"Всегда в строю (Записки израильского офицера)" - читать интересную книгу автора (Кохен Иерухам)

Глава двенадцатая ОПЕРАЦИЯ «ХОРЕВ»

Резолюция Совета Безопасности от 4 ноября 1948 года призывала страны-участницы войны на Ближнем Востоке вернуть свои силы на позиции, которые они занимали на 14 октября. По-видимому, это воодушевило правительство Египта. Египетские силы стали укрепляться на холмах и высотах в западном Негеве и пытались изолировать таким образом расположенные там еврейские поселения от северной части Негева. Египетские саперы минировали дороги и подрывали водопроводную сеть.

В те дни в штаб Южного фронта прибыла делегация поселенцев Негева, которые требовали обеспечить возможность пользоваться имевшимися дорогами и водопроводной сетью. Им ответили: «У нас нет достаточного количества сил, чтобы гарантировать целость каждого метра проезжей дороги и каждого метра водопроводной трубы. Но мы достаточно сильны, чтобы завершить освобождение Негева». Иными словами, командующий фронтом не обещал удовлетворить просьбу поселенцев, и они решили подать жалобу министру обороны.

Бен-Гурион вызвал к себе Игала. В результате штаб Южного фронта при координации действий с генеральным штабом разработал план, цель которого заключалась не только в обороне Беер-Шевы, но и в прорыве линии расположения египетских сил Беер-Шева — Ауджа ал-Хафир (Ницана) и в подходе к Газе через Синайский полуостров после того, как будет занята Беер-Шева. Операция была названа «Хорев», для ее осуществления следовало пересечь международную границу и проникнуть в самое сердце Синая.

В ночь на 22 декабря силы бригады Голани приступили к выполнению операции. Они должны были занять укрепленный пункт №86, с которого можно было контролировать шоссе и железную дорогу Газа — Рафиах. На рассвете батальон подкрался к позиции врага, застав его врасплох, и начал атаку на укрепленный пункт. Пункт №86 был занят.

Ударные силы бригады Негев, шедшие от Беер-Шевы, достигли Курнуба, а оттуда повернули на укрепленный пункт Машрафе с юга. Подразделению было приказано в течение всего этого времени не прибегать к радиосвязи. Почтовые голуби были единственным средством связи со штабом. Через них передавались донесения о продвижении и местонахождении сил. После двухдневных ночных переходов приблизились к Машрафе и укрепились там. Это позволило начать поход на Уджа ал-Хафир.

25 декабря в 17.00 состоялся смотр всех частей, которым предстояло участвовать в боях в восточном секторе фронта. Бригада Негев выступила из Халуцы в направлении к киббуцу Ревивим, чтобы захватить опорные пункты в Хатамиле, к югу от Бир-Аслудж. Прежде всего рота седьмого батальона должна была захватить укрепленный пункт Бир-Тамила, расположенный в 8-ми километрах от киббуца Ревивим. Атака началась в 22.30. После короткого, но напряженного боя были заняты все высоты в Бир-Тамила.

Подразделение Командо Царфати, которым командовал Тедди Эйтан (Тедди Диуфра), в прошлом командир во Франции, бесстрашный солдат, добровольцем вступивший в Палмах и командовавший подразделением добровольцев из Северной Африки, незаметно приблизилось к одной из высот у шоссе и захватило ее. До того как наши силы успели организоваться, египтяне сконцентрировали свои силы, чтобы отбить занятые нами высоты. Наши силы понесли тяжелые потери. Подразделение оказалось в сложнейшем положении, но не соглашалось отступить. Ему на помощь под непрерывным огнем двинулось подразделение седьмого батальона, которое вел командир Иссахар (Яшка) Шадми. Это подразделение атаковало противника с фланга, сумело доставить Команде Царфати боеприпасы, и помогло вывезти раненых с поля боя. На рассвете был дан приказ об отступлении.

Египтяне бросили свои силы на взятие Машрафе, оттянув их из Ауджа ал-Хафир, но они были разбиты нашими силами.

