Вопрос № 9

Предопределило ли заключение советско-германского договора о ненападении агрессию Германии против Польши?

Подготовка к нападению на Польшу была начата в апреле 1939 года. 3 апреля верховное главнокомандование вермахта (ОКВ) подготовило проект «Директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939 – 1940 годы», который был утвержден Гитлером 11 апреля. «Директива» предусматривала возможность войны против Польши:

«Отношения Германии с Польшей и в дальнейшем должны строится с учетом нежелательности всяких трений. Но если Польша изменит свою политику применительно к Германии… и займет позицию, создающую угрозу империи, то, несмотря на существующий договор, может оказаться необходимым решить проблему Польши окончательно.

Целью в этом случае будет: разбить польские вооруженные силы и создать на востоке такую обстановку, которая соответствовала бы потребностям обороны страны… Политическое руководство считает своей задачей добиться по возможности изолированного решения польского вопроса, т.е. ограничить войну исключительно польской территорией».

Как нетрудно заметить, польская война планировалась как локальная кампания, в которую не будут вовлечены остальные державы. К моменту подписания «Директивы» нацистское руководство предполагало, что Англия и Франция вступаться за Польшу не станут, а от Советского Союза Польша помощь никогда не примет.

Несмотря на начало подготовки к войне в Берлине не исключали также и возможности подчинения Польши германскому диктату.

К концу мая нацистское руководство рассматривало возможность соглашения с Польшей с гораздо большим скепсисом. 23 мая на совещании с командованием вермахта Гитлер заявил, что «Польша всегда будет на стороне наших противников»; кроме того, по его мнению, Польша не могла претендовать даже на роль барьера против «большевизма». «Таким образом, вопрос о том, чтобы пощадить Польшу, отпадает, – резюмировал Гитлер. – Остается решение: при первом же подходящем случае напасть на Польшу»[71].

Именно 23 мая можно считать окончательной датой принятия нацистским руководством принципиального решения о войне против Польши. Однако дата начала войны назначена не была; для этого Берлину, по-прежнему планировавшему боевые действия против Польши как локальный конфликт, следовало добиться политической изоляции Варшавы. «Успешная изоляция будет иметь решающее значение, – заявил в этой связи Гитлер. – Одновременного столкновения с Западом (Францией и Англией) ни в коем случае допустить нельзя»[72].

Позиция Советского Союза в будущем конфликте представлялась нацистскому руководству гораздо менее важной, чем позиция Франции и Великобритании. Польша не собиралась принимать советскую помощь (о чем по дипломатическим каналам информировала Берлин). Серьезной угрозой для нацистских планов было лишь создание англо-франко-советского союза. Англо-франко-советские переговоры оказались, как известно, безрезультатными, сам факт ведения таких переговоров был формой давления на Берлин.

В этой ситуации Германия предпринимала усилия для предотвращения возможности создания новой «Антанты». Именно этой цели служили зондажные беседы немецких дипломатов с советским представителями в мае – июне 1939 года. В июне Берлин предлагал Москве принять для ведения экономических переговоров принять специального уполномоченного германского правительства Шнурре. Замысел был прост: по словам самого Шнурре, «сам факт непосредственных германо-советских совещаний в Москве благоприятствовал бы тому, чтобы вбить лишний клин в англо-советские переговоры»[73]. Однако Кремль, еще не потерявший надежды на заключение соглашения с Великобританией и Францией, принять Шнурре отказался. После этого Гитлер 29 июня наложил мораторий на какие-либо инициативы по советско-германскому направлению.

Ситуация изменилась после обнародования 24 июля японско-британского соглашения, «пакта Арита – Крейги». Для Берлина этот пакт стал неприятным дипломатическим поражением: использовать Японию для отвлечения Великобритании от европейских событий становилось невозможным. А это, в свою очередь, уменьшало шансы Германии добиться международной изоляции Польши[74]. Для Советского Союза заключение британского соглашения с членом Антикоминтерновского пакта, войска которого как раз в это время сражались с частями Красной Армии, стало свидетельством нежелания Великобритании заключать соглашение с СССР и ее готовности к новому «Мюнхену».

«Пакт Ариты – Крейги» развязывал руки Великобритании для более активного вмешательства в европейские дела. Примет ли Лондон участие в германо-польском конфликте? Для Берлина этот вопрос становился принципиально важным. Для его решения Германия в течение месяца настойчиво зондировала Лондон: 7, 11, 21 августа. Одновременно были активизированы контакты с Москвой: 2, 3, 10, 15 и 21 августа. Варианта было два: либо получить гарантии невмешательства в конфликт от Великобритании, либо скомпенсировать угрозу возможного британского вмешательства соглашением с Москвой.

21 августа Лондону было предложено принять 23 августа для переговоров Геринга, а Москве — Риббентропа для подписания пакта о ненападении. Согласием ответили и Лондон, и Москва[75]. Гитлер выбрал Москву, отменив полет визит Геринга в Лондон. Нацистский лидер считал своих бывших партнеров по Мюнхенскому сговору «жалкими червями» и был уверен, что после краха планов по заключению англо-франко-советского союза Великобритания не решиться на вмешательство в польский конфликт. А советско-германское соглашение возможность создания новой Антанты хоронило гарантированно. Содержание договора между Москвой и Берлином было не важно – важен был сам факт этого договора, который, по мнению Гитлера, должен был повлиять на Лондон. Гитлер был так уверен в своих выкладках, что уже 22 августа (Риббентроп еще только летел в Москву) отдал приказ о нападении на Польшу 26 августа.

Немецкие войска уже были готовы к нападению, когда 25 августа стало известно о подписании польско-британского договора о взаимопомощи. Для Берлина это был серьезный удар: получалось, что Лондон все-таки собирается вступаться за Варшаву. Приказ о нападении на Польшу был отменен, после чего последовала новая серия дипломатических контактов между Берлином и Лондоном. Ситуация прояснилось, когда Лондон передал через Муссолини в Берлин информацию о том, что «если урегулирование нынешнего кризиса ограничится возвращением Данцига и участков «коридора» Германии то, как нам кажется, можно найти, в пределах разумного периода времени, решение без войны»[76].

Адольф Гитлер и министр иностранных дел Германии фон Риббентроп во второй половине 1939 года

Для нацистского руководства эта информация стала свидетельством готовности Великобритании к новому «Мюнхену». 28 августа Гитлер отдал приказ о нападении на Польшу 1 сентября. Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер записал в дневнике: «Англия, возможно, примет наши предложения. Польша, по-видимому, нет. Раскол!»

Таким образом, утверждение о том, что именно заключение советско-германского договора о ненападении предопределило агрессию Германии против Польши, не соответствует действительности. Принципиальное решение об агрессии было принято в Берлине до подписания «пакта Молотова-Риббентропа». Что же касается окончательного решения о нападении на Польшу, то заключение советскогерманского соглашения повлияло на это гораздо меньше, чем полученная 28 августа информация из Лондона, истолкованная в Берлине как свидетельство потенциальной готовности Великобритании к новому сговору.

Представитель польского командования и представитель немецкого командования во время церемонии капитуляции, г. Варшава.