"Том 3. Лорд Аффенхем и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

Глава XIII

Только поздно утром Салли узнала, что творилось в ночные стражи. Она позавтракала рано, задолго до лорда Холбтона, и он увидел ее, когда она выводила машину, чтобы ехать в Лондон. Про собаку он рассказал с особым пылом, и Салли его жалела, но думала при этом, что можно было бы и не показывать раненую ногу.

Она прекрасно поняла, что портрета не украдешь, когда всюду шныряют дворецкие; и все-таки испытала разочарование. Может быть, этому способствовал вчерашний рассказ о поспешном бегстве. Как бы то ни было, ей впервые показалось, что лорд Холбтон, при всем своем изяществе, не совсем идеален. В голову лезла фраза: «На глиняных ногах».[54]

Ехала она, чтобы поднанять лакеев для приема, опытных и надежных ветеранов, — и нанимала их так долго, что вернулась к половине пятого. Проезжая через городок, она подумала, не заглянуть ли в «Розу», но тут увидела мистера Даффа, который смотрел на памятник Антони Бриггсу, много лет представлявшему эти места в парламенте.

Размышляя о том, как хорошо было бы подложить взрывчатку под статую, а заодно — под дома, король ветчины услышал, что его окликает женский голос, и на секунду испугался, не леди ли это Чевендер.

— А, это вы! — с облегчением воскликнул он.

— Можно с вами поговорить? — спросила Салли.

— Конечно, — отвечал мистер Дафф.

— Чаем не угостите?

— Пожалуйста.

— Тут есть кондитерская «Гардения».

Король это знал, во всяком случае — видел. «Гардения» стояла напротив «Розы и короны», и много раз, как испуганный конь, он шарахался от неаппетитных кексов в окне. Сам по себе он бы ни за что не пошел в это заведение, но сообщника надо умасливать; и он сел в машину.

Как все кафе такого рода в маленьких английских местечках, «Гардения» была герметически закупорена. Воздух в нее не проникал, запахи — не рассеивал, и мистеру Даффу показалось, что его обволокло духом булочек, крема, горячего шоколада. Придя в себя, он обнаружил, что на столике стоит угощение.

— Я заказала пончики, — поведала Салли, обладавшая молодым аппетитом. — Вы их любите?

— Нет, — отвечал мистер Дафф.

— Простите. Тогда — пирожных.

— Пирожных, — повторила вежливая официантка.

— Я их не ем, — сообщил Дж. Б.

— Ну что вы, что вы! Съешьте хоть одно.

— Если хотите знать, оно меня убьет. Что ж, ради вас. Слабеющей рукой он взял жуткий комок теста, крема и ягод и, взглянув на официантку, стал его есть. Официантка — высокая, строгая, в пенсне — напоминала ему бонну давних дней, которая заставляла съедать все до крошки.

Салли посмотрела на усы, постеснялась спросить о них и, решив, что так надо для дела, перешла к главному.

— Наверное, — сказала она, приветливо улыбаясь, — вам хочется узнать, что случилось?

Мистер Дафф без особого успеха слизывал с усов крем.

— Я и сам знаю, — проговорил он. — Этот ваш гад бежит от меня как кролик.

— Понимаете…

— Нет. Если бы у него было чуть больше ума, я бы назвал его полоумным. Губошлеп собачий!

Салли обиделась.

— Ничего подобного! Он очень тонкий. Испугался ваших усов. А вдруг вы сумасшедший и его убьете?

— Убить его — очень здравая мысль.

Салли молчала. Осторожность подсказывала ей, что беседу лучше оборвать. Поборовшись со своим лучшим «я», она его скрутила.

— Во всяком случае, — сказала она с натужно-милой улыбкой, — без дела он не сидит. Ночью пошел красть картину.

— И не украл.

— Да, но он не виноват. Вошел дворецкий с топором. Сегодня он пойдет опять.

— Не нужно, так и передайте. Я нашел другого.

— Как?!

— Нашел, и все.

— Кого же это?

— Неважно.

Салли слегка подпрыгнула.

— Может быть, мистера Уэзерби?

— Именно его.

Салли закусила губу. За короткое время их знакомства она поняла, что Джос — соперник серьезный.

