотревшего на нее Бандеру. Широко открыв глаза, она замерла, но в этот момент Юра закричал и брызги спермы полетели ей в лицо и все еще открытый рот. Резко отпрянув от извергающегося Боксера, она откинулась на спинку кровати и стала вытирать лицо простыней, не переставая смотреть на Бандеру испуганными глазами.

— Ну вот, — изобразив обиженный голос проговорил Виталий, — я только хотел к вам присоединиться, а вы закончили. С двумя не пробовала, а, Викуля? Тогда и разворачиваться не нужно будет.

Боксер, едва заслышав его голос, вскочил и поармейски быстро натянул штаны, даже не надевая трусов. Совершенно забыв, что он «не знает» Бандеру, запинающимся от только что пережитого оргазма и резкого испуга голосом спросил: «Че… все… сняли… уже… что ли?!»

Бандера взглянув на него и опустив глаза на Викторию, спросил с усмешкой, показывая на Юру пальцем: «Ето хто?»

— Я думала ты совсем уехал! — вместо ответа зло крикнула она и, схватив в охапку свою одежду, убежала в ванную.

Боксер опомнился и, показав пальцем на висок, стал стучать себя кулаком по лбу.

— Она все равно ничего не поняла, — тихо сказал Виталий, махнув рукой в сторону ванной, и подошел к окну. — А ты че на машине, что ли?

— Нет. Меня Валера привез. Так вы че, в натуре, уже все сняли? Или это… кина не будет?

— Будет, но не скоро. Накладки вышли. Ладно, одевайся, да дуйте, я спать хочу. А ты…

В этот момент из ванной вышла Виктория, которая оделась тоже по-солдатски. Постояв немного возле зеркала в прихожей, она нерешительно зашла в комнату.

— А куда вы обувь свою спрятали? — опять усмехнувшись, спросил у нее Виталий.

— Та тумбочка, что стоит удвери, она для обуви, — сумничала Вика.

— Ключи оставь мне, и белье свое забери с кровати. Оно мне тут, на хрен, не нужно после вас, — как можно спокойнее произнес Бандера и, как только закрыл за ними дверь, рухнул на кровать прямо в одежде и уснул.

Лондонская публика, как и везде, умеет веселиться. И во всех клубах города, за исключением разве что всяких джентльменских клубов, люди не скучали. Причем не важно, где расположено увеселительное заведение, в престижном Сити или в спальных районах, народ отрывался везде одинаково. И, даже зайдя в самые цивильные центральные клубы, невозможно было разобрать, где бизнесмены или дети миллионеров, а где средний класс из спальных районов, частенько заглядывающие в «центр». Одевались все одинаково, без всякого выпендрежа, те же джинсы и те же футболки. Исключение составляли только известные люди, узнаваемые везде. Особенно часто можно было увидеть звезд самого популярного в стране футбола.

Англичане, родоначальники этой игры, свои лидирующие позиции на мировых первенствах потеряли уже несколько десятков лет назад. Поэтому тешили себя менее значимыми соревнованиями, в первую очередь чемпионатом Англии. И чтобы придать вес этому мероприятию, богатые британские клубы собрали у себя добрую половину звезд мирового футбола.

Это, конечно, было похоже на то, как в России не умеющих играть русских футболистов разбавляли бразильскими и другими легионерами. Но человек, хоть раз побывавший, даже не на финальном матче в Англии, сразу бы отметил, как относятся болельщики в стране к этому виду спорта и, самое главное, сколько их. Даже женская половина населения не равнодушна к футболу. Поэтому большинство девушек мечтали найти себе футболистов не только потому, что они там сплошь миллионеры, а еще потому что их популярность в Англии равнялась звездам кино и политикам, и футболистов там, действительно, любят.

В клуб «The Casanova Nightclub» Ириска пришла со своей подругой, которая охотилась за форвардами и хечбеками уже не первый месяц и знала о них все. Ей, как впрочем и многим другим девушкам, было без разницы, из какой они страны и на каком языке говорят. Все равно все постепенно, как и она сама, выучивали английский и изъяснялись вполне понятно.

Ее звали Лола, родом она была из Молдавии и очень хорошо говорила по-русски. Сейчас, сидя за барной стойкой возле Ириски, она в цвете описывала ей недостатки и достоинства трех, зашедших в клуб, спортсменов. Многочисленные неудачные попытки еще не заставили Лолу, как других, кидаться на дублирующие составы или запасных. Она все тешила себя надеждой подцепить какую-нибудь раскрученную звезду, «хотя бы защитника, на худой конец», как она выражалась.

Трое появившихся футболистов ее не очень заинтересовали, так как не выходили в основном составе и могли вообще не выйти на поле. Поэтому она живо предлагала их Ирине, то и дело поглядывая в сторону входа, может, и для нее кто придет.

— Вот на этого слева не смотри, — показывала Лола на троицу, не совсем обделенных вниманием публики, футболистов. — Он уже заканчивает карьеру и вообще на поле почти не выходит. А вот эти двое, ничего так, смотри. Этого, молодого, я еще плохо знаю. Его недавно купили. Ему девятнадцать лет, пока один. И вот этот, посередине, тоже клевый, они еще когда с «Арсеналом» играли, он на замену выходил.

Как их звать, говорить не буду, а то проколешься при знакомстве. Если хочешь серьезных отношений, а не секса на один раз, делай вид, что не знаешь их.

Ирина, оценив взглядом обоих, заострила свое внимание на молодом и, сверкая глазами, смотрела на него. Ей не столь важно было, что у начинающих в премьер-лиге не такие большие контракты. В конце концов из молодого мог вырасти и большой мастер. Но наиболее важным обстоятельством она считала внешнюю симпатию, чем и руководствовалась в данном выборе. К тому же она уже подходила к тому возрасту, когда некоторых женщин уже начинают возбуждать молодые мальчики.

— Да не смотри ты так на него в упор, — упрекнула ее Лола, — ты потрахаться хочешь или замуж выйти? Так, изредка поглядывай на него, дай знать, что он тебе симпатичен, но не более. Он сам должен подойти.

Ирина, конечно, слушала наставления более опытной подруги, но было уже поздно. Молодой футболист уже обратил внимание на сверлящую его взглядом девушку. Встав из-за столика, где к ним уже успели подсесть три какие-то девицы, начинающий форвард направлялся к барной стойке. Заметив, что девушки сразу отвернулись, он улыбнулся и поправил на ходу прическу.

Сидя в самом дальнем углу зала, Бандера, заросший до неузнаваемости щетиной, наблюдал всю эту картину сквозь темные очки. Он видел все. И как его любимая Ириска мило улыбалась подсевшему к ней пареньку и, даже не слыша слов, отчетливо понимал, что больше она с ним заигрывает, чем тот с ней. Это хорошо было видно, и к тому же Виталий очень хорошо ее знал.

Чувства в душе у него перемешались. С одной стороны, что-то говорило ему, что она, оказывается, обыкновенная, похотливая девчонка, но, с другой стороны, сердце ныло от боли. Ведь никогда раньше ничего подобного с ним не происходило. А ведь, бывало, раньше, что и заставал кого-нибудь из своих многочисленных любовниц даже в чужих объятиях. Расставался он всегда спокойно и без сожаления, более того даже радовался, что будет немного свободного времени на какую-то новую пассию. Это потому, что он никогда не испытывал ни к кому никаких чувств. Теперь же он переживал те чувства, которые описывали в своих произведениях великие писатели и поэты. Странно было даже, что он молча сидел и смотрел на эту картину и не вызвал этого парня на дуэль даже тогда, когда он взял ее за руку, и они пошли в помещение с танцполом и извивающимися на возвышенностях по стенам полуобнаженными девицами и парнями, где под яркое мерцание разноцветных огней грохотала музыка. Здесь уже большинство были или под воздействием легких и даже тяжелых наркотиков или алкоголя. Все отрывались в танце, пытаясь попасть движениями под ритм музыки.

Бандера, естественно, двинулся следом. Там пришлось снять очки, в полумраке в них ничего не было видно, да здесь они и не были нужны. Первое, что предстало перед его взором, когда он убрал с глаз темные стекла, это дергающиеся под кислотную музыку тела. Среди однородной массы он даже не сразу увидел Ириску, которую этот молодой человек обнимал в танце, даже под такие далеко не медленные мотивы.

Это уже был удар, пережить который будет очень тяжело. Прямо на его глазах этот парень развернул Ирину спиной к себе и прижался к ней всем телом, оголяя постепенно ее живот и гладя его руками. А его любимая Ириска улыбалась и закрывала от удовольствия глаза, притираясь задницей к его тазу.

Все это продолжалось в течение двух часов, которые Бандера не забудет никогда. Иногда они отвлекались от танцев и подходили к барной стойке, чтобы немного выпить и отдохнуть. А потом опять шли танцевать. В таких клубах медленная музыка не играла и парами здесь никто не танцевал, а может, Виталий не обращал на других внимание. Все, что он видел перед собой, это обнимающуюся с кем-то девушку, к которой он по-прежнему испытывал очень сильные чувства. И такие минуты особо остро осознаешь, насколько эти чувства бывают сильные. В груди что-то сдавливало и не давало легким дышать.

Несколько раз в порыве отчаяния он даже хотел подойти к ней и высказать в лицо приходящие в голову эпитеты. Нестерпимо хотелось заехать по лицу ее, если можно было так сказать, ухажера. Но в итоге все равно оставался на своем месте и наблюдал сцену со стороны. Хотя сам точно не знал, выдержит ли он до конца и не решится ли на какое-нибудь безумство, ведь в такой ситуации может наступить то самое состояние аффекта, которое предусматривает уголовный кодекс и которое описано в юридической литературе. А для непоправимого несчастья может хватить всего одного его наработанного годами удара.

Парень, обнимая и гладя Ирину, все время что-то нашептывал ей на ухо, и она ему что-то отвечала. Но теперь по их лицам было видно, что разговор носит уже какой-то серьезный характер. Во всяком случае улыбались они уже гораздо реже.

Вот он, наконец, взял ее за руку и повел к столику, где сидели его друзья. Думая, что они теперь будут сидеть там, Виталий направился в тот дальний угол, где был в самом начале, и откуда было все хорошо видно. Но не успел он расположиться, как молодой обольститель попрощался со своими друзьями и, взяв Ирину за руку, повел ее к выходу.

Виталий сразу двинулся за ними. Ирина даже не оборачивалась и не попрощалась со своей подругой, все еще сидевшей за стойкой бара. Подождав несколько секунд, Бандера вышел из клуба и наткнулся на отъезжающую машину, на пассажирском сиденьи которой при опущенных стеклах хорошо было видно обнимающую водителя Ириску.

Не в силах сдвинуться с места, он молча провожал их машину, полным тоски и боли, взглядом.

— Ху из ит? — спросил он, обернувшись, у стоявших за спиной охранников клуба, показывая на удаляющееся авто.

Они что-то ответили по-английски, из чего он разобрал только одно слово — «футболист». Безумные мысли, тут же возникшие в голове, прервал звонок зазвонившего телефона. Первой мыслью было, что это может звонить она, все-таки узнав его в клубе. Он стал лихорадочно шарить по карманам в поиске телефона, но когда достал его, на определителе увидел надпись «Тумак».

— Так вы, оказывается, приехали уже?! Че не звонишь? — прозвучал бас Тумака в трубке.

— Куда приехали? — с горечью в голосе спросил Бандера и, оглядевшись, пришел в себя. Он уснул, не раздеваясь, что случалось крайне редко. — А, ну да. Приехали. Слушай, Сань, вещие сны бывают?

— Че херовое что-то приснилось? Че там, убили тебя? Или посадили? Че-то голос у тебя такой хмурый.

— Да нет, хуже. Так че бывают, как думаешь?

— Плюнь, ерунда все. Видать, просто думал об этом перед сном или раньше, вот мозг и обрабатывал эту информацию. По крайней мере, наука так объясняет эту херню.

— А я слышал сбываются иногда сны.

— Да ты че, в натуре? — рассмеялся Тумак. — Ерунда, говорю, все. Не бери в голову. Приезжай, махнем на природу, воздухом подышем. Я щас позвоню, скажу, чтоб баню натопили. Шашлыков пожрем.

Но Бандера плохо его слушал. Он думал о словах Лены, об Ириске и вспоминал, думал ли он об этом перед сном или нет. Скорее всего, думал, но науке не очень доверял и поэтому вместо ответа на приглашение спросил у Тумака:

— Саня, в Лондоне есть кто из пацанов? Дело есть очень важное. Мне надо.

— Есть, но это с Геной надо разговаривать. Я с лондонскими не общаюсь.

— В смысле, это не ваши, что ли?

— Наши, но я же тебе рассказывал, как у нас. Отдельных групп много было, всех, порой, даже и не знали. Лет десять назад своих же на стрелке чуть не перебили, потому что не знали друг друга. А че тебе там надо, в Лондоне.

— Проследить надо за одним человеком, — не стал вдаваться в подробности Бандера.

— Ну съезди к дяде Мише, тебе-то он не откажет. Объясни ему че по чем. Там и наши есть в Лондоне, и англичане тоже с ними работают, есть и нормальные.

— Давай тогда я сейчас к Гене съезжу, а потом уже к тебе. А то дело срочное, — предложил Бандера и, сбросив вызов Тумака, набрал дядю Мишу.

Обращаться к серьезным людям по такому вопросу ох как не хотелось. Но слова Елены не выходили из головы, и сон, приснившийся как наяву, не даст ему покоя, это он знал точно. Поэтому звонок Геннадию он оправдывал особой жизневажностью для него этого вопроса, и пока шел вызов, он думал, какими словами объяснить это.

— Да, без проблем, — ответил Геннадий, когда Бандера приехал к нему домой, так как было уже поздно, и объяснил суть своего вопроса. — Сейчас позвоню нашим в Лондон, они все там организуют. На, напиши данные, че там за тип…

Он протянул Виталию ручку с листком бумаги и сняв трубку домашнего телефона, стал набирать номер. Когда Бандера написал данные Ириски, он взял листок обратно и спросил, не глядя:

— Где живет там знаешь?

Виталий отрицательно покачал головой и хотел было уже сказать, как можно найти. Но Геннадий прочитал написанное и, нахмурив брови, повесил трубку на место так и не дождавшись соединения. Потом поднял глаза и спросил:

— Ты че, за телкой какой-то проследить хочешь?

— Да. Но для меня это важно, — ответил Бандера и, приставив два пальца, изображающих двустволку, к виску, добавил: — Очень важно. Поверь.

Геннадий встал и заходил по гостиной своего большого дома, зачем-то взяв в руку листок с данными Ириски. Видно было, что он нервничал и над чем-то размышлял.

— Ну, Виталя, — наконец произнес он, зло усмехнувшись. — Я-то думал дело какое серьезное…

— Да для меня сейчас это самое серьезное, — перебил его Бандера. — Пока не выясню, че там к чему, я вообще больше ничего не смогу делать. Ни кино снимать, ни даже грабить. Башка забита только одним, ты просто не знаешь, что это такое.

— Да уж… — произнес в ответ Геннадий и остановился. — Бог миловал. У тебя что, информация какая-то есть или просто подозрения?

— Подозрения, но обоснованные, — ответил Бандера, не став рассказывать о словах завистливой подруги и тем более о своем сне, чтобы Геннадия это окончательно не разозлило или не рассмешило. — Сказали, что якобы с футболистом она там каким-то.

Дядя Миша опять заходил взад-вперед, теребя в руке листок и посматривая на написанное.

— Ладно, — сказал он, остановившись, и сел в кресло рядом с Бандерой. — Давай так сделаем. Пацанам я звонить не буду, сам понимаешь. Я-то тебя, может, и пойму, но они вряд ли поймут. Подумают, что мы тут с жиру бесимся, за своими телками путешествующими, глаза приставить хотим.

— Она не путешествует, — сказал Бандера и опустил голову. Ему и самому действительно было стыдно, но для него будет гораздо лучше, если будет знать всю правду, какой бы она ни была. Тогда он уже успокоится или… Впрочем, что или, пока он еще не думал, сначала было нужно узнать. — Она живет там.

— Да подожди ты, я еще не договорил, — сказал Геннадий и опять посмотрел в листок с данными. — Какая разница, живет она там или что? Сделаем вот как. Позвоним нашим английским друзьям, есть там одна фирма, они мне обязаны, поэтому никуда не денутся. Короче, все сделают как надо. Только я по-английски не очень, завтра вызову человека в офис, он им все объяснит.

— Лады-ы, — обрадовано протянул Виталий и провел рукой по горлу, — просто, ну вот, как надо, Ген.

— Да ладно, еб твою, — махнул рукой дядя Миша и встал провожать Бандеру. — Бывают в жизни огорчения и разочарования.

— Ты только Тумаку не говори, ладно? А то этот кабан угорать с меня будет. Да и вообще, лучше чтоб никто не знал, — говорил на ходу Виталий и уже за дверью протянул ему руку. — Спасибо тебе, Ген. Если скажу, что выручил или спас это будет не то, здесь надо какое-то новое слово придумывать в русском языке.

— Давай, — усмехнулся Геннадий и пожал для прощания руку. — Завтра позвоню, как че, — и уже когда Бандера спускался по ступенькам коттеджа, окликнул его словами: — Любовь зла… А, Виталь?

Бандера обернулся и виновато улыбнулся в ответ, разведя руки в стороны.

Сел в машину он уже в более-менее нормальном настроении — на самый интересующий его вопрос скоро получит ответ. И даже пока не так задумывался над тем, какой он будет. Жить в постоянном подозрении и неведении еще хуже. Тем более, что слова Ирискиной однокурсницы Елены, уже постоянно стучали в голове, а теперь еще и этот сон, который теперь будет все время вставать перед глазами, едва их стоит только закрыть. Но теперь-то все скоро разрешится, такие люди как дядя Миша не бросают слова на ветер.

Выезжая из поселка, где жил за городом Геннадий, Бандера уже начинал смотреть по сторонам и замечать что-то вокруг. Даже искал глазами живущих тут же некоторых знаменитостей, но никого не увидел. Охранники на въезде в поселок, которые пропускали его по звонку дяди Миши и, видимо, узнали его, опять с почтением наклонили головы и с интересом разглядывали его. А когда заезжал, Виталий даже этого не заметил, был загружен своими неприятными мыслями.

Да, жить действительно стало немного легче.

Тумак ждал на озере с платной рыбалкой в Подмосковье. Найти это место оказалось нетрудно. По телефону велась корректировка и было сказано: «Как почувствуешь самый свежий воздух вокруг, сворачивай направо и через пятьдесят метров увидишь мою машину».

Бандера сразу почувствовал в этом какой-то подвох и, подъезжая, оценил юмор Тумака. Совсем недалеко от озера находилась какая-то птицеферма, и, при «благоприятном» для рыбаков и отдыхающих ветре, все зловоние перемещалось в сторону озера. В это вечернее время, когда обещался хороший клев, ветер как раз был в «пользу» рыбаков.

— Саня, я тебя по запаху нашел! — кричал Бандера, увидя издалека огромную фигуру своего друга с удочкой в руках. С ним были еще две девицы, и даже с расстояния было видно, что если бы не очень большие груди, то можно было бы подумать, что они модели.

— Ха-ха-ха-ха, — раскатился над озером громоподобный хохот Тумака.

— Спасибо, братан, — правдоподобно благодарил Бандера, подойдя, — что пригласили отдохнуть, да свежим воздухом подышать.

— Да ниче-ниче, щас ветер переменится, нормально будет. Еще полчаса назад все четко было, — убеждал Тумак, — вон девчонок спроси. Познакомься, кстати. Это Катя, это Марина.

— Степан, — представился Бандера, протянув руку девушкам.

— Не обманывайте, мы вас знаем. Нам Саша про вас рассказывал, — с очаровательной улыбкой ответила та, которую звали Катя. Она пожала протянутую руку Виталия и, когда отпускала ее, многозначительно провела пальчиками по его ладони.

То же самое проделала с ослепительной улыбкой Марина, и Бандера сразу сообразил, что красавицы, скорее всего, уже оплачены Тумаком. В другое время такие девушки, возможно, и возбудили бы его, но сейчас даже не хотелось смотреть на них. Спросив для приличия, не кружится ли у них еще голова от здешнего «свежего» воздуха, он подсел к Тумаку и забрал у него удочку.

— Это компенсация за ущерб моему здоровью, — объяснил он с улыбкой, — как ветер переменится, отдам. Красивые бляди. Сколько стоят?

— Да это не проститутки, отвечаю, — понизив голос и поглядывая на девушек, объяснял Тумак. — Это ярославские девчонки, учатся уже второй год в МГУ. У знакомых моих квартиру снимают. Я им наплел, что ты крутой продюсер, режиссер там и прочее… Они сразу захотели в кино сниматься. Так что бери, пока дают. Баня вон уже топится.

Деревянные баня и ресторан находились тут же, на озере, и были уже заказаны, так что идти все равно придется. Но мужское достоинство говорило Бандере, что все равно ничего не получится. Он еще раз взглянул на девушек и сказал с укором:

— Нехорошо порядочных девушек обманывать.

— А я и не обманывал, — поднял брови Тумак, — ты ж когда-нибудь станешь продюсером. Че у вас там, кстати, со съемками?

— А-а, — махнул рукой Бандера, — если смонтировать все, что сняли, получится только десять процентов фильма. Англичане отказались дальше финансировать. Слушай, а почему все ловят, а у нас даже не клюет?

