"Продажные твари" - читать интересную книгу автора (Дашкова Полина)

Глава 15

Маша стояла босиком на траве, в шортах и короткой футболке. Держась рукой за спинку плетеного кресла, она сосредоточенно делала какие-то балетные упражнения и шепотом повторяла:

— Гран батман, пти батман, плие!

Она так увлеклась занятием, что не заметила Вадима, остановившегося на крыльце и любовавшегося ею.

Оторвавшись от спинки кресла, она вдруг быстро завертелась на одной ноге, потом, легко оттолкнувшись от земли, на секунду повисла в воздухе, но тут же шлепнулась на траву и, заметив наконец Вадима, улыбнулась:

— Доброе утро!

Вадим шагнул к ней, хотел помочь подняться, но она уже вскочила на ноги.

— Доброе утро, малыш. Ты завтракала? — Он взял в ладони ее горячее, раскрасневшееся от полуденного солнца лицо и поцеловал приоткрытые сухие губы.

— Нет еще. Я не люблю завтракать одна, а ты спал. Завтракать решили на кухне, в саду слишком жарко.

— Помнишь старый телесериал «Адъютант его превосходительства»? — неожиданно спросила Маша, отхлебнув кофе из маленькой чашечки.

— Конечно, — удивленно улыбнулся Вадим, — я его несколько раз смотрел.

— Помнишь, Кольцов возвращается ночью домой, а мальчик Юра, сын погибшего офицера, спрашивает: «Павел Андреевич, вы шпион?» Так вот, я тоже хочу спросить тебя: Вадим Николаевич, вы шпион? Или мафиози? Кто вы, Вадим Николаевич? Почему вас боятся бандиты? — Маша улыбалась, но глаза ее были серьезны. — Понимаешь, я вчера решила вымыть голову. Наверное, лучше бы мне в руки не попала случайно именно та бутылка из-под шампуня, в которой вместо английского жидкого мыла с протеином оказалась кассета. Конечно, мне ужасно стало интересно — что же такое на этой кассете? Почему понадобилось так хитро ее прятать? Но, поборов свое здоровое любопытство, я поставила бутылку на место и колпачок завинтила. А потом я вспомнила, как испугались бандиты на улице, как те, в сарае, уважительно разговаривали с тобой на своем языке. А теперь успокой меня, пожалуйста, и соври что-нибудь так, чтобы я поверила и перестала бояться. Ведь правды ты мне все равно не скажешь…

Прежде чем ответить, Вадим залпом допил свой остывший кофе и закурил.

— Я не стану врать тебе, малыш. Полтора года я оперирую раненых чеченских террористов, которых переправляют тайно сюда, в горы. Если я откажусь это делать — меня убьют. Если буду продолжать — рано или поздно арестуют. Мне приходилось и раньше оперировать бандитов, но совсем других, местных. Там пулевые и осколочные ранения случались редко.

Ко мне обращались солидные люди, крестные отцы местных мафий, с обычными хирургическими проблемами. Я был чем-то вроде придворного хирурга для них. А теперь я оперирую бандитов, удаляю пули и осколки. По закону врач обязан тут же сообщить в милицию, если к нему попадает раненый с огнестрельным или ножевым ранением. Но дело даже не в этом. Совершенно случайно и неожиданно у меня в руках оказалась кассета, на которой заснято, как крупный чиновник, кандидат на пост губернатора, получает полмиллиона наличными из рук чеченского полевого командира, бандита, находящегося в розыске. Из разговора становится ясно, что чиновник получает деньги от бандита постоянно и его предвыборная кампания полностью оплачивается чеченцами. А бандита, находящегося в розыске, я оперировал полтора месяца назад. Он практически не имел шансов выжить…

— Ахмеджанов, — испуганно прошептала Маша.

— Он самый, — кивнул Вадим, — как ты догадалась?

— «Новости» вчера смотрела. Значит, ты оперировал Ахмеджанова и прочих террористов, а теперь хочешь отдать кассету кому-то, кто поможет тебе покончить со всем этим? — Машино лицо стало сосредоточенным и серьезным.

