Касьянов Вячеслав Ужасные рассказы

Вступление

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Я предпосылаю нижеследующей серии рассказов небольшое вступление, поскольку любому литературному произведению полагается иметь вступление, чтобы читатель знал заранее, о чем в произведении пойдет речь.

К сожалению, некоторые недобросовестные читатели не читают вступлений и переходят сразу к самой книге, игнорируя тот факт, что, может быть, писатель приложил огромный труд к созданию этого самого вступления, и что именно вступление призвано придать книге необходимый смысл, и что без вступления и сама книга не книга.

То же самое я мог бы сказать и о своих 'Ужасных рассказах': вступление им совершенно необходимо, для того, чтобы получше подготовить читателя к тому, что его ожидает. Но, с другой стороны, стоит ли вообще пытаться готовить читателя к чему бы то ни было или в чем-то его убеждать? Пусть себе сам разбирается в своих читательских предпочтениях и вкусах. Поэтому большого смысла писать обширное вступление я не вижу. Оно и так уже порядком затянулось, выражаясь словами писателя Хармса.

Я бы с удовольствием отшутился наподобие того, как это делал тот же Хармс, чье влияние мои рассказы неожиданно приобрели в процессе своего создания — я обнаружил этот удивительный факт только после того, как собственноручно прочитал их, — так вот, Хармс, когда ему надоедало писать свои заумности, заканчивал очередной рассказ отговоркой о том, что он с удовольствием написал бы больше, да только вдруг куда-то запропастилась чернильница. Но, к сожалению, чернильницы у меня нет, поэтому отшутиться хармсовским манером я не сумею. Вместо этого хочу откровенно признаться, что вступление меня уже порядком утомило, поэтому я его закончу, ограничившись лишь следующим утверждением.

Можно сказать, что настоящее 'Вступление' к серии ужасных и устрашающих рассказов, которые, несомненно, не имеют никакого отношения к действительности, в чем вы без промедления убедитесь, представляет собой пример своеобразного потока сознания, по которому, однако, нет возможности проследить этот самый поток, потому что форма рассказа такова, что она этот поток скрывает — сознательно или случайно.

Вы что-нибудь понимаете? Я нет.

Приятного чтения!

Кошмар

Однажды школьник Петя, купив в книжном магазине книгу 'Сексуальная жизнь Катрин М.', свернул за угол и вдруг столкнулся со страшной красной головой, которая висела в воздухе перед самым его носом и разевала пасть с чудовищными зубами.

К сожалению, несмотря на все наши усилия, мы так не сумели выяснить, что же произошло дальше.

Ужасная эпидемия из космоса

(подражание Лавкрафту)

Однажды жителей Земли поразила ужасная эпидемия, в результате которой у них стали отваливаться руки и ноги.

Лучшие ученые всех стран при виде такой беды лишь в ужасе разводили культяпками, не в силах ее остановить; и вирус, вызывающий эту инфекцию, оказался совершенно не похож на какие-либо вирусы, известные науке.

После долгих исследований темных закоулков потустороннего мира, о которых я страшусь здесь распространяться, я, кажется, понял источник этой гибельной инфекции, но он столь ужасен, что о нем не стоит знать человеку.

Скажу коротко, что эта кошмарная сила прилетела из иных миров, которые столь жутки, что у меня совершенно нет никакого желания о них говорить.

Мало того, эта сила внедряла вирус в тела людей таким жутким образом, что я, пожалуй, воздержусь от его описания, поскольку у читателей от ужаса может случиться разрыв сердца.

Достаточно сказать, что один из известнейших врачей, изучая на пострадавшем механизм внедрения вируса, воскликнул в ужасе: 'О, господи! Это… это… нет, я не в силах говорить!' и, едва вымолвив эти слова, упал замертво и скончался на месте, поэтому его коллеги так ни о чем и не узнали.

Эпидемия свирепствовала с такой силой, что это невозможно описать словами. Поэтому неудивительно, что в короткие сроки она покосила всех.

Когда все человечество, включая Арнольда Шварценеггера, Сильвестра Сталлоне, Жан-Клода Ван Дамма, Брюса Уиллиса, Стивена Сигала и Вина Дизеля, было уничтожено, моему взору представилась столь ужасающая картина всеобщей гибели и разрушения, что от ужаса и потрясения я упал в обморок, даже не успев как следует ничего рассмотреть.

Когда я очнулся, вокруг меня по разлагающимся трупам людей бродили чудовищные вирусы. Они были отвратительны, жутки и зловещи. Размером они были… о ужас… при одном воспоминании об этих тварях я от страха теряю сознание!

И вот теперь мы вместе с безруким и безногим президентом США, с которым мы одни только и остались в живых, прячемся от чудовищ в таинственной пещере на краю земли, которая называется 'Оставь надежду, всяк сюда входящий' — в этой самой пещере я дрожащей рукой кормлю президента из ложечки и пишу свои трагические строки.

Сознаюсь, что мои нервы находятся на пределе: у меня попросту не хватает сил, чтобы передать хоть какими-то словами этот беспредельный кошмар. И самое ужасное то, что у меня, кажется, начали отваливаться руки (ноги уже давно отвалились), и я с ужасом ожидаю того момента, когда они совсем отва…

Храбрая Наталья Петровна

Однажды Наталья Петровна пошла в гости к Настасье Иосифовне и случайно провалилась в канализацию.

Провалившись в канализацию, Наталья Петровна в страхе огляделась вокруг. И там, в удушливом подвальном мраке, она увидела серо-буро-малинового дракона с ужасными зубами и такой огромной пастью, что он мог без труда проглотить и Наталью Петровну, и Настасью Иосифовну, и всех их родственников и знакомых одновременно. Дракон с ног до головы был покрыт зловонными струпьями и еще какими-то присосками и глазами, которые росли у него по всему телу и были желтые, как у людей с больной печенью. Желтушный дракон страшно заревел на Наталью Петровну.

Однако Наталья Петровна не потеряла присутствия духа. Она брызнула в дракона газом из баллончика, и тот скончался в страшных судорогах.

Но, к несчастью, Наталья Петровна не смогла выбраться из канализации. Она просидела в ней довольно долго и скоро стала голодать, но есть дракона тоже не смогла, потому что он скоро начал разлагаться и издавать ужасающий запах. И позвонить по сотовому она тоже не смогла, потому что в то самое время неожиданно произошел какой-то сбой в работе сети, а когда он был устранен, у нее, к сожалению, села батарейка. И по второму сотовому позвонить также не получилось, поскольку во время ее падения в канализацию он куда-то потерялся.