Тумак посмотрел по сторонам, куда показывал взглядом Бандера. Вокруг, на нескольких номерах, люди раз за разом вытаскивали из воды не пустые лески. Хоть уже смеркалось, но отчетливо было видно, как у них на крючках бились здоровые сомы и даже карпы. А Тумак сидел здесь уже почти час и не поймал даже карася.

— Не знаю, — ответил он, — может, у них наживка своя какая-то. А почему англичане отказались? Че говорят?

— Говорят, что не могут рисковать деньгами, когда у меня конфликт с ментами. Мне гаишники не дают там, снимать в городе.

— Мстят за все нераскрытые угоны? — усмехнулся Тумак.

Бандера рассмеялся в ответ, но, увидев как сосед по номеру вытаскивает щуку, замолчал и стал зло смотреть на свой, стоящий без движения, поплавок. Потом проговорил сквозь зубы:

— Очко свое, раздолбанное за несколько лет, зализывают.

— Так в другом городе же можно снять все? — Тумак опять поднял брови. — Никто же ничего не заметит. Кто знает ваш город?

— Англичане, наверное, во всем любят точность. Джентльмены херовы. Не, ну ты смотри, все ловят, а мы ни хрена. Это че такое?

— Да говна, по ходу, обожрались, вот и прет масть. Пойду гляну, на что они ловят, — пробурчал Тумак и пошел по соседям.

Бандера упорно продолжал смотреть на поплавок своей удочки, который даже не колыхался. Боковым зрением он видел, как по обе стороны озера еще не разъехавшиеся рыбаки вытаскивают удочки с бьющейся на крючках рыбой, а у него не было еще даже клева. Вытащив на всякий случай посмотреть, не съели ли рыбы наживку, он опять закинул удочку и стал ждать. Привыкший добиваться своих целей, он попал в струю, которая заставила его забыть обо всем на свете, даже об Ириске и ее предполагаемых лондонских похождениях, не говоря уже о недоснятом фильме и ожидающих на ступеньках девицах. Настырность заставила его кинуть в воду прикормку и продолжать упорно смотреть на поплавок.

— У них, у всех, тот же самый жмых, что и у нас, — сказал вернувшийся Тумак. — Они его тоже тут же брали, и ничего в него не добавляли.

— Значит, у них там водолазы работают, рыбу на крючок сажают, — мрачно пошутил Бандера, глядя как сосед напротив вытаскивает очередную щуку. Потом он перевел взгляд на свой крючок. — А наш, по ходу, на ужин свалил.

— Да хер с ней, с рыбой, шашлыков пожрем, — успокоил его Тумак. — Все равно темнеет уже.

— Мальчики, мы замерзли уже, — раздался жалобный голос девушек, — почему вы нам не наливаете?

— Сань, посиди с ними, я все равно не уйду, пока не поймаю. В крайнем случае гранату кину в озеро, вся рыба тогда наша будет, — с улыбкой сказал Бандера.

Тумак отошел и сел за столик на их мостике, где уже кутались в куртки студентки. В этот момент сосед слева, подойдя к краю своего мостика, вываливал свою пойманную за день рыбу обратно в озеро. С плеском падающие карпы и сомы, наверное, с радостью расплывались в разные стороны. Бандера, смотрящий на эту картину широко открытыми от изумления глазами, уже не выдержал и громко, на все озеро, пробасил с удивлением и восторгом одновременно:

— Вот у вас тут рыба раскайфованная!

Оставшиеся рыбаки по обеим сторонам озера заулыбались. В течение последнего часа они тоже наблюдали за безуспешной рыбалкой огромного рыбака и его друга.

— Да бросай, Виталь, — позвал Тумак, — иди к нам. А то тут девчонки скучают без тебя.

Но тут поплавок удочки Бандеры резко ушел под воду, и от неожиданности он так резко дернул удочку, что пойманный сомик взвился в воздух и толстой короткой змеей шмякнулся прямо на мостик и завилял.

— Наконец-то, бля, срослось! — радостно воскликнул Бандера, когда Тумак подбежал снимать сома с крючка.

Дело тронулось, в последующие пятнадцать минут они поймали еще семь или восемь карпов и больших карасей. Щуки, правда, не попалось но рыбаки и так были довольны, весело надевая раз за разом новую наживку на крючок. То ли рыба наконец нашла брошенную Виталием прикормку, то ли она спешила поужинать, пока окончательно не стемнело, и лечь спать, в этом они оба не разбирались. Но рыбалкой в конечном итоге остались довольны, удочку дергали попеременно.

Потом Тумак выбрал из пойманной ими рыбы двух больших карпов и положил их в целлофановый мешочек, остальной улов вывалил обратно в озеро.

— Че ты делаешь?! — крикнул на него Бандера, глядя, как пойманная с таким упорным трудом рыба уплывает.

— А зачем она нужна, ты че, ее дома жарить, что ли, будешь сам? Здесь нам хватит, вон пару штук на закуску щас отдам, они приготовят, — Тумак кивнул на ресторан.

Опустив голову, Бандера начал молча сматывать удочку. Видя, что у друга опять испортилось настроение, Тумак пояснил:

— Сюда же люди не столько за рыбой приезжают, сколько просто время провести. Саму рыбу можно и в магазине купить живую, она там в аквариумах здоровых плавает. Здесь за эту рыбу почти столько же платишь. Сейчас бы ее нам завесили на весах и в кассу. Зачем она нам нужна? Готовить ее, один хер, никто не будет.

Бандера сразу рассмеялся:

— Здесь что, и рыба платная, что ли? А я думал только рыбалка. То-то я думаю, че они ее обратно в озеро ведрами высыпают? Че сразу не сказал?

— А че говорить? Удовольствие получили, пару штук на закуску поймали, и айда в баню. Как раз ужин пока приготовят.

Тумак пошел относить карпов в ресторан, все покинули мостик и пошли в баню. Ветер сразу переменился и стало свежо, таков закон подлости. Но от этого настроение уже не испортилось.

Англичане Джон и Уэйн, некогда мелкие лондонские мошенники, а теперь хозяева небольшой лондонской фирмы, сидели в своем офисе на Brewer Street. Когда-то они умудрились продать партию медицинских приборов одному совместному предприятию, офис которого находился тоже в Лондоне, и сильно погорели. Кто же мог знать, что афера с фальшивой документацией на медицинское оборудование налетит на другую аферу. Их просто кинули.

По нынешним временам сумма может показаться и не такой большой, но тогда, десять лет назад, друзья вложили в обещавшую большую прибыль сделку все свои средства и остались ни с чем. Тогда-то они и пришли с «повинной» в офис кинувшего их предприятия, одним из владельцев которого являлся дядя Миша. Его английские партнеры раскусили опытных мошенников просто, пробив по базе Скотленд Ярда, где они уже успели засветиться. А вот с документами справиться не смогли, так грамотно все было сделано. Немецкая фирма, выпускающая эти приборы, в действительности существовала. Более того, она поставляла оборудование и на то предприятие, документацию с которого им принесли Джон и Уэйн. В общем, служба безопасности не стала долго думать, а просто решила устроить им проверку на вшивость и после привоза оборудования послали их в полицию.

В Скотленд Ярд друзья, естественно, не пошли, что и дало повод службе безопасности предприятия доложить руководству о хорошо подготовленной афере.

Хозяин этого предприятия с английской стороны обратил внимание на ловких парней и, когда те пришли с предложением продать оборудование еще кому-нибудь и поделить деньги, связался со своим партнером из России. Он знал, что дядя Миша разбирается в таких делах гораздо лучше него и придумает, как использовать эти молодые дарования с пользой.

И вот теперь уже респектабельные джентльмены Джон и Уэйн владели собственной легальной фирмой и занимались вполне законным бизнесом, не брезгуя, впрочем, собирать компромат на других мошенников и аферистов и им же его и продавать.

Сейчас, после звонка дяди Миши, который общался с ними через переводчика, они сидели и обсуждали его прозвучавшую, как приказ, просьбу.

— Наверное, хочет любовницу свою проконтролировать, — сделал предположение Джон.

— А может и не он, — ответил Уэйн, который с самого начала их совместной деятельности был мозговым центром. — Он там с политиками дружит… Понимаешь, о чем я?

Они многозначительно переглянулись, и Джон, который был хоть и не так умен, но соображал быстро, встал и заходил по кабинету.

— Геннадий не даст нам шантажировать никого из своих друзей, — проговорил он, нервно перебирая пальцами зажигалку.

— Он же не вечен. Мало ли что с ним может случиться. Там, в России, и бизнесменов, и бандитов убивают на равных. Соберем материал, если что будет, оставим, и пусть лежит, — предложил Уэйн. — Вдруг это чья-то жена?

Джон очень боялся дядю Мишу и его «компанию». С огнем играть не хотелось, можно было потерять все. Но спокойствие и убедительный тон Уэйна придали ему смелости. В конце концов можно было и не использовать компромат вовсе. И он неуверенно спросил:

— А если она верная жена? Проходим за ней целый месяц, а то и два, и все впустую, а у нас еще Гарри Барлэк со своей компанией не доработан.

— А зачем самим следить? — спокойно возразил Уэйн. — Наймем частных детективов, пусть действуют. А если будет намечаться что-то интересное, тогда уже сами возьмемся.

Друзья опять переглянулись, и Джон, взяв бумагу с продиктованными данными, вышел из кабинета. Они давно уже понимали друг друга без слов.

Бандера проснулся уже к вечеру в плохом настроении. Процесс съемок застрял, контракт с Коробовым давно расторгнут. Волнение от ожидания результатов проверки Ириски началось еще вчера и из-за этого с красивыми студентками в сауне ничего не получилось. Тумак даже подкалывал его по этому поводу, но Бандера свалил все на него, сказав, что надышался его «свежим воздухом» на озере и ему что-то не по себе.

Среди не отвеченных вызовов в телефоне был сотовый дяди Миши, и он сразу его набрал.

— Привет, Ген. Звонил?

— Да, звонил. Ну ты и спишь. Куражился, что ли, всю ночь? В общем, я позвонил, там процесс пошел. Как будут какие новости, они скажут сразу.

— Ген… ну… сам знаешь… должник… — благодарил Бандера.

— Да ладно тебе. Ты особо за свою пассию не переживай, там не особо разгуляешься, — успокоил дядя Миша. — Анекдот знаешь про англичан?

— Какой?

— Ну два джентльмена разговаривают в новогоднюю ночь. Один другому говорит: «Люблю я Новый год. Это, наверное, самое лучшее, что есть в жизни». А тот ему и отвечает: «Да, но секс лучше». На что первый говорит: «Да, но Новый год… чаще».

Бандера сделал попытку рассмеяться, но у него это плохо получилось. Откашлявшись, он сказал в тон рассказываемого анекдота, продолжив его посвоему:

— Да, но там, в Англии, и русских полно.

Дядя Миша рассмеялся в ответ и, попрощавшись, положил трубку. Теперь волнение ожидания усилилось еще больше. Прекрасно понимая, что за неделю-две там ничего еще точно известно не будет и ожидание в бездействии будет очень тяжелым, он спустился в аптеку на первом этаже дома, чтобы набрать побольше снотворного.

Время летело незаметно. Изредка просыпаясь, для того чтобы поесть, попить и сходить в туалет, он думал: «Ну вот, Виталий Евгеньевич, ты уже и начал убивать время, как в лагере, зэк спит — срок идет». Потом он опять принимал снотворное и, посмотрев по телевизору «Новости», засыпал. Проспал он и прилет жены, и в аэропорт приехал только через семь часов, когда она уже собиралась брать билет назад.

Семейный скандал его немного взбодрил, но на полдороге домой опять начал клевать носом.

Пока он спал, жена уже успела обзавестись подругами и, проснувшись однажды, он застал на кухне целый девичник. Посмотрев на определитель телефона и наконец увидев не отвеченный вызов долгожданного дяди Миши, он не стал перезванивать, а сразу собрался и поехал к нему в офис.

— Ну что там? — спросил он, едва зайдя в кабинет.

— Здравствуй, Виталя, — сыронизировал Геннадий и протянул руку.

— Бля, извини, Ген, здорово. Сплю еще. Скажи, пусть кофе сделают покрепче. Ну так что там?

Геннадий не торопился. Он не спеша вызвал секретаршу и объяснил ей подробно, кому и сколько сыпать сахару и какой варить кофе, ему явно нравилось поиздеваться над влюбленным другом. Бандера уже начал ерзать на стуле от нетерпения, а тут еще и Геннадий трагическим тоном медленно проговорил, когда секретарша ушла:

— Как тебе сказать? Правду или как?

В груди у Бандеры сжалось не только сердце, но и легкие.

— Что там? — еле выговорил он, в упор глядя на Геннадия.

А тот еще и выждал немного, глядя куда-то в стол и водя по нему рукой. Потом посмотрел на Бандеру и, улыбнувшись, сказал:

— Да расслабься. Нормально там все. На учебу и обратно ездит одна или с подругами. В клуб только один раз за три недели ходила, видать редко вообще посещает.

Не дышавший до этого Бандера сильно выдохнул. В тишине даже можно было слушать, как колотится его сердце. Внимательно посмотрев на него, Геннадий перестал улыбаться и серьезно спросил:

— Что, так все серьезно?

Виталий молча кивнул в ответ и опустил голову, стараясь унять волнение. Ему и самому было не по себе от того, что не мог скрыть свою слабость. Но вроде бы в этот раз дядя Миша его понял.

— Нормальная она девчонка у тебя, все там ровно. Танцами занимается восточными. Для чего неизвестно, но получается, что для души. А если у человека есть душа, плохим и порочным он быть не может. Сын к ней часто приезжает, тоже учится там, если не знал. Я тебе могу дать полностью ее распорядок дня, он почти всегда одинаков, — Геннадий придвинул ему листок бумаги.

Быстро прочитав его, Бандера поднял голову.

— Она что, в метро на занятия ездит? А на машине куда ездит, че здесь нету про это?

— А она у нее есть там, машина? — Геннадий взял листок из рук Виталия и стал его смотреть. — Она, похоже, только на учебу туда приехала.

— Машина есть, сто процентов, — уверенно сказал Виталий.

— У тебя точная информация? — задумчиво спросил дядя Миша, глядя в листок.

— Точнее не бывает. Она дочь приморского олигарха. Тут не нужна никакая информация.

— А почему тогда квартиру снимает?

— Или еще не решила, в каком районе там жить будет, или не решила, будет ли там жить вообще. Но без машины она там точно не будет, — ни секунды не задумываясь, сразу ответил Бандера. — А какие там в Англии машины делают, что-то не слышал?

— Не знаю, — задумчиво ответил Геннадий и снял трубку телефона. — На «мерсах» праворульных наши там ездят.

Вошла секретарша и поставила на стол поднос с кофе. Мешая его ложкой, Бандера смотрел, как дядя Миша набирал номер телефона, который показался очень знакомым.

— Андрей, сейчас позвони в Лондон, в офис Блэка, скажи пусть ищут машину. Да и вообще, пусть внимательнее смотрят, она там на машине еще кудато должна ездить. Что? А сколько там сейчас времени? Ну через час позвони, уже нормально будет. Все, давай. — Геннадий положил трубку и взял чашку с кофе. — Расслабились там, черти. Надо им промывание мозгов устроить, а то они уже и мои личные просьбы «на отчепись» выполняют. Пойдем, там уже обед готов, пообедаем.

Бандера «прислушался» к своему желудку. Несмотря на то, что информация была явно неполной, ему все же стало немного легче и аппетит вроде появился.

— Пойдем, — поставив чашку с недопитым кофе, ответил Бандера и поднялся с кресла вслед за дядей Мишей. Настроение поднялось и он попытался даже пошутить: — Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

— Наконец-то, ха-ха, — рассмеялся дядя Миша.

Жизнь опять изменилась в лучшую сторону. Он перестал спать сутками и поставил громкость звонка на максимум. По бокам дороги опять появился город и даже люди, которых уже видел хорошо; поговорил в пробке со встретившимся знакомым, с которым раньше только здоровался. Стал чаще общаться с женой и друзьями. Несмотря на уже начинающиеся морозы, просто гулял по городу пешком, ходя по всяким магазинам и кинотеатрам.

Но каждый день мысли рано или поздно возвращались к Ириске, и он понимал, что в бездействии это будет продолжаться вечно. Ища какой-то способ продолжить съемки, Виталий вспомнил про Пуха и тут же, не слезая с роликов наролердроме, набрал номер московского вора. Тот не разговаривал по телефону ни о каких делах и сразу назначил встречу.

Приехал Володя не один и, обнявшись с Бандерой, они прошли в кафе в сопровождении близких вора, которые представились, как Олег и Игорь. Оба проявляли большой интерес к Бандере, видно было, что фильм Пух им уже показал.

Поговорив для начала, как принято, о делах, как личных так и в регионе, и о всяких интересных криминальных и не очень раскладах, Бандера перешел к главному.

— Есть возможность поднять хорошие деньги на кинопроизводстве, Володь, — серьезно сказал он.

— Хочешь еще один фильм снять? — спросил Пух.

— Уже начал даже, — кивнул головой Бандера, — деньги просто кончились. Но проект будет стоящий.

Он умышленно не стал рассказывать об англичанах. Старый и грамотный вор не поверит, что умеющие зарабатывать деньги англичане отказались от выгодного кинопроекта.

— Деньги кончились? У тебя ж фильм продается? — удивленно спросил Пух.

— А-а, — махнул рукой Бандера. — Ты видел, сколько он стоит на дисках? На рознице, используя спрос, задрали цену в пять-шесть раз больше, он не продается ни хрена. Так, на жизнь только хватает. Чтобы довести фильм до раскрученного проката, еще минимум полтора «лимона» надо.

— Всего лишь? — сказал Пух двусмысленно и спросил у Олега и Игоря: — Есть у нас там полтора «лимона»?

— Конечно, есть, — весело сказал Игорь и, поставив на стол огромную, почти как портфель, барсетку, начал выкладывать на стол пачки тысячерублевых купюр.

— Я ж не шучу, Володь. Этих денег хватит на месячную оплату нескольких рекламных щитов в районе Садового или трех вокзалов, — кивнув на рубли, сказал Бандера.

Игорь притворно сделал удивленное лицо и стал складывать пачки денег обратно.

— Ну, а если серьезно, — начал Пух, — как ты представляешь меня в роли продюсера?

— Можно же быть не продюсером, а инвестором. И к тому же не обязательно тебе этим заниматься.

Пух переглянулся со своими друзьями и, подумав немного, сказал:

— Вот ты, наверное, думаешь, что раз меня на «мерсе» возят, у меня денег много?

— Я ничего не думаю, — покачал головой Бандера, — я просто предлагаю выгодное дело. Я двигаю эту тему от людского имени, поскольку всю жизнь прожил среди людей, и, естественно, рассчитываю на вашу помощь. А если за эту тему со мной возьмется кто-то из коммерческих, тогда деньги уже будем зарабатывать не мы.

Пух задумался, но потом все же сказал:

— Да я и не стремился никогда зарабатывать деньги, у меня их никогда и не было. Я ж из старых. Это тебе надо к молодым. Среди них попадаются довольно предприимчивые. А меня могут и не понять люди, этого же еще никто из воров не делал.

— Когда-то давно, я помню, и наркота не была в почете. И сбор дани с наркобарыг не приветствовался. Однако потом, когда их стали брать под крышу мусора, вы на сходке решили, что лучше пусть братва ими питается, чем менты, — возразил Бандера. — А кинобизнес-то с наркотой не сравнить. Ты же знаешь, что не только мой фильм снимался на деньги авторитетов. Это же вполне нормально. Может, это и с ведома воров даже и делалось.

— Ну, если хочешь, я могу собрать людей, поговорим вместе по этой теме, — сказал Пух с нескрываемой неохотой, явно не хотел он даже говорить об этом. — Лично я не хочу этим заниматься, ну не поклонник я кино. Такую белиберду снимают…

— Я что, тоже белиберду снял? — спросил Бандера.

— Не, у тебя по нашей части все нормально, жизненно. Но тоже вот это вот… любовь, морковь… Ты не обессудь. Что я так говорю, но я свое мнение высказываю. Растянул сопли на полфильма.

— А бабам нравится, — вставил свое слово Олег.

— Да-а, — подтвердил Игорь, — моей тоже понравилось.

— Ну тогда ищите «бабки» и снимайте. Че вы? — предложил им Пух, допивая чашку кофе и многозначительно взглянув на часы. — Ну что, Виталь? Собирать людей? А то к Новому году все разъедутся.

Бандера подумал, что воровская сходка также может ничего не дать и к тому же еще до этой встречи он знал, что это будет третий человек, к которому он обратиться со своим предложением. Оказалось, что Бог не любит ни троицу, ни самого Бандеру, раз никто не верит ему или не хочет с ним связываться. Но такую репутацию он сам себе заслужил, хотя никогда не был мошенником или аферистом, и не был за это судим.

— Да ладно, Володь. Не надо. Сам прорвусь как-нибудь, это просто вопрос времени, — сказал он.

— Не сомневаюсь, — сказал Пух и встал, — рад был тебя видеть. Звони, если что.

Уэйн Блэк вышел из офиса частного детективного агентства «Ist Priority Investigations» на Bunhill Row и сел в машину к ожидавшему его Джону.

— Эта птичка, оказывается, не так чиста, как они нам донесли вначале. Не зря мы им нагоняй вставили за машину. Вот, посмотри последний отчет.