— Да, именно так, — кивнул Вадим, — из ресторана меня выдернули для того, чтобы потрясти насчет кассеты. Ахмеджанов пошел на прямой разговор. Они, разумеется, сразу обнаружили пропажу. Оператора, который снимал и отвечал за сохранность кассет, уже убили. Человека, передавшего мне кассету, — тоже. Я до сих пор не могу понять, как он додумался до этого — тяжелобольной, слабоумный, немой. Он мыл полы в госпитале… Но о нем я тебе расскажу потом как-нибудь, это очень грустная история. Вряд ли он понимал, что делает, когда брал кассету и передавал ее мне. Он мог и вовсе забыть об этом через час. В общем, его логику проследить невозможно, и не в этом сейчас дело. Дело в том, что кассета у меня и я должен что-то предпринять.

— Получается, они пока не знают, кто взял кассету и кому передал? Но пока не узнают, не успокоятся? — Маша говорила медленно и задумчиво.

— Они пока только подозревают и проверяют. Проверять начали сразу, буквально в ту же ночь прислали ко мне капитана милиции, который напрямую провоцировал меня сдать Ахмеджанова.

— Настоящего капитана милиции?

— Возможно, и настоящего. Но купленного с потрохами. Загвоздка в том, что я не знаю, куда мне сунуться с этой кассетой. Половина здешней милиции работает на чеченцев. В местном ФСБ — то же самое. Но Ахмеджанов сам невольно подсказал выход. В конце разговора он обратился ко мне со странной просьбой. Он сказал, что в санатории «Солнечный берег» появился некий полковник Константинов из Москвы. Я хорошо знаком с главным врачом санатория, и чеченец просил меня через него осторожно навести справки об этом полковнике.

— А ты решил, что именно ему, этому полковнику Константинову, и надо отдать кассету? — перебила Маша. — Ты хочешь через своего знакомого главного врача выйти на него или хотя бы навести справки?

— Именно так, — кивнул Вадим.

— Ни в коем случае! Это ловушка!

— Почему? Главный врач санатория никак не связан с чеченцами. Он армянин и не станет меня закладывать. Он очень порядочный человек.

— Он, возможно, и не станет. Но достаточно одного лишь факта твоей встречи с ним. Ахмеджанов подкинул тебе этот выход вполне сознательно, он ждет, ухватишься ты за такой вариант или нет. Грубо говоря, если ты просто хирург, который их лечит за деньги, ты ни за что не полезешь выяснять подробности о каком-то полковнике. Это не твое дело. А вот если попытаешься сейчас как-то связаться с армянином, сделаешь хоть шаг в его сторону, значит, ведешь совсем другую игру. Ведь ты не сумеешь обойтись телефонным разговором. Тебе придется встретиться со своим приятелем, посидеть, бутылочку распить. А факт такой встречи они засекут запросто.

— Значит, ты считаешь, что это — всего лишь третий этап проверки?

— Безусловно, — кивнула Маша, — и я не сомневаюсь, будет и четвертый, и пятый.

— Ну, на ближайшие два дня мне удалось подстраховаться. Я подкинул Ахмеджанову идею, что кассету мог взять тот, кто был на ней заснят, то есть чиновник, которому передавались деньги. Теперь я рассчитываю, что на проверку чиновника у них уйдет два дня.

— Подожди! — Маша даже вскочила со стула и возбужденно заходила по кухне. — Ты сказал, этот чиновник — кандидат на губернаторский пост?

— Да, очень известная и влиятельная личность, бывший второй секретарь крайкома комсомола.

— А фамилия его случайно не Иванов?

— Точно, Иванов Вячеслав Борисович. Неужели об этом тоже говорили в теленовостях?

— Нет, просто фамилий других кандидатов я не знаю. А предвыборная листовка этого Иванова мне неожиданно попалась на глаза у вокзальной кассы. Я так увлеклась чтением, что, наверное, тогда у меня и вытащили деньги… Значит, ты подбросил чеченцу идею, будто кассету мог взять сам Иванов? А видеокамера у тебя есть?

— Есть, — растерянно кивнул Вадим.

— Ты можешь сделать дубликат, перегнать эту кассету на обычную, для видеомагнитофона?

— Могу, это несложно… Слушай, Машенька, не сходи с ума!

— Вадим, я не схожу с ума. Давай не будем терять время. Перегоняй кассету!

В один из окраинных неприметных, но очень дорогих коммерческих магазинов зашла худенькая девочка лет восемнадцати в потертых голубых шортах, сделанных из обрезанных джинсов, в короткой широкой футболке и тряпочных китайских тапочках. Каштановые волосы сколоты в небрежный хвостик на затылке, на тонком, почти детском личике — ни грамма косметики.