— А почему? — продолжал мистер Дафф. — Потому, что он дело сделает. Я не говорю, что в нем нет наглости. Есть. Я не говорю, что мы всегда в мире. Далеко не всегда. Сколько раз мне хотелось стукнуть его по голове! Но человек он дельный. Предприимчивый. Как он меня выгнал тогда! А? Из-за вас, между прочим. Выходили бы вы за него, а не за этого глиста.

Салли суховато улыбнулась.

— Он меня не просил.

— Ничего, попросит.

— Мы почти незнакомы.

— А он вас уже любит.

— Я люблю Джорджа.

— Удивительно! Нет, как вам пришло в голову?! Таких идиотов больше нет. Может быть, где-нибудь, — а в Англии нету.

Девушки редко скрипят зубами, но Салли это сделала. Лучшее «я» рванулось было наружу, но она его снова скрутила и запихнула обратно.

— Мистер Дафф, будьте справедливы. Если Джордж украдет портрет…

— Не украдет.

— А я?

— Вы?

— Да. Если я украду, вы дадите Джорджу деньги?

— Конечно. Слово есть слово.

— Тогда ждите до завтра.

— Так быстро?

— Завтра к вечеру.

— Однако скромностью вы не страдаете!

— Видимо, не страдаю.

— Уэзерби работает против вас.

— И пускай. Ну, мне пора. Завтра у нас прием, я нужна дома. Переходя улицу, мистер Дафф был уже повеселее. В «Розе и короне» его ждал Джос, собираясь, как и Салли, отчитаться перед патроном. Глава шайки — это глава шайки, он по долгу службы общается с гангстерами.

— А, вы тут? — довольно вяло произнес король преступного мира. Пирожные начали свою работу, радость таяла, сменяясь мрачностью, тем более что Джос был до отвращения свеж. Вчерашняя новость не сломила его. Как мы уже знаем, он вообще не унывал и, содрогнувшись на миг от сообщения леди Чевендер, быстро пришел в себя. Непрестанно натыкаясь на лорда Холбтона, он отказывался верить, что такая девушка может любить его. Ерунда, думал он, мы сами над этим посмеемся.

— Последние новости, — сказал он Даффу. — Идемте в бар, там тише. И вид у вас плохой, надо выпить.

У Веры был свободный вечер, за стойкой царил какой-то юнец, и, хотя он не отличался ее учтивостью и блеском, Джос об этом не пожалел. Всему свое время. Изящная беседа — одно, деловая — другое. Себе он заказал эль, сообщнику — двойное бренди с содовой; потом перешел к отчету.

— Словом, — заключил он, — не повезло. Но не горюйте, завтра я снова попытаюсь. Вероятно, вы знаете о нашем приеме. Тогда и настанет мой час. Ни единой души, все в саду, дуют чай, лопают клубнику. Кради — не хочу!

Мистер Дафф, судя по всему, его одобрил, подумав к тому же, что Салли имела в виду именно эти стратегические выгоды.

— И девица завтра крадет, — сообщил он. — Очень в себе уверена.

— Какая еще девица?

— Да ваша. Забыл, как ее зовут. Такая малявка с глазами. Джос поднял брови.

— Вы имеете в виду мисс Фэрмайл?

— Именно.

— Тогда замечу, что она — не малявка.

— Малявка.

— Нет. Я их видел, ни малейшего сходства. Если вы пытаетесь описать в своей неуклюжей манере, как она похожа на танагрскую статуэтку, я с вами согласен. Но малявка… Помилуйте! Этого я не потерплю. Что вам там сказали насчет кражи?

— Я сейчас видел вашу статуэтку. Кстати, она выходит за моего подопечного. Некий Холбтон.

— Знаю. Слышал. Исключительно глупая мысль. Ничего, передумает.

— Она сказала, если я дам ему деньги, картину она украдет.

— А вы ответили, что дело — в более надежных руках?

— Нет, не ответил.

Джос был шокирован.

— То есть, вы ее поощрили? Вам не жутко, что такая девушка выйдет за такого типа? Он как будто мячик проглотил.

— Вообще-то я сказал, что это глупо. Посоветовал выйти за вас.

— Да? Ну простите, что назвал вас гадом.

— Не назвали.