И Наталья Петровна постепенно умерла от голода.

Вот такой трагический случай.

Ужасная смерть двух выдающихся писателей

Однажды выдающийся российский писатель создал литературный шедевр под названием 'Тупая дура'. В этом крайне оригинальном произведении выдающимся слогом, присущим только творчеству самых крупных писателей, он живописал интересную и поучительную судьбу девочки-отличницы, которая последовательно становилась двоечницей, наркоманкой, проституткой, рабыней, а затем и убийцей — чтобы зачем-то отомстить тем, кто втянул ее в такую интересную жизнь.

Книга завоевала заслуженную популярность среди ценителей тонкой интеллектуальной прозы и была выдвинута на престижную премию.

Но тут вдруг выяснилось, что другой, не менее выдающийся писатель, тоже написал книгу под названием 'Тупая дура', и она, несомненно, завоевала бы еще бóльшую популярность, если бы не расторопный конкурент, который сплагиатировал ее крайне удачное название.

И вот как-то раз на одной из модных богемных вечеринок с блестящим фуршетом, концертной сценой и стройными полуголыми официантками выдающиеся писатели случайно встретились и узнали друг друга. И тогда в состоянии неудержимого аффекта один писатель набросился на другого писателя с кулаками, крича:

— Вы негодяй, уважаемый! Вы украли у меня название книги! Вы за это ответите перед судом!

— Перед судом? Ха-ха-ха! — отвечал первый писатель, держа в руке бокал с 'Жевре-Шамбертен'. — Да вы что, рехнулись совсем? Название 'Тупая дура' я вынашивал несколько лет, и я не позволю какому-то бездарному проходимцу называть меня плагиатором! Это вы мне перед судом ответите за оскорбление!

— Ах, так это я вас еще оскорбил! Ну, знаете! Вы… вы не только вор, вы еще и талантливый подонок!

— Я подонок? Ах, ты мразь! Мелкая шавка! Пшел вон отсюда! Ты еще мне за это ответишь!

— Да я по морде тебе отвечу, урод!

— Подонок! Скотина! Я написал 'Тупую дуру'!

— Нет уж, это я написал 'Тупую дуру'!

— Плагиатор!

— Сам падла!

— Тварь!

— Козел!

— Гнида!

— Сука!

— Бездарный кретин!

— А вы!… А ты!…

И вдруг в эту критическую минуту словно из-под земли вылезло невообразимо мерзкое чудовище и с ревом повернувшись, длинными когтистыми костлявыми лапами, покрытыми шерстяными космами, распихало перепуганную толпу, сграбастало визжащих писателей за воротники и в один присест с хрустом и чавканьем сожрало обоих!

Все гости вечеринки вместе с охранниками вне себя от ужаса бросились вон, с грохотом обрушивая на пол столики с сервировкой.

А чудовище громко рыгнуло, похлопало когтистой дланью по животу и, расшвыривая лапами посудные обломки и свирепо оглядываясь, побрело куда глаза глядят.

Ужас

Однажды ночью в квартире у Сергея Сергеевича куртка, висевшая на плечиках почему-то у окна, так что ее очертания были хорошо видны в темноте, вдруг начала хлопать рукавами.

Сергей Сергеевич проснулся от странного хлопающего шума и в ужасе уставился на сошедшую с ума куртку, натянув на голову одеяло и чувствуя, что от страха у него, наверное, сейчас остановится сердце.

А зловещая куртка продолжала издевательски хлопать рукавами, и никого больше не было в комнате, кто мог бы устроить такой фокус или же, наоборот, помочь Сергею Сергеевичу в этой напасти. Воистину одержимость куртки была похожа на вмешательство каких-то потусторонних сил, в которых Сергей Сергеевич никогда не верил.

С каждой секундой бедный Сергей Сергеевич чувствовал, как слабеет от страха и взор его заволакивается туманом. А куртка продолжала хлопать рукавами, только все быстрее и страшнее…

Маленький зеленый камнеед

Однажды мальчик Петя шел по улице и размышлял о том, что он, собственно, будет делать на завтрашней контрольной по математике, и стоит ли вообще туда идти: Петя был готов к ней, самое большее, на двойку, иначе говоря, вовсе не был готов, посвятив время, отпущенное на уроки, походу на автомобильное шоу, — как вдруг боковым зрением он рассеянно заметил на дороге большое красное яблоко. Петя не спеша подошел к яблоку и уставился на него, прикидывая, как с ним поступить — поддать ли ему ногой как следует, или раздавить, а то наплевать на мамины наказы, помыть под краном да и съесть — яблоко ведь было такое красивое и аппетитное! Разум, в конце концов, возобладал в нем, и он с хрустом наступил на яблоко, чтобы раздавить его в лепешку. Но тут нога его поехала по склизкой мякоти, он не удержался на другой ноге и грохнулся спиной на дорогу, пребольно ударившись затылком об асфальт!

Монстр

Однажды Крокодил Гена, на некоторое время покинув зоопарк, прогуливался по Тверской с гавайской сигарой в зубах и бутылочкой 'Крушовице' в лапе, как вдруг из канализации, погнув крышку люка и сотрясая землю, вырвался огнедышащий, свирепорыкий и желтоглазый Дракон; проламывая лапами асфальт и сокрушая все на своем пути, он с ревом помчался по тротуару, а насмерть перепуганный пожилой мужчина в черном длинном пальто сломя голову удирал от него по улице, истошно вопя.

Измаил

Когда уже в густых сумерках Измаил выбрался наконец из следа динозавра, в который он провалился, проходя по гладкому черному коридору, он тут же упал в другой, еще более глубокий след. Этот след принадлежал совсем уж страшному длиннозубому и свирепому динозавру; и Измаил, тщетно пытаясь выбраться из глубокой ямы, только беспомощно хватался скрюченными пальцами за склизскую коричневую глиняную жижу и каждый раз, неимоверными усилиями подтолкнув свое тело немного вверх, сейчас же скатывался опять на самое дно своей ужасающей воронки. Над головой было далекое, холодное, темное небо. Стены ямы источали глиняную сырость. На дне Измаил неожиданно обнаружил горящую свечу, воткнутую в глину, а рядом с нею темную бутылку с вином без этикетки и пузатый хрустальный бокал. Измаил бросил попытки выбраться из воронки; он вытер измазанные глиной руки о пиджак и, вдавив большим пальцем дубовую пробку внутрь бутылки, налил бордово-красную жидкость в бокал. Вино полилось переливающейся, скручивающейся жгутом змейкой, как живое; по выпуклым стенкам бокала скользили тончайшие отражения свечного пламени, словно не в силах удержаться на гладкой хрустальной поверхности. Измаил посмотрел сквозь наполненный бокал на маленький язычок огня, и жидкость в хрустальных стенках густо заалела. Он осторожно вылил содержимое бокала на дрожащий, колеблющийся огонек. Свеча погасла; Измаила окутал мрак.