— Добрый день, — обратилась к ней скучающая продавщица секции модной одежды, — я могу вам чем-нибудь помочь?

— Пожалуй, да, — нерешительно произнесла девочка, — мне нужно что-нибудь шикарное. То есть я должна сегодня вечером шикарно выглядеть. Мой друг лал мне денег и сказал, чтобы я купила себе все необходимое. А я не совсем понимаю, что именно мне нужно. Я привыкла к джинсам, шортам, майкам. Сегодня мы едем на дачу к каким-то важным знакомым моего друга. Но проблема в том, что я пока не знаю своего стиля…

Перемерив в кабинке перед зеркалом целый ворох юбок, блузок, платьев и брючных костюмов, Маша остановила свой выбор на обтягивающем темно-лиловом платье из мягкого жатого трикотажа, очень коротком, с открытыми плечами. К нему продавщица подобрала темно-лиловые босоножки на тонкой высоченной шпильке. Кроме того, Маша примерила парик из рыжих прямых волос — ровное короткое каре с челкой до носа.

— Совсем другой образ, — одобрительно заметила продавщица, — ваш друг вас не узнает.

В косметическом отделе продавалось все — даже цветные контактные линзы, правда, низкого качества и дорогущие. Маша выбрала линзы сине-лилового цвета, приобрела полный набор декоративной косметики, накладные ресницы и ногти и в придачу — маленький флакон духов «Фиджи», запах которых ей показался достаточно взрослым и зазывным.

Напоследок она занялась украшениями. В магазине имелась целая витрина чешской бижутерии. Маша полностью согласилась с мнением помогавшей ей продавщицы, что больше всего к новому образу подойдут огромные треугольные серьги под золото. К ним продавщица подобрала такое же геометрическое колье.

Сложив покупки в элегантную большую сумку из тонкой соломки, заплатив за все огромную, по ее представлениям, сумму и поблагодарив любезную продавщицу. Маша удалилась.

В нескольких кварталах от магазина ее ждала черная «Тойота». Через полчаса они входили в городскую квартиру Вадима. Прихватив сумку. Маша тут же закрылась в ванной.

Она вышла минут через сорок, и доктор, взглянув на нее, замер. Перед ним стояла совершенно незнакомая красотка лет двадцати пяти, огненно-рыжая, с темно-синими глазами и пухлыми, ярко накрашенными губами. Она казалась почти на голову выше его Машеньки и как-то полнее — жатый трикотаж зрительно округлял бедра, увеличивал грудь. Получилось нечто среднее между деловой женщиной и дорогой валютной проституткой. На такую не мог не клюнуть бывший комсомолец.

— Малыш, может, отменим весь этот маскарад?

— Что вы, господин Иванов! — сказала Маша совершенно чужим, низким и тягучим голосом. — Я корреспондентка московской молодежной газеты «Кайф» Юлия Воронина. На меня огромное впечатление произвели тексты ваших предвыборных листовок. Я хотела бы взять у вас небольшое интервью.

— А если он попросит показать удостоверение? — спросил Вадим.

— О, господин Иванов, я на отдыхе в вашем прекрасном городе. Сейчас я ходила по магазинам и, к сожалению, у меня нет с собой ни удостоверения, ни диктофона. Но, думаю, мы обойдемся блокнотом и ручкой, — она улыбнулась ослепительно и зазывно.

Вадим понял, что господин Иванов, безусловно, удовлетворится блокнотом и ручкой.

— Куда ты собираешься сунуть кассету?

— Там видно будет. Если сумею пройти к нему в офис, суну куда-нибудь в бумаги. Если пригласит сесть в машину, спрячу в щель между сиденьями. Наверняка у него в машине сиденья мягкие, глубокие. В общем, как-нибудь сориентируюсь, не беспокойся.

— Легко сказать, не беспокойся! Все это полное безумие.

— Ну почему? Почему безумие? Мы же с тобой уже просчитали все возможные варианты. Ни один из них не опасен.

— А если охрана попросит тебя открыть сумку?

— Почему бы корреспондентке молодежного журнала не носить в сумке кассету от видеокамеры? Я недавно снимала на пляже своих друзей, а кассету забыла вытащить. Они ведь станут искать у меня оружие или взрывное устройство.

