"Великолепная афера" - читать интересную книгу автора (Гарсиа Эрик)

Шесть

Рой никогда прежде не был в этом магазине. Это бутик. Низко висящие светильники, необычная музыка. Об одном таком модном магазине рассказывали по телевидению. Свои костюмы он всегда покупал в больших универмагах. Однажды он купил костюм на массовой распродаже, устроенной оптовой компанией. Тот костюм до сих пор отлично сидит на нем. Нынешний магазин расположен в тихой тенистой аллее, он суперизвестен. Правда, Рою название этого бутика ничего не говорит, а вот Анджела узнала его сходу. Она взвизгнула, схватила его за руку, потащила в бутик и подвела к мужчине в атласном жилете. Через мгновение Рой уже примерял пиджаки, брюки, галстуки.

— Да мне все это не нужно, — говорит он ей.

На нем голубой костюм в светлую полоску.

Красный галстук.

— Нужно. Поверь мне, нужно.

— Я не понимаю, чем тебе не нравятся мои костюмы.

— Они старые.

— Они нормальные, — сопротивляется Рой.

— Я же их видела. И сразу поняла, что их надо обновить. Согласись, это так.

Рой смотрит на свое отражение в зеркале. Пиджак сидит на нем отлично, скрывая брюшко. Рукава не наезжают на кисти рук. Брюки — точно по бедрам и не давят в талии. Оказывается, это не такая уж сложная задача — подобрать подходящую одежду, в которой великолепно смотришься.

Они выбирают еще два костюма, которые ему нравятся, две спортивные куртки, несколько сорочек и галстуков. Анджела снует взад-вперед между примерочной и стойками, на которых одежда развешана на плечиках, перебрасывает выбранные ею вещи через штору, чтобы Рой их примерил. И возвращает вещь на прежнее место, если Рою она не нравится, а если нравится, то укладывает в корзину, которая предъявляется на кассе.

Когда они закончили, Анджела ведет Роя к выходу.

— Смотри, это называется кассовый аппарат, — говорит она игриво. — Когда ты последний раз покупал костюмы, они уже существовали?

Рой с улыбкой смотрит на кассира.

— Моя дочь. По крайней мере до тех пор, пока за ней не приедут из приюта, чтобы забрать назад.

Анджела пихает Роя в бок, а он смеется.

Кассир не проявляет никакого интереса к их разговору. Он проводит сканером по этикеткам и объявляет итоговую сумму:

— Шесть тысяч четыреста восемнадцать долларов шестьдесят пять центов. Предпочитаете чеком или наличными?

— Наличными, — отвечает Рой.

Кассир не уверен, а вдруг покупатель смеется над ним. Он не смеется. Перед тем как идти гулять, Рой заглянул в свою лошадь. Ему случалось оплачивать и более крупные счета. На узком прилавке гора стодолларовых купюр смотрится несколько вызывающе. Рой отсчитывает купюры, ожидает сдачу. Анджела наблюдает за тем, как кассир пытается запихать полученную кучу банкнот в ящик кассового аппарата; размеры ящика не совсем подходят для этого.

— Он антиквар, — говорит она молодому кассиру. — И у него удачный бизнес.

После того, как они побывали еще в трех магазинах, Анджела убедила Роя подстричься. Подстригая Роя, парикмахерша-визажист, которую зовут Дафне, горячо обсуждает с Анджелой привычки и манеры кинозвезд. Он доволен, что их внимание переключено на другое и он может расслабиться. Говорить ему не хочется.

Для Роя непривычна радость человека, обедающего в приличном ресторане. Он всегда обращал внимание на людей, вкушающих пищу в таких заведениях, но сам никогда там не бывал. Они с Анджелой присмотрели китайский ресторан, где оба выбрали на обед ло мейн.[10] Это, как она сказала, ее любимое блюдо. Как, впрочем, и его. Все-таки что-то он передал ей. Глаза, предпочтение к китайским блюдам и сандвичам с индейкой. Но это только начало.

— Ты меня доконала, — говорит Рой. — Никогда не думал, что делать покупки настолько утомительно.

— Это потому, что ты никогда не делал покупок со мной. Если хочешь, то после обеда зайдем в секцию лучших товаров универмага "Прада".

— Сдаюсь. Сначала пусть уляжется пища, а там посмотрим.

Анджела принялась за ло мейн и начала накручивать нитки лапши на палочки.

— А там, в бутике… ты платил наличными деньгами, да?

— Конечно.

— Это надо целую кучу денег таскать с собой. С чеком проще. Многие пользуются ими.

— Я не доверяю банкам.

— Вообще?

— Вообще. Я им не верю.

— Не понимаю, — говорит она. — Думаешь, они украдут твои деньги, или что? Банки хотят тебя разорить?

Рой отправляет в рот большой кусок, а вслед за ним пучок лапши.

— Они берут твои деньги и отдают их кому попало. Займы на покупку машин, закладные, да что угодно. А отстегивают тебе за это два процента из своих десяти. Они же крадут у тебя восемь процентов.

