"Человек, который умел шутить" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)Глава 4Аллан Перселл вернулся к себе в однокомнатную квартиру в девять часов тридцать минут вечера. Дженет встретила его на пороге. – Ты поел? – спросила она. – Похоже, что не поел. – Нет, – признался он и прошел в комнату. – Я тебе что-нибудь приготовлю. Она переставила пленку в стене и вернула к жизни кухню, исчезнувшую в восемь часов. Через несколько минут «лосось с Аляски» уже начал запекаться в духовке, и комната наполнилась почти достоверными ароматами. Дженет надела передник и принялась накрывать на стол. Аллан с размаху опустился в кресло и развернул вечернюю газету. Но читать не смог, поскольку очень устал. Он отодвинул от себя газету. Встреча с Идой Пиз Хойт и Сью Фрост растянулась на три часа. Она вымотала из него все силы. – Не хочешь рассказать мне, что произошло? – спросила Дженет. – Потом. – Он принялся катать по столу кусочек сахара. – Как поживает Книжный клуб? Сэр Вальтер Скотт не написал ничего стоящего за последнее время? – Ничегошеньки, – отрывисто ответила Дженет, подхватив тон разговора. – Как ты думаешь, Чарльз Диккенс еще не скоро нас покинет? Дженет отвлеклась от плиты и повернулась к мужу. – Что-то случилось, и я хочу знать, что именно. Он уступил, понимая ее беспокойство. – Мое агентство не объявили притоном разврата. – По телефону ты сказал, что едешь в ТИ. И что в агентстве произошло нечто ужасное. – Я уволил Фреда Ладди; может, на твой взгляд, это действительно «ужасно». Когда будет готова «лососина»? – Скоро. Через пять минут. – Ида Пиз Хойт предложила мне занять должность Мэвиса. Директора Телеинформациона. Все переговоры вела Сью Фрост, – с трудом выдавил из себя Аллан. Дженет на мгновение неподвижно застыла у плиты, а потом расплакалась. – С какой стати ты ревешь? – спросил Аллан. Она кое-как пролепетала сквозь всхлипывания: – Не знаю. Мне страшно. Он по-прежнему развлекался, перекатывая кусочек сахару. Тот разломился пополам, и Аллан раскрошил обе половинки на множество крупинок. – Не такая уж это и неожиданность. На эту должность всегда назначали кого-нибудь из агентств, а Мэвис выдохся уже несколько месяцев назад. Нелегко в течение целых восьми лет нести ответственность за всеобщий уровень морали. – Да… ты говорил… ему пора в отставку. – Дженет высморкалась и потерла глаза. – Ты говорил мне об этом в прошлом году. – Неприятность заключается в том, что на самом деле ему хочется заниматься этой работой. – Он в курсе? – Сью Форст сообщила ему. Встреча завершилась при его участии. Мы сидели там вчетвером, пили кофе и все обговаривали. – Так это действительно решено? Аллан припомнил, с каким лицом прощался с ними Мэвис, и сказал: – Нет. Не совсем. Мэвис ушел в отставку, он подал заявление, а Сью его утвердила. В обычном порядке. Долгие годы преданной службы, неотступное следование принципам морального совершенствования. Я потом кратко переговорил с ним в холле. На самом деле Аллан прошел вместе с ним четверть мили по дороге из Комитета к дому Мэвиса. – Ему принадлежит часть планеты в системе Сириуса. Там все большие специалисты по выращиванию скота. Мэвис говорит, что мясо тамошних пород не отличается от земного ни по вкусу, ни по консистенции. – А что осталось решить? – спросила Дженет. – Быть может, я не соглашусь. – Почему? – Мне хочется остаться в живых по прошествии еще восьми лет. У меня нет желания уединиться в каком-нибудь забытом богом сельском захолустье на расстоянии десяти световых лет отсюда. Дженет запихала носовой платок в нагрудный карман и нагнулась, выключая плиту. – Мы однажды уже обсуждали этот вопрос, когда открывали агентство. Очень откровенно. – И что мы решили? Он вспомнил. Они договорились, что примут решение, когда возникнет необходимость, ведь вполне возможно, этого не произойдет никогда. В любом случае Дженет тогда было не до того: она беспокоилась, как бы агентство тут же не развалилось. – До чего все это бессмысленно. Мы делаем вид, будто эта должность – лакомый кусок. А она им вовсе не является и никогда не являлась. И никто не пытается представить ее в подобном свете. Почему Мэвис согласился на нее? Потому что рассматривал такой поступок как нравственный долг. – Служение обществу, – тихо