— Машенька, — Вадим взял ее за руку и заметил длинные накладные ногти, покрытые розовато-лиловым лаком, — девочка моя, зачем тебе все это нужно?

— Я уже говорила, я не хочу, чтобы тебя убили, — тихо ответила Маша, взглянув на него чужими темно-синими глазами и взмахнув длиннющими приклеенными ресницами.

Около офиса Вячеслава Иванова Маша остановилась в половине седьмого. Именно в это время кандидат в губернаторы покидал свое рабочее место по пятницам. А сегодня была пятница. Белый джип «Чероки» стоял за оградой.

Походкой манекенщицы, не спеша, «нога от бедра вперед», Маша прошла мимо чугунной ограды и окинула охранника томным медленным взглядом. Остановившись как бы в нерешительности, она взглянула на часы, потом приблизила лицо к ограде и прочитала вывеску на фасаде двухэтажного свежеотремонтированного здания. «Областное управление торговли» — высечено золотыми буквами на черном мраморе. А внизу, более мелко, — «филиал».

«Прямо мемориальная доска, как на памятнике архитектуры», — усмехнулась про себя Маша.

Все так же медленно и плавно, «нога от бедра», она двинулась к охраннику.

— Здравствуйте, молодой человек, — пропела она, обдавая его запахом духов «Фиджи», — если не ошибаюсь, Вячеслав Борисович Иванов работает именно здесь? Сейчас он еще у себя?

— А вы по какому вопросу? — спросил охранник, восхищенно оглядывая рыжеволосую синеглазую красотку.

— Значит, я не ошиблась. — Она ослепительно улыбнулась, высоко вскинула подбородок. — Вы позволите мне войти? Дело в том, что мне необходимо взять у Вячеслава Борисовича небольшое интервью.

— Вы договаривались с ним по телефону? — спросил охранник.

Он готов был уже впустить красотку, но работа есть работа.

— Нет, все получилось случайно. Я корреспондентка молодежной газеты «Кайф», из Москвы. Меня зовут Юлия Воронина, — царственным жестом она протянула охраннику тонкую холеную руку. Он пожал эту руку растерянно и осторожно.

— Вообще-то, — начал он, — если нет предварительной договоренности… А можно мне взглянуть на ваше удостоверение?

— Дело в том, что…

Тут дверь офиса открылась, и появился Иванов собственной персоной — маленький, пухлый, с редкими светлыми волосами, прикрывающими раннюю лысину. Маша решительно нырнула под цепь между створками ворот.

— Минуточку, девушка! — охранник попытался преградить ей путь, но Иванов уже заметил ее и шагнул навстречу.

— Вы ко мне? Вова, пропусти!

В курортном городе не ощущалось недостатка в красотках всевозможных мастей и форм. Но далеко не все они стремились встретиться с бывшим комсомольцем. А эта обалденная рыжая девица прямо бросилась к нему в объятия, обволакивая запахом духов и томно прикрывая темно-синие глаза. Иванов таял при виде молоденьких красоток и не мог позволить охраннику ее задержать.

— Здравствуйте, Вячеслав Борисович, — произнесла Маша глубоким грудным голосом, — простите, что отнимаю у вас время. Я корреспондент московской молодежной газеты «Кайф», меня зовут Юлия Воронина, я веду колонку светской хроники.

Иванов впервые слышал о такой газете. Но их столько развелось сейчас. «Ну до чего же хороша телка!» — подумал он и важно кивнул:

— Очень приятно.

— Вы так внимательно смотрите на меня, Вячеслав Борисович, — Маша чуть потупилась и улыбнулась, — вам, возможно, знакомо мое лицо. Фотографию часто печатают перед репортажами. У нас тираж растет с каждым днем. Знаете, в вашем замечательном городе меня иногда узнают на улицах. Честно говоря, на отдыхе это немного утомляет.

«Теперь он вряд ли попросит показать удостоверение, — решила Маша, — неловко просить удостоверение у человека, которого узнают на улицах. А он кажется, клюнул!»

— Так вот, — продолжала она, вскинув ресницы, — я прочитала вашу предвыборную листовку и страшно заинтересовалась вами как личностью. Думаю, наши читатели тоже заинтересуются. Знаете, настоящий репортер — и на отдыхе репортер. Позвольте мне задать вам несколько вопросов.