— Я совсем не разбираюсь в таких делах, — соглашается Анджела. — У меня в последней четверти по математике трояк. Я знаю только, что дома на все требуется пропасть денег.

Рой поводит плечами. После стрижки короткая щетина на затылке трется о ворот сорочки.

— Мне кажется, она слишком много сняла сзади.

— Она сняла столько, сколько надо. У тебя отличная прическа.

Рой проводит растопыренными пальцами по голове. Ему кажется, что на ней почти нет волос.

— Похоже, меня подстригли под ежик.

— Да нет же. Поверь мне, у тебя отличная прическа. И выглядишь ты великолепно.

Они снова принимаются за ло мейн. Запивают содовой. Наблюдают за людьми, идущими по залу с подносами. Покупатели. Счастливые потребители.

— Ты же не наркоторговец, — говорит Анджела, — скажи?

Лапша застревает у Роя в горле. Он кашляет раз, два. Сплевывает в салфетку. То, что не выплюнул, проглатывает.

— Прости?!

— Для меня это не важно. Каждый зарабатывает себе на жизнь, как может.

— Почему ты так решила? Я не наркоторговец.

— Не очень-то верится, будто ты нашел кучу любителей антиквариата, которые так и бегают за тобой, а при этом их карманы набиты деньгами.

— Сделки такого рода оплачиваются наличными.

— По крайней мере, ты ведь не продаешь наркоту детям. Это уже грязный бизнес. Ты же не продаешь наркоту детям, верно?

— Бога ради, — отвечает Рой, стараясь сдержать себя и не повышать голоса. — Я не наркоторговец.

— А кто же ты тогда?

Вопрос простой, требующий точного ответа. На этот раз она не шутит. Анджела вся подалась вперед.

— Я… послушай, а какая, в принципе, разница?

— Никакой. Просто я хочу знать. Чем ты, Рой, занимаешься?

Он обводит глазами зал. Домохозяйки, колдующие над тарелками с кальцоне.[11] Бизнесмены, переворачивающие шампуры в фондю. Никому, кажется, нет до них никакого дела. Каждый занят собой.

— Я скажу тебе, — говорит Рой, — но после этого мы оставим эту тему и завершим обед?

— Так чем ты занимаешься?

— Давай договоримся, я отвечаю тебе, и больше ни слова об этом, ни слова. Разговор закончен.

— Да. Так чем ты занимаешься?

— Я мошенник.

Глаза Анджелы расширяются, она откидывается на спинку пластмассового стула.

— Круто, — произносит она почти нараспев.

— Да нет, это не круто.

— Так ты жулик.

— Да.

— Обманщик.

— Да.

— Вор на доверии. Кидала. Шулер. Лохотронщик. Мастер впарить.

— Ты неплохо знаешь весь этот жаргон.

— Хожу в кино. Да, папочка, это круто.

— То, чем я занимаюсь, это не кино. Это не забава, это не игра. Это… то, что я делаю, и это по большей части противозаконно. Теперь я рассказал тебе, чем я зарабатываю на жизнь, выполняй условия договора и заканчивай обед.

— Научи меня чему-нибудь.

— Прекрати, Анджела.

— Ну почему, научи.

— Ты что, совсем… я не собираюсь тебя ничему учить.

У Роя пропадает аппетит и желание доедать китайскую пищу. Ему хочется почувствовать, как желчь подкатывает к горлу. Хочется разозлиться на дочь. Она не должна была задавать эти вопросы. Не должна была изъявлять желания обучаться мошенничеству. Но желчь к горлу не подкатывает. И голову не давит.

— Ну хоть одному трюку, — канючит она. — Одному, чтобы я могла применить его в школе.

— Господи, ну прекрати. Я сказал, нет.

— Ну хорошо, я не буду применять его в школе. Я вообще нигде не буду его применять. Клянусь, я просто хочу знать. Я хочу знать, как ты это делаешь, ведь это же так круто…

— Послушай, — говорит он, приподнимая ее со стула и притягивая ближе к себе. Его рука, обвившаяся вокруг ее тела, чувствует мягкость и тепло ее плоти. Пальцы чувствуют упругость ее маленьких бицепсов. — То, что я делаю, вовсе не круто. Вовсе не смешно. Я отбираю деньги у людей настолько глупых, что их деньги сами просятся в руки. А ты слишком хорошая… ты хорошая девочка, и я не собираюсь обучать тебя подобным делам.

Он отпускает ее. Но она не отодвигается назад. На лице недовольная гримаса, надутые губы. Она не опускается на стул, не принимается за еду. Недовольная гримаса, надутые губы.

— Ну все, — говорит он. — Садись и ешь.

Она даже не шевелится, руки безжизненно болтаются вдоль тела, плечи обвисли. Глаза смотрят сквозь него.

— Ладно, — машет рукой Рой, склоняясь над тарелкой с ло мейн. — Продолжай в том же духе. И с тем же лицом. А я голоден.