Джон взял протянутую бумагу и стал читать, а Уэйн открыл пакет с переданными ему фотографиями и стал их рассматривать. После как Джон прочел документ, Уэйн стал протягивать ему по одной фотографии и пояснять:

— Ему лет восемнадцать или девятнадцать, не больше.

— А сыну скоро двенадцать, — усмехнулся Джон.

— Да-а, — поддержал улыбкой Уэйн и протянул следующую фотографию, — вот сюда она за ним заезжает. Завтра узнают его имя и остальное. Пока только им известно, что он из России или откуда-то оттуда, они разговаривают по-русски.

— А в отчете этого нет.

— Это они мне на словах сказали, потому что сами еще не уверены, может, это грек какой-нибудь русский язык знает. Завтра будет полный и подробный отчет по нему.

— А что это? — спросил Джон, беря еще фото.

— Это стоянка возле клуба «Secrets» на Finchley Road, он выходит, чтобы помочь ей припарковать машину, а, вот, они сами входят в клуб. А после клуба, вот, идут в отель, что рядом.

Джон внимательно изучал протягиваемые фото, и, глядя на крупное фото машины с хорошо видимыми номерами, спросил:

— Почему они раньше не знали про машину? И в отчетах про это ничего не было.

— Конечно, не было. Это же их промах. Авто стоит у нее за домом, и они говорят, что, по всей видимости, она очень редко им пользуется, и, скорее всего только для встреч с этим юношей. Но я думаю, что они просто не стояли возле ее дома подолгу. Часа два-три посмотрели вечером, никуда не выходит — и уезжали.

Уэйн был, конечно, поумнее в их компании. Но Джон отличался своей подозрительностью ко всем и это много раз спасало их раньше от провала. Вот и сейчас он глянул на окна детективного агентства и спросил:

— Как думаешь, они уже пробили информацию по ней? Не могут ли они потом сами как-то использовать добытые материалы?

— Я тебя понял, — ответил Уэйн, — надо снимать слежку и самим продолжать дело. Конкуренты нам не нужны. Ты езжай в офис, бери камеры, «жучки» и все остальное и едь к ее дому. Я пойду еще раз поговорю с ними и расторгну договор. Доберусь потом сам.

— А если этот парень окажется ее братом?

— С братом в отель? — усмехнулся Уэйн и вышел из машины.

На следующий день Бандера поехал к своему другу Виктору Доренко. Он решил больше никуда не обращаться с предложением о совместной съемке. Безрезультатные попытки отбили всякое желание идти еще к кому-то, и он уже начинал думать, чем ему заниматься дальше, если не кино. Правда, в чем-то другом он себя даже не видел и, надеясь получить какой-то совет от старого и опытного писателя и режиссера, рассказал ему обо всем, что с ним было.

— У пацанов и воров своих тем хватает, — ковыряя в зубах зубочисткой после рыбы, сказал Доренко, когда Бандера закончил свой рассказ. — А англичане, если они документалисты, то художественное кино их не интересует. Они могли пообещать тебе, что профинансируют потом твой фильм только для того, чтобы ты им дался про тебя документалку снять.

— Да они и не обещали, — ответил Бандера, допивая свое безалкогольное пиво, — сказали, что если руководство заинтересует, тогда уже… подстраховались, да?

— Ну, конечно. Побоялись просто тебя в открытую обманывать. Других, обычно, не стесняются.

— Но они уже много денег потратили на мои съемки, я же кое-что все-таки снял.

— У-у, ерунда. Они до ста штук могли только за одно интервью с тобой выплатить. Вот они и решили с большей для себя пользой потратить выделенные на это деньги.

— А я-то думал, что уж они-то точно ухватятся за выгодную тему. Англичане все-таки…

— Я ж говорю, документалистам это не интересно. У них своя тема. И к тому же могут и побояться, что кинешь их.

— Как? Я же в руки деньги не беру? — возразил Виталий.

— А-а, — махнул рукой Доренко, — сейчас народ такой ушлый, даже денег живых брать не будут, так разведут. Только и смотришь потом в «Новостях» митинги обманутых вкладчиков и все такое. У меня вон родственница в «магазине на дому» товар выписывает из Твери, ей на дом все время привозят. Там где-то вдвое дороже, но не в этом суть. Ей еще, полгода назад, приглашение оттуда пришло, якобы она выиграла приз полмиллиона рублей, и для его получения необходимо срочно еще что-то заказывать. Уже полгода заказывает дуреха, надеется приз получить. Они, наверное, всем клиентам такие приглашения рассылали.

— Да это ерунда, ха-ха, — рассмеялся Бандера, — подобное здесь почти на каждом углу и у метро. Мне больше вот это нравится, недавно по телику увидел. Показали головку сыра и потом надпись: «Хочешь пять тысяч рублей? Ответь на вопрос, что сейчас показали: арбуз, банан или головку сыра и отправь CMC на номер такой-то». Бедные школьники и их родители. А внизу мелкими такими буквами, я вплотную к ящику подошел, чтобы увидеть, цена этого CMC. Ну типа, как на обменниках на улице, один курс на улице висит крупно, а заходишь и не увидишь, что мелко написано. А обратные уже операции не производят.

— Да, сейчас все уже прокусили, что полстраны лохов живет. Че их не разводить? И все аферы в законе уже давно, никому ничего предъявить не смогут. Никто же не заставляет народ платить и слать все, что просят, сами ведутся.

— Может, не тем я занимаюсь всю жизнь? — усмехнулся Виталий, — а, Николаич?

— Да, конечно, уже давным-давно бы организовать несколько таких тем, тебе любой юрист подсказал бы, как сделать, чтобы к тебе претензий со стороны закона не было. Ты бы сейчас на свои деньги снимал без проблем.

— Нет, — сказал, немного подумав, Бандера и покачал головой, — не смог бы я простой народ разводить. Всю жизнь крал и отбирал только у коммерсантов, они от этого много не теряли.

Доренко в это время над целлофановым пакетом поливал себе на руки остатками своего пива, чтобы они не пахли рыбой. Услышав последние слова Бандеры, он аж пролил пиво мимо рук и пакета.

— Ну ты даешь, только у коммерческих, — он стал вытирать полотенцем руки и стол, — Робин Гуд, блин. Но если люди такие тупые? Помнишь, как говорили кот Базилио с лисой Алисой: «Пока живут на свете дураки, мы прославлять судьбу свою должны». Почему умные должны работать, живя в стране дураков? Я допускаю, что про истории с «МММ» и «Властилиной» не все слышали. Но ведь сказку-то про Буратино все знают?!

— Да, выводов многие не делают, — согласился Бандера, — но все равно не могу, да и не хочу этим заниматься.

— А что ты хочешь делать?

— Кино снимать. Вот это мое.

— Но если снимать все равно не на что, что делать будешь?

— Не знаю, — пожал плечами Виталий и, доев свою корюшку, тоже полил на руки пивом Доренки. — Ты что посоветуешь?

— Мы ж тебе говорили с Пухом, книгу выпусти. Тебе-то какая разница? Ничего делать не надо, ты уже свое дело сделал. Отдай фильм на литобработку, а где-то через полгода выйдет книга. Ну и пусть себе продается. Я тебе гарантирую, здесь-то тебе никто не воспрепятствует. Пойдем покурим, — Доренко взял сигарету и направился на балкон.

Виталий, хоть и не курил, вышел следом, раздумывая на ходу над предложением. Потом спросил:

— А кто будет делать литобработку?

— Я тебя свяжу с человеком, — заверил писатель, — он тебе за несколько месяцев сделает. Будет просто звонить, задавать вопросы по именам и описаниям. Пишет он нормально.

Бандера подумал еще немного и, кивнув головой, сказал: «Давай».

Целую неделю Джон и Уэйн безрезультатно следили за Ириной Пивоваровой. Почти каждый вечер она выходила из дома и заезжала за совсем другим молодым человеком и ехала не в отель, а просто по городу. Посидев полчаса в машине на набережной Темзы, она отвозила его обратно и возвращалась домой. Это был совсем не тот молодой человек, что был изображен на фотографиях и с которым она ездила в отель. Да и забирала она его совсем в другом месте, и при проверке его личности оказалось, что это ее сокурсник по университету.

Полагая, что с ним она скорее всего решает какие-нибудь университетские проблемы, они упорно ждали, когда же появится тот самый юноша, имя и остальные данные которого до сих пор не были им известны.

Распечатка ее телефонных звонков, которую они регулярно получали по своим каналам, тоже ничего не давала. Молодежь, с которой она общалась, часто менялась карточками и под мужскими именами часто отвечали девушки и наоборот. Неизменными были только номера ее родителей и мужа. Под именем же ее старого номера отвечал детский голос ее сына, и им ничего не оставалось, как ждать.

Между тем из России звонили каждый день и спрашивали о результатах, но пока, кроме найденной машины, рассказать было нечего. Молодого человека без имени и адреса не припишешь.

Сидя в воскресенье в машине возле ее дома, Уэйн наблюдал на экране, как она жарит своему сыну яичницу с ветчиной. Больше она пока ничего не умела готовить, еще из отчетов частных сыщиков это было видно так же, как и то, что домой никого не водила. Только сын приезжал к ней на уикенд с ночевкой, и даже из разговоров по-русски друзьям было понятно, что сыну уже, до чертиков, надоела яичница и тогда на обед она его водила в ближайший ресторан.

Подъехал Джон. Каждый день он ездил в отель на Finchley Road и проплачивал каждой смене, чтобы они держали тот самый номер и поселили парочку с фотографии, зарегистрированную в прошлый раз под другими именами, именно в этот номер, в котором уже были установлены скрытые камеры. Девушка, чьи документы в прошлый раз предъявила здесь Ирина, была, конечно, похожа на нее, но намного моложе и была ее подругой. Молодого же человека под его представленным именем вовсе не существовало.

— Ну, что там? — спросил Джон, усаживаясь на сиденье рядом с Уэйном, который вместо ответа махнул рукой и высморкался в платок. Вечер был для Лондона дико холодным, температура показывала почти пять градусов мороза.

Глянув на экран телевизора, на который передавалось изображение из квартиры, Джон налил себе кофе из термоса и, посмотрев на скучающего Уэйна, сказал:

— Как же повезло этим, долбаным сыскарям, только мы их пнули, так они сразу машину нашли, еще и на встречу нарвались. Ты знаешь наши расходы по отелю за эти восемь дней? — Джон протянул листок с цифрами. Уэйн уныло взглянул на него и закурил сигарету. Ему и самому уже начинало казаться, что отношения этой девушки были непостоянными, а прошлая связь была случайной. Ведь сыщики засекли их всего один раз. Но все равно упорно следили за ней, попеременно уезжая решать дела на фирме. В конце концов встречи могли быть и редкими. Но, на крайний случай, они с Джоном договорились, что дяде Мише скажут о «невинности» этой девушки. Иначе, если они пошлют фотографии, и не будет больше никаких данных, их по голове не погладят.

Девушка на экране стала звонить куда-то по телефону, и Уэйн увеличил громкость, потому что говорила она уже по-английски. Джон тоже равнодушно, попивая кофе, слушал как она вызывала такси для сына, чтобы отправить его на учебу, где он и жил. На экране было видно как он, уже поев, одевался в глубине комнаты. Поговорив по телефону, стала одеваться и она, чтобы проводить его, и опять стала говорить с ним по-русски.

Уэйн убрал снова ставшую ненужной громкость и сказал:

— Давай уже досмотрим эти пять дней, все равно она улетает домой на новогодние праздники, сегодня говорила по телефону какой-то подруге. Как уедет, тогда уже скажем дяде Мише, что она чиста, если ничего не произойдет.

— Да, — ответил Джон, — если она и перед отъездом не устроит с ним прощание на постели в отеле, значит, это случайный партнер. Если держать номер и дальше в ожидании ее следующей прихоти, мы понесем большие убытки.

— Еще ладно бы муж был какой известный, можно было бы постараться и потратиться не только ради дяди Миши. А то же ведь вообще бесполезный. Не удивительно, что она от него гуляет.

— Точно, — согласился Джон, — такого шантажировать даже смысла нет. Так может тогда и подключим опять сыщиков на эти пять дней?

Уэйн, наблюдавший через стекло как Ирина сажает в такси сына и не идет домой, а идет в сторону своей машины, поднял палец. Они оба видели как она, как всегда, не прогревая машину, сразу тронулась. Джон вылил недопитый кофе на улицу и быстро сел в свою машину, а Уэйн затушил сигарету и включил переднюю передачу.

У них между машинами была налажена громкая радиосвязь, и они поехали за ней, двигаясь по параллельным улицам, меняясь иногда в хвосте за ее машиной. А когда она повернула в ту сторону, где восемь дней назад забирала своего молодого человека, Уэйн сказал Джону: «Звони в отель, узнай, все ли там в порядке? Похоже, что она за ним едет».

Машина Ирины свернула через триста метров как раз на ту узкую улочку, где сыщики сфотографировали садящегося в ее машину молодого человека, и остановилась на том самом месте. Уэйн остановился и хотел тоже сфотографировать его, но слепящий через стекло уличный фонарь не давал сделать четкий снимок. Он не был уверен, тот ли это молодой человек сел в ее автомобиль. Но так как место было то же, что и прошлый раз, то в полной уверенности, что это он, Уэйн сказал Джону, двигающемуся параллельным курсом, чтобы он ехал к отелю и проконтролировал все на месте.

Через пять минут из динамиков прозвучал голос Джона: «Я на месте, здесь все готовы к встрече».

Однако Уэйн, двигающийся за ее машиной, не был уверен, что она едет именно туда, и уже без всякого оптимизма в голосе ответил:

— Хорошо. Жди.

— Что-то не так? — спросил почувствовавший неладное Джон.

— Пока не знаю. Может, они решили «нагулять аппетит» перед постелью. Но едут они не в отель. Похоже, что в Сохо направляются.

— Это же район ночных клубов?!

— Вот и я о том же, — ответил Уэйн, продолжая следовать за автомобилем Ирины и надеясь, что они просто решили покататься по городу перед сексом. Но когда через несколько минут по правой стороне появились огни отеля «Langorf» и машина Ирины свернула к нему, он обречено сказал: — Все, Джон, удачи в этом году у нас уже не будет, они идут в «Langorf».

В ответ из динамиков было слышно, как взревел и тронулся с места мощный «Lotus Esprit» Джона.

— Не спеши, Джон, — сказал Уэйн, — мы уже ничего не сможем сделать.

— Но хотя бы для дяди Миши мы можем собрать информацию? Узнаем все о нем и будет, о чем говорить.

— Все равно не спеши, нам здесь долго ждать еще придется, чтобы за ним потом проследить.

— Хорошо, — раздался голос Джона и было слышно, как его «Lotus» сбросил обороты, — я тогда съезжу за сэндвичами.

Когда Ирина и ее молодой человек поставили машину и направились в отель, Уэйн тоже вышел и прошел за ними. В холле отеля он теперь хорошо рассмотрел этого юношу, это был именно тот парень, с фотографии. На вид ему было не более двадцати лет, совсем еще молодой паренек с почти детским взглядом. Но и Ирина выглядела лет на пять моложе своих двадцати восьми и потому receptionist не обратил никакого внимания, что по предъявленным документам ей было только двадцать.

Уэйн терся возле них в холле и ухитрился не только убедиться в том, что парень представился тем же самым левым именем, но и смог прикрепить к ее сумочке маленький передающий микрофон.

«Все же это лучше, чем вообще ничего», — подумал он, выходя из отеля и направляясь к своей машине. Если они каждый раз ездят по разным отелям, то очень сложно и дорого обойдется видеозапись происходящего в номере. Если бы дядя Миша еще оплачивал это, проблем бы не было, атак…» Недавно им пришла информация из России о преследуемой ими девушке и ее муже. Он оказался далеко не тем человеком, как они рассчитывали, и опытные шантажисты потеряли всякий интерес к этому делу. Они доводили его до хоть какого-нибудь результата, только ради своего покровителя из России, и то на слишком большие расходы идти не собирались. Уэйн спокойно сел в машину и надев наушники услышал, что парень разговаривает с ней по-русски с небольшим акцентом. Он включил запись и стал прислушиваться.

Русский язык он не знал совсем и понимал только то, что они там в номере совсем не скучают. Хорошо были слышны продолжительные затишья, которые могли означать только длительные поцелуи, и произносимые нежным голосом иностранные слова. Вот шаги прекратились и послышался звук падающих на кровать тел, да так сильно, как будто они бросились в постель с разбега. Остальные звуки оставались пока прежними.

Подъехал и сел к нему в машину Джон. Уэйн протянул ему наушники и сказал:

— У него акцент. На, послушай, попробуй определить, кто он, они там разговаривают между поцелуями. Мне показалось, что он англичанин.

Джон взял у уже тянувшегося к сэндвичам Уэйна наушники и надел их на голову. Речи не было слышно уже никакой, сплошные чмоки и вздохи перекрывали шорох сбрасываемой одежды и катание тел по кровати.

— Да, — произнес он, — жаль что картинки этой не видно.

— Акцент чей, не понятно?

— Да они не разговаривают уже, — ответил Джон, — сплошной секс.

Он снял с себя наушники и, положив на колени, взял в руки вкусно пахнущий сэндвич. Уэйн прибавил громкость и вся любовная сцена была отчетливо слышна даже с маленьких динамиков наушников на коленях Джона.

— Что-то она тихо стонет, — сказал Уэйн, спокойно жуя сэндвичи и запивая колой.

— Видно, не очень он ее возбуждает, — также спокойно ответил Джон.

Им не так часто приходилось снимать или записывать подобные сцены. Но к сбору любого компромата относились как к своей работе, а потому привычно сидели и слушали, ничуть не возбуждаясь, поглядывая на индикатор уровня записи и жуя сэндвичи.

— Зато она ему точно нравится, — заметил Уэйн, и его друг согласился с ним кивком головы, так как его рот был занят более приятным для него делом.

Тут в наушниках стало слышно, как партнер очень громко и часто задышал и через несколько секунд друзья услышали его крик и потоком несущуюся речь. Джон бросил сэндвич и резко надел наушники.

— О-о, да он англичанин, на, послушай, — он протянул наушники Уэйну.

Тот надел их на голову и отчетливо услышал, как партнер девушки тяжело дыша и не прекращая фрикций умолял партнершу заканчивать, потому что он уже все и уже не может. Оказывается в экстазе он говорил на своем родном языке, как, впрочем, и многие люди. А Ирина не давала ему остановиться. Теперь уже громким стоном она дала понять, что уже вотвот и почему-то тоже на английском языке просила еще и еще.

Наконец она застонала, и дыхание ее начало прерываться. Слышно было, что кончила она не притворно. Дыхание ее уставшего партнера тоже сбивалось и он все так же по-английски шептал ей о том, какая она хорошая, вперемешку со словами благодарности.

Уэйн внимательно слушал все это, надеясь, что они и дальше будут разговаривать на его родном языке, и из разговора можно будет почерпнуть какую-либо информацию об этом молодом человеке. Но как только тот отдышался и успокоился, опять заговорил с Ириной по-русски, и Уэйн снял наушники.

— Даже по имени его ни разу не назвала, — сказал он.

— Ничего, так все узнаем. Сейчас-то мы его уже не упустим, — спокойно ответил Джон, вытирая руки после сэндвичей. — Да, и позвони Луизе, пусть сделает распечатку ее последних звонков. Узнаем еще его номер.

Бандера все раздумывал над своей дальнейшей жизнью. Теперь его уже не волновали ни пробки, ни постоянные задержки с сотрудниками ГИБДД, которые в связи с пятидесятикратным увеличением штрафа за просроченные транзиты теперь останавливали его постоянно. Все равно ехать было некуда и спешить, естественно тоже.

Он бесцельно катался по городу, потому что сидя дома ему даже в голову ничего умного не приходило.

Большую половину его мыслей занимала Ириска. Хотя он, конечно, старался думать о делах. Потому что знал, если будут какие-то дела, любовь отойдет на второй план. А если удастся что-то провернуть крупное и начать снимать кино, место любви окажется и вовсе на заднем плане.

Обращаться еще к кому-либо по этому вопросу он не собирался, это уже будет похоже на бег по кабинетам. Поэтому, когда удавалось на время выбросить из головы Ириску, он думал о тех темах, по которым когда-то сам работал. А поскольку, кроме криминала и кино, он больше ничем в жизни не занимался, то мыслил только в этих направлениях.

Зазвонил телефон. Это был литобработчик, с которым его познакомил Доренко. Он уже несколько раз просмотрел фильм и начинал писать книгу. Задав несколько вопросов по месту действия и фигурантам первой серии, писатель сказал, что позвонит недели через две, когда перейдет ко второй серии. Но сразу сказал свое мнение о концовке:

— Не нравится мне как закончился у вас фильм. Я бы сделал несколько иначе. Давайте в книге сделаем другой вариант? Я уже придумал…

— Нет! — резко оборвал его Виталий. — В этой стране достаточно людей, которые читают все выдумки. Пишите так, как было! Что можно было переделать, я уже в фильме переделал, — сказал он и бросил трубку.

«Ну вот опять куча времени для безделья», — уныло подумал Бандера и отключил телефон, чтобы писатель не перезвонил. Готовящаяся к Новому году столица прямо дышала предстоящим праздником, но настроения ему это совсем не придавало. Равнодушно глядя на все эти развешивания, раскрашивания и остальную предпраздничную суету, он вдруг заметил, что в Москве гораздо больше дорогих автомобилей, чем в Приморье.