Про удостоверение Иванов даже не вспомнил. Пока Маша говорила, он не сводил глаз с ее ног, бедер и груди.

— Я с огромным удовольствием побеседую с вами, Юленька. Мы можем пройти в офис, в мой кабинет.

— Большое спасибо, Вячеслав Борисович. Я не отниму у вас много времени, — покачивая бедрами, Маша вошла в дверь офиса.

Они поднялись на второй этаж.

— Подожди меня внизу, — бросил Иванов своему громиле-телохранителю, который следовал за ним безмолвной тенью и тоже тихонько облизывался на рыжую московскую корреспондентку.

Секретарша уже покинула приемную. Открыв дверь своим ключом, Иванов широким жестом пригласил Машу в кабинет, обставленный по последнему слову офисной роскоши.

Маша сразу обратила внимание на глубокую напольную вазу с сухими цветами и на неприметную дверь в углу. Она вспомнила, что в кабинете ректора ее родного Щепкинского училища такая вот неприметная дверь вела в отдельный начальственный сортир. «Два варианта для кассеты уже есть», — отметила она про себя.

Усевшись в глубокое кресло у журнального столика, она достала из большой элегантной сумки блокнот-ежедневник и ручку.

— Вячеслав Борисович, для начала я задам вам вопросы нашей обычной экспресс-анкеты для героя номера. А потом, если не возражаете, мы немного побеседуем о вашей потрясающей предвыборной программе.

Перспектива стать героем номера московской газеты, пусть даже молодежной, Иванову понравилась.

— Я готов, Юленька, — сказал он, подъезжая поближе к Маше в своем кресле на колесиках и вальяжно раскидываясь.

— Какую кухню вы предпочитаете — русскую, французскую, грузинскую? — Маша поставила в блокноте цифру "I".

— Я люблю пробовать разную еду. Но, наверное, ближе всего мне русская кухня и, пожалуй, украинская. Сытно, просто.

— Каким видом спорта вы занимались в детстве и занимаетесь сейчас?

— В детстве я, как все мальчишки, гонял в футбол, а сейчас, как все чиновники, играю в теннис. Правда, редко, к сожалению. На спорт при моей работе совсем не остается времени.

Маша старательно записывала ответы. Иванов то и дело царапал глазами по открытой странице блокнота, будто хотел проверить, правильно ли она фиксирует на бумаге его бесценные откровения.

— Какую музыку слушаете на досуге?

— Ох, Юленька, где он, этот досуг? — спросил он со вздохом. — Но музыку я люблю. Разную. Мне нравится и эстрада, и народные песни в хорошем исполнении.

«Настоящая корреспондентка сейчас наверняка бы попыталась уточнить, попросила бы назвать хоть одного исполнителя или композитора. Но я не настоящая и уточнять не буду, — усмехнулась про себя Маша, — и так сойдет!»

— Какой тип женщин вам нравится? Блондинки, брюнетки, худые, полные?

— Рыжие! Мне больше всего нравятся рыжеволосые женщины. В них есть изюминка, огонек, — на его круглом лице расплылась весьма откровенная улыбка, — в общем, Юленька, мне больше всего нравятся женщины вашего типа. Так и запишите. Да, кстати, я не предложил вам даже чашечку кофе! Простите, у меня сегодня выдался тяжелый день, я совсем замотался,

«Молодец! — мысленно похвалила его Маша. — Догадался наконец. Сейчас ты пойдешь в приемную, электрический чайник и все прочее наверняка у секретарши. А ее нет. Делать кофе тебе придется самому, и я останусь в кабинете одна».

Но Иванов в приемную не пошел. Он просто встал и нажал кнопку селекторной связи.

— Николай, поднимись и организуй нам кофейку.

— Сейчас, Вячеслав Борисович, — подал голос телохранитель.

«Вот скотина! — подумала Маша. — Даже кофе сам не можешь даме сварить!»

— Еще один вопрос нашей анкеты, — сказала она — расскажите, пожалуйста, о каком-нибудь ярком воспоминании из вашего детства.

Запас Машиных вопросов постепенно иссякал. «Пусть поболтает подольше», — решила она.

Иванов задумался.

— Мне сложно так сразу ответить на этот вопрос. Я попробую вспомнить. — Было слышно, как телохранитель возится в приемной, готовя кофе.