Не раньше, чем они сели в машину и отъехали от ресторана на четыре квартала, Рой понял, что его точно так же, как когда-то, подвергают наказанию, не разговаривая с ним. А ведь прошли годы. По крайней мере, пятнадцать лет. Он уже едва мог вспомнить, как его наказывали молчанием. Анджела сидит рядом с ним; руки скрещены на груди; неподвижный взгляд устремлен вперед на дорогу. Ни недовольной гримасы, ни надутых губ, только застывший взгляд.

— Куда бы ты хотела поехать еще?

Никакого ответа. Хотя для него молчание — вполне понятный ответ.

— Может, включить радио?

Она даже не шевельнулась. Рой вовлечен в действо. Он сгибается над приборной доской и включает приемник. Крутит ручку настройки. Находит станцию, передающую классическую музыку. Он не любит классику, но уверен, что Анджела любит ее еще меньше. Прибавляет громкость. Музыка заполняет весь салон.

— Если хочешь, я убавлю громкость, — кричит он, перекрикивая музыку, — только скажи.

Ни слова. Рой делает новую попытку.

— Может, опустить стекла? Я могу опустить стекла.

Не дождавшись ответа, он с размаху грохает по выключателю. В машину врывается поток воздуха. Волосы Анджелы развеваются, чуть ли не дыбом встают. Ветер дует ей прямо в лицо, в глаза. Никакой реакции. Чудо, а не ребенок. Ее мамаша давно бы уже закатила грандиозный скандал. Кричала бы, визжала, хохотала — Рой согласен на любой из трех вариантов. Но с Анджелой все иначе. Она гордая, гордая на свой лад.

Рой ведет ее в кино. На комедию. Люди в зале смеются, смеются так громко и так много, что им не хватает воздуха. Лицо девочки вытянуто, и на нем ничего не отражается. Рой бросает в нее горсть попкорна; несколько зерен застревают у нее в волосах. Она взмахом руки стряхивает их с головы. Снова складывает руки на груди. Недовольная гримаса и надутые губы.

В обед продолжается все то же самое. Обедали дома, заказав спагетти в соседнем итальянском кафе. На середине трапезы Рой выключил телевизор в надежде, что она заговорит. Она не заговорила. Он обратно включил телевизор. Ему хотелось, чтобы вокруг был хоть какой-то пум, чтобы хоть что-то происходило. Ничего, все тихо. Вечером, когда он провожает ее в постель, она не задает ему ни одного вопроса. Она не желает напоминать ему о своем существовании. Она не целует его в лоб. Она не делает ничего из того, что делала прежняя Анджела. Она не желает ему спокойной ночи.

Рой отправляется спать, внушая себе, что к утру она образумится. Она упряма, упрямство ее изощренное, но, по сути дела, она еще маленькая девочка. Она должна заговорить как бы невзначай. Рано или поздно она сдастся.

Завтрак проходит в молчании. Вокруг словно вакуум какой-то. Рой предпринимает попытки, энергичные попытки.

— Ладно, — наконец говорит он, отодвигая от себя тарелку с кашей.

Анджела сидит за столом напротив Роя. Она все еще в ночной рубашке.

— Ладно, в эту игру могут играть двое.

И тут Рой начинает наказывать ее собственным молчанием. Теперь он молчит. Но и она молчит. Они сидят над нетронутыми тарелками с кашей, уставившись друг на друга. Сцепились глазами. Воля Анджелы против воли Роя.

Малый, стоящий за прилавком этого работающего допоздна магазинчика, только что получил отставку у своей девушки, у девушки, которая однажды уже разрешила ему зайти дальше дозволенного… Джессика. Его Джессика. Она носила очки, и ее поцелуи были немного слюнявыми, и она была среди продвинутых учеников, но она принадлежала ему. А он… шестнадцатилетний, костлявый, прыщавый, да к тому же с ненавистью относящийся к своей нынешней работе. Это была единственная работа, на которую его взяли, а если бы не взяли, то пришлось бы и дальше пахать фасовщиком в бакалейной лавке неподалеку от дома. Но ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из его школы видел, как он стоит за прилавком, а этот магазинчик расположен довольно далеко от его дома. Работу свою он ненавидел, но любил деньги, которые получал за нее. С этими деньгами он мог ходить на свидания. Если, конечно, было с кем.

Часы показывали почти полдень, когда эта девушка вошла в магазин. Она влетает в зал, не дожидаясь, пока дверь полностью откроется, и, пританцовывая, идет по проходу. Первокурсница, подумал он. Или второкурсница. Симпатичная. Каштановые волосы с рыжеватым отливом спадают ниже талии, почти как у Джессики. Фигура лучше, чем у Джессики. Тоненькая. Ноги длинные, стройные. Прелестные губы.

Анджела пролетает проход, ловит на себе заинтересованный взгляд парня. Крутится перед прилавком, перебирает пальцами блоки жевательной резинки, разложенные на открытой витрине.