Всякие «Ломбарджини», «Феррари» и прочие, которые уже давно не считались здесь эксклюзивными, но стоили приличные деньги, к зиме, конечно, поисчезали. Но престижных машин на дорогах было все же очень много. Местные и из соседних регионов угонщики по большей части специализировались на более легкой добыче — «Жигулях». Но рисковать по мелочи и к тому же красть у тех, кто наверняка своим трудом заработал на эти несчастные «Жигули», он не собирался.

Гоняя в голове эту мысль, он с каждым часом все более и более решался на это и вечером, проезжая мимо офиса Репы, заехал к нему, чтобы обсудить этот вопрос.

— О-о, здорово братан, — Репа поднялся ему навстречу из своего кресла и обнял. Че не заезжаешь в гости?

— Здорово, Серег. Ты не занят? Поехали, прокатимся по городу, покажу что-то.

— Поехали, я все равно уже домой собирался. Я тогда машину здесь оставлю.

Они сели в машину Бандеры и поехали по проспекту Мира в сторону МКАД. Виталий решил пока не рассказывать ему о своей идее. Она наверняка была для Репы не новой, но уже давно легализовавшиеся братки могли принять в штыки предложение о чистом криминале. Поэтому Бандера хотел сначала показать, как легко можно красть машины, не ломая замков и не мучаясь с сигнализациями. По большому счету проблема была только с надежными отстойниками и сбытом. Если с гаражами Бандера еще мог как-то решить и сам, то со сбытом его связей явно недостаточно и без авторитетной помощи было не обойтись.

Заметив на автомойке по левой стороне какое-то движение машин, Бандера быстро развернулся под мостом и, подъехав к мойке, остановил машину возле подземного перехода.

— Так что ты хотел показать? — спросил его Репа.

— Сейчас увидишь. Смотри, — ответил он и, захватив с собой перчатки, вышел из машины и направился к мойке.

Не ожидая ничего сверхъестественного, Сергей спокойно смотрел на, надевающего на ходу капюшон спортивной куртки, Бандеру. Ничего подозрительного он в этом не увидел, кепку свою Виталий оставил в машине, а на улице было довольно холодно.

А Бендера шел немного замедлив шаг, оценивая опытным взглядом обстановку на площадке перед мойкой. Машины в очереди уже переместились и движение, привлекавшее его внимание с дороги, прекратилось. Но в этот момент подъехал серый двухдверный «Мерседес», в моделях которых он не очень разбирался, и водитель вышел из него и зашел в моечный бокс.

Репа, широко открытыми от удивления глазами, смотрел как Бандера, не останавливаясь, сразу залез в этот «Мерседес» и, сдав немного назад, выехал на перпендикулярную улицу и поехал в сторону Звездного бульвара. Причем все это происходило без рева двигателя и без особой скорости. Горящие «габариты» «Мерседеса» плавно скрывались за поворотом.

Поначалу Репа даже не поверил в происходящее думая, что Бандера сам все организовал. Но когда из мойки вышел хозяин машины и заметался по площадке, размахивая руками, Репа вышел из машины и, открыв рот, стал смотреть за этой картиной.

В свете фонарей хорошо было видно, как из других машин на площадке вылезли два водителя и стали показывать мечущемуся хозяину «мерса» в сторону, где скрылась его машина. Никому из этих двоих водителей, даже и в голову не пришло помочь пострадавшему догнать угнанную машину. Впрочем, они и не подумали, что она именно угонялась. Уж больно по-хозяйски вел себя угонщик.

Сломя голову, обезумевший бывший хозяин «мерса» побежал на дорогу, надеясь догнать свой быстроходный спортивный автомобиль. Репа даже прошел немного, чтобы видеть, как там будут развиваться события. Хозяин угнанной машины бежал по дороге, безумно махая руками, в попытке остановить попутную машину. Но никто не останавливался, и он вскоре бегом скрылся за поворотом.

Качая головой, Сергей пошел обратно к машине. Он все еще не мог прийти в себя после всего происшедшего, а сев в машину и увидев спокойно сидящего за рулем Бандеру, даже испугался и не мог ничего сказать.

— Нехорошо бросать заведенную машину, — спокойно произнес Виталий.

— Н-ну, — еле выговорил постепенно очухивающийся Репа, — а он ч-че ее заведенную бросил?

— Да он-то ладно, это я тебе говорю, Серега. Ты же видел, чем все может кончиться. Без машины хочешь меня оставить?

Тут Репа вспомнил, что он тоже, как и водитель «мерса», вышел из машины, не заглушив двигатель, и пошел смотреть за событиями. Теперь он уже окончательно пришел в себя и даже понял, что хотел показать этим маневром Бандера.

— Так ты, наверное, эту тему предложить хочешь? — спросил он.

— Правильно мыслишь. Если бы где-нибудь в районе гостиницы «Звездной» у меня был гараж или ракушка, этот «мерс» уже стоял бы там.

— А где он сейчас стоит?

— А-а, за вон тем домом бросил, — махнул рукой Бандера и, глянув на мойку, сказал. — Да вон он едет.

Репа с удивлением смотрел как серый «Мерседес» заезжает обратно на площадку, и вышедший из него счастливый хозяин, размахивая руками, объясняет встретившим его очевидцам этого происшествия, где и что было. Качая головами, те слушали его, постоянно озираясь на свои машины, в которых, наверное, тоже оставили ключи.

— Закрой рот, Серег, — смеясь сказал Бандера, — давай в клуб куда-нибудь съездим, поговорим.

Вместо клуба они поехали поужинать в ресторан. Всегда возящий с собой сменную одежду, Бандера переодевался в машине, пока Репа делал заказ.

Сняв спортивную одежду и надев джинсы и туфли, Виталий посмотрел на себя в зеркало. Этот ресторан часто посещали различного вида знаменитости, поэтому на него там внимание вряд ли кто-то обратит. Но, на всякий случай, он одел еще слегка затемненные очки.

За ужином он подробно рассказал Репе схемы угонов и реализации машин, по которым работал когда-то сам. Сергей слушал внимательно и не перебивал. После увиденного своими глазами, он не сомневался ни в едином слове Бандеры. Но после, все же спросил:

— А если бы этот «мерс» сегодня не подъехал, что бы ты мне там показал? Не думаешь, что сегодня тебе просто повезло?

— Да я, вообще-то, ни к нему шел, Серега. Он просто случайно подвернулся. Я к той «Вольво» шел, которая первая на очереди стояла перед «Нивой».

— Так в них же обеих водилы были. Я же сам видел, как они выходили и показывали этому терпиле, куда ты поехал.

— Я знаю. Это я еще с дороги увидел. Если бы в них никого не было, я бы не клюнул на них. Кто бы мне ключи дал?

— Не понял. Ты что, выкидывать его собирался с «Вольво»? Такие тачки тут, на хрен, никому не нужны. С парашютистами никто не хочет связываться.

— Зачем с парашютистами? Есть много других способов. Я же спец, если ты забыл, — рассмеялся Бандера. — Я угоню тачку тогда, когда хозяин будет ее в руках держать. А меня при этом даже не увидит.

— Как в кино, что ли?

— Не-ет. Как в кино — это на трассе. Сначала-то я тебя наЯрославку вез, хотел фокус показать. Потом вспомнил, что ты фильм видел, решил здесь в городе крутануться. Здесь, кстати, все намного проще. Единственная проблема — можно на пробку нарваться. Поэтому машины надо брать там, где есть надежные отстойники рядом.

— Это факт. Тут, наверное, все так и делают. Только я все равно не пойму, как бы ты эту «Вольво» брал?

— Да куча способов. Они же машины заводят сами, чтобы переместиться в очереди или еще где. Мне уже не нужно ни кнопки искать, ни иммобилайзеры. Я бы ему камень кинул в задний бампер или крыло с правой стороны, и он выскочил бы рассматривать царапину. А я в это время сажусь в тачку и блокирую двери. Все — машина моя.

— А если бы он не вышел смотреть царапину? — попытался было засомневаться Репа.

— Переста-ань, Серега. Ты же видел — «Вольво» последней модели. Это бы мы с тобой не обратили внимание и дальше поехали. А люди к своим дорогим машинам относятся так, как будто руками на них зарабатывали. Он бы пулей выпрыгнул с нее.

Репа смотрел на Бандеру с нескрываемым восхищением.

— Ну ты, в натуре, спец. Почему ты тогда «бабки» до сих пор на фильм ищешь, не пойму?

— Уже не ищу. Предлагаю конкретную тему. Вокруг Москвы много всяких шоссейных направлений, с каждого могу надергать по пять-шесть машин. Нужны только отстойники в области и специалист по сигналкам. А то в тачках свыше сорока-пятидесяти штук начинаются всякие спутники, хрютники… черт ногу сломит. Ну, и самое главное — надежный сбыт.

— Со сбытом проблемы, — покачал головой Репа. — А вы там, в Приморье, куда их девали?

— Про Приморье не думай. Там не хрен ловить, машины сильно дешевые, Япония за речкой. За возврат больше трети не возьмешь, на разборках еще дешевле. Рисковать по мелочи больше не собираюсь. Теперь мне нужны деньги на хороший, качественный фильм, который и за «бугор» можно будет толкнуть.

— Виталь, в принципе, я за. Тем более, что, как я понял, это, в натуре, легко. И с гаражами могу решить, и сигнальщика найти не большая проблема. Но только этот вопрос по-любому с дядей Мишей придется решать. Во-первых, сбыт только он организовать может. А во-вторых, без его ведома такие дела у нас никогда не делались.

Слушая его, Бандера вдруг перестал есть и уставился в одну точку. Репа проследил за его взглядом и спросил:

— Кто это?

Но Виталий уже расслабился и опять принялся за еду.

— Не знаю, — ответил он. — Но сначала подумал, что это моя Ириска. Никогда не думал, что столько женщин могут быть на нее похожи.

— Это сзади, наверное. Со мной тоже такое бывает. Это ты про ту, про которую фильм снимал?

— Бандера утвердительно кивнул и опять взглянул в сторону той девушки.

— Она у тебя, в натуре, такая разбалованная была, как в кино показано?

— Ну, — ответил Бандера и кивнул головой назад. — Сабчук только думает, что у нее самый большой гардероб. Просто у Ириски это не афишируется.

Сидящая позади него, за перегородкой, популярная светская львица, заслышав свою фамилию, обернулась и уставилась на Бандеру. Но тот, поправляя очки, сделал вид, что это не он сказал и сразу перевел разговор на другую тему.

— Так, что ты говоришь? С Геной надо вопрос решать?

— Да-а, — подхватил Репа, косясь на все еще смотрящую на них телеведущую. — Только лучше тебе одному с ним переговорить, чтобы от тебя это исходило. А то мне, сам знаешь…

— Да базара нет, — ответил Бандера, — завтра сам заеду к нему да перетру этот вопрос.

Геннадий выслушал Бандеру молча. Со стороны могло даже показаться, что он всерьез задумался над этим делом. Мысли его прочитать Виталий не сумел, может быть, на какое-то время дядя Миша и отнесся к этому серьезно. Но помолчав какое-то время он изрек, глядя куда-то в окно:

— Сколько волка не корми, он все в лес смотрит.

Поняв, что это относится к нему, Бандера возразил:

— Кто-то меня кормит, что ли, я не понял?

— Да это так… поговорку вспомнил… — Геннадий повернулся к нему. — Ты же говорил, что завязал?

— Завязал, — подтвердил Бандера. — Но фильм доснимать надо. Тогда уже «бабки» пойдут легальные. Мне только один раз рвануть и все.

— Интересно как вы завязываете, — покачал головой Геннадий. — Так если бы один раз рвануть, я бы тебя еще понял. А так тебе придется рвать раз сто, как минимум. Такие тачки меньше, чем в полцены продаются. Так ты ж еще и не один в этой теме будешь…

Я — один, — опять возразил Бандера, — мое дело только тачки в гаражи ставить, дальше, чтоб не моя забота была.

— Во-во, — с иронией ответил дядя Миша. — Нет, Виталь. Извини. Не хочу я с этим связываться. Бизнес и так работает потихоньку, дела идут… Не хочу… Да и тебе не советую. Ты же не бедствуешь, че ты? Диски продаются, книга скоро выйдет…

Бандера опустил голову. На Геннадия он действительно рассчитывал, ведь требовалось только свести с надежными людьми по сбыту и все. К тому же долю в этом деле дядя Миша бы тоже получал.

Зазвонил сотовый Геннадия и он потянулся к нему. Пользуясь паузой, Виталий встал и подошел к окну, нужно было собраться с мыслями. Убеждать или тем более уговаривать дядю Мишу он не собирался, пытался просто подумать о том, что делать дальше. Но мысли в голову не приходили никакие, да еще и Геннадий окликнул его и показал пальцем на телефон, давая понять, что разговор касается его.

— Так… так… какая? — иногда задавал вопросы Геннадий, набрасывая что-то на листке бумаги. Потом он вдруг положил ручку и очень долго внимательно слушал, что ему говорили.

Лицо его было спокойным. Бандера, переводя взгляд с Геннадия на листок бумаги, вдруг понял, что речь идет о Ириске и, подскочив к столу, уселся обратно. Он пытался прочесть, что еще было написано на листке. Сердце снова забилось, уж больно спокойным выглядел дядя Миша.

— Ну все понятно, Андрей, — сказал, наконец, в трубку Геннадий, — поблагодари там их от меня. Все. Давай.

— Ну, что там? — сразу выпалил Бандера, едва связь разъединилась.

— Все нормально там, — не раздумывая ответил Геннадий. — Машину нашли. «Митсубиси-мираж». Вот номера, адреса и прочее, — он двинул по столу листок с надписями.

— А че, так долго там рассказывали об этом? — схватив листок, спросил Бандера.

— Да это, мне о других делах наших в Лондоне еще говорили. У меня ж там фирма еще есть, — не моргнув глазом, ответил Геннадий.

По телефону переводчик рассказал ему все подробности лондонских похождений Ирины Пивоваровой. Поначалу Геннадий записывал все передаваемые данные, но когда информация стала носить откровенно интимный характер, отложил ручку и стал слушать молча. Будучи человеком умным, он хорошо понимал, что, уже решившийся на криминал Бандера, узнав об измене любимой девушки, может вообще сорваться и пойти на большие крайности. А так как он обладал большими организаторскими способностями, то может повести за собой еще и его, Геннадия, людей.

Понимая, что возможные конфликты и неприятности могут коснуться и его налаженной структуры, Геннадий решил не говорить Бандере о подробностях жизни его, как он думал, подруги и сказал, что там все в порядке.

Сыграл он отлично. Со спокойным лицом выслушал всю информацию и так же просто сказал, что с его девушкой все нормально. Его проницательный мозг предусмотрел вопрос Бандеры по поводу протяженности разговора и заранее придумал ответ, который был сказан с тем же спокойствием.

Однако не менее опытный Бандера все же обратил внимание на подозрительно спокойное лицо дяди Миши во время телефонного разговора, так и на то, что на его вопрос: «Ну что там?», ответ был дан сразу, без всяких затяжек и издевательств, как в прошлый раз. Это, конечно, могло объясняться и неподходящим для шуток настроением Геннадия. Но Бандера все же решил проверить эту информацию, тем более что он уже догадывался, какой такой Андрей мог быть посредником в разговорах с англичанами. Вспомнил он и тот номер, который набирал дядя Миша, чтобы сказать своему переводчику — «позвони в Лондон, пусть ищут машину». Это был номер бухгалтерии одной из его фирм, где работал уже хорошо знакомый Бандере Андрей.

Не подавая вида о своих догадках и сомнениях он повел себя так, как будто проглотил все сказанное и сказал как бы самому себе:

— «Митсубиси-мираж»? Странно…

— Че ж тут странного? — спокойно отреагировал Геннадий. — Чтобы привыкнуть к их левостороннему движению, надо с полгода, минимум, вообще на «жучке» каком-нибудь ездить.

— Ну да, вообще-то, — согласился Виталий и встал, — ну ладно, Ген, я пойду. За Лондон, сам знаешь… должник…

— Да ладно… — Геннадий тоже встал и пожал протянутую руку. — Ты главное, это… Про тачки подумай… Стоит ли? Если все же решишь мутить что-нибудь, надеюсь, что никого из наших туда втягивать не будешь. Ты же знаешь, мы уже, как бы… отошли…

— Да все нормально, Ген. Я уже все решил. Когда меня называют бандитом, я поправляю — бывший…

В кабинете Андрея все оставалось по-прежнему. Заходя куда-то, где давно не был, всегда ожидаешь увидеть какие-то изменения. Но во всем здании этой фирмы изменения коснулись только самого Андрея: он отпустил усы, и волосы его стали намного длиннее.

— О-о, — протянул Бандера, заходя в его кабинет. — Сейчас так модно, да? Надо тоже отрастить.

При этих словах он погладил свою лысую голову и Андрей, привыкший к его шуткам, рассмеялся и встал, чтобы поприветствовать уже почти давнего друга.

— Не знал, что ты так хорошо по-английски говоришь, — пожав ему руку, взял на пушку Виталий и с улыбкой проговорил: — Это ты точно перевел все то, что англичане сегодня тебе звонили, рассказали? А то этот Блэк так разговаривает, что его, наверное, и свои не понимают.

— Да, все точно, — так же с улыбкой похвалился Андрей, — у меня большая практика в английском.

— Ну проверь тогда. Правильно ли Гена тут записал. Точно «Митсубиси-мираж»? И разложи все еще раз по порядку, а то он мне так коротко описал все… Видать, половину того, что ты там так долго говорил, он просто забыл. А мне нужны все детали, — Бандера все говорил с улыбкой и положил перед Андреем тот листок бумаги, что дал ему дядя Миша.

— Тут все верно, — сказал Андрей и положил рядом свой листок с этими же надписями, только его список оказался гораздо длиннее. — Так это тебе, что ли, надо было? А че это за девка?

— А-а, — махнул рукой Виталий, разглядывая список Андрея, где еще значились названия какихто улиц, отеля и мужское имя с телефоном, — друган попросил за жену его узнать, за бывшую. Надо помочь человеку.

— Ни че себе помочь… Тут еще надо подумать тебе, стоит ли ему вообще такое рассказывать?

— Да он и не такое уже слышал, — сказал Бандера, уже холодея от предчувствия чего-то ужасного, и, прочитав наконец имя на листке бумаги сказал, стараясь внешне оставаться спокойным и даже улыбаясь: — Ну рассказывай, что там за Питэр. Давай все сначала.

Слушая рассказ Андрея, которому явно нравилась эта история, так как говорил он с удовольствием и регулярным смехом, Бандера ценой невероятного усилия старался сохранять хладнокровие. Особенно тяжело ему давались те моменты, где нужно было смеяться вместе с Андреем, для которого лондонская история была комиксом. С трудом приходилось выдавливать из себя улыбку и некое подобие смеха в ответ на хихиканье Андрея именно на интимных местах, от которых сердце было готово разорваться.

В один момент ему показалось, что сейчас он потеряет сознание, сомневаясь на этот раз в своих актерских способностях, встал и, отвернувшись от Андрея, подошел к окну. Он хотел дослушать все до конца, пока Андрей не раскусил его блеф и не понял свой прокол. Но все испортила зашедшая в кабинет жена Андрея Лидия, которая заботилась о муже не только дома, но и на работе. Она работала в другом кабинете и принесла Андрею кофе.

— О, здравствуй, Виталь, — обрадованно сказала она. — Как ты поживаешь? Тебе сварить кофе? Будешь?

— Спасибо, Лида. Не надо, — ответил Виталий, не поворачиваясь и забыв поздороваться. Голос у него был не похож на голос того человека, которого она знала раньше.

Поставив кофе на стол, она показала на Бандеру и вопросительно взглянула на мужа. Тот сам ничего не понимал и, недоуменно пожав плечами, показал жене, чтобы она вышла.

— Че случилось, Виталь? — спросил он, вставая и подходя к Бандере. — Тебе что, плохо, что ли?

Увидев своего друга вблизи, Андрей испугался — таким бледным он его еще никогда не видел. Виталий медленно повернул к нему голову и сказал каким-то не своим голосом:

— Все нормально, Андрей. Продолжай.

Но Андрей видел, что даже эти слова дались ему с большим трудом, и только теперь начал что-то понимать. Он подошел к столу и, еще раз прочитав имя и фамилию той девушки, про которую только что рассказывал, схватился за голову.

Бандера, которому теперь уже нечего было скрывать, повернулся к нему и, подойдя к столу, присел обратно на стул.

— Значишь, говоришь, просила еще и еще? — спросил он хриплым и севшим голосом. — А на каком языке, на английском или на русском? Ты не договорил.

— Какой же я идиот, — качал головой Андрей, — как же я сразу не догадался. Ведь фамилия та же самая, что и в фильме. Она же сразу показалась мне знакомой.

— Таких фамилий по стране знаешь сколько? — прохрипел Виталий. — Ну давай, рассказывай дальше, раз начал.

— Я должен был сразу понять… — все сокрушался Андрей, опустив голову, — должен был… Ведь все данные одинаковые… сын еще… Но как она в Англии оказалась? — вдруг, подняв голову, спросил он.

— Давай рассказывай дальше, Андрей, — поднял на него красные глаза Виталий, — поздно каяться. Так, что там за Питэр такой сексуальный?

— Гена не рассказывал тебе этого? — догадался Андрей.

— Конечно, нет…

— Он убьет меня, — повесил он голову и спросил: — Зачем ты меня обманул, Виталя?

— Я должен знать правду, — ответил Виталий, — Гене ничего не скажу, не бойся.