Подразделение «джипов» девятого батальона в это же время атаковало египетскую транспортную колонну из 60-ти транспортных единиц, которая отступила из района Хатамиле. Тотчас же батальону был дан приказ начать преследование врага. Хотя девятый батальон еще не успел отдохнуть после ночного боя, враг был атакован и благодаря удачному маневру ему был перерезан путь к продвижению. Увидев угрозу окружения, египтяне бросили транспорт и стали спасаться бегством, уходя к югу. Мы стали обладателями трех броневиков, оснащенных пушками, трех легких броневиков, пушек, противотанкового оружия и большого количества стрелкового оружия. Все это вооружение было передано в распоряжение наших сил, продвигавшихся на Ауджа ал-Хафир. Однако в ходе операции возникли помехи и танковая бригада вынуждена была приостановить наступление и отойти к Вади-Абьяд. Мы с Игалом и Ицхаком Рабином отправились туда. Наши бойцы, обессиленные, лежали прямо на земле. Рядом стоял Ицхак со своим «джипом». Он сообщил о событиях дня. Игал сказал, что после короткого отдыха следует предпринять вторую и последнюю атаку. Ицхак Садэ выразил сомнения насчет боеспособности своих солдат, не успевших отдохнуть от длительного похода, от отступления. На некоторое время воцарилось молчание, затем Игал повторил: «Нам нужно проникнуть в Синай как можно скорее, поэтому необходимо занять Ауджа ал-Хафир в течение ближайших суток». Садэ отдал честь, и мы расстались.

Моральное состояние бойцов танковой бригады беспокоило Игала, и он решил направить им в качестве подкрепления роту пехоты бригады Харэль. Он приказал также бригаде Негев срочно выступить из Хатамиле через Машрафе на Ауджа ал-Хафир. В целях психологического воздействия Игал сообщил Ицхаку Садэ, что приказал Нахуму Саригу также продвигаться на Ауджа ал-Хафир. Это возымело действие. Танковая бригада вышла из подавленного состояния и усталости и тотчас пошла на вторую атаку. Ауджа ал-Хафир была занята за несколько часов до того, как к месту подоспела бригада Негев.

Так завершилась первая часть операции «Хорев». Силы противника были разгромлены в восточном секторе и выбиты за пределы государственной границы. Неприятель был обескуражен, командиры были в панике. Хотя наше подразделение нуждалось в отдыхе, нельзя было упустить момент и не использовать создавшееся положение. Штаб фронта решил не давать передышки врагу, чтобы он не смог создать новую линию обороны.

28 декабря после надлежащей подготовки, когда были отремонтированы машины и собрана необходимая информация, бригаде Негев был дан приказ пересечь египетскую границу и проникнуть в Синай в направлении Абу-Агилы. Утром 29 декабря в 9.00 командующий фронтом телеграфировал в генеральный штаб: «Абу-Агила занята силами двенадцатой бригады». В Абу-Агилу наши силы вошли на рассвете и увидали, как колонна противника отступает в направлении к Эль-Аришу. Абу-Агила расположена на перекрестке дорог восточного Синая. Тот, кто владеет этим пунктом, контролирует все пути сообщения на полуострове. Этот египетский пограничный пункт находится в 45 км к западу от Ауджа ал-Хафир. В городке имелась бензозаправочная станция, колодец, несколько жилых домов для правительственных чиновников. Захватив этот пункт, мы фактически отрезали египетскую армию, оставшуюся в западном Негеве, от Египта, связь могла осуществляться лишь по железной дороге Рафиах — Кантара, которая тянулась вдоль морского побережья.

В Абу-Агиле нас ожидали два сюрприза. Во-первых сооружение, воздвигнутое по инициативе английского комиссара Синая, Джервиса Бейя. Это была огромная дамба из тесаного камня, возведенная в вади Эль-Ариш, чтобы предохранять местность от затопления в период дождей. Тогда в наших глазах это выглядело чудом природы.

Второй сюрприз был менее приятным. Мы обнаружили тюремный лагерь, где находилось несколько сот палестинских арабов, обвинявшихся в «коммунизме» и предательстве дела арабов. Лагерь был окружен высокой оградой из колючей проволоки, вокруг стояли сторожевые вышки и прожекторы. Мы выпустили на свободу заключенных, а вместо них заперли там их надзирателей. Наши силы взяли в плен несколько сот офицеров и солдат, отставших от отступившей из Бир-Аслудж бригады, и захватили много трофеев.

Утром 29 декабря двенадцатой бригаде (Негев) был дан приказ выступить на север, к Эль-Аришу. Девятый батальон под командованием Хаима Бар-Лева с тремя танками начал марш на Эль-Ариш. Усталость миновала, и наши бойцы шли в бой, считая его последним боем в войне с египетским агрессором. Через три дня после боя за Ауджа ал-Хафир военные действия перекинулись на территорию Египта. Я и командующий фронтом Ицхак Рабин следовали за продвигающимися вперед силами бригады Негев. По пути мы задержались на аэродроме, который был занят нашими, и разглядывали один из египетских «Спидфайров», когда ко мне подошел курьер и подал срочную телеграмму. Я стал читать и не поверил своим глазам. Передал телеграмму Игалу. Он взглянул на текст и побледнел.