— Какая ваша любимая? — обращается она к юноше.

— Любимая жвачка?

— Да. Хочу купить, но не знаю какую. Может, вы посоветуете?

Продавец откашливается. Никто еще не спрашивал у него совета.

— Мне нравится "Дентайн", — говорит он.

— "Дентайн"! Ясное дело, я тоже люблю "Дентайн", — она смеется. В ее смехе чувствуется какая-то преднамеренность. — Здесь наши вкусы сходятся.

Продавец согласно кивает. Улыбается. Он не знает, что у нее на уме, но пока все, что происходит, ему нравится.

— Сколько она стоит? Вроде сорок пять центов?

Он знает, что пачка стоит пятьдесят центов, но ему хочется показать, как он работает. Хочется произвести впечатление. Поэтому он проводит пачкой по сканеру, и на экране появляется цена.

— Пятьдесят центов, — произносит он ломающимся голосом. — Пятьдесят.

Анджела, вертя попкой, роется в карманах в поисках мелочи. Мальчик силится отвести взгляд от выреза на ее блузке, из которого прямо на него смотрят округлые прелестные грудки. Он смотрит в сторону, за нее, в проход. Снова ей в лицо. Концентрирует взгляд на ее лице.

— Нет мелочи, — говорит она, вынимая руки из карманов. — Вот только это. — И она, сконфуженно улыбаясь, протягивает ему двадцатидолларовую купюру. — Понимаю, что глупо давать вам двадцать долларов за то, что стоит пятьдесят центов.

Он успокаивает ее жестом руки.

— Не переживайте. Это обычное явление. Бывает, сюда заглядывают парни, чтобы купить банку воды, а протягивают сто долларов.

Со щелчком он открывает ящик кассового аппарата, вынимает из него сдачу. Подает девушке девятнадцать долларов и пятьдесят центов, пытаясь при этом прикоснуться к ее ладони. Она мягкая, такая, как он и ожидал.

— Благодарю, — говорит она и кладет сдачу в карман.

Ленточка на упаковке сорвана, пластинка жвачки отправлена в рот. Она наклоняется над прилавком, ее лицо в каких-нибудь двух футах от его лица.

— А ты, наверное, где-то учишься?

Юноша сглатывает слюну; молится про себя, чтобы голос его звучал по-мужски, и отвечает:

— Вроде того. Я учусь в Гамильтоне.

— Что ты говоришь? Здорово. Я дружила с ребятами оттуда и частенько ездила с ними на игры. Послушай… вот где я тебя видела. Ты же играл в их футбольной команде, так?

Краснеть он не желает. Что угодно, только не краснеть. Пытается не дышать, чтобы не покраснеть.

— Нет, — отвечает он. Ему так хочется приврать, приукрасить себя, но он не может. — Нет.

— Ты правду говоришь?

— Правду… да, я… понимаете, я участвовал в отборочных соревнованиях в команду, но… понимаете… но у меня были другие дела.

Анджела понимающе кивает головой.

— Стыдуха, — говорит она, подаваясь вперед и касаясь руки парня. Поглаживает его бицепсы. — С такими руками… Да они же враги себе, что, не так?

— Так. Конечно, так.

Ему трудно дышать от охватившей его радости. Прелестная девушка, зашедшая в его магазин, выстреливает в него прощальной улыбкой и машет ручкой. Она направляется к входной двери. Он хочет окликнуть ее, спросить, как зовут, попросить дать ему номер телефона, но его голосовые связки отказываются служить. Вдруг она останавливается, разворачивается и направляется обратно к прилавку. В его голове проносится мысль, а не собирается ли она пригласить его куда-нибудь. Не собирается ли она сделать первый шаг.

— Я нашла пятьдесят центов, — говорит она, хлопая по прилавку двумя четвертаками.

В первую секунду он ничего не соображает. При чем здесь пятьдесят центов, когда речь должна идти о свидании? Тут его осенило: жвачка. Жвачка.

— О, — только и может сказать он. — Отлично. — Он опускает поданную мелочь в денежный ящик.

— Я могу получить назад мои двадцать баксов? — спрашивает она, моргая такими милыми, большими, голубыми глазами.

Он кивает головой и вынимает из денежного ящика ее купюру. Подает ей, смотрит, как она кладет ее в карман. Наклоняет голову и смотрит в пол. Ему легче говорить, не глядя на нее.

— Послушай, — говорит он; слова застревают в горле, — может, мы как-нибудь куда-нибудь сходим?

Ответа нет. Он боится поднять глаза. А что, если она смеется над ним?

Но смеха не слышно, да и ответа не будет. К моменту, когда он собирает всю свою волю, пересиливает страх и поднимает голову, над входной дверью звякает колокольчик. Девушки нет.

Оказавшись на улице, Анджела замедляет шаги. Рой появляется из-за деревьев, растущих позади магазина, подходит к ней.

— Получила двадцать баксов?

— Да.