Андрей поднял голову и недоверчиво посмотрел на Бандеру. Опасался он не напрасно, знал многих людей, которые жестоко расплатились за свой длинный язык.

А он-то уже давно догадывался, у кого он работал и какие могут быть последствия. Сокрушаясь, что так глупо попался, он сказал:

— Если Гена узнает, что я рассказал о его делах без разрешения, мне конец.

— Я же сказал, не узнает, — как-то странно произнес Виталий и, немного помедлив, добавил: — Если поможешь мне.

— В чем? — спросил Андрей, теперь уже преданно глядя на Бандеру.

Тот поднял на него красные и мокрые глаза. Андрей даже удивился. В обычно стеклянных и непроницаемых глазах Бандеры ничего не было видно, теперь же можно было прочитать в них все, как в открытой книге. И боль, и бессильная злоба перемешивались в них с большей долей душевных переживаний. Слез не было но, казалось, глаза были такими мокрыми, что с них вот-вот польется. И, наверное, ценой невероятных усилий он старался внешне оставаться спокойным. Что у него не очень-то получалось.

— Рассказывай все до конца, — проговорил Виталий очень тяжелым и хриплым голосом. Боль в груди, видимо, как-то отдавалась или сдавливала голосовые связки и слова давались ему с трудом: — И дай мне посмотреть пленки, которые прислали из Лондона.

— Никаких пленок не было. Блэк сказал, что они каждый раз едут в разные отели и установить аппаратуру во всех нет возможности.

— А откуда тогда такие подробности? Что стонала, что просила еще и так далее?

— Он сам стоял под дверью номера и все слушал. Он человек незаинтересованный, врать не станет.

Бандера отвернулся. Пытаясь успокоиться и привести в норму сердцебиение, он расслабился, и его руки безвольно повисли. Когда через несколько секунд он не получил желаемого результата, то опять собрался с силами и сказал:

— Мне нужно увидеть записи. Если их нет, то пусть сделают.

— Я не могу, Виталь, — взмолился Андрей, — я и так тебе все рассказал. Могу еще помочь, в чем смогу. Но я не могу давать им указания от имени Геннадия. Он может не только через меня с ними общаться. Если все всплывет, мне конец.

Бандера опять повернул к нему свое бледное лицо с кроваво-красными глазами и тоном, больше похожим на приказ, попросил:

— Помоги мне. Если я увижу все своими глазами, все чувства уйдут и все это закончится.

Андрей вскочил и заходил по кабинету, напряженно раздумывая над чем-то. Угрожающий тон Бандеры подействовал на него очень сильно.

— У меня не плохие отношения с Блэком, — наконец заговорил он и остановился, — я могу попросить его сделать это, но только для меня лично, от своего имени. Но тогда нужны будут деньги. Я для него не авторитет, а эти процедуры у них там недешево стоят.

— Сколько? — не раздумывая прохрипел Виталий.

— Все в зависимости от ранга. Но тут, я думаю, тысяч двадцать фунтов, не меньше. Плюс еще расходы.

Виталий отвернулся и, смотря куда-то в одну точку, прикидывал свои финансовые возможности. Диски продавались очень плохо. На Дальнем Востоке розничные продавцы, используя покупательский спрос, задирали ценникдо 1200 рублей. Студенты сбрасывались целыми институтами, чтобы купить один комплект из семи серий и раскопировать его на всех. Так что этот бизнес не приносил ожидаемых результатов. Но за этот год тумановские ребята поймали и «обезвредили» три пиратские компании, в Москве и еще в двух регионах, решившиеся заработать на его фильме. Валера с ЮройБоксером и остальными, сломав пиратам ребра, руки и лицевые кости, забирали у них все оборудование и весь товар. Потом они все это продавали по дешевке другим пиратам, за исключением дисков с фильмом «Спец».

Валера оказался парнем порядочным и, хотя на этот счет не было никаких договоренностей, с каждой экзекуции выделял Бандере небольшую долю. Этих денег с лихвой хватило бы, чтобы оплатить все расходы по Лондону, просто больная голова Виталия очень плохо соображала сейчас и не могла сосчитать, сколько у него есть. Вместо этого в мозгу вдруг стал крутиться его недавний сон, в котором его Ирина уехала в машине с молодым футболистом.

— Сколько, ты говоришь, этому Питэру лет? — вдруг спросил он.

— Я не говорил, — ответил Андрей, — но ему девятнадцать.

Память сразу вернулась к Виталию и, вспомнив что деньги у него есть, он решительно сказал:

— Звони, я заплачу. И скажи, пусть узнает об этом парне. Не футболист ли он?

Ирина сидела в своей машине возле университета вместе со своей подругой Лолой. Их только что отпустили на новогодние каникулы, и они обсуждали предстоящие поездки домой. Джон и Уэйн, получившие новый и уже хорошо оплачиваемый заказ, находились неподалеку в своей машине. Джон уже установил «жучок» в автомобиле, и они слушали и записывали все разговоры.

Теперь работа уже предстояла кропотливая. Все записи придется прокручивать переводчику, чтобы узнать, не проскользнет ли там информация о том, в какой именно отель она собирается ехать со своим любовником.

Они умышленно не стали передавать в Москву аудиозапись из номера прошлого отеля. Во-первых, чтобы не выглядеть глупо, что звук записали, а видео не смогли. А во-вторых, оригинал записи оставили у себя просто по привычке, а вдруг когда-нибудь пригодится. И вот теперь оставалось присоединить к записи картинку, и заказ будет выполнен. И даже не нужно никого потом шантажировать, деньги, которые они иногда зарабатывали на сборах подобных материалов, им уже перевели. По крайней мере, половину суммы.

Но и работа предстояла не из легких, а незнание русского языка еще больше осложняло ее. Записав кусок разговора, они тут же связывались со своим переводчиком и прокручивали ему запись, опасаясь, что иначе просто не успеют договориться в нужном отеле и установить аппаратуру. Прокрутив один кусок, они тут же включали другой, пока записывался следующий. Соединить переводчика напрямую с прослушкой они не могли, тот постоянно что-то упускал и просил отмотать назад.

На всякий случай, Джон предупредил служащих в ближайших отелях и держал все оборудование для скрытой съемки наготове. Но пока переводчик переводил совершенно бесполезный для них треп девушек. Равнодушно слушая его, друзья думали о том, успеют ли они до отъезда Ирины сделать нужную им запись. Она, как показала практика, встречалась с ним очень редко. Но надеясь, что перед отлетом на родину она устроит с ним прощальный вечер, они оба внимательно слушали переводчика. Скучающее выражение с их лиц исчезло сразу же, как только девушки заговорили о мужчинах.

— Ну, что там у тебя с Питэром? Получается? — спросила Лола.

— Получается… но только если представлю, что это кто-нибудь другой. Что-то он какой-то неумелый совсем в постели.

— Ты серьезно? А с виду ниче такой.

— Это только с виду. Да с ним и поговорить так особо не о чем. Не буду я, наверное, с ним больше встречаться. Не могу. Или только в крайнем случае, когда совсем не с кем будет.

— Ну ты даешь, — удивилась Лола. — А с Шоном?

— Вот Шон, да. С ним и поговорить интересно, он такой прикольный, — Ирина даже оживилась. — А какой он темпераментный, о-о-о! Знаешь, как он кричит, когда кончает?!

— Так ты что, уже спала с ним?

— Нет. Я ему только минет делаю в машине. Он боится встречаться в открытую, родители у него дебильные. Если узнают, что он встречается с девушкой на десять лет старше, отправят учиться в какую-нибудь глушь. Я за ним только по темноте уже заезжаю и едем на Темзу.

Когда переводчик перевел это предложение, Джон рывком снял с себя наушники и стал бить себя кулаком по лбу. Столько раз они стояли неподалеку от ее машины на набережной Темзы и даже подумать не могли, что она занимается оральным сексом со своим однокурсником Шоном в то время, когда встречается совсем с другим человеком. Природное британское джентльменство иногда брало верх в этом отношении даже для таких аферистов, как они. Уэйн, тоже, даже не допускавший такой мысли, слушая, качал головой, но быстро пришел в себя и показал Джону, чтобы он надел наушники.

— Так, а с кем ты тогда встречаться будешь? — спрашивала меж тем подруга у Ирины. — С Питэром хоть в клуб иногда можно было сходить, да погулять по улице. Надо тебе найти тогда кого-нибудь. Ну, а Шон-то, что уж? Пусть будет… он же все равно ничего не узнает.

— Надо найти, — согласилась Ирина. — Я уже присматривалась в университете. Только не надо мне своих стариков предлагать. А то как позовешь куда-нибудь на вечеринку, так хоть стой, хоть падай. Всем за сорок пять. Мне мужа своего вот, — она провела рукой по шее. — Сейчас еще к нему ехать на целых десять дней.

— Да не-ет, — успокоила ее подруга, — я хотела тебе Карима предложить. Помнишь? Черненький такой из параллельной группы.

— Это турок который?

— Ну да. Он давно уже на тебя поглядывает, видно, нравятся ему девушки постарше.

— А чего ты мне раньше этого не говорила? Турки они ничего, сексуальные… У меня был один. Я даже в Турцию к нему ездила. Только он не захотел никуда уезжать из своего Истамбула.

— Ну вот. А тут ездить никуда не надо, вон он идет, — Лола показала пальцем на группу выходящих из университета ребят, среди которых был и этот Карим.

Ирина проводила его оценивающим взглядом.

— Да, — констатировала она, — турки мне нравятся. А кто может с ним познакомить?

— Ленка может… ну эта… Хелен… Ее брат с ним вместе в футбол играет за университет.

— О-о-о, — радостно протянула Ирина, — будущая звезда футбола?! Только че тут, два дня осталось до вылета. Давай уж после каникул. Все равно я сегодня с Шоном встречаюсь, а завтра сына уже забираю и буду собираться…

— Давай. Ну что, поехали, довезешь меня, — попросила подруга, и они тронулись с места. Джон и Уэйн последовали за ними на расстоянии. — А там дома у тебя есть кто-нибудь?

— Нету, — с явным сожалением ответила Ирина. — Бывший любимый в Москву уехал. Да и ему все равно тридцать пять уже вот недавно исполнилось…

— Ну-у, это же самый расцвет для мужчин?! — возразила подруга. — Зато, смотри, как хорошо, в Лондоне есть, в Москве тоже был бы. Все равно же через Москву летаешь? Ну и дома хоть какой-никакой, а мужик.

Ирина вспомнила, каких ей усилий стоило забыть своего бывшего возлюбленного, и сразу отогнала эту мысль. Больше она не хотела его даже вспоминать, боясь, что чувства опять захлестнут ее.

— Нет, — решительно ответила она. — В Москве мне не надо. А вот дома у меня там есть один мальчик, сейчас ему уже восемнадцать должно исполниться. Подрос уже.

— Ты все по малолеткам? — засмеялась Лола.

— Ну да, — тоже засмеялась Ирина, — меня это уже возбуждает. А тот за мной еще два года назад бегал, когда я у него в классе практику от института проходила. Просто тогда он еще сильно уж маленький был. Имя, правда, дебильное, Егор. Но сам ниче такой. Приеду посмотрю, какой он стал.

— Нуты молодец. Может тоже попробовать с малолетними покрутить? — все еще смеялась Лола и вдруг замахала руками. — Ой, останови, останови! Вон Стив едет, я с ним доеду. Все, пока, созвонимся…

Она выскочила почти на ходу и побежала к другой машине. Джон и Уэйн, дослушав перевод до конца, молча переглянулись. Как всегда они поняли друг друга без слов, и Джон полез в лежащий на заднем сиденье чемодан и стал перебирать в нем различные приборы.

Такого варианта автомобильного секса они, конечно, не предусмотрели и батарея микрокамеры, которую Джон выудил со дна чемодана, оказалась незаряженной.

— Бери кеб и быстро в магазин, я за ней! А то вдруг она не домой поедет?! — скомандовал Уэйн и остановил машину.

Друзья, конечно, знали примерный распорядок дня Ирины и надеялись, что у них будет достаточно времени установить камеру в ее машине, ведь она обычно выезжает уже по темноте. Но так же они понимали и то, что сегодня у них единственный шанс выполнить заказ Андрея быстро и поэтому даже немного волновались.

Когда жена Бандеры заходила в квартиру, он крепко спал, опять приняв снотворное. Прошли уже почти сутки, как он уснул, и она хотела разбудить его хотя бы пообедать, но не решалась.

Вообще странное поведение мужа уже давно внушало опасение, с самого момента ее прилета, когда он проспал ее самолет и не встретил. Поэтому она тайком взяла одну таблетку из тех, что он принимал, и свозила ее в клинику на экспертизу. Сейчас она возвращалась оттуда уже более спокойно, чем когда ехала туда. Лекарство оказалось действительно обычным снотворным, а не тем, о чем она даже боялась подумать. Но беспокойство тем не менее не прошло. Оставалось непонятным, почему здоровый человек, да еще и с большими творческими планами ничего не делает, а только спит целыми днями, употребляя снотворное.

Зазвонил его мобильный, и она ответила по нему. Сейчас Бандере нечего было скрывать от жены и он просил ее брать его мобильный с собой и отвечать на звонки, пока он спит. Но в этот раз она решила его разбудить, чтобы он хоть немного поел, тем более, что и повод был серьезный.

— Виталя, проснись. Слышишь? Вставай! — толкала она его и совала телефон в руку. — На, ответь. Из Лондона звонят, на, поговори.

Виталий ворчал и отворачивался от нее, но как только услышал, что из Лондона, сразу вскочил и вырвал у нее трубку.

— Да, я слушаю.

Довольная, что повод оказался удачным, Ирина сразу пошла на кухню. Но когда она прикатила к кровати маленький столик с обедом, он, не отрываясь от телефона, очень строго на нее посмотрел и даже сделал нервный жест, чтобы убрала его обратно.

По телефону он разговаривал с продюсером «Channel Four» Лианой. Она принимала участие в монтаже их документального фильма, показ которого они уже запланировали на март месяц, и задавала Виталию те вопросы, которые забыла задать, когда приезжала.

Ирина видела, что муж разговаривал то телефону с явной неохотой и даже был зол. Она не стала нарываться и молча укатила столик обратно на кухню, жалея уже что все-таки разбудила его. А когда он закончил разговор, то позвал ее и строго сказал:

— Я же тебя просил, разбудить меня, только если позвонит Андрей.

— Но ведь из Лондона же звонят? — пыталась оправдаться жена.

— Да хоть из Вашингтона! — зло проговорил Виталий. Ирина не стала перечить и молча удалилась на кухню. Он положил голову обратно на подушку, но тут же поднял ее и, взяв телефон, посмотрел список отвеченных вызовов. Среди них оказался телефон дяди Миши.

— Ира! — позвал он жену. — Гена звонил, что говорил?

— Ничего не говорил, я всем сказала, что ты перезвонишь. Было бы что-то срочное, он бы сказал, наверное?

На всякий случай, Виталий решил перезвонить сразу. Дядю Мишу ведь могла и совесть загрызть, и он мог сказать ему что-то интересное. В глубине души Виталий понимал, почему Геннадий не стал говорить ему о случившемся в Лондоне, и даже испытывал к нему некоторую благодарность. Если бы он не догадался про то, кто был у дяди Миши переводчиком в разговорах с английскими Шерлоками Холмсами, то ничего бы сейчас не знал про Ирину и жил бы себе спокойно, не принимая снотворного.

— Здорово, бандит, — голос Геннадия в трубке звучал невесело. — Ну что, все же решил выйти на большую дорогу?

— Не-ет, — протянул Бандера. — С чего ты взял? Я дома сижу. Сплю.

— Тогда кто там, на трассе? Ученики твои?

— Что случилось, Ген? — догадался Виталий.

— А ты как бы не знаешь, что случилось, да? — голос Геннадия звучал с до боли знакомой издевательской иронией.

Самый распространенный давным-давно прием всех спецслужб «брать на пушку» частенько применялся и братками, и бизнесменами, и даже простыми людьми. Бандера даже уже хотел было ответить знаменитой фразой «не бери на понт, начальник», потому что точно знал, что если где-то что-то и случилось, то уж точно без его участия. Но подумал о том, что дядя Миша мог такую фразу воспринять и в штыки, ведь их отношения не были еще настолько дружескими, чтоб уже можно было так шутить между собой. Поэтому он сказал просто:

— Я не при делах, Ген. Отвечаю. Можешь даже и не говорить, что там где произошло. Я сплю уже сутки, даже больше. Болею.

— Час назад у моего хорошего друга из органов угнали тачку на Машкинском шоссе. Чуть-чуть не доехал до Новогорска. Угнали один в один, как в твоем фильме, багажник захлопнул, и машина сама уехала. Он даже побежал за ней. Когда мне рассказал, я опупел, сразу про тебя подумал.

— А останавливался перед этим где? — спросил Бандера.

— Возле «Меги». Пока отоваривался, там и подложили. Тут раньше этим способом никто не дергал тачки. Понимаешь, почему я о тебе подумал? Если ты в курсах, надо вернуть этому человеку машину и, самое главное, то, что в ней было. С меня вознаграждение. Очень приличное.

— Да не при делах я, Ген, — повторил Бандера. — Чтобы так работать, не обязательно быть моим близким или знакомым. По ходу братва тут уже тоже научилась, фильм-то гуляет. Чтобы таких вопросов в мою сторону больше не было, ты просвети всех, кто тебе дорог, об этих вариантах угона. Или фильм дай им всем посмотреть, сами все поймут.

— Ладно, — сказал Геннадий немного помолчав, — поправляйся. Чем ты там болеешь? Я попрозваниваю тут еще народ, может, кто в курсе?

Положив трубку, Бандера улыбнулся, он был доволен: «Жаль, конечно, что это пострадал не кто-нибудь из руководства Рен ТВ или «Первого канала», ной мент тоже хорошо. Или из каких он там органов, Гена говорил? Хотя какая разница? Пусть балбесы поймут, что этот фильм нужно было не запрещать, а наоборот, рекомендовать и самим внимательно смотреть. Тогда бы и машина на месте осталась. Или что там у него в ней ценного было?»

С этими приятными мыслями Бандера выпил еще таблетку снотворного и улегся в постель поудобнее. Уже давно он не засыпал в хорошем настроении, даже боль в груди из-за Ириски немного поутихла.

Уэйн Блэк наблюдал на экране телевизора как Ирина страстно целовалась со своим молодым другом и однокурсником по университету Шоном. Продолжалось это уже довольно долго, видимо, ей очень это нравилось. Они присосались друг к другу сразу же как только остановились, без всяких прелюдий. Разговаривали они только пока ехали.

Вернулся и сел в машину Уэйна Джон. Он ходил проверить, нельзя ли как-нибудь включить тот фонарь, под которым Ирина остановила свою машину. Это был единственный фонарь, из всех в этом районе набережной, который не горел, и остановилась она именно под ним неслучайно.

Сев на сиденье, он отрицательно покачал головой на немой вопрос Уэйна и сказал:

— Там скорее всего лампа сгорела. А вообще нам неплохо было бы изучить эту систему освещения, а то я даже не знаю, что делать. А эти все целуются? — он кивнул на экран.

Уэйн тоже ответил кивком головы. Он был немного расстроен, запись получалась очень плохой. Соседние фонари, конечно, немного освещали лобызания парочки в машине, и микрокамера, установленная в автомобиле, настраивалась автоматически. Но получалось все равно очень плохо.

— Да не расстраивайся, Уэйн, — успокоил его Джон, видя его озабоченность. — Нам же платят не за телевизионное качество записи. Лучше помолись Богу, чтобы они начинали, а то уже десять минут целуются.

Уэйн улыбнулся. Джон всегда умел приободрить его и поднять настроение.

— Ты тоже молись, — ответил он. — А то нам придется ждать, когда она вернется после новогодних каникул, если сегодня они не пойдут дальше поцелуев. Не пошлем же мы Андрею вот это? — он показал на экран.

Оба весело рассмеялись. Настроение у них было хорошее. Все получилось как нельзя быстро и гладко. Оставалось только дождаться «продолжения банкета», к которому все уже шло — рука Ирины на экране уже сползала к штанам и гладила пах. А когда она расстегнула штаны и достала его возбужденное мужское, вернее, мальчишеское достоинство, Джон достал бутылку виски и плеснул немного в два маленьких походных стаканчика, протянул один Уэйну, и они чокнулись.

На экране хоть и не очень четко, но было видно как девушка целовалась с парнем и играла рукой его торчащим членом. Время от времени она отрывалась от его губ, поворачивалась лицом к этому члену и смотрела на него. В эти моменты было отчетливо видно, что это была именно Ирина. Камере была вмонтирована в зеркало заднего вида, а сидели они откинувшись прямо на передних сиденьях. Друзья прекрасно понимали, что уже этого материала хватило бы, чтобы отработать проплаченный заказ. А когда девушка на экране медленно потянулась головой к его поясу и взяла член в рот, Джон поднял руку к потолку и резко согнул в локте с криком: «Йес!». Уэйн хоть и был за рулем, на радостях налил еще по виски и на этот раз по полной. Они праздновали победу, быструю и на редкость легкую. Еще перед этим они договорились, что выдадут Шона за Питэра, фотографии которого они, по счастью, предусмотрительно не высылали. Да и парня на экране почти не было видно, его голова находилась далеко от камеры и света. Зато хорошо было видно его торчащий к потолку член и нанизывающуюся на него голову этой девушки, и этого было вполне достаточно.