Ужасный случай с Иваном Ивановичем

Однажды Иван Иванович, поедая угря в васаби, вдруг начал говорить с придыханием 'а-аа-а… ааа…ооо….', как будто постанывая, и одновременно набирая в себя воздух и закатывая глаза, а затем выставил перед собой руки и громко закричал 'апчхи!!', выпустил из себя воздух и вытаращил глаза. В ту же секунду у него на ногах, словно надувшиеся шары, выросли человеческие головы; Иван Иванович, встав на ноги, сейчас же опрокинулся навзничь, потому что головы были круглые и не могли удержать его в равновесии, как если бы он стоял на футбольных мячах. Более того, когда он снова попытался встать, обе головы вскрикнули разом, так что, Иван Иванович от ужаса даже не стал повторять попытку и только беспомощно лежал на полу, весь перепачканный васаби, в страхе глядя на головы на ногах.

Собственно, дальше начал происходить такой несусветный бред, что я даже не знаю, стоит ли его рассказывать.

Ужасное происшествие с Амарантой

Однажды Амаранта отошла подальше от людей, находившихся на кухне, вышла в темную прихожую и забрела в самый дальний уголок ее, повернулась ко всем спиной, прикрыла рот ладонью и сказала шепотом:

— Если не помоете посуду, я умру. И не говорите, что не слышали.

Посуду помыли.

Амаранта села в углу на пол, уткнула голову в колени и умерла.

Ужас социально-экономической ситуации

Ну, так вот, вернемся к нашим баранам. Я же говорил, что все, чего мы добьемся — это анархии и беспорядков; больше ничего. Еще когда состоялся тот самый достопамятный съезд и, как всегда, привлек всеобщее восторженное внимание, мама почему-то сразу сказала, что она нутром чувствует, что этот самый съезд будет последним: почему-то у нее есть предчувствие, что больше никогда не будет подобных съездов. Так оно, собственно, и произошло. Кто-то обрадовался этому, но что касается меня, я теперь вижу, что радость была несколько преждевременна. Люди не понимали, что их ждет, и думали, что это 'что-то' будет иметь, конечно же, человеческое лицо; другими словами, они надеялись на сохранение всех благ, которые имели до сих пор, и вдобавок надеялись получить и другие блага, которых прежде не имели. Глупая, смешная наивность! Какие новые блага вы получили, скажите на милость? Где они, эти самые блага? Разве у тех, кто и раньше жил вполне себе припиваючи, как выразился бы весельчак Рабле. Эти люди ничего не потеряли, а теперь стали жить еще лучше. Мне бы такую раблезианскую веселость! Я ведь даже не могу купить на дисках тех фильмов, которые были записаны у меня на кассетах, потому что многие из них никогда не были выпущены на дисках, а выходили только на кассетах. И это, по-вашему, блага? Черт возьми! Если вы называете это благом, то я просто озадачен.

Непостижимый ужас

И вот печальный Серхио Кальдерон де ла Иглесиа дель Мучас Грасиас шел себе по ночной улице, которая петляла и извивалась меж причудливых зданий псевдоготического толка, плотно обхвативших ее булыжную мостовую, и грустно вздыхал, просто так, оттого что ему было нечего делать. Но непостижимый ужас не заставил себя долго знать, как выразились однажды по телевизору. По правде говоря, никто даже и не понял толком, что же все-таки случилось с бедным Серхио Кальдероном: слишком уж быстро и внезапно все произошло.

Смертельный ужас

Однажды Иван Иванович пережил воистину смертельный ужас, о котором он до сих пор вспоминает с содроганием.

Думаю, мало кому из моих уважаемых читателей захотелось бы пережить такое.

Глава из книги

— Итак, я, собственно, хотел бы закончить следующим образом…, - продолжал Сергей Сергеевич, запыхаясь от жары и вытирая платком толстую шею.

— А ну-ка, слезай с трибуны! — крикнул дядя Петя, грубо прервав Сергея Сергеевича и не давая ему продолжить. — Слезай с трибуны! Нечего тут заканчивать! Нечего тут!

— Однако, это странно, — с недоумением сказал Сергей Сергеевич, глядя на дядю Петю исподлобья, — я вовсе не нахожусь на трибуне, а стою среди зрителей, в то время как на трибуне находитесь как раз вы!

Дядя Петя не обратил на слова Сергея Сергеевича никакого внимания, и ничуть не смутившись, продолжал выкрикивать:

— Слезай с трибуны! Слезай с трибуны!

— Мне весьма обидно, — горько продолжал Сергей Сергеевич, — мне весьма обидно, что среди нас имеются столь невоспитанные и безапелляционные хамы… Я отказываюсь объяснять свою позицию, которую только что собирался объяснить. И от голосования также воздерживаюсь.

— Ну, и слезай с трибуны! — орал дядя Петя.

(Сергей Сергеевич с достоинством удаляется).

Речь Сергея Сергеевича

Сергей Сергеевич прокашлялся и сказал:

— Я бы никогда не стал говорить вам всего того, что собираюсь сказать, если бы вы меня сами не вынудили. В общем, скажу откровенно: вы ведете себя в последнее время с крайним нахальством и, попросту говоря, нарываетесь на неприятные комплименты. Я что вам?… То есть, за кого вы меня принимаете? За добрячка, который будет спускать вам все ваши наглые выходки? Нет, молодой человек, вы очень заблуждаетесь. Я ваших выходок спускать не намерен. Да я вообще не собираюсь больше иметь с вами дела. Идите к черту. Я, знаете, за такие деньги найду нормального адекватного человека, который и пользы принесет больше вас, и вести себя будет прилично. Угораздило же меня с вами связаться. Как такое вообще могло произойти, не пойму?… Кажется, это вас ваш дружок порекомендовал, с которым я особо даже и не был знаком. Честно говоря, я и сам не могу понять, как в тот день….

