"Родишься только раз" - читать интересную книгу автора (Юрца Бранка)

Мики мой друг

Помню, как мечтала я полететь птицей.

Я была маленькая и тощая. И может быть, поэтому была гибкой и верткой, как юла.

Лазала по деревьям, качалась на ветках, кувыркалась на заросшем травой обрывистом берегу Дравы. Чего я только не выделывала — прыгала, вертелась колесом, делала стойку, мостик, но вот взлететь ввысь мне не удавалось.

О, если б вспорхнуть с ветки, как птица! Подняться в воздух без шара и самолета! Унестись в заоблачные дали.

До сих пор не простилась я со своей голубой мечтой. И ничего удивительного — ведь в каждом из нас с детских лет живет неистребимая тоска по чему-то неизведанному и неисполнимому.

Когда я училась в первом классе, у меня был друг Мики. Это был самый мой лучший друг.

Как-то по пути домой я поссорилась и подралась с Дрнулицей.

Из-за чего?

Ну конечно, из-за мела! Из-за крошечного кусочка белого мела, который я стащила в классе. Дрнулица по дороге домой отняла его у меня. Мне же позарез нужен был мел, и я его отвоевала, он был мой по праву. С самым победоносным видом сунула я его в карман пальто и помчалась по улице в сторону дома.

На бегу я оглянулась — Дрнулица плакала. Но ведь мел был моим!

Я бежала, словно подгоняемая дувшим мне в спину резким ветром. Наконец я остановилась, разгоряченная и запыхавшаяся, и опять оглянулась. Дрнулица медленно сворачивала на другую улицу.

Тогда я подошла к деревянному забору, сквозь который виднелись стальные рельсы, и поискала глазами маму, обычно поджидавшую меня у окна. Сейчас на меня смотрели пустые окна.

Я вынула из кармана мел и, выбрав доску пошире, нарисовала на ней мальчика с волосами ежиком, длинными ногами и длинными руками.

Тут послышался мамин голос. Она звала меня из окна второго этажа.

Спрятаться было негде, да и тугой на ухо я не была, так что пришлось идти домой.

Однако я не могла уйти, не бросив прощального взгляда на мальчика. Он подпрыгнул на своих длинных ногах и крикнул:

— Ты! Ты!

— Если хочешь знать, никакая я тебе не ТЫ!

— А кто же ты?

— Я?

— Да, ты!

— Я девчонка.

Мне хотелось, чтоб он звал меня девчонкой, как временами ласково называли меня родители.

— Девчонка? Какое смешное имя!

— Смешное не смешное, но ты меня зови так. А ты кто такой?

— Если хочешь знать, я тебе тоже не ТЫ!

— А кто же?

— Я? Мики!

Надо было уходить. Издалека все еще доносился мамин голос.

— Мики! До свидания! — крикнула я и помахала ему рукой.

Мама встретила меня у дверей.

— Удивляюсь, как это тебе не холодна, — сказала она. — Такой ветер, а ты вся разрумянилась. Погоди-ка, девчонка, я проверю, нет ли у тебя жара.

Мама приложила руку к моему подбородку, потом ко лбу и охнула:

— Ох, ты вся горишь!

Я заболела. Пришлось лечь в постель. Мама тревожилась, а я нисколечко не чувствовала себя несчастной.

Теперь я оказалась в центре внимания. Брат, так и искавший случая меня подразнить, выполнял теперь все мои прихоти. Мама и папа садились на краешек кровати, гладили меня по лицу и всячески утешали. А я вовсе не нуждалась ни в каких утешениях!

Я совсем не скучала, когда оставалась одна. Ведь это только другие думали, что я одна. На самом деле со мной всегда были разные люди и звери. Где я их находила?

Среди пятен и трещин на штукатурке. Бывало, уставлюсь в одну точку, и перед глазами возникают премиленькие зверюшки.

Потом смотрю на вешалку, где висели наши куртки, мамино платье и мой передник. Смотрю я на них, и вот с крюков и со стены сходят маленькие человечки и начинают жить по-своему, вернее, так, как я хочу.

Домашние про них ничего не знали. Это была моя тайна.

— Закрыть дверь? — как-то спросила мама в разгар игры.

— Закрой!

Дверь за мамой закрылась. Я тотчас глянула на вешалку и обомлела — из-под папиного пиджака выглядывал Мики. Вот он спрыгнул на пол, пересек комнату и влез ко мне на кровать.,

— Мики, как ты сюда попал?

— Я тебя звал, а ты не обернулась, ну я и побежал за тобой!

— А как ты забрался в комнату? Тебя никто не видел?

— А я потихоньку! На цыпочках! Шмыг между ног! Шмыг в дверь!

Тут я услышала мамины шаги.

— Пссст!

Микки полез по одеялу. Шмыг! И он стремительно нырнул под шерстяную шаль, которую мама набросила мне на ноги.

Появилась мама.

— Странно, — сказала она, глядя на меня с удивлением. — Мне показалось, что ты с кем-то разговариваешь.

— Мамочка, тебе это померещилось!

Ну разве могла я ей сказать про Мики? Она бы все равно не поверила. Мики — это моя сокровенная тайна!

— Выпей-ка, доченька, чайку, — ласково сказала мама. — Пей, пока горяч. И съешь яичко. А я пойду порежу тебе картошки. Смотри, ты вся горишь.