Они оба прекрасно знали, что поймать ее с Питэром, если они сообщат с фотографиями или пленкой, будет невероятно сложно, а гонорар за это останется прежним. Поэтому решили немного обмануть Андрея, которого совсем не боялись в отличие от дяди Миши, но заказ которого, получалось, что выполнили на отлично, не считая плохого качества записи.

Развеселившийся Джон показал другу на большой телефон на панели, который они после получения заказа запрограммировали на номер мужа Ирины Олега. В случае ее потери в слежке они могли бы легко определить ее местонахождение по сигналу мобильника, у них имелись такие возможности. Теперь же этот прибор не был им больше нужен, и Уэйн понял намек своего друга-приколиста и согласно кивнул головой. Джон набрал номер.

Им не было видно, что высветилось на табло ее телефона, имя или номер телефона, но они прекрасно знали, — она думает, что звонит ее муж. Едва сдерживая громкий смех, они смотрели на экран.

Не отрываясь от своего занятия, девушка достала трубку свободной рукой и взглянула на нее. Не останавливаясь и продолжая минет, она смотрела на телефон и не отвечала. То ли не желала отрываться от понравившегося занятия, то ли действительно не хотела в такой момент разговаривать с мужем, они не знали. Но картина эта доставляла им огромное удовольствие. Заказ уже выполнен, теперь можно и повеселиться.

Ее мобильный продолжал звонить, и это, скорее всего, обломило ее любовника, его член уже почти размяк. Тогда Ирина, не выпуская отказавшее орудие из руки, наконец оторвала от него свои губы, и показав ему знаком, чтоб молчал, ответила по телефону:

— Алло, — прозвучал в ухе Джона ее голос.

Уэйн закрыл рукой рот Джону. Но только затем, чтобы он не захохотал во весь голос. Он и сам-то еле сдерживался, с силой зажимая рот Джона. Картина на экране выжимала из глаз слезы смеха. Не выпуская из рук член своего любовника, ее губы находились в пяти сантиметрах от него и говорили в трубку:

— Алло! Алло-о.

Наконец Уэйн догадался выхватить телефон у Джона и нажать сброс. Хохот раздался такой громкий, что они даже испугались, как бы их не услышали находящиеся в тридцати метрах от них любовники в машине и снова стали сдерживаться.

Уэйн стал набирать номер кабинета Андрея. Было уже поздно, и он стал наговаривать на автоответчик информацию о выполненном заказе и перечислении второй половины гонорара. Не забыл он и упомянуть и о якобы дополнительных расходах, которых и вовсе не было. Закончив, он положил трубку и улыбнулся Джону.

Тем временем картина на экране подходила к своему логическому завершению. Парень стал гладить ее по голове и очень громко задышал. Она стала работать ртом и рукой интенсивнее, и из динамиков раздался громкий и продолжительный крик. Девушка сильно замедлила движения и стала смаковать. Когда крик немного стих, стало слышно, что она тоже стонет. Было видно, что происходящее доставляет ей огромное удовольствие. Наконец она вынула начинающий обмякать член изо рта и стала проводить кончиком языка от его основания до головки.

— Значит, представляем его как Питэра? — глядя на экран переспросил Джон. И на утвердительный кивок друга спросил: «А про того Егора в России скажем?»

— А вот про него скажем, — ответил Уэйн. — Это придаст дополнительный вес нашей информации, и к тому же Россия не в нашей компетенции, пусть сами разбираются.

Когда Виталий просматривал эти записи в кабинете Андрея, ему сначала показалось, что он все еще спит и все это ему снится. Действие снотворного было еще сильным и многократно усиливало впечатление того, что все это только сон. Но когда он отмотал запись назад и включил снова, щипки уже были не нужны, теперь он начал просыпаться. Осознание реальности происходящих на экране событий подействовало на него как-то странно. Уже не было той щемящей боли в груди, и его легкие ничто не сдавливало, дышал свободно. С удивлением отметив это, он подумал, что вот именно это ему, скорее всего, и нужно было с самого разрыва с ней, чтобы не мучиться и не терзать себя мыслями. Ведь много раз видел ее едущей с кем-то в своей машине и сам, и друзья ему несколько раз говорили, что видели ее тоже. Тогда чувства к ней заставляли его оправдывать и как-нибудь объяснять это и самому себе, и друзьям. А ведь стоило грамотно проследить за ней тогда, и все бы закончилось намного раньше.

Хотя, может, и нет, кто знает? Ведь говорят же, что настоящая любовь приходит только один раз и на всю жизнь. Но тем не менее он бодрился и несколько раз говорил себе: «Ну вот и все. Теперь все будет нормально, можно жить дальше спокойно». Допускал, конечно, мысль о том, что относительно легко перенес все, потому что внутренне уже был готов к этому. Ведь совсем недавно чуть сознание не потерял, когда впервые узнал об этом. Но теперь ему больше хотелось думать о том, что чувства наконец-то пропадают, и если не сразу, то постепенно болезнь его пройдет. А если это пройдет, то 25 тысяч фунтов, потраченные на это лекарство, вполне себя оправдывают. Здоровье дороже.

В конце записи Ирина называла своего молодого любовника «солнышком», так, как когда-то называла его. «Интересно, все женщины, меняя мужчин, называют их одними и теми же словами?» — подумал Виталий и включил обратную перемотку, чтобы посмотреть в третий раз, сделать по своим чувствам контрольный выстрел.

Запись начиналась с того момента, как он сел к ней в машину. Она легонько поцеловала его на ходу. По разговору он был еще совсем ребенком и это забавляло ее. Она игралась с ним, это можно было понять, даже не зная английского языка и не читая перевод на бумаге. Гладила его рукой по ноге и паху, останавливаясь на интимном месте. Потом они остановились, и все началось сначала. Пока они ехали по освещенным улицам Лондона, запись была чистая, а когда остановились, стало намного хуже.

Но Виталий не собирался предлагать это «кино» центральным каналам, поэтому работой англичан остался доволен, тем более, что ему действительно, казалось, помогло.

В конце пленки, где Ирина уже просто игралась губами и языком с головкой члена Питэра, по крайней мере, он так думал, что Питэра, зашел Андрей. Он тактично оставил Виталия одного в кабинете и ходил где-то по офису фирмы целых два часа, а зайдя и увидев смотрящее на экран уставшее, но спокойное лицо Виталия, он подумал, что на присланной пленке нет ничего серьезного. Виталий даже не выключил запись, когда он зашел в кабинет. Но подойдя и посмотрев на монитор компьютера, на который подавалось изображение, он застыл в недоумении. Еще несколько дней назад его друг был бледным как смерть, только узнав об этом, а тут сидит и спокойно смотрит, как все это происходит. Лишь только усталость или какое-то сонливое выражение было на его лице, больше оно ничем не омрачалось.

— Как тебе? — спросил Виталий усталым, но ровным голосом и кивнул на монитор.

Андрей был настолько ошарашен, что даже не знал, что сказать и продолжал стоять молча уставившись на уже заканчивавшуюся любовную сцену.

— Тебе, вижу, нравится? — повернулся к нему Виталий. — Хочешь, перекручу на начало, посмотришь. Очень интересно. Это-то она умеет и, кажется, даже любит.

— Нет-нет! — наконец опомнился Андрей и отвернулся от монитора. — Я совсем о другом думаю. Я боялся, как бы тут с тобой не случилось чего, в прошлый раз ты так выглядел… А тут…

— Все нормально, — спокойно ответил Виталий, — что не делается, все к лучшему. Я верю в это. Или, по крайней мере, я сумел извлечь выгоду из всех своих жизненных потерь. Даже из тех шести лет, которые отсидел.

— А тут-то ты какую можешь выгоду извлечь? — как-то бездумно спросил Андрей, все еще стоя с открытым ртом.

— Я ее давно уже извлек. Хоть и небольшую, но, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Вернее, я не хотел этого, но раз уж так получилось… На таких богатеньких шлюшках с бешенством матки можно зарабатывать всем, не только ее лопуху мужу.

Андрей понял, о чем говорил Виталий, и закивал головой. Он все не мог поверить, что так спокойно можно было отнестись к этой пленке и смотрел на него широко открытыми глазами.

— Да не смотри ты меня так, — сказал, взглянув на него, Виталий. — Я же сказал, что я в порядке. Видишь как мало нужно было, чтобы разлюбить эту суку? — он кивнул на монитор, но запись уже закончилась, и он отвернулся и задумчиво посмотрел в окно. Потом встал и, вынув кассету, попрощался с Андреем. — Поеду спать, устал. На, переводи им деньги и поблагодари от меня. Можно сказать, спасли.

Он положил на стол пачку денег и вышел из кабинета. А Андрей так и остался стоять с приоткрытым ртом и смотреть на закрывшуюся за ним дверь.

Он проснулся только через сутки, да и то не сам. Жена решилась разбудить его и протянула трубку сотового:

— На, Толстый звонит, говорит, что о-очень срочно.

— Да, здорово, — ответил он сонным голосом.

— Здорово. Че спишь, что ли? Смотри, проспишь все на свете. Ты знаешь за кем я еду?

— За кем?

— За Ириской твоей. А знаешь откуда?

— Ну говори, Толстый. Че ты мозги компостируешь? — буркнул Виталий. Он хоть и был спросонья, но помнил все, что было накануне, и даже догадался, о чем сейчас может идти речь. Забыл только о том, что на Новый год Ириска наверняка поедет домой.

— Короче, еду я с Солдатского через Кильдым, — начал рассказывать Толстый. — Смотрю, из-за гаражей выезжает твоя Ириска на своем джипе, а с ней какой-то фуцин, по виду молодой очень. У нее сын же маленький еще?

— Ну…

— Ну вот. А этому лет восемнадцать-девятнадцать уже. Я заехал за эти гаражи, ну посмотреть, что они могли там делать. А там нет ничего… Я думал, там с обратной стороны тоже гаражи, а там просто маленький такой закуточек укромный… Ну ты понимаешь? Че она могла там с ним делать? Я, короче, догнал ее и еду следом. Узнать, че это за тип?

— Не надо, — спокойно ответил Виталий. — Я сам знаю. Это Егор, ее бывший ученик.

Толстый сначала промолчал в ответ, видимо, не зная что сказать на такое равнодушное реагирование, и, подумав, что друг просто ничего не понял спросонья сказал:

— Ну что она с ним делать там могла? Ты хоть понял, о чем я?

— Идиотский вопрос, Толстый, — отрезал Виталий. — Ты че с девчонками в таких местах делаешь?

— И ты так спокойно говоришь об этом? Ты что, все уже с ней?

— Давно уже, если ты не заметил.

— Ну, смотри сам. Я тогда поехал по своим делам, — сказал Толстый с нескрываемым удивлением в голосе.

— Давай, — попрощался Виталий и положил трубку.

Не успел он обратно лечь, как в комнату вошла жена и прикатила столик с едой.

— Подожди, — почти командным голосом строго сказала она. — Поешь. Уже вторые сутки спишь, даже воду не пил. Надеюсь, в Новый год ты спать не собираешься? — почти раздраженно бросила она и ушла обратно на кухню.

Виталий прислушался к своему желудку и настроению и сел за столик. Как это не было странно, но аппетит не пропал. «Неужели весь этот многолетний для меня любовный роман закончился?» — с надеждой подумал он и начал есть. «Точнее сказать, многолетний любовный кошмар. Ведь не мог же ни есть, ни спать, ни думать о чем-то другом. О том, что она там может с кем-то быть, даже подумать больно было. А сейчас… Да-а, слава Богу, что она оказалась обыкновенной шлюхой, а то бы я так и любил ее до конца жизни.

Интересно, им она тоже всем говорит, что любит и жить без них не может? А хотя уже не интересно…»

За размышлениями прошел обед и, почувствовав, что спать больше не хочется и действие снотворного совсем прошло, он ощутил даже какой-то прилив жизненных сил. Было состояние, про которое обычно говорят «гора с плеч свалилась». С души действительно упал очень большой груз и захотелось жить дальше. Тут еще и Репа позвонил с приятной новостью, что познакомился с хорошим кинопродюсером, и тот может посмотреть проект.

— Его это может заинтересовать, с ним можно договориться, — возбужденно говорил Сергей.

— Да я вообще-то не хотел уже никому больше предлагать, — неуверенно ответил Виталий, но в душе уже заиграл огонь. Хотелось уже не только жить дальше, но и снимать кино, творить…

— Да это не ты предлагаешь, — убеждал Репа. — Это, считай, что он предлагает. Его это точно заинтересует, я тебе говорю. Давай попробуем в последний раз.

— Так уже ж праздники начались. Это две недели, как минимум, — уже давая понять, что согласен, сказал Виталий.

— И хрен с ними. Я, короче, назначаю встречу сразу после этих каникул. Да?

— Назначай, — сказал Виталий, порадовавшись, что Репа правильно понял его согласие по голосу.

Когда он положил телефон, настроение уже было даже веселое, он позвал жену и предложил:

— Давай съездим куда-нибудь?

— Что это с тобой? — удивилась Ирина, уже давно отвыкшая от таких предложений. — А куда?

— Не знаю. Давай поедем, посмотрим лыжную сопку. Там на Дмитровском где-то, говорят, хорошая.

— Так слякоть же. Какой снег?

— А на сопках должен лежать. Поехали, посмотрим?

Когда радостная Ирина убежала краситься на кухню, он пошел в ванную. Приводя себя в порядок он подумал, что неплохо было бы посмотреть в последний раз в глаза Ириски. Чтобы проверить себя да и сказать ей в глаза, что она заслуживает. Интересно, любила ли она его вообще? И решил по пути на лыжную базу заехать к дяде Мише.

— Все, поймали все-таки эту сучку, — едва поприветствовав Геннадия, сразу сказал Бандера.

— Кого поймали? — сделал вид, что не понял дядя Миша.

— Ну эту, шалаву английскую, вернее нашу… русскую. Поймали прямо на месте преступления, — радостно говорил Бандера, делая вид, что не знал о молчании Геннадия.

— А-а, — протянул дядя Миша. — А как поймалито? Детективов лондонских нанимали, что ли? Там же вроде все чисто было?

— Там-то чисто, — отвечал Бандера своей игрой на игру дяди Миши, — она на Новый год домой поехала. Там ее и увидели пацаны. Можно сказать случайно.

Геннадий посмотрел на него недоверчиво. И не потому, что сомневался в случайности обнаружения измены его девушки, а потому что не верил в его спокойствие после этого. Но Бандера, казалось, был даже доволен.

— Хочешь посмотреть? У меня есть на кассете, — смеясь предложил он, но, вспомнив, что там разговор по-английски и видны улицы Лондона, подстраховался для дальнейшего отказа, — ее уже выслали по почте. Как придет, посмотрим.

Он уже знал, что сказать потом Геннадию по поводу работы нашей почты, но тот сам решил этот вопрос.

— Не хочу смотреть. И ты никому не показывай лучше, это же все-таки твоя «телка», пусть даже и бывшая.

— Да какая она моя? — лицо Бандеры аж вытянулось.

— Ну все равно. Некрасиво это. Че люди после этого о тебе подумают? — намекнул дядя Миша поотечески.

Бандера сделал вид, что задумался. На самом деле он и не хотел показывать пленку, но ему нужно было как-то убедить Геннадия в том, что Ириска ему безразлична, чтобы он помог еще в одном деле относительно нее.

— Ну ладно, хрен с ней. Не буду. Я просто хочу в глаза ей посмотреть и напоследок высказать ей все, что о ней думаю. Она после Нового года обратно полетит в Лондон. Через Москву, естественно. У тебя есть кто-нибудь в аэропортах?

Геннадий очень внимательно посмотрел на него, потом спросил, глядя прямо в глаза:

— Ты, случайно, не грохнуть ее хочешь?

— Да не-е. Ты че? Я же, как ты говоришь, бывший. Никого я больше грохать не собираюсь. Бывшие спортсмены в большой спорт не возвращаются.

— Там возраст, — возразил дядя Миша. — А тут другое дело. Бывшие зэки тоже не хотят возвращаться на зону, а почти все там уже.

— Да не, Ген. Просто точки над «i» надо уже расставить, да забыть о ней. На хер она теперь мне нужна?

Геннадий внимательно смотрел на него, размышляя. Вид у Бандеры действительно был раскованный, и было очень похоже на то, что он просто хочет окончательно порвать с ней. Да и то, что он просил, было очень легким делом и не составляло ему никаких проблем.

— Да это не в аэропортах надо будет узнавать, — сказал он, решив все же поверить и помочь.

— Ну в кассах там или где? Есть у тебя, в общем, такая возможность? Забыть ее просто хочу уже. Попрощаться, как следует, и забыть. Лететь туда не хочу просто ради этого.

— Да есть, конечно. Не вопрос, — улыбнулся дядя Миша. — Позвоню, как прилетит. Смотри только морду ей не набей там, в аэропорту.

— Да все нормально, ха-ха, — рассмеялся он в ответ на полушутку дяди Миши. — Да, с наступающим тебя, кстати. Ты где отмечать собираешься? Может, вместе встретим?

Но Новый год пришлось отмечать с Валерой и одним из его отмороженных спортсменов Максом Дунаем. Все остальные, включая дядю Мишу, разъехались по заграницам, да кто куда. Репа с семьей уехал на родину родителей в Киев и звал его с собой, но Виталий решил остаться. Если уж и ехать куда-то на родину, то уж лучше на свою.

Оставив жен в клубе, они поехали прокатиться по городу после салюта. Пьяный Валера, не зная, что Бандера уже везде был, решил показать ему достопримечательности города. И пока ехали, он действительно показывал в разные стороны и что-то рассказывал. Но когда он попросил заехать «в одно место», Виталий сразу понял, что для волка не существует праздников и, скорее всего, он хочет зайти куда-то по делу.

Так оно и оказалось. Хоть по пути он веселился, громко приветствуя и поздравляя с Новым годом Юрия Долгорукого и даже Пушкина, но когда подъехали к одному дому на Второй Тверской, он сразу попытался, насколько это было возможным в его состоянии, стать серьезным и сказал Дунаю: «Пойдем, Макс, зайдем на минутку». Они вышли из машины.

Бандера не находил себе места, ожидая их возвращения, которого, возможно, и вообще могло не быть или будет через несколько лет. В той жизни, которой он жил раньше, такое бывало часто. И если раньше для него это было в порядке вещей, то теперь он чувствовал себя очень неуверенно и так нервно перебирал свои четки, что порвал их. А отказать Валере и не поехать он не мог, ведь это ему он был обязан своим выздоровлением от той болезни, которую называют любовью. Но для себя решил, что больше его никуда не повезет, сославшись на свое плохое самочувствие, вплоть до вызова «скорой». Возможно, если сейчас они никуда не попадут с Дунаем, то это убережет их от возможных неприятностей, если не сказать больше. Ведь пьяного и вошедшего во вкус Валеру наверняка еще куда-нибудь понесет.

Его опасения оправдались, когда он увидел бегущих к машине Валеру с Дунаем, который на ходу стирал со своих огромных кулаков кровь уже грязным платком. В свете фар за ними вроде никого не было видно, но как только они прыгнули в машину, Бандера сразу надавил на педаль и выскочил со двора на улицу.

— Поехали, там моя звонила, кто-то к ней пристает в клубе, — выпалил он первое, пришедшее в голову, оправдание.

— Давай, давай, щас разберемся, — со стоном произнес Валера. Он держался за руку, но крови на ней не было видно.

— Ага, разберемся, — подколол его Дунай, — сиди уже, без тебя как-нибудь разберемся. А там только к твоей пристают? А к нашим?

— Сказала моя, что к ней только, — ответил Бандера, думая, что в случае чего предупредит ее.

— Жаль, — с сожалением сказал Дунай, его уже тянуло на подвиги. Но ниче, сейчас за твою разберемся.

— Надо только успеть, если они еще там, — тут же отреагировал Бандера, чтобы не дать им еще куда-нибудь заехать по пути.

Валера опять застонал и выругался.

— Сука, кажется руку, бля, сломал, — сказал он, добавив еще несколько грязных эпитетов.

— Я тебе говорил, заходи к нам в спортзал, хотя бы иногда, грушу поколоти. А то бить совсем не умеешь, — наставлял Дунай, почувствовав себя на высоте. — Дай посмотрю руку.

— Пока Максим щупал одну руку, другую Валера протянул к Бандере и положил ему на колено пачку европейских рублей.

— Это тебе. Здесь пять штук. Поймали мы все-таки этого козла. Целый год искали. Я как чувствовал, что Новый год он приедет домой отмечать. А-а-а! — заорал Валера.

— В натуре, сломана, ё-моё. Давай в больницу, Виталь. Ну звиздец, — ругался Дунай, — Новый год, бля. Весь праздник испортили из-за должника этого.

— Ниче-о, — успокаивал скорее сам себя Валера. — Кое-кому мы его еще больше испортили. Весь стол им его кровью залили. Интересно, будут они теперь все это есть?

Дунай засмеялся в ответ. А Бандера как-то нерешительно взял с ноги пачку денег и подумал, что они почему-то совсем не доставляют ему удовольствия как раньше, когда за такую пачку, даже не евро, а долларов, он ежедневно рисковал своей свободой и даже жизнью. Сколько людей отдали свои жизни на разборках за такие мелкие суммы. Его и самого уже трижды убивали в начале девяностых, и один раз дело было даже в гораздо меньшем ущербе. Стоит ли стопка вот этих банкнот человеческой жизни? Теперь-то он точно знал, что нет, и для себя решил, что ради денег, не будет больше ставить на кон даже свободу.