Телеграмма была послана начальником оперативного отдела генерального штаба:

Игал отошел от окружавших его товарищей и пытался разобраться, в чем дело. Через несколько минут он продиктовал мне телеграмму следующего содержания:

В 18.00 Аллон отправил Ядину еще одну телеграмму:

К вечеру мы прибыли в штаб бригады Негев, находившийся в 8-ми км от Эль-Ариша. По плану бригада должна была занять Эль-Ариш после 12-ти ночи, тогда окружение египетских сил, включая резервные части, было бы полным. По сведениям из достоверных источников вся египетская армия, кроме двух рот, находившихся в Судане, была на израильском фронте. С захватом Эль-Ариша была бы достигнута цель операции «Хорев», то есть египетская армия была бы разгромлена.

Не успел Игал передать последние распоряжения Нахуму Саригу, командиру бригады Негев, как появился курьер, доставивший еще одну телеграмму. И эта телеграмма была от начальника оперативного отдела штаба. Вот ее содержание:

Игал прочел телеграмму и процедил сквозь зубы, обращаясь ко мне: «Немедленно устрой мне самолет в Тель-Авив. Положение угрожающее. По-видимому, речь идет об отступлении».

Пока «примус» был готов, Игал дал подробные распоряжения Нахуму Саригу относительно подготовки к занятию Эль-Ариша и приказал действовать, если не будет сообщений об отмене операции. Игал вылетел в Тель-Авив, а Ицхак Рабин срочно отправился в штаб фронта в Беер-Шеву. Я поехал с ним. В штабе был телефон, по которому можно было связаться с нами из Тель-Авива.

В полночь раздался телефонный звонок, которого мы больше всего боялись. Это звонил Игал. Ицхак почти не отвечал. Он, по-видимому, понимал состояние Игала и не хотел посыпать раны солью. После разговора Ицхак Рабин сообщил телеграфом Нахуму Саригу, чтобы он задержал наступление до следующего распоряжения.

Игал вернулся в Беер-Шеву к утру. Он рассказал, что на аэродроме было полное затемнение и летчику стоило большого труда добиться, чтобы осветили Сде-Дов и дали им возможность приземлиться. Ядин был у себя дома. В ходе беседы выяснилось, что они оба придерживаются единого мнения. Ядин полностью поддерживал идею взятия Эль-Ариша и не был согласен с решением об отступлении. Но окончательное решение было за Бен-Гурионом. Ядин считал, что, если им удастся склонить на свою сторону министра иностранных дел Моше Шарета, то удастся оказать влияние и на Бен-Гуриона. Они разбудили Моше Шарета. Игал Аллон сообщил ему о расположении наших сил и сил египтян и настаивал на санкционировании продолжения наступления.

Шарет тоже считал решение об отступлении несвоевременным, но он и Бен-Гурион дали обязательство правительствам США и Англии. Игал Аллон сказал, что для взятия Эль-Ариша ему нужен всего один день, а оттуда он «отступит» в Рафиах и пересечет международную границу, таким образом обещанное США и Англии будет выполнено. Моше Шарет утверждал, что взятие Эль-Ариша будет идти вразрез с обязательствами, которые он и Бен-Гурион взяли на себя, и поинтересовался, нельзя ли достичь той же цели другим путем. Аллон ответил, что имеется и другой план, но он менее надежен. Вот этот план:

а) Сообщить послу США в Израиле, что для организованного отступления потребуется три-четыре дня.

б) В течение этого времени продолжать оказывать давление на Эль-Ариш, но не занимать его.

в) Тогда командование египетской армии сконцентрирует здесь основные силы и превратит этот район в наиболее укрепленный участок египетской обороны.

г) Тем временем мы сконцентрируем максимальные силы недалеко от границы сектора Газы. Когда станет ясно, откуда именно оттянуты силы к Эль-Аришу, мы прорвемся через этот участок в сектор Газы на территории подмандатной Палестины и освободим всю полосу, включая Газу[31].

Моше Шарет сказал, что он согласен с этим планом. Он связался с Бен-Гурионом, передал ему детали плана и просил его согласия. Но его усилия были бесплодны и приказ немедленно отступить остался в силе.

Штаб Южного фронта разрабатывал план вывода наших сил из Синая. Мы понимали, что война с Египтом еще не кончена, и заботились о том, чтобы египетское командование не догадалось о подготовке к отступлению хотя бы до тех пор, пока мы не сосредоточим ударный кулак в другом месте. Сначала отступление было назначено на 30 декабря, хотя было ясно, что для организованного отступления всех сил, рассеянных в Синае, потребуется еще несколько дней.