Мама дала мне чашку горячего чая и вышла.

Только она вышла, как я стала звать Мики. Он выглянул из-под шали, улыбнулся и спросил:

— Девчонка, тут никого?

— Никого, Мики!

Это означало, что, кроме нас, здесь никого нет.

Мики мелкими шажками просеменил по одеялу и уселся на тыльной стороне моей ладони.

— Я очень проголодался, — вздохнул он.

— Я тоже, — сказала я.

Мы вместе съели яйцо всмятку и выпили чай.

Тут дверь неожиданно отворилась и вошла мама. Сердце у меня екнуло — она ведь могла увидеть Мики.

Но Мики, обладавший поразительно острым слухом, юркнул в рукав моей шерстяной кофточки, лишь только она взялась за ручку.

Мама остановилась в дверях. Она очень спешила — картошку надо было нарезать тонкими кружочками.

— Добрый знак, доченька, — обрадовалась она — ты все съела и выпила весь чай!

Лицо мое горело.

Мама подошла ко мне и приложила свою широкую ладонь к моему пылающему лбу.

— Ноябрь на дворе, а у тебя окно открыто. И смотри, не раскрывайся, не то еще больше простудишься…

Мама закрыла окно, выходившее во двор, и ушла.

Мики высунулся из рукава.

— Девчонка, никого?

— Никого, Мики!

И он устроился на ладони моей правой руки.

— Что будем делать? — спросил он.

— Погоди, сейчас придумаю!

Я знала, что Мики согласится играть со мной в любую игру. Но во что же нам поиграть?

— Я придумала! Мы будем прыгать!

Мики покосился на меня.

— Ладно, только где? Не станем же мы прыгать по комнате?

— Нет, мы спрыгнем на крышу!

— А на какую крышу, девчонка?

— Конечно, на железную! На нашу! Открой окно и увидишь!

Мики спустился на пол, влез на подоконник и растворил окно. В комнату ворвался холодный ноябрьский воздух. Мики перевесился через подоконник и посмотрел вниз. На уровне второго этажа висел во дворе железный навес. Я так никогда и не поняла, зачем этот навес приделали к стене. Но навес под нашим окном существовал и волновал мое воображение.

— Мы полетим, девчонка! — воскликнул Мики. — Не боишься?

— С тобой не боюсь!

Я встала, сняла с вешалки зонтик и тоже влезла на подоконник. Мы оба ухватились за ручку раскрытого зонтика и глянули вниз. Глубина нас звала и манила. Ни минуты не колеблясь, мы оторвались от подоконника и полетели. Точно парашютисты с раскрытыми парашютами, точно носимые ветром пушинки одуванчика, опустились мы на железный навес, который радостно заскрипел под нами.

Мы выпрямились и подошли к самому краю навеса, где проходила водосточная труба. За ним открывалась бездна, то есть наш двор. К счастью, там не было ни души, если не считать полосатой кошки, дремавшей как раз посреди двора. Не успели мы приземлиться, как она вскочила, выгнулась дугой и метнулась в сад.

— Ну, а что теперь? — спросил Мики.

— Обратно в комнату!

— Больше не полетим?

— Нет. Мама думает, что я лежу в постели.

— Мы поднимемся по лестнице?

— Ты в своем уме? Только не по лестнице!

Немного поразмыслив, Мики воскликнул:

— По водосточной трубе!

К углу дома прилепилась водосточная труба, по которой стекала вода во время дождя. Я закрыла зонтик. Ну что за прелесть этот Мики! Самой бы мне никогда до этого не додуматься.

Мы добежали до угла, обхватили руками трубу и стали карабкаться вверх. Мики лез первый, я за ним. Сейчас я поднималась куда быстрее и проворнее, чем на уроках физкультуры по канату. Казалось, какая-то сильная невидимая рука толкала меня все выше и выше.

От водосточной трубы до открытого окна мы осторожно шли по узкому карнизу.

Я так была увлечена игрой, что забыла про все на свете.

Добравшись до окна, мы снова прыгнули на железный навес, а оттуда во двор. Нас носило, как пушинки одуванчика на ветру.

Потом по водосточной трубе мы забрались на карниз, по карнизу — до окна и опять все повторялось сначала.

С окна мы прыгали на навес, с навеса во двор...

Не знаю, сколько времени продолжалась эта замечательная игра, помню только, что мама застала меня врасплох.

Она вошла в ту самую минуту, когда я спрыгнула с подоконника на середину комнаты. В смертельном испуге бросилась она к окну, закрыла его, а уж потом начала меня бранить.

— Несчастная! Зачем открываешь окно? Ведь ты же больна!

За окном стоял Мики.

— Ой, Мики! — закричала я.

— Что с тобой, дочка? Никак, тебе что привиделось?

Я не рассказываю маме про своего друга Мики. Я подхожу к окну, смотрю на него и как крикну:

— Мики!

— Ты с ума сошла! — говорит мама. — А ну сию минуту в постель!

Мне показалось, что я слышу всхлипывания. Это плачет Мики. Думает, что я от него отреклась.

При первои же встрече я прошу его не сердиться на маму за то, что она закрыла окно перед самым его носом. Ведь она ничего не знает про нашу дружбу!

Мики навещал меня, пока я болела. Я играла с ним в разные игры.

Потом я выросла, и Мики больше не приходил ко мне.