Остальные праздничные дни прошли без приключений. Бандера решил посвятить их жене и ездил с ней в Питер. По приезде его уже ждал вернувшийся из Киева Репа, и они продолжили отмечание праздников, но уже без всяких пьянок, пока в один из еще праздничных дней его не разбудил звонок дяди Миши.

— Здорово. Как чувствуешь себя после Рождественской ночи?

— Здорово, Ген. Нормально. С прошедшими тебя.

— И тебя. Нормально как? Не болеешь?

— Нет, конечно. Я же не пью. Сплю просто.

— А, ну да. Ты же не пьешь. Что и в Рождество тоже?

— Даже в Новый год.

— Нуты нонсенс, — удивился дядя Миша. — В общем, прилетела сегодня твоя эта… как ее…

— Я понял, — сказал Виталий и покосился на спящую жену.

— Ну вот, — продолжал Геннадий. — Короче, остановилась в гостинице «Космос». Номер 2220, с сыном она.

— Ну они уже не могут без этого, даже здесь номер блатной, — пошутил Виталий почувствовав, что все же сердце забилось чаще и сам заволновался. Но состояния своего старался не показать, а наоборот, придал голосу равнодушие: — Спасибо, Ген.

— Да не за что. Смотри, только делов там не твори, — напутствовал дядя Миша и попрощался.

Потихоньку, чтобы не разбудить жену, Виталий собрался и вышел из квартиры. Как бы он не успокаивал себя и что бы себе не внушал, чем ближе он подъезжал к гостинице, волнение было все сильней и сильней. И его попытки вспомнить лондонскую запись и нагнать на себя злость еще больше усиливали его.

Когда выяснилось, что номеров свободных и не забронированных нет, он, пытаясь унять дрожь в голосе, опять позвонил дяде Мише. Ему был нужен номер именно на ее этаже, встреча должна быть случайной. Вопрос решился за пять минут.

— Ваш номер 2209, - вежливо сказала администратор и, выписав карточку, выдала ему пластиковый ключ от номера. Быстро раздевшись и глянув на себя в зеркало, Виталий спустился в холл и, усевшись за один из самых крайних игровых автоматов, чтобы было видно выходящих из лифтов, стал дрожащим от волнения пальцами совать в автомат банкноту.

— Черт! Черт! Черт! — ругал он себя. — Держи себя в руках! Ведь она обычная шлюха!

Так, пытаясь себя подбодрить, он просидел несколько часов, бездумно стуча по клавишам автомата и засовывая в него купюры. На экран он почти не смотрел, шарил глазами по холлу в поисках знакомого до боли силуэта, который мог и не появиться до утра. Но через три с половиной часа она все же появилась.

Выйдя из лифта, она подошла к сидящему в холле какому-то мужчине с портфелем. Они сдержанно поздоровались и прошли в находящееся здесь же кафе. На него Виталий даже не смотрел, зная, что это наверняка какой-нибудь сотрудник фирмы ее отца привез ей все необходимые и уже подготовленные документы и билеты. Увидев, как он передает ей за столиком бумаги, Виталий даже занервничал. До ее подъема обратно в номер оставалось совсем немного, и больше она без сына может и не появиться. А он все никак не уймет сердцебиение и не может решиться подойти к ней.

Обычно всегда хладнокровный и спокойный, он был не похож на себя и уже не был уверен, что сможет вообще к ней подойти. Ругая себя на чем свет стоит, он зашел в другое кафе в холле и заказал водки. Пришлось поступиться своим принципом, иначе не сможет сказать ей ничего и будет потом проклинать себя.

Опрокинув рюмку, он скривился: «Как люди могут пить это?» — подумал он. Совершенно забыв, чем нужно закусывать, он наугад заказал лимон, вроде так кто-то пил при нем. И, засунув в рот дольку лимона, он сморщился еще больше. Но просидев две минуты, уже почувствовал, что волнение начинает потихоньку утихать и даже сердце стало биться ровнее.

Заказав еще водки, а потом еще и еще, он почувствовал, как уверенность начинает к нему возвращаться. Закинув в рот полпачки жвачки, он расплатился и, увидев, что собеседник Ирины уже допивает свой кофе, быстро прошел в лифт и поднялся на ее, а теперь уже и свой, этаж.

В полукруглом здании он не мог на выходе из своего номера видеть дверь ее номера и даже двери лифтовой. Поэтому пришлось тусоваться прямо возле лифтов, якобы вышел из комнаты и собирался спускаться. Выпитые двести граммов водки давали о себе знать с утроенной силой, в последний раз он пил десять лет назад в лагере, в день похорон убитого на воле брата.

Еще несколько минут назад он не был уверен, сможет ли вообще подойти к ней. А сейчас он уже с нетерпением ждал этой встречи и дважды делал шаг к открывающемуся лифту. Но выходили из них другие люди, и он оставался нетерпеливо вышагивать тудасюда в ожидании встречи. И когда он уже готов был плюнуть на всю конспирацию и спуститься, чтобы подойти к ней прямо в холле, двери лифта наконец раскрылись и вышла она.

— О-о! — радостно и удивленно воскликнул Виталий. — Привет. А ты что здесь делаешь?

Она удивленно раскрыла глаза и так и осталась стоять молча. Эта встреча, действительно, была для нее нежеланной, только-только она отошла от той боли, которую нанес ей этот человек, и с помощью своих любовников стала его забывать, как вот он тут как тут. Она стояла и смотрела на него, не зная, что сказать и что происходит с ней самой, потому что он смотрел на нее точно так же, как когда-то давно, когда они были близки и по-настоящему счастливы.

— Ты что, тоже в Москве живешь? Или где-то рядом? — сыпал вопросами Виталий, расценив ее замешательство тем, что она просто забыла посмотреть на себя в зеркало и не знала, как выглядит.

— Нет. Я в Англии живу, — тихо проговорила она, еще не отойдя от шока, и добавила: — С сыном.

— Давно? Уже английский, наверное, хорошо выучила? — с лица Виталия не сползала радостная улыбка, единственное, в чем он не играл.

Ирина вместо ответа утвердительно кивнула головой, молча глядя на него каким-то виноватым взглядом. Видя ее состояние, Виталий решил воспользоваться этим и спросил:

— Уже выучила? Слушай, как по-английски будет «еще»?

— Мо, — коротко ответила она, ничего не сказав больше.

Виталий тут же отвел взгляд и попытался представить, как она, занимаясь сексом в гостинице с Питэром, просит «еще» по-английски. Радость встречи тут же пропала.

— Mo, мо, — повторил он, глядя в сторону, а потом повернулся к ней и сказал с каким-то сожалением: — Не-а, совсем не звучит.

Ирина была не в том состоянии, чтобы что-то понять, и молча смотрела на него. А алкоголь уже добавил Виталию воображения и, глядя на ее чуть приоткрытый рот, он тут же представил, как в него заходит возбужденный член Питэра. Если где-то глубоко в сердце еще и были какие-то чувства, они сразу погасли. Запись на пленке, вставшая перед глазами, добила их.

Он достал свой телефон и, совершенно не зная, о чем с ней еще можно говорить, нашел в нем видеоролик из комических сюжетов и протянул ей трубку.

— Посмотри, прикол, — сказал он, теперь уже принудительно держа на лице улыбку.

Она взяла телефон и смотрела, как на дисплее голый молодой человек играл возбужденным членом на разрезанной на несколько полос простыне, изображающей висячую клавиатуру пианино и старался попасть в такт фортепианной фонограмме. Изобразив на лице подобие улыбки, она протянула телефон ему обратно. Он тут же, широко улыбаясь, набрал в нем другой клип и дал ей. Она смотрела, как девушка засовывала себе в рот до самого конца длинный член парня и в конце клипа спросила:

— А здесь, где смеяться?

— Да это не прикол, это просто… — сказал Виталий, беря у нее трубку. — Ты же видела, как клип называется — «Жесткий минет».

— Это называется «глубокий минет», а не жесткий, — теперь уже улыбаясь сказала она.

— Да-а? — с удивлением переспросил Виталий. — Во дает девка! А? Молодец.

— Я так не умею, — сказала Ирина.

Хоть она и улыбалась при этих словах, в ее голосе Виталию послышалось сожаление, и он тут же среагировал.

— Ну ничего… Ты же теперь в Лондоне живешь, научишься, — и, не дав ей ответить что-то, спросил: — Ты навсегда уже там?

— Нет, — ответила она. — Отучусь, Толик отучится и назад поеду, домой.

Виталий стоял и совершенно не хотел уже даже в пьяном состоянии разговаривать с ней. Он думал, что уже совсем скоро она перетрахается со всеми молодыми охранниками с папиной фирмы, которых ставят на охрану его коттеджей или со многими сотрудниками. Пропало даже желание смотреть на нее, и он стал тыкать кнопки на своем телефоне. Бывшие любовники стояли не глядя друг на друга и не знали о чем говорить.

Она сама прервала затянувшееся молчание и спасла положение:

— Мне идти надо, там Толик один в номере.

— Да-да, — тут же сказал он, не поднимая глаз. — Счастливо тебе отдохнуть там, в Лондоне.

Она все же дождалась, пока он поднимет на ее глаза и, виновато улыбнувшись, развернулась и пошла в номер.

Виталий смотрел ей вслед и не испытывал никакого сожаления по поводу того, что больше ее никогда не увидит. Даже по ее двигающимся под обтянутыми джинсами ягодицам, которые раньше ему так нравились, теперь лишь скользнул равнодушным взглядом.

Перед дверью своего номера она все же обернулась и помахала ему рукой. Он тоже помахал в ответ, а когда дверь за ней закрылась, облегченно вздохнул, и пошел к себе в номер за вещами.

Когда он ждал этой встречи, ему больше всего хотелось проверить себя, не вернется ли при виде ее к нему та навязчивая душевная боль и переживания, которые так мешали ему жить. Но теперь он с удовольствием радовался тому, что избавился от всего этого навсегда.

На следующий день его разбудил звонок Репы. Впервые за много лет голова Виталия так болела с похмелья, что он долго не мог понять, о чем говорит ему его друг. Он даже почти не слышал его, а вспоминал по крупицам, как вчера доехал домой и как жена, ни разу не видевшая его в таком состоянии, с трудом раздевала его, упавшего на постель в одежде. Он даже попытался засмеяться, вспоминая все, но это только усилило головную боль.

— Че ты ржешь, я не понял? — возмущался в трубку Репа. — Ты че, не помнишь, что ли? Я же договорился на после праздников, я же говорил тебе. Сейчас они позвонили, надо ехать.

— Кто позвонили? — опять тупо спросил Виталий.

— Да ты че, блин, в натуре? — уже не выдержал Репа. — Ты фильм доснимать хочешь или нет? Там люди ждут! Надо, чтоб они сами все услышали от тебя, от автора!

— А-а-а, — вспомнил все Виталий. — Ну да! Ну заезжай за мной через час, поедем.

— Не через час, а через полчаса. Давай раскачивайся, я еду, — бросил в трубку Репа и отключился.

Виталий встал и, пройдя в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Вид вроде был нормальный, но если бы через телефон передавался и запах, Сергей бы сразу почувствовал исходящий из трубки перегар. Виталий и сам даже его чувствовал, несмотря на головную боль. Но полчаса вполне хватило ему, чтобы привести себя в божеский вид и, закинув в рот оставшиеся полпачки жевательной резинки, он вышел к уже подъехавшему Репе.

— Я думал, что завтра, девятого, — сказал Виталий, садясь в машину. — Сегодня ж воскресенье… Да и вообще, каникулы же до десятого…

— Деловые люди не могут по столько отдыхать, — перебил его Репа. — Они специально сегодня собрались.

— Угу, по твоей просьбе, наверное? — с улыбкой спросил Виталий. — Да ладно, едем — значит, едем. Я-то готов.

— Я вижу, что готов, вон стекла все запотели. Ты же не пил вроде? Че случилось?

Виталий посмотрел на стекла, они были чистыми. Значит Репа, просто почувствовал запах, все еще исходящий от него.

— Умерла… — сказал Виталий задумавшись… — любовь.

— На похоронах, что ли, был? — не понял Репа. — Что за Любовь? Люба, что ль, какая?

— А-а, — махнул рукой Виталий. — Что ни делается — все к лучшему.

— Ну ты даешь! — удивился Сергей. — Умирают и к лучшему? Ну, ладно, это твои дела. Чувствуешь-то себя как? Нормально?

— Пойдет. Как ты перегар почувствовал?

— В машине потому что. На вот, выпей, — Репа протянул ему какой-то пакетик, — запаха не будет. Как подъедем, еще один дам, на всякий случай. Там люди серьезные, в культуре в этой. Я на них через коммерса своего бывшего вышел. Он их фильмы еще лет десять назад спонсировал, когда на высоте был. Теперь они сами продюсеры.

Когда они вышли из офиса продюсеров, Репа с восхищением произнес:

— Ну ты даешь! Я, бля буду, думал ты посерьезке. Теперь они точно с Иванычем разговаривать больше не будут.

— Иваныч, это кто? — спросил Виталий.

— Ну, коммерс бывший, который меня на них вывел. Так че, думаешь, не дали бы «бабки»?

— Конечно, нет. Ты бы дал два миллиона человеку с четырьмя судимостями? Все, больше ни с кем не разговаривай на эту тему. Зарекался же, бля, не ходить больше ни к кому, — Бандера сплюнул от досады. — Тебя послушал…

— Да ладно тебе… Был же шанс, че его упускать было? Так че теперь делать будем?

— Фирму твою продадим, — сказал Виталий с серьезным видом.

— Да это триста штук, не больше! — возмущенно сказал Репа. — А дальше?

— Да шучу я, — усмехнулся Виталий, — шучу. — Книги писать буду, все равно делать больше нечего. Пусть люди хоть книги читают, — он перестал улыбаться и, подумав, добавил: — Не пропадать же таланту.

— А «Начало»? — удивился Репа.

— «Начало» доснимаем когда-нибудь. Дядя Миша долгострой свой закончит и доснимаем.

— Ну, а сейчас, что делать будем?

— Сейчас? — переспросил Виталий и, немного подумав, ответил: — Есть кто-нибудь похожий на меня с загранпаспортом? Поехали в Турин, наших поддержим. Может, хоть в этот раз выиграют? Это ж не футболисты, на них можно надеяться.

— Ты про хоккеистов? Да я не знаю их никого. И не болельщик я, наверное.

— Эх, Серега, — похлопал его по плечу Виталий. — Настоящий болельщик не тот, кто за страну свою переживает или чьи друзья на льду играют, а тот, кто больше денег за игру поставил. Поехали, будешь болеть, как никто другой, я тебе гарантирую.

Репа посмотрел на него улыбнувшись и, подумав немного, согласно кивнул головой.

Счет на табло горел 3:0 в пользу финнов. Виталий не стал в этот раз рисковать и предусмотрительно поставил на наших только тысячу евро, да и то только из чувства патриотизма. Уж больно не стабильно они играли на этой олимпиаде, в отличие от финнов, которые не проиграли ни одного матча. Поэтому он сидел спокойно и даже думал, как бы пробраться через заполненные трибуны в туалет, они сидели в самой середине ряда. А когда зазвонил телефон он сразу ответил и разговаривал спокойно.

— У Хомы крыша поехала после похорон его телки, — сообщил ему Скороход из Владивостока, где он теперь работал. — Она у него в банке же работала, а там пожар был.

— В огне что ли сгорела? — удивился Виталий и, обладая криминальным складом ума вдруг спросил. — Там что, ревизия должна была быть?

— Что-то вроде годового отчета, они как раз над ним работали. А ты откуда знаешь? — в голосе Скорохода звучало удивление.

— Да так… подумал просто. Причину пожара уже установили? Поджег?

— Да не-е… Там вроде окурок кто-то не потушил. По крайней мере версию такую рассматривают.

— Окурок?! — опешил Виталий и, думая, что друг что-то напутал, переспросил: — Она точно на пожаре сгорела?

— Ну да. Их там человек десять погибло.

Виталий сидел открыв рот. Накануне ревизии в банке происходит пожар такой силы, что гибнут люди, а в качестве причины рассматривают непотушенный бычок.

— Да-а, в этой стране есть где разгуляться, — протянул Виталий и спросил: — Может, рано мы соскочили с криминала, а?

— Чего? — не расслышал Скороход.

— Да так, ничего, — не стал развивать тему Виталий. — Хоме помоги, чем можешь. Твой же моряк.

Лекарства если нужны будут какие, позвонишь, — напутствовал он друга и попрощался.

Размышляя над услышанным он понял, почему не стал развивать тему о возвращении в криминал. Сколько бы не было в этой стране дураков, возвращаться на скользкую дорожку уже просто не хотелось. Улыбнувшись своим мыслям он опять включился в игру.

Слева орал благим матом Репа, который поставил на наших весь выигрыш от прошлой игры. Тогда он тоже кричал до слез, и, когда наши забили канадцам на самой последней минуте, он заплакал от счастья. Получилось, что он угадал счет.

Сейчас же, хоть времени, по хоккейным меркам было предостаточно, игра наших почти не оставляла никаких сомнений в том, что весь выигрыш Репы наши хоккеисты отбирают у него обратно и еще неизвестно, отыграется ли он в игре за третье место. Как говорится, Бог дал, Бог взял. Но Сергей не терял надежды, ведь в этой игре три гола забивали, бывало, за полторы минуты. И всем своим красноречием он подгонял наших вперед, то называя их родненькими и другими ласковыми словами, то матеря за ошибки. Финнов же, отбирающих победу и у сборной России, и у него, он от злости поносил последними словами.

— Ну что ты раком встала, шалава заграничная?! — орал он на кого-то из финских хоккеистов, упавшего на колени. — Хочешь, чтоб тебя засадили?! — и заметив оказавшегося перед лицом находящегося в партере финна нашего хоккеиста, заорал: — О! Дай ей за щеку, членососке этой!»

Слушая его, Виталий сразу вспомнил Ирину и закрыл глаза. Сцена в ее машине с Питэром опять ясно вырисовывалась в голове, все до мельчайших подробностей.

Что бы он ни делал, как бы не крутил головой и не пытался открыть глаза, видение не исчезало. Прошло уже много времени, и ему начало казаться, что он не избавится от него никогда. Вместе с появившейся от этого злостью еще и сильно забилось сердце. Вместо хоккейного матча он видел, как какой-то англичанин, о котором он почему-то все знал, на его глазах трахает прямо в рот его любимую девушку.

Он вскочил, перепрыгивая через ноги зрителей, в пять секунд выскочил с трибун в коридор и набрал по мобильнику номер Пуха.

— Володя, здорово, — дрожащим от злости голосом поздоровался он и с ходу выпалил: — Мне нужно убрать одного человека в Лондоне. Заплачу…

— Перезвони по другому номеру, — резко оборвал его московский вор и продиктовал номер.

Виталий резко стал тыкать дрожащими пальцами по кнопкам телефона, два раза набирал не тот номер и попадал в другое место.

— Ты че, рехнулся? — спросил его Пух, когда он все же дозвонился. — Без телефона нельзя дела решать? Приедь, я с тобой поговорю.

— Я далеко. Мне срочно надо, Володя. Заплачу сколько надо, — возбужденно говорил Виталий.

— Запиши номер, — помолчав, ответил Пух и продиктовал цифры: — Это Битюк. Ты называй его Володя. Он вор, из наших, так что можешь иметь с ним дело. Он тебя знает и по голосу определит, что это ты. У него пацаны есть в Лондоне, так что решай с ним. У меня там один черт нет никого, да и о делах таких я знать ничего не хочу. Ты понял меня? Такие твои дела меня не интересуют.

— Я понял, Володя. Благодарю, — сказал Виталий и, нажав на кнопку сброса со второго раза, тут же стал набирать номер другого вора.

Битюк выслушал его более сдержанно, попросив лишь перезвонить по наземной линии, и дал другой номер. Этот номер долго не отвечал, видимо, вор решил все-таки подстраховаться и удостоверить его личность, перезвонив Пуху. Дозвонившись, Виталий продиктовал всю имеющуюся информацию на Питэра и сказал, что сделать это нужно очень срочно и так, чтобы это выглядело несчастным случаем. Он, конечно, понимал что эта сложность, да еще плюс и срочность многократно увеличивают стоимость исполнения заказа. Но когда Битюк, надолго задумавшись, все же сказал нужную сумму и, оказалось, что это все, что есть у него на данный момент, он ни на секунду не задумался и тут же ответил: «Делайте, Володя. Деньги есть. Куда перевести первую часть?»

Леха, один из бывших курганских киллеров, жил в Лондоне уже больше одиннадцати лет. Он перебрался сюда, когда после смерти ореховского лидера, Селивана, все исполнители, а особенно курганские, оказались под большим прессом. Но и вдали от Родины он чувствовал себя неплохо, поддерживая связь с некоторыми авторитетами из России, которые подкидывали ему иногда выездные заказы. Зная, что когда-нибудь, заметая следы, они уберут и его самого, он ничего никуда не откладывал и жил на всю катушку. Парнишка, с которым его попросили разобраться по-тихому, оказался обычным студентом и был из средней семьи. Лехадаже удивился, кому этот сопляк умудрился перейти дорогу. Но как бы то ни было, дело обещало быть легким, несмотря на заказанный несчастный случай, и к тому же никак не предполагало дальнейшего устранения самого Лехи — из-за значимости самого клиента. А потому он был необычайно рад этому делу, тем более, что деньги уже кончались, и, насвистывая песенку, барабанил руками по рулю, поджидал выхода Питэра на улицу.