— Вы пока подумайте, Вячеслав Борисович, а я… простите, где у вас туалет?

— Вот эта дверь, пожалуйста.

Маша оказалась права, индивидуальный сортир находился за незаметной дверью в углу кабинета.

Достав из сумки большую кожаную косметичку, Маша направилась к этой двери и заперлась изнутри.

Кроме унитаза и раковины, здесь оказался еще стоячий душ за шторкой. Но спрятать здесь кассету абсолютно негде. Все открыто, ни одной подходящей щелочки: раковина-"тюльпан", пустая мусорная корзина, унитаз…

«Ох, придется выходить отсюда с кассетой, — подумала Маша, — в кабинете я не останусь одна ни на секунду. Может, попробовать незаметно положить ее в напольную вазу с сухими цветами так? Впрочем, и это непросто. Он хоть и клюнул, но следит за мной во все глаза».

Раскрыв косметичку, она обнаружила, что, кроме кассеты, там лежат еще маникюрные ножницы и рулон лейкопластыря. «Ну вот, — обрадовалась она, — недаром мы с Вадимом вспоминали фильм „Крестный отец“. Там пистолет приклеили лейкопластырем к внутренней стороне крышки унитазного бачка. Я про пластырь и ножницы потом забыла, а Вадим догадался положить!»

Маша подняла крышку бачка, приклеила кассету лейкопластырем крест-накрест, бесшумно поставила крышку на место и с облегчением вздохнула. Кассета обернута в полиэтиленовый мешок поверх коробки и от водяных брызг не пострадает. А найдут ее скоро, так что пластырь не успеет намокнуть и отклеиться.

Нажав рычаг спуска, чтобы услышали в кабинете, Маша ополоснула руки, вытерла их куском туалетной бумаги, поправила парик перед зеркалом и вышла из туалета.

— Кофе уже готов, — сообщил Иванов. На журнальном столе стояли две толстобокие керамические чашки, ваза с фруктами и открытая коробка шоколадных конфет.

— Благодарю вас, — Маша уселась в кресло и отхлебнула жидкий растворимый кофе, — ну, Вячеслав Борисович, вспомнили?

Самым ярким воспоминанием пионерского детства оказался первый поцелуй в губы с девочкой-одноклассницей в двенадцатилетнем возрасте. Автоматически записывая подробный рассказ об этом знаменательном событии. Маша думала, что пора сматываться. Хозяин кабинета, раззадоренный сладкими воспоминаниями, норовил положить потную лапу на голую коленку корреспондентки.

— O'кей, Вячеслав Борисович, — дождавшись конца рассказа, Маша откровенно взглянула на часы, — давайте считать первую часть нашей интересной беседы на этом законченной. У меня к вам предложение — перенести вторую, более серьезную часть на завтрашний вечер или на любое удобное для вас время. Нам придется касаться политики, и лучше это делать с диктофоном. К тому же в половине восьмого я должна встретиться с подругой. Мне неловко заставлять ее ждать, — Маша сокрушенно вздохнула, — если бы я знала, что мне сегодня так повезет и удастся встретиться с вами, я освободила бы весь вечер, не назначая никаких встреч, и обязательно взяла бы диктофон.

— Не огорчайтесь, Юленька, — он все-таки положил свою потную лапу ей на коленку, — я с огромным удовольствием встречусь с вами завтра вечером, часов в восемь. Лучше это сделать в менее формальной обстановке. Где вы живете? Мой шофер подъедет за вами к восьми часам, куда прикажете.

— Спасибо, — нежно улыбнулась она и чуть подвинулась, высвобождая коленку из-под влажной пухлой ладони, — не стоит беспокоить вашего шофера. Я сама подойду к восьми часам сюда, к офису.

— Ну что вы! Какое беспокойство?! — Иванов понял, что для первого раза переборщил, и руку на коленку больше не клал. — Вы все-таки скажите, где именно вы отдыхаете.

— Санаторий «Солнечный берег», — нехотя ответила Маша.

— Вот и хорошо. Вы просто выходите к восьми к проходной, вас будет ждать моя машина. Я с удовольствием приглашу вас поужинать, а потом отвечу на все ваши оставшиеся вопросы.

Маша встала, оправила короткий подол платья, бросила в сумку блокнот и ручку.