сказала Дженет. – Несение моральной ответственности. Взвалить на себя бремя гражданственности. Высочайшая форма самопожертвования, омфалос всей… – Аллан вдруг замолчал. – Мышиной возни, – докончила за него Дженет. – Ладно, может, денег станет побольше. Или там меньше платят? По-видимому, это не имеет значения. – Моя семья долго пробивалась наверх. И я тоже принял в этом участие. Вот зачем все делается, вот в чем цель. Мне бы хотелось, чтобы каждый из моих пакетов, посвященных данной теме, получил признание. Собственно говоря, он имел в виду пакет, который вернула Сью Фрост. Притчу о погибшем дереве. Дерево погибло, оказавшись в изоляции, и, вероятно, МОРС в этом пакете подан запутанно и смутно. Впрочем, самому Аллану все казалось очевидным: человек несет ответственность в первую очередь перед своими собратьями и должен строить собственную жизнь вместе с ними, а не иначе. – Два человека, – сказал он, – незаконно живут среди развалин, там, на Хоккайдо. Где все заражено. И все умерло. Будущее готовит им лишь одно событие, и они ждут его прихода. Гейтс и Шугерман готовы умереть, лишь бы не возвращаться сюда. Возвращение означает, что им придется жить в обществе, принося в жертву какую-то часть своей неповторимой личности. Что, конечно, ужасно. – Они живут там не только потому, – проговорила Дженет так тихо, что он с трудом расслышал ее слова. – Ты, наверное, позабыл. Я ведь тоже туда летала. Однажды ты взял меня с собой. Когда мы только-только поженились. Мне захотелось посмотреть. Он вспомнил. Но ему показалось, что это не важно. – Вероятно, это своего рода протест. Живут среди развалин, без удобств – может, они хотят тем самым что-то выразить. – Они жертвуют собственной жизнью. – Для этого не требуется усилий. И кто-нибудь всегда может их спасти при помощи скорозамораживания. – Но их гибель означала бы нечто важное. Ты так не считаешь? Может, и нет. – Дженет задумалась. – Майрон Мэвис тоже кое-что обозначил. Почти то же самое. И тебе, наверное, кажется, что в поступке Гейтса и Шугермана есть какой-то смысл, ты ведь продолжаешь летать к ним. И вчера вечером летал. Он кивнул: – Летал. – Что сказала миссис Бирмингэм? Аллан ответил без особого волнения: – Я попался на глаза недомерку, в среду меня будут разбирать на секционном собрании. – Из-за того что ты там побывал? Раньше они об этом не докладывали. – Может, раньше они меня не замечали. – А что произошло потом, ты знаешь? Недомерок видел? – Будем надеяться, что нет, – сказал он. – Об этом сообщалось в газете. Аллан схватил газету. В ней и вправду было написано об этом, да еще на первой странице. Большие заголовки. НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД ПАМЯТНИКОМ СТРЕЙТЕРУ ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ – Это сделал ты, – бесцветным тоном произнесла Дженет. – Я, – согласился Аллан и еще раз прочитал заголовки. – Это действительно моих рук дело. Потратил на него всего час. Я оставил банку с краской на скамейке. Вероятно, ее нашли. – О ней упоминается в статье. Они заметили, что случилось со статуей, сегодня утром около шести часов, а банку с краской – в шесть тридцать. – Что еще они обнаружили? – Прочти статью. Он разложил газету на столе и стал читать. НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД ПАМЯТНИКОМ СТРЕЙТЕРУ ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ – Когда я пришла домой, газета лежала внизу, – сказала Дженет. – Как всегда. Вместе с письмами. Я прочла ее за обедом. – Нетрудно понять, почему ты расстроилась. – Из-за этого? Меня это не расстроило. Они могут лишить нас права аренды, оштрафовать, посадить тебя в тюрьму на год – только и всего. – И запретить нашим родственникам жить на Земле. Дженет пожала плечами: – Мы ведь не умрем. И они не умрут. Я размышляла над этим, просидела одна в квартире три с половиной часа. Сначала я… – Она подумала. – Ну, сначала мне как-то поверилось. Но сегодня утром мы оба поняли: что-то произошло, у тебя же осталась на ботинках грязь, трава и красная краска. Но никто тебя не заметил. – Недомерок что-то подглядел. – Но не это. Тебя бы уже забрали. Он увидел что-то другое. – Интересно, сколько им потребуется времени? – Почему ты думаешь, что они узнают? Они решат, будто это сделал