Произнося эти слова, Сергей Сергеевич вдруг так расчихался, что долго не мог продолжить.

Ужасная судьба супергероя

Однажды у супергероя Жана ван Стивена Сильвестра Турбодизеля похитили дочку 12 лет, такое голубоглазое прелестное создание.

Жила она, как вы сами понимаете, вдвоем с папой, а мамы у нее не было, и где она, собственно, находилась, никто не брался утверждать наверняка.

Как выяснилось, это совершенно неслыханное преступление совершили некие зловещие негодяи, которые таким образом хотели склонить нашего супергероя к участию в какой-то тайной политической акции — нужно ли говорить, что акция эта была совершенно незаконна и нелигитимна, что вообще чрезвычайно сильно привлекает разного рода негодяев.

Узнав от неизвестного звонившего о том, что его дочку похитили, Жан ван Стивен хладнокровно положил трубку на рычажок, даже не дослушав страшных угроз, сыплющихся с другого конца провода: когда злодеи угрожают, они становятся весьма словоохотливыми. Нужно ли говорить о том, что он не стал обращаться и в полицию. Вместо этого он молча обвешался оружием и гранатами, надел ботинки 'Тимберленд' с пожизненной гарантией, не забыл пуленепробиваемый жилет для тела — для головы защиты не требовалось — и в таком виде вышел из дома, горя холодным желанием спасти свою дочку или умереть.

Он шел, твердо ступая своими пожизненными ботинками по полу, и каждый его шаг отдавался гулким эхом, и каждый шаг грозил похитителям страшной местью.

Однако, едва успев выйти на улицу, он неосторожно наступил 'Тимберлэндом' на свежее дерьмо, которое дымилось почти у самого входа в его дом: вполне могло быть, что его там нарочно оставили суперзлодеи, чтобы таким образом подло расстроить планы ван Стивена.

К большому сожалению, нам ничего не остается, как признать, что негодяям удался их коварный план: наступив ботинком на дерьмо, Жан ван Стивен Сильвестр Турбодизель поскользнулся и свалился на спину, проломив затылок о булыжник.

Но и это было еще не все: от удара массивного тела об асфальт все гранаты одновременно сдетонировали и страшный взрыв разнес тело несчастного Турбодизеля на куски.

О, ужасная судьба, как ты коварна! Во всем происшедшем мы видим твою жестокую иронию. Во-первых, до того, как взорвались боеприпасы ван Стивена, он был уже мертв и, следовательно, никакой надобности во взрыве не было; а во-вторых, этот нелепый случай с беспощадной наглядностью продемонстрировал горькую правду жизни, согласно которой лишь в американских боевиках герои всегда побеждают зло, а в реальной жизни, отражением которой является наша правдивая история, все зачастую происходит совсем по-другому.

К месту взрыва довольно быстро сбежались любопытные. Толкаясь и мешая друг другу, они пытались поближе рассмотреть окровавленные останки Жана ван Стивена Сильвестра Турбодизеля, разбросанные на десятки метров в округе — некоторые из останков даже залетели через распахнутое окно в его собственный дом — как вдруг один из зевак вскрикнул от ужаса и стал с перепуганным видом тыкать пальцем в небо.

Взволнованные люди подняли головы и посмотрели туда, куда он указывал.

И то, что они увидели там, в безоблачной небесной синеве, повергло их в состояние неописуемого ужаса.

Однако на этом месте я прерываю свой рассказ, потому что просто не в силах продолжать ввиду охватившего меня чувства глубокой скорби.

Без названия

Однажды какой-то гражданин с черным портфелем вышел из подъезда на улицу и, насвистывая, отправился было восвояси, но, не пройдя и трех шагов, вдруг спохватился и бегом бросился обратно в подъезд.

Все.

Незаметный ужас

Однажды жил-был пожилой старенький человек, который любил фотографировать трупы.

Это был лохматый седовласый дедушка в очках, весьма добродушный на вид, и к тому же истый католик, как про него рассказывали соседи. Что они хотели этим сказать, и какой смысл вкладывали в свои слова, по сей день остается ужасной непостижимой загадкой.

Несмотря на свою благообразную внешность, дедушка, тем не менее, фотографировал трупы, и, при виде его доброго лица, никому и в голову не приходило заподозрить его в чем-то подобном. В этом занятии дедушки заключалась какая-то тайна, потому что он иногда рассказывал о своем творчестве и взглядах на мир, о морали, нравственности, духовности и многом другом, и начинающие художники, затаив дыхание, восхищенно внимали ему. Но почему он снимает именно трупы, а не что-нибудь другое, он никогда никому не говорил.

Дедушка имел договоренности с моргами, чтобы они предоставляли ему подходящие трупы, которые подбираются их работниками везде, где попало, и свозятся в морг. Иногда он смотрел, как работники морга управляются с мертвыми телами: сваливают их в кучу, перед тем, как везти, бросают на мостовую, разбивая им носы, стягивают одежду, вскрывают внутренности, вытаскивают мозги. Нужные трупы он уволакивал домой. Дома он производил с трупами ужасные манипуляции, чтобы они выглядели как можно фотогеничнее, то есть, Наиболее Ужасным и Шокирующим Образом. Например, он помещал бедные трупы в такую обстановку, чтобы еще больше подчеркнуть их трупность, хотя он сам считал, что подчеркивает не трупность, а вовсе наоборот что-то совсем другое.

Кроме того, он все же изредка фотографировал и живых людей. Однако, поскольку живые люди никак не могут сравниться с мертвыми по воздействию на зрителя, то для того чтобы компенсировать этот недостаток, фотограф находил таких живых людей, которые имели какие-нибудь жуткие уродства, например, разные рудиментарные органы, или вообще таких, которые были не женщины и не мужчины, а даже трудно сказать, кто.

И вот однажды солнечным летним днем, когда за окном беззаботно чирикали птички и шумно веселилась разноголосая детвора, а в приоткрытое окно дул нежный теплый ветерок, колыша белые шелестящие жалюзи, добрый дедушка с сосредоточенным вдохновеньем на лице фотографировал очередной страшный и обезображенный труп, притащенный из морга. Чтобы фотография выглядела как можно изысканнее, он сделал труп похожим на персонажа некоей старой картины. Он усадил податливое холодное тело в кресло и стал менять ему позу, задумчиво почесывая лохматый затылок. И когда ему стало уже казаться, что вот-вот выйдет нужный ракурс, вдруг произошло нечто совершенно неслыханное, непредсказуемое и ужасное.