— Большое спасибо, Вячеслав Борисович, с нетерпением буду ждать завтрашнего вечера. Все доброго.

— Подождите, Юленька, давайте я вас подвезу. Где вы встречаетесь с подругой?

— В кафе «Прометей», на набережной. Кафе «Прометей» считалось одним из самых приличных и тихих мест в городе. Вечерами там никаких дискотек не проводилось, посетителей набиралось немного из-за высоких цен. Столики под тентами стояли у самой кромки пляжа.

Иванов сел рядом с Машей на заднее сиденье джипа. Маша вжалась в дверь, чтобы он не вздумал опять положить куда-нибудь руку. До кафе езды минут двадцать. Молчание становилось неловким, напряженным. Иванов не сводил с нее масляных зеленоватых глазок, смотрел так, будто уже мысленно раздевал.

— Вячеслав Борисович, можно курить у вас в машине? — громко спросила Маша, пытаясь нарушить молчание.

— Я сам не курю, но вам, Юленька, можно все! — многозначительно ответил он.

Маша закурила, выпуская дым в открытое окошко.

— Вячеслав Борисович, вы женаты?

— Да, вторым браком. Но сердце мое пока свободно, как говорится.

«Тьфу, придурок!» — выругалась про себя Маша.

— А дети есть у вас?

— Дочь шестнадцати лет, от первого брака. А вы, Юленька, замужем?

— Вообще-то да, — медленно и неуверенно произнесла она — надо было доиграть до конца, не разочаровывать его, потерпеть еще минут десять. — У меня сложные отношения с мужем, — призналась она, — знаете, в наше время так тяжело построить семью, особенно если женщина с раннего утра до позднего вечера занята на работе, к тому же постоянные командировки и время отпуска не совпадает. Вот и сейчас я отдыхаю с подругой, а муж в Москве.

— Можно, я задам вам нескромный вопрос? Впрочем, вы еще не в том возрасте, когда этот вопрос неприятен женщине. Сколько вам лет, Юленька?

— Двадцать пять. Два года назад я окончила факультет журналистики Московского университета, год проработала в «Московском комсомольце». А потом появилась наша газета «Кайф». Я люблю все новое, мне нравится начинать сначала.

— А кто спонсирует вашу газету?

— О, у нас много сильных спонсоров, например, банк «Огни Москвы», компания «Проктер энд Гембл», потом… японская компьютерная фирма, я, к сожалению, все время забываю, как она называется. В общем, с этим у нас проблем нет.

Маша уже плела невесть что. Она понятия не имела, кто и как может спонсировать молодежную газету.

Наконец показалась светящаяся вывеска кафе «Прометей». Любезно попрощавшись с Ивановым, Маша выскочила из джипа и облегченно вздохнула. В кафе она уже вошла спокойно, не спеша села за пустой столик, заказала стакан «спрайта» и порцию мороженого. Воду выпила залпом, мороженое лишь слегка ковырнула ложкой, выкурила сигарету, расплатилась и спустилась на пляж.

Было восемь часов вечера, народу на пляже оказалось совсем мало. Маша с наслаждением стянула проституточное лиловое платье и осталась в купальнике-бикини. У лифчика купальника отсутствовали бретельки, пластмассовые чашечки торчали далеко вперед, и объем груди явно не соответствовал тоненькой фигурке. Достав маленькое зеркальце, она осторожно вытащила сине-лиловые контактные линзы. Снимать парик на глазах запоздалых купальщиков Маша не решилась, натянула сверху большую резиновую шапку и, разбежавшись, с удовольствием прыгнула в воду, немного отплыла от пляжа на глубину, нырнула, потом быстро отклеила размокшие накладные ресницы, мерзкие розово-лиловые ногти, и все это медленно отнесло волной, как легкий мусор.

Теплое вечернее море расслабляло, смывало страх и напряжение вместе с чужим, назойливым запахом духов «Фиджи». Накупавшись, Маша с удовольствием прошлась босыми ногами по прохладным камням пляжа, сняла рыжий парик вместе с резиновой шапкой, встряхнула свалявшимися под париком темно-каштановыми волосами, достала из сумки пакет, в котором лежали шорты, майка и китайские тапочки.

Через пятнадцать минут она садилась в черную «Тойоту», поджидавшую ее в тихом переулке неподалеку от кафе.