Способ устранения парня был уже продуман. Леха посчитал, что если просто собьет его на, взятой в прокате под фальшивые документы, машине и скроется с места происшествия, то заказчики останутся довольны. Он уже пешком проходил за клиентом до спортивного клуба и до метро, и теперь знал примерные маршруты, где его можно было поймать. Так как почти везде были подземные переходы, то удобных для его плана мест было всего два, и уж в одном-то он точно не промахнется. Леха был в этом уверен, и лишь только срочность исполнения заказа заставляла его немного нервничать. Если уж сделать это нужно было сегодня, то, на крайний случай, он надел парик и приклеил бородку, решив, в случае чего, достать парня на тротуаре и, убегая, изобразить из себя сильно пьяного.

Когда Питэр вышел, уже стемнело, что еще больше упрощало Лехину задачу. Он завел свой грузовик, который предусмотрительно взял на случай скаканья через бордюры, и приготовился тронуться с места, чтобы в нужный момент вильнуть в сторону обреченного парня. Но когда уже двинувшись, он начал разгоняться, рассчитывая свою скорость, чтобы пересечься с идущим пешком Питэром, к обочине подъехала какая-то японская машина и тот, не выходя даже на проезжую часть, сразу сел в нее, рядом с водителем.

Плюясь и матерясь по-русски, Леха проехал мимо и остановился немного впереди. Хоть автомобиль, в который сел клиент, был и небольшой, но таранить его не имело смысла. Питэр наверняка бы отделался одними ушибами, а Леха благодарил свою реакцию за то, что все-таки свернул и объехал эту машину. После аварии достать клиента было бы уже очень сложно.

Дождавшись, когда спасший парня автомобиль тронется с места и проедет мимо него, Леха не спеша поехал за ним.

— Все равно же где-нибудь вылезешь, — сквозь зубы зло говорил он, крепко сжимая от злости руль грузовика, — все равно достану.

Так он ехал за ним до тех пор, пока легковушка не заехала на стоянку отеля «Langorf» и клиент, вместе со своим спасителем, который оказался девушкой, не прошел в отель.

Сцепив зубы от злости, Леха остался ждать. Больше ему ничего не оставалось, упускать клиента было уже нельзя. Он был профессионалом и, несмотря на то, что Питэр мог ночевать в этом отеле вместе со своей девушкой, приготовился терпеливо ждать, не сводя глаз со входа.

Обычно, когда ждешь, время тянется очень медленно. Но для Лехи, у которого его оставалось очень мало для выполнения заказа, время летело невероятно быстро и он не успел еще даже принять бодрящую таблетку, чтоб не хотелось спать, как наступила полночь, и через еще несколько минут на пороге отеля появился Питэр со своей спутницей. Их не было несколько часов, но Лexe показалось, что они просто заходили перекусить в ресторан, так быстро они вышли.

Когда их машина выехала со стоянки отеля, он опять двинулся следом, лихорадочно соображая, куда они могли теперь ехать. А как только понял, что спутница Питэра, скорее всего, везет его обратно домой, его мозг, терпеливо поджидавший до этого удобного момента для атаки, тут же разработал другой план.

Леха перестроился в другой ряд и стал обгонять свою цель, внимательно рассматривая ее через боковое стекло своего автомобиля. Удовлетворенно отметив, что клиент сидит рядом с водителем не пристегнутым, он нажал на педаль и быстро помчался далеко вперед.

Его план был очень простым. При неожиданном лобовом столкновении двигающихся с приличной скоростью автомобилей сидящие спереди, как правило, погибают, если они не пристегнуты ремнями безопасности. На его удачу, встречное движение на этой дороге разделялось только полосой. Проехав достаточное, по его мнению, расстояние, он пересек ее, нарушая все правила движения и, развернувшись, поехал навстречу своей цели.

Пристегиваясь ремнем безопасности, он жалел, что не взял грузовик побольше. Но кто же знал, что ему придется таранить машину в лоб на большой скорости? Он вцепился руками в руль так, что пальцы сразу стали затекать. Напряжение было таким большим, что челюсть свело, и его губы так и остались прижатыми зубами, когда навстречу показались фары нужного автомобиля.

В это время суток движение не было интенсивным, и это дало ему возможность для осуществления задуманного маневра. Резко выехав на встречную полосу и взяв немного правее, он на всем ходу врезался мощной мордой своего грузовика в переднюю часть легкового автомобиля. Как раз в ту сторону, где сидел Питэр.

От удара легковушку почти разорвало и отбросило далеко назад, разбрасывая по пути искореженные запчасти. Более тяжелый грузовик по инерции несся вперед. Встречные машины с трудом уворачивались и объезжали его, пока тот не сбросил скорость и не врезался в стоявший у обочины кеб. Видевший всю эту ужасную сцену, сидящий в нем таксист, выскочил из машины и, не обращая внимания на выходящего из грузовика человека и на свой разбитый немного кеб, побежал к тому куску разорванного металла, который только что был хорошей японской машиной. Туда же бежали и все водители и пассажиры из останавливающихся по обеим сторонам машин. Мимо никто не проезжал, равнодушных не было. Но к вышедшему из грузовика человеку никто поначалу не подошел. Тот хоть и был с окровавленным ртом, но впечатление нуждающегося в помощи человека не производил. Он стоял возле своего грузовика немного пошатываясь и никто не обращал на него внимания до тех пор, пока кто-то не заметил, что его нет.

А Леха, обойдя полукругом место действия и сбросив с себя по пути парик с бородкой и верхнюю одежду, присоединился к толпе возбужденных очевидцев, обступивших разваленный японский автомобиль. Нижнюю половину лица он закрывал руками, но это не привлекло ничьего внимания. От увиденного зрелища так делали многие.

Как бы он ни был готов к этому удару, зубы его все же сомкнулись и зажатые между ними губы теперь клочьями свисали на подбородке и сильно кровоточили. Но Лexe было не до этого. Он даже не чувствовал боли. Прикрывая руками стекающую по подбородку кровь, он пытался определить, жив ли его клиент. Боясь, как бы потом не пришлось ничего мудрить в больнице, он протискивался вперед.

Ему не было дела ни до тех людей, которые искали водителя грузовика, ни до той девушки-водителя, которую еще живую положили на расстеленную кемто куртку. Он внимательно смотрел на тех, которые пытались вытащить из искореженной машины зажатого Питэра. По их нервным движениям создалось впечатление, что тот еще жив, хотя он уже не подавал признаков жизни.

«Как плохо, — думал Леха, — что машины не взрываются от ударов, как в кино. Теперь бы проблем никаких не было».

Сердце его даже билось от волнения, а когда люди немного расступились и он увидел, что изо рта Питэра не идет пар, то радостно прошептал разбитыми губами: «Yes!»

По документам, найденным в ее сумочке, ей было только двадцать лет, и доктора, понимая всю безнадежность ее состояния, грустно качали головами. Она была в сознании, ей вкололи обезболивающее, чтобы облегчить боль и одновременно они делали вид, что подготавливают ее к операции.

Доктор Хелсон достал ее мобильник и, набрав в нем телефонную книжку, поднес ее к глазам пациентки.

— Мы должны вызвать ваших родных. Вы понимаете меня? — спросил он по-английски. Если да, то моргните глазами. Побывавшая в страшной аварии, девушка не могла говорить не только потому, что на ней была кислородная маска. Но она все понимала и моргнула мокрыми от слез глазами.

— Я сейчас буду перебирать номера в вашей телефонной книжке, — продолжал доктор. — Когда там появится тот, кого вы хотели бы вызвать, моргните два раза. Хорошо? Здесь не указано, кто ваши родители, муж и так далее. Мне нужна ваша помощь.

Он стал перебирать номера телефонов, держа дисплей перед глазами девушки и задерживаясь на каждой надписи по несколько секунд. Номера были подписаны только одной буквой, и только она одна знала, что они означают. Парень, который был с ней в машине, скончался еще до приезда врачей.

Дойдя до буквы «F», доктор Хелсон продержал этот номер дольше обычного, думая, что он означает ее отца. Видя, что девушка никак не реагирует, он спросил ее:

— Вы все видите? Если да, моргните один раз.

После того, как она моргнула, он стал показывать номера дальше. Лекарства подействовали, и она уже не ощущала боли, впрочем, как и своего тела. Ее глаза уже начали высыхать от слез, но оставались такими же больными и полуприкрытыми. Казалось, что она смотрела на дисплей своего телефона совсем спокойно.

Дойдя до буквы «М», Хелсон обнаружил несколько номеров и на каждом из них останавливался подольше. Когда он дошел до последнего телефона этой буквы, он спросил ее:

— Идти дальше? Моргните один раз, если да.

Так доктор дошел уже до последних букв алфавита, а когда начались телефоны на букву «V», глаза девушки немного раскрылись и заполнились слезами. Хелсон взглянул на дисплей и стал внимательно смотреть на пациентку. Ее лицо казалось спокойным, но глаза выдавали ее волнение, и она моргнула. Слеза скатилась по ее щеке и доктор произнес:

— Вы моргнули один раз. Вы не специально? Если хотите, чтобы я вызвал этого человека, моргните два раза.

Девушка медлила, глядя на телефон мокрыми глазами, а когда потоки слез непроизвольно потеклипо ее вискам, она дважды моргнула и потом закрыла глаза.

Телефон зазвенел у Виталия, когда они уже стояли в аэропорту в ожидании начала регистрации. Увидев на определителе начальные цифры +44, он подумал, что это звонят с «Четвертого канала» Англии, у них всегда так высвечивалось. Но услышав английскую речь, он понял, что это не они, так как режиссер Пол и все остальные знали, что он не говорит по-английски.

— Ван минэтс, — произнес он в трубку и пошел по остальным ожидающим пассажирам, отлетающим в Россию после олимпиады. Думая, кто бы это мог звонить, он протягивал телефон всем русским.

— Говорите по-английски? Спросите, что хотят.

Кто-то из уже давно закончивших соревнования лыжников с очень знакомым лицом взял трубку и что-то сказал в нее. В ответ ему начали говорить, слушая, он взглянул на Виталия и стал постепенно переводить:

— Это доктор Хелсон из The Wing St.Marys Hospital, Хелен Варнин попала в автокатастрофу… находится в очень тяжелом состоянии в… реанимации… Она в сознании и… хотела бы видеть вас рядом… вы можете приехать?

Лыжник вопросительно смотрел на ничего не понимающего Виталия, который сам смотрел на него удивленным взглядом и чесал затылок. И вдруг его осенило. Этим именем называлась в отелях Ириска и предоставляла документы своей подруги. Он лихорадочно вспоминал какой номер был у Ирины в Лондоне. Ведь в аварию могла попасть не подруга, а она сама. И когда пролистав записную книжку, он нашел ее номер и увидел, что в нем были те же самые цифры, что высветились сейчас на определителе, он крикнул:

— Да! Буду, скажи! Спроси адрес больницы!

Прямые рейсы в Лондон сделали, казалось, только на время олимпиады и летали самолеты регулярно. Но если оформления и посадки пришлось ждать не долго, то окончания полета он дождался с большим трудом.

Нервно вскочив со своего места, он начал расталкивать всех и пробиваться к выходу, чтобы первым пройти таможенный и пограничный контроль. Пулей вылетев из аэропорта, он схватил таксиста и поволок его к его кебу, называя на ходу адрес больницы.

Путь от Хитроу до этой больницы на Praed Street тоже казался вечностью. Спросив у таксиста сразу, сколько будет стоить проезд, Виталий дал ему 150 фунтов и попытался объяснить ему, что платит втрое дороже, чтобы он доставил его побыстрее. Но так как запаса английских слов не хватило для этого или таксист делал вид, что не понимает, ему пришлось ерзать на сиденье все полтора часа, обычное время для такой поездки по Лондону.

Но в самой больнице его, слава Богу, уже ждали и без всякого оформления пропуска сразу выдали халат с тапочками и без задержек проводили в реанимацию.

При виде его доктора виновато разводили руки в стороны и что-то говорили. Видно было, что они о чем-то сожалели, но Виталий все равно их не понимал, да и не слушал. Спросив их по-английски: «Где она?», он тоже выслушал в ответ кучу непонятных слов. Но один из докторов, который представлялся тем самым доктором, который звонил, пригласил его следовать за собой и привел в операционную.

Ирина лежала на столе с закрытыми глазами. Голова ее вроде была цела, но надетая кислородная маска сразу говорила о ее состоянии. Тело было покрыто каким-то материалом. Он подошел к ней, и достав платок, стал осторожно вытирать стекающие по ее вискам слезы. Она почувствовала прикосновение и приоткрыла глаза. Ее лицо до этого было спокойным. А когда она увидела его, глаза ее опять наполнились слезами. Он не мог понять, улыбается она под маской или плачет. По вискам опять стали стекать слезы, и он опять начал промокать их платком. Кто-то принес ему стул, и он сел рядом. Ее вид и состояние заставили его забыть обо всем на свете, и в сердце его сейчас были только те нежные чувства, которые он испытывал к ней раньше. Ни о чем не говоря, он просто гладил ее по волосам и смотрел на нее, видя в ее мокрых от слез глазах те же самые чувства, которые испытывал сам. Она пошевелила рукой под материалом. Виталий подумал, что она хочет подать ему свою руку, и освободил ее, подняв край белого как простынь материала. Но рука больше не двигалась. Тогда он просто положил потихоньку на нее руку свою и стал гладить, как когдато, своими пальцами ее ладонь. Теперь-то, он точно это знал, она пыталась улыбнуться, и даже глаза ее под слезами немного заблестели.

Кто-то тронул Виталия за плечо и пригласил выйти, жестом показав, что это только на минуту. Не отрывая глаз от Ирины, он потихоньку отходил от нее и шел к двери операционной задом.

Когда он вышел в коридор, один из докторов обратился к нему по-русски с огромным акцентом:

— Здраствуе. Я работать в другом оделений, меня шпецально вызывал сюда, чтобы я обяснял вам полошение дел.

После этого он о чем-то переговорил с доктором Хелсоном и, понизив голос, начал говорить:

— Мы ошень сошалеем, но сделать уше ничего невосможно. У нее… не знаю, какето скасать по-русски… ей ошталошь ошень чуть-чуть…

У Виталия закружилась голова. Ему казалось, что вместе с ее жизнью заканчивается его жизнь, и в этот момент был готов умереть вместе с ней.

На заплетающихся ватных ногах он, покачиваясь от головокружения, пошел обратно к Ирине и сел на стул у ее изголовья. Положив свою руку ей на волосы и легонько прикоснувшись к ее виску лбом, он стал вспоминать те дни, которые они провели вместе. Последние события сейчас даже не приходили ему в голову. Еще летя в самолете, он простил ей все и старался думать, что она делала это для того, чтобы забыть его. И теперь, когда жить ей оставалось совсем чуть-чуть, она поняла, что ближе его у нее никого не было. Иначе она не позвала бы его, чтобы увидеть в последний миг жизни того единственного, к которому и тянулась все это время ее душа и сердце.

Он поднял голову и посмотрел на Ирину. Она смотрела на него все также спокойно, лишь внимательно присмотревшись, можно было увидеть в ее мокрых глазах грусть. Казалось, она понимала, что это последние минуты ее жизни, и прощалась с ним.

Из глаз Виталия скатилась слеза. Ее рука шевельнулась, видимо, она хотела вытереть его щеку. Он положил на ее руку свою и, наклонившись к ее ушку, прошептал: «Не надо…» Потом он поднял голову и опять стал смотреть на нее. Слезы скатились из глаз. Рука Ирины вновь шевельнулась под его рукой, и он опять наклонился к ней, но, вместо того, что хотел сказать: «Не надо, не шевелись», вдруг проговорил очень тихо и медленно: «Как же я люблю тебя, милая. У меня слез не было с самого детства, даже когда брата хоронили».

Она все-таки как-то развернула свою руку и зажала в ней его пальцы. Первой же мыслью у Виталия было, что ей становится лучше и она выживет. Он быстро поднял голову и посмотрел на нее, но вместо оживающего лица увидел наполненные слезами глаза. Видимо, это движение рукой доставило ей большую боль. Он погладил ее волосы и, наклонившись, провел кончиком носа по ее виску. Она попыталась шевельнуть головой, как будто хотела повернуться к нему. Посмотрев на нее, Виталий увидел уже угасающий взгляд Ирины. Она все еще смотрела на него, но ее глаза уже закрывались. Слезы стали капать из его глаз одна за другой. Он понимал, что она умирает глядя при этом на него и сжимая его пальцы в своей руке. Ее глаза сверкнули в последний раз и закрылись. Какой-то прибор у ее изголовья запищал, и на нем загорелась большая красная лампа. Рука у Ирины ослабла и отпустила его пальцы.

Но доктора не спешили подходить и делать что-то, они ждали этого. Виталий прислонился щекой к ее лбу и закрыл глаза. Ему казалось, что он хочет пойти вслед за ней.

Доктора стояли в коридоре и не мешали ему, дав какое-то время побыть с ней. Потом они зашли и потихоньку подошли к нему. Он все еще держал свою руку на ее голове, и они осторожно сняли с нее кислородную маску. Виталий сразу прижался щекой к ее открывшимся губам и потерял сознание.

Очнулся он почти сразу же. Кто-то из докторов пытался поднять его со стула. Он осмотрел всех бессмысленным взглядом. Какие-то люди в белых халатах что-то обсуждали между собой, рассматривая аппараты у изголовья Ирины и поглядывая на ее лицо. Как в забытье Виталий поднялся, ее лицо сразу закрыли тем белым материалом, которым было накрыто ее тело.

Тут среди непонятных фраз он уловил одно знакомое выражение и, встрепенувшись, подошел к группе докторов.

— Вы сейчас сказали Питэр Клори? — спросил он, вытирая платком свое лицо от слез. — Кто это?

Доктора непонимающе переглянулись и что-то спросили у доктора, который говорил немного по-русски. Тот выслушал их и обратился к Виталию:

— У чщеловека, который погиб в этой катастрофа и находилос в ее автомобиль был два документа на разный имена. Один был на имя Питэра Клори. Вы знали его? Можете опознать?

Пол начал уходить из-под ног Виталия. Голова закружилась сразу же, как он осознал всю картину произошедшего. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть, и так пошел к выходу из больницы.

— Падаждитье. Кто будет жабирать тело? — спросил его доктор-переводчик, совсем забыв о его состоянии и вежливости.

Виталий обернулся и посмотрел на него непонимающим взглядом. Глаза его казались стеклянными, и было ощущение, что они не видели доктора или смотрели сквозь него. Тем не менее вопрос он понял и, показав пальцем на свою грудь, пошатываясь пошел дальше. Никто не стал его больше останавливать, и он вышел на улицу, где наткнулся на какую-то машину и ударился о ее бок.

Водитель вышел из нее и начал что-то кричать Виталию, показывая пальцем на свой висок и на больницу. Но произносимые Виталием слова на непонятном ему языке: «Это же я убил ее», он не понимал. Крича дальше что-то, он обошел машину и стал, нагнувшись, рассматривать бок своего автомобиля. Но когда он уже обнаружил небольшую вмятину, которую врезавшийся в машину человек мог сделать своей коленкой и протянул к ней руку, его автомобиль резко сорвался с места и понесся по улице.

Только оказавшись за рулем, Виталий стал приходить в себя и осознавать, что он делает. Он осмотрелся стеклянным взглядом и ощупал руль и переключатель скоростей. Уменьшающегося в зеркале заднего вида бегущего за ним человека он не видел, и как попал в машину не помнил. Перед глазами была лишь умирающая Ирина и смотрящие на него глаза, в которых он ясно видел лишь любовь. Любовь к своему убийце.

Далеко впереди он увидел большое здание, которое, казалось, пересекало дорогу. Но уже через несколько секунд стало видно, что дорога уходит в сторону. Картина Ирискиной аварии отчетливо вырисовывалась перед глазами. Надо же было так случиться, что именно она оказалась в тот момент рядом с этим Питэром. Получалось, что за свои же деньги, он убил свою любимую, без которой, казалось, жизнь была уже бессмысленной.

В его глазах зажегся какой-то огонек и он нажал на педаль газа до упора. Он не стал поворачивать и, подскочив немного на бордюре, понесся прямо на здание. Его автомобиль ревел, набирая скорость.

В этот момент доктор Хелсон, отключая аппараты от умершей пациентки, услышал какой-то испуганный вздох. Он огляделся вокруг и откинул покрывающий голову пациентки материал. Глаза ее были широко открыты и испуганно смотрели в потолок. Хотя, когда ее накрывали, они были закрыты, Хелсон хорошо помнил это. А теперь и рот был приоткрыт. Аппараты были уже отключены, и он схватил ее руку. Его глаза широко открылись. Бешено бившийся пульс стал стихать только что, под его пальцами, хотя приборы уже давно показали остановку сердца. Когда пульс затих и остановился, он, подумав, что это конвульсии, закрыл ей глаза. Накрыв ее обратно, он пошел рассказать об этом необычном явлении своим коллегам.

Удар был страшной силы. Обломки от автомобиля взлетели высоко вверх, и здание, казалось, пошатнулось. Окна на нижних этажах задрожали и из них сразу показались люди. Уворачиваясь от падающих осколков и обломков, прохожие, открыв от ужаса рты, смотрели на сложившийся от удара автомобиль. Кто-то бежал, чтобы помочь водителю. Другие, понимая бессмысленность этой затеи, наоборот убегали в сторону, опасаясь взрыва… Человек, который первым подошел и увидел водителя вблизи, понял, что помощь оказывать уже бесполезно.