Труп — о, ужас! — медленно открыл свои мутные страшные глаза, воздел мертвые сухие длани к потолку и прохрипел непередаваемо загробным голосом:

— Зачем ты разбудил меня, смертный! За это я убью тебя!

Наверное, нельзя описать тот ужас, который испытал бы, увидя подобное зрелище, любой нормальный человек и который испытываю даже я, автор этой Ужасно Правдивой Истории. До сих пор я трепещу от страха при одном воспоминании о ней. Можно предположить, что художник, услышав голос трупа, страшно испугался и бросился прочь, уронив камеру, или, по крайней мере, немедленно свалился в обморок. Но, к сожалению, мы не можем ничего утверждать на этот счет, поскольку не знаем, как в действительности происходило дело. По логике, раз дедушка фотографировал трупы, то он не должен был их бояться, потому что давно к ним привык, однако, живой труп — это все-таки совсем другая история, нежели мертвый.

Так или иначе, труп медленно встал на ноги и пошел, хрустя мертвыми костями и вытянув дряблые конечности, на дедушку, и при этом смеялся каким-то неживым скрипучим смехом, а что делал в это время сам дедушка, осталось покрыто густым мраком неизвестности. Может быть, он лежал в обмороке. А, может быть, он возбужденно снимал кадр за кадром, боясь упустить такой замечательный момент.

Если из этих двух предположений верно второе, то в таком случае можно лишь с печалью вспомнить трагическую максиму, которая гласит, что человек никогда не в силах достигнуть желаемого, и все его благородные устремления тщетны. Страшный труп, доковыляв до дедушки, незамедлительно убил старого добряка. Мы не будем описывать, как он это сделал, поскольку это слишком ужасно для человеческих ушей, и скажем только, что, по словам тех, кто собственными глазами видел труп дедушки, убийство было совершено с поистине невообразимой и омерзительной жестокостью.

Затем мертвец, как-то быстро обмякнув, испустил прощальный Ужасный Вопль, рухнул на пол и умер, подмяв под себя дедушку, разбив ему фотокамеру и засветив пленку (цифровой техникой дедушка не пользовался из принципа).

А за окном продолжалась веселая солнечная жизнь, и по-прежнему слышались детские голоски, и даже вдруг — дзынннь! — камешек, нечаянно пущенный кем-то со двора, шлепнулся в оконное стекло комнаты, где лежали два трупа, и стекло покрылось белыми пушистыми трещинами.

Через некоторое время в гости к дедушке, ни о чем не подозревая, случайно зашел другой фотограф. Это был еще один выдающийся современный художник с ярко выраженной индивидуальностью: в отличие от нашего безвременно ушедшего героя, он фотографировал трупы в цвете, в то время как старый погибший дедушка снимал почти исключительно в черно-белом изображении. Два фотографа были очень близкими друзьями, и без сомнения, глубоко уважали и почитали творчество друг друга.

Увидев два непередаваемо жутких и растерзанных трупа, лежащих в обнимку на полу в луже крови, гость, будучи, прежде всего, утонченным художником и только потом сострадательным смертным, забыл о нахлынувшей было на него невыразимой скорби и восхищенно воскликнул:

— Ай, какой неожиданно удачный сюжет!

Произнеся эти слова, он сейчас же схватился за свою фотокамеру и — щелк, щелк! — сделал несколько оригинальных цветных снимков, один из которых, с наиболее убедительным ракурсом, снискал большую популярность во всем мире и подтвердил его репутацию весьма выдающегося современного гения.

Невозможно переоценить эту победу высокого искусства.

Драма гуманитария-интеллигента

Один читатель прочитал много хороших современных книжек про то, что в жизни все очень плохо и жить не стоит, и что все кругом негодяи, и что единственный выход из этой катастрофической ситуации — это как можно больше заниматься всяким разным сексом.

Читатель очень проникся духом этих замечательных книг: действительно, все окружающие его люди вдруг показались ему какими-то нехорошими, и даже самый смысл жизни вдруг представился несколько сомнительным. И ему даже стало немножко стыдно за то, что у него в жизни все так хорошо, тогда как в хороших современных книжках все так плохо.

Правда, выводы выдающихся современных авторов его немного удивили, и он вдруг засомневался, когда стоит заниматься сексом: когда у тебя все хорошо или только когда у тебя все плохо?

Пока он раздумывал над этой проблемой, он неожиданно узнал, что авторы тех хороших книг, которые он прочитал, стали очень модными и знаменитыми и заработали на своих произведениях кучу денег. И что, они, оказывается, писали вовсе не потому, что были искренними, а только потому, что хотели заработать кучу денег.

И тогда наш читатель вдруг ощутил глубоко в душе Ужасное Разочарование в Жизни. Он понял, что в ней воистину нет смысла, потому что все кругом обманщики, и секс как выход его не устраивает, поскольку он и так каждый день занимался им со своей подружкой, которую очень любил и поэтому ни с кем другим ему секса не хотелось.

Так он сидел и думал довольно долгое время.

Затем он пошел на черный рынок, купил пистолет 'ТТ' и выстрелил себе в голову.

Однако, он немного промахнулся и пуля прошла таким образом, что не убила его, а только сделала слепоглухонемым инвалидом-идиотом.

Ужасная смерть амура

Однажды по улице гуляли парень и девушка.

Они были очень молоды и красивы.

Гуляли они, тесно прижавшись друг к другу, и парень держал девушку ниже спины, и девушка держала парня ниже спины.

А по воздуху разносился чудесный весенний аромат, пьяня голову, и месяц май, изумрудно-зеленый и небесно-синий, обещал такое же чудесное теплое лето любви.

В это самое время по небу порхал маленький златокудрый амур, сжимая в своих пухлых ручках изящный золотой лук с волшебными стрелами. И этот амур был тоже опьянен любовным ароматом весны, и скользил взором по земле, выискивая жертву своих волшебных стрел.

И он обратил свой взор на парня и девушку, и прельстился их красотой. Он вложил волшебную стрелу любви в свой золотой лук и пустил ее в девушку, но — о, чудо! — внезапный порыв весеннего ветра изменил траекторию полета стрелы и она, прожужжав у самого уха прелестной девушки, вонзилась в землю и ушла в нее без следа. Стрела эта была не золотой, а всего лишь только волшебной — наверное, поэтому амур и промахнулся.

Девушка с улыбкой оглянулась на звук, и ее голубые глаза заметили в небе амура, а точнее, сияние его золотого лука на солнце, поскольку сам амур был невидим для человеческого взгляда. Показав на золотое сияние своему парню, она рассмеялась звонким смехом, а парень, не найдя ничего лучшего, схватил с земли грязный острый камень и запустил его в невидимого амура, и случайно попал ему прямо в голову.

Амур выронил лук и стрелы, упал на землю и умер.

________

Во время съемок фильма Базель, сидя за столом и положив на него руки, шевелил пальцами и говорил монотонным голосом:

— Обратите внимание на то, как стены в этой комнате покрываются красным цветом, словно невидимая рука красит их большой малярной кистью. Уверен, что никакой маляр не сумел бы наносить краску так ровно и гладко и со столь постоянной скоростью. Вот уже две стены из четырех покрылись красным. Этот процесс, по всей видимости, необходимо попытаться как-то объяснить, и поэтому я утверждаю, что в изменении цвета стены с белого на красный кроется сокровенный магический смысл.

Разговор

Мефистоклюс и Господидай сидели в кафе и разговаривали, и при этом у Мефистоклюса постоянно зеленело в глазах, как будто и кафе, и сам Господидай, и вообще все вокруг покрывалось склизской трупной плесенью.

В кафе была ночь, но на улице за окном был день. Когда Господидай вышел из ночного кафе на свежий воздух, все мгновенно поменялось: в городе наступила ночь, а на небе засиял день, а высокие дома, загораживавшие видимость, вдруг расступились, и Господидай увидел далеко в туманной дымке голубую гору, которая при внимательном рассмотрении оказалась не горой, а большим самоваром.

Самовар был в невероятном отдалении, и его очертания мягко скрадывались туманом, но его размеры были столь велики, что перспектива искажалась, и самовар словно бы нависал над городом.

От этого зрелища Господидаю стало как-то жутко.

Ужасный сон

Слава спал. За окном плыли тяжелые серые тучи. Они выпукло клубились и становились все больше. На небе быстро темнело. Тучи вспухали, как тесто на плите, и, казалось, были податливые и упругие на ощупь. Слава видел неясный тревожный сон и метался на кровати. Тучи скапливались над домом, сгоняемые ветром. Они опускались все ниже и, когда они коснулись крыш домов, стало видно, что ветер гонит их со страшной скоростью — сонмы туч мчались по небу, как стадо буйволов. Их становилось так много, что небо совершенно заволокло серым клубящимся дымом. Отдельные клочья туч мягко стучали в Славино окно, проносясь мимо. Их округлые, мягкие на ощупь очертания совсем сгустились. Через открытую форточку они протискивались в комнату, как зверь, пытающийся лапой нашарить жертву в ее норе. При этом постоянно нарастало какое-то глухое гудение, будто тучи издавали звуковые волны. Гудение проникало в мозг, рождая немую тревожную тоску.

Весна

Наступила весна. По улицам потекли ручейки, а по ручейкам поплыли бумажные и деревянные кораблики, купаясь в солнечных бликах и радужных павлиньих хвостах. За зиму выпало много снега, и когда он весь растаял, поток мутной талой воды затопил старую, заставленную хрущевками улицу, которая сначала спускалась вниз, а потом резко поднималась вверх, и в нижней ее точке талое озеро достигло такой глубины, что даже большие грузовики стали объезжать затопленную улицу стороной. Отчаянный белобрысый мальчик со спиной, усеянной черными брызгами, на грязном зеленом велосипеде 'Десна' с решительным визгом врезался в черную блестящую лужу, и с урчаньем и бульканьем, издаваемыми велосипедом, стал яростно крутить педали, пока обе его ноги не ушли под воду, а велосипед не стал увязать в ней, как в трясине. Посреди лужи он совсем остановился и, постояв пару секунд, шумно свалился набок. Набежавшей волной все детские кораблики выбросило на берег, а мальчик утонул вместе с велосипедом.

Качели

Однаж ды Слава смотрел из окна, как маленькие девочки качаются на разноцветных качелях, состоящих из узкой тесной деревянной скамеечки, болтающейся на двух тонких выкрашенных синим трубах, которые были прикреплены к стальной перекладине, а та держалась на вершинах двух сваренных из труб треугольников, вкопанных в землю.

Славе вдруг тоже очень захотелось покачаться на качелях. Он вышел на улицу и, дождавшись, пока школьницы разошлись, уселся на качели и стал раскачиваться, отталкиваясь от грязной холодной земли ногами. Качели при этом издавали звук, похожий не то на стон, не то на визг бормашины.

Неожиданно из школы прибежали другие маленькие девочки с портфелями, окружили Славу и стали над ним смеяться, показывать на него пальцами и обзывать обидными словами.

— Смотрите! — кричали они, перебивая друг друга. — Такой большой, а на качели влез! Ха-ха-ха! Как не стыдно, мальчик!

Славе стало очень неловко, он покраснел, слез с качелей и ушел домой, ссутулившись и спотыкаясь о камешки.

Когда эту историю рассказали Крокодилу Гене, он так хохотал, что едва не захлебнулся пивом 'Крушовице'.

Голова на ножках

Когда Слава засыпал, в его маленькой комнате появлялась Голова на ножках. Она ползала по комнате на своих куриных лапах, постоянно зацепляясь за палас, как мышь, которая по ночам бегает по полу, царапаясь своими коготками. Иногда Голова вскарабкивалась на Славину кровать и, усевшись у него на груди (во сне Слава с правого бока всегда переворачивался на спину), смотрела выпученными мертвыми глазами на его лицо, и из ее перекошенного окровавленного рта вырывалось смрадное дыхание. Посидев так немного, Голова спрыгивала на пол и, доковыляв до письменного стола, забиралась на него. На столе стоял самодельный глиняный череп, выкрашенный белой краской и с настоящими человеческими зубами. Когда Голова оказывалась на столе, он освещался страшным зеленоватым светом, а Голова неслышно разговаривала с черепом, который иногда разевал зубастую пасть и странно потрескивал — наверное, он таким образом смеялся. Иногда во время разговора головы с черепом Слава начинал слабо стонать во сне и ворочался с боку на бок на скрипящей кровати. Тогда зеленое сияние гасло, и череп замолкал; а Голова, оборотившись в сторону спящего Славы, с ненавистью вперялась в него горящими выпученными глазницами.

Миссия Сергея Сергеевича

Сергей Сергеевич поднимался по мраморным ступеням, серым с черными пятнами и черными прожилками, испещрившими их словно трещины. Он держался рукой за трубчатые стальные перила, холодившие руку. Над Сергеем Сергеевичем возвышался зеркальный потолок, в котором он, задрав голову, видел переливчатое отражение своего лица. Стальная спираль перил уходила вверх, и Сергей Сергеевич, следя за ней взглядом, не замечал, что мраморные ступени под его ногами крошатся на бесформенные обломки и проваливаются вниз, в бездонную черную пустоту, а на их месте остаются торчать заржавленные железные стержни. Добравшись до самого верха мраморной лестницы, Сергей Сергеевич понял, что вся лестница обвалилась и исчезла во тьме, и все темное пространство под ним было переплетено какими-то кривыми ржавыми прутьями. Сергей Сергеевич висел в воздухе.

Невидимый оркестр

Однажды утром Славу, сладко спавшего в своей постели, разбудили звуки оркестра, играющего, как ему показалось, прямо во дворе за окном. Гудели разноголосые трубы, бил барабан, звенели литавры. За окном была весенняя капель, мокрое солнце пускало солнечные зайчики.

Слава, потянувшись, встал с кровати и подошел к окну, чтобы полюбоваться на оркестр, но увидел только раскисший весенний двор, оркестра же нигде не было видно. Он оглядел весь двор и даже встал на цыпочки, чтобы заглянуть вниз, но двор был совершенно пуст. Между тем музыка продолжала играть и доносилась несомненно со двора — слух не мог обмануть Славу.

'Очень странно', - подумал он.

Ужас — 2

Однажды Сергей Сергеевич открыл дверь в ванную и, включив свет, увидел, что по ней бесшумно летает мертвая муха.

Довольно-таки ужасный сон

Представьте себе, что вы находитесь на смотровой площадке на очень большой высоте, так что над вашей головой только голубое небо без единого облачка и яркое летнее солнце.

Площадка залита бетоном — пол ее гладкий-гладкий, а со смотрового края она огорожена перилами, за которые можно ухватиться, чтобы от высоты у вас не закружилась голова, когда вы осмелитесь посмотреть вниз.

Перила в одном месте не сходятся, образуя просвет шириной метра в два. Если вы подойдете к краю площадки, прямо к этому просвету, то увидите, что бетонный пол резко обрывается, открывая совершенно головокружительный вид, и если вы не схватитесь вовремя за спасительное ограждение, то от избытка чувств можете запросто свалиться вниз.

Что же там, внизу? От чего у вас так захватило дыхание и помутилось в глазах?

Я хочу, чтобы вы навсегда запомнили это удивительное ощущение, заглядывая за край смотровой площадки, в синюю бездну. Если вам страшно, держитесь за перила, а если вы храбрец, отпустите их. А теперь еще раз посмотрите вниз.

Вы увидите внизу голубое небо — то же, что и над вашей головой. На секунду вам, наверное, покажется, что вы перевернулись вниз головой и смотрите вверх, но вы почти сразу поймете, что ваши чувства вас обманули.

Это то самое место в ваших галлюцинациях, из которого некуда бежать.

Ужасные антиподы

Однажды Иван Иванович уснул в своей комнате, а когда проснулся, увидел, что он находится в стране, где все люди ходят с закрытыми глазами.

Кроме того, спали эти люди, наоборот, с открытыми глазами, поэтому, встретив местного жителя с открытыми глазами, все туристы и приезжие понимали, что он спит — об этой интересной особенности местных жителей туристов предупреждали заранее в посольствах этой страны.

Понятно, что, ходя с закрытыми глазами, местные жители, по идее, ничего не могли видеть и должны были натыкаться на все, что попадалось им на пути, но на самом деле, это было не так: смотрели они не глазами, а ртом, причем для того, чтобы рот видел, его нужно было открыть. Поэтому они ходили по улице с закрытыми глазами и открытым ртом. И у себя дома они ходили в таком же виде.

Глаза же им были нужны для того, чтобы разговаривать. Для этого они открывали и закрывали их, а также поворачивали и вращали, и при этом из глаз вылетали звуки.

Но самое интересное заключалось в том, что пищеварение у них было устроено наоборот: ели они через задний проход, а испражнялись через рот. И, кроме этого, как удалось выяснить Ивану Ивановичу, еда их представляла собой испражнения, а после переваривания в желудке выходила через рот уже в виде обычных продуктов, например, картошки, каши, фруктов, овощей, шашлыка и т. д. — естественно, не сырых, а уже приготовленных, если выражаться нашим языком.

И только гениталии у этих удивительных людей исполняли те же функции, что и у всего остального человечества, включая мочеиспускание.

К сожалению, Иван Иванович не успел узнать, каким образом жители страны получали то, что они употребляли в пищу: производили ли они это сами или же импортировали из других стран? Этот вопрос остался нераскрытым, поскольку Иван Иванович был столь поражен всем увиденным, что от сильнейшего изумления проснулся.

Ужасная катастрофа

Однажды все люди на свете вдруг одновременно разучились разговаривать.

Вот они проснулись утром и хотели было заговорить, и вдруг видят, что они не могут говорить, а могут только писать, печатать и посылать эсэмэски. Проснулся Барак Обама у себя дома, хочет сказать что-то своей жене (наверное, 'с добрым утром' или еще что-нибудь) — и не может. Проснулся Дмитрий Медведев утром в своей постели, хочет что-то сказать своей жене — а жены и нет. Тут Дмитрий Медведев удивился и хотел спросить, где жена, и вдруг видит, что не может говорить. И не может издать вообще ни одного звука. И никто из людей не может издать ни звука, даже Барак Обама.

Дмитрий Медведев очень удивился. Позвал он к себе Владимира Путина, чтобы спросить, что случилось, и видит, что Путин и сам хочет у него что-то спросить, но, к сожалению, не может.

Тогда Путин и Медведев хотели позвать всех своих подчиненных, чтобы спросить, в чем дело, но оказалось, что они и подчиненных позвать не могут. А если бы и смогли, что толку? Подчиненные им все равно ничего бы не ответили, потому что они все потеряли дар речи.

Тогда Медведев с испугу включил свой компьютер и в своем блоге написал: 'не могу сказать ни слова, разучился разговаривать, и еще жена пропала, что делать?' — до того, как премьер Путин успел сказать ему, что этого делать не стоило.

Медведев сейчас же хотел стереть запись в блоге, но не знал, как это сделать. И его айтишники не могли ему этого объяснить, потому что Медведев не мог им даже позвонить. Да что Медведев, даже — шутка ли! — Путин, и тот не мог никому позвонить. То есть, позвонить-то он мог, но в этом не было почти никакого смысла.

Но Медведев все-таки решил позвонить своим подчиненным. Он набрал номер, и его подчиненные сразу взяли трубку. И, как только они взяли трубку, сразу стали в нее молчать.

Вот Медведев молчит, и на том конце провода тоже молчат. А, поскольку звонит не кто-нибудь, а сам Медведев, то на том конце не могут просто взять и бросить трубку. И вот они стоят и все хором молчат.

К Медведеву и Путину, конечно, сразу прислали охрану и всех тех, кого присылают в экстренных случаях — если вдруг это покушение или, на худой конец, угроза государственной безопасности. И стали они изъясняться жестами и с помощью эсэмэсок.

Часть присланных сразу назначили искать президентскую жену, причем, приказ был напечатан в компьютере и распечатан на принтере. А другую часть назначили формировать общественное мнение, которое пошатнулось после того, как стало известно, что президент разучился разговаривать и потерял свою жену.

А как формировать общественное мнение, если не умеешь говорить? Вот то-то и оно.

Самое интересное было то, что президент Медведев вдруг подумал: а как он с утра сумел вызвать Владимира Путина, если не умел говорить? Вроде по телефону он ему не звонил и эсэмэсок не посылал, а вызвал же.

И тут президент крепко задумался. И стоило задуматься: ведь если он выяснит, как вызвал Владимира Путина, то вся страна будет спасена от напасти! А заодно, может быть, и жена сыщется, хотя в этом Медведев почему-то не был уверен.

Хотите узнать, что было дальше? Еще бы!

Сон Сергея Сергеевича

Однажды, когда Сергей Сергеевич был маленький, ему приснился сон о том, как он с родителями поехал зачем-то на железнодорожную станцию Фили. На этой станции рядом с платформой есть большой зал ожидания со стульями, стоящими по периметру вдоль стен, так что центр зала совсем пустой. В зале был полумрак, и Сергей Сергеевич с родителями вошел туда, и родители пошли в магазинчик, вход в который был в одной из стен зала за дверью. Сергей Сергеевич сначала походил по залу, а потом пошел в магазинчик проведать родителей, но там их уже не было. Он увидел черную металлическую лестницу, которая вела куда-то вверх, и поднялся по ней. В конце лестницы была узкая маленькая дверка. Сергей Сергеевич открыл ее и протиснулся внутрь. Он попал в странную темную каморку. Где-то в потолке ее были отверстия, сквозь которые просачивались яркие, но тоненькие лучи солнца, выхватывая из мрака разбросанные по полу предметы. Из предметов Сергей Сергеевич запомнил только книгу про Горбачева с большой фотографией на обложке и еще какой-то словарь, про который он, проснувшись, уже ничего не мог вспомнить. То ли в этом словаре, то ли в другой книге Слава прочитал в слабом свете лучей фразу: 'здесь мучается юдоль человеческая'. Что такое 'юдоль', он не знал, поэтому, проснувшись, полез в словарь и узнал, что юдоль — это жизнь. Во фразе была смысловая ошибка, потому что жизнь не может мучиться, однако именно эту фразу, слово в слово, Сергей Сергеевич прочитал в книге. После этого в сновидении следовал провал, и далее он увидел себя уже в больнице. Он был пациентом этой больницы, и на него надели какую-то неприятную больничную одежду, и все кругом было странным и зловещим. Это была детская больница, и все пациенты были дети примерно его возраста. Родителей он больше не видел. В больнице не было страшно, только грустно и тоскливо. К Сергею Сергеевичу никто не приходил. Он часто сидел рядом с большим зарешеченным окном в одной из палат на втором этаже и видел, что больница находится посреди бескрайнего поля, выложенного бетонными плитами. По этому полю иногда приходил незнакомый мужчина в черной одежде и печально смотрел на Сергея Сергеевича, стоя под окном. Может быть, он хотел помочь ему спастись из плена, но Сергей Сергеевич чувствовал в приходе мужчины какую-то безысходность, которая только еще больше усиливала его страх и тоску. Мужчина долго стоял под окном, а потом медленно уходил.

В больнице было много врачей, все они были мужского пола. Они носили одинаковые скучные белые халаты. Сергея Сергеевича никто не наказывал, к нему относились вежливо, как и ко всем остальным детям, но никогда не выпускали на улицу. Ему разрешали ходить по всем этажам, и он, пользуясь этим, искал выход, но все двери на первом этаже, которые могли выходить на улицу, были заперты или заколочены. Кажется, его ни от чего не лечили, по крайней мере, никаких медицинских процедур он не помнил. Все дни в больнице были одинаковые и монотонные, ничего не происходило, и почему-то во сне это было страшно.

У Сергея Сергеевича появился кассетный магнитофон 'Электроника', такой, какой был у него дома. Наверное, его передали родители, не встретившись с ним, потому что им было запрещено видеться. Сергей Сергеевич слушал 'Электронику', включив магнитофон в розетку, и к нему в палату стали приходить другие дети, и они слушали музыку вместе. Сергей Сергеевич подружился с ребятами и стал подговаривать их устроить побег из страшной больницы. Многие ребята согласились. Однажды днем они не пошли на обед в столовую, а пошли за Сергеем Сергеевичем, который случайно нашел выход из больницы на первом этаже: там обнаружилась секретная дверь, которая не была заперта. Дети бросились к выходу и выбежали на улицу, а Сергей Сергеевич бежал самым последним. Дети увидели, что они очутились во внутреннем дворе больницы. В одной из стен была большая арка, выходившая наружу. Это был путь к свободе. Дети бросились в арку и через минуту все убежали, а Сергей Сергеевич замешкался. Он посмотрел последний раз на окружившие его четырехэтажные стены больницы и вдруг увидел в окнах врачей. Они стояли в каждом окне на всех четырех этажах и смотрели на него. Окон было штук двести, и в каждом из них стоял врач в белом халате и молча смотрел на него. И он понял, что не сможет убежать.

На этом месте его сон закончился.