Весть о приказе отступать тяжело отразилось на настроении командиров и солдат. Они не могли понять, почему нельзя завершить начатое дело. Победа, по их мнению, была уже фактически одержана, а после отступления враг несомненно займет позиции, из которых был выбит лишь вчера. Тем не менее приказ об отступлении выполнялся. Опорные пункты, позволявшие контролировать Эль-Ариш, были эвакуированы, и находившиеся на них бойцы отступили к Абу-Агиле. Затем эвакуировали силы из Ал-Кусеймы и Вир ал-Хасны и в последнюю очередь из Абу-Агилы. Все военные объекты на территории, занятой нами в Синае, включая мост через вади Эль-Ариш на шоссе Абу-Агила Эль-Ариш, были уничтожены в ходе отступления. После того как мы оставили Абу-Агилу. была восстановлена связь египетских сил на израильском фронте с Египтом. Снова по шоссе стало поступать снабжение египетской армии в секторе Газы.

Наряду с отступлением к международной границе наши силы готовились к новому наступлению, цель которого была изолировать Рафиах и весь сектор Газы от юга. Для более эффективного наблюдения за происходящим на фронте штаб передовой линии был переведен в киббуц Цеэлим.

В наступлении на сектор Газы участвовали бригады Харэль, Негев и Голани, а также танковая бригада. Наступление началось в ночь на 3 января. Бригада Голани под командованием Нахума Голана должна была занять две высоты, которые обеспечивали контроль над городом Рафиах.

Среди египтян, захваченных нами в плен, был офицер в чине капитана. Он был доставлен в штаб фронта, и я должен был выудить из него сведения о точном местонахождении мастерских в военном лагере в Рафиахе. По аэрофотосъемке мы не могли понять, где находятся мастерские, а где медицинская служба, поэтому мы всячески воздерживались от бомбардировки лагеря.

Ко мне привели пленного офицера, он был испуган. Ему предложили кофе и сигарету. Он то отхлебывал кофе, то затягивался сигаретой. Я обратился к нему по-арабски. Услышав звучание родного языка, он успокоился. Мы говорили на разные темы, и лишь эхо пушечных залпов, доносившееся издалека, напоминало о войне. Офицер рассказал, что он резервист, учитель по профессии, работает в одной из школ Александрии. Он производил впечатление приятного образованного человека. Я предложил ему позавтракать в столовой киббуца, он удивился, что с ним обращались, как с гостем. Он удивился еще более, когда увидал, что за столами сидят вместе офицеры и рядовые. Пока мы ели, он пришел в себя, стал рассказывать о себе, о своем городе, о работе. Сказал, что мобилизация в действующую армию была для него неожиданностью. Он признался, что не имел представления о происходящем на фронте и что многие из его товарищей по оружию все еще верят лживой пропаганде правительства. Мало-помалу стали говорить об отношениях между солдатами и офицерами, и тут я вставил, что у нас возникла сложная проблема, но время торопит и мы вынуждены действовать. Я вынул несколько снимков военного лагеря в Рафиах и сказал, что мы не уверены в правильности определения объектов и не знаем, где медицинская служба, так как египетское командование в нарушение международного права не сделало необходимых пометок на крыше госпиталя. Из-за этого мы вынуждены рассматривать все постройки как военные объекты. По вине египетского командования могут пострадать раненые, находящиеся в госпитале. «В ваших силах — подчеркнул я, — спасти их, указав точное месторасположение госпиталя». Египтянин не колеблясь указал, где госпиталь. Другая группа построек, следовательно, представляла собой мастерские египетской армии в секторе Газы.

Обе попытки бригады Голани захватить высоту э 102 не увенчались успехом, и план занятия Рафиаха с востока танковой бригадой был аннулирован. Решили сначала занять командные высоты на перекрещении дорог, ведущих в Рафиах, и перенести центр тяжести наступления на этот сектор. В ночь на 5 января силы бригады Харэль атаковали командные высоты. Разгорелся рукопашный бой за каждую точку, где обосновались египетские солдаты. Из-за песчаной бури ничего не было видно. В таких условиях танки прокладывали путь, но буря сносила все опознавательные знаки. График продвижения наших сил был нарушен.

6 января четвертый батальон бригады Харэль под командованием Давида Элазара занял три командные высоты, господствовавшие над шоссе Рафиах Эль-Ариш. С наступлением ночи девятый батальон под командованием Бар-Лева вместе с десятым батальоном бригады Харэль под командованием Шломо Шлауха (Шилоах) перекрыл шоссе Рафиах — Эль-Ариш на расстоянии трех километров к западу от скрещения дорог. Назавтра, 7 января пришла следующая телеграмма:

Все войска фронта были немедленно извещены.

Игал Аллон сомневался в том, что египетское командование примирится с фактом отрыва их главных частей в районе Газа-Рафиах от связи с Египтом и предпримет ряд действий для прорыва блокады. Египтяне обратились к англичанам с просьбой ввести в действие британский воздушный флот на основании соглашения о сотрудничестве.

К вечеру 7 января Игал сообщил в главный штаб: