"Успех (сборник)" - читать интересную книгу автора (Харитонов Михаил)

VI

День начался как обычно: Оскар проснулся на своей койке в капитанской каюте. Тонкая простыня приятно холодила тело. Под подушкой, как обычно, дремал тепловой пистолет.

Одно время Кралевский взял привычку брать к себе женщину из гарема, но потом решил, что тем самым роняет достоинство правителя. К тому же в женских объятиях он слишком расслаблялся. Однажды утром он, полусонный, поймал тяжёлый презрительный взгляд роскошной мулатки с C7IQR, которой он был тогда нешуточно увлечён. В тот же день он отправил её в обратно в морозильник, но урок запомнил. Потом он поговорил с Ли Юном, и китаец — осторожно, намёками, — сказал ему, что спящий человек выглядит смешным и жалким. С тех пор Оскар после любых гаремных утех обязательно уходил спать к себе.

Он с удовлетворением отметил, что, несмотря на вчерашнее, у него наличествует хорошая утренняя эрекция. Постоянное общение с медицинским роботом и регулярные терапевтические процедуры очень помогали быть в форме.

В ванной комнате — в отличие от кабин экипажа, снабжённых простейшей сантехникой, и палуб, на которых жили простые подданные, Оскар пользовался великолепно оснащённой капитанской ванной — он умылся, почистил зубы, показал зеркалу язык. С сомнением заглянул в огромную ванну, напоминающую размерами небольшой бассейн. Одно время он любил часами лежать в тёплой воде, время от времени прикладываясь к охлаждённой ёмкости с крепенькой. Теперь он позволял себе это нечасто — с тех самых пор, как на нижней палубе случилась большая драка, и Ли Юн в отчаянии стучался в дверь его каюты, а он, голый и распаренный, всё никак не мог прийти в себя и открыть.

Проблемы с выпивкой у него начались на третьем году правления. К тому моменту он научился гнать из отходов вполне приличное пойло. Сначала он выдавал канистры с прозрачной жидкостью своим приближённым, но потом увлёкся этим делом сам. Медицинский робот эффективно снимал похмелье, но зависимость от алкоголя крепла. Инцидент с ванной его встревожил, но недостаточно. Даже всё уменьшающийся интерес к гарему его не волновал: алкоголь оказался более покладистым, чем капризные женщины. Но однажды вечером он решил немножечко выпить перед сном, а пришёл в себя на нижней палубе, в каком-то вонючем углу. От одной мысли, что его подданные могли его увидеть — пьяного, слабого, беззащитного, — его так затрясло, что похмелье куда-то пропало. Кралевский потратил два часа, чтобы по возможности незаметно добраться к себе в каюту. Там его уже поджидал Ли Юн с какими-то иголочками. Улыбаясь и кланяясь, он объяснил, что господину пора бы избавиться от пагубной привычки. Оскар, пришибленный и напуганный, согласился на всё. Следующие две недели Ли Юн каждое утро начинал с сеанса лечения. Он втыкал свои иголочки в нос, губы и уши Кралевского. Непонятно, как это работало — но от сосущего под ложечкой желания принять на грудь он и в самом деле отделался…

Теперь ему предстояла работа: проверка систем очистки и торжественная раздача еды на сегодня.

Системы очистки были настроены лично Кралевским с таким расчётом, чтобы никто, кроме него, не смог в них разобраться даже при большом желании. Для этой цели он постепенно и планомерно снимал с труб указатели, менял направление стрелок на кранах и вентилях, врезал в стояки ненужные краны и путал проводку. В получившейся системе не разобрался бы даже хороший профессионал. Оскар не без оснований опасался, что когда-нибудь он разморозит человека, который будет что-нибудь смыслить в очистных системах — и заранее принимал меры.

На этот раз, однако, он ограничился обходом и общей профилактикой. Пришлось, правда, заменить забившийся очистной фильтр на подсистеме переработки сахаров. К сожалению, липкая вонючая жидкость слегка испачкала его рукав, и пришлось отмываться. Кралевский в который раз подумал, насколько тяжёлым и неблагодарным трудом оплачивается его власть. Что ж, тем больше прав он имеет на неё.

Раздача еды всегда была любимой забавой Кралевского. Раньше, когда поданных было немного, он лично наделял едой каждого. Теперь был введён институт раздатчиков пищи, контролируемый непосредственно его личной гвардией. Были также учётчики, за которыми присматривала служба безопасности, отделённая Кралевским в отдельную структуру. Их отчёты он выслушивал регулярно после обеда.

Сама по себе процедура была не столь уж эффектной. Оскар снимал с конвейера поднос с серыми лепёшками и передавал его очередному раздатчику. Тот, склонив голову, благодарил господина за пищу, и торопился уйти. Но Кралевского волновал этот момент соприкосновения — когда тяжёлый поднос переходил из рук в руки. В этом было что-то такое, что Оскар про себя называл «священным». Он всегда заглядывал в глаза раздатчикам, чтобы понять, чувствуют ли они какой-то трепет сопричастности к таинству. Чтобы подстегнуть их духовное развитие, он ввёл правило, согласно которому всякий раздатчик, уронивший с подноса хотя бы кусочек еды, убивается на месте. В дальнейшем — лет через пять-шесть — Оскар намеревался начать вводить культ самого себя в качестве Подателя Жизни, в котором ритуал раздачи еды должен был занять место причастия.

На этот раз всё прошло удачно: никто не споткнулся, ничего не полетело на пол, все вели себя кротко и почтительно — именно так, как Кралевскому и хотелось.

Теперь можно было и поесть самому.

Кралевский аккуратно разделывал ножом почечную часть Айши, тушёную с овощами. Овощи были почитай что последние: корабельные холодильники медленно, но неуклонно опустошались. Тем не менее, ему хотелось как-то воздать должное своей первой женщине, и поэтому он пожертвовал для готовки часть драгоценных запасов.

В последнее время Айша вела себя крайне дерзко, но окончательно избавиться от неё он решился только после того, как её поймали около анабиозной камеры: она пыталась нарушить режим разморозки тела, тем самым покушаясь на жизнь женщины с C7IQR. В последнее время Оскару нравились высокие блондинки с крупными формами, и маленькую черноволосую Айшу это бесило. Какое-то время Кралевский терпел её выходки, но попытка порчи его имущества переполнила чашу справедливого гнева.

Всё же он не стал отдавать девушку охране и не мучил её перед казнью. Собственно, она даже не поняла, что её казнили: Оскар просто отправил её в заморозку. Она заснула в уверенности, что господин просто устал от её капризов и вскорости, соскучившись, вернёт её к жизни. Во всяком случае, Оскар сказал ей именно это.

Он редко снисходил до такой деликатности, но в данном случае ему не хватило духу просто пустить Айшу под нож. В конце концов, она была у него первой, а это что-нибудь да значило.

По той же причине он решил сохранить в своей коллекции её маленький изящный череп.

Тихо ступая в своих длинных коричневых туфлях с пряжками, вошёл Ли Юн. Кралевский непроизвольно напрягся. Пожалуй, единственное, что его раздражало в старом китайце, так это его манера тихо красться, почти не производя шума. Еле слышный звук шагов действовал на нервы.

— Я не потревожил вас, уважаемый господин? — китаец тихо зашелестел языком, как осенний клён. — Не прийти ли мне позже?

— Садись и ешь, — Оскар отделил острым ножом хорошо прожаренный шмат мяса и бросил его на заранее приготовленную тарелку. — Ешь.

— Если так будет угодно господину… — китаец ловким движением схватил маленький столовый ножик. Откуда-то из рукава появились костяные палочки — единственная дань традиции, которую Ли Юн позволял себе за столом с Оскаром.

— Доложи, — распорядился Оскар, когда старик кончил есть.

— Гарем очень напуган, — китаец показал палочками на остатки мяса Айши. — Никто не знает, чего ждать. Айша поддерживала порядок. К ней привыкли. Теперь порядка нет. Все боятся. Нужна новая первая жена, которая установит порядок.

— Может быть, Раху? — предложил Кралевский, ковыряясь в зубах. Эта красивая мулатка с какой-то отдалённой системы его больше не возбуждала — зато она прекрасно умела ладить с остальными женщинами.

Но китаец покачал головой.

— Нет, не Раху. Её любят, но не боятся. Нужно, чтобы её боялись.

— Тогда Малкина. Я её недавно разморозил. Она кобылка с характером.

— Нет. Её будут бояться, но не любить. Нужно, чтобы её любили.

— Хорошо. Найди мне новую хозяйку гарема. Но — быстро.

— Да, господин.

— Иди.

Китаец зашелестел туфлями, удаляясь — спиной вперёд, тело полусогнуто в почтительном поклоне.

Хозяин корабля в который уже раз мысленно поздравил себя с удачей: первый из размороженных им людей, Ли Юн, оказался чуть ли не самым полезным его приобретением. Старик умел и любил служить, окружая господина заботой, но соблюдая при том должную дистанцию. Это умение быть под рукой, но не стоять рядом зеркально соответствовало одному из важнейших искусств правителя: быть близким к своим подданным, будучи одновременно недосягаемо далёким.

Постигая эту сложную науку, Кралевский волей-неволей осознал, какую огромную пользу получают дети из богатых домов, пребывая в окружении вышколенных слуг. Их общество воспитывает в них ту мягкую властность, которой так отчаянно не хватало ему самому.

Вообще, власть преподнесла Оскару немало сюрпризов и открытий, и не все они были приятными. Он всё больше осознавал, до какой степени был наивен. Но он старательно учился — благо, обстановка тому благоприятствовала. Созданное им общество худо-бедно, но всё же зависело от него, и осознавало эту зависимость.

Сам же Оскар, не жалея сил, времени и чужих жизней, постигал главную науку правителя — науку карать и миловать.

В каком-то смысле Кралевскому повезло. Поскольку ему почти не приходилось заниматься разными побочными занятиями, не имеющими отношения к власти как таковой — например, управлением, или какими-нибудь административными делами, только отвлекающими от главного — он довольно скоро убедился, что в основе власти лежит именно милость и кара. Милость и кара не как орудия правосудия или дисциплины, а как самоцель, как самая суть власти. Они теперь представлялись ему двумя концами шеста, который он держал в руках, подобно канатоходцу, удерживающемуся на тонкой проволоке.

Другим уроком для него стала необходимость в постоянной подозрительности. Раньше Оскар думал, что никому не доверяет. За эти годы он научился и в самом деле никому не доверять, и понял, как это трудно и противоестественно для обычного человека — никогда и ни в чём не доверять другим людям.

Первым его предал ни кто иной, как Вилли Ху. Он честно прослужил три года, но потом стал слишком самоуверен. Последней каплей оказалась сущая мелочь: Вилли не понравилось, что Оскар приказал ему запытать насмерть своего друга, посягнувшего на женщину из оскаровского гарема. Хорошо, что сразу напасть на Кралевского он не решился — у того был тепловой пистолет, с которым он не расставался никогда. Вместо этого он стал строить разные планы, и в конце концов придумал убить своего господина, вызвав его в спортзал, якобы по срочному делу. Для верности он переговорил с парочкой ближайших друзей. Один из них немедленно донёс Оскару.

Впрочем, Оскар уже был в курсе ситуации: месяца за три до происшествия Кралевский, изучив всю имеющуюся на борту документацию к бортовым компьютерам, сумел активизировать и настроить корабельную систему слежения. Слежка оказалась необыкновенно увлекательным занятием. Первое время Оскар тратил на прослушивание чужих разговоров чуть ли не весь день. Через какое-то время он понял, что следует сосредоточиться на своём ближайшем окружении — и, как выяснилось, не ошибся.

Вилли повязали его же люди. Под пытками он признался, что собирался прикончить Оскара и захватить власть на корабле. Что он будет делать после этого, Ху как-то не особенно задумывался. Более умный человек сообразил бы заранее, что после остановки вторичной переработки начнутся голодные бунты, причём в анабиозные камеры никто добровольно не пойдёт — все уже хорошо усвоили, что человечина является едой, и понимали, что в случае чего замороженные будут пущены на мясо… Увы, Вилли об этом просто не подумал. Оскар сделал из этого закономерный вывод, что глупость опасна не только для самого глупца, но и для окружающих его людей.

Кралевский лично запытал Вилли до смерти. Его череп пополнил коллекцию: это был первый предатель, которого Оскар разоблачил и убил.

После расправы над изменником — а также избавившись от его ближайших друзей по спортзалу — Кралевский задумался о реорганизации своей системы безопасности.

Альфонс Мухин и Карл Тусе были уроженцами второй планеты системы E98IIVP. В отличие от третьей планеты той же системы, знаменитой своей пакостной микрофлорой, вторая была абсолютно стерильна: жизнь на ней так и не появилась. При этом, благодаря странному капризу природы, её атмосфера состояла из чистого кислорода (имеющего, правда, небиологическое происхождение), а три четверти поверхности покрывал пресноводный океан. Однако, в прозрачном воздухе планеты не было ни моля углекислоты, а в почвах отсутствовали азотистые соединения. Любое земное растение в этих условиях погибало примерно за неделю.

Это, впрочем, было бы не так уж и фатально: в конце концов, в Галактике было полно миров, жители которых по тем или иным причинам не имели возможности обзавестись пшеничными полями или яблоневыми садами. Хуже было то, что недра планеты оказались совершенно пусты: добывать там было решительно нечего. Дурацкий каприз природы обделил вторую E98IIVP решительно всем, даже красивыми видами: единственный континент представлял собой плоскую равнину, по которой ветер гонял пыль.

В период экономического подъёма планета жила за счёт переработки биологического сырья с соседнего мира, неустанно порождавшего всё новые и новые виды микробов и прочей дряни с восхитительно интересными ДНК, а заодно и сторонних производителей биогенов. С этого кормилось два с половиной миллиона человек, составлявших население планетки.

Кризис парализовал две трети мощностей. Оставшиеся на плаву заводы и промышленные лаборатории стали крайне сговорчивыми на предмет заказов. Довольно скоро планета стала лидировать в неофициальном реестре крупнейших производителей разных сомнительных веществ и существ. Вокруг чего, разумеется, развёлся обычный в таких случаях криминальный гадюшник. Власти планеты, сами по уши замазанные в криминальном биологическом бизнесе, предпочли не бороться с набирающей силой преступностью, а договориться с ней полюбовно.

Альфонс Мухин был лидером небольшой молодёжной банды, промышлявшей охотой на лиц, не имеющих государственных полисов безопасности. К сожалению, Мухин был плохим стратегом — банда хирела, поскольку за систематическую неуплату налогов лишилась лицензии на серьёзные преступления, вроде вооружённых налётов. Приходилось пробавляться мелкими кражами у инопланетников, прилетающих на E98IIVP в надежде обделать разные делишки.

Карл Тусе, напротив, принадлежал к банде могущественной и уважаемой: он был полицейским. Занимался он сбором дани с банд, промышляющих в районе единственного на планете космопорта. Мухинская группировка была как раз в его ведении.

Личные отношения с Мухиным у Тусе начались с того момента, когда кто-то из мухинских обокрал зазевавшегося полицейского из команды Тусе. Это было бы ещё полбеды, но мерзавец ещё и много трепал языком, и над Карлом стали смеяться. Тусе потребовал от Мухина выдачи вора. Мухин ответил отказом: к сожалению, он и в самом деле был плохим стратегом.

Тусе решил отомстить. Вскорости подвернулся и случай: ребята Мухина обчистили какую-то инопланетную дуру, некую Терезу Макгрегор, попытавшуюся въехать на планету без государственного полиса безопасности. Само по себе это было совершенно нормально, но дура повесилась в сортире космопорта, что дало хитрому Карлу повод замутить воду. На банду Мухина пало подозрение в убийстве. Лицензии на убийства у мухинцев не было.

Альфонс, прознав о том, что ему шьют мокрое, пришёл в ярость и сделал ответный ход: написал донос на Тусе, обвинив его в вымогательстве и утаивании средств.

Однако, на E98IIVP не ценили людей, не способных самостоятельно решать свои проблемы. Поэтому начальство Тусе решило не затруднять себя долгими разбирательствами и сделало вид, что поверило обоим доносам сразу. Мухина и его банду взяли в космопорту, и всех без долгих разговоров заморозили и выкинули на орбиту. То же самое проделали и с Карлом Тусе.

Их тела находились в одной связке, и даже по корабельной ведомости они проходили под близкими номерами: 14845 и 14848. Так что неудивительно, что разморозили их вместе.

О сложных отношениях, связывавших земляков, Оскар узнал довольно быстро. Как-никак, это был первый случай, когда два человека устроили драку непосредственно в анабиозной камере.

— Докладывай, — распорядился Кралевский.

Альфонс Мухин, начальник службы безопасности Оскара, деликатно кашлянул, прочищая горло.

— Серьёзных происшествий нет. Две драки. Одна — между свежеразмороженным и старожилом. Новичок пытался отнять у старожила еду.

— Это ожидаемо, — протянул Кралевский.

На третьем году правления он ввёл новое правило: все свежеразмороженные не получали еды в течении пяти дней. Объяснил он это просто и грубо: «пусть сначала насрёт достаточно, чтобы было из чего делать ему еду». На самом деле, конечно, фекалии не были так уж дефицитны. Зато голод очень способствовал правильному началу включению в новый социум. Разумеется, не обходилось без эксцессов, но Оскар считал это нормальным и даже полезным: старожилы имели лишний повод почувствовать, что находятся в привилегированном положении, а новички — ощутить себя на нижней ступени социальной иерархии и стремиться как можно скорее её покинуть.

— Я распорядился насчёт порки, — добавил Мухин.

— Знаю. А вот Тусе предлагает публичную казнь. Согласно его докладу, новичок жестоко избил старожила. Это ужасно.

— Проверьте, было ли обращение к медицинскому роботу, — огрызнулся Мухин.

— Уже проверял. Было. Два сломанных ребра.

— В таком случае, шеф, — решительно сказал Мухин, — я готов ужесточить наказание…

Оскар приподнялся.

— Дорогой мой, — тихо проговорил он, — неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в твоей готовности? Или ты хочешь сказать, что это ты решаешь, наказывать мне кого-либо или нет? И с каких же это пор ты стал хозяином на этом корабле?

Мухин отпрянул.

— Я вернул тебя к жизни, — Кралевский форсировал голос, но пока удерживался от крика, — не для того, чтобы ты мне говорил: я, так и быть, накажу преступника, если ты меня об этом попросишь! Кто разрешил тебе разговаривать со мной в таком тоне?! Я спрашиваю тебя — кто, когда, почему разрешил тебе говорить мне — «так и быть, я готов»?!

— Я не говорил «так и быть», шеф… — попытался было защититься Альфонс.

— Не перебивай. Ты не говорил — но лучше бы это сказал. Ты сделал хуже: ты дал мне понять, что моё мнение тебя не интересует. Сначала ты потребовал от меня отчёта. И когда я отчитался перед тобой, ты милостиво решил, что преступник заслуживает несколько более серьёзного наказания, чем то, которое наложил на него ты! Своей необъятной властью! — Оскар перешёл на крик. — Впрочем, теперь уже неважно, — он заговорил спокойно, сухо и неприятно. — Я хотел бы получить объяснения. Сейчас же.

Альфонс оторопело смотрел на хозяина.

— Ну же, смелее, — Оскар добавил в голос горечи, — объясни мне, пожалуйста, почему ты считаешь возможным общаться со мной подобным образом. Или тебе наскучило моё общество? Ты хочешь обратно в морозильник? Что ж, я тебя не держу. Но сначала я хотел бы получить объяснения.

Мухин очумело потряс головой. Кралевский внимательно наблюдал за ним: ему было важно сбить Альфонса с толку.

— Значит, объяснений нет. Очень хорошо. Покинь помещение и пригласи ко мне господина Тусе. С тобой мы разберёмся позже.

Мухин поплёлся к двери, мучительно соображая, чем же именно он сегодня вызывал гнев господина.

Карл Тусе, командир личной гвардии Оскара, вошёл в каюту с опаской. Позавчера Оскар устроил ему разнос по поводу уровня дисциплины гвардейцев: один из них, вызванный в пять утра лично Кралевским, бежал до капитанской каюты целых шесть минут. Унылый вид Мухина тоже его не порадовал: похоже, хозяин был не в духе.

— Садись, Карл, — бросил Оскар. — Что у нас нового?

— Две драки, — начал докладываться Тусе. — Одна — между свежеразмороженным и старожилом. Размороженный пытался отнять у старожила еду.

— И что? — полюбопытствовал Оскар.

— Господин Мухин распорядился насчёт порки виновного, — пожал плечами Тусе.

— И был совершенно прав, — прокомментировал Кралевский.

— Я предлагал смертную казнь, — признался Тусе.

— Вот как? И почему же ты не казнил негодяя?

— Потому что господин Мухин был против, — насупился Карл.

— В таком случае почему ты не решил вопрос с Мухиным? — Оскар сделал паузу, потом, устало вздохнув, начал монотонно выговаривать ему: — Ты профессионал. Ты умеешь решать вопросы быстро, аккуратно и в рамках данных тебе полномочий. — Кралевский давно понял, что с Тусе нужно разговаривать так, как когда-то с ним разговаривало его полицейское начальство. — Ваши недоразумения с Мухиным мне надоели. Иди и договаривайся с ним как хочешь, но чтобы через час вопрос был решён, в ту или иную сторону. И чтобы это решение было согласованным. Со-гла-со-ван-ным. Иди.

Потом Оскар ещё немного посидел, размышляя, правильно ли он себя вёл на этот раз. Решил, что может поставить себе «удовлетворительно».

Оскар сложил губы трубочкой и присвистнул. Свиста не получилось, получилось какое-то прихлюпывающее «хц-хц-хц». Тогда он встал, и, загребая ногами, потопал к холодильному шкафчику, где уже много лет лежала специально отложенная для такого случая бутылка настоящего земного «Camus». Эту редкостную бутылку Оскар обнаружил в капитанской каюте, роясь в личных вещах покойного. Должно быть, капитан собирался отметить этим вином какое-то важное событие — скорее всего, выход в отставку. Кралевский в который раз поздравил себя с тем, что сохранил его тело на складе. Ему было приятно думать, что покойный всё-таки примет участие в его торжестве хотя бы в качестве блюда.

На столе перед Кралевским лежал череп покойника. Остальные черепа Оскар вытаскивать не стал, хотя любил их рассматривать. Но на сей раз посторонние покойники были неуместны. Это было их личное с капитаном дело.

Кралевский наполнил пузатый бокал на ножке и вдохнул аромат благородного напитка. Чокнулся с черепом: тонкостенный хрусталь пропел свою хрустальную ноту, череп отозвался глухим стуком. Немного отпил. Покатал жгучий клубочек коньяка по языку, глотнул. Решил, что ему это понравилось. Впрочем, он где-то когда-то читал, что коньяк пьют не до, а после обеда. Что ж, пожалуй, можно и подождать.

Он пододвинул к себе блюдо с крышкой. Открыл. Поднялся аппетитный парок. Отрезал кусочек. Мясо пожилого мужчины оказалось жестковато, но всё же приятно на вкус. Не так давно Оскар отыскал на складе кулинара из какой-то отдалённой системы, который умел готовить человечину правильно. Во всяком случае, он умел маскировать сладковатый привкус так, что мясо походило на баранину. Кралевский не стал выяснять, где он этому научился.

Кралевский хихикнул. В течении последних четырёх лет он где-то раз в месяц входил в межпространственную информационную сеть и просматривал новости. К сожалению, ему были доступны только официальные каналы, не требующие специального запроса со стороны пользователя. В принципе, вылезти в сеть не составляло труда, но Оскар подозревал, что внешний вызов можно каким-то образом идентифицировать. Пришлось довольствоваться той информацией, которая шла по общему вещанию.

Кралевский прервал контакт с сетью.

Итак, транспорт считается утраченным. Для этого понадобилось всего лишь какие-то пять лет. Это значит, что ещё через два-три года о нём забудут окончательно.

Что дальше? В принципе, его вполне устраивало его нынешнее положение. Он получил то, к чему стремился — власть. Не то жалкое подобие власти, которое имели разного рода тоталитарные правители систем, вроде султана пресловутой D2CFF — вечно трясущиеся за своё положение, вечно заигрывающие с сильными демократическими мирами, запуганные, связанные по рукам и ногам всякими обязательствами, ненавидимые. Нет, его власть была идеальна. Он был полновластным хозяином жизни и смерти полутора тысяч человек. Ещё восемнадцать с половиной тысяч потенциальных подданных лежали на складе — так что любой не устраивающий его человечек мог быть в любой момент казнен или заморожен, и замена всегда нашлась бы. У него были верные слуги, прекрасный гарем, и прочие атрибуты властителя.

Всё это его в высшей степени устраивало.

Однако, можно ведь и помечтать о большем. Например, о захвате — или хотя бы ограблении — какой-нибудь планеты. В последнее время Оскар взял привычку просматривать данные по окраинным переселенческим мирам. Некоторые из них представляли собой довольно-таки лакомые кусочки. Если, скажем, разморозить пару тысяч сильных мужчин, натренировать их, создать небольшое войско… Рискованно, очень рискованно, но почему бы не помечтать? Небольшая планетка с хорошей геологией или биологией. Единственное поселение. Партия товара, готового к отправке. На орбите появляется транспорт… Поселение разрушить, жителей вырезать. Товар — сбыть по нелегальным каналам, хотя бы за сотую долю стоимости…

Оскар внезапно понял, что его решительно не устраивает единственная бутылка «Camus». Он должен пить хорошее вино каждый день. Вообще, единственное, чего ему покамест недостаёт, так это настоящей роскоши. Властитель имеет священное право на роскошь. Надо узнать побольше о нелегальном рынке. Для начала — пошарить в сети. Кстати, придётся поискать на складе специалиста по информационному поиску в сети…

Кралевский внезапно почувствовал себя молодым и сильным. У него снова появилась цель.

Он допил коньяк и взялся за привычную работу — просмотр ведомостей. Надо было, наконец, решить вопрос с хозяйкой гарема. Оскар решил попробовать на это место новенькую.