— И девятнадцать пятьдесят, которые он дал тебе на сдачу?

— Твоя наука, — смеется она.

— Это трюк с двадцатидолларовой купюрой, — говорит Рой. — Старейший трюк, описанный в книгах. Может быть, и не самый старый, но…

— Господи, это было так легко. Я и не думала, что это будет так легко.

— Это азы. Самое необходимое. Будет еще легче. Но учти, так бывает не всегда.

— Понимаю, понимаю. Это просто… это доставило удовольствие. Как будто сделала что-то хорошее для разнообразия.

Рой пожимает плечами. Он рад, что для нее все кончилось хорошо.

— Да нет, все это не так. Это всего лишь один из способов делать дела.

— Так что, — говорит она, — давай снова провернем такое же дело. На этой улице есть киоск "7–11".[12]

— Нет, хватит. Мы договаривались на один трюк.

— Ну давай, экое дело какой-то затрушенный киоск. Тоже мне событие. Ну как, по-твоему, я смогу совершенствоваться, если у меня не будет практики?

— Тебе и думать не следует о том, чтобы совершенствоваться, и вообще не следует практиковаться. С этим покончено.

Именно этого он и опасался. Тяги к легким деньгам. Самое первое дело, которое он провернул, было тоже с двадцатидолларовой купюрой, а потом все пошло по восходящей. Хэнк обучил его всем ходам и выходам, всем подробностям и особенностям этой системы; но именно его первое дело, трюк с двадцатидолларовой купюрой, поймало его на крючок, втянуло его в это занятие.

— Не хочешь ли пообедать? — спрашивает он Анджелу, надеясь, что она не выкинет какой-нибудь очередной фокус.

— Конечно, хочу, — отвечает она. В голосе нотки разочарования, это заметно; но на сей раз обошлось без наказания молчанием. Она разумная девочка. Она знает меру.

Зуммер из заднего кармана брюк. Лицо Роя искажает гримаса, будто кто-то впился ему в ягодицу. Он протягивает руку назад, нащупывает твердый пластиковый квадратик, подающий звуковой сигнал. Его можно настроить на подачу вибросигнала. Эту техническую новинку Рой ненавидит.

Он достает из кармана пейджер и смотрит на номер. Номер ему неизвестен, но после номера стоят четыре цифры 2420. Это код Фрэнки.

— Вот дерьмо.

— Что?

— Я получил сигнал позвонить.

Анджела, улыбаясь, многозначительно смотрит на него:

— Срочная распродажа антиквариата?

— Отдают почти даром. Мне надо найти телефон-автомат.

Анджела достает свой мобильный телефон, но Рой жестом руки просит убрать аппарат.

— Да что ты, звони, — убеждает она. — У меня оплачено пропасть сколько времени.

— Из автомата, — стоит на своем Рой. — В нашем деле надо только так.

Они быстрым шагом идут по улице, Рой пробегает взглядом по обеим сторонам улицы, выискивая телефонную кабину. Ага, вот она, на другой стороне. Рядом с гастрономическим магазином.

— Жди меня здесь. Я быстро.

Когда Рой втиснулся в узкую телефонную будку, то понял, что Анджела пересекла улицу вместе с ним. Она машет ему рукой через стекло. Рой набирает номер с экрана пейджера и ждет, когда Фрэнки ответит.

— Алло? — отвечают неуверенно. Голос незнакомый.

— Фрэнки?

— Нет, это Боб.

— Боб?

— Да.

Рой в смущении:

— Боб, ты мне звонил?

— Нет. Нет, ты звонил мне. Ты звонишь по этому номеру.

— Правильно, — говорит Рой. — Я получил сообщение на пейджер. И этот номер у меня на пейджере…

Во время разговора Рой отмечает, что фоном в трубке звучат какие-то голоса. Вот как будто голос Фрэнки, чем-то ошарашенного Фрэнки: "…отойди к черту от телефона, жалкий идиот. Дай мне его, дай мне…"Слышится возня, затрудненное дыхание. Затем из трубки доносится голос Фрэнки, громкий и чистый:

— Рой?

— Да, это я. Что там происходит?

— Я в аэропорту. Звонил тебе на пейджер, отошел на секунду пописать, в это время ты как раз и позвонил, и какой-то козел снял трубку и ответил тебе. Кстати, кто ответил тебе по автомату в аэропорту?

— Боб. А в чем дело?

— Я здесь заварил одно дельце, и теперь ты мне нужен. Кукла по-ямайкски; все готово, я пыхтел над этим дельцем не одну неделю. Парень и курс понизить готов, дело на мази.

Анджела прижимается лицом к стеклу телефонной кабины, черты ее лица искажаются. Рой отворачивается.

— У меня здесь тоже дело, я не могу его бросить на середине. Может, можно подождать до завтра?

— Нет, никак нельзя. Он нервный, как истеричная баба, и не захочет откладывать.

— А деньги при нем?

— Конечно, об этом я и толкую.

Анджела снова перед ним, в руке у нее губная помада. Она начинает что-то чертить помадой на стекле; Рою хватает одной секунды, чтобы распознать написанное: 7–11,7–11,7–11. Он снова отворачивается от нее. На этот раз запутывается в телефонном шнуре.

— И сколько?

— Примерно тридцать штук, — отвечает Фрэнки. — Я сказал ему, что мы можем встретиться в баре зала компании "Дельта" в три часа.

Рой смотрит на часы — сейчас около двух. Прикидывает расстояние, пробки, возможные остановки — времени у него в обрез.

— Хорошо, я буду.

— Захвати бумаги и подготовь бабки.

— Конечно, — говорит Рой. — А в чем?

— В фунтах.

— И мне придется прикидываться кем-то вроде англичанина? Да мне ни за что не скопировать этот проклятый акцент… в прошлый раз ты раскрутил этого французского козла…

— Американский банкир со Среднего Запада, — произносит Фрэнки, смеясь. — Это тебе подходит?

— Ну ладно. В три часа в баре зала компании "Дельта".

Анджела тем временем изрисовала яркой губной помадой стекло на другой стороне телефонной кабины. Цифры 7 и 11 смотрят на него отовсюду. Пританцовывая, она вертится вокруг кабины, улыбается, смеется и машет Рою рукой. До него доходит, что надо подумать о том, как быть с Анджелой. Он понимает, что у него нет времени подбросить ее домой. Он понимает, что она ни под каким видом не должна ехать с ним.

— Я привезу с собой то, чем отвлечь внимание.

— Отвлечь что? — не понимает Фрэнки.

Рой вешает трубку. Выходит из телефонной кабины.

— Кто звонил? — спрашивает Анджела.

— Да, это по делу.

— О-о-о-о, — оживляется Анджела. — Может, я могу помочь?

Рой спешит, он почти бежит. Анджела не отстает.

— Да.

— В самом деле?

— Да. Мне, конечно, влом, но и выбора у меня нет. Ты сделаешь то, что я скажу, тогда все для всех кончится благополучно. Ты хотела попрактиковаться — вот и попрактикуешься.

— А в чем будет состоять моя работа? — спрашивает она. — Что я буду делать?

— Ты должна будешь разыграть приступ буйства. Думаю, ты с этим справишься?

Анджела смеется. Она смеется все время, пока они идут к машине.

Фрэнки и клиент уже сидят в баре за небольшим столиком. Рой видит их через полуматовое декоративное стекло. Перед каждым стоит стакан, клиент нервничает — это заметно и по выражению его лица, и по беспокойным взглядам, которые он мечет по сторонам. Рой смотрит на часы: он опоздал на пять минут. Им ведь надо было заскочить домой, позвонить знакомому одного из знакомых, работающему в обменном пункте банка. Пять минут это не страшно.

В правой руке у него дипломат, простой черный дипломат с золочеными застежками. Ничего странного в этом нет. Ничего необычного тоже. Таких тысячи в этом городе, да и в любом другом тоже. Именно такими дипломатами Рой предпочитает пользоваться в подобных делах. Хэнк, когда случалось проворачивать куклу по-ямайкски, обычно отправлялся на дело в костюме от Гуччи, но Рой всегда считал это излишней показухой. Бессмысленной. Тратой денег непонятно на что.

Рой проверяет в зеркале прическу, одергивает пиджак. На нем один из купленных вчера костюмов. В таких костюмах, должно быть, ходят банкиры. Рой решил, если возникнет необходимость, сказать, что он из Род-Айленда. Не хотелось разыгрывать жителя Среднего Запада.

— Рад вас приветствовать, — говорит он, входя в бар и направляясь к столику.

Он пожимает руку Фрэнки, но не спешит называть своего имени. Он не знает, как Фрэнки отрекомендовал его; лучше пока вообще не произносить никаких имен.

Фрэнки представляет их друг другу.

— Чак, — говорит он, поворачиваясь к клиенту, — это Арден Дейвис, банкир, о котором я вам говорил.

Рукопожатие.

— Очень приятно, — говорит Рой. — Чак, это…?

— Чарли, — поясняет клиент. — Чак, если вы не против. Послушайте, мне как-то не по себе.

Рой садится, оглаживает пиджак. Ставит дипломат на пол вплотную к ноге.

— Вас что-то смущает?

— Да, видите. Видите ли… Все как-то очень поспешно.

— Ну так что? — недоумевает Фрэнки. — Это же аэропорт.

— Да, это аэропорт, это…

— И мы не можем пойти куда-нибудь в другое место. — Фрэнки поворачивается к Рою. — Ваш рейс уже объявили? А куда вы летите?

— В Даллас. Один из наших корпоративных клиентов хочет открыть счет и провести финансирование таким образом, чтобы использовать средства во франках и лирах, поэтому я должен быть там, чтобы объяснить ему все ходы и выходы такой операции, — он смеется и жестом подзывает официантку. — Дорогуша, пожалуйста, мартини. Спасибо. — Он продолжает прерванный разговор. — Вот именно этим я и занимаюсь изо дня в день: объясняю людям, как и что им делать с деньгами.

Слова Роя, казалось, ничуть не успокоили волнения клиента. Все тот же рыскающий по сторонам взгляд, чего Рой терпеть не может.

— Вы волнуетесь, — говорит Фрэнки. — Я понимаю. Давайте обсудим все, что вас волнует.

Чак качает головой. Отваливается от стола.

— Да дело не только в этом. Что я хочу сказать — ведь это огромные деньги, о которых мы сейчас ведем речь, а мы…

— Лично я пытаюсь помочь вам, — говорит Фрэнки. — Но ведь, черт возьми, я одновременно стараюсь помочь также и себе, так что игра идет честная, без дураков. С какой стороны доски не посмотришь — ситуация беспроигрышная. Если я не прав, поправьте меня.

— Нет, нет, — успокаивает его Чак. — Я согласен, но…

Фрэнки кивает Рою, тот вытягивает ногу и пододвигает к себе дипломат. Он достает его из-под стола и с глухим стуком ставит на стол. Рой оглядывается вокруг, убеждается, что никто за ними не наблюдает, после чего щелкает замками. Пододвигает его так, чтобы содержимое дипломата оказалось прямо перед глазами Чака, и поднимает крышку.

Фунты стерлингов. Настоящие английские фунты, купюры разного достоинства упакованы в плотные пачки. Дипломат заполнен ими до отказа. Чак с трудом проглатывает слюну.

— Это они… они все здесь?

— Тридцать тысяч фунтов, — говорит Рой, закрывая крышку дипломата и защелкивая замки. Он понижает голос до шепота. — Это пыль, собранная в отделении обмена валют банка после одной уборки.

— Арден — вице-президент банка, — поясняет Фрэнки. — Его положение достаточно высокое. Ну, какие вам еще нужны доказательства?

Чак вытаскивает на стол свой дипломат, похлопывает его по боковой стороне. Фрэнки придвигает его ближе к себе и со щелчком открывает крышку. Американские банкноты, упакованные на тот же манер, что и английские фунты.

— Тридцать тысяч, — говорит Чак. — Как мы договаривались. Но я не знаю, надо ли мне… я просто не знаю.

— Да господи, — восклицает Фрэнки, откидываясь назад. — Мы оказываем вам услугу. Вы получаете тридцать тысяч английских фунтов… а чему это соответствует, Арден?

— По сегодняшнему курсу… — Рой делает вид, что на секунду задумывается, перемножая числа в уме. Но на самом деле он помнит: это число он вычислил еще полчаса назад. — Примерно сорок девять тысяч восемьсот.

— Сорок девять восемьсот, — повторяет Фрэнки. — Сделка, на которую мы идем, обеспечит вам на курсовой разнице почти двадцать штук баксов только за то, что вы всего лишь слегка отсидите здесь свою задницу и заодно поможете моему другу выйти из затруднения. Представляете, сколько людей были бы счастливы словить такую удачу…

Фрэнки продолжает, дружелюбно похлопывая Чака по спине. Он говорит и говорит, а в это время Анджела входит в бар. Рой вскидывает брови. Она идет по залу. В правой руке у нее дипломат. Простой, черный, гладкий. С золочеными замочками. Рой делает незаметный взмах рукой. Она останавливается за несколько столиков от них.

— Я понимаю, у меня состояние близкое к паранойе, — говорит Чак. — Я знаю. Но откуда все взялось? Скажите, чьи это деньги?

На лице Фрэнки появилось выражение скептицизма:

— Чьи… вы, по-моему, разыгрываете меня.

Рой не обращает внимания на Фрэнки. Это как раз та часть сценария, в которой персонаж-приманка должен отойти в тень. Он привел клиента, и теперь нужно передать его в руки того, кому надлежит завершить дело. Но правильный уход со сцены Фрэнки не дается; в таких ситуациях у Роя постоянно возникает ощущение, что он силой вырывает у партнера управление операцией. Наверное, в следующий раз им стоит поменяться ролями. Хотя сомнительно.

— Эти деньги оказались лишними, — объясняет Рой. — Неучтенными. Плавающими вне бухгалтерских книг, как слой сливок на молоке.

— И вы просто… сняли его? — предполагает Чак. Он входит в суть дела, глаза его оживляются и сверкают.

— Ну конечно. Конечно.

К их столику приближается официантка с бокалом мартини на небольшом подносе. Рой поднимает правую руку и чешет нос. Удивительно точно рассчитав время, Анджела возникает перед их столиком одновременно с официанткой, а когда та наклоняется и ставит перед Роем заказанный мартини, Анджела, пользуясь ее телом, как ширмой, ставит свой дипломат на пол у ног Роя.

Когда официантка отходит, Чак достает свои деньги. Он уже решился и сейчас подкрепляет свое решение:

— По вашим словам, это — присвоение денег, прошедших все банковские фильтры.

Рой просто обожает, когда они сами предлагают термины, кажущиеся им наиболее верными. Люди избегают и сторонятся тебя, если ты совершаешь обычный хулиганский поступок, но, если дело касается интеллектуального мошенничества, тут уж они желают быть с тобой на равных вплоть до самого последнего процента.

— Можете называть это так, если вам нравится. Поймите, я мог бы оставить эти деньги при себе, но я никак не смогу их использовать, потому что банк следит за каждым моим шагом. Аудиторы и сотрудники службы безопасности не спускают с меня глаз. Стоит мне обменять хоть один песо, они сразу же будут знать об этом.

До Чака дошло:

— Ага, а если мы совершим обмен здесь, так как мы…

— Этого им знать не обязательно. Вы можете забрать эти фунты, уехать с ними куда вам будет угодно и там обменять их. Кстати, пункт обмена есть и в аэропорту, тут неподалеку.

— Лучше им не пользоваться, — говорит Фрэнки.

— Конечно, нет, — поддерживает подельника Рой. — Но для него это в принципе безопасно. За ним-то не следят.

Чак полагает, что дело сделано, а Рой делает вид, будто торопится.

— Ладно, — говорит Чак. — Так, а как мы это сделаем?

— Без особых затруднений, — отвечает Рой и указывает кивком головы под стол. — Здесь два дипломата. Когда мы встанем, вы берете мой, а я беру ваш. Затем вы уходите, мы немного задерживаемся здесь и тоже уходим. Вот и все.

— Кажется… нетрудным, — говорит Чак.

— Так оно и есть.

Неожиданно в дальнем углу бара возникает какая-то суматоха. Несвязный разговор на повышенных тонах. Перебранка. Пронзительный крик. Кричит какая-то молоденькая девушка.

— Да на кой черт мне это проклятое удостоверение личности?! За каким чертом мне надо предъявлять удостоверение в вашем затраханном баре, это же аэропорт, так зачем вам мое удостоверение?

Бармен пытается образумить ее, пытается призвать к порядку и спокойствию, но девушка не унимается. Она хватает бокал и кричит еще громче:

— Я перебью всю посуду в вашем затраханном заведении. Да, да, именно это я и сделаю, не сомневайтесь.

Когда стаканы полетели на пол, устилая его осколками стекла, все, кто был в баре, поворачивают головы, стараясь рассмотреть, что происходит. В том числе и Чак. И Фрэнки. А Рой пользуется моментом, чтобы сдвинуть с места дипломат с фунтами, а вместо него поставить тот, который принесла Анджела. Он задвигает первый дипломат подальше под свой стул, так что его не видно. Эта подмена заняла не более двух секунд.

Скандал стихает так же внезапно, как начался. Рой наблюдает, как Анджела разыгрывает заключительный акт своего шоу; слезы текут ручьями по щекам. Она, стараясь произвести как можно больше шума, выходит из бара, громогласно проклиная всех и вся. На всякий случай, не оборачиваясь, швыряет последний бокал назад за спину. Бармен подхватывает его на лету, не дав упасть на пол. Посетители награждают его аплодисментами.

В баре наступает спокойствие. После недолгой тишины помещение наполняется гулом негромких голосов посетителей, ведущих застольные разговоры. Рой смотрит на часы.

— Хорошо бы нам закончить. Чак, мне было очень приятно иметь с вами дело. — Они пожимают друг другу руки, и Рой кивком головы указывает на дипломат под столом. — Ну что ж, — говорит он. — Берите деньги, развлекайтесь и веселитесь. В Лондоне, говорят, очень неплохо в это время года.

Чак нервно усмехается и хватает черный дипломат.

— Мне что… уходить первому?

— Предоставьте нам немного времени, — отвечает Фрэнки. — Нам не следует выходить вместе.

— Конечно, — соглашается Чак. В собственных глазах он уже мастер по отмыванию денег. — Конечно, о чем разговор.

Он берется за ручку дипломата, тянет его к себе. Вес нормальный, оттягивает плечо. Слегка дрожат пальцы. Слегка дрожит рука. Он отыскивает глазами выход и непринужденной походкой направляется прочь из бара.

Когда он скрывается из виду и проходит минута с небольшим, Фрэнки оборачивается к Рою.

— Как ты думаешь, через какое время он раскроет дипломат и обнаружит в нем газеты?

— Когда дойдет до платной парковки, — отвечает Рой. — Уже в машине.

— Тогда нам стоит поспешить.

— Встретимся в кафе?

— В кафе, — отвечает Фрэнки. — Да, Рой… заварушка. Это была твоя?..

Рой утвердительно кивает. Он знал, что Фрэнки не одобрит этой затеи.

— Да, коллега, моя, — произносит он.

Фрэнки кивает головой. Он не смотрит на Роя.

Не хочет встречаться с ним глазами.

— Значит, в кафе, — говорит он. — Тогда до встречи.