какой-нибудь человек, потерявший право аренды или вынужденный вернуться в колонию. Или невроп. – Терпеть не могу это слово. – Ну, проситель. С какой стати им думать на тебя? На человека, который близок к вершине, который провел сегодняшний день в обществе Иды Пиз Хойт и Сью Фрост. Нелогично. – Да, – согласился Аллан и признался: – Это кажется нелогичным даже мне. Дженет подошла к столу. – Я думала на эту тему. Ты ведь только не знаешь, почему так поступил? – Совершенно не представляю. – А что ты чувствовал? – Очень явственное желание, – сказал он, – неотвязное желание расправиться со статуей раз и навсегда. Для этого потребовалось полгаллона красной краски и умелое обращение с электропилой. Пила лежит на месте, в мастерской агентства, только без лезвия. Я его запорол. Много лет ничего не пилил. – А ты помнишь, что именно ты сделал? – Нет, – ответил он. – В газете об этом не пишут. Что-то они темнят. А значит, что бы ты ни сотворил… – Дженет слабо улыбнулась, глядя на мужа. – Ты отлично справился со своим делом. *** Позднее, когда от запеченного «лосося с Аляски» остались лишь несколько косточек, лежащих на пустой тарелке, Аллан откинулся на спинку кресла и закурил сигарету. Дженет стояла возле плиты и старательно мыла кастрюли и сковородки в отделении, служившем раковиной. В квартире царил покой. – Можно подумать, – заметил Аллан, – будто сегодня совершенно обычный вечер. – Мы вполне можем заниматься тем же, что и раньше, – откликнулась Дженет. На столике около тахты были сложены колесики и шестеренки. Дженет собирала электрические часы. В набор «эрудифакта» помимо деталей входили чертежи и инструкции. Учебные игры – «эрудифакт» для людей без компании, «фокусник» для вечеринок. Чтобы и на досуге занять руки делом. – Как часы? – поинтересовался Аллан. – Почти готовы. А потом я возьмусь за бритвенный прибор для тебя. Миссис Даффи – из квартиры напротив – сделала такой своему мужу. Я видела, как она его собирала. Это несложно. Указывая на плиту, Аллан сказал: – Ее собрали мои родственники еще в две тысячи девяносто шестом году, когда мне было одиннадцать лет. Я помню, каким нелепым казалось это занятие, ведь тогда продавались плиты, изготовленные автофактом, они стоили в три раза дешевле. Но отец с братом объяснили мне, в чем тут МОРС. Я до сих пор помню. – Мне нравится собирать вещи. Это интересно, – проговорила Дженет. А он все курил свою сигарету и думал: как странно, что он тут сидит, ведь не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как он посмеялся над статуей. – Я ее обстебал, – сказал он вслух. – Ты… – Это словечко, которым мы пользуемся при создании пакетов. Если тему заездить, получается пародия. Высмеивая затасканные темы, мы называем это стебом. – Да, понимаю, – сказала Дженет. – Я помню, как ты пародировал кое-что из произведений «Блейк-Моффета». – Вот что меня при этом беспокоит, – сказал Аллан. – В воскресенье вечером я обстебал статую майора Стрейтера. А около шести часов в понедельник Ида Пиз Хойт обратилась ко мне с предложением занять пост директора Телеинформациона. – Какая между всем этим связь? – Должно быть, очень непростая. – Он докурил сигарету. – И до того непрямая, что затрагивает все на свете. Но я чувствую, что она есть. Где-то в глубине скрыта причинно-следственная цепочка. Это не случайность. Не совпадение. – Скажи, а как именно ты ее… обстебал? – Не знаю. Я не помню… – Он встал. – Ты не жди меня, ложись. А я пройдусь в Парк и посмотрю на нее: вероятно, они еще не успели начать ремонт. Дженет тут же забеспокоилась: – Пожалуйста, не выходи из дома. – Очень хочется, – сказал Аллан, разыскивая пальто, которое поглотил шкаф, пришлось вытянуть его обратно в комнату. – У меня в мозгу неясная картина, ничего толкового. Если учесть ситуацию в целом, мне следовало бы все выяснить. Может, тогда я смогу принять решение насчет Телеинформациона. Не говоря ни слова, Дженет прошла мимо мужа прямо в холл. Она направилась в ванную, и Аллан догадался зачем. Она прихватила набор бутылочек и теперь наглотается седатиков, чтобы не потерять в этот вечер самообладания. – Смотри, особенно не налегай, – предупредил он. Ответа из-за закрытой двери в ванную не последовало. Аллан немного помешкал, а потом ушел. |
||
|