— Собирался. Посоветовали выйти за меня? Молодец! Душечка!

— Все лучше, чем за него. Я бы на ее месте ни за кого из вас не вышел.

— Еще одно бренди, — крикнул Джос, — с азиатским ядом! Трудный вы человек, Дж. Б. Может, под грубой шкурой залегло золотое сердце, но это еще надо доказать.

Мистер Дафф с сомнением посмотрел на бренди.

— Не знаю, пить ли. Что-то плохо с животом. Все здешняя кухня, черт бы ее драл. Яичницу зажарить не умеют. Ну, раз уж подали, выпью.

Оставшись один, он посидел еще, прихлебывая свой напиток, и с некоторым запозданием вспомнил, что врач запретил спиртное. Когда Джос подходил к усадьбе, размышляя о его словах, он решил подняться к себе, полежать немного.

Он открыл дверь, за которой располагались номера, но услышал женский голос, сочное контральто, которое не забыл за пятнадцать лет:

— Передайте ему, пожалуйста, что заходила леди Чевендер. Он мне очень нужен.

Сперва он застыл на месте, потом — ожил и кинулся на улицу. Панически оглядывая дома, он наткнулся на окно «Гардении», и даже оно показалось ему приветливым и гостеприимным.

К чести таких кафе, они и впрямь гостеприимны. Это вам не портной: пришел — ушел. Сиди сколько хочешь. Именно в этом нуждался сейчас мистер Дафф — и мгновенно оказался за столиком.

Величавая официантка немного ему удивилась.

— Вы что-то забыли?

— Чаю дайте!

— Чаю?

— И пончиков.

— Хорошо, сэр, — сказала она, уже с почтением. Сразу видно, понимающий человек. Она не помнила ни одного клиента, который бы так скоро вернулся.

Когда она удалилась, тихо трепеща от радости, Дж. Б. услышал за спиной еще один женский голос и сердито обернулся.

— Привет, привет! — сказала девица, сидящая за другим столиком, и он узнал в ней барменшу из «Короны».

Вера Пим пришла в «Гардению» отдохнуть и подумать. Чибнелу она позвонила с досады, по той же причине сказала, что занята, но на самом деле стремилась к одиночеству. Она хотела решить загадку усов.

Когда обладатель их ворвался в кафе, она испугалась, но взяла себя в руки. Британия не зря гордится своими барменшами. Есть в них что-то такое. Она поняла, что личная встреча очень кстати: усыпив бдительность подозреваемого, можно вызнать его секреты.

Усы при ближайшем рассмотрении были еще страшнее, да и лицо ходило ходуном, словно незнакомец сердился. Мы-то знаем, что в присутствии женщин мистер Дафф просто корчил рожи.

— Вот и хорошо, — сказала Вера с профессиональной приветливостью. — Вы не напоите меня чаем? Можно, я к вам пересяду?

В обычных обстоятельствах Дж. Б. бестрепетно ответил бы: «Нет!», но сейчас растерялся. Уйти он не мог; с первого взгляда в окно было ясно, что это — утопия. Леди Чевендер вышла из «Розы и короны» и стояла на мостовой, поджидая, пока собачка обнюхает банановую шкурку.

— Сейчас мне принесут булочек, — сказала Вера.

— И мне, — сказал мистер Дафф.

— Вот здорово, правда?

— Ы, — откликнулся он, чувствуя именно то, что в его любимом фильме чувствовал герой, которого запер на старой мельнице одноглазый китаец.

Никогда не знаешь, что говорить злодеям, и Вера замялась, но тут принесли заказ, распространявший жуткий, жаркий запах. Разлив чай, прекрасная барменша придвинула чашку к себе. Кто-кто, а она знала, как бросают в чай белые пилюльки.

— Погода хорошая, — сказала она.

— Ы.

— Вы удивились, что я здесь?

— Ы.

— У меня свободный вечер.

— Ы.

— Хорошо уйти из бара. Работа еще ничего, а вот общество там — смешанное. Пролетариат. То ли дело здесь! Чай самый лучший, пончики, все такое изящное. Вкусно, а?

— Вкусно, — отрешенно признал мистер Дафф, прислушиваясь к тому, как у него в животе пирожное борется с бренди. Он взглянул в окно. Собачка нюхала кусочек бумаги.

— Мистер Чибнел их очень любит, — продолжала Вера.

— А кто это?

— Мой жених.

Он только что, по рассеянности, проглотил второй пончик, но все равно ему стало легче; значит, она не опасна.

— Замуж собрались?

— Надо сперва скопить денег. Мы купим кабачок.

— Дорогие они?

— Не дешевые. Ничего, Сидни у меня молодец, копить умеет. А я иногда на бегах играю. Люди заходят, говорят, на кого ставить. Выиграла десять фунтов.

— Так вы миллионершей станете!

Когда лед сломан, робкие люди начинают резвиться. Мистер Дафф успокоился. Леди Чевендер ушла, но он уходить не думал, даже съел еще один пончик с отчаянной удалью.

— Вот, послушайте… — начал он и остановился. Прекрасная барменша пристально смотрела на него.

— Что вы так смотрите?

— Усы у вас красивые.

— Да?

— Теперь редко носят. Трудно растить, а?

— Не особенно.

— Можно я ближе погляжу?

— Валяйте.

Вера наклонилась к нему (сердце у нее прыгало) и провела по усам прелестной ручкой. Именно это увидел Чибнел, подошедший как раз к окну.

Звонок его смутил и расстроил. По бесконечным «Да? Ну-ну» вы бы никогда о том не догадались, но душа его истекала, как пробитый молнией бак. И он поспешил в «Розу и корону».

Надеясь против всякой надежды,[55] что любимая женщина просто пьет чай с женой хозяина, он подошел к упомянутой даме и узнал от нее, что чай Вера пьет, но в кафе. Действительно, она была в «Гардении» и гладила там усы давешнему чудищу, о котором, по своему коварству, отзывалась так плохо.

Повторилась история с галстуком, но в худшем, гораздо худшем варианте. Сейчас и речи быть не могло о профессиональных жестах. Кроме того, усы — не галстук. Словом, творились дикие бесчинства, которых он, собственно, ждал.

Сжав кулаки, Сидни Чибнел встал в дверях мясной лавки, чтобы немного подумать.

Тем временем Вера Пим закончила свои исследования. Как она и предполагала, усы оказались фальшивыми — пальцы явственно ощутили какую-то клейкую марлю. Сделав все, что может сделать слабая женщина, она встала, чтобы немедленно позвонить жениху.

— Очень хорошие усы, — сказала она, немного задыхаясь, словно нашла на чердаке расчлененное тело. — Высший сорт. Ну, мне пора. Спасибо за угощение.

Мистер Дафф немного удивился такому поспешному уходу, но, расплатившись, ушел и сам. На улице с ним случилось точно то же самое, что вчера — кто-то опустил ему на плечо тяжелую руку. Правда, нынешний рукоопускатель был покрасивей вчерашнего; но это не так уж существенно, ибо тонкие черты искажала дикая ярость.

Если бы миссис Стиптоу узнала, что ее дворецкий может быть таким, она была бы глубоко шокирована. Осудила бы она и тембр голоса.

— Эй! — сказал он.

— Ой! — сказал мистер Дафф.

— Минуточку!

— Что вам, собственно…

— Сейчас расквашу морду.

— Кому?

— Вам.

— Зачем?

— Вы не знаете? — Чибнел неприятно лязгнул зубами. — Ха-ха! Он не знает, видите ли!

В те давние дни, когда Джимми Дафф метал молот, он быстро бы разобрался в ситуации. Но годы — это годы, ему не хотелось вульгарной потасовки. Враг был подтянут и мускулист, сам он набрал весу, да еще был набит по горло всякими пончиками.

Официантка почти не удивилась, когда он влетел в «Гардению» с редкостной для его лет прытью. Завсегдатай, можно сказать, едва ли не попечитель, — и она улыбнулась ему.

— Еще чаю?

Мистер Дафф плюхнулся в кресло.

— Пончиков?

— Ык.

Официантка смотрела на него, как смотрит проповедник на раскаявшегося грешника. Если бы на свете было больше таких людей, думала она, свет был бы значительно лучше.

— Этот джентльмен с вами? А, мистер Чибнел! Здравствуйте, мистер Чибнел.

— Здрассь.

— Какая хорошая погода.

— Да уж, лучше некуда.

— Ваша невеста только что ушла.

— Видел.

— Они пили чай с мистером… э…

— Видел.

Ощутив в его ответах некоторую сухость, она пошла за пончиками.

Чибнел, уже присевший к столику, сокрушался о том, что дал врагу нырнуть в святилище. Мистер Дафф, напротив, радовался, что злодей чтит хоть какие-то условности человеческого общежития.

— Жду на улице, — сообщил тот.

Мистер Дафф не ответил. Из замечаний официантки он вывел причину этих странных поступков и понял, что объяснить не сможет ничего. В этом мире судят по действиям; чистота сердца — не видна.

— Ясно?

— Вот и пончики, — сказала официантка с материнской нежностью.

— Так я жду.

Чибнел выскочил на улицу. Официантка ласково поглядела ему вслед.

— Это наш мистер Чибнел, — объяснила она. — Дворецкий из усадьбы.

— Вот как?

— Какой красивый, а? Я всегда думала, что они все толстые, много портвейну пьют, а он у нас — прямо чемпион.

— Да?

— Самый лучший боксер. Всех на лопатки положил, хе-хе-хе. Прямо лев или эта, пантера. Что ж вы пончиков не едите?

— Как-то не хочется…

— Тогда я вам пирожных принесу. Вы любите с кремом, да? Такие розовые.

Когда Чибнел входил в гостиницу, Вера Пим как раз повесила трубку, до него не дозвонившись. Встряхнув медной гривой, она кинулась к нему.

— Вот ты где! А я звоню, звоню, — она огляделась. — Сидни, они фальшивые!

— Как и ты.

— Что?

— То. Я все видел.

— Когда?

— Сейчас. Тебя с этим типом.

Вера Пим широко раскрыла свои прекрасные глаза.

— Ты что, не понял?

— Понял, как не понять! — он глухо засмеялся. — А еще говорила, он злодей!

— Злодей и есть. Я решила проверить. Вообще-то я там сидела, он вошел, и я воспользовалась случаем.

— Еще как. Гладила его по рылу.

— Что ты! Я усы щупала.

— А какая разница?

— Такая. Сидни, они фальшивые!

— Что?

— То.

— Нет, ты всерьез?

— Еще бы!

— Значит, не гладила?

— Щупала, сказано тебе!

Чибнелу стало легче. Недавно он походил на Артура, беседующего с Гиневерой;[56] теперь — на дворецкого, которому стало легче.

— Вот оно что!

— Да. Сидни, а я что вспомнила! Вчера, ты еще не пришел, он спрашивал, где усадьба.

— Нет, правда?

— Ну! А этот твой Уэзерби говорит: «Лицо знакомое». Прямо, знакомое! Работают вместе, шайка. Уэзерби проник в дом и впустил его, они все вытащат.

— Да-а-а!

— Называется «подсадная утка».

— Вроде верно…

— А то!

— Ночью этот Уэзерби рыскал. Соловья слушал, видите ли! Значит, ты думаешь, это банда? Что ж он усатого сразу не узнал?

— С усами не видел. Ты смотри, еще зарежет в постели! Чибнел обиделся.

— Куда ему! — Он показал бицепс. — Потрогай!

— А у него автомат.

— Нет у него автомата!

— Почем ты знаешь? В общем, смотри в оба.

— Ладно.

— И денег не бери.

— Не брать? — усомнился Чибнел. — Ну, это уж ты слишком!

Тем временем мистер Дафф, сидевший в кафе «Гардения», расстегнул три последние пуговки на жилете и откинулся в кресле, тяжело дыша. Под бдительным взором официантки он съел пирожные, и она обещала принести еще. Он знал, что придется за них заплатить, и не только деньгами.

Пирожные прибыли. Официантка взглянула на мистера Даффа, как ученый — на морскую свинку.

— Знаете что, — сказала она, вдохновленная свежей мыслью, — скажу кухарке, пусть спечет вам блинчиков. Хорошо?

Мистер Дафф обреченно кивнул. Желудок это заметил и болезненно сжался. Его уже ничто не удивляло, он давно оставил попытки хоть